Текст книги "Воин султана"
Автор книги: Бейтс Болдуин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава третья
ИНШАЛЛА
Верный своему слову, Дик больше не ходил к Эжени. Он полностью предоставил девушку самой себе, но Кадижа по его приказанию заботилась о том, чтобы у нее было достаточно еды, одежды и всего прочего, что помогло бы скоротать время. Первое время он с трудом удерживался от того, чтобы не ворваться к ней, не схватить и не трясти до тех пор, пока она не признает его правоту, но постепенно, с течением дней и ночей, овладел собой и принялся искать средства к исполнению своего обещания.
Простейшим, да, впрочем, и единственным, был тот же способ, какой он в свое время планировал для себя: дать сигнал французскому, британскому или даже испанскому военному кораблю, курсирующему вдоль берегов, и отвезти ее на борт под флагом мира.
Что в таком случае будет с ним самим по возвращении на берег, Дик предпочитал не обдумывать. Сейчас это не особенно его волновало. Выставив на башнях наблюдателей, он сам осматривал пустынное море каждый день и иногда по ночам, не замечая хода времени и бессовестно пренебрегая своими обязанностями. Возрастающая дерзость, недобрые взгляды горожан не трогали его, и хотя слухи о беспокойстве и мятежах среди горных племен, сначала смутные, à потом все более настойчивые, множились, его уши были глухи к ним.
Но европейские корабли нечасто посещали здешние воды. В основном они их избегали. Английский фрегат куда-то ушел, а других не появилось. И только гонец от рыжебородого Ахмара, примчавшийся на взмыленном коне и привезший Дику чудовищное послание, резко повернул его ко всем неожиданностям реального мира. Послание гласило:
«К Хасану эс-Саиду, халифу Суса, F паше Таруданта, каиду Агадира – от всех присутствующих. Весь Сус в брожении, и здесь говорят, что ты пренебрегаешь своими обязанностями ради пленницы, которую спрятал в касбе и не послал к султану. Лерон Сол и Липарри вернулись из Мекнеса на той неделе с плохими вестями. Необходимо, чтобы ты приехал сюда немедленно!
Подписуюсь:
Мустафа эль-Ахмар, Майкл Маллиган (Рыжая Борода)»
Дик выругал себя за небрежность и слепоту. Следовало быть настороже. Ясно, что ехать надо как можно скорее. Но сначала он принял все возможные меры предосторожности: установил у дверей гарема усиленную стражу, приказав не пускать никого, кроме Кадижи, и послал Эжени записку с предупреждением и успокоением, обещая вернуться по возможности скорее. Затем он взял свой отборный отряд и помчался в Тарудант.
Двумя днями позже, еще до полудня, они перевалили через гребень скалистого хребта, смотревшего на Тарудант с запада.
Огромный ирландец, рыжебородый Ахмар, выскочил навстречу Дику и заключил его в могучие объятия прежде, чем тот успел сделать десяток шагов. За спиной Майка, в затененной арке, мелькнули смуглое мрачное лицо Лерона Сола и встревоженные черные глаза Воленса Липарри. Прежде чем Дик успел что-либо сказать, Майк схватил его за плечи и, держа на расстоянии вытянутых рук, радостно заорал, – больше для сторонних наблюдателей, чем для них самих.
– Дорогой ты мой! Не могу на тебя наглядеться! Мы уж начали думать, что ты вообще никогда не вернешься!
Когда они проходили через дверь между колоннами в большой прохладный зал, Дик заметил, что лица Сола и Липарри отнюдь не светятся радостью. В зале был Омар бин-Брахим, тоже смотревший тревожно и отчасти с укоризной.
– Эс салму алейкум, йа сиди Хасан, – пробормотал он.
– Ва алейкум эс-салам, йа сиди Омар, – ответил Дик коротко, избежав потока цветистых приветствий, которые непременно последовали бы, дай он повод.
Он взглянул на Сола и Воленса Липарри.
– Мне сказали, что вы меня ждете.
– Я же говорил тебе, что это безумие! – обвиняюще воскликнул Сол.
Дик стремительно повернулся к нему, но прежде, чем он успел произнести хоть слово, снова вмешался рыжебородый:
– Но, может быть, поговорим чуть позже, когда ты навестишь свое семейство?
