Текст книги "Воин султана"

Автор книги: Бейтс Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава вторая
ЭЖЕНИ

Ее глаза, расширенные от голода, округлились еще больше, когда он произнес имя. Женщина выпрямилась за своей баррикадой, от волнения позабыв о том, что ее одежда изорвана и в беспорядке.

– Вы?.. – она озадаченно нахмурилась, и, словно от испуга, прижала пальцы к губам. – Вы знаете мое имя?

– Вы… Не узнаете меня? – недоверчиво спросил он.

Она медленно покачала головой, изумленно глядя на него и явно пытаясь поймать какое-то ускользающее воспоминание.

– Нет… Да, что-то знакомое…

Дик резко отвернулся. Горло его болезненно сжималось, он был жестоко разочарован, но сейчас было не время для объяснений.

– Ладно! – отрывисто сказал он. – Возможно, попозже мы сможем рассказать друг другу свои истории. Но сейчас самое главное – доставить вас в безопасное место. Вы доверитесь мне?

Она кивнула, все еще удивленно распахнув глаза.

– В таком виде я не могу забрать вас на берег! – воскликнул он.

Эжени спохватилась и попыталась прикрыться лохмотьями платья. Дик поспешно оглядел разгромленную каюту и, заметив в дальнем углу встроенный шкаф, удовлетворенно воскликнул:

– То, что надо!

Он распахнул дверцу, обнаружив многочисленные одеяния Зайдана, подал ей гандур и селхам, а потом хаик, и показал, как пристроить его на голове так, чтобы один край спускался до самых бровей, а другой проходил под переносицей, оставляя открытыми только огромные влажные глаза. Сверху он набросил еще белый шерстяной селхам, скрестив углы на ее плечах и надвинув капюшон поверх хаика, чтобы можно было придерживать края изнутри, оставив только щелку для одного глаза.

– Отлично! – одобрил он.

Ни одна часть ее тела не виднелась, и даже единственный глаз, которым можно было смотреть, скрывала тень капюшона.

– Вы очень добры, мсье. Вы так хлопочете обо мне – не понимаю, почему.

Дик резко повернулся и направился к двери.

– Не все ли вам равно? – проворчал он.

Эжени послушно двинулась следом. На палубе только стражник взглянул на них с любопытством, все остальные готовы были принять любой каприз халифа как должное.

– Похоже, наш друг Зайдан кое-что для себя припрятал, сухо сказал Дик, мотнув головой в сторону закутанной фигуры. – Я обнаружил эту женщину в его каюте.

– Понятно! – ответил молодой офицер. – Послать ее на берег под стражей?

– Не надо, – отмахнулся Дик. – Я сам обо всем позабочусь.

Вопросов больше не возникло. В касбу он провел ее через садовые ворота, где легче было остаться незамеченными. Через прохладные изразцовые коридоры первого этажа и вверх по лестнице они прошли в женские покои, из зарешеченных окон которых открывался вид на сад и на море.

– Вот! Здесь вы в полной безопасности. Я пошлю за вещами.

Выскользнув из селхама, она распутывала шелковый шарф, закрывавший лицо. Дик хлопнул в ладоши. Тут же явилась старая мавританка с острым взглядом черных глаз, сияя радостной беззубой улыбкой.

– Это Кадижа, – объяснил Дик. – Она дожила до старости, будучи рабыней в этом доме, и видела многих правителей. Но еще в детстве ей отрезали язык, так что она ничего не может рассказать о них. Вам нужна более подходящая одежда – и, конечно, поесть. Я прикажу принести чаю – нельзя сразу слишком много есть.

Девушка покраснела.

– Пожалуйста… Мне бы нужно теплой воды. И если бы я могла немного поспать…

Дик улыбнулся.

– Конечно. Она обо всем позаботится. А когда вы отдохнете…

– Погодите! Разве вы не скажете мне?

Дик снова улыбнулся. Пока они добирались с берега, до него дошло, что Эжени совершенно не помнит его.

– Это не к спеху, – ответил он, – поговорим позже.

Спускаясь, он встретил на лестнице Лерона Сола. Тот заговорил быстро и сердито, явно очень недовольный.

– Это сумасбродство! – заявил он по праву старого слуги.

– Может быть, и так, – нетерпеливо отмахнулся Дик. – Но я не могу поступить иначе!

Сойдя с лестницы, он свернул к восьмиугольному залу для приемов. Лерон Сол последовал за ним. По пути Дик как можно проще объяснил, где и когда познакомился с Эжени, кем она была для него. Хотя он не сказал, что она значит для него сейчас, Сол, по-видимому, догадался, потому что протестовать перестал, хотя выражение, его лица свидетельствовало о том, что он все-таки не одобряет такой поступок. Войдя в зал, Дик повернулся к нему.

– Хватит об этом, Лерон. Пора заняться другими важными делами. Позови Воленса Липарри, и сам останься – есть кое-что и для тебя.

Когда управляющий вернулся вместе с Липарри, Дик предложил им сесть и сразу начал:

– Не будем тратить время на церемонии. Вы оба знаете, что султан приказал мне схватить Зайдана и его главных приспешников. Это мы уже сделали. Вот остальные указания: по особому распоряжению Мулаи Исмаила я должен отправить Зайдана и его людей в Мекнес – в оковах, под усиленной охраной. Их ждет приговор самого султана.

У Лерона Сола отвисла челюсть, и он вскочил, негодуя.

– Нет! Нет, Дик! Неужели ты позволишь ему сбежать снова?

Дик усадил его.

– Вряд ли он сбежит на этот раз. Зайдан зашел слишком далеко, и Исмаил настроен решительно.

– Ты в этом уверен? Султан уже бывал настроен решительно, но этот скользкий тип уговаривал его. Он и сейчас отвертится, с помощью матери.

Дик покачал головой.

– Не думаю. В любом случае, у меня нет выбора, потому что таковы приказания, полученные от Исмаила. Не подчиниться я не могу, и вы это прекрасно понимаете. Зайдана приказано доставить живым, если только он не попытается бежать или если на конвой будет совершено нападение. В таком случае Зайдана надо застрелить на месте и доставить его голову в Мекнес как свидетельство смерти.

– Ага!

Лицо Лерона Сола просветлело.

– Нет, специально ничего не делайте. Но я хочу, чтобы вы оба имели это приказание в виду.

– Оба?

Дик кивнул.

– Оба. Липарри, ты будешь командовать стражей, состоящей из двух харка – четыреста человек по твоему выбору. Сол, зная твою ненависть к пленнику и ее причины, даю тебе специальное задание. Ты будешь лично охранять его: поедешь рядом с ним с обнаженкой саблей, по ночам станешь стелить свое одеяло подле, него. И помни, при первой же угрозе бегства или нападения… – Дик выразительно провел рукой по горлу. – Сдав пленных, вы задержитесь только для того, чтобы узнать у Якуба эль-Аббаса столичные новости. Потом возвращайтесь в Тарудант, и как можно быстрее.

Незадолго до заката Дик поднялся в женские покои. Эжени уже успела выкупаться, немного отдохнуть и слегка утолить отчаянный голод. Но, услышав его приближающиеся шаги, девушка схватила селхам, принесенный из каюты Зайдана, и укрылась под ним на низком ложе среди груды подушек, заулыбавшись, приветливо и смущенно. Дик в недоумении поглядел на нее.

– В чем дело?

– Эта одежда, мсье… – Эжени зарумянилась. – По-моему, она чересчур легкая – нет?

Она на мгновение приподняла уголок селхама, и Дик успел заметить тонкие, полупрозрачные шаровары, какие обычно носили в гареме и которые Кадижа, конечно, сочла вполне подходящими.

– Несколько откровенная, – усмехнулся он и хлопнул в ладоши, вызывая старуху.

Он приказал рабыне пойти в его комнаты и выбрать среди вещей легкий шелковый кафтан и пару тонких шерстяных хаиков. Будет великовато, но, по крайней мере, Эжени почувствует себя одетой и сможет свободно двигаться. Утром он позаботится о том, чтобы Кадижа доставила что-нибудь более основательное.

Кадижа принесла одежду, Дик отпустил ее и подал вещи Эжени.

– Вот, возьмите, Я подожду у окна. Скажите, когда можно будет повернуться.

Эжени взглядом поблагодарила его. Дик отвернулся, и она, убедившись, что подглядывать он не намерен, сбросила селхам и поднялась на колени, обнаружив на мгновение безупречные линии гибкого молодого тела. В следующий миг золотисто-желтый кафтан скользнул на нее, словно защитная скорлупа, скрыв соблазнительные изгибы и молочно-белую кожу. Она быстро застегнула пуговицы спереди, высвободила из-под воротника волосы, набросила на плечи хаик и поднялась, критически оглядывая себя. Кафтан был длинноват, но выглядел достаточно скромно, хотя был очень легкий и чуть просвечивал. Удовлетворенная, Эжени молча подошла к своему спасителю, удивляясь своим ощущениям и не особенно одобряя их. Именно сейчас ее должно одолевать горе, а вовсе не интерес к этому мавру. Однако он явно привлекал ее – и сильно. Рядом с ним Эжени чувствовала себя в безопасности. Хотелось бы думать, что он нравится ей только поэтому, но в глубине души она знала, что это не так.

Стоя у окна, Дик через сложные узоры решетки смотрел, как садится солнце. Смотрел, но не видел. Усмехаясь над собой, он думал, что Эжени все еще не узнала его, гадал, когда же это, наконец, случится, и какова будет реакция. Это напоминало игру, но, он не собирался затягивать ее.

– Ох! Как красиво!

Он обернулся.

Эжени быстро продолжала:

– Мне нравится эта комната. Я рада, что вы предоставили ее мне. Спасибо!

– Я тоже рад, но благодарить меня не за что.

Край солнечного диска коснулся линии горизонта, и сразу же по всему городу с минаретов раздались голоса муэдзинов. Расстояние смягчало резкость голосов и напевов. Сначала Эжени удивилась, а потом пришла в восторг.

– Очаровательно! – вздохнула она и подняла на него глаза. – Что это?

– Магриб, – ответил он, улыбаясь. – Заход солнца сзывает на молитву.

– А вы? – она смотрела серьезно. – Я, наверное, отвлекаю вас?

Он покачал головой. Белые зубы блеснули в улыбке среди густой, темной с рыжиной бороды.

– Будь я внизу и на людях, в мечети или на приеме, я опустился бы на молитвенный коврик, твердя Сунны и Фард Риках вместе с ними. Но здесь, наедине с вами, где никто другой не видит, вы простите мне, если я не стану притворяться? Я мусульманин, потому что вынужден быть им, но не мавр!

И снова тень удивленного полуузнавания проскользнула в широко раскрытых глазах Эжени.

– Но я ничего не понимаю. Вы только что упомянули о приеме. Вы кто?

Дик отвернулся, чтобы скрыть уклоняющийся взгляд, взял с ложа несколько подушек и разместил их в нише окна.

– Давайте сядем здесь и поговорим, пока уходит день.

– Кто вы? – повторила она настойчиво.

Он улыбнулся и сел рядом с ней.

– Я? Я правитель этой провинции, это мой дворец. Меня прислали заменить того злодея, который взял вас в плен, хотя я рад, что он привез вас именно сюда, а не в другое место!

При упоминании о Зайдане Эжени вздрогнула.

– Я боюсь… – начала она.

Дик успокаивающе накрыл ее руку своей.

– Не надо. Теперь вы в безопасности. Я исполнил приказ султана и арестовал его. Завтра он отправится в Мекнес, чтобы понести наказание за свои преступления.

Эжени улыбнулась, успокоенная.

– Но вы все же не сказали мне…

Дик быстро поднял на нее глаза.

– Нет, сначала расскажите о себе. Как случилось, что вы оказались на борту испанского судна, у берегов Африки? И что с вашим отцом, виконтом де Керуаком? Он жив?

Боль затуманила взор девушки, как будто Дик ударил ее ножом.

– Мой отец? – прошептала она. – Он погиб! Его убили… Он дрался, чтобы защитить меня… Его убили ваши люди!

Она свирепо взглянула на него. Дик покачал головой.

– Не мои люди, Эжени! – серьезно сказал он. – Если пожелаете, я прикажу казнить их всех!

Она покачала головой.

– Этим его не вернешь.

– Нет, конечно, нет. Жаль, Эжени. Он был смелым человеком.

– Вы знали его?

Он кивнул.

– Немного. Но объясните мне. Это был испанский корабль. Почему вы оказались на нем?

Эжени пожала плечами, и губы ее дрогнули.

– Так уж получилось. Мы долго были в Луизиане и в Мобиле, где отец являлся официальным представителем короля. Потом он получил приказ возвращаться домой – во Францию, и мы отправились в Гавану, куда за нами должен был прийти французский фрегат. Там мы ждали и ждали, а фрегат не приходил, а тут большой испанский корабль должен был идти в Кадис через Канарские острова. Отец уже потерял всякое терпение, и мы решили отправиться на нем. Остальное вы знаете.

Она умолкла, переполненная ужасом при воспоминании о страшном побоище. Дику так хотелось обнять и успокоить ее, но он не решался – по крайней мере, сейчас.

– А ваш муж? – спросил он наудачу. – Он тоже был…

– Нет! – Эжени выпрямилась и почти с презрением подняла подбородок. – Нет у меня мужа. Никогда, никогда я не выйду замуж. Я всем отказывала, хотя отец очень сердился.

– Правда?

Удивленный ее горячностью, он пытался сдержать свои чувства, хотя сердце прыгало от радости.

– Неужели такая красавица, как вы, может оставаться незамужней? Мне бы очень хотелось знать, почему!

Эжени опустила взгляд на руки, лежавшие на коленях, не понимая, почему готова открыть ему свое сердце. Он для нее посторонний, хотя и был добр к ней, первый добрый человек, который встретился ей среди этих Дикарей. Может быть, все дело в этом?

– Это было давно – много лет назад, когда мы впервые покинули Францию, – начала она. – Сначала мы поехали в Акадию – еще до того, как ее отдали англичанам и они назвали ее Новая Шотландия. Британцы издали закон, по которому люди, которые хотели там остаться, должны были присягнуть на верность их королеве Анне, но многие не хотели становиться англичанами. Тогда наш король Людовик дал моему отцу поручение поехать к ним и набрать желающих переселяться в новые французские колонии – на юг, в Луизиану. Вам понятно?

Дик кивнул.

– Я же говорил: я не мавр.

Немного удивившись, она продолжила:

– Загрузив корабли, мы отплыли на юг. Но едва мы миновали мыс Кодфиш, как попали в такой ужасный шторм, что для ремонта пришлось стать на якорь Хэмптоне.

– Дальше, – торопил он.

– И вот там-то, пока мы ремонтировались, – теперь Эжени говорила очень тихо, почти шепотом, – я и встретила человека, которого полюбила больше всех на свете, даже больше, чем отца, наверное. Это был английский юноша, из Вирджинии, веселый и красивый! Он был… Он был – нет, я не стану описывать его. Довольно сказать, что он тоже полюбил меня, и мы решили поговорить с нашими отцами.

Она вздохнула.

– И не поговорили? – спросил Дик, хотя сам прекрасно знал, что было дальше.

– Нет, по несчастью, – она покачала головой. – Прежде чем мы смогли сделать это, наши отцы поехали на охоту и застали нас в лесу в объятиях друг друга. Мой отец разозлился, его тоже, папа отправил меня на корабль, и мы почти сразу же отплыли. С тех пор он все время хотел выдать меня замуж. Но я отказывалась… Я всегда помнила слова этого юноши. Он говорил, что очень любит меня, и если что-нибудь разлучит нас, он обязательно придет за мной, даже если будет очень, очень далеко!

Дик почувствовал боль раскаяния, но решил еще немного порасспрашивать.

– И вы никогда больше не видели его?

– Никогда!

Девушка с любопытством всматривалась в лицо Дика – видимо, его взволнованный голос привлек к себе внимание.

– Нет, никогда. Я все надеюсь, что однажды он придет… Но больше я даже не слыхала о нем, и иногда думаю, что я, наверное, глупая. Скорее всего, он забыл меня.

– Нет! Нет, Эжени! Не думайте так! Он не забыл – просто не имел возможности…

Она уставилась на него, почти догадываясь, но не решаясь поверить.

– Что? Почему вы так говорите?

Дик стремительно повернулся к ней, сбросил высокую феску, упал на колени и воскликнул:

– Потому что, Эжени… Посмотри на меня! Ты не узнаешь меня – даже теперь? Если сбрить эту проклятую мусульманскую бороду, убрать загар с лица – кого ты увидишь перед собой?

Недоверчиво, с легкой улыбкой удивления, смешанного с сомнением, Эжени протянула руку, коснулась его лица и прошептала:

– Дик? Мой Дик?

– Да, да, да, Эжени! Твой Дик! Твой Ричард!

Они упали в объятия друг друга, губы искали губ…

– Ах, Дик, Дик, Дик! – шептала она, обнимая его.

– Эжени, моя дорогая! А если я завтра проснусь и обнаружу, что все это сон?

– Это не сон! Смотри на меня! Потрогай меня! Поцелуй меня! Почувствуй меня! Я настоящая, мой милый – ах, и ты тоже.

