Текст книги "Беспринципный (ЛП)"

Автор книги: Белла Корте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

2
МАРИПОСА

Наши дни

Только по-настоящему бедные знают разницу между тем, что значит проголодаться и быть голодным. Мой желудок издал неприятный звук, напомнив мне о том, как сильно я проголодалась. Сколько времени прошло с тех пор, как я ела в последний раз? Один день? Два? Тут и там у меня были объедки, крекеры из какого-то ресторана быстрого питания, которые они оставляли с кетчупом и другими приправами, запечатанными в пластик.

Мой желудок издал еще более громкий звук, и я мысленно приказала ему заткнуться. Он должен был уже привыкнуть к такому положению дел.

Но в городе, который жевал тебя для того чтобы вскоре выплюнуть, сделать это было нелегко. Я никогда не жила нигде, кроме Нью-Йорка. Мечтала об этом, но у меня никогда не было средств уехать отсюда. Деньги означали свободу, а я ни в коем разе не была свободной.

Еще более печальным, чем состояние моего урчащего желудка, был тот факт, что как только я исчезну из этого места, называемого землей (или для некоторых из нас адом), от меня не останется ничего, что можно было бы по-настоящему вспомнить.

– Что такое, Мари? – спросила я себя. – А, жалкий и еще один дерьмовый день? Это твоя вина, и ты это знаешь. Тебе не следует здесь стоять.

Но я ничего не могла с собой поделать. Какими бы бедными ни были улицы Нью-Йорка, у них была и другая сторона, которая полностью соответствовала определению богатства. Трудно было не заметить привлекательность, деньги, абсолютную абсурдность всего этого. Того, как некоторые люди еле-еле сводят концы с концами, едят хлеб недельной давности и носят чужие (слишком маленькие) туфли, чтобы держать ноги в чистоте, торопясь получить заработанный доллар, в то время как другие тратят тысячи долларов на имплантаты задницы и одежду, которую они никогда не будут носить.

Не то чтобы я завидовала им… Кого я обманываю? Я действительно чертовски завидую им. Особенно имплантатам в заднице, но мой желудок напоминал стаю голодных волков.

Да, Нью-Йорк сжевал меня, но еще не выплюнул. Впрочем, не было никаких сомнений, что в один прекрасный день я вот-вот обернусь мусорным баком. Вероятно, закончу свои дни, мечтая о еде, которую я хотела бы съесть.

Я глубоко вздохнула, протяжно выдыхая и затуманивая витринное окно заведения под названием «Маккиавелло». Название ресторана было выведено золотом и выглядело элегантно. Это был такой ресторан, в котором, вероятно, нужно было бронировать столик на несколько месяцев вперед. По другую сторону блестящего стекла обедали мужчины в дорогих костюмах и их дамы в нарядных платьях, причем большинство из них аппетитно поедали бифштекс. Обычно так и было.

У меня потекли слюнки.

Если я выберусь из этого дерьма живой, то получу и стейк.

Хорошо было помечтать, верно? Я могла бы записать это в свою карту желаний. Однажды я увидела эту женщину с мегаваттной улыбкой и с наращёнными волосами, которая сказала, что я тоже могла бы жить своей мечтой, лучшей версией моей жизни, если бы у меня была одна из этих карт желаний. Мне следовало бы перечислить все то, за что я была благодарна каждый день, даже за то, чего у меня пока не было, но это казалось настолько недоступным моему пониманию, что иногда я называла себя дурой, даже просто думая об этом. Идея состояла в том, чтобы спроецировать все, чего желало мое сердце, на мою жизнь.

Но обернется все, о чем мечтается, правдой.

Ведь вся моя карта желаний состояла из одной фразы «Я есть…»

Я рада, что больше не бедна.

Я благодарна за то, что я миллионер, который ни в чем не нуждается.

Я благодарна судьбе за то, что путешествую по всему миру.

А еще была та версия, за которую я отдам жизнь скорее, чем позволю кому-либо ее увидеть.

Я благодарна за то, что меня безмерно любит кто-то особенный.

