Текст книги "Впечатляюще неистовый (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Разгневанно я ударила его кулаком в рёбра. Он вздрогнул и, ахнув, выдохнул, но продолжал сжимать телефон. Ещё раз я укусила – в этот раз в предплечье – туда, где это было особенно больно. Сердан схватил меня за голову своей свободной рукой и так сильно потянул за волосы, что я громко вскрикнула.

– Если ты позвонишь и скажешь им, где я, тогда ты для меня не более чем мерзкий предатель! Я никогда больше не буду с тобой разговаривать! – закричала я, потому что почувствовала, что у меня против него нет никакого шанса.

Он, как почти всегда, не ответил. Но Сердан ослабил свою хватку, и я смогла высвободить мобильный из его пальцев и засунуть себе в задний карман брюк. Он навряд ли будет шарить по моему заду, чтобы вернуть его.

– Я могу использовать и следующую телефонную будку, Люси. Я знаю номер моих родителей наизусть. Нет проблем, – сказал Сердан равнодушно и потёр следы от укусов на руке. Мои слюни влажно блестели на его тёмной коже. Я выдула развевающийся волос, который застрял у меня между зубов.

– Сердан, пожалуйста, не звони. Пожалуйста! – Мне нужно было взять себя в руки, чтобы не упасть перед ним на колени и не умолять. Я чувствовала себя такой беспомощной. – Кроме того, они ведь теперь должны знать, что мы идём куда-то вдвоём. Не может же это быть совпадением, что сначала сбегаю я, а потом ты ...

– Да, но также они могут подумать, что я влюблён в тебя и по собственной инициативе отправился во Францию, чтобы найти. Это ещё не означает, что всё в порядке и ты жива! Блин, Катц, мы не можем поступить так, так нельзя, сначала это вещь с паркуром, а теперь это. Ты что, хочешь сидеть под домашним арестом, пока нам не исполниться восемнадцать?

Так было всегда. Если Сердан открывал рот и решался сказать сразу несколько предложений, то всегда получались только рациональные вещи. Такие рациональные, что мне захотелось громко заорать.

Да, он был прав, во всём, и мне так сильно хотелось спасти маму и папу от их волнений. Но не я находилась в опасности, а Леандер. О нём никто не думал, кроме меня. У него не было родителей, которые волновались, а только родители, которые хотели избавиться от него.

– Мне нужно на юг Франции, Сердан, с тобой или без тебя, но я поеду туда, каким-нибудь образом. Ты, если хочешь, можешь ехать домой, к маме и папе.

– О, Люси, как ты собираешься сделать это? Твоя фотография точно во всех газетах и её постоянно показывают по телевизору, наверное, интернет переполнен ей, а узнать тебя действительно совсем легко. Ты не можешь путешествовать автостопом или сесть в автобус. У тебя даже нет с собой ни еды, ни питья. Блин, я тоже в ответе за тебя, разве ты этого не понимаешь?

О Боже. Он был ещё более надоедливый, чем Леандер. Но я не могла возразить ему. У меня не было денег, ничего, чтобы поесть и попить. А это снова будет жаркий день.

– Я могла бы взять мопед ..., – всё же предложила я.

– Ворованный мопед, на котором ты не умеешь ездить. Ты не достанешь ногами до педали. Даже мне нельзя ездить на нём, он для меня слишком быстрый. Кроме того, он останется здесь. У меня нет никакого желания, чтобы меня поймали вместе с ним. Ты сама всё равно не сможешь завести мотор. Забудь об этом, Катц.

Я упрямо покачала головой, но не знала, что мне ещё сказать. Я была уверенна, что смогу забраться в поезд и проехать без билета, но следующий вокзал, наверное, далеко. Мы находились в глубинке. Я могла бы сказать, что мне повезло, если бы здесь иногда проезжала машина. Но Сердан был прав. Путешествовать автостопом – было исключено.

Мои рыжие волосы и зелёные глаза были слишком бросающейся в глаза комбинацией. Так что мне нужно потянуть время, может быть, я всё-таки что-нибудь придумаю. Пока же мобильный находился в безопасности, в моём кармане брюк.