Они скользнули в груду подушек и долго лежали рядом, зная, что в эту ночь никто и ничто не помешает им.

– Не могу поверить, что это правда, – пробормотал он.

Эжени поднялась, опираясь на локоть, погладила его по щеке, села и стала приводить в порядок одежду, сразу засмущавшись.

– Правда, мой Ричард! Мой верный возлюбленный! От рук твоих остались следы, и я чувствую ожоги там, где ты прикасался ко мне. Значит, я не сплю. И даже живот у меня заболел, потому что я вдруг очень проголодалась, и это тоже вполне реально, скажу тебе!

Он вскочил с внезапным восклицанием.

– Ах, я дурак! Готов прекрасный обед. Но я забыл о нем, потому что так изголодался по тебе! Ты простишь меня, Эжени? Я сейчас же пошлю за ним!

Она засмеялась.

– Пожалуйста! Боюсь показаться бесцеремонной, но я ужасно голодна! А пока мы едим, может быть, ты расскажешь мне о себе? Так многого, мой Ричард, я не понимаю! По твоим словам, ты мусульманин, но не мавр, правитель этого места. Но я ничего не понимаю!

В тот момент Дик вызывал Кадижу и, услышав вопросы Эжени, замер, словно от удара. Еще мгновение назад он обнимал свою любимую, а теперь слова Эжени напомнили о том, что он находился в мире снов, а она рак резко вернула его к действительности.

Выражение его лица и встревожило ее.

– Что такое, мой Дик? Тебе плохо?

– Нет, нет! – Он покачал головой. – Все в порядке!

– Так ты расскажешь мне?

– Да, да, конечно! – Дик кивнул, думая, как же объяснить ей, так, чтобы она поняла его. – Но давай сперва поедим.

Кадижа принесла большой котел кускуса, блюда с острым жарким из ягненка, подносы с экзотическими фруктами и овощами, сладостями и засахаренными фруктами, горячий чай, маленьких жареных голубей и огромных креветок. И только после ее ухода Дик начал говорить – медленно, осторожно, подробно, начав с самого начала и рассказывая обо всем без утайки. Эжени имела право знать все!

Она закричала от восторга, когда он рассказал, как его отправили на «Единороге», заявив, что это подкрепило ее уверенность в том, что он непременно последовал бы за ней, если бы ничто ему не помешало. Она завопила от возмущения, когда он поведал о захвате «Единорога». Когда он дошел до спасения Абдаллаха из-под копыт белого жеребца и приема на службу к его двору в качестве награды, она хлопала в ладоши и смеялась. Но когда Дик объяснил, что условием получения такой награды было принятие ислама, Эжени расстроилась.

– Но, мой Ричард, ты не должен был делать этого!

Он поднял на нее страдальческий взгляд.

– Если бы я отказался, Эжени, то бы не сидел здесь с тобой.

– Ох, нет, Дик! – воскликнула она в ужасе.

– Да, Эжени! – ответил он с нажимом. – Если я не сумел объяснить тебе, как жестоки эти люди, значит, я зря старался! Им так же просто оторвать у человека руки, как крылышки у мухи!

– Вот и еще одна причина, мой Дик, по которой ты не должен был становиться одним из них.

Он покачал головой.

– Не все мавры так плохи. И необязательно подражать самому дурному. Во всяком случае, живой мавр лучше мертвого христианина. И я никак не мог бы убежать к тебе, если бы не сохранил жизнь.

На это было нечего возразить. Дик почувствовал, что Эжени поняла и простила его, хотя и не одобрила такого поступка. Он продолжил рассказ, и, когда дошел до женитьбы на Азизе, она снова запротестовала, обиженно и недоверчиво.

– Нет, Ричард, ну нет же!

Дик объяснил ей, что этот брак ему навязали – сам он не добивался его.

Больше Эжени не спорила с ним, а молча слушала, и выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Не следовало рассказывать ей так много. Но он не хвастался: Эжени должна знать о нем все – и хорошее, и плохое.

– Вот, значит, как? – бросила она свирепо, когда он закончил свой рассказ. Значит, став такой важной персоной, ты очень хочешь произвести впечатление на маленькую французскую девочку! Теперь я вижу, что ты любишь девочек – и не одну, а всех сразу! И, увидев, как туго мне пришлось, ты сказал себе: ага, я сорву и этот цветочек – крошку Эжени!