– Потом! – бросил Дик почти свирепо. – Сначала я должен выслушать, что они хотят сообщить мне.
Майк Маллиган несколько смутился, но лица остальных явно просветлели – они убедились, что прежний огонь еще не погас.
Дик огляделся по сторонам и направился в ближайшую комнату, вполне годившуюся для совещания.
– Ближе к делу! Вы передали пленника в руки султана, Липарри?
Венецианец поклонился.
– Все было сделано точно по вашему приказанию, йа сиди Хасан. Он не пытался бежать, на нас никто не нападал, и мы доставили его живым в Мекнес.
Дик облегченно вздохнул.
– Значит, он мертв?
Но ответ Воленса Липарри словно начисто вышиб ветер из его парусов.
– К сожалению, нет, йа сиди!
– Как? Как же это? – задохнулся Дик.
– Такова правда, йа сиди! – Воленс Липарри склонил голову. – Султан Мулаи Исмаил стареет и дряхлеет, и приближенным стало гораздо проще повлиять на него. По слухам лалла Зидана, его фаворитка, мать этого самого Зайдана, просто веревки из него вьет. И болтают также, что, нашептав ему кое-что про тебя, она вернула своему сыну милость султана и настроила его против тебя.
– Говорил же я, что оставлять эту женщину в своем доме – безумие, – повторил Лерон Сол.
– Так, значит, люди не лгут? – возмущенно воскликнул Майк Маллиган. – Ты действительно забрал у Зайдана его пленницу, французскую красотку, и оставил эту девку себе?
Омар бин-Брахим помрачнел, но острый язык Дика сразу привел всех в чувство.
– Один момент, джентльмены! Одну минутку! Ахмар, чтобы я больше не слышал никаких гадостей по поводу лаллы Эжени – ни от тебя, ни от кого-либо другого! И для вашего собственного благополучия запомните: леди, спасенную мною от издевательств Зайдана – он ведь тоже не отправил ее в Мекнес! – я знал еще задолго до того, как попал в Марокко, и любил ее больше жизни. Именно поэтому, во имя нашей давнишней дружбы, я сделал для нее то, что сделал, чего бы это мне ни стоило!
– Йа Аллах! – восторженно воскликнул Омар бин-Брахим. – Ты поступил правильно! Сердце верного друга так просто не выбросишь!
– Пусть будет так, – согласился Воленс Липарри. – Но все же я боюсь, что дружба с этой женщиной дорого обойдется тебе, йа Хасан. Султан совсем плох, а после его смерти Зайдан войдет в силу! И тогда горе тебе! Он не успокоится, пока не изничтожит тебя и все, связанное с тобой!
– Иншалла! На все шля Аллаха!
Дик склонил голову.
– Я не позволю страху ослабить мое сердце. Ахмар! В твоем послании ты, кажется, намекал и на другие, более близкие неприятности?
– Намекал!
Майк Маллиган заволновался. В этой области он чувствовал себя увереннее.
– Повсюду в провинции волнения и неудовольствия – люди говорят, что ты пренебрегаешь обязанностями кади.
– Аит Абузеба задолжали дань за две полные луны, – решился вмешаться бин-Брахим.
– И Аит бу-Амран, – добавил Воленс Липарри.
– И Хамед бу-Муса!
– И Аит Байрук!
Теперь все говорили сразу.
– Надо бы тебе показаться им! – предложил Ахмар.
– На это понадобятся месяцы, нет у нас столько времени.
Дик невесело усмехнулся, увидев на лицах друзей тень разочарования.
– Но есть другой, более быстрый способ разобраться с ними со всеми одновременно! С теми силами, которые находятся под нашим командованием, мы можем выйти с полдюжиной маневренных армий, и еще достаточно сил останется для защиты города на случай нападения. Воленс, ты возьмешь на себя Илидж и Аит бу-Амран. Оуэн Конвей управится с Тизнитом и Аит Абузеба. Здесь можно объединить силы. Була Никко может напасть на Акка и Татта и поставить на колени Аит Байрук.
Остаток дня он провел, составляя диспозиции и набрасывая планы стремительных вылазок. Суждения его были здравыми и безошибочными, что поднимало боевой дух у всех – кроме Майка Маллигана. К данному моменту рыжебородый убедился, что Дик превосходит его как командир, что это послано ему в наказание, и к концу дня окончательно впал в тоску, столь характерную для ирландцев.
