Текст книги "Впечатляюще неистовый (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Мама высказала мнение, что это абсолютно бессмысленно, давать номер мобильного, так как мы будем ехать на повозке, запряжённой лошадью и папа не сможет взять и быстренько сгонять на карете в Людвигсхафен, если пробьёт последний час какой-нибудь бабульки. Папа запрещал себе сразу же такие неуважительные высказывания по отношению к своим клиентам, и уже разгорелась серьёзная ссора, которая закончилась тем, что оба начали упрекать меня из-за паркура. Собственно после нашей исповеди каждая дискуссия заканчивалась этим.

Даже нормальные, мирные разговоры кончались так. Но они всё равно стали редкими.

– Привет, Сердан, – сказала я вяло и посадила Могвая на тёплый тротуар. Он сразу же начал тяжело дышать. Ещё даже не наступил полдень, а было уже давяще душно. Воздух застопорился. Я вытащила сердечные таблетки из моего кармана брюк и положила их в мешок с кормом.

– Хорошо, спасибо, – пробормотал Сердан. С осторожным взглядом на моего отца, который с нахмуренными бровями и сморщенным лбом, приклеивал ещё один кусок клеящей ленты к свой витрине, он взял корм.

– И, как там у вас? – прошептал Сердан угнетённо.

– Что же. Дерьмово, – ответила я беззвучно. – Больше чем дерьмово.

– По крайней мере, вы едите в отпуск. – Сердан отступил в сторону, так как папа внезапно решил прикрепить табличку не в середине витрины, а рядом с нами в углу.

Вместо ответа я подняла руку и сделала знак, будто хотела перерезать себе горло. Лёгкая улыбка закралась в лицо Сердана. Папа громко закашлял. Ой-ой. Нам даже нельзя улыбнуться друг другу, не то папа внезапно задохнётся.

– Ты виделась с Сеппо? – спросил Сердан. Папа громко зашуршал табличкой, но это было и не нужно, потому что я только покачала головой. С момента исповеди Сеппо как будто был проглочен пиццерией и пропал с лица земли. Наверное, в наказание ему приходилось работать сверхурочно и складывать коробки для пиццы с утра до вечера.

– У меня они забрали мопед. Хотя я как раз его только получил, – проворчал Сердан. Предложение он закончил, прочистив горло, и это показало мне, что запас его предложений на сегодняшний день был исчерпан. Хотя он и говорил больше, чем раньше, но очевидно всё ещё очень неохотно. Собственно мне это даже нравилось. Сердан говорил, если действительно у него было что сказать. И тогда это было также важно.

Сердан молча, ждал, пока я попрощалась с Могваем. Мне не нужно было говорить ему, что он должен хорошо о нём заботиться. Я знала, что он итак сделает. Когда я вставала, он засунул мне в руку записку, коснулся в приветствие лба, кивнул моему отцу, который сдвинул табличку теперь всё-таки снова в середину витрины, привязал Могвая к поводку и, не сказав больше не слова, пошёл вниз по улице.

«Тебе тоже хорошего лета, ты болван!» подумала я забавляясь. Только на тусклой, прохладной лестничной площадке я отважилась бросить взгляд на записку – в папиной фантазии, наверное, горячее, любовное письмо.

Но Сердан написал только свой номер мобильного. «На всякий случай» стояло печатными буквами внизу. Я беспомощно покачала головой. По моему опыту, ребята никогда не подходили к телефону, если им звонили. Это было бессмысленно записывать их номер или даже вносить в память телефона. Также я не посылала сообщений, как Софи.

Кроме того денег, положенных на счёт мобильного, хватит только ещё на максимум один звонок. Пожав плечами, я засунула записку в карман моих штанов. Может быть, Сердан думал, что я, время от времени, захочу узнать, как дела у Могвая. Но честно говоря, на данный момент меня больше беспокоили другие вещи.

Например, трёхчасовая поездка на машине с Леандером в нашем катафалке. Папа настоял на том, чтобы мы ехали на катафалке, и чтобы он мог находиться в полной готовности, если вдруг что-то случиться. Мне это даже подходило, потому что в катафалке было намного больше места, чем в мамином крошечном Alfa Romeo, а нам ведь всё-таки нужно было, разместить четвёртого человека, о котором никто кроме меня не знал.

