Текст книги "Впечатляюще неистовый (ЛП)"

Автор книги: Беттина Белитц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Однако я буду чувствовать себя полностью свободной, только когда избавлюсь от этой узкой, неудобной обуви с пряжками. Я открыла застёжки и подпрыгивая сбросила сандалии с ног, чтобы наконец последовать за соблазнительным шумом и кинуться навстречу морю. Я бы с удовольствием сняла и длинную юбку, но тем самым я тут же впала бы в немилость, потому что нижняя часть живота женщин, как мне рассказала Суни, тоже считалось нечистой.

Поэтому я только приподняла её одной рукой на несколько сантиметров вверх, чтобы не споткнуться о подол, в то время как бежала к волнам, которые катились мне на встречу как мирные чудовища, чтобы с грохотом поприветствовать.

Я ликовала от радости, когда прохладная вода встретила мои босые ступни, и внезапно мне стало всё равно, что мне нельзя было показывать свои ноги – за один небольшой фляк меня точно не выгонят и не накажут. Я разогналась, опёрлась руками на твёрдую, сырую землю и перевернулась вокруг своей собственной оси. Как только я опять вернулась в вертикальное положение и шаловливо закружилась вокруг себя, то также обнаружила, откуда раздавалось ржание.

Группа всадников на белоснежных лошадях неслась галопом вдоль берега. Я чувствовала стук копыт у себя в животе – и да, я также чувствовала их радость. Я развела руки широко в стороны, как будто хотела обнять весь мир. Сегодня вечером я не буду думать о Леандере, ни одной секунды. А также не буду думать о завтрашнем дне. Я только буду наслаждаться жизнью.

– Свободна! – закричала я и побежала, подпрыгивая, назад к Сердану.

– Ну, ты дикий шмель? Давай пошли, они точно уже ждут нас. Праздник начинается.

Вместе мы пошли назад к манош и смешались с людьми. Но то, что мне моё намерение, не тратить зря ни одной мысли на Леандера, не удалось даже в некоторой степени, я поняла уже во время третьей песни, которую запел двоюродный брат Суни с испанскими цыганами. Я всё ещё чувствовала себя свободной, сильной и бодрой, но мое горло сжалось, а сердце отяжелело.

В этом была виновата музыка. Она вызвала эффект Рождества. Точно, это был эффект Рождества, потому что именно это случалось, когда в канун Рождества, напевая песню Тихая ночь, святая ночь, зажигались свечи на большой ёлки рядом с алтарём и вносили свет в холодную темноту церкви.

В эти моменты мне было трудно глотать, а иногда в глазах стояли слёзы. Было невозможно думать об эффекте Рождества и в тоже время не думать о Леандере, потому что в прошлый канун Рождества это был он, кто сопел из-за эмоций – а потом притянул меня к себе и согревал ухо. Моя голова на его плече.

Эффект Рождества был в принципе чем-то хорошим, домашним и слёзы в глазах, самое позднее тогда были уже не проблемой, когда мы возвращались домой после церковной службы и набивали себе животы ужасными мамиными домашними пряниками (или же по выбору купленной выпечкой с орехами.) Но здесь, у мануш и испанских цыган, ничего не становилось лучше. Чем дольше я слушала музыку, тем сильнее она омрачала мне сердце.

Я попыталась отвлечь себя тем, что стала наблюдать за двоюродным братом Суни, как тот играл на гитаре, но это было ошибкой, потому что теперь я видела перед собой Леандера и знала, как бы он хорошо себя чувствовал здесь, и как бы сильно ему понравилась музыка. Он бы выделялся, как цветная собака, со своими порванными джинсами, банданой, взъерошенными волосами и голубым и зелёным глазами хаски, но его бы никто кроме меня не видел.

Почти что с завистью я посмотрела на Суни, которая ступила вместе с другими, по-праздничному наряженными женщинами, на сцену к музыкантам и начала танцевать – игриво, изящно и гибко. Её волосы подпрыгивали в ритме бёдер, когда она вытянула свои руки высоко над головой. Её рот оставался серьёзным, но глаза святились. Я почувствовала, как Сердан рядом со мной замер. Наверное, у него только что отвисла челюсть.