Сердан выдохнул, шипя, и пнул раздражённо круглый тюк. Облако пыли и соломы поднялось в воздух. Потом он неожиданно разогнался и спрыгнул, исполнив безупречное паркур-сальто вниз.

– Ты куда собрался? – крикнула я ему вслед. Он что, серьёзно настроился найти телефонную будку?

– Помыться! За полями я видел, как блестит вода. Может, тебе тоже стоит это сделать.

Меня удивило то, что он дал мне такие подробные ответы, но не помешало бы последовать за ним. Я во время сна повернулась на спину и теперь везде на высохший творог прилипла солома, даже на лицо. Наверное, я выглядела как привидение. Я бросилась за ним, но не решалась, догнать. Чем больше расстояние между нами, тем лучше.

Сердан не ошибся. После десяти минут марша через пустынные поля и луга мы наткнулись на приток речки, который был окаймлён густыми деревьями и кустарником.

Вода текла медленно. Сердан снял через голову футболку и открыл застёжку своего ремня.

– Эй, помедленнее, – попыталась я его притормозить. – Как мы теперь это сделаем? Я уж точно не пойду купаться с тобой голой.

Сердан только фыркнул, спустил вниз джинсы и зашлёпал в своих чёрных трусах в мелкий поток возле берега. Спасибо, Леандер, подумала я смущённо. Потому что Леандер самое позднее теперь, был бы уже голым. Но к счастью существовали ещё ребята, которые не были так одержимы тем, чтобы избавиться от всей одежды.

Сердан нырнул с головой, вынырнул, отплёвываясь и отряхиваясь как собака. Кстати, собака – при всём этом волнении, я совершенно забыла спросить, всё ли хорошо с Могваем. Но Сердан точно сказал бы мне об этом, если бы что-то было не так.

– Здесь хорошо! – крикнул он в приподнятом настроении. – Давай, залезай. Как классно ... – Нет, это был не Сердан. Сердан, которого знала я, не говорил открыто, если что-то находил хорошим. Если вообще, то у него на губах появлялся только намёк на кривую усмешку или он одобрительно хмыкал. «Как классно». Это было смешно.

Такого Сердан не говорил. Что он только задумал?

– Ну конечно, – прошептала я. – Мобильный ... – Сердан знал, что я была как нутрия, мы провели почти всё начало лета в бассейне, как только господин Рюбзам выгонял нас из спортзала.

А там случалось всегда одно и тоже: Я оставалась в воде, пока мои губы не становились синими, кувыркалась вперёд и назад, пыталась ходить на руках, организовывала «поймай меня» и «плаванье наперегонки». Предпочитая конечно «плаванье наперегонки». Именно на такое «плаванье наперегонки» Сердан теперь и хотел меня вызвать, чтобы внезапно незаметно вернуться и быстренько выбраться на берег, где ему нужно будет только вытащить из моих брюк мобильный и взять себе. Как хитро! подумала я саркастически. Но не достаточно хитро ...

– Отвернись, я сейчас разденусь! – крикнула я. Сердан послушно отвернулся. Прекрасно. Я выскользнула из штанов, свернула их в небольшой свёрток и сунула под один из корней. Это даст мне время, если ему удастся, выбежать на берег, прежде чем я это замечу.

Потому что в отличие от него, я знала, где находится мои брюки. Потом я позволила себе шутку и забросила его штаны высоко в кроны деревьев, где они, чрезвычайно декоративно, остались висеть между двумя ветками. Его же футболку я сначала вываляла в грязи, прежде чем ей было позволено присоединиться к штанам. Отлично. Я решила оставить на себе не только мои трусы, но также и майку. Ей не помешала бы стирка и кроме того под низом у меня ничего не было. При летних температурах она быстро снова высохнет.

– Люси, – раздалось предупреждающе из воды. – Давай же, быстрее ... – Испуганно я обернулась, но Сердан стоял послушно и дальше, повернувшись ко мне своей жилистой, загорелой спиной.

– Люси, пожалуйста ... там люди ... – И уже он погрузился под воду, а в тот же момент я тоже их увидела: две бегуньи, чьи футболки пёстро проглядывали через кусты. Розовая и фиолетовая. Мама, я скучаю по тебе, подумала я внезапно, при виде таких знакомых ярких цветов, но ни смотря на мою внезапно поднимающеюся тоску по моим родителям, я бросилась на землю и на четвереньках проползла через камыши в воду.

