Текст книги "Любовь по-соседски (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– НЕТ!

Я настолько убита этой ситуацией, что даже не могу крикнуть, чтобы он остановился. Я рыдаю так, что едва могу сделать полный вдох. Ашер хватает меня за волосы и тянет так, что почти вырывает их. Я стону от боли. Через секунду его рука отпускает мои волосы, и он сильно толкает меня. Я лечу назад с кровати и падаю плашмя на задницу.

Эш садится на кровати и осматривается вокруг в замешательстве, пока не вперивается в меня взглядом. Единственное, что можно услышать, – это наше общее тяжелое дыхание. Его лицо вытягивается, когда он тяжело дышит и тихо спрашивает:

– Что ты здесь делаешь?

Переполненная горем, я сижу на полу, опустив лицо в свои трясущиеся руки, и молча плачу. Я слышу шарканье, прежде чем ощущаю объятия его твердого тела. Ашер раскачивает меня и воркует обнадеживающие слова, пока я, наконец, не успокаиваюсь. Мы сидим в комфортной тишине. Через некоторое время, он шепчет мне на ухо:

– Я так сожалею, красавица. Чувствую себя мудаком. Я сделал тебе больно?

Я чувствую стыд. Он, очевидно, не имеет ни малейшего понятия, что воспоминания вернули меня к Коулу. Игнорируя его вопрос, я шепчу:

– Что, черт возьми, с тобой случилось, Эш?

Сжимая крепче свои руки вокруг меня, сидя на холодном полу вместе со мной, он вздыхает:

– Мои сны. Ну, технически кошмары, я думаю. – Он делает паузу, прежде чем исправляет себя: – На самом деле, мои чертовы воспоминания.

Мое сердце сжимается. Шрамы. Я уверена, что все дело в шрамах, и, хотя я действительно не хочу знать об этом, но я должна. Думаю, что он должен сказать столько, сколько я буду в состоянии узнать. Я вспоминаю тот день в «Белом кролике», когда он учил нас самозащите, он сказал мне тогда:

– Ты должна рассказать им, красавица. Если ты не скажешь никому, это будет съедать тебя. Ты перестанешь видеться с друзьями и перестанешь ходить в клуб. Ты будешь лишь оболочкой человека без их поддержки. Потеряешь стержень внутри и станешь холодной. Я думаю, это правда. У всех людей есть скелеты, погребенные глубоко в шкафах.

Прочищая горло, я спрашиваю:

– Ты можешь отпустить меня?

Когда он отпускает, я встаю и поворачиваюсь к нему лицом. Протягиваю ему свою руку. Он смотрит на нее, не зная, что делать. Не давая ему возможности отреагировать, я шагаю вперед, беру его за руку и помогаю ему. Как только он встает, я оборачиваю руку вокруг его талии и тяну к постели. Не спрашивая разрешения, откидываю темно-синее одеяло и забираюсь в нее. Я смотрю на Ашера и глажу место рядом с собой, но он качает головой:

– Я не могу заснуть с тобой. Я-я... не контролирую себя во сне. Я не хочу сделать тебе больно, детка, – говорит он тихо.

Кивнув, я отвечаю:

– Хорошо. Мы не будем спать. Просто поговорим. – Когда его лицо искажается болью, я быстро поправляю себя: – Поговорим о чем угодно, Эш. Это не должно быть ничего конкретного. Может быть, я хочу знать, какой твой любимый сухой завтрак.

Он не улыбается, но в уголках глаз появляются морщинки. Через некоторое время, он подходит к двери и выключает свет, прежде чем вернуться в постель. После того как ложится рядом со мной, я двигаюсь к нему и кладу щеку на его грудь со шрамами. Оборачиваю свою ногу в пижаме вокруг его и вздыхаю. Он гладит мои волосы и спрашивает:

– Тебе удобно?

Отвечая с закрытыми глазами, я, признаюсь:

– Мне хорошо с тобой.

Он целует мою голову и говорит в волосы:

– Мне так чертовски жаль, девочка. Я не помню ничего из того, что происходит, когда снятся кошмары. Как будто мне снова восемь лет.

«О, боже».

Восемь лет. Что-то ужасное произошло с ним, когда ему было восемь лет, черт. Думая о страданиях малыша Эша, мне хочется кричать, но я сдерживаюсь. Вместо этого, поворачиваю голову немного и оставляю поцелуи на груди:

– Так какой твой любимый сухой завтрак?

Его тело трясется в беззвучном смехе, когда он отвечает:

– Шоколадные рисовые шарики.

Улыбаясь ему в грудь, я говорю ему:

– Я люблю рисовые хлопья.

Его тело еще трясется от смеха, он говорит:

– Хорошо, буду знать. – Затем сжимает меня сильнее.

Наслаждаясь его объятиями, я немного удивлена, когда он спрашивает:

– Нат, как ты думаешь, ты могла бы поговорить со мной? Обо всем?

Я поднимаю голову, чтобы заглянуть в его лица. Играя с моими волосами, он продолжает:

– Я люблю твой голос. Благодаря ему я перестаю думать.

Мое сердце ёкает, и я рада, что могу сделать что-то, чтобы помочь ему. Не отвечая ему, я прикасаюсь щекой к его груди:

– Когда мне было одиннадцать лет, Нина обстригла мои волосы под ирокез.

Мое тело подпрыгивает на его, когда Ашер взрывается от смеха. Он смеется долго и тяжело, и я говорю ему:

– Да. Ирокез идет тебе. К сожалению, мне нет.

Я вдруг вспомнила, когда в последний раз была в этой комнате: тут были мои сестры и девчонки. Это было такое прекрасное утро, и из-за этого день стал отличным. Тина пришла, чтобы принести ему подарок...