– Смотри, чтобы у тебя не вывалились наружу глаза, – прошептала я ему.

Он уличёно вздрогнул.

– Пффф, – сказал он уничижительно, не отрывая внимания от сцены. И именно это пффф было последней каплей. Пффф было зарезервировано для Леандера, а не для Сердана. Я всегда злилась, когда Леандер говорил презрительное пффф, но теперь мне так этого не хватало, что я с удовольствием надавала бы Сердану пощёчин за его пффф. Только одно единственно пффф от Леандера и я смогла бы насаждаться всем этим. Радоваться, как другие, своеобразно меланхоличной и всё же быстрой музыке, волнам, которые в голубом свете полной луны, разбивались о берег, множеству зрителей, которые пришли и восторгались мануш, запахам жареного мяса и свежеиспеченного хлеба.

Без пффф Леандера, я никогда не смогу больше по-настоящему быть счастливой. Мне срочно нужно было что-то предпринять против этого чувства отчаяния, не то я сойду с ума или пну Сердана в колено, или сниму юбку и искупаюсь в море.

Только глупо сидеть и смотреть, как глазеет Сердан – это я не смогу больше вытерпеть ни единой секунды. Решительно я вспрыгнула на ноги. Зрители загорланили и захлопали в ладоши, когда я ступила на сцену к Суни и другим женщинам, а испанские цыгане, что-то прокричали, чего я не поняла, но прозвучало это доброжелательно и благосклонно. Краем глаза я заметила, что Сердан тоже встал. Пусть себе таращит глаза и забавляется надо мной. Или стыдиться? Ну и что! Мне нужно было танцевать, не то я заплачу и закричу, а у меня не было желания ни на то, ни на другое.

Пляска помогла – хотя и не сразу, потому что мои первые шаги ещё были непривычные и негнущиеся, а грубая земля царапала мои босые ноги, но потом всё устроилось само по себе. Иногда у меня выскакивало несколько движений из брейк-данса, но на это никто не жаловался, напротив: Иногда даже раздавались дополнительные аплодисменты. После окончания песни, которая слишком быстро завершилась, Суни отвела меня в сторону и осторожно увила со сцены. Также и другие женщины отступили на край.

Теперь была очередь мужчин. Они вырядились как Сердан – в тёмных, блестящих рубашках и штанах, волосы короткие и намазанные гелем, их осанка гордая и неприступная. Но их танец было самое смешное, что я когда-либо видела. Они вскидывали свои ноги так быстро и время от времени топали так сильно, что вся сцена дрожала. В бешеной хореографии они ударяли друг друга ладонями и подошвами ног, бёдрами и руками, иногда даже совершенно синхронно.

Это частично действительно выглядело как особенно забавный вариант брейк-данса, если бы не было суетливых скрипачей и кларнетистов. Я бросила на Сердана взгляд. Он всё ещё стоял на своём месте и да, его левое колено дёргалось – он даже оторвал свои глаза от Суни.

Давай Сердан, подумала я, так сильно, как только могла. Покажи им. Мне было нельзя, так как я должна была держать ноги закрытыми, поняла я надувшись. Прошли ещё две следующие песни, пока Сердан тоже больше не выдержал и почти робко вышел на сцену. Сразу же танцоры освободили ему место и подбодрили, хлопая в ладоши.

Хотя мне нравилось смотреть, как Сердан танцует брейк-данс, потому что он мог это делать даже лучше, чем паркур, уже после первых его движений я отвернулась и протиснулась мимо свистящих зрителей, чтобы пройти вниз к берегу. Потому что от меня не ускользнуло, что Суни разглядывала Сердана с таким же восхищением, как и он её незадолго до этого.

Я вспомнила, как Леандер, при нашем показе на школьной поездке, направил шляпы мне и Сердану на головы, без того, чтобы ребята что-то заметили. Получившийся эффект ошеломил других. Это должно быть выглядело гениально. Во время этого танца мы были командой, вместе с Леандером, даже если Сердан и Билли ничего об этом не подозревали. Сердан и я работали вместе как часовой механизм. Сердан, Леандер и я.