Но Леандер из-за этого уже сейчас трясся как осиновый лист. Это было недопустимо, что его, Sky Patrol, повезут в машине для мёртвых. Оставаться здесь один, он тоже не хотел. В конце концов, это он выбрал и «организовал» отпуск. Он хотел вернуться снова на свою славную, старую родину. Это он себе честно заработал.

– Люси, можешь подняться сюда, пожалуйста? Мы уезжаем через полчаса, а ещё нужно уладить много вещей! – закричала мама, подчёркнуто нейтральным тоном, через всю лестничную площадку. Она абсолютно точно стояла всё это время возле окна и наблюдала за мной и Серданом.

Много вещей, которые мама упомянула были: навалиться вместе с Леандером на мой чемодан, чтобы можно было закрыть застёжки, потому что он считал, что одной книги Гарри Поттера не хватит и для уравнивания нужно было добавить Поющие в терновнике для его программы чтения; украсть из маминой аптечки валерьянку, из которой он тут же проглотил две таблетки, чтобы пережить путешествие; незаметно положить дополнительные бутерброды в пакет для дорожной закуски, чтобы насытился также и наш невидимый гость; побрызгать в катафалке освежителем воздуха, чтобы изгнать запах смерти (машина не пахла смертью, но Леандер упрямо утверждал, что ему станет плохо, если я ничего не предприму против вони); придумать сомнительные предлоги для того, чтобы переложить вещи в машине и таким образом оставить на узком заднем сиденье место для меня и Леандера.

Когда мы выехали около полудня, мы были все измученны и никто из нас не испытывал желания поговорить, даже Леандер. Он тихо сидел рядом со мной и иногда прижимал нос к своим запястьям, которые он ещё раньше, щедро намылил Armani-гелем для душа. Атмосфера была мерзкой. Мы впервые поехали в отпуск по прошествии многих лет, да если быть точной, это первый настоящий семейный отпуск, так как летние каникулы в деревне в бывшем доме бабушки Анни не считались. Но мы все состроили такое лицо, как будто ехали на погибель. И так мне это и казалось.

Поэтому я задвинула маленькие, серые шторы на моём окне, облокотвшись головой на рюкзак, закрыла глаза и всю оставшуюся поездку делала вид, будто меня здесь нет.

Глава 6. Чёрная бригада

– Эй! Не хочешь потихоньку уже выбираться оттуда? – прошипела я. Леандер только страдальчески вздохнул, но не пошевелился. Он всё ещё лежал поперёк заднего сиденья, лицо бледное как смерть, руки скрещены на животе. Постепенно я начинала за него волноваться.

– Леандер пожалуйста! Папа повезёт машину сейчас в гараж, а ты точно не хочешь провести отпуск в его автомобиле. Я думала, здесь пахнет смертью.

– Так и есть, – выдохнул Леандер с закрытыми глазами. – Я их чувствую ... я чувствую всех, кто лежал здесь внутри ...

– Ещё одна причина, чтобы выйти. У нас осталось не так много времени. – Я, проверяя, посмотрела на нашу ярко-красную повозку, которая стояла на краю большого палаточного лагеря, но не смогла обнаружить маму и папу. Зато увидела семью, которая должна будет нас сопровождать. И нашу лошадь – огромную, толстую кобылу-тяжеловоза по имени Шанталь, которая равнодушно жевала сено и до сих пор не одарила нас ни одним взглядом.

Мама долго гладила её, после того, как она была представлена нам организатором, как «une madametrès jolie (франц. милая дама)», но она даже не высунула свою огромную голову из корзины для корма. Вместо этого она громко пукнула, подняла хвост и вывалила гигантскую кучу дерьма на траву.

Папа в последний момент смог ещё отпрыгнуть в сторону, чтобы спасти свою свеже-вычищенную воском обувь. Потом, казалось мёртвый, эльзасский крестьянин показал нам, как нужно запрягать Шанталь и подбадривать её, чтобы та шла. Шанталь стояла, как памятник, глаза полузакрыты, левая, задняя нога согнута в колени, и не издавала ни звука. В лучшем случае дрожали её бока, чтобы разогнать мух. Я сомневалась, что хоть что-то в мире, заставит её идти вперёд.

Я ничего бы не имела против, если Шанталь в течение всей недели оставалась бы стоять здесь.

Потому что семья, которую прикрепили к нам и с которой мы должны будем двигаться от одного места до другого – с двумя повозками было якобы более безопасно, совсем мне не нравилась, и я была убеждена, что мама и папа чувствовали тоже самое.

Семья Хемпель состояла из худого мужчины, ещё более худой женщины и двух тощих детях, которые, не переставая, вталкивали в себя сухой хлеб и смотрели на нас своими большими глазами.

– Слабаки, – пробормотала мама уничижительно, после того, как семья Хемпель поприветствовала нас и протянула свои потные руки. Мне захотелось тут же выдернуть свою. Сеппо называл такое пожатие рук «приветствием мёртвой рыбы». Было такое чувство, будто касаешься зомби.

Но меньше всего мне нравилось то, как семья смотрела на нас и перешёптывалась. Ладно, на маме был одет невозможный наряд, в двух различных тонах розового цвета, вместе с украшенными бусинками сандалиями. А папа захотел влезть в свой «пиджак для путешествий», потому что тот стал слишком потрёпанным, чтобы одевать его в бюро, и тем более он не мог (по его мнению) принимать в нём клиентов. Маме даже пришлось нашить на локти заплатки. И всё же, для отпуска в цыганской повозке, он был совершенно не подходящим. Но папа был папой, а мама была мамой.

Одежду они, к сожалению, не умели выбирать.

Слабаки напротив были с головы до ног покрыты воздухопроницаемой одеждой от Jack-Wolfskin и на них были обуты уродливые, водонепроницаемые сандалии; у мужской части коричневые, у женской тёмно-фиолетовые. Конечно же их лошадь была более стройной, чем у нас и позволяла детям кормить себя неспелыми яблоками.

Больше всего мне хотелось спрятаться в нашей цыганской повозке, но она была настолько крошечной, и битком набитой, что мы почти не помещались туда втроём – разве что втискивались на узкие койки. По две друг над другом, справа и слева прохода.

Только когда я стояла в повозке и осматривалась, мне стало ясно, что означал этот отпуск: Я должна буду спать с моими родителями в одной комнате, в которой было меньше квадратных метров, чем в нашей ванной. Мама быстро решила, что будет спать подо мной, а папа рядом с ней, а оставшуюся верхнюю койку мы будем использовать как место для багажа для чемоданов, сумок и одежды. Для меня было загадкой, где будет ночевать Леандер. На своих душевых оргиях он тоже мог поставить крест. Душа не было, также как и туалета. Всё что цыганская повозка предлагала в области санитарии, это был химический туалет «для чрезвычайных ситуаций» и квадратная раковина, в которой можно было помыть несколько чашек. Леандер ещё горько пожалеет, что выбрал этот отпуск. Может быть, он уже это делал.

– Давай возьми себя в руки и выходи. Скоро дадут ужин и ...

– Ооооо ..., – застонал Леандер и схватился за живот. – Не хорошо. Никакого ужина. Я не только чувствую запах смерти. Я также чувствую её вкус.

Громкий грохот заставил мой взгляд снова устремиться в сторону лагеря. Наша цыганская повозка угрожающе качалась. Наверное, мама складывала вещи и заправляла койки. Папа стоял беспомощно перед козлами и пытался рассортировать кожаные ремни конской узды, в то время как дети слабаков, лица которых были покрыты красными пятнами, тащили новый груз зелёных мини яблок. Их конь, цвета ржавчины, восторженно фыркал. Всё что я до сих пор видела от Шанталь только её квадратный зад, цвета карамели.

– Мама сейчас позовёт меня. Ну что, ты хочешь остаться здесь внутри? Мне всё равно, делай что хочешь, только я должна об этом знать ...

– Что там за лошадь? – спросил Леандер слабо.

– Толстая.

– А другая семья?

– Худая. Фрахт тощих идиотов, которые ведут себя так, будто собираются взобраться на гору Эверест. – Мрачно я наблюдала за тем, как мужик-слабак, с взглядом эксперта, натягивал на козлы изолирующую прокладку. Что было так крайне необходимо при тридцати градусах жары в тени.

– С детьми? – переспросил Леандер страдальчески.

– Двумя, один уродливее другого.

Леандер ухватился за подголовник переднего сиденья, подтянулся вверх и открыл свои глаза, чтобы оценить ситуацию. Не успел он увидеть слабаков, как бросился вниз в пространство для ног.

– Преклонись, Люси! Немедленно! – Он грубо потянул меня за лодыжку.

– А что случилось?

– Преклонись, я сказал! Им нельзя увидеть, что мы разговариваем друг с другом! Сделай вид, будто ты что-то ищешь!

Я втиснулась рядом с ним в пространство для ног. Снежно-голубой глаз Леандера вспыхнул, как блуждающий огонёк.

– Кого ты имеешь в виду, говоря «им»? – захотела я узнать. – Слабаков? Они всё равно терпеть меня не могут. Пусть, если хотят, думают что я сумасшедшая. Или ты имеешь в виду маму и папу? Не переживай, они заняты повозкой.

– Нет, Люси, – выдавил из себя Леандер. – Не люди. Sky Patrol. У детей ещё есть охрана.

– Ну и что? Дома это тебя тоже не удерживает от того, чтобы делать то, что захочешь. – Я хотела снова встать, но Леандер удержал меня за плечо. У меня было такое чувство, что температура его тела стала ещё выше, чем итак уже всегда была. Ему действительно было нехорошо.

– Там снаружи не просто какие-то охранники. – Леандер понизил свой голос до предупреждающего шёпота. – Они принадлежат к Чёрной бригаде.

– Чёрной бригаде? – Теперь и я шепталась. Я ещё никогда ничего не слышала о Чёрной бригаде, но их имя не пробуждало доверия.

– Элитная труппа. Они работают в основном во Франции. Мой инструктор в Париже был членом Чёрной бригады. Они специализируются на том, чтобы защищать знаменитостей и политиков. Но прежде всего они преследуют тех Sky Patrol, которые не делают свою работу добросовестно или совершают ошибки, и выдают их штаб-квартире. – Леандер судорожно сглотнул.

И моё горло тоже сжалось.

– Значит, они преследуют охранников, таких как ты.

Он кивнул и прочистил горло, чтобы что-то сказать, но не выдавил ни звука.

– Ты их знаешь? Я имею в виду лично?

– Нет, – ответил Леандер хрипло. – Я ещё никогда их не видел. Но узнал из-за их низких последовательностей тонов и чёрного, как ночь мерцания.

– Ты думаешь, они тебя узнают? Знают кто ты такой? И что ты отказался от работы?

Леандер пожал плечами.

– Не знаю. Выглядит так, будто они были специально вызваны для этой семьи. Скорее всего, своего рода экзамен в их подготовке. Оба ещё молоды. Возможно, они ничего обо мне не знают. Но может быть и знают ... Не смотри на меня так, Люси! У меня больше нет контакта с другими охранниками, как ради Бога я должен был узнать, насколько я знаменит? Со мной ведь никто больше не разговаривает! – Теперь его голос прозвучал глубоко обиженно.

Воздух в пространстве для ног становился спёртым, а по шеи у меня стекал вниз пот. Я хотела вернуться на свежий воздух. Кроме того я слышала мамин голос звучащий через весь палаточный лагерь. Она звала меня.

– Что ты теперь собираешься делать? Прятаться здесь? Весь отпуск оставаться в катафалке? Что ты будешь есть? И пить?

Леандер снова выпрямился и гордо расправил плечи.

– Нет. Я просто буду делать то, что всегда делал раньше. Защищать людей. Защищать тебя. Тогда у них не будет причины преследовать меня. И если они вовсе меня не узнают – тем лучше. Но теперь я снова Sky Patrol.

Я сухо рассмеялась и тут же заработала злой зелёно-голубой взгляд.

– Не смейся, Люси. Я защищал тебя, даже если ты в это не веришь. Без меня, тебя бы уже давно не было в живых.

Это предложение я уже часто слышала, и оно всё ещё не нравилось мне. Потому что, не смотря на сомнительную трудовую этику Леандера и его лень, я боялась, что он был в этом прав.

– Сделай это. Тогда оставишь мне, по крайней мере в покое. Я пойду сейчас с моими родителями есть. Можешь присоединиться и немного глупо попарить над нами, если хочешь, – насмехалась я, хотя точно знала, что Леандер, в моём присутствие, не мог больше так делать.

Но он действительно последовал за мной. В большой времянки фермы, на чьей территории мы сегодня разбили стоянку, предлагали в пузатых горшках и чашках всякого рода отвратительные вещи: тушёный лук, горы квашеной капусты, непонятное рагу с мясом и овощами и дымящаяся уха.

– Буйабес! – ахнула мама от восторга. – Хериберт, посмотри! Настоящий Буйабес с мидиями и морепродуктами!

Мама схватила тарелку и хотела броситься к буфету, но слабаки опередили её. Поспешно они наполнили свои миски до краёв и прошли гуськом вдоль длинного стола, пока в жиже не осталась плавать лишь одна мидия. Разочарованно мама уставилась в кастрюлю.

– Было бы хорошо, если бы ты немного сдерживалась с буфетом, Роза, – призвал папа.

– Я? Сдерживалась? Кто это здесь напал на суп, будто завтрашнего дня не наступит?

Гневно мама схватила поварёшку и начала охотится за оставшейся мидией, когда внезапно по воздуху пронеслась голубая тень и перевернула кастрюлю.

– Роза! Осторожно! – крикнул папа, но было уже поздно. Суп пролился на мамину упакованную в сатин грудь, а горшок разбился на каменном полу вдребезги. Я вспомнила сцену с вазой в пиццерии и почувствовала себя вдруг такой несчастной, что больше уже не хотела есть. Как будто чары превратили меня в лёд, я оставалась стоять рядом с буфетом и равнодушно наблюдала за тем, как папа пытался вытереть блузку мамы, Леандер с размаха запнул мидию в кусты, француз, в плохом настроение, в фартуке, покрытом пятнами, подмёл осколки, а слабаки ухмыляясь друг другу, заполняли свои тощие животы.

К счастью суп был только тёплый. И мама не пострадала.

Всё-таки это действие ещё раз показало мне, какими вшивыми качествами ангела-хранителя обладал Леандер. Мама могла бы обвариться. Какая цель вообще была у этого действия?

Он что, попытался полететь и потерял равновесие? Он ведь знал, что ему не удастся сделать это в моём присутствии. У него было тело, а тот, у кого есть тело не может летать. Когда он наконец это поймёт?

Я схватила половину багета и грушу и уединилась в нашей цыганской повозке. Шанталь стояла на пастбище и щипала траву. На уме у неё не было ничего другого, как только жратва и сраньё. Я предприняла неохотную попытку почитать книгу Леандера о Гарри Потере, но предложения не имели смысла, потому что мои мысли постоянно кружились вокруг Чёрной бригады.

Значит отныне Леанадер должен будет изображать из себя добросовестного Sky Patrol, чтобы не возбудить подозрения. Гарантии, что это сработает, у нас не было. Кроме того это означало, что я не могла ни поговорить с ним, ни показать, что вижу его. Ни днём, ни ночью – значит и тогда, когда мои родители будут спать. К сожалению, я уже привыкла, разговаривать с Леандером, как только вблизи никого не было. Но Чёрная бригада наверно всё видела и слышала. В конце концов ведь речь шла об элитной труппе.

После того, как я неохотно съела багет и грушу, я прокралась в кусты, чтобы пописать. Когда вернулась, Леандер сидел с опущенными глазами и в первоклассной позе охранника на козлах. Я подавила импульс, чтобы заговорить с ним и сесть рядом, потому что этим вероятно, сразу же подвергла бы его опасности.

«По крайней мере, посмотри на меня!», кричало всё во мне, но я, молча, забралась, пройдя мимо него, в повозку и залезла на свою койку. Теперь я снова лежала на верхнем этаже ярусной кровати, как уже один раз в мае, на школьной поездке, но этой ночью Леандер не ляжет рядом со мной и не подует своим пахнущим мятой дыханием в лицо. Так же и следующей ночью тоже нет. Теперь только глупая лошадь и мои родители составляли мне компанию.

На школьной поездке я иногда хотела быть подальше оттуда, лучше всего дома.

Теперь же, я всё отдала бы за то, чтобы вернуться ещё раз на гору и послушать оскорбления Елены, потому что это было в сто раз лучше, чем волочиться по пустырю с мамой, папой и слабаками.

С фермы доносился сюда весёлый смех. Потом кто-то заиграл на аккордеоне песню. Если бы я только разрешила Леандеру взять с собой гитару, подумала я со странным, причиняющим боль чувством в горле. Тогда он мог бы теперь что-нибудь спеть. Это бы меня успокоило. Но и это тоже было бы невозможно. Ему было можно только присматривать за мной, и больше ничего.

Я прижала тощую подушку к ушам, завернулась, не смотря на жару в повозке, в одеяло и заставила себя заснуть.

Глава 7. Испорченные продукты

Вот снова он, комар, как раз рядом с моим ухом, а его писк становится громче, всё громче и пронзительнее ... В полусне я замахнулась, чтобы убить его, пусть даже прямо на моей голове. Но я забыла, что лежала не в моей удобной, широкой кровати в нашем доме в Людвигсхафене, а на узкой койке, почти два метра над полом.

Я попыталась, вцепиться в матрас, когда поняла, что потеряла равновесие, но размах безжалостно рванул меня вниз. Как в паркуре, подумала я ещё.

Потому что в паркуре размах всегда тоже был моей самой большой проблемой – его у меня всегда было слишком много. В следующую секунду я грубо приземлилась на доски пола, но сразу же сделала кувырок в сторону, чтобы уменьшить риск травмы. Тоже точно также как в паркуре. Кувыркаться я между тем уже умела, благодаря Сеппо. Вся повозка закачалась, но всё же не перевернулась, не смотря на скрипящие оси и лёгкое покачивание.

– Люси? Что-нибудь случилось? Что ты там делаешь? – пробормотали мама и папа одновременно, заплетающимися языками. Мама вытянула руку из постели и стала искать меня на ощупь.

– Всё в порядке, я просто споткнулась, мне нужно в туалет, – соврала я и сбитая с толку схватилась за ухо. Мошка всё ещё пищала. Она что, последовала за мной? Нет, подожди, да это был не писк.

Это была сирена скорой помощи или полиции. Она звучала иначе, чем в Германии, более пронзительно и беспокойно.

Теперь сирена удалялась. Где-то хлопнула дверь, а вдалеке залаяла собака, потом снова наступила тишина. Но я была совершенно бодрая. Спустя несколько мгновений, которые я лежала на полу и тёрла ушибленное колено, папа перешёл на свой типичный сухой храп, а мама, громко сопя, выпучила в мою сторону свой зад. Наверное, она здорово повеселилась и выпила одну или две бутылки вина. Я осторожно поднялась, на четвереньках проползла к выходу, вылезла на улицу и глубоко вздохнула, когда мягкий ночной воздух начал подсушивать испарину на лице.

Леандер больше не сидел на козлах. Его амбиции привычно быстро улетучились. Я не знала, сколько было время, но конечно же я проспала несколько часов. В одном из верхних окон фермы горел свет, но как раз в тот момент, когда я это заметила, его выключили. Ещё раз я глубоко вздохнула и с удивлением поняла, что моя стучащая головная боль исчезла. Вообще, я снова чувствовала себя более ясной и внимательной, не такой безучастной и оцепеневшей, как во время ужина.

Я беззвучно спрыгнула с козлов и прошла босиком к пастбищу лошадей, потому что увидела Леандера. Он лежал на спине, на широком крупе Шанталь, которая неустрашимо щипала траву, и смотрел в звёздное небо.

– Ты паршивый ангел-хранитель, Леандер.

– Салют, шери. Мне не нужно больше сидеть с вами. Ты чувствуешь себя уже лучше? – Он сел и посмотрел на меня с тревогой.

– Откуда ты об этом знаешь? – пролепетала я в изумлении. – Да, головная боль прошла, но...

– Она была из-за моей изменённой частоты.

Я бестолково на него уставилась. Видимо мой мозг работал всё-таки ещё не так хорошо. Я не понимала, что он имел в виду.

– Моя последовательность звуков! Аккорд! Гармония! – объяснил Леандер нетерпеливо. – Я изменил их, чтобы ввести в заблуждение Чёрную бригаду, на тот случай, если у них была информация о частоте Херувимов.

– Ах, хорошо, – сказала я вяло. – И поэтому я чувствовала себя странно?

– Похоже на то, – ответил Леандер задумчиво. – Хотя я этого не понимаю, но ты была другой, как только я заново настроил себя. Ты вообще в самом начале слышала мою последовательность звуков? Тогда, при образовании моего тела?

Я попыталась вспомнить.

– Я что-то слышала, да ... но гармонией я бы это не назвала. Скорее дребезжанием. И точно также было с твоей семьёй. От них у меня тоже болела голова.

– Тогда твои уши что-то восприняли, но не смогли понять что это. Я так думаю. Всё-таки это необычно. Как правило, вы люди, не должны вообще нас слышать. Даже немножко.

– А что с сиреной? Это было реально, или я услышала Чёрную бригаду? – спросила я встревожено.

Чёрную бригаду я не хотела слышать, ни в коем случае. Было уже достаточно плохо представлять себе, что в ближайшие несколько дней вокруг меня постоянно будут кружить два мрачных чёрных охранника. В основном я старалась не думать, что воздух полон охранников, но с Чёрной бригадой мне это не удавалось.

– Нет, нет. Сирена была реальной и сделана чисто человеческой рукой, – успокоил меня Леандер. – Слабаки пострадали. Забирайся ко мне, Люси, у тебя замёрзнут ноги, там внизу, тогда ты заболеешь, получишь воспаление лёгких и …

Он защёлкал языком, и Шанталь сделала неохотный шаг в мою сторону. Прежде чем я смогла запротестовать, Леандер уже затащил меня на её спину. Инстинктивно я ухватилась за гриву, потому что ожидала, что она броситься бежать, но она, казалось, совершенно меня не замечает.

Леандер подвинулся немного назад, на её могучий зад, так что я могла сесть, скрестив ноги напротив и смотреть на него. Сначала нашей поездки сюда, он ни разу не улыбнулся. Я должна была неохотно признать, что мне не хватало его ямочек.

– Что ты имеешь в виду, говоря слабаки пострадали? – спросила я обеспокоенно.

– Уха. Мидии были плохими. Пищевое отравление, – подвёл Леандер трезво итог. – Все четверо.

Сначала я хотела порадоваться этому, но смех застрял у меня в глотке. Мидии были плохими. Если бы мы только оказались чуть быстрее возле еды, то мама набросилась бы на суп. Значит, вот для чего было это действие с кастрюлей супа … Он защищал маму.

– Exactement (франц. именно так), шери, – ответил он приглушённо на мои мысли. – В чрезвычайных случаях хватает одной единственной плохой мидии. А она ещё плавала там. К счастью ты не любишь морепродукты. Но зато твоя мама …

– Она взрослая! Она ведь больше не имеет права на защиту.

– Это так, – подтвердил Леандер. – Это было решение, принятое в одну секунду. Я просто должен был это сделать. Я не мог по-другому.

– Разве это не было опасно? Ведь Чёрная бригада была поблизости, а ты защищаешь мою маму? Они ведь должны были заметить это.

– Они и заметили. – Леандре проводил руками по мягкой шерсти Шанталь, как будто хотел отодвинуть в сторону неприятные воспоминания. – Они всё время следили за мной. Что-то во мне им не подходило. Они были настороженны. Наверное, они чувствовали моё тело. Поэтому даже не заметили, что мидии были плохими. Но зато я, я сразу же унюхал, хотя у меня в носу всё ещё гнездилась смерть!

Я не могла решить, что делать, хихикать или ужасаться. Охранники Чёрной бригады потерпели фиаско на всех франтах. За это собственно они ведь должны были быть наказаны. Интересно, наказывала и преследовала ли бригада также и в своих рядах? Или они держались вместе, независимо от того, что случалось? А что было с Хемпелями? Мне они не нравились, но мысль о том, что те теперь были больны и должны были поехать в больницу, я не находила забавной. Напротив, почему-то это меня пугало. Я почувствовала себя внезапно потерянной и под угрозой, будто мир был слишком большим и опасным для меня.