В Таруданте Дик провел три дня и три ночи – не больше. Но каждый из этих дней показался ему вечностью – вечностью, полной опасности. Его переполняли дурные предчувствия, он словно улавливал в воздухе веяния приближающихся бедствий и отчаянно боялся, что удар по Агадиру будет ударом и по Эжени, и потому трудился как безумный, торопясь закончить свои диспозиции, назначить командиров и оставить подробные указания заместителям в Таруданте.
Большую часть времени Дик проводил за работой, но несколько часов все же принадлежали семье; и впервые за все эти годы он почувствовал к домашним некоторое охлаждение. Вспоминая спор с Эжени и теории, которые сам выдвигал, Дик старался подавить и сгладить отчуждение, но это ему не очень удавалось. Невозможно было отделаться от чувства, что, если бы не семья и не узы, связывающие его с нею, он мог бы умчаться с Эжени в любое доступное для него безопасное место. Однако семья неотступно была при нем, воздвигая невидимую, но непреодолимую стену между ним и Эжени.
Дети были еще слишком малы, чтобы почувствовать перемены в настроении отца, разве что он стал несколько ворчливее, но женщины не могли не заметить этого. Он по-прежнему считал своим долгом приходить к ним, и быть для каждой мужем и повелителем, но его не покидало чувство, ранее незнакомое, что он всего лишь жеребец-производитель, обслуживающий на пастбище стадо кобыл! Дик был прямо-таки одержим такой мыслью, и ни он, ни его женщины не получали никакого удовольствия от близости. Но лишь Азиза решилась заговорить об этом.
В последнюю ночь его пребывания в Таруданте Дик снова пришел к ней, поскольку Азизу он посещал первой и последней. Чувствуя себя чудовищно усталым, – в тот день он своротил гору неотложных дел – он тяжело опустился на роскошное широкое ложе и с облегчением вздохнул, предвкушая отдых. Жена прилегла рядом с ним почти робко, что вообще было не в ее привычках.
– Ты очень устал, господин мой Хасан! – прошептала она ласково.
– Аллах знает, – буркнул он.
– Ты обеспокоен в душе, муж мой?
Он не ответил.
– Это из-за женщины-франги в Агадире, которая приворожила тебя?
Он остро взглянул на нее, приподнявшись на локтях.
– Откуда ты знаешь о ней? – спросил он сердито.
– Это не секрет, – Азиза улыбнулась. – Все об этом знают.
– Тогда пусть все забудут! – воскликнул он раздраженно. – Она вовсе не привораживала меня!
– Но ты же любишь ее, – просто сказала Азиза.
Дик не отрицал этого и не стал бы, даже если бы и мог.
– А если и так? – спросил он с вызовом.
– Тогда почему бы тебе не жениться на ней, о мой господин, муж? Женись на ней, раз она так желанна для тебя, и привези ее сюда, пусть живет с нами.
Дик нетерпеливо передернул плечами, словно отметая ее слова.
– Она франги. Она не станет одной из нас. Я не могу жениться на ней.
– Тогда привези ее как рабыню.
Он бросил на нее свирепый взгляд.
– Когда же Аллах успокоит твой болтливый язык?
Азиза отшатнулась, отвернулась от него, и, упав на живот, спрятала лицо в груде подушек. Дик вдруг понял, что она тихонько плачет, и тут же почувствовал раскаяние.
– Азиза! – прошептал он. – Азиза, малышка! Прости меня! Я не хотел тебя обидеть – я говорил так грубо….
Жена тут же повернулась к нему, улыбаясь, обрадованная даже этой малой нежностью; ее руки обвили его шею, мокрое от слез радостное личико обратилось к нему.
Утром он отдал последние указания Омару бин-Брахиму, назначив его халифом до своего возвращения. Затем вызвал Ахмара с его воинами и сам вскочил в седло, на своего могучего белого жеребца Шайтана. Он чувствовал себя несколько отдохнувшим и даже проникся теплым чувством к Азизе, дававшей ему так много и так мало просившей взамен. Пусть даже его первая жена – примитивная маленькая дикарка, она была преданной, понимающей женщиной, и в этот миг он просто обожал ее. Двинувшиеся вслед за ним Ахмад и эскорт сначала вытянулись в линию, потом сомкнулись и, сформировав строй, поехали быстрым аллюром.
На пути в Тарудант Дик вел отряд легким галопом, но на обратной дороге времени не терял. Они мчались во весь опор, остановившись только перекусить и переночевать и изредка давая коням возможность отдышаться. Как и в прошлый раз, люди и животные были измучены до предела задолго до того, как выбрались из холмов по извилистой дороге и увидели башни и минареты Агадира, встающие над обрывом, за которым простиралось синее море.
Спускаясь к городу, Дик ощущал на своих плечах весь груз этого нелегкого предприятия; его люди, гордые доблестью своего командира, были уверены, что в Таруданте он не терял времени ни днем, ни ночью. Рядом с ним, чуть позади, сгорбясь от усталости и мрачных мыслей, ехал Майк Маллиган – Рыжая Борода. На всем пути из Таруданта Дик, словно окутанный темной тучей невеселых размышлений, редко нарушал молчание.
В действительности, однако, он молчал, потому что думал, взвешивал, старался сообразить, что же делать с Эжени дальше. Было совершенно ясно, что нельзя больше медлить, ожидая корабль, который может так и не приплыть. Зато в любой момент может появиться Зайдан – или во главе мощной вооруженной группировки, или как одинокий мститель, побуждаемый природным злонравием. Дик не боялся его, но даже не сомневался в том, что тот первым делом примется искать Эжени. Так что надо было торопиться и поскорее убирать Эжени из Агадира. Но куда? В какое место можно отослать или увезти ее, чтобы обеспечить безопасное пристанище хотя бы на время? Юг и восток исключались – в этих направлениях лежала обширная пустыня. На западе простирался океан, но без кораблей и моряков от него было мало пользы.
Оставался только север. Но там располагался Мекнес, самое сердце Марокко, которого следовало избегать прежде всего.
Сначала Дик отказался от мысли о северном направлении – зачем совать голову в пасть льва? Но идея продолжала блуждать в его голове, и вскоре он вернулся к ней, спрашивая себя: а почему бы и нет? В самом деле, почему бы и нет? Несомненно, центр страны будет последним местом, где Зайдан вознамерится искать Эжени. Предположим, Дик отправит ее в Мекнес, но где она сможет там укрыться? У Клюни, конечно! Клюни Гленгарри с радостью сделает это для него, если не ради такой женщины, как сама Эжени.
Оставалась только одна проблема – переправить ее туда. Когда они перевалили через холмы и перед ними впервые блеснуло море, Дик обернулся, чтобы обратить внимание Майка Маллигана на прекрасный пейзаж, и при виде его рыжей бороды ответ нашелся сам собой. Кроме верного друга Клюни, можно безоговорочно положиться только на рыжебородого ирландского гиганта. Он вдруг понял, что подспудно все время думал об этом и потому-то и настаивал на том, чтобы Майк оставался при нем.
На последней остановке, прежде чем войти в город, Дик подозвал Майка. Мрачное лицо ирландца тут же осветилось, и тяжесть печали слетела с его плеч, словно плащ, сорванный ветром. Он вскочил на ноги и поспешил к Дику.
– Значит, ты больше не сердишься на меня? – закричал он.
Дик удивленно посмотрел на него.
– Я думал, что ты не позволил мне ехать с остальными потому, что рассердился на меня.
– Ну что ты! – Дик улыбнулся. – Я оставил тебя при себе, Майк Маллиган, для сверхважного задания.
– Скажи же, какого? – торжественно вопросил Майк.
– Это может потребовать серьезных жертв, – предупредил Дик.
– Глупости! О каких жертвах ты говоришь? Мы же друзья!
Дик улыбнулся.
– Тебе придется сбрить бороду.
– Мне?
Великан уставился на него, побледнев под огненной щетиной. Он бесконечно гордился своим украшением, приводившим в восхищение женщин, и теперь нежно поглаживал бороду, словно она была частью тела, которую собирается отрезать безжалостный хирург.
– Сбрить мою замечательную бороду? Дорогой мой, ты не это имел в виду! А-а, погоди, я, кажется, понял, что ты собираешься делать! Но зачем же такой ценой?
– Дело требует того, чтобы тебя не узнали, а твоя огненная борода прославила тебя до самого Тимбукту! Я пока не могу сказать тебе, в чем состоит задание. Но в мире есть всего лишь три человека, которым я доверяю: ты, Клюни Гленгарри и я! Клюни тут нет, сам я должен оставаться здесь. Вот почему, Майк, я прошу тебя, хотя и понимаю, что это будет тебе дорого стоить!
Могучий ирландец презрительно фыркнул.
– Да брось ты! Подумаешь, пучок рыжих волос! Я их один раз отрастил, отращу и другой! Для тебя, парень!
Дик ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.
– Я знал, что могу рассчитывать на тебя, Майк! Но не спеши. Не срезай ни единого волоска до особого указания.
– Можешь быть спокоен – ни за что! – торжественно заверил его ирландец.
У Дика еще оставались некоторые сомнения в успехе этого предприятия, но, когда они прибыли в касбу, все опасения рассеялись, едва друзья спешились у входа. Не успели они перешагнуть порога, как прямо вслед за ними во двор влетел всадник на взмыленном коне. Когда он спустился на землю, колени его дрожали и подгибались. Спотыкаясь от усталости, гонец поднялся по ступенькам, и Дик узнал синий кафтан и широкие коричневые штаны гвардейцев Клюни. Он понял, что гонец примчался прямо из Мекнеса. От усталости тот едва бормотал.
– Сиди Хасан? Скажи, где найти правителя?
– Я и есть правитель.
– Ох, слава Аллаху! – выдохнул человек, вытаскивая из-под одежды туго свернутый свиток. И не дожидаясь ответа, заснул прямо на ногах и упал бы ничком, если бы Майк Маллиган не подхватил и не удержал его легко, словно ребенка.
Пока Майк уносил измученного гонца, Дик развернул свиток и взглянул на послание.
«Хасан – привет. (Дик усмехнулся. Клюни предельно краток, как и всегда. Он терпеть не мог писать.) Исмаил мертв! В Марокко новый султан, и прескверный, если ты спросишь, кто. Бокхари – Черное Войско – взбунтовались и посадили пьяницу Ахмада эд-Дахеби править на месте старика. Он закадычный друг Зайдана, который учит его, что делать, и поклялся быть твоим врагом до самой смерти. Зайдан уехал с Сиджилмассу, где собралось войско. Он может напасть на тебя от Дра. Так что берегись. Хочу предупредить тебя. Сделай необходимые распоряжения и беги, если можешь, потому что Дахеби объявит тебя вне закона, если потребует Зайдан. В городе большие волнения, но кровь еще не пролилась. Если надо, я готов действовать.
Клюни».
Дик свернул письмо и направился к лестнице. Около двери, ведущей в гарем, он задержался и приказал одинокому стражнику:
– Ступай вниз и найди Ахмара – рыжебородого. Передай, что я прошу его подняться и ждать меня здесь.
Когда он вошел, Эжени стояла у окна, задумчиво глядя на море, залитое солнечным светом. Она была одета в прозрачные, подобные дымке, гаремные одежды – несмотря на сезон, стояла жара. Дик стиснул зубы. Отступать было поздно, и, честно говоря, когда она повернулась в ответ на стук, уже не хотелось. Дик даже на мгновение отшатнулся, пораженный ее красотой. Сон, хорошее питание, забота и комфорт сотворили чудеса, и теперь она гораздо более походила на ту Эжени, которую он обнимал в Вирджинии. Щеки и все тело налились плотью, лицо снова обрело мягкие краски, яркие глаза сияли. Груди натягивали легкую ткань, и Дик разглядел очертания нежных сосков, напрягшихся при виде его от невольного желания. Небольшие бедра мягко круглились, плечи, руки, ноги вернули свои нормальные изящные формы. Он заметил, что теперь на руках и ногах Эжени не видны выступающие кости и синие вены.
Но все эти мысли пронеслись в его мозгу, словно вспышка. Должно быть, Эжени тоже позабыла, как охотно приняла его обещание не приходить к ней, поскольку радостно воскликнула «Дик!», и радость в ее голосе была неподдельной.
– Эжени, дорогая моя! – услышал он собственный голос, и, когда они встретились на середине комнаты, губы их прильнули друг к другу с нетерпеливой страстью, которую невозможно было скрыть.
Только задохнувшись, они прервали поцелуй и подняли головы, смеясь как дети от восторга, что снова вместе. Дик улыбнулся.
– Я не ожидал подобного приема!
Он держал ее руки в своих, она устремила на него смеющиеся глаза, но, казалось, внезапно вспомнила, что у него есть, по крайней мере, еще две жены.
– Я не должна была… – запротестовала она, но совсем не убедительно, и Дик снова привлек ее к себе.
Эжени не сопротивлялась. Ее руки обвили его шею, и теплое тело плотно прижалось к нему.
– Дик! Дик! – бормотала она. – Куда ты ушел? Почему тебя так долго не было? Я здесь так одинока, а делать совершенно нечего. Целыми днями сижу и гляжу в окно на океан!
Он сочувственно заглянул ей в глаза.
– Ты не боялась?
Она в раздумье покачала головой.
– Нет, просто тут очень скучно, одиноко! Мне жаль, что мы поссорились, ведь я прекрасно знаю, что люблю тебя и ты любишь меня. Теперь мы снова вместе… Ты больше не оставишь меня одну?
Глаза его чуть затуманились. Дело может оказаться сложнее, чем представлялось. Но нельзя подвергать ее бессмысленному риску. Он покачал головой.
– Боюсь, что на некоторое время наши пути должны разойтись, моя дорогая. Очень жаль, но так нужно.
– Но почему? Почему, Дик?
Она еще крепче прижалась к нему.
– Я не могу остаться с тобой, Эжени.
Он мягко расцепил ее руки.
– И не могу ничего объяснить – нет времени, Очень скоро…
Он умолк, впервые осознав, что под прозрачными тонкими одеждами ничего нет. Эжени отчаянно покраснела.
– М-м-м!
Он улыбнулся, восхищение в голосе и во взгляде сгладило бесцеремонность.
– Одиночество пошло тебе на пользу. Ты очаровательна. Но через минуту у нас появится компания – один джентльмен, истинный джентльмен, моя дорогая, который будет сопровождать тебя в Мекнес. Там, я думаю, мы лучше всего сможем спрятать тебя. Ох!
Дик выскользнул из своего легкого селхама и завернул в него Эжени. Она растерянно глядела на него.
– Мекнес?
– Позже я объясню тебе все. А сейчас…
Он вдруг вспомнил, что все еще сжимает в руке послание Клюни, и подал ей свиток.
– Вот! Прочти, а я схожу за Майком. Может быть, это письмо кое-что объяснит тебе.
Не дожидаясь ответа, Дик вышел. Эжени развернула свиток и прочитала письмо. Она поняла, что старый султан умер, и теперь правит новый, что Дик в опасности и ужасный Зайдан угрожает ему. Вернулся Дик в сопровождении огромного человека с огненно-рыжей бородой – таких она никогда в жизни не видела. На великане были селхам и феска, лицо было выдублено солнцем до цвета старой седельной кожи, но борода выдавала его происхождение, а голос и черты лица были типично ирландскими.
– Это Майк Маллиган, моя дорогая, – Дик улыбался. – Он лучше известен здесь под именем Ахмар – Рыжая Борода.
– Понятно, почему. Мсье Маллиган!
– Майк будет сопровождать тебя в Мекнес, Эжени. Майк и еще сотни четыре солдат – но командовать будет он.
Рыжебородый явно собирался что-то сказать, но, услышав слова Дик, лишился дара речи. Челюсть у него отвисла, и он застыл, разинув рот, очевидно, впервые услыхав об этом.
– Вот какое поручение я имел в виду, – ухмыльнулся Дик. – А это мадемуазель де Керуак – ты уже слышал о ней от меня.
Рыжебородый пришел в себя и поклонился.
– Честное слово, я не в силах выразить свое удовольствие от встречи с вами, мисс! – провозгласил он, и, заметив, что на девушке поспешно наброшенный селхам Дика, бросил на друга понимающий взгляд. – Если бы я знал, чего он хочет от меня, я бы сразу согласился. Но он ничего не сказал мне до этой минуты, я и понятия не имел, о чем пойдет речь.
– Мне кажется, Ричард любит быть таинственным, мсье! – улыбнулась Эжени.
– Ладно, больше не буду напускать на себя таинственность, – пообещал Дик, вынул свиток из пальцев Эжени и подал его могучему ирландцу. – Вот, прочти.
Он подождал, пока Майк старательно разбирал по буквам письмо.
– Ну, теперь ты все понял? Сейчас больше, чем когда-либо, важно забрать ее отсюда как можно быстрее, и дом Клюни в Мекнесе будет самым надежным укрытием, пока я не смогу приехать за ней.
– Конечно, ты прав, приятель. И даю тебе слово, что отнесусь к этому со всей серьезностью!
Дик кивнул.
– Хорошо. Теперь внимательно послушайте меня, оба, потому что поступить надо именно так, как я скажу. Наш план должен удаться, ради Эжени – и ради меня, потому что я люблю ее больше самой жизни!
Она вспыхнула и потупила глаза, но друзья не заметили ее смущения. Дик объяснил, что он имел в виду, и дал Майку самые четкие указания. Он должен был взять два эскадрона – харка – все силы, оставшиеся в Агадире. Воинам следовало снять форму, даже ту, что предназначалась для боевых действий, и одеться по собственной прихоти, чтобы выглядеть достаточно пестрой толпой. Если их спросят, они могут выдать себя за ополченцев, направляющихся в столицу на военную службу. Эжени, переодетая, поедет вместе с ними – это вызовет меньше подозрений. Широкий джеллаба скроет ее фигуру, длинные волосы спрячутся под тюрбаном, лицо, руки и нога надо затемнить ореховым соком – тогда она станет совсем неотличимой от мавра. По прибытии в Мекнес Майку надлежит лично передать Эжени под опеку Клюни, объяснить ему – только ему одному – положение дел и попросить спрятать девушку до прибытия Дика.
Затем воинам предстоит разойтись и найти квартиры – каждому для себя, рассредоточившись по всему городу. Дик полностью исключал возможность того, чтобы преследованиям подвергся целый полк. Они должны будут, однако, держать через офицеров связь с Майком до того дня, когда могут понадобиться Дику, чтобы помочь ему и Эжени добраться до Сусы на севере.
Закончив свою речь, Дик ухмыльнулся.
– Вот так, Майк. Теперь беги и быстро выбирайся из-под этого рыжего куста. На рассвете встречаемся на нижнем дворе – я провожу вас в путь.
Эжени не могла удержаться от восклицания:
– Ты хочешь, чтобы он сбрил такую замечательную бороду?
– Она сияет, как костер на вершине горы!
Майк Маллиган бросил на Эжени ехидный взгляд.
– Разве вы не знаете, мисс, об ужасных вещах, которые мужчины требуют от тех, кто их любит?
Он подмигнул и вышел. Эжени засмеялась, но вскоре внезапно посерьезнела и подошла поближе к Дику.
– Ричард, – сказала она жалобно, – почему ты не можешь поехать вместе с нами?
Он осторожно взял ее лицо в ладони.
– Ты забыла о моих обязанностях?
Она на мгновение прикрыла глаза, пытаясь скрыть боль, затаившуюся в них.
– Я не покину своих, любимая, – вымолвил он. – Сейчас они больше, чем когда-либо, нуждаются во мне. Но я не оставляю надежд на наше будущее, моя дорогая.
– Не понимаю…
Она жадно глядела на него.
– Я попытаюсь перевезти их в Мекнес. Тогда я стану для них источником опасности, а не защитником, потому что новый султан, эд-Дахеби, уже объявил меня вне закона. Если меня схватят, а вместе со мной и их, – то и женщин, и малолетних детей, предадут той же смерти, которая уготована для меня. Вот почему я хочу передать их под защиту Абдаллаха. Затем я исчезну из поля зрения обитателей этой страны. Хасана эс-Саида больше не будет. И мы, любовь моя, обретем свободу!
Она потянулась к нему.
– Я рада, что ты сам заговорил об этом. Теперь я спокойна.
Он коснулся ее щеки и снял свой селхам с ее плеч.
– Оставайся в этой одежде, дорогая. Разреши мне только забрать свой селхам. Я пойду вниз и соберу вещи, необходимые тебе для путешествия. К заходу солнца я вернусь и мы вместе пообедаем, а потом останемся в этой комнате до тех пор, пока не услышим, как муэдзин призывает на рассветную молитву!
Призыв на закатную молитву раздался в тот момент, когда Дик открыл наружную дверь и шагнул обратно в уединенные пустынные помещения гарема. Он принес с собой два больших узла, бросил их на ложе, сжал Эжени в объятиях и с жадностью прильнул к ее губам. Колени девушки дрожали, ноги подгибались, она всем телом приникла к нему. Эжени казалось, что горячие язычки нежного пламени лижут ее напряженные и жаждущие бедра, живот и грудь. Она и не заметила, как сильные руки любимого бережно уложили ее среди подушек, только внезапно всем телом ощутила его, и в ушах загремели тысячи водопадов. Безграничное наслаждение охватило все ее естество. Потом они долго лежали в объятиях друг друга. Дик целовал и нежно ласкал ее грудь, щеки, плечи, губы. Эжени отвечала ему тем же.
Должно быть, прошло немало времени, прежде чем они поняли, что уже темно. Тогда Дик поднялся, принес медные лампы, похожие на ту, какой пользовался Алладин, чтобы вызывать джинна, и зажег их. Эжени развязала принесенные им узлы и оглядела одежду: короткие штаны, туфли-шлепанцы без каблуков, серый кафтан, мешковатый коричневый джеллаба, красную феску и длинное белое полотнище для тюрбана.
Эжени тут же пожелала примерить все это и, не смущаясь тем, что он не отвернулся, выскользнула из гаремного прозрачного одеяния и натянула узкие белые штаны. Она гордилась своими длинными ногами, плоским животом и высокой крепкой грудью. Дик помог ей облачиться в гандуру и кафтан, а потом показал, как через голову надеть джеллаба и расположить на плечах как положено, с искусной небрежностью. Со всей серьезностью он объяснял ей, что специально приобрел одежду попросторней, чтобы очертания ее груди были незаметны под платьем. Эжени рассмеялась и звучно поцеловала его за находчивость, а потом он показал ей, как накручивать тюрбан и подоткнуть конец так, чтобы он не разматывался.
Эжени так и не могла потом вспомнить, что они ели на ужин. Она запомнила только то, что Дик превзошел самого себя, заказывая блюда, а стряпня Кадижи была выше всяческих похвал. Когда ужин был окончен, блюда унесли и старуха ушла, Эжени медленно поднялась, одну за другой сняла одежды мальчика и расстегнула пояс. Белые штаны соскользнули по гладким бедрам и упали на пол. Дик задул лампу. Они ощупью нашли друг друга, их теплые тела встретились, и Дик поднял любимую на руки и понес на широкое ложе.
Уже миновала полночь, но до рассвета еще было далеко. Эжени проснулась, нежно коснулась щеки Дика, и он тут же открыл глаза.
– Дик! – прошептала она. – Мой Дик! Ты не сказал мне, когда ожидать твоего возвращения.
– Сейчас уже почти начало Раджаба. Следующий месяц – Шаабан, потом придет Рамадан, месяц мира и поста, когда по ночам с крыш доносятся звуки рога. Дело может занять больше двух месяцев. Так что слушай рога Рамадана. Услышав их в первый раз, ты будешь знать, что я недалеко. Я приеду за тобой прежде, чем прозвучит последний рог!
– Я буду ждать, Ричард! – прошептала она.
Утром они проснулись раньше, чем запели муэдзины. Дик встал и втер темный ореховый сок в ее лицо, шею, руки и ноги, потом помог ей одеться и намотал тюрбан – Эжени клялась, что не снимет его до самого Мекнеса, потому что ни за что не сумеет намотать снова.
Больше они не могли придумать ничего, оправдывающего задержку, и потому вышли из комнаты, спустились по лестнице, все больше и больше замедляя шаг на каждой ступеньке, и, наконец, оказались во дворе. Серый рассвет только начинал шарить в темных уголках. Укрывшись за толстой колонной, они обменялись последним долгим и страстным поцелуем и спустились в нижний двор, где их уже ждал Майк Маллиган, гладко выбритый – пришлось дважды взглянуть на него, прежде чем они узнали своего друга. Майк держал в поводу двух коней. Повод одного он передал Эжени. Дик помог ей подняться в седло. Когда верхом сел и Майк, было уже достаточно светло, чтобы различать лица.