Луна стояла теперь высоко надо мной и посылала серебристое мерцание на волны, которые двигались в своём бесконечном ритме туда сюда и казалось пристраивались к такту моих шагов. Я уже всё это время знала, что за мной кто-то следовал, и поэтому не испугалась, когда две руки опустились на мои плечи сзади. Я испугалась лишь тогда, когда почувствовала колючую щёку возле моей, потому что ожидала Суни. А у Суни, не смотря на её родство с Шимой, не росла борода.

– Эй, – сказал тихо Сердан. – Всё в порядке?

– Конечно, – ответила я холодно и хотела засунуть руки в карманы брюк, но к сожалению на мне была одета юбка. Без карманов. Сердан отпустил меня и шагнул рядом, чтобы посмотреть в лицо.

– По кому ты скучаешь теперь? – спросил он. – По Сеппо? Или по твоему тайному парню?

– Точно не по Сеппо, – парировала я надменно. Всё это было страшно далеко от Сеппо и пиццерии Ломбарди. Если я думала о Сеппо, то видела перед собой печь и его ругающуюся мать и больше ничего. Как будто Сеппо привязан к этой печи навсегда.

– Значит, ты думаешь о своём тайном дружке. – Сердан выплюнул свою жевательную резинку в песок.

– Ещё раз для плохо слышащих: У меня нет тайного дружка, – прошипела я. Сердан продолжал смотреть на меня со стороны, но я упрямо следовала взглядом за игрой волн.

– Ты действительно пронырливая, Люси, ничего не скажешь. Как у тебя получилось, втолковать им, что ты говоришь правду? Ты что, рассказала этой Шиме также и о Джонни Деппе?

– Конечно же я этого не сделала! – крикнула я. – Потому что это не правда! Я рассказала её кое-что, что никогда не смогу рассказать тебе, потому что тогда ты будешь считать меня ещё более сумасшедшей, чем ...

– Я не считаю тебя сумасшедшей, Катц, – прервал меня Сердан спокойно. – Я только думаю, что ты всё-таки такая же девчонка, как другие ...

– Я не девчонка, – отрезала я. – Во всяком случае, не такая, как Софи или Стеффи или Елена. Я не могу быть такой. Даже если бы хотела.

– Но сегодня ты выглядишь как девчонка. – Зубы Сердана сверкнули в свете луны, когда он усмехнулся. Но тут же он снова стал серьёзным. – Значит, действительно что-то существует, чего ты не хочешь рассказать мне.

Я молчала. Этот разговор у нас уже был. И не один раз. Без результата.

– Люси, знаешь, почему я вообще ещё здесь? Потому что всё время замечаю, что тут есть что-то ещё, и думаю, что это имеет что-то общего с твоим планом, только я не понимаю, что, а это реально сводит меня с ума!

– Меня тоже! – ответила я сердито. – И это сведёт тебя с ума ещё больше, если я расскажу! Я не могу сделать этого, Сердан. Пожалуйста, пойми ...

– Существует тайный дружок. Ты не можешь хотя бы признать это? – Я раздражённо выдохнула.

– Ладно, хорошо, у меня есть тайный друг, но не так, как ты думаешь. У тебя между прочим тоже был такой друг, он есть у каждого, только большинство об этом ничего не знает. Это всё.

– У меня был тайный дружок? – Сердан посмотрел на меня так, как будто я только что попросила его жениться на мне. Совершенно шокировано и в тоже время в замешательстве. – Уж я бы об этом точно знал.

– Ты не мог этого знать, – проворчала я. – Кстати, это была женщина. – Об этом мне рассказывал Леандер. У Сердана был ангел-хранитель женского пола.

– Ах да. – Сердан рассмеялся, короткое, сухое фырканье. – Эх, Катц, это ведь снова одна из твоих выдуманных историй ...

– Да, ты в это не веришь? Тогда слушай внимательно: В твоей жизни перед школьной поездкой что-то случилось? Ты чувствовал себя по-другому? Может быть более одиноко? Возможно, ты был более неуклюжим, чем раньше? Тебе чего-то не хватало, и ты не знал точно чего? Ты часто ругался со своими родителями? Может ли это быть совпадением, что ты начал снова разговаривать как раз в замке? А именно полными предложениями? Ну? Подумай об этом?