– Эш, что Тина подарила тебе на день рождения?

Я чувствую, как он пожимает плечами, затем отвечает тихо:

– Понятия не имею. Подарок по-прежнему не распакован и лежит на полке.

– Нужно это исправить!

Прежде чем он может остановить меня, я подхожу к книжному шкафу, чтобы взять подарок. После этого иду назад к кровати:

– Включишь свет?

С огромным вздохом, он включает лампу. Улыбаясь, я держу его подарок:

– Хочешь, чтобы я спела для тебя? – мой голос мертвецки серьезный.

Закатив глаза, я хихикаю, когда он выхватывает свой подарок из моих рук и разворачивает его. Он хмурится на мгновение, затем губы растягиваются в широкой улыбке. Он поворачивает ярко-розовую фоторамку ко мне, и я кусаю губу, чтобы удержаться от смеха.

Боже, как я люблю Тину. Она единственный человек, который мог вручить такой подарок без каких-либо последствий. На фото Татьяна и Ашер. Ашер лежит на спине, держа Татьяну над головой. Татьяна борется, чтобы опуститься ниже. Она держит уши Ашера, опустив голову, чтобы укусить его за нос. Профиль Ашера показывает, что он улыбается очень сладкой, искренней улыбкой.

«Святой Малыш Иисус! Посмотрите на его улыбку».

Я крайне расчувствовалась.

Мое сердце сжимается, глядя на них двоих. Он выглядит таким счастливым. Я произношу:

– Она такая красивая.

Кивнув, Эш отвечает:

– Да, так и есть. Я сделаю все что угодно для Татьяны или Сиси. – Чувствуя на себе его взгляд, я поднимаю голову. Прежде чем я могу ответить ему, он говорит: – Ты будешь хорошей мамой.

И мое сердце ухает вниз.

С натянутой улыбкой, я отстраняюсь от него, беру рамку и ставлю на тумбочку. Садясь обратно на кровать, я говорю ему:

– Я не могу иметь детей.

Прежде, чем он может ответить, я продолжаю:

– И это действительно отстойно, потому что я хочу детей. Я мечтала о замужестве, детях и двух мопсах по имени Пицца и Пончик. Затем у нас с тобой был секс, и мы не использовали защиту. Потом у меня была задержка, и я просто предположила, что беременна. – Глядя в его ошеломленное лицо, я говорю ему: – Это было бы круто. Я бы радовалась. На самом деле, когда я убедила себя, что была беременна, я была чертовски рада этому. Я пошла к врачу, и он сделал ультразвук и сказал мне: «Извини, куколка, детей у тебя не будет». – Я заканчиваю с коротким смешком.

Ашер молчит в течение длительного времени. Через некоторое время, его брови сходятся на переносице, и он говорит:

– Я что-то сделал?

«А?»

– Что ты имеешь в виду?

Его взгляд перемещается на мой живот:

– Я был слишком груб? Поэтому ты не можешь иметь детей? Я повредил тебя как-то?

«О нет».

Он думает, что он сделал это со мной.

Подползая по кровати к нему, я целую его макушку и говорю:

– Нет, Эш. Причина не в тебе. Ты просто помог мне узнать, что со мной что-то не так. Мне просто не суждено иметь детей. Это так. Клянусь.

Кивнув, но глядя недоверчиво, он заявляет:

– Я люблю грубый секс. Не знаю почему, я просто чертовски люблю. – Глядя на меня, он спрашивает: – Доктор сказал, что нет никой возможности, что я навредил тебе, или ты просто говоришь это, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше?

Это мило, что он заботится. Он выглядит таким чертовски опустошенным, и я стараюсь так сильно, что уверена, мое лицо ярко-красное, но не могу сдержать то, что произойдет дальше.

Я начинаю смеяться

Прямо ему в лицо.

Может, причина – два часа сна, или то, что Эш считает, что он повредил меня, но я не могу удержаться от смеха. Моя голова падает на его плечо с хлопком, и я чувствую, как его тело вздрагивает от смеха тоже. Он обнимает меня, и я продолжаю смеяться.

– Ты думаешь, что ПОВРЕДИЛ меня, Эш! Какого хрена?

Он смеется:

– Я не знаю, как работает тело женщины! Бл*дь! – он шепчет: – Что мне делать с тобой, девочка?

Он целует мою шею, и я поднимаю голову, чтобы дать ему лучший доступ, я знаю, что у меня нет времени для игр сегодня утром. Я вцепляюсь в его плечи, когда он целует моё горло. Мое дыхание тяжелеет, и глаза закрываются от удовольствия, но мне удается произнести:

– Эш, мне нужно в душ. Скоро я должна идти на работу.

С этими словами он стонет в мою шею и выпускает меня из своих рук. Мы смотрим друг на друга в течение нескольких секунд, прежде чем он спрашивает с улыбающимися глазами:

– Душ, детка?

Я шепчу:

– Да. Душ. Прямо сейчас.

Действуя импульсивно, я скольжу ладонью вверх по бедру и захватываю его член через пижамные штаны. Его глаза темнеют, а рот слегка открывается.

– Ты придержишь это для меня, правильно?

Улыбаясь чертовски красивой улыбкой, которую я так люблю, он отвечает:

– Для тебя, детка, хоть несколько месяцев.

Улыбаясь, я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его губы, и шепчу:

– Это был великолепный ответ.

Затем я подпрыгиваю, выхожу из его квартиры и возвращаюсь в свою, чтобы принять душ и подготовиться к работе.

Глава пятнадцