Текст книги "Тени под сердцем неба (СИ)"

Автор книги: Бэймин Хайтан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12. Новый путь

Повозка тронулась чуть позже рассвета. Юншэн снова взял поводья, как будто прошлый день и не закончился ударом по их жизням – в прямом и переносном смысле.

В этот раз Байсюэ удивила всех, устроившись рядом. Обычно она молча ехала в повозке. Яохань и Цзяньюй заняли место внутри, но вопросов у них было очень и очень много.

– Хм, – наклонившись к Яохань, шепнул Цзяньюй. – Мне кажется, или после вчерашнего вечера Байсюэ какая-то… не такая?

– Точно. Она всё утро улыбалась. И, между прочим, до этого она сама завела разговор.

– Правда? И о чём?

Яохань склонилась ближе и прошептала с видом заговорщика:

– О погоде. Мне почти стало страшно. Она никогда не поддерживала праздные разговоры.

За пределами повозки Байсюэ, будто что-то почувствовав, повернулась через плечо. Вуаль ее шляпы слегка колыхнулась, и золотистые глаза выглянули с лёгкой, почти ласковой укоризной. Яохань мгновенно отвела глаза, а Цзяньюй закашлялся.

– Вам стоит говорить чуть тише, – равнодушно сказал Юншэн снаружи, не оборачиваясь. – И да, дождя не будет.

Юншэн посмотрел на Байсюэ – мельком, с лёгким движением уголков губ и едва заметным выдохом. Что-то между ними действительно изменилось. Невидимая стена, всегда окружавшая Байсюэ, пала за одну ночь.

– Думаешь, они расскажут, что у них там случилось? – шепнула Яохань, чуть подтолкнув Цзяньюя плечом.

– Не думаю. – Он вздохнул. – Но я готов поставить меч на то, что эта вуаль на ней утром появилась не просто так.

Юншэн слышал, как Яохань и Цзяньюй шепчутся внутри. Конечно, заметили. Эти двое уже выросли в достаточной степени, чтобы замечать такие вещи. Но он подумал об этом даже с чувством гордости.

Байсюэ сидела рядом. Сейчас она молчала, но её молчание напоминало утренний туман – нежный, затягивающий всё вокруг светлой грустью. Больше не чувствовалось прежней отстранённости и ледяной дистанции.

Он закрыл глаза на миг – вспоминая, как ночью её губы шептали его имя. Как он снова прикасался к ней как к женщине, а не как к божеству.

Лес расступался, дорога выводила их к плато, а значит, до Центрального храма осталось не так далеко. Юншэн отпустил поводья чуть свободнее, и лошадь, будто почувствовав это, зашагала быстрее.

Юншэн совершенно не хотел ехать в Ваньфу Цзинтан.

Но именно он первым произнёс это название. И именно он – ещё до их выхода из Школы Пяти Циклов – попросил Главу Хэ Чжэня направить туда Байсюэ и Яохань. Потому что на тот момент воспоминания Байсюэ всё ещё были обрывочны. Она не вспомнила бы, зачем им идти туда.

Но он помнил. В каждом цикле перерождений – всё всегда приводило к одному и тому же моменту. К месту, где Юэцзинь пробуждался. К мигу, когда он открывал врата для Пустоты.

Ваньфу Цзинтан. Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений. Ироничное название для места, откуда начнётся разрушение реальности.

Они с Байсюэ пытались изменить этот исход много раз. Меняли пути. Меняли союзников. Меняли даже самих себя. Но это был слишком прочный узел на нити времени, разрезать который было невозможно.

Что бы ни происходило до этого. Байсюэ должна быть там – в нужный час. И в этот раз не одна. С ней должна быть Яохань. Часть плана, о которой знали лишь они двое: он и Байсюэ…

Он мысленно вернулся к их разговору ночью.

– Скажи... мы поступили правильно? Когда втянули её в это?

Она не плакала. Богини не плачут. Но Юншэн знал: она страдает.

В начале этого цикла она решила вложить часть своей божественной сущности в смертного, чтобы однажды эта сила пробудилась и помогла проложить новый путь. Но тогда она ещё не знала, что за человек это будет, и ей было всё равно. Она попросила Юншэна найти того, кто родится в определённое время, тот единственный миг, когда цикл будет перезапущен.

Этим смертным оказалась Яохань.

Но теперь она подруга. Спутница. Она смеётся над шутками Цзяньюя. Искренне восхищается Байсюэ и смущается в присутствии Юншэна. И она та, кто может погибнуть, даже не зная, за что.

И Юншэн не знал, что ответить тогда: если он скажет «да», это не сделает боль легче. А если скажет «нет»… всё станет ещё невыносимей.

Возможно, Яохань уже догадывается.

С тех пор как они отправились в путь, она не раз поворачивалась к Байсюэ, словно собираясь задать вопрос. Губы приоткрывались, словно вот-вот вырвется нечто важное, но вместо этого она лишь вздыхала и отводила глаза. Скорее всего, она пыталась понять, почему Байсюэ взяла её с собой в Ваньфу Цзинтан, ничего не объясняя.

Что будет, когда она узнает правду? Когда поймёт, что в её жилах течёт не только кровь, но и отблеск божественного пламени, что она – не просто случайная спутница, а последняя надежда. Что её жизнь, как и её смерть – выбор, сделанный до её рождения.

Юншэн мотнул головой, словно пытаясь отогнать мысли, и почувствовал успокаивающее прикосновение Байсюэ.

***

Город возвышался над равниной, как каменное море, построенное веками и волей империи – Сяочжэн, один из древнейших и богатейших городов Поднебесной.

Многослойные крыши с выгнутыми краями каскадом стекались от дворцов к жилым кварталам, будто гигантский веер, раскинутый на земле. Над всем этим великолепием возвышался храмовый комплекс. Ваньфу Цзинтан, Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений расправлял крылья своей крыши, выкрашенной в цвет заката.

Место, где начнётся, и закончится их путь.

Повозка въехала в городские ворота, и шум улиц накрыл их волной – крики зазывал, скрип повозок, детский смех, перемешанный с бойкими голосами торговцев. Сяочжэн наблюдал за каждым, кто ступал на его мостовые.

Они свернули в переулок, оставив позади гомон центральной улицы. Вскоре показалась знакомая вывеска с белым журавлём. Рядом с ней висел колокольчик, мелодично позвякивающий от порывов ветра.

– Здесь тоже есть «Журавль»? – удивилась Яохань.

Юншэн кивнул.

– Удивительно, как много у этой сети мест в нужных городах, правда? – бросил он с лёгкой, почти ленивой улыбкой. – У владельца очень хорошее чутьё.

Байсюэ мельком взглянула на него, и в её взгляде что-то промелькнуло понимание.

Цзяньюй же просто огляделся:

– Главное, чтобы там было хоть немного горячей воды и мягкие подушки.

Когда они поднялись к комнатам, тишина гостиничного коридора ощущалась особенно приятно после уличной суеты.

– Сегодня в храм мы не попадём, – негромко сказал Юншэн, обернувшись к остальным. Он остановился у двери своей комнаты, опершись плечом о косяк. – Ваньфу Цзинтан открыт для паломников и посетителей только до часа Обезьяны. Сейчас уже почти Петух*.

– Что ж, – прервала его Яохань, вытирая лоб, – тогда есть шанс отдохнуть и выспаться, наконец.

– Ближе к вечеру можем прогуляться. Я покажу вам город, – вдруг предложил Юншэн. Вроде бы речь шла о короткой вечерней прогулке, но он будто давал шанс на время вырваться из тревоги и отвлечься.

– Звучит заманчиво, – улыбнулась Яохань. – Но, боюсь, я просто усну по дороге.

– Ничего, если заснёшь, я тебя понесу! – с энтузиазмом сказал Цзяньюй. Ему было интересно погулять по такому большому городу. Хоть ему и довелось попутешествовать, но всё же так далеко от Школы он не бывал ни разу и таких больших городов не видел. Как и Яохань – они с детства все делали вместе и бывали в одних и тех же местах.

Юншэн перевёл взгляд на Байсюэ. Она стояла чуть в стороне, как будто собиралась уже пройти мимо и скрыться в своей комнате. Она кивнула.

– Тогда встретимся в Час Собаки, – сказал Юншэн и скрылся в своей комнате.

___________________________

* Измерение времени в древнем Китае:Начало суток: 23:00–01:00 – Час Крысы01:00–03:00 – Час Быка03:00–05:00 – Час Тигра05:00–07:00 – Час Кролика07:00–09:00 – Час Дракона09:00–11:00 – Час Змеи11:00–13:00 – Час Лошади13:00–15:00 – Час Козы15:00–17:00 – Час Обезьяны17:00–19:00 – Час Петуха19:00–21:00 – Час Собаки21:00–23:00 – Час Свиньи

Глава 13. Луна в воде

Идиома 镜花水月 (pinyin: jìng huā shuǐ yuè) дословно переводится как «цветы в зеркале и луна в воде». Передаёт чувство эфемерности, несбыточного желания и бренности мира.

Они вышли из «Журавля в тумане» чуть позже, чем планировали.

Город оживал особым образом, как будто в сумерках становился настоящим. Он раскрывался перед гостями как свиток живописи: с приглушёнными красками, тонкими линиями крыш, фонарями, дрожащими в ночном воздухе, и ароматами свежей еды. Это был один из древнейших городов Поднебесной.

Юншэн шёл впереди, показывал и рассказывал. Кроме знаковых построек вроде усадьбы местного правителя, он также знал и об истории самого старого магазина, и легенду о призраках под мостом.

– А вот здесь когда-то жил знаменитый мастер резьбы по камню. Сейчас его внук продаёт чай, – рассказывал он, ведя их через узкий переулок, мимо чайной, вход в которую был украшен живыми цветами.

Цзяньюй шёл сзади и неохотно признавался себе, что ему нравится, как Юншэн говорит. Он знал так много, будто всю жизнь прожил в Сяочжэне, хотя утверждал, что бывал здесь только проездом.

В какой-то момент они свернули на улицу торговцев украшениями. Яохань чуть замедлила шаг возле лотка, где продавались яркие бусины, резные деревянные подвески, браслеты из нефрита и коралла, красные нити с узлами удачи. Но взгляд её задержался – совсем ненадолго, почти незаметно – на одном украшении.

Это была шпилька. Золотистая, изящная, словно вытянутая из солнечного луча. Её форма повторяла изогнутую ветку цветущей сливы – с миниатюрными цветками и перламутра, сделанными так искусно, что казались живыми. Яохань на секунду прикусила губу. Потом быстро отвела взгляд и шагнула вперёд, будто потеряла интерес.

Но Цзяньюй заметил.

– Нравится? – спросил Цзяньюй с напускной небрежностью.

– Красивая, но…

Она не успела договорить. Он уже протягивал монеты продавцу. Яохань вспыхнула.

– Зачем ты…

– Потому что ты каждый раз смотришь на шпильки, но ни одну так и не купила, – перебил он. – И потому что… не знаю. Просто захотелось её купить.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Она правда очень красивая.

– Можно?.. – спросил Цзяньюй, чуть приподняв шпильку.

Яохань кивнула и чуть наклонилась. Щёки её тронула лёгкая румяная дымка.

Он осторожно, будто боялся что-то испортить, подошёл ближе и медленно вставил шпильку в её пучок. Со стороны это выглядело почти как ритуал. Его пальцы едва коснулись её волос, но от этого короткого прикосновения обоих будто окатило теплом. Сердце Цзяньюя стучало громче барабанов уличных музыкантов.

Чуть поодаль стояли Юншэн и Байсюэ.

Юншэн, наблюдая за сценой, усмехнулся и качнул головой.

– Только недавно ругались, потому что кое-кто слишком долго собирался, а теперь – вот они, юные цветочки.

Байсюэ улыбнулась, – И все-то ты замечаешь.

– Может, и мне стоит что-нибудь купить? – продолжил он, глядя на украшения на прилавке. – Что скажешь? Может, ожерелье? Или, может… – он посмотрел на неё сбоку, с озорной искоркой в глазах, – пояс из чешуи тысячелетнего змея? Модная вещь.

Байсюэ сдержала улыбку, опустив взгляд.

– Не стоит, – тихо сказала она. – Я ничего не ношу.

– Ну да, кроме своего долга и моей привязанности, – пробормотал он и пожал плечами. – Тяжёлые украшения.

Она чуть отвернулась, чтобы он не заметил, как дрогнули её губы. Но всё же на мгновение прижалась к его плечу, и этого касания было достаточно, чтобы Юншэн замолчал.

Байсюэ снова посмотрела туда, где Яохань и Цзяньюй смеялись, упрямо делая вид, что не замечают, как дрожат у них пальцы, когда случайно соприкасаются.

Юншэн чуть наклонился к Байсюэ и тихо сказал:

– Всё-таки я кое-что подарю.

Она хотела возразить, но он уже поднял руку – спокойно, неторопливо, как будто проводил пальцами по струнам циня. На ладони вспыхнул неяркий золотистый свет. Если бы даже кто-то из прохожих заметил, то принял бы за отблеск фонаря. Он сжал пальцы – и вновь раскрыл их, и на его ладони лежал тонкий браслет из полупрозрачного нефрита. Ни вычурности, ни лишнего блеска, только совершенная простота вещи, созданной из любви.

Юншэн молча взял её руку – левую, где пульс стучит в такт сердцу. Его пальцы, тёплые и уверенные, мягко обвили её запястье, и он аккуратно надел браслет.

Белый нефрит ласково лёг на кожу.

– В мире людей такое дарят возлюбленным… – прошептала она.

Юншэн кивнул.

– Так и есть. Ты – моя.

Байсюэ не ответила. Но в её взгляде было всё: растерянность, боль, благодарность, и хрупкая надежда.

Байсюэ стояла в полутени фонаря, когда заметила, как Яохань озирается, будто кого-то ищет. Девушка двигалась по улице легко, неся в руках свёрток с чем-то вкусным, а в волосах поблёскивала золотая шпилька. Сердце Байсюэ сжалось. Она помахала Яохань в ответ, и та тут же улыбнулась.

А я… – подумала Байсюэ, – я украду у неё всё это. Это счастье. Эту жизнь.

Юншэн стоял рядом, и хоть она ничего не сказала, он всё понял. Его рука легла ей на спину, тёплым, уверенным жестом, будто он чувствовал ту вину, о которой она не говорила вслух.

– Если мы проиграем, – тихо сказал он, – будущего не будет ни у кого. Не только у неё. Всё снова начнётся сначала. Все забудут. Все погибнут. И она. И ты. А так… у нас есть, пусть и призрачный, шанс.

Она медленно кивнула, не отрывая взгляда от Яохань.

Байсюэ и Юншэн пошли в сторону Яохань. Тут же возник и Цзяньюй с охапкой карамельных фигурок – купил на всех.

– Вы где пропадали? – спросила Яохань, вытаскивая из кулака друга фигурки по одной так, чтобы он их не уронил. – Только что было представление, и мы видели птицу, которая пела как человек!

– Мы любовались луной, – ответил Юншэн с лёгкой усмешкой. – Она, к счастью, пока не пела.

Они снова были вместе. На время – просто группа странников, идущих в одном направлении. И этого оказалось достаточно, чтобы вернуться в гостиницу под светом фонарей и тонкой луны, мерцающей в воде – такой далёкой, как несбыточная мечта.

***

– Не тормози, а то потеряем их, – сказал Юншэн, догоняя Цзяньюя, который украдкой поглядывал на Яохань. Они с Байсюэ как-то незаметно ушли вперёд, но задержались у витрины с игрушками.

– Я не торможу, – буркнул Цзяньюй, но шаг ускорил. Всё равно краем глаза продолжал следить за тем, как Яохань и Байсюэ с интересом рассматривали яркого тряпичного тигра. Если бы продавец знал, что его поделками заинтересовалась настоящая богиня, то-то бы удивился!

Они возвращались в гостиницу по улице чуть в стороне от главной площади. Город жил своей вечерней жизнью, но лавки постепенно начинали закрываться.

– Ты часто на неё так смотришь? – вдруг спросил Юншэн спокойно, как бы между делом, будто говорил о погоде.

Цзяньюй споткнулся от неожиданности вопроса, но тут же выпрямился.

– Что? На кого?

– На Яохань, – уточнил Юншэн с улыбкой, в которой не было насмешки, только тихое понимание.

– Я просто… забочусь о ней. Мы… друзья, – пробормотал Цзяньюй. – Я должен быть рядом с ней, мы с детства вместе.

– Конечно, должен. – Юншэн кивнул. – Но, знаешь, я тоже был другом одной женщины. Говорил себе, что просто защищаю, просто рядом, просто забочусь. А потом однажды проснулся – и понял, что даже смерть меньше пугает, чем мысль потерять её.

Цзяньюй молчал, глядя вперёд. Девушки всё ещё были у лотка, Байсюэ о чём-то переговаривалась с продавцом, а Яохань смотрела на игрушку в его руках с почти детским восхищением.

– Я не знаю, как ей сказать, – наконец признался он. – А вдруг ей не нужно ничего, кроме дружбы?

– Может, и не нужно, – легко согласился Юншэн. – Но ты же не только поэтому молчишь. Ты боишься, что тебе придётся изменить что-то в себе. Понять, что тебе уже недостаточно просто быть рядом. Что хочешь большего. А это страшно.

Цзяньюй фыркнул, но не возразил. И Юншэн добавил тише:

– Просто не жди, пока станет слишком поздно. Люди думают, что у них есть время. Но, поверь… его всегда меньше, чем кажется.

Он похлопал Цзяньюя по плечу и пошёл вперёд, смотреть, что же там за тигры такие волшебные, что девушки до сих пор не отошли от лотка.

Когда Цзяньюй догнал остальных, Яохань оглянулась и улыбнулась ему. А у него – сжалось что-то внутри.

Просто быть рядом действительно было недостаточно.

Он больше не мог это отрицать.

***

Яохань сидела в своей комнате у столика и расчёсывала волосы перед отходом ко сну.

Перед ней лежала шпилька в форме веточки цветущей сливы. Перламутровые лепестки переливались в свете лампы. Она коснулась их кончиком пальца. До сих пор не верилось, что Цзяньюй её купил. Для неё. Просто так. Или… не просто?

Яохань вздохнула и улыбнулась уголками губ. Её щёки всё ещё хранили тёплое воспоминание – как он волновался, когда вставлял шпильку в причёску. А у неё перехватило дыхание так сильно, что она даже не могла пошевелиться. И почему вдруг так сильно билось сердце?

На столике рядом лежал маленький плюшевый тигр. Байсюэ купила его по дороге назад. Сказала: «он похож на тебя» и начала лихо торговаться с продавцом, что было ещё более неожиданно, учитывая, как мало она разговаривала раньше. Яохань сначала показалось смешным, что Байсюэ сравнила её с этим тигром, но теперь, глядя на игрушку, вдруг поняла: у тигрёнка были те же упрямые брови, что и у неё в зеркале. Наверное, Байсюэ действительно видит в ней больше, чем она сама понимает.

Она притянула игрушку к себе. Эти маленькие подарки согревали напоминанием о полном чудес вечере.

Она даже представить себе не могла, чем закончится это странное путешествие. Столько раз хотела поговорить с Байсюэ, чтобы понять, зачем она взяла её с собой, почему это было так важно. Но до сих пор спросить не решалась, да и поведение богини не очень располагало к откровенным разговорам. До недавнего времени.

Что-то изменилось после той битвы с мёртвыми птицами. Байсюэ стала более человечной, и Юншэн стал мягче, перестал постоянно подкалывать Цзяньюя… Наверное, самое время поговорить.

Но сейчас – она закрыла глаза и легла, положив шпильку под подушку, как своё самое большое сокровище.

Глава 14. Чистый Зал Десяти Тысяч Благословений

Яохань проснулась рано. Мягкий свет скользил по полу, пробиваясь сквозь щели в ставнях. Она приподнялась на локтях, засунула руку под подушку, достала шпильку с цветком сливы и улыбнулась. Сердце почему-то забилось быстрее, когда она крутила изящное украшение руке, любуясь переливами перламутра.

Сегодня они пойдут в храм. Туда, куда Байсюэ так упорно вела их весь путь.И хоть никто не говорил прямо, в глубине души Яохань чувствовала: там произойдёт нечто важное. А она так и не успела поговорить с Байсюэ. Возможно, сегодня всё и выяснится…

После скромного, но уютного завтрака в «Журавле в тумане» Юншэн повёл их через арочный мост, вдоль канала, по которому неспешно плыли лодки.

– Ваньфу Цзинтан многие столетия был сердцем Поднебесной, – говорил он негромко, оборачиваясь через плечо. – Здесь принимали пророчества и вершили высшие обеты. Храм строили не смертные. Его заложили в эпоху, когда границы между мирами ещё не сомкнулись. – И кто же тогда сюда приходил? – спросил Цзяньюй, всё ещё немного сонный. Накануне он никак не мог заснуть, всё думал о Яохань и как он обязательно возьмёт её за руку. – Говорят, сам Небесный Император однажды появлялся здесь, – усмехнулся Юншэн.

Чем ближе они подходили, тем гуще становился поток людей. Воздух был тяжёлым от благовоний и наполнен звоном колокольчиков.

Но у самого подножия храма открылась странная сцена.

У стены, украшенной выгравированными символами защиты, несколько человек в пыльных одеждах стояли на коленях. Они били поклоны с такой силой, что слышно было, как лбом ударяются о каменные плиты. – Он проснётся… он вернётся… – Примите нас… – Пустота – путь! Свет – иллюзия!

Прохожие ускоряли шаг, стараясь не смотреть. Один монах из охраны храма спокойно наблюдал, но ничего не делал.

– Кто они?.. – прошептала Яохань.

– Те, кто уже услышал голос, – сказала Байсюэ так тихо, что её слова донеслись только до Юншэна.

Он не отреагировал, только повёл их дальше – по ступеням, в зал, откуда раздавался звон гонга.

Храм возвышался перед ними, словно вырезанный из единой глыбы яшмы. Крышу украшали нефритовые журавли. У входа – пара изваяний львов, обвитых золотыми лентами. На одном из них ленты сползли, и, казалось, кто-то завязал ему глаза.

Юншэн медленно выдохнул: – Добро пожаловать в Ваньфу Цзинтан.

Внутри их встретил идеальный порядок: сверкающий пол, на стенах – огромные фрески, изображающие сцены очищения, вознесения и победы света над тьмой. Терпкий аромат благовоний становился всё более невыносимым. Цзяньюй даже закашлялся, но испуганно закрыл рот руками, чтобы не издавать неприличных звуков.

В центре главного зала возвышалась статуя из светлого камня, украшенная позолотой. Это была женщина – стройная, с благородной осанкой. От неё исходило ощущение спокойствия и безмерного достоинства. Корона на её голове напоминала лучи солнца, пробивающиеся сквозь облака, и украшена позолоченными фениксами.

В руках она держала широкую чашу, из которой поднимался бесконечный столб дыма, сотканного из ароматических масел. Он не рассеивался, а продолжал клубиться в воздухе, окутывая статую словно облака. Над основанием пьедестала были вырезаны барельефы: сцены благословения, исцеления, защиты.

И в этой позе, в мягком повороте корпуса, в наклоне головы, в линии плеч – было что-то знакомое. Юншэн видел эту статую сотни раз, но его сердце всегда сжималось от болезненных воспоминаний.

Небесная Императрица, покровительница мира смертных до гибели богов. Её почитали с древнейших времён, когда ещё не было и намёка на приближение Пустоты. И эта фигура была будто отражением Байсюэ.

Не так. Это Байсюэ была её отражением.

В тот момент, когда Император – бог среди богов – отдал свою силу ради совершенного оружия, его разум, душа, воспоминания не могли не повлиять на облик создания из этой жертвы. Вряд ли он даже осознавал, что в час гибели думал только о ней – своей супруге, той, с кем делил трон, вечность и последнюю надежду. И Байсюэ, рождённая из боли, остатка небесной воли и отчаянной любви, невольно переняла черты той, кого он когда-то любил сильнее всего.

Байсюэ молчала, её лицо было безмятежным, но Юншэн почувствовал, как она затаила дыхание. Она никогда не знала ни Императора, ни Императрицы, ни других богов – все они отдали бессмертие, и их души навсегда рассеялись – ради того, чтобы появилась она.

***

Яохань всматривалась в возвышающуюся статую в центре зала.

– Она похожа на Байсюэ, – тихо сказала Яохань, не отводя взгляда. – Вы тоже это видите?

Её голос был неуверенным, будто она сама боялась признать очевидное. Цзяньюй посмотрел сначала на неё, потом на статую, нахмурился. Затем перевёл взгляд на Юншэна, который хотел было что-то сказать, но вдруг к ним подошёл монах в алом одеянии. Мягким, почти певучим голосом он произнёс:

– Благословение! Подходит час общения с богами. Хотите ли вы принять участие в обряде?

Яохань на миг перевела взгляд с Байсюэ на монаха, потом – на Юншэна.

– А что это за обряд? – спросил Цзяньюй с привычной настороженностью.

Монах склонил голову: – Те, кто ищут ответов, приходят в Час Благословения. Иногда боги отвечают. Иногда – нет. Но если благословение будет дано, оно изменит вашу судьбу.

– Мы согласны, – спокойно ответил Юншэн. Яохань слегка вздрогнула, а Цзяньюй пожал плечами и пробурчал: – Ну, раз уж пришли – почему бы не попробовать.

Когда они последовали за монахом к задней части зала, Юншэн склонился к Яохань и негромко шепнул, так, чтобы слышала только она:

– После всё объясню. Обещаю.

Храм начал заполняться людьми, прослышавшими об обряде. Песнопения, изначально звучавшие где-то из глубины зала, постепенно усиливались, заполняя всё пространство. От монотонных звуков и резкого аромата благовоний закладывало уши и кружилась голова.

Паломники, участвующие в ритуале, стояли на коленях, образовывая ровные ряды, а сладковатый дым стелился по полу, цепляясь за колени змеиными кольцами.

Статуя Небесной Императрицы гордо возвышалась над всеми, её позолота отсвечивала медовой сладостью во вспыхнувших по бокам факелах. Где-то за спиной статуи беззвучно отъехала каменная плита. Из открывшегося прохода, ступая босыми ногами, вышла девочка – совсем маленькая, лет десяти, с завязанными глазами. Её длинные чёрные волосы были заплетены в сложную причёску, чем-то напоминающую крылья, и украшены золотыми цепочками, которые звенели при ходьбе. В руке она держала белоснежный пион с крупными лепестками.

Девочку вели двое монахов, но когда она оказалась в центре – они отступили. На плечах ребёнка чётко проступили фиолетовые отпечатки их пальцев.

Юншэн, чуть склонив голову, глубоко вздохнул, глядя на происходящее.

Девочка осталась стоять, и её губы шевельнулись:

– Тишина грядёт, – выдохнула она. – Из глубины, где нет имён… Слова лились потоком, не прерываясь дыханием: – Врата откроются. И тогда вам будет даровано благословение!Девочка вскинула руку. Толпа замерла, следя за цветком, который поплыл в дымном воздухе.

Он упал, шлёпнувшись на каменный пол, прямо перед Яохань. Её окатил сладковатый запах. На миг показалось, что её зрение помутилось, когда она посмотрела на цветок – лепестки почернели по краям, а сердцевина раскрылась зубатым ртом из тычинок.

– Не трогай, – раздался голос Байсюэ, и Яохань вздрогнула от неожиданности: губы богини не двигались.

В это время девочка в центре начала медленно оседать. Монахи вновь подошли к ней, осторожно подхватили и унесли. Песнопения стихли. Яохань вставала осторожно, стараясь не наступить на пион. Он всё так же лежал на каменном полу, лепестки чуть подрагивали.

Молодой служка подскочил с метлой и начал спешно подметать.

– Молодая госпожа, не бойтесь! Наш храм даровал вам благословение! Вас ждёт большая удача, – с улыбкой произнёс он и исчез так же быстро, как и появился.

Яохань спешно направилась к выходу, не дожидаясь остальных. Очень хотелось выйти на воздух.

***

Площадь перед храмом больше не была спокойной. Люди шептались. Кто-то спешно уходил. Но другие – наоборот – преклонили колени прямо на плитах, повторяя те же строки, что произнесла девочка. Глаза их были полны благоговения.

– Раньше здесь молились о мире, – сказал Цзяньюй, мрачно глядя на толпу. – А теперь – будто ждут, что мир сгорит. Он перевёл взгляд на Юншэна. – Это и правда было пророчество?

– Предупреждение.

– Подождите, – вдруг воскликнул Цзяньюй, дико озираясь по сторонам. – А где Яохань?

Она была рядом во время ритуала, только к выходу пошла чуть раньше. Но сейчас девушки нигде не было.