Сердан несколько минут ничего не говорил. С каменным лицом он смотрел на море, пока обстоятельно не прокашлялся.

– Откуда ты всё это знаешь, Люси? – спросил он наконец и его голос прозвучал ломко.

– Я просто знаю. – Большего об этом я не могла ему сказать.

– У меня от тебя мурашки по коже, Катц. Правда. – Сердан снова прокашлялся. Я думаю, он боялся, что его голос снова внезапно сломается. – И всё это должно иметь что-то общее с Джонни Деппом? Да ни в жизнь.

– Косвенно. Только косвенно. Но это связано. Потому что, если я завтра утром не поеду в Ле-План-де-ла-Тур, тогда буду чувствовать себя точно также, как ты. А я не хочу этого. Ещё пока нет. Так как у меня всё это – сложнее, – сказала я уклончиво.

Сердан опустился на песок и сел, скрестив ноги. Я подняла юбку и сделала тоже самое. Он долго размышлял, прежде чем снова заговорил.

– Хорошо. Тебе нужно встретиться с Джонни Деппом, чтобы не чувствовать себя такой чертовски одинокой, как чувствовал себя я перед школьной поездкой? Речь идёт об этом?

Я не ответила. Как только мне объяснить ему это лучше? Это было невозможно. И собственно он попал в точку, даже если истолковывал это совершенно неправильно.

– А что со мной? – продолжил он. – Разве я не меняю того, что ты чувствуешь себя одиноко?

– Меняешь. Но ты хотел бы сейчас больше находиться рядом с Суни, я права? – проворчала я.

– Если бы я хотел находиться рядом с Суни, то не сидел бы здесь, ясно? Знаешь, что она мне сказала недавно? Завтра всё будет забыто. Так оно и будет. Но наша с тобой поездка через Францию, её я не забуду. – Сердан взял горсть песка и позволил ему медленно сыпаться сквозь пальцы.

– Ты можешь уйти. Я предпочитаю, чтобы ты был рядом, но если тебе всё это кажется глупым, ты можешь выйти из игры. С остальным я справлюсь в одиночку, – сказала я так уверенно, как только могла, хотя всё ещё не знала, как мне попасть в Ле-План-де-ла-Тур. Но теперь он было уже не так далеко. По крайней мере, я приблизилась к нему.

– Не, не, Катц. Теперь я не собираюсь сбегать. Я хочу знать, что ты хочешь сказать Джонни, и я обязательно хочу познакомиться с кинозвездой, – возразил Сердан насмешливо. – Кроме того у него красивая жена.

– Пффф, – сказала я, настоящее пффф в память о Леандере, и мы остались сидеть, молча, на берегу, пока ни стало прохладно, ни умолкла музыка, а Суни не позвала нас, чтобы мы легли и встретили следующий день в отдельных постелях.

Глава 19

.

Привет от ног Билли

Моё сердцебиение удвоилось, когда я услышала свист. Напряжённо я прислушивалась в темноту. Я не спала ни минуты, а всё время пыталась следить за звуками снаружи. Кроме того я боялась пропустить рассвет.

Потому что Шима перед сном ещё дала мне один совет. Я испугалась, как маленький ребёнок, когда она совершенно неожиданно вышла из тени перед фургоном Суни и отвела меня в сторону.

Когда я думала об этой нереальной ситуации, я сразу же чувствовала в носу холодный дым, пропитавший её одежду и её костлявые пальцы на моих голых руках. И мне становилось немного грустно, потому что я постепенно понимала, что это будет значить, никому не рассказывать об этом дне у мануш. Никогда не говорить об этом, да, даже попытаться забыть его навсегда. И это было лишь маленьким утешением, что Сердан и я будем помнить об этом по крайней мере вдвоём, если захотим. Кого-то, наподобие Шимы, в любом случае нельзя было забыть. Это было невозможно.

– Жди сигнала, когда наступит утро, – сказала она, долго посмотрела на меня, а потом почти благоговейно поцеловала в лоб. Она пахла не только дымом, но и вином, и поэтому я в некоторой степени сомневалась, следует ли мне доверять её словам или они были только шуткой подвыпившей цыганской бабульки. Потому что после поцелуя в лоб, она, хихикая и качаясь, отправилась назад к музыкантам, которые поприветствовав её с благоговейным шёпотом, освободили посередине для неё место.

Но в какой-то момент утихли смех и болтовня последних полуночников и мне нужно было адски сосредоточиться, чтобы не быть убаюканной шумом моря. Я не хотела пропустить сигнала.

Только что снаружи раздался звонкий, короткий свист. Хватало одного единственного свиста, чтобы быть сигналом? Не должен ли это быть специальный свист? Этот ведь, в конце концов мог происходить от одного из мануш, который как каждое утро вышел за дверь, чтобы позвать свою собаку. Но теперь свист прозвучал во второй раз, на той же высоте тона, как и первый и такой же короткий.

Я встала и взглянула наверх. Суни убралась на койку под крышей, а её отец переселился на ночь к своему брату. Потому что можно было ожидать того, что я сниму юбку и поэтому нельзя допускать, чтобы по близости находился чужой мужчина. Я однако, оставила юбку на себе, чтобы быть готовой к бегству.

Суни, казалось, крепко спала. Я слышала её равномерное, медленное дыхание. Она долго танцевала и пела – я не хотела будить её. Но мне вдруг стало трудно дышать, когда я поняла, что мне придётся оставить её, без слова или жеста, а она двинется дальше в путь. Не было ни адреса, ни общей фотографии, ничего, что могло бы нас объединить в будущем.

Она не видела Сердана и меня, а мы не видели её. Это мы пообещали Шиме. Было слишком опасно, поддерживать связь, а я не хотела, чтобы у Суни и её семьи появились неприятности. Я подвергла им уже обстоятельно свою собственную. Мне потребуются несколько следующих месяцев, чтобы загладить вину.

Так что я беззвучно прокралась к двери, открыла её и выпрыгнула пружинистым прыжком на коротко подстриженный газон, который всё ещё был тёплый под моими ступнями. Ветер ласково закручивал юбку вокруг моих ног, когда я остановилась на несколько секунд и выжидала, пока смогу что-то рассмотреть.

Но на востоке небо уже окрасилось светло-серым цветом и поэтому мне было легко, разглядеть фигуру, которая стояла посередине узкой тропинки между фургонами и казалось ждала меня.

Нерешительно, да почти недоверчиво, я шагнула в её сторону. Потому что это был не Сердан. Это был Мандолино, двоюродный брат Суни. Сердан подстерегал несколько метров далее, на заднем плане и не двигался с места. У них что, были неприятности?

– Вы хотите поехать в Ле-План-де-ла-Тур? – Это было больше утверждением, чем вопросом, но прежде всего Мандалино поставил его на французском. В отличие от Суни он не говорил по немецки. Мой мозг находился ещё в режиме сна, но я кивнула и твёрдо решила внимательно слушать, если он будет говорить дальше.

Но прежде, чем Мандалино это сделал, он указал на автостраду выше места стоянки.

– Ты видишь белый пикап? Он едет к Лазурному Берегу, и также сделает остановку в Ле-План-де-ла-Тур. Я знаю водителя, он снабжает там богатых сыром и вином.

– И по воскресеньям? – спросила я с сомнением и рассердилась на себя из-за своего плохого французского. Он прозвучал ужасно.

Мандалино скривил свой мягкий рот в ироничную усмешку.

– И по воскресеньям. Богатые всегда хотят вино и сыр и хотят, чтобы они были свежими. Кроме того у них есть дворецкий, который встречает Клода. Он не возьмёт вас с собой, он никогда никого не берёт, но может быть, вы сможете – разместиться у него. – Его усмешка усилилась.

Я не была уверенна, поняла ли Мандолино правильно, но у меня больше не оставалось времени, чтобы переспросить. Потому что мы теперь увидели, как двое мужчин открыли двери фургона и задвинули внутрь несколько ящиков с толстыми, кругами сыра. Наверное, последняя загрузка перед выездом. До Ле-План-де-ла-Тура было примерно два с половиной часа, а дворецкие богатых людей были несомненно уже на ногах рано утром.

– Merci, – прошептала я, встала на цыпочки и быстро поцеловала Мандалино в щёку. Он остался стоять, как громом поражённый, когда я догнала Сердана и мы, склонившись и внимательно следя за тем, чтобы нас не увидели, шмыгнули в сторону улицы.

– Мандалино сказал, что нам нужно зайцем разместиться в фургоне у человека с сыром. Если я это правильно поняла, – прошептала я, после того, как мы мало-мальски спрятались за одним из нагих кустов дрока.

– Я тоже так понял, – ответил Сердан хриплым, утренним, медвежьим голосом. – Значит снова что-то незаконное.

– Теперь не ложи в штаны, это пикап с сыром, а не фургон, перевозящий деньги. Ты говоришь уже почти как Сеппо, – проворчала я. – Мне провернуть это одной?

– Нет. – Сердан отодвинул пару веток в сторону, чтобы лучше видеть. Я придвинулась поближе к нему, потеряла равновесие и ударилась головой о его висок.

– Аааааай, Катц ... осторожней ... Тебе что, всегда нужно сразу ...

– Извини. Устала. Я не спала.

Сердан, со скривлённым от боли лицом, потёр себе голову, однако ни на секунду не отводил свои глаза от фургона. Мужчины уложили сыр и теперь бахвалясь шли назад к ярко освещённому деликатесному магазину. Один из них должно быть был водителем. Я предположила, что это толстяк. Он выглядел примерно так, как я представляла себе человека, снабжающего сыром, по имени Клод.

– Как ты думаешь там внутри достаточно места для нас? – спросил Сердан, но собственно не было надобности в том, чтобы думать об этом. Нам нужно было попытаться, рискуя быть пойманными, и доставить мануш новые неприятности. Так как мужчины с сыром могли подумать, что мы одни из них. А если не подумают так, а узнают нас, то мы сами доставим себе неприятности.

Я потянула Сердана за рукав и ринулась вперёд. Улица была свободной. Нам нужно было только быть быстрыми и незаметно достичь задней части фургона, а с этим мы должны справиться, потому что двери были ещё раскрыты настежь. Тем не менее, я на короткое время остановилась, чтобы спрятаться за одной из дверей и бросить взгляд на деликатесный магазин. Мужчины что-то громко обсуждали и при этом курили сигарету. Лучшей возможности у нас не будет.

Как два тигра при атаке, мы запрыгнули в фургон, хотели сделать один шаг вперёд в глубь машины и сразу же потеряли равновесие, потому что не было места, чтобы стоять, да, даже места для наших рук и ног. Пол был заставлен ящиками с вином, которое из-за нашего удара подозрительно зазвенело. Справа и слева от нас тянулись широкие полки до самого потолка заставленные ящиками полными кругов сыра, которые были закреплены многочисленными ремнями.

Сердан и я опасно закачались и схватились друг за друга и за ремни, чтобы не грохнуться на ящики с сыром и не перевернуть тут всё. По необходимости мы опустились вперёд на колени, прямо на вино. Снова бутылки зазвенели, ударяясь друг о друга.

Клод должно быть был глухим, если не услышал это.

– Забирайся вон туда, – прошипел Сердан. – За ящики.

Как жук, он на четвереньках прополз по вину, ящики которого, в задней части грузового отсека поднимались выше. Они были частично прикреплены ремнями к стенам и друг к другу, но между самых последних штабелей и задней стенкой грузового отсека находилась тёмная ниша, хорошо заслоненная и достаточно большая для нас двоих. Уже приближались шаги человека, снабжающего сыром, и я услышала, как он попрощался со своим коллегой. Если я буду слишком торопиться, то звон бутылок завершит нашу поездку прежде, чем она началась.

Недолго думая я схватила один из ремней, оттолкнулась ногами от деревянного края ящика передо мной и, высоко прыгнув, махнула в сторону ниши. Сердан схватил меня за талию, чтобы в последний момент затянуть к себе в темноту.

Две секунды позже двери захлопнулись, и мы больше даже не могли различить руку пред глазами. Мотор завёлся. Гудя, включилось охлаждающее устройство, и холодный ветер коснулся наших носов. Это будет ледяная поездка. И вонючая.

– Блин, это барахло воняет хуже, чем ноги Билли, – застонал Сердан. – Я ненавижу сыр. – Я услышала, как он копается в кармане своих брюк. Потом рядом со мной зажглось маленькое пламя. У Сердана с собой была зажигалка. По крайней мере что-то, подумала я. Провести несколько часов в вонючем, холодном фургоне было что-то совершенно другое, чем путешествовать с мануш в их уютных жилых фургонах, где в дороге можно было поспать, поесть и посмотреть телевизор.

Я ощупала пол, на котором мы сидели, потому что немного раньше подумала, что почувствовала что-то мягкое. Чувство не подвело меня. В углу лежало пыльное, колючее одеяло, которое тоже навязчиво воняло сыром, но могло дать нам немного тепла.

Мы сели спиной к стене, набросили одеяло на наши плечи и плотно прижались друг к другу, хотя я точно чувствовала, что Сердан собственно предпочёл бы быть один. Но это было невозможно в фургоне, везущем сыр. Мы ведь не хотели замёрзнуть.

– Мне нужны штаны, – прервала я наше ледяное молчание.

– О, Люси, у нас реально есть другие проблемы, чем новая одежда ...

– Нет, серьёзно. Мне нужны штаны. Как ты думаешь, они могут здесь где-нибудь лежать?

– Почему здесь должны лежать штаны? – Слова Сердана были неохотными и отрывистыми. Скоро он уже вообще ничего не будет говорить, так что я замолчала и стала размышлять сама над тем, как мне добыть или сделать из юбки штаны.

Потому что мне наверное придётся использовать немного акробатики, чтобы добраться до дома Джонни. Сердан наверное думал, что я удовлетворюсь тем, что встану пред домом и буду смотреть наверх, после того, как замечу, что всё равно никогда не смогу зайти туда.

Но всё было не так просто. Я решила подождать с моими размышлениями о штанах, пока мы не доберёмся до места. Потому что и с нашим прибытием тоже было не всё гладко. Откуда мне знать, какой дом был собственностью Джонни? Клод ехал к богатым, сказал Мандолино. Таких было много на Лазурном берегу, и за каждой раскошенной виллой мог прятаться Джонни.

В этот момент мы очевидно были на автобане. Фургон больше не сворачивал, и у меня было такое чувство, что он двигался очень быстро. Джонни точно не будет жить непосредственно возле автобана, и другие богачи тоже нет. Поэтому без лишних слов я склонила голову на плечо Сердана, закуталась ещё сильнее в колючее одеяло и понадеялась, что решения для препятствий, которые выстроились передо мной, придут мне на ум во сне.

Но едва мы снова покинули автобан, про сон можно было забыть. На каждом повороте Сердан страдальчески стонал, причитал, что ему плохо от зловония сыра, и он наконец-то хотел отсюда выбраться. Вначале я думала, что он снова только в плохом настроении, но потом заметила, что он действительно ненавидел сыр и что его тошнило. Зажжа зажигалку я увидела, что он был серого цвета.

– Я просто не переношу сыр, – сказал он укоризненно, после того, как я посветила на него и осмотрела.

– Тебе его и не нужно есть. Только нюхать.

– Да это почти одно и тоже, – ответил Сердан с отвращением и прижал к носу угол одеяла, прежде чем нас снова бросило в сторону, потому что фургон опять поворачивал.

– Смотри не вырви мне на колени, – попросила я Сердана, но он храбро сглотнул и зажал нос всем кулаком, чтобы не думать о сыре и ногах Билли. Уже при первой остановке Клода, после казалось семнадцати часовой поездки, я должна была признать, что это будет невозможно, узнать дом Джонни.

Я никогда не видела фотографии этого дома, и Сердан в интернете тоже не нашёл ни одной. Как только Клод, раскачивающийся походкой и с большим ящиком на своих жирных руках, – так как Клод был толстяком, моя догадка была верной, поплёлся навстречу огромным воротам первого особняка, мы встали и высунули свои носы в боковую дверь. Сердан начал хватать ртом воздух, как будто вот-вот задохнётся.