Я сделала мысленную заметку добавить, что я благодарна за стейк, который я съела в шикарном ресторане, в начало моего списка благодарностей. Может быть, мне нужно было чаще конкретизировать свои желания. Если хорошенько подумать, я думаю, что гуру счастья упоминал именно об этом. В то время я работала, так что, возможно, некоторые детали ускользнули от меня в связи с невнимательностью.

Этот гуру счастья никогда не говорил конкретного времени, когда эти вещи должны начать сбываться. Я чертовски надеялась, что это произойдет скоро. Этот бифштекс выглядел так аппетитно. Если кому-то из людей там за стеклом понадобится почка, я обменяю свою на бифштекс. Насколько я знала, обе мои были довольно здоровыми.

Кроме того, какая надобность в двух почках, если для жизни людям хватает и одной? В свете этой перспективы я не была жадиной, и если кто-то нуждался бы в моей помощи в обмен на хорошую еду – хотя бы раз в жизни – я бы оказалась там именно для этого.

Еще вчера.

– Эй!

Я обернулась на звук голоса, крепче вцепившись в лямки своего старого кожаного рюкзака. Обычно я не оборачивалась, но голос был близко, и отражение в стекле, казалось, смотрело прямо на меня.

– Вы ко мне обращаетесь? – спросила я.

– Да, – сказал он. – Убирайся отсюда на хрен. Ты пугаешь наших клиентов. Уставилась в стекло, как какой-то жук с широко раскрытыми глазами, который только и ждет, чтобы его раздавили.

Хотя его слова ранили меня до глубины души, потому что я понимала, что он знает, что я мечтаю о еде за стеклом и не имею возможности даже насладиться гамбургером из какого-нибудь фастфуда, не говоря уже об этом пятизвездочном ресторане, я расправила плечи и прищурилась, глядя на него.

– Интересно, что ты и твои люди сделают со мной?

– Если ты не уйдешь, я попрошу охрану сопроводить тебя туда, где ты сможешь найти то, чего ищешь. К мусорным бакам.

Если бы у меня еще оставались слова, я бы, конечно, все высказала этому закулисному шутнику.

– Я не делаю ничего плохого! Я пытаюсь решить, хочу ли я зайти перекусить. – Ложь. – Но учитывая, что ваш ресторан, вероятно, полон таких же крыс, как и вы, я, пожалуй, пас.

И подумать только, я была готова обменять почку на один из его паршивых бифштексов. Мне нужно было немного повысить свои стандарты, прежде чем подобные мысли овладеют мной окончательно и появятся в моем дневнике желаний. Кто знает, когда это дерьмо сбудется? Скорее всего, я буду должна этому мудаку почку за бифштекс.

Он согнулся пополам и расхохотался. Затем он внезапно остановился и указал мне за спину.

– Я не собираюсь повторять тебе это дважды, Принцесса мусорных баков. Убирайся отсюда к чертовой матери или…

Слова замерли у него в горле, когда к ресторану подъехала дорогая черная машина и припарковалась перед ним, словно тот, кто был внутри, был здесь хозяином. Как будто он был королем мира. Я не могла сказать, был ли водитель мужчиной или женщиной, но что-то в этой немой сцене указывало на то, что все-таки мужчиной. Со склонностью к доминированию.

Я подумала о том, чтобы уйти, прежде чем таинственный мужчина выйдет, но так как умник все же заткнул свой рот, я ждала, чтобы увидеть собственными глазами, что будет дальше.

Умник почти подбежал к шикарному автомобилю и поздоровался с мужчиной – это был мужчина. В голосе умника сквозило желание угодить, полная противоположность тому, как он разговаривал со мной.

Умник продолжал болтать, когда мужчина ступил на тротуар и направился прямо к двери ресторана. Я знала не так уж много мужчин, но этот… Не солгу, если скажу, что я не могла оторвать от него взгляда.

Под тем, что, без сомнения, было сшитым на заказ костюмом, у него, вероятно, было больше мышц, чем я могла сосчитать. Он был высок, широкоплеч, с черными, как смоль, волосами и смуглой кожей. Нос у него был угловатый, как и форма лица. Его губы были полными. Я хотела бы увидеть его глаза, но они были скрыты под солнцезащитными очками, которые, вероятно, стоили больше, чем я имела за последние три года.