– Эй, не волнуйся. Они переживут это. Детей даже вовсе не так сильно зацепило. Они скоро снова встанут на ноги. Про свой отпуск правда, они могут забыть.

В принципе это была хорошая новость, потому что таким образом мы так же избавились от Чёрной бригады, но Леандер не выглядел ни счастливым, ни спокойным.

– Ты не мог ещё до этого сбросить кастрюлю на землю, если уж унюхал, что суп был испорчен? Тогда бы вообще никто не заболел.

– Нет, но тогда бы кое-кого пытали и линчевали. А именно меня, – сказал Леандер с горечью. – Никогда не вмешивайся в обязанности коллеги – если конечно его клиент не был когда-то твоим и его забирает Хозяин времени. Это слишком рискованно, Люси. Как только мы уделяем наше внимание другому клиенту, мы игнорируем нашего собственного. В этом пункте Чёрная бригада не понимает шуток.

Шанталь неожиданно сделала шаг в сторону. Движение застало меня врасплох. Я начала сползать вниз, но сразу же удержала себя от падения. Вскользь Леандер поднял свою правую ногу и обернул её вокруг меня, чтобы поддерживать. Наши колени коснулись друг друга, и я вздрогнула, потому что его была такой тёплой, а моя холодной. Всё моё тело замёрзло, холод исходил изнутри, хотя ночь была такой тёплой.

– И что теперь? – спросила я тоненьким голоском. – Как ты думаешь, они будут тебя преследовать? И передадут штаб-квартире?

– Нет. Пока что нет. Они в больнице, с детьми, и там и должны оставаться. Им нельзя бросать своих клиентов на произвол судьбы. Кроме того, я даже не знаю, поняли ли они, что со мной такое. Они только наблюдали, больше ничего.

Почему тогда Леандер выглядел таким напряжённым? Ведь всё было хорошо. Мы остались здоровыми и могли один двигаться по Вогезам. Вторую семью координатор вряд ли сможет организовать до завтра. Это в свою очередь означало, что я смогу разговаривать с Леандером. По крайней мере, тогда, когда мама и папа будут спать, а у него будет возможность вести себя как человек.

Леандер опёрся руками сзади о спину лошади и запрокинул голову назад, чтобы как и раньше, смотреть на звёзды. Я заметила, что его скулы светились голубоватым цветом. Этого я уже давно не видела.

– Эй, ты снова светишься. Здорово. – Но Леандер не улыбнулся. Он даже не ответил. При том что обычно, он ведь всегда трещал не переставая.

– Что с тобой такое? Ты так – изменился ... – Теперь он снова посмотрел на меня. Без того, чтобы я этого хотела, горло сжалось, и я почувствовала, как в глазах начали собираться слёзы. Я героически их сглотнула и снова попыталась улыбнуться. Улыбка получилась дрожащей.

– Сияние ... Оно появилось потому, что я в последние часы всё время вёл себя, как Sky Patrol. И мне это понравилось. Я чувствовал себя превосходно.

У меня внезапно появилось желание избить его, по меньшей мере врезать ему кулаком в живот.

Что пожалуйста это теперь означало? Он чувствовал себя превосходно, поиграв в охранника? Неужели он хотел вернуться в ах такой распрекрасный мир Sky Patrol.

– И в тоже время я собственно не хочу больше принадлежать к ним, – продолжил Леандер задумчиво. – Моя семья всё равно отвернулась от меня. И всё-таки. Иногда мне так не хватает моих родителей.

– Леандер, ты ведь сам в это не веришь! Тебе их не хватает!? Они хотели удалить твоё тело, любыми средствами, а ты говоришь, что тебе их не хватает?

– Шшш, говори немного тише, Люси. Ты ещё всех разбудишь. Посмотри на это так – твои родители ведь тоже не хотят, чтобы ты занималась паркуром и встречалась с ребятами и постоянно подвергала себя опасности. Не так ли? D'accord (франц. хорошо). И это тебе совершенно не по вкусу. Но разве из-за этого ты никогда больше не захотела бы иметь с ними дела? Смогла бы ты теперь отвернуться от них, и уйти, навсегда?