– Остановись, остановись, Эжени! – Ему пришлось кричать, чтобы заставить ее услышать. – Прекрати! Это неправда! Я люблю тебя, Эжени! Я всегда любил тебя и хочу быть только с тобой!

– Вот еще! Значит, ты думаешь, что если ты бросишь этих несчастных, даже не оглянувшись, я тут же кинусь в твои объятия?

– Да не думаю я так, Эжени.

Губы его улыбались, но глаза были полны боли, как у побитого пса.

– Однако рад слышать, что так думаешь ты! Скажи только слово, и я оставлю их и пойду за тобой, – потому что люблю тебя! Но не стану притворяться – вряд ли я смогу уважать себя после этого, как, впрочем, и тебя, Эжени. И, если нам не суждено быть вместе, хочу, по крайней мере, сохранить в своем сердце любовь к тебе, живой и настоящей. И хочу, чтобы ты меня хотя бы уважала!

Эжени растерянно уставилась на него.

– О чем ты? Я не понимаю…

– Ты полагаешь, что до сего дня я тысячу раз не думал об этом? Не мучился? Весь месяц, с первого дня, как я приехал в Агадир, искушение одолевало меня!

Он невесело засмеялся.

– Разве это не стало бы насмешкой судьбы? Я устремился бы на поиски – а тебя привезли бы сюда пленницей Зайдана!

Горечь его тона пронзила ее до глубины души.

– Я… О, мой Ричард, я…

Он покачал головой.

– Нет, Эжени! Сейчас я позволил мечтаниям увлечь себя. Посмотрим правде в глаза. Цепь, которая привязывает меня к этой стране, начала коваться, когда мне было велено жениться на Азизе. Все остальные – лишь дополнительные звенья, удерживающие меня здесь. И я отвечаю за них. Они зависят от меня, и – ты и сама это понимаешь – не могу покинуть свою семью.

Эжени смотрела на полные блюда. Она съела совсем мало, но мучительный голод исчез.

– Дик! – прошептала она. – Дик, я…

В нем шевельнулась слабая надежда.

– Но есть выход, Эжени!

– Выход? – воскликнула она в нетерпении. – Какой же?

– Я не решаюсь сказать.

– Нет, скажи!

Эжени взволнованно подалась вперед.

Дик нервно теребил бороду. Это была последняя, отчаянная попытка.

– Хорошо, раз ты настаиваешь… Тут чужая страна, Эжени, совсем другой мир, не похожий на тот, где мы родились. Здесь мужчина может иметь четырех жен в гареме и столько женщин в кадеме, сколько пожелает. Никто не осудит его: ни другие мужчины, ни его жены, ни дети. Здешним женщинам чужда ревность. Они уважают друг дружку и своего повелителя. Они…

Лицо Эжени снова окаменело.

– Подожди! – взмолился он. – Сейчас мы здесь оба по-своему в плену. По собственному горькому опыту я знаю, что бегство отсюда почти невозможно. Но раз у нас нет другого выбора и мы действительно любим друг друга, почему бы не последовать совету, который мне дали давным-давно? Надо принять обычаи страны и людей, с которыми приходится жить рядом! Стань мавританкой, Эжени, последуй моему примеру – тогда я смогу жениться на тебе и взять тебя в свой дом.

Она вскочила на ноги, глаза ее горели.

– И делить тебя с этой конюшней породистых кобыл? Как ты можешь делать мне – Эжени де Керуак – такое предложение?

Дик с мрачным лицом поднялся на ноги и уныло поклонился. Даже борода не могла скрыть горечи на его лице, он даже не пытался спрятать отчаяние, застывшее в глазах.

– Я же говорил, что не решаюсь предложить это, – сказал он хрипло. – Но другого выхода нет. Если ты не желаешь…

– Уходи! – Она яростно выплевывала слова. – Убирайся!

– Я уйду, – произнес он с трудом, – и больше не стану тебя беспокоить. Я не вернусь сюда, пока не найду безопасного способа переправить тебя к твоему народу. Это я тебе обещаю. Но до тех пор мне придется просить тебя оставаться здесь. В этой части дворца ты в безопасности, потому что сюда могу входить только я. Но за ее пределами – предупреждаю тебя! – можешь столкнуться с опасностями и бедами гораздо хуже тех, с которыми ты когда-либо сталкивалась! Спокойной ночи, Эжени!