Я чувствовала запах его одеколона – цитрусовый с легкими нотами сандалового дерева, – и это было похоже на глоток свежего воздуха в этом городе, где слишком много людей и слишком много мусорных баков. Он пах так, как я представляла себе океан – экзотическое место, где можно затеряться. Мужчина шел с таким важным видом, что я была уверена, – это владелец ресторана. Может быть, даже владелец тротуара под ним.

Умник открыл дверь ресторана для человека в костюме, и прежде чем они оба вошли внутрь, мужчина в костюме остановился. Две женщины в дорогих платьях проскользнули мимо него и умника, который приветствовал их с широкой улыбкой на лице и рукой, приглашающей их войти внутрь.

Один. Два. Три. Четыре. Через пять секунд после того, как женщины вошли, мужчина в костюме повернулся ко мне, и я выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание.

Да чтоб меня.

С этого ракурса он выглядел еще привлекательнее – в полный рост. Единственное сравнение, которое пришло мне на ум, было сравнение лобового столкновения с огромной волной, возникшей из ниоткуда. Он унесет меня с приливом, с которым я не могу бороться, так как понятия не имею, как плавать, а затем разобьет меня, его силы хватит, чтобы швырнуть меня о скалу.

И это было легко. Разбить меня не составило бы труда.

Умник втянул воздух, когда понял, на кого уставился человек в костюме. Его лицо приобрело оттенок красного, характерный для сырого мяса. Может быть, из-за моей реакции на то, что умник смерил меня убийственным взглядом, мужчина в костюме посмотрел сначала на меня, потом на него.

– Прошу прощения, сэр, – сказал умник. – Я вот-вот…

Человек в костюме поднял руку и оборвал его, прежде чем тот успел произнести еще хоть слово. Я не могла вынести того, как напряженно мужчина в костюме изучал меня из-под очков. Я знала, что он изучает меня по тому, как реагировало мое тело. Прошло немало лет с тех пор, как я чувствовала себя… беззащитной в чьем-то присутствии.

Осужденной. Приговоренной. Высмеянной. Изгнанной.

Я посмотрела себе под ноги, играя с лямками рюкзака, и почувствовала себя еще хуже, когда мои глаза наткнулись на теннисные туфли. Они были на два размера меньше. Пальцы моих ног прижимались к ткани, почти прорвав ее, и иногда я думала, какое это, наверное, будет облегчение, когда туфли порвутся, потому что пальцы болели. Они были в пятнах от кровавых мозолей на моих ногах. С другой стороны, если бы у меня не было этих туфель, у меня не было бы почти ничего. У меня не было денег, чтобы купить подержанную пару, что уж говорить о паре новых туфель.

Я благодарна, что у меня есть обувь, которая подходит мне по размеру – шкаф ломится.

Подробности я расскажу позже, когда вернусь домой и смогу обдумать то, что мне больше всего нравится.

Я также благодарна за то, что эта бейсбольная куртка подходит к проклятым теннискам. Сегодня я ничем не отличаюсь от других.

Это было все, за что я должна быть благодарна в данный момент, что-то полностью мое и вместе с тем стоящее.

А, ладно, вернемся к парню в костюме.

Я хотела поднять глаза, бросить ему вызов, заставить его судить меня, чтобы я могла дать ему взгляд «видишь, как сильно меня волнует твое мнение» – пфф – но я не могла заставить себя снова встретиться с ним взглядом. Мои щеки были краснее помидора. Капелька пота скатилась по моей груди, в ложбинке меж грудей, и я внезапно остро ощутила свое тело. Это было волнительно!

Внезапно я подняла глаза, притворяясь, что то, как он смотрел на меня, не заставляло чувствовать трепет. Даже такой малый интерес воспламенил меня, поэтому я повернулась, готовясь уйти.

Через два шага я остановилась и обернулась:

– Кому вообще нужен твой дерьмовый ресторан? – крикнула я. – Бифштекс, наверное, даже почки не стоит! – Затем я злобно глянула на них.

Поначалу темные брови мужчины поползли вниз, но потом он… неужели это была усмешка, тронувшая его губы? Трудно было сказать наверняка. Он казался безэмоциональным. Как будто он давно не пользовался своей мимикой. Но это не имело значения. Я скрылась в шумной толпе, прежде чем успела еще раз на него взглянуть.

Я была просто тенью в толпе окружающей меня серой массы.

3
МАРИПОСА

– Ну же, Каспар! Дай мне еще один шанс! Дай мне немного передохнуть.

– Ты опять опоздала. Уволена. Уволена. Уволена.

– Ты же не это имеешь в виду! Правда ведь?

– Имею. И если ты хочешь, чтобы я одолжил тебе свой словарь, чтобы ты могла по-настоящему понять значение этого слова, у меня есть один в моем офисе как раз на такой случай, как этот.

– Сегодня не тот день, чтобы меня увольнять! Я стараюсь не выходить из себя. На этот раз я действительно этого хочу. Я изменилась. Кое-что обдумала. Это больше не повторится!

Он шлепнул по столешнице тряпкой, которой протирал ее.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе поблажку?

Я нетерпеливо кивнула, прикусив нижнюю губу. Черт! Почему я так долго размышляла о том, чтобы обменять почки на бифштексы, и пялилась на мужика, который, скорее всего, был сынком владельца трастового фонда? Тем, кого больше беспокоило, на какой машине ему поехать, чтобы она была под стать его галстуку.

А как насчет этих глаз? Он даже не показал своих таинственных глаз… Множество цветов заиграло в моей голове – зеленые, ореховые карие, голубые? Льдистые, как океан в Греции, когда солнце касается поверхности, или черные, как море во время безумного шторма? Я мысленно примерила их на его лицо по очереди.

– Слушай внимательно слово дня, Мари.

Я моргнула, фокусируя внимание на Каспаре.

– Ты меня слушаешь, Марипоса?

Я сощурилась, стараясь не быть язвительной, но при этом мысленно ненавидя, когда кто-то называл меня полным именем. Каспару было хорошо известно об этом, потому что он принимал меня на работу.

– Да-да, слушаю.

– Уволена. Определение: уволить (работника) с работы. Позволь мне использовать его в предложении. Марипоса Флорес уволена. – Он произнес это, как ОБОЖ-ЖЕНА. – Поняла?

– Ну, Каспар, как это поможет мне немного расслабиться?

– Тебе не нужно идти в мой кабинет за словарем.

– Да ладно тебе! Серьезно?

– Серьезно. Ты прямо на него наткнулась. Когда ты подписалась работать здесь, это было одним из моих правил. Тебя уволят. Ты читаешь определение слова из словаря вслух. И это простое действие может спасти тебя от повторения той же ошибки дважды, – он сделал паузу. – Может быть, тебе стоит прочитать определение вслух?

Рюкзак в моей руке упал на пол, а я упала на стул с драматическим: «Уф!»

Как только моя задница стукнулась о дерево, я села и спрятала лицо в ладонях, мои волосы разметались веером, а лбом я уткнулась в мятую газету.

– Это так ужасно, Каспар, – пробормотала я приглушенным голосом. – Я так облажалась. Я думала, между нами происходит нечто хорошее. – Я жестом показала между нами.

Несмотря на то, что я пару раз делала ошибки, мне действительно нравилось работать в «Хоумране». Это был магазин бейсбольной тематики, который специализировался на редких бейсбольных памятных вещицах, а также обслуживал покупателей, которые хотели заказать персонализированные вещи. После того как бейсбольный бизнес пошел в гору, Каспар и его жена Арев открыли небольшую кофейню внутри заведения.

Она была небольшой, но пополняла клиентскую базу магазинчика теми, кому нравилось быть окруженными двадцатью четырьмя – двадцатью семью бейсбольными матчами (или спортивными каналами) и новостями. Сюда приходили представители всех слоев общества, но нашим постоянным клиентам было за сорок пять, и большинство из них приходили выпить чашечку хорошего кофе и почитать газету.

Приходили оттянуться. Клиентура Каспара. А он, черт возьми, взял меня и уволил.

Я знала, что Каспар будет еще больше ругаться на то, что я уселась, вместо того, чтобы уйти, но прежде чем он успел начать, дверной колокольчик предупредил нас, что вошел клиент. Даже если бы не звон колокольчика, запахи, доносившиеся сюда, насторожили бы меня. Роза и… лаванда. Они были едва различимы, но отчетливы.

Лелея свое одиночество, я наблюдала, как Каспар здоровается с двумя женщинами из-за прилавка. У одной из них были каштановые волосы, а у другой – светлые. Они обе отклонили его предложение выпить кофе, прежде чем женщина с темными волосами назвала свое имя.

– Скарлетт Фаусти. Пару месяцев назад я звонила по поводу того, чтобы оформить бейсбольную футболку и бейсболку специально для моего мужа. А моя подруга следила за готовностью заказа. Вайолет. – Скарлетт кивнула блондинке. – Нам сказали, что он готов.

Я была уверена, что это она, Скарлетт, пахла лепестками роз, а другая – фиалкой, лавандой. По какой-то причине – может быть, из-за каштановых волос и светлой кожи Скарлетт или из-за того, какой милой она казалась, было трудно не думать о ком-то похожем на нее, вдыхая аромат роз.

Каспар изо всех сил пытался вспомнить детали заказа, но что меня поразило, так это то, что при упоминании ее фамилии поведение Каспара, казалось, резко изменилось. Я и раньше видела, как он имел дело со знаменитостями или с кем-то, кого считал важным, и он будто сам становился выше, во всей его позе сквозила гордость.

Я подняла голову, сдувая с глаз непослушные пряди волос.

– Я принимала заказ, – сказала я. – Он в задней комнате. Вышло весьма неплохо. Вашему мужу понравится.

Скарлетт заказала мужу бейсбольную майку и бейсболку в тон. Очевидно, он играл в бейсбол в свою бытность в средней школе.

Когда Каспар захромал в заднюю комнату, чтобы забрать рамку, обе женщины повернулись ко мне.

– Кажется, я говорила с вами? – спросила Скарлетт.

Я кивнула.

– Когда вы впервые делали заказ.

– Мари, верно?

– Да, это я, – сказала я.

Скарлетт кивнула, но больше ничего не сказала. Вместо этого она, казалось, заглядывала мне в душу. Ее пронзительно-зеленые глаза, казалось, знали слишком много. И после того, что случилось со мной раньше – какого хрена я там натворила, когда тот парень в костюме пристально посмотрел на меня, – мне не хотелось, чтобы меня снова вот так запросто судили. Хотя я не была на все сто процентов уверена, что она в данный момент занималась именно этим. Она словно оценивала меня.

– Скарлетт. – Вайолет толкнула ее локтем.

– Хм?

Скарлетт, казалось, была в прострации. Вайолет снова толкнула ее локтем, когда Каспар вышел из задней комнаты, держа раму. Скарлетт обернулась на звук его голоса, но как-то неохотно.

Что происходит сегодня в мире? Это что, был день «осуди Мари»? Весь мир, за исключением пары человек, понятия не имел, что я вообще существую, и один из них только что решил оторваться на мне по полной. И вдруг я оказалась в центре внимания, как жук на блюде.

Я снова уткнулась в газету, а трое на заднем плане продолжали болтать.

Скарлетт: «О, моему мужу это точно понравится! Он играл в средней школе в бейсбол и получал за это стипендию. Его хотели видеть в высшей лиге, но он решил вместо этого поступить в Береговую охрану».

Вайолет: «Брандо Фаусти улыбнется, когда увидит это, и где-то в мире одна из женщин обретет окрыляющее вдохновение».

Каспар вел с ними светскую беседу, заворачивая рамку Скарлетт в коричневую упаковочную бумагу. Когда он закончил, дверной колокольчик снова зазвонил, и когда я повернула голову, чтобы посмотреть, кто это, им оказался мужчина в костюме. Он пришел забрать пакет у двух женщин. Скарлетт называла его Гвидо. Он заговорил с ней по-итальянски. Темные волосы. Темные глаза. Если бы нужно было придумать для него тему, она обязательно была бы темной. Честно говоря, кроме того парня в костюме, я никогда не видела такого привлекательного мужчину. Он тоже был хорошо сложен. Его дорогой костюм идеально подчеркивал мускулистое тело мужчины.