Но мы не могли определить, были ли мы уже в Ле-План-де-ла-Туре, и выяснить, являлась ли роскошная вила с бассейном и огромным садом домом Джонни. Клод исчез из поля зрения, а огромные ворота закрылись сами по себе. Конечно же бесшумно. Также, как это показывали в фильмах.

Было бы глупо, выйти здесь и надеяться на то, что сразу же первый особняк был тот, в котором живёт Джонни. Это было бы слишком большое везение. У меня появилась другая идея, даже если Сердан с удовольствием выпрыгнул бы из фургона вниз головой.

Так как я заметила, что Клод всё время что-то бормотал, в то время как открывал боковые двери фургона и собирал вместе заказанный товар. Для меня это звучало почти как шепелявое щебетание обезумевшей от любви змеи, но я поняла Мандолино и между тем понимала уже даже госпожу Дангель, мою учительницу по французскому, которая тоже специализировалась на шипение. Если немного повезёт, то я смогу понять некоторые фрагменты предложений и у Клода, которые подскажут мне, где мы находимся.

– Он разговаривает со своим сыром, – сообщила я, хихикая, Сердану о своих успехах в переводе, когда Клод после трёх следующих остановок, напевая, прошёл в развалку в сторону входа и был впущен. Постепенно я начала понимать человека развозящего сыр. Но Сердану было не до смеха.

– Ещё два дома и я выйду, не то облюю твоему Клоду весь фургон. Эти улицы состоят только из поворотов! Это ужасно, – пожаловался он.

– Он не мой Клод. Но может быть он отвезёт нас к Джонни и ... – Я замолчала, потому что блаженная болтовня Клода снова приблизилась к нам. Да, я была уверенна, что он разговаривал со своим сыром.

– Mon bébé (франц. мой малютка), – назвал он камамбер самозабвенно, который уже в нескольких местах лопнул и чуть не заставил Сердана вырвать, когда Клод высвободил его из бумаги и порезал на кусочки.

Но возле следующего дома Клод бранился. Наверное, ему не нравились богатые, которые здесь жили или же не нравился сыр, который они заказали. Сердан, бледный и молчаливый, теперь только лежал в углу, но я снова склонилась к двери и огляделась. Местность выглядела по-другому, чем возле первых домов и стала более уединённой.

Дом рядом с нами казался скорее отремонтированной крестьянской усадьбой, чем современной, роскошной виллой. После нескольких, очень крутых, резких поворотов, которые потребовали от нашего чувства равновесия максимума и заставили грохотать вино, Клод снова остановился.

– Люси, пожалуйста ... пожалуйста ..., – умолял Сердан слабо. – Мне нужно отсюда выбраться ...

– Тише, – сказала я, потому что скрип шарниров предупредил нас о том, что Клод задействовал боковую дверь, находящуюся прямо рядом с нами, где по-видимому хранились его самые ценные сыры (и к сожалению также те, которые больше всего воняли).

– Et maintenant, – начал лепетать Клод и весело защёлкал языком. А теперь, перевела я. – Et maintenant mon petit bébé pour la jolie Madame Vanessa. – А теперь, мой малютка, для восхитительной мадам Ванессы. По тени Клода, которая выделялась в солнечном свете на открытой двери, я могла видеть, что он ласкал круг сыра своими пухлыми пальцами, как возлюбленную, а потом поцеловал. И не только один раз. Фу.

– Как зовут жену Джонни? Ванесса? Ванесса, не так ли? Быстро! Сердан, скажи хоть что-то..., – спросила я торопливо, после того, как Клод, пританцовывая, направился к дому. Дом был похож на тот, что я видела остановкой ранее – стильный, но причудливый. Да, он выглядел как дом, в котором можно было чувствовать себя комфортно и немного безумно.

– Да. Ванесса Паради, – с трудом произнёс Сердан и прижал руку ко рту.

– Тогда быстро! Вылезай отсюда! Так как фургон стоит уже на въезде, мы приехали!