Скользкие ползунки касались моих ног и, казалось, хотели меня схватить, когда я смело нырнула и открыла глаза. Река была такой мутной, что я почти ничего не видела. Быстро гребя, я отплыла от берега, направляясь к светлому пункту впереди, о котором я думала, что это Сердан, пока мой кислород не закончился. Так тихо, как только можно я всплыла, схватила ртом воздуха и огляделась. Бегуньи почти достигли поляны на берегу – ещё один, два метра и тогда они нас увидят ...

– Вниз, – приказал Сердан и мы тут же нырнули под воду, удаляясь от берега вдоль поворота притока, где мы снова и снова быстро захватывали воздух и плыли дальше под водой. Мои ноги стали холодными и усталыми, но у меня всё ещё оставалось достаточно сил. После ещё одного поворота, Сердан подал мне знак под водой, подняв большой палец вверх, показывая этим, что мы в безопасности.

Незаметно, как только можно, мы скользнули вверх. Мне хотелось завизжать и забарахтаться, потому что «безопасность» оказалась огромной камышовой рощей. Мои ноги тонули в грязи, а поверхность воды была покрыта ярко-зелёными водорослями. Она воняла тухлятиной. Иногда поднимались пузырики на поверхность и лопались с тихим шипением. Чувствуя отвращение, я вытерла рот. Я почти ни к чему не испытывала отвращение, но вонь грязи под нами была мерзкой.

Лягушка запрыгнула на гнилую ветку, блестя на солнце чёрно-серебряным цветом и то надувала, то сдувала свой живот. Я провела кончиком пальца по её зелёной в точечку спине.

Лягушки мне нравились, и каким-то образом это животное успокоило меня немного. Когда я разглядывала её, то тухлый запах уходил на задний план.

Сердан убрал со своих плеч несколько водорослей и заглянул сквозь камыш.

– Дерьмо ... о нет, вот дерьмо ..., – зарычал он.

– Что такое? – Я оторвала свой взгляд от лягушки. – Дерьмо, – повторила я, когда увидела, что он имел в виду. Обе бегуньи обнаружили штаны и футболку Сердана на дереве и тыкали в них двумя палками, чтобы снять.

– Почему мои вещи висят на дереве? – спросил Сердан с угрожающим тоном в голосе. Но я взяла пример с него и решила, что в этот момент не хочу говорить. Он мог и догадаться, почему я это сделала. Намного важнее для меня было то, чтобы обе женщины не споткнулись о мои брюки и ...

– Параша, – вырвалось у меня. Они нашли их. Болтая, они вытащили их из-под корня, при этом оба телефона выпали из карманов. Поздравляю. Тощая коричневая собака бегуньи, бегала лая вокруг неё. Видимо она находила всё это высший класс, в отличие от нас. Сердан начал ругаться на турецком, а это у него был очень серьёзный признак, который нужно было принять в расчёт. Незаметно я отступила от него на пару шагов.

– Тебе ведь ясно, что это означает, Люси, не так ли? – произнёс он сквозь стиснутые зубы. – Они нашли нашу одежду и оба наших мобильных.

– Но не наше нижнее бельё, – попыталась я его успокоить. – Мы не голые.

– Да, точно. И они будут думать, что мы либо утонули во время купания, либо нас похитили, скорее всего, какой-нибудь преступник ... Я даю нам ещё четверть часа, потом этот кусок речки атакуют копы и всё обыщут. А я не хочу, чтобы меня нашли и арестовали в трусах.

– Я тоже, – согласилась я с ним. Это было нашим кодексом чести в паркуре, не позволить себя поймать полицейским. И он относился так же и к этой ситуации. Об этом Сердану и мне даже не нужно было говорить. Если уж на то пошло, то мы хотели сами явиться с повинной, быть же пойманными было табу. Тем не менее, я предприняла последнюю попытку, уклониться и отсрочить ситуацию.

– Кроме того, мне холодно. Может быть, мы сможем где-нибудь лечь на солнце и – ладно, всё хорошо ..., – поспешила я уступить, когда Сердан посмотрел на меня так укоризненно, что я почти испугалась. – Нам нужно позвонить. Я это понимаю. Нам нужно позвонить нашим родителям. – Я сдалась. Я всё равно не смогу сделать этого. Кроме того, моя нечистая совесть почти меня убивала. С тем, что мама думала, что мы сбежали вместе, я ещё как-то могла смериться.

Но одежда, которая лежит на берегу, без людей, которым она принадлежит – это жутко. Это было именно то, о чём я уже часто читала в газетах. В тот же момент, я тайно молилась о том, чтобы со мной такого никогда не приключилось. Всегда, когда я читала о таком, сразу же думала об убийстве. И, как правило, за этим скрывалось убийство.

Днями, неделями или месяцами позже, находили труп и только потом пропавшего без вести объявляли мёртвым, и я каждый раз спрашивала себя, как родители, друзья и родственники переживали это длительное время ожидания, не сходя с ума ... Я надеялась, что папе никогда не доставят такой труп в его подвал. Такой труп я не хотела видеть.

Нет, я не могла причинить такое маме и папе. Через этот страх они не должны проходить.

Когда я поняла, что всё потерянно и мне придётся сдаться, я показалась себе надувным животным, у которого выходит воздух. Я распалась, почувствовала одним ударом мои мучительные голод и жажду, солнечный ожог и ноющие мышцы на спине, руках и ногах. Я отвернулась от Сердана и зашагала по тине, чтобы добраться до берега, но почти не продвигалась вперёд. Слишком глубоко мои ноги погрузились в липкую трясину.

– Нам нужно ещё раз проплыть, Катц, – пробормотал Сердан удивительно миролюбиво. – Я видел там впереди, возле моста машины, когда мы нырнули сюда. Может быть, там деревня.

Деревня, перед жителями которой мы совершенно мокрые и в нижнем белье пройдём по улицам? Но в этот момент мне было это почти всё равно. Я сделаю всё, чтобы освободить маму и папу от мысли, что меня изнасиловали и убили. О Леандере я упорно пыталась забыть, но чувствовала, как слёзы всё сильнее гложили горло. Его труппа пошлёт его в Гваделупе, а мне никогда не удастся попасть в Гваделупе ...

Отныне я буду жить в закрытом отделении Хемсхоф¹* навсегда. Помимо этого, у меня не было денег для полёта на Карибские острова. У меня они появятся лишь тогда, когда Леандер уже давно будет утащен на другую сторону. Так, как это предпочитали его родители. Никакого нового позора больше для Херувимов.

В стороне от зарослей течение захватило Сердана и меня, так что нам почти не нужно было прикладывать усилий, и через несколько минут мы достигли арку моста на другой стороне берега. Мы цеплялись за неё с двух сторон, чтобы течение реки не унесло нас, и упирались ногами в дно.

Да, над нами, на большом, подстриженном лугу стояли машины – машины с жилыми фургонами на сцепных устройствах и современные жилые автомобили, которые образовывали большой круг, но деревни не было и в помине. Собака подбежала к нам на мост, коротко обнюхала наши мокрые носы и снова убежала, виляя хвостом. Откуда-то доносилась ритмичная, чужая музыка и мы слышали, как ругались двое, а третий голос громко смеялся. Царило чемоданное настроение.

– Я думаю, я знаю, что это такое ..., – прошептал Сердан. – Цыганский табор.

– Синти и рома, – исправила я его.

– Э?

– Цыгане это ругательство. Так же как Тминный турок.

– Ерунда! Существует ведь так же цыганский шницель и цыганская музыка ...

– Да, но папа научил меня тому, что так не говорят. А синти и рома. Моя прабабушка была рома. У них самые красивые гробницы, по-настоящему помпезные с большими ангелами и тысячью украшений и маленьких храмов. Папа говорит, что этот народ ещё знает, как отдавать дань смерти.

– Хм, – сказал Сердан и состряпал лицо, словно воздушный пузырь. – И кто они теперь здесь, синти или рома?

– Откуда мне знать, – ответила я дерзко. – Во всяком случае, у кого-нибудь из них точно есть телефон.

– Ты думаешь? – спросил Сердан с сомнением. – Они живут в жилых фургонах ...

– Ну и что? Тогда тем более нужен сотовый телефон. Посмотри, фургон там сзади, большой ... К нему мы можем подкрасться. Там никого нет.

Я показала на мощный, серебреного цвета жилой фургон, который стоял немного за пределами лагеря. От окна к окну была натянута верёвка для сушки белья, на которой, развиваясь, сохли на тёплом ветру разноцветные вещи и полотенца.

– Может быть, мы даже сможем заново одеться, если нас не поймают.

Сердан просканировал своими тёмными глазами окрестности. Наконец он тихо вздохнул и схватился немного крепче за камень, чтобы подтянутся на нём вверх.

– Ладно, Катц. На счёт три мы побежим. Мы не остановимся, пока не добежим до фургона и спрячемся за кустами, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости. Никаких самостоятельных вылазок, ясно?

– Ясно.

Сердан посмотрел на меня испытующе. Я выдержала его взгляд. Я должна была сосредоточиться на том, что было важно. Не думай о Леандере, не думай о нём. Не думай об острове и этих страшных картинах, призывала я себя. Тем не менее мне вниз на щёку скатилась слеза. Но мы только что плыли и ныряли. Сердан непременно подумает, что это вода. Он убрал руку с камня и провёл успокаивающе по моему лицу.

– Остатки творога, – сообщил он скудно. Я только кивнула. – Хорошо. Тогда бежим. Один, два ... три!

Глава 16.

Весёлая, цыганская жизнь

– И как? Ты сможешь пролезть? – Я скептически разглядывала узкое отверстие и потом посмотрела на себя вниз. Моя промокшая майка прилипла к коже, и я казалась себе при этом идиоткой, стоя в промокших трусах на плечах Сердана. Он служил лестницей для грабителей, поднимая меня вверх. Но отсутствие одежды облегчило наше намерение. Не было опасности того, что я зацеплюсь молнией и карманами моих брюк карго, в то время как буду пролазить в открытое окно фургона. Потому что именно это мы и собирались сделать.

Я не могла полностью обозреть салон фургона, но если не ошибалась, то он был как раз пуст. Как только я проскользну в окно, то смогу запустить Сердана в дверь и поискать телефон. Здесь внутри, мы были в большей безопасности, чем на стоянке лагеря, где машины подгоняли и цепляли к жилым фургонам и проводились последние уборочные работы.

Нам нужно поторапливаться, если мы не хотели нечаянно поехать с ними.

– Ещё немного повыше, – попросила я Сердана. Тяжело дыша, он выпрямил свои колени. Я протолкнула верхнюю часть моего тела через окно, наклонилась вперёд и закатилась, сделав мягкий, полный кувырок в фургон. Согнувшись, я оставалась сидеть на корточках возле стены, пока мои глаза не привыкли к тусклому свету.

Что я здесь увидела, была роскошная версия нашей красной цыганской повозки: ультра-современная кухня, маленький телевизор, на котором сейчас шёл MTV канал без звука, удобный обеденный уголок, вместе со столом и широкой кроватью, усыпанной подушками с диким рисунком. То, что находилось у меня справа, я не могла хорошо разглядеть, так как бархатная занавеска отделяла остальную часть фургона. Я предполагала, что там туалет и душ, но, не смотря на гудящий генератор вырабатывающий электричество, было так тихо, что я была уверенна в том, что единственный человек в этом фургоне.

Тем не менее я осторожно наступала на покрытый ковром пол, когда кралась к двери и открывала её Сердану.

– Заходи, – прошептала я. – Ты обыщешь участок для сна, а я – шкафы, ладно? Поспеши, они точно хотят уже уезжать ...

Сердан начал поднимать подушки и заглядывать под них, в то время как я открывала один шкаф за другим. Полочки были наполнены до отказа, но к сожалению предметами, в которых я не нуждалась: посуда, вещи, книги, диски и швейный набор.

Чёрт, должен же быть здесь где-то телефон. С участка для сна внезапно раздался приглушённый грохот и звонкое бряцанье бубен.

– Сердан! – прошипела я. – Что ты там творишь?

– Извини. Упали. Здесь везде забросаны инструменты ...

Я ещё раз огляделась, в то время как вода капала с моей майки и оставляла тёмные, круглые пятна на ковре. Может быть рядом с телевизором? У моей мамы была привычка, мобильный, телефон и пульт складывать рядом друг с другом на серванте, потому что ей казалось это аккуратным. Может быть, обитатели этого фургона испытывали аналогично. Я сделала шаг вперёд и заглянула на узкую полочку над экраном.

– Ха! – крикнула я приглушённо и схватила серебреного цвета смартфон, который сверкал мне из темноты полочки.

– Ха! – передразнил меня чужой, хриплый голос, немного менее торжествующий, чем мой, зато более ироничный и предупреждающий. Моя рука осталась висеть в воздухе, а шуршание подушек с участка для сна внезапно оборвалось. О нет. Нас поймали. Хриплый голос начал мелодично хихикать.

– Mon dieu (Боже мой) ..., – сказал он после нескольких хи-хи и ха-ха и снова прыснул. Это был не старый голос. Скорее молодой. Даже может быть принадлежал подростку. Не намного старше меня. В любом случае этот голос не был жестоким, уговаривала я себя. Медленно и с поднятыми вверх руками я повернулась.

Передо мной стояла стройная девушка с длинными чёрными волосами и раскосыми тёмно-зелёными глазами, которая нахально мне улыбалась. Молоток в её руке однако совсем мне не понравился и манера, как она его держала, тоже нет. Она ударит, если понадобится. Позади меня Сердан выполз из постели и встал, это я смогла понять по ошеломлённому взгляду девушки.

– Mon dieu, – повторила она, только в этот раз с более выделяющимся от смущения шёпотом, а так же её хихиканье прозвучало немного более неловко, чем раньше. Она прикрыла глаза рукой, но оставалась стоять и молоток тоже не отпустила. К сожалению мой французский из-за чистого испуга был словно стёрт. Сама не желая этого, я перешла на немецкий.

– Пожалуйста, не выдавай нас, пожалуйста, не делай этого! Мы только быстро воспользуемся мобильным, не больше, потом уйдём, обещаю!

Девушка опустила руку и испытующе на меня посмотрела. Её губы дрогнули, потому что ей опять захотелось смеяться, хотя я заметила в её глазах так же страх и недоверие.

– Что здесь собственно такого смешного? – спросил Сердан.

Хихиканье превратилось в мелодичный смех. Было сложно не засмеяться вместе, хотя я редко чувствовала себя настолько далёкой от смеха, чем в этот напряжённый момент.

– Немцы, да? – спросила девушка с сильным акцентом. – О, это действительно смешно. Синти, которых грабят. Обычно это ведь мы те, кто ворует. А теперь у нас два грабителя в наших собственных жилых фургонах. Два голых грабителя. – Снова она засмеялась, и теперь и я не могла дольше сдерживать себя. Я тоже рассмеялась, чем заработала укоризненный толчок от Сердана.

– Мы не грабители. Нам только нужно срочно позвонить. Наши собственные мобильные – потерялись, – объяснила я смутно.

– Ах. Потерялись. А почему вы тогда просто не спросили нас, не одолжим ли мы вам один? Боитесь? – Девушка упёрлась руками в бока и, сдвинув брови, стала внимательно меня разглядывать. – Эй, я тебя уже один раз видела ...

– Не может такого быть, – ответила я быстро. – Ладно, тогда мы исчезаем ... – Поднятый молоток остановил меня, прежде чем я смогла схватиться за ручку двери. – Хорошо, тогда мы ещё останемся. Ясно.

Мы ещё останемся.

– Я – Суни, – сказала девушка, но не протянула мне руку. – И это мой дом. Я хочу знать, что вы делаете в моём доме.

– Мы хотели позвонить. Я же ведь уже сказала. Это всё. Потом мы хотели снова исчезнуть.

– А почему на вас нет одежды и вы все мокрые? – Поющий акцент Суни начинал мне нравиться. Хотя он был очень необыкновенный, я всё лучше и лучше понимала её.

– Это длинная история, – вздохнула я.

– Расскажи мне её. Мне нравятся длинные истории, – потребовала Суни. Сердан раздражённо застонал. – И перед нами лежит длинное путешествие.

– Перед нами ...? – переспросила я нерешительно.

– Я может быть и синти, но не дура. Я знаю, где я вас видела. По телевизору. Они вас ищут. Уже в течение нескольких дней. Они думают, что вы вместе сбежали. Или что вас похитили.

– Мы не сбежали, – исправила я её степенно. – Ничего такого. Сердан только мой друг. Приятель. И он помогает мне в том, что я собираюсь сделать, но прямо сейчас безуспешно и потеряли нашу одежду и – всё сложно. Поэтому я решила сдаться, позвонить моим родителям и ...

– Сдаться в чём? – переспросила Суни. Сердан снова застонал. Я рассерженно повернулась к нему.

– Перестань так делать, Сердан, это действует на нервы!

Я снова повернулась к Суни, которая, как и прежде с молотком в поднятой руке, и не выпуская меня из виду, открыла узкую дверь и вытащила несколько вещей.

– Мне нужно кое-кому помочь, тем что расскажу ему что-то важное – что-то, чего он не может знать, но что ему знать нужно, чтобы выжить. Он живёт в Ле План-де-ла-Тур. Но теперь у нас – что же, у нас проблемы. – Рассказать ли мне ей об этом? Или сначала завоевать её доверие?

Доверие, решила я.

– Моя прабабушка, кстати, была рома. Я так же знаю немного о синти и рома ...

– Мы синти, – прервала меня Суни гордо. – Мануш, если быть точной.

– Звучит – интересно, – сказала я с сухим ртом. – Меня зовут Люси. А это Сердан. Нам нужно завтра быть в Ле План-де-ла-Туре. И мы хотели бы позвонить.

Я не могла видеть Сердана, но догадывалась, что он закатил глаза к крыше фургона. Я пнула назад по его голени.

– Чтобы выжить? – Суни бросила Сердану штаны от спортивного костюма и сунула мне в руки длинную, свободную юбку. Фу. Юбка. Но я всё ещё чувствовала себя глупо, стоять в мокрых трусах в чужом жилом фургоне, поэтому неловко скользнула в неё.

– Да, чтобы выжить. У тебя нет брюк? – всё-таки спросила я. Суни покачала головой.

– Ты слишком взрослая, чтобы носить брюки. Девушкам в нашем возрасте носить брюки больше не разрешается. И собственно мне нельзя видеть ребят в трусах.

Поэтому она держала руку перед глазами. На ней тоже была одета юбка, но в сочетании с её чёрной майкой с глубоким вырезом и тонкими цепочками на шее, она вообще не выглядела целомудренно и жеманно. А скорее соблазнительно.

– Суни, – прокричал мужской голос с улицы, потом последовал поток слов на языке, который я ещё никогда не слышала. Суни ответила, крикнув, потом снова наступило спокойствие. Она опустила молоток и настойчиво посмотрела на нас.

– Ладно, оставайтесь здесь и ведите себя тихо! – прошептала Суни. – Нам нужно уезжать, у нас вчера была облава, и копы отключили нам воду и электричество. Мы хотели в любом случае ехать сегодня на юг, но мне вовсе не хочется, чтобы они пришли сюда ещё раз, из-за того, что вы ошиваетесь здесь. Потому что тогда они подумают, что это мы похитили вас, спорим? Цыгане ведь делают так, воруют детей, не так ли? – Она громко рассмеялась, когда увидела наши взгляды.

Я смущённо опустила веки. Мама папы, раньше действительно иногда говорила так, когда люди-кочевники были в городе. А потом начинались ужасные неприятности, потому что мама, как всегда вспыльчивая, защищала своих предков и не успокаивалась до тех пор, пока её свекровь не извинялась. А это никогда не происходило без потоков слёз.

– Так что пожалуйста ни слова о нас своим родителям, ясно?

– Сун!!! – Ого. Он мог орать громче, чем мама.

Суни сунула руку рядом с собой, выловила мобильный из тайника, разблокировала клавиатуру и протянула мне. Потом она проворно спрыгнула со ступенек на улицу и закрыла дверь снаружи.

– Ну, здорово, – проворчал Сердан. – Заперты у цыган.

– Разве ты не слышал, что она сказала? Они едут на юг!

– Блин Люси, она такая же сумасшедшая, как и ты. И хочет отомстить копам, это всё. Наверное, ей просто скучно.

– Да, пусть будет так, – ответила я хладнокровно. – Но она мне нравится. Она ведь забавная. Разве ты так не считаешь?

Сердан демонстративно отвернулся, но я увидела блеск в его чёрных глазах. О, она ему тоже понравилась. Ещё лучше, подумала я, хотя почувствовала почти незаметный укол в сердце. Логично, что она нравилась ему. У неё были длинные волосы, грудь и красивые раскосые, миндалевидные глаза. Наверное, и у обоих других потекут слюнки, если те увидят её, у Сеппо и Билли. Они поскользнуться на своих слюнях.

– Пожалуйста. Тогда позвони домой и поплачься своей мамочке. Я во всяком случае остаюсь здесь.

Сердан взял мобильный, набрал номер и после того, как основательно откашлялся, начал очень тихо, неуверенно и порывисто говорить, конечно на турецком, так что я снова не поняла ни слова, а неприятное ощущение в желудке усиливалось, пока мне не стало совершенно плохо. Если бы я только знала, что он говорил своим родителям. Я внимательно прислушивалась, было ли упомянуто моё имя, но не смогла разобрать его в его речи. Или Сердан вообще не говорил обо мне.

После нескольких минут он больше уже ничего не говорил, только слушал и, в конце концов, положил трубку посреди потока слов, который сердито гремел из мобильного.

Дверь хлопнула. Суни просунула голову в фургон.

– Мы сейчас выезжаем, – прошептала она. – Вообще-то Шима хотела ещё проверить тебя, но там, на другом берегу появились полицейские машины, а нам уже на рассвете нужно было исчезнуть. – Она подняла плечи вверх и снова опустила их, как будто хотела сказать, что такое случалось постоянно. – Через час мы сделаем привал. Там Шима проверит тебя и решит, сможем ли мы вас взять.

– Проверит? И кто такая Шима? – спросила я обеспокоенно.

– Моя прабабушка и старейшина. Она хочет знать, говоришь ли ты правду. – Суни скривила уголки своего рта. – Она сильно рассердилась. Но я сказала ей, что ты одна из нас. По крайней мере, немножко.

Она вытащила ярко раскрашенный платок из пояса своей юбки, в который были вплетены золотые нити, и обернула его вокруг моей головы. Бахрома края свободно упала мне не лоб, как чёлка. На затылке она туго завязала платок толстым узлом, так что мои рыжие волосы были полностью закрыты.

– Лучше перестраховаться, – сказала она удовлетворённо, после того, как оглядела меня. – Тебя не узнать. Я иду теперь в машину к моему отцу. Ни в коем случае не выглядывайте из окна; при езде никому нельзя сидеть в фургоне. Вы можете смотреть телевизор, если хотите. Увидимся!

– Прекрасно ты всё устроила, – проворчал Сердан, после того, как Суни прытко, как газель, исчезла из фургона. – Значит самое позднее через час, мы снова окажемся на улице.

– Почему это?

– Потому что эта Шима точно поймёт, что ты врёшь! – Сердан взял пульт и нервно стал переключать через каналы. – Она поймёт, что ты рассказываешь дерьмо и тогда …

– Проклятье, я не рассказываю дерьма, Сердан, – сказала я резко.

– О Люси, перестань наконец постоянно врать. Я знаю, что ты хочешь встретиться с Джонни Деппом, потому что, наверное, без памяти влюблена в него. Тебе только стыдно из-за этого и поэтому ты выдумала историю и утверждаешь, что нужно кому-то помочь. А я, глупый Сердан, достаточно хорош для того, чтобы ещё и поехать за тобой и этим…

– Я ничего не выдумала! И мне бы не было стыдно, если бы я была влюблена в Джонни Деппа. Или ты действительно думаешь, что мне будет из-за такого стыдно? Мне почти никогда не бывает стыдно …

– Бывает, из-за сочинения о Джонни Деппе, например, которое прочитал господин Рюбзам, тебе было стыдно. А также из-за того, что он нашёл этот странный компакт-диск в твоём чемодане и женскую бритву и другое женское барахло. Прекрати наконец играть роль!