Что, черт возьми, было в моей водопроводной воде этим утром? Слишком много железа? Сегодня я словно магнит привлекаю чертовски стремное дерьмо.

Гвидо, возможно, был до смешного хорош собой, но по сравнению с тем парнем в костюме… я резко выдохнула. Он не шел ни в какое сравнение. Парень в костюме заставил меня почувствовать неловкость. Уязвимость. Оттого возникло чувство, будто меня оценивали. Но я не чувствовала ровным счетом ничего, когда смотрела на Гвидо. Он был привлекателен лишь внешне. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Я редко испытывала к кому-либо какие-то чувства. Как один из моих приемных родственничков описал меня? Была эмоционально мертвой.

Гвидо вынес майку в рамке наружу, за ним последовала Вайолет, которая придержала дверь, чтобы она не закрылась. Скарлетт остановилась, когда подошла ко мне. Казалось, она хотела что-то сказать, но заколебалась. Вайолет позвала ее по имени и, прикусив губу, поблагодарила за помощь и ушла. Хотя я могла бы поклясться, что она сказала что-то вроде «До скорой встречи».

Когда они ушли, я ожидала, что Каспар тут же меня выставит, но через минуту он сел рядом со мной с чашкой кофе в руке.

– Читала это? – Он постучал по моей голове газетой, вероятно, испачкав мне лоб типографской краской.

Вздохнув, я села и взглянула на заголовок. Да. Убийца в Нью-Йорке. Как насчет этого? Может быть, он сделает мне одолжение и навестит меня в следующий раз. Сегодня я была чертовски саркастична, но так как это ни к чему не привело, я решила прикусить язык.

– Фаусти, – сказал он. – Тебе знакомо это имя?

Я хотела было спросить, какое отношение имеет имя Фаусти к заголовку, но промолчала. У меня не было сил вести с ним светскую беседу. Мой мир взрывался вокруг меня, и я ждала, что одна маленькая искра подожжет меня, так как казалось, что по моим венам вместо крови струился бензин. Эта бесполезная болтовня была похожа на замедленную съемку, пока конец медленно приближался ко мне. Мне хотелось бежать, чтобы спасти свою жизнь, но проблема была в том, что бежать мне было некуда.

– Они думают, что это кто-то из мафии совершает убийства. Или одна мафиозная семья точит зуб на другую, – вздохнул Каспар. – Не то чтобы милая девушка, которая только что ушла, имела к этому какое-то отношение. Она знаменитая балерина, но этим миром правят люди ее мужа. Это навело меня на определенные мысли.

– Не напрягайся, – сказала я.

Каспар рассмеялся. По большей части он понимал мое чувство юмора.

– Ты же знаешь, что это не связано с тобой лично, – сказал Каспар вполне искренне. Он пододвинул чашку поближе ко мне.

Когда я заглянула в чашку, в ней лежали четыре десятидолларовые купюры. Я уставилась на них, не зная, что сказать.

– Считай, что это комиссия за то, что ты приняла заказ у Фаусти. – Он помолчал минуту или две, а потом откашлялся. – Я не могу на тебя положиться, Мари. Арев, она больна. И ты это знаешь. Я должен быть с ней сейчас. Химио… – он не закончил мысль. – Мой сын скоро приедет мне на смену, чтобы возглавить мое дело. Я не могу поручить ему дело с непрофессиональным работником под боком. Это было бы несправедливо.

Встав, я похлопала Каспара по голове, не имея сил кормить его жалкими отговорками. Правда, сегодня я опоздала из-за таинственного парня в костюме и этого проклятого бифштекса, но последние пару месяцев я училась в местном колледже. Мое учебное расписание не всегда совпадало с рабочим графиком.

Я хотела сделать что-то стоящее, но была слишком труслива, чтобы кому-то рассказать о своем намерении. Если я потерплю неудачу, я спрячу ее в своем метафорическом шкафу, который и так набит скелетами. Именно это я и собиралась сделать – оставить тайну там. Я никак не могла продолжать дальше.

Какой в этом был смысл?

Падение на дно не всегда заставляет тебя подниматься вверх, как утверждают люди. Иногда оно давит на тебя и погребает под пеплом. Безнадежность была бременем, которое не позволяло мне двигаться вперед.

Собрав сумку, я встала в дверях с чашкой кофе в руке. Я была настолько погружена в негатив, что даже этот маленький лучик доброты не мог найти во мне отклик.

– Надеюсь, Арев поправится, – сказала я и вышла, дверь за мной звякнула.

Нет, нет, нет, нет! Тяжело дыша, я бросила рюкзак на землю. Мое сердце, казалось, вот-вот разорвется.

***

Черт! Замки в убогой квартирке, которую я снимала, поменяли.

Однако слово «квартира» слишком приукрашено. На кухне, состоящей из ржавой плиты и еще более ржавого холодильника, стояла раскладушка, а ванная комната, вероятно, была построена, когда водопровод в доме был только изобретен. Это было немного, но она была моя.

Моя означало, что я не буду торчать на улице всю ночь. Моя означала, что я не буду скакать от одного ночного заведения к другому, надеясь, что мои деньги не кончатся до восхода солнца, чашка кофе за чашкой, чтобы я могла оставаться в том или ином заведении, а не бродить по улицам. Моя означала, что по большей части я в безопасности. Это была не самая лучшая часть города, но я держала голову опущенной, рюкзак не выпускала из рук, как и дерьмовые ботинки на ногах, пока брела вперед, обдумывая свои дальнейшие планы. А теперь?

Выперли. Меня. На. Улицу.

Кто бы ни сказал, что дьявол наносит удары трижды, он, черт возьми, именно это и имел в виду. Я была убеждена, что парень из пятизвездочного ресторана (не тот, что в костюме, а другой) – сам дьявол и начал транслировать этот день прямо из ада.

Тогда реальность нанесла мне хороший удар и сделала мои проблемы слишком очевидными. Я не могла дышать. Жара дня, казалось, давила на меня, оживая жужжащим звуком. Кислород у меня почти выбили из груди. Мое зрение то появлялось, то исчезало. Пот лил с меня градом и пропитывал одежду. Моя дурацкая бейсбольная майка, потрепанные джинсы и чересчур тесные ботинки после этого будут вонять еще хуже.

Может ли слишком тесная обувь вызвать головокружение? Перекрыть кислород в мозгу? Или Нью-Йорк в огне?

– Безумные мысли, Мари, – сказала я. – Перестань производить безумные мысли.

Когда я посмотрела вниз, я каким-то образом соскользнула на пол перед своей квартирой, разом обессилев. Ушла. Ушла. Ушла.

Меня тошнило от того, что я всегда на шаг опережала преследующего меня дьявола. Мне надоело бороться каждый день только для того, чтобы меня коснулся этот ад. Каково это – столько лет и столько беготни… И какая от этого польза? Никакой. Он все равно меня догнал.

Открыв сумку, я порылась в ней в поисках дневника.

Нет, нет, нет!

Мои пальцы судорожно сжались в попытке взять то, что я всегда держала при себе. Я это отчетливо понимала. Заколка в виде бабочки, новая пачка цветных карандашей, книжка-раскраска, жвачка, ручка. Он должен быть здесь. Но его не было на месте! Еще одна моя вещь пропала! Мое священное место, где я хранила все свои мечты, желания и вещи, за которые я была благодарна, пропало!

Это было глупо, я знала, но это было то, за что стоило держаться… то, что было моим. Как и паршивая работа, и слишком тесные ботинки, и эта крысиная дыра, которая в настоящее время удерживает меня в вертикальном положении.

Думай, Мари! Когда он был у тебя в руках в последний раз? Я мысленно потянулась за ним, пытаясь вспомнить, когда в последний раз писала в нем. Наверное, сегодня. Перед тем как отправиться в «Хоумран» Черт! Я оставила его рядом с Верой в «квартире».

