Текст книги "Тени под сердцем неба (СИ)"

Автор книги: Бэймин Хайтан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 20. Воссоединение

– Может, всё-таки взорвём потолок? Или выломаем дверь, если найдём? – проворчал Цзяньюй.

– У тебя всегда такие тонкие стратегии? – откликнулся Юншэн, не оборачиваясь.

– Тише, – вмешалась Байсюэ. Голос её был ровным, но в нём появилась стальная нота. Постоянные подколки спутников уже начинали её утомлять. – Я чувствую её. Где-то близко.

Цзяньюй мгновенно замолчал. Всё же в деле поисков Яохань у Байсюэ было больше шансов, чем у него.

– Там, – коротко сказал она. – Камень – иллюзия.

Не успела она договорить, как Цзяньюй уже проверял стену на прочность.

– Если она за этой стеной и хоть один из этих монахов-сектантов, или кто они там, тронул её, я…

– Можешь просто выбить дверь, – подсказал Юншэн.

– Посмотрим, что они тут прячут, – пробормотал Цзяньюй, уперевшись в стену обеими руками.

От его пальцев ци растеклась тонкими струйками, вцепляясь в трещины между камнями словно корешки. Они ползли внутрь, прощупывая слабости.

Юншэн подошёл ближе, иронично склонив голову.

– Хочешь, ускорю процесс?

Не дожидаясь ответа, он вскинул руку, и воздух перед ним задрожал. В следующий миг прямо в стену, с точностью стрелка, выбивающего центр монеты, вонзилось копьё из чистой энергии – прямо в точку, где иллюзия была слабее всего.

– Вижу, что стратегия «выбить дверь» только что получила официальное одобрение, – усмехнулся Цзяньюй.

За обрушенной стеной открылся узкий проход, скрытый тенью. Можно было разглядеть ступени, ведущие вниз.

– Я надеялся, что мы сразу попадём куда нужно. Но лестница в темноту тоже неплохо, – пробормотал Юншэн, заглядывая внутрь.

Копьё, снова возникшее у него в руке, светилось достаточно ярко, чтобы можно было видеть, что под ногами.

Цзяньюй снова пошёл первым, чуть ссутулившись от напряжения. Каменные ступени уходили вниз под резким углом.

Когда-то, казалось, что очень давно, они с Яохань исследовали другой храм. Она шла впереди, и огонь плясал в её ладони. Тогда они обнаружили Байсюэ… С тех пор всё так изменилось, стало таким сложным. Больше всего он хотел сейчас просто вернуться в Школу, на занятия, спокойно медитировать в Саду Пяти Троп, тренироваться с Яохань…

Он стиснул пальцы на рукояти меча, заставив себя вернуться в реальность. Похитителям Яохань пощады от него ждать не придётся!

– Мы уже близко, – проговорила Байсюэ, словно читая его мысли.

Юншэн, идя позади, заметил, как плечи Цзяньюя напряглись ещё сильнее, как рука с мечом дрогнула.

– Сейчас окажется, что она уже сама всех связала, допросила и сбежала.

Цзяньюй издал нервный смешок. – Надеюсь, что так и есть.

***

Яохань сидела на холодном камне, спиной к стене, и в который раз пересчитывала трещины в потолке. Она уже давно поняла: внутри этой камеры Ци гасла, как свеча на ветру – чувствовалась, но ускользала. После погружения в виде́ния, не работала даже кровь. Повторить подобное не получалось.

На коленях у неё лежала пустая миска, из которой ранее принесли еду.

Смешно, как быстро можно соскучиться по обыденным вещам. По нормальному свету. По мечу в руке. По… людям.

По нему.

Она быстро отогнала эту мысль. Цзяньюй – её боевой товарищ. Лучший друг. Иногда идиот. Но всегда рядом. Или был, пока её не похитили и не заперли неизвестно где.

Яохань не сомневалась, что Цзяньюй, Байсюэ и Юншэн будут её искать. Но сидеть сложа руки тоже не хотелось.

– Так, – сказала она само́й себе. – План.

Самое банальное: попытаться выломать дверь плечом. Вряд ли получится. Дверь тяжёлая, а к золотому ядру доступа нет. Не подходит.

Второй вариант: устроить засаду. Пусть даже вооружение ограничено глиняной миской, кувшином и волей к победе.

Это, по крайней мере, было реализуемо. Пусть она не могла использовать ци, но навыки рукопашного боя никуда не делись. Руки и ноги были на месте.

Повернувшись к двери, Яохань встала чуть сбоку от входа, сжав миску так, будто это была рукоять меча. Позиция удобная, чтобы огреть по голове того, кто войдёт, и сбежать.

За дверью послышался шум.

Глухой удар. Что-то с треском осыпалось.

– Что за… – начала было она, но в этот момент дверь камеры резко распахнулась. Засов со скрежетом отлетел в сторону.

Яохань среагировала на чистом рефлексе: метнулась вперёд и со всей силы саданула миской по тому, кто первым переступил порог. Глиняная посудина не вынесла такого с собой обращения и раскололась.

– Ай! – раздался голос, в котором было столько боли и искреннего потрясения, что она замерла, прижимая осколок миски к груди.

– Цзяньюй?! – воскликнула она.

Он держался за лоб, и на его лице читался калейдоскоп эмоций: боль, радость, злость, облегчение, обида, счастье...

– Ты… Ты в порядке? – пробормотала Яохань. – Я думала, ты – они… ты...

– И это после всего, через что мы прошли?! Я рисковал жизнью, ломал стены, звал тебя во сне! – с пафосной скорбью сказал Цзяньюй, улыбаясь при этом от уха до уха.

За его спиной появились Байсюэ и Юншэн.

– О, она цела. И уже дерётся, – Юншэн лениво опёрся о дверной косяк. – Хотя я, пожалуй, надену шлем…

– Ты серьёзно пыталась меня оглушить миской? – Цзяньюй всё ещё не верил.

– В этой камере я не могла использовать ци, – сказала Яохань. – Поэтому миска была единственным оружием.

– Ну, ты в своём стиле, – хмыкнул Цзяньюй. Он потёр лоб снова, но в глазах его уже не было боли – только нежность. Он протянул ей руку. – Пойдём домой?

Домой.

Яохань перевела взгляд на Байсюэ. Та стояла молча, но в её золотых глазах будто поселилась вина. Рядом Юншэн лениво покачивал копьё, но взгляд его был очень внимательный, без тени обычной насмешки.

Что-то изменилось. Не только в них. В ней тоже.

– Всё только начинается, да? – выдохнула она, почти неосознанно.

В её голове роились вопросы. Очень много вопросов.

Почему я?Что за сила живёт во мне?Кто такой Юэцзинь на самом деле?Что такое Пустота, если даже боги не могут её остановить?

Сердце забилось чаще. Она хотела потребовать ответов – прямо сейчас. Но всё же это было не время и не место. Сначала – выбраться отсюда. Остальное потом.

– Идём, – поторопила Байсюэ. – Найдем безопасное место, и мы с Юншэном всё объясним.

– Давно пора, – пробурчал Цзяньюй, крепко сжимая руку Яохань. Она не вырвалась, наоборот, слегка сжала его пальцы в ответ.

Яохань оглянулась один раз – на пустую камеру. Плен закончился. Теперь очередь правды.

Глава 21. О соблазне и падении

Из подземелий они выбирались шумно. Путь, которым пришли, был долгим и непростым, особенно с учётом риска снова застрять в иллюзиях зала с колоннами. Концентрация тёмной энергии там была слишком сильна. Да и во время своих поисков Цзяньюй успел поднять весь храм на уши. Парадоксально, но за то, что им так легко удалось добраться до камеры Яохань, стоило благодарить именно Пустоту: культисты были уверены, что никто не пройдёт сквозь иллюзии, и потому старую часть храма почти не охраняли. Мальчик-послушник заманил Цзяньюя туда не случайно.

– Уже нет смысла скрываться. Сейчас стратегия «выбивания дверей» – самая верная. Лучше так, чем слишком поздно, – сказал Юншэн, стряхивая щепки с одежды после того, как его копьё разнесло вдребезги массивную дверь.

Цзяньюй бросил на него подозрительный взгляд.

– Ты говоришь это так, будто у нас на хвосте не пара культистов, а...

– …что-то хуже, – спокойно завершил Юншэн. – И оно не на хвосте. Оно просыпается. Прямо под нами.

– Опять загадки, – буркнула Яохань и застыла на полушаге. Её глаза расширились. Внутренним взором она увидела площадь, залитую кровью и пеплом. В центре – беловолосый бог, окружённый мраком, поднимающий руки к небу, где зияла трещина…

– Юэцзинь, – выдохнула она. – Здесь?

Байсюэ кивнула:

– Его тело спит под храмом. И у него достаточно силы, чтобы открыть врата. Этот храм – не просто культовое место. Это печать. И она скоро сломается.

– О ком это вы? – растерянно спросил Цзяньюй. Он один, казалось, не понимал, о чём шла речь.

– Мы не можем остановить это сейчас, – добавил Юншэн. – Нам нужно подготовиться.

Яохань сжала рукоять меча.

– Значит, вы знали всё это время.

– Да, – спокойно произнесла Байсюэ. – Но ты не была готова слышать.

– Может, и не была, – тихо ответила Яохань. – Но теперь вы всё расскажете. Пусть не прямо сейчас, но вы обязаны…

– И мы расскажем, – пообещал Юншэн. – Но сначала уйдём отсюда. Скоро это место станет эпицентром конца света.

Цзяньюй нахмурился. Он только начал забывать свою обиду, как она снова вспыхнула. Он открыл рот, чтобы задать вопрос, но в тот момент снизу донёсся глухой звук – будто нечто массивное сдвинулось в самом сердце храма.

– Плохой знак? – резко спросил он.

– Очень, – коротко ответил Юншэн. – Быстрее, уходим!

Они свернули в широкий боковой коридор, и в тот же миг храм содрогнулся.

– Что это было? – выдохнул Цзяньюй, стараясь держаться ближе к Яохань.

– Не «что», – отозвался Юншэн. – Кто.

С потолка посыпалась пыль. Байсюэ вскинула руки, и на полу вспыхнула печать, мгновенно исчезнув, будто просочилась сквозь камень.

– Выбираться. Сейчас же! – скомандовал Юншэн. – Поговорим потом!

Их шаги перешли в бег. Без лишних слов, без вопросов. Они вырвались наружу как раз в тот миг, когда небо над храмом сменило цвет с голубого на чёрный.

На площади перед храмом паломники и монахи опускались на колени. Воздух наполнили молитвенные возгласы.

– Они думают, что это знамение богов? – Цзяньюй оглянулся.

– Да, – холодно ответил Юншэн. – Но не знают, насколько ошибаются.

– Вперёд, – перебила их Байсюэ. – Время заканчивается.

***

Гостиница «Журавль в тумане» стояла на другом конце города. Здесь всё ещё пахло чаем и чем-то вкусным. Вдали от храма всё казалось таким… нормальным.

Яохань подошла к окну и посмотрела на небо. За дальними крышами, там, где возвышался храм, пролитыми чернилами расползалось чёрное пятно. Солнечный свет путался в плотных облаках и гас, как только приближался к тому месту.

– Оно растёт, – тихо сказала она.

– Да, – отозвался Юншэн. Он сидел за столиком, подперев щёку рукой, и даже не обернулся. – И будет расти. До тех пор, пока не поглотит всё сущее. Или пока мы не остановим Юэцзиня.

Цзяньюй шагал из угла в угол. Он не выпускал меч из рук, хотя тот уже не был нужен – сейчас они были в безопасности. Но надолго ли?

– Вы знали, что это произойдёт, – бросил он наконец.

Юншэн поднял взгляд, встретившись с его глазами.

– Мы знали.

– Кто – «мы»? – вмешалась Яохань. – И кто я вообще в этой ситуации?

Она развернулась. В голосе не было истерики, но в её глазах горела жажда правды.

– Я хочу знать всё. Что со мной произошло? Почему во мне искра пламени богов? И почему… – она запнулась, – …почему я видела Юэцзиня?

Байсюэ сидела за столиком напротив Юншэна. Свет из окна мягко скользнул по её бело-золотой одежде, как бы напоминая о её божественном происхождении. Но в этот момент она казалась просто уставшей женщиной.

– Мы с Юншэном хотели изменить ход судьбы, когда вложили в тебя силу богов.

Яохань чуть качнулась – будто ветер пошатнул её стойкость. Цзяньюй тут же подскочил к ней, придержав за локоть. Он гневно посмотрел на Байсюэ: богиня или нет, сейчас он был готов сражаться и с ней, и с Юншэном, и с чем угодно, что выползет из храма.

– Ты хочешь сказать… – медленно произнесла Яохань, – …что я не человек?

– Ты человек, – вмешался Юншэн. – Но в тебе живёт то, чего не было ни в одном смертном до тебя. Божественная сила. Мы сделали ставку, не спросив у тебя разрешения тогда. Но теперь – мы должны всё рассказать. А ты – сделать выбор. Ты можешь оставить всё, уйти – и мы тебя не остановим. Если решишь остаться – возможно, ты погибнешь. Хотя, если мы потерпим неудачу, то это произойдёт в любом случае.

Наступила тишина. Снаружи закричала птица, где-то внизу скрипнули половицы и послышались шаги. Город продолжал жить и дышать несмотря на тревогу.

– Расскажите мне всё, – попросила Яохань. – С самого начала.

Юншэн начал рассказ.

***

– Существовали два царства, отделённые невидимой гранью: мир богов – нетленный и вечный, – и мир смертных – хрупкий и полный дыхания жизни. Между ними существовала великая договорённость.

Боги не правили смертными, но оберегали их. Следили за равновесием, не вмешиваясь в дела людей напрямую, защищали мироздание от искажений и разрушений. Смертные, в свою очередь, поднимали к небесам молитвы – за свет, за дождь, за дыхание жизни. Так длилось тысячи лет – в гармонии, которая казалась нерушимой.

Но даже в мире богов есть те, кто не довольствовался покоем.

Юншэн говорил ровно, почти бесстрастно – будто сам был лишь летописцем чужой трагедии. Но на этих словах голос его чуть дрогнул.

– В небесном мире жил бог по имени Юэцзинь. Он был не просто одним из бессмертных – он был воплощением жажды познания. Его звали богом открытий, и его глаза искрились мечтой узнать больше, чем позволено даже богам. Он уходил всё дальше, за края карт, туда, где ни один бог, ни смертный прежде не бывал…

Он сделал паузу.

– Юэцзинь был моим другом, – добавил Юншэн почти шёпотом, но в каждом слове отзывалась боль. – Моим братом.

Он продолжил:

– Однажды Юэцзинь вернулся из своих путешествий… другим.

Он рассказал мне, – голос Юншэна стал глуше, – что достиг границы мира. Места, где рушатся законы бытия. Где звёзды перестают быть точками света, а время превращается в линию.Он сказал: «Я встретил нечто. Оно не имело формы. Оно не имело имени. Но оно… говорило».

Юншэн на миг умолк.

– Он рассказывал, что сущность поведала ему: их мир – лишь песчинка. За ним лежит бесчисленное множество иных миров. Есть знание, к которому не прикасались ни смертные, ни бессмертные. Голос звал его дальше. Голос обещал раскрыть истины, перед которыми даже божественные законы покажутся детской сказкой.

Сначала Юэцзинь сопротивлялся. Неведомая сущность предлагала слишком многое. Шептала ему о времени вне времени. О законах, что могли прогнуть саму реальность. Он ушёл в уединение. Даже его близкие друзья, ни сам Небесный Император – никто не знал, где он скрывался.

Жажда познания оказалась сильнее. Сильнее страха. Сильнее здравого смысла. Сильнее богов.

Юэцзинь однажды полностью впустил голос в себя. Раскрыл для него сознание и душу. И в тот миг, когда неведомая сущность коснулась его божественного разума, звезда по имени Юэцзинь угасла. А вместо неё зажглась Пустота. Такое имя мы дали этой сущности…

– Я… видела это, – выдохнула Яохань, не отрывая взгляда от Юншэна.

Он удивился, но позволил ей продолжить.

– Когда я была в храме… я попала в странную иллюзию. Я видела разговор: ты и он, в библиотеке. Ты уже тогда не доверял этой сущности, а он был уверен, что сможет держать всё под контролем.

– Да, – кивнул Юншэн. – Тогда я ещё надеялся, что любовь, дружба, воспоминания… способны удержать душу от бездны.

– А теперь? – спросила Яохань.

Молчание было его ответом.

Затем Юншэн продолжил:

– Когда Юэцзинь открылся Пустоте, он ещё оставался собой. Его голос звучал, как прежде, и лицо его не утратило света. Он улыбался, беседовал с друзьями, странствовал между мирами. Но в его тени уже скрывалось нечто хищное. Пустота пришла не сразу. Она проявлялась постепенно. Сначала – затекала в сны смертных. Там, в тихих уголках сознания, она шептала то же, что и когда-то Юэцзиню: «Ты мал, но ты можешь стать больше… Позволь войти».

Отчаявшиеся первыми начали слушать. Потом – верить. А потом – молиться. Так появился культ Пустоты. Сначала их было мало. Культ рос в тенях храмов. Но Пустота росла на страхе. Чем больше смертных охватывал ужас, тем сильнее становился её шёпот.

Он покачал головой:

– Боги заметили признаки слишком поздно. Они были мудры, но не всевидящи. И в своём величии не поверили, что один из них мог обречь весь мир на уничтожение.К тому времени Юэцзинь исчез. Вместо него уже был кто-то иной. Не бог и не демон. Просто сосуд, чьё тело всё ещё помнило небесную силу богов, но чья душа уже принадлежала Пустоте. Его взгляд изменился, а голос стал звучать так, будто говорили сразу двое.

Он не созывал армии. Не нападал. Он просто странствовал по миру. И за ним шла Пустота.

Юншэн говорил почти без интонаций, но чувствовалось, как нелегко ему дается быть бесстрастным.

– Смертные начали сходить с ума. Города вымирали без следа. Мёртвые птицы, изуродованные и гниющие, слетались со всех сторон – как вестники конца. Полчища нежити затопили землю. И каждый из них когда-то был живым. Солдатом. Чиновником. Ребёнком. Дворовой собакой. Оленёнком в лесу…

Боги встали на защиту смертных. И пали. Десятками. Сотнями. Их сияющие души не вернулись в цикл перерождений. Пустота питалась ими, и с каждым павшим богом она становилась сильнее.

Юншэн остановился, чтобы перевести дыхание.

– Юэцзинь пришёл в Ваньфу Цзинтан, святое место, где соединялись силы земли.Врата открылись.Небо треснуло под тяжестью мрака. Это был разлом в самой сути мира. Сквозь него Пустота окончательно могла войти в мир, чтобы поглотить его…

– Я… – Яохань подняла голову. – Я это тоже видела.

Цзяньюй напрягся, словно тоже хотел что-то сказать, но лишь сжал кулаки. Он всё ещё злился, но внимательно слушал.

– Пустота росла. Больше не было времени. Она не просто прорывала ткань реальности – она пожирала её. Где были дворцы – оставалась пыль. Где возносились небесные корабли – зияли дыры в ничто.

Тогда Небесный Император – последний, кто ещё мог приказывать, – принял решение. Оно не было благородным. Оно было отчаянным. Необходимым. Он собрал всех оставшихся богов и сказал: «Мы не можем победить, сражаясь, как привыкли. Мы создадим одно оружие, которое станет нашим последним словом».

Юншэн на мгновение замолчал, прежде чем продолжить:

– Мне, как богу памяти, он приказал остаться. Чтобы увидеть. Запомнить. Передать. Стать хранителем памяти, когда всё остальное исчезнет. И тогда все оставшиеся боги пожертвовали свои тела, свою силу и судьбу, чтобы соткать одну душу.

Так появилась Байсюэ. Не рождённая, но сотворённая. Светлая, как первый снег, и холодная, как одиночество, в котором она возникла. Я стал её проводником. Я рассказал ей всё – о том, как пришла Пустота, кем стал Юэцзинь, кем были они, и что случилось с богами. О том, что она – не просто оружие, но воля мира.

Он взглянул на Байсюэ. Та молча слушала.

– И она пошла в бой, – сказал Юншэн. – Но не смогла победить. Мир умирал. Пустота пожирала всё. Она не была злом в привычном понимании. Она была Голодом. Сущностью вне времени и пространства, для которой миры – это просто еда. Пустоту невозможно уничтожить.

Единственная возможность остановить разрушение – не дать ей проникнуть. Но как это сделать, если Врата уже открыты, а боги – мертвы?

Юншэн перевёл взгляд на Яохань.

– И в тот день, когда не осталось ничего – ни небес, ни земли, ни солнца, – Байсюэ сразилась не с Юэцзинем. Не с Пустотой. А с самим Временем. И Время, что до этого не было подвластно даже богам, преклонилось перед её последней волей. Она сломала ход дней и переписала путь.

Не всё поддалось изменению: гибель богов нельзя было предотвратить. Появление Пустоты – невозможно отменить. Лишь отдалить. Байсюэ вернула время к точке, где ещё был шанс. За тридцать лет до открытия Врат.

Юэцзинь был запечатан в подземельях Ваньфу Цзинтан незадолго до того, как изменения в мире смертных стали необратимыми. Культ Пустоты уже существовал, но ещё не был так силён. Нежитью становились только растения и животные – но пока не люди.

Однако тело Байсюэ не выдержало. Она погрузилась в сон, в отдалённом горном храме. Скрытая от глаз смертных, ждущая момента, чтобы снова пробудиться…

Он замолчал на миг.

– И это было не один раз, – тихо сказал Юншэн, глядя на Яохань. – Не одна битва. Не один конец.

Когда Байсюэ перезапустила время впервые, мы думали, что всё изменится. Что, если вернуться в ту точку, где ещё можно что-то исправить, – всё будет иначе. Мы ошибались. Каждый раз при её пробуждении её память была обрывочна – последствия изменения времени. Но я не забываю ничего.

Каждый раз я находил её, рассказывал, что было, что нужно сделать. Мы снова шли в храм и пытались остановить открытие Врат. И терпели поражение.

– Каждый раз? – тихо спросила Яохань.

Юншэн кивнул.

– Каждый раз. Мы пытались делать что-то иначе. Торопили события. Или тянули время. Искали союзников среди смертных. Сражались, прятались. Но каждый раз – одно и то же. Их вера не выдерживала. Их жажда силы. Их страх. Их сомнения. Пустота легко находила, за что ухватиться. В конце концов, Врата всё равно открывались. И тогда Байсюэ снова стирала ход событий. И возвращала всё обратно.

Он провёл рукой по столу, будто смахивал пыль.

– Мы застряли, – сказал он. – В ловушке повторения. И всё сильнее ощущали: одними божественными силами Пустоту не остановить.

Он посмотрел прямо на Яохань.

– Байсюэ поняла: сила, собранная из жертв всех богов, не может в одиночку противостоять Пустоте. Она – оружие, но не сердце. Мы слишком долго были частью бесконечного цикла. А чтобы его разорвать, нужен был кто-то, кто родился вне его.

И тогда Байсюэ изменила сам подход. Она вложила часть своей божественной сути в смертного. Не для того, чтобы сделать его равным богам, а чтобы тот остался собой. И смог бы устоять, когда Пустота заговорит.

Кто это будет – тогда не имело значения. Важно было одно: человек должен был родиться в нужный день, в нужный час. Точка в потоке времени, не затронутая разломами прошлого. Ты, Яохань. Байсюэ выбрала тебя, не зная, кто ты.

После долгого рассказа Юншэна, Байсюэ, наконец, заговорила:

– Ты упоминала, что видела события прошлого, пока была в подземелье. Это не случайность. Пустота говорила с тобой. А вот то, что ты смогла пообщаться с остатками разума Юэцзиня – такого я не предвидела. Мы думали, что в нём не осталось и капли прошлой личности.

Яохань стояла, сжав кулаки. Слишком многое, слишком быстро.

– Но… – выдохнула она. – Вы вложили в меня силу, не спросив. Даже не посмотрев, кто я. Значит, выбора у меня и не было?

Байсюэ покачала головой.

– Теперь есть, – сказала она. – Сейчас ты знаешь всё. Ты можешь уйти. Жить, как хочешь. Никто не будет винить тебя. Мы придумаем другой путь… если сможем. Но правды ради – выбора нет. Если Пустота победит, погибнут все. Просто сражение с ней – это не выбор между «жить» и «умереть». Это выбор между «умереть сейчас» и «умереть позже».

Яохань молчала. Слова Байсюэ и Юншэна повисли в воздухе. Они не требовали немедленного ответа, но сейчас все взгляды были направлены на неё.

Она опустила взгляд. Руки дрожали. Но это был не страх. Злость. Растерянность. Обида.

Она сжала пальцы в кулаки, потом разжала.

– Я хотела стать сильнее, – наконец сказала она, поднимая голову. – Хотела защищать. Но я думала, это… мой выбор. Что я просто… такая. А выходит – это всё потому, что кто-то вложил в меня силу. Потому что кто-то когда-то решил за меня?

Она отвернулась и подошла к окну. Над городом висели тяжёлые облака. Чёрное пятно над храмом уже расползлось до самого горизонта и вскоре накрыло бы и эту часть города.

– Я не знаю, получится ли у нас, – сказала она, не оборачиваясь. – Но если то, что я видела, и то, что вы рассказали, – правда… Тогда, может, я хотя бы оставлю за собой след. Пусть маленький. Пусть он и сотрётся потом, если время снова будет перезапущено…

Она развернулась. Глаза её были ясными. Ни капли слёз. Руки больше не дрожали.

– Я пойду до конца. Не потому, что вы случайно выбрали меня. А потому что я выбрала сейчас. Я – Чжао Яохань. И я не позволю Пустоте поглотить этот мир!

Цзяньюй тут же подскочил к ней, взял за руку и стиснул пальцы покрепче, чтобы она почувствовала: он здесь. И будет с ней до конца.

– Я всё это время злился, – тихо сказал он, не глядя на остальных. – На них. На себя. Но теперь ты сказала это вслух. И всё встало на свои места. Мы в этом деле все вместе. До самого конца. Пусть хоть небо обрушится – но мы сделаем всё возможное, чтобы этого не случилось!

Он повернулся к Юншэну и Байсюэ, всё ещё сжимая ладонь Яохань в своей.

– У нас есть она. А значит – у нас есть шанс.

Байсюэ улыбнулась. Юншэн не сказал ни слова, но в его взгляде читалось уважение.

Над гостиницей «Журавль в тумане» начали сгущаться тучи.