Как будто судьба знала, что моя жизнь сегодня взорвется, и говорила: «Оставь свою Книгу добра позади, малышка. Что менее болезненно, когда тебе приходится смотреть, как твои мечты сгорают дотла вместе с остальной жизнью».

Я понятия не имела, почему так привязалась к этой глупой книжонке. То же самое касалось и Веры. Не то чтобы в моей жизни было что-то хорошее, что я могла бы назвать своим, но с ней я чувствовала, что могу. В этой книжонке была возможность для чего-то лучшего. Это был шанс, что со мной может случиться что-то великое, или я смогу сделать это для себя, если только смогу сделать два шага вперед.

В тот день, когда эта идея пустила корни, все это казалось таким страшным.

Во время одной из моих вечерних смен в «Хоумране» гуру счастья появилась по телевизору, утверждая, что она писала в своем дневнике в течение многих лет. Она записывала все, за что была благодарна, даже если у нее этого еще не было в реальности. Она утверждала, что если ты благодарен за жизнь, которой у тебя нет, это подготавливало тебя к жизни, которая могла бы у тебя быть дальше. Она сравнила это с верой в то, когда строятся железнодорожные пути еще до того, как поезд проложит свой маршрут по ним.

Все это звучало так… правдиво… и выполнимо.

Чтобы попробовать не требовались большие деньги. Все, что мне было нужно, – это дневник. Поэтому после работы я отправилась в район города, известный уличными торговцами, в поисках чего-нибудь, что я могла бы себе позволить. Это может оставить дыру в моем кошельке, но однажды оно бы того стоило. Я бы просматривала этот дневник и находила доказательства. Я бы изменила ход своей судьбы. Я выпила бы океан, чтобы потушить этот огонь, пожирающий меня.

В тот день я нашла две вещи: фиолетовый дневник и растение алоэ вера.

Растение стояло на обложке дневника, смотрелось очень вычурно, и продавец продал мне его и дневник по цене одного. Пять баксов за оба предмета. Я назвала растение Вера, а дневник – Путешествие. С этого дня и родилась Вера в Путешествие. Когда мне нужна была наперсница, я разговаривала с Верой. Когда мне нужно было почувствовать себя не такой разбитой, я писала в «Путешествии». Излишне говорить, что Вера довольно хорошо справлялась с нашими длинными беседами, в то время как в «Путешествии» было уже полно заметок.

И вот они оба были вне моей досягаемости. Мои руки покалывало, как будто я висела на самой высокой горе, а пальцы и ладони были слишком скользкими. Я падала.

– Просто не повезло, – пробормотала я.

Приступ паники прошел, и я вдруг почувствовала себя такой уставшей. Как будто я могу сидеть на этом дерьмовом полу целую вечность. Я подняла глаза к потолку и закрыла их. Желая. Надеясь. Желая чего-то совсем иного.

Я нуждалась. Мне нужно было хоть раз в жизни оказаться в безопасном месте.

У меня даже не было сил открыть глаза, когда ботинок коснулся моей ноги.

– Я поменял замки, – сказал Мерв. – Ты не заплатила за квартиру. Я здесь не занимаюсь благотворительностью.

– Проваливай, Мерв, – сказала я. – Я не так уж и слишком задержала оплату.

– Больше месяца, и не в первый раз. Я забыл о просроченных платежах, не так ли?

– Ты когда-нибудь слышал о том, чтобы дать кому-то поблажку? Это же не королевский дворец. Ты же позволяешь крысам жить здесь бесплатно. Огромная семья жила со мной все это время. Ублюдки крали мою еду, когда она у меня была, а потом обосрали все вокруг!

Он молчал достаточно долго, чтобы я заставила себя открыть глаза. Я знала, что он не ушел, потому что его дешевый одеколон продолжал атаковать мои обонятельные рецепторы. Никогда не испытывала ничего хорошего по отношению к нему, поэтому обычно держалась на расстоянии, и это чувство было таким же сильным, как и всегда. Что-то в его взгляде напомнило мне больную крысу. Я всегда считала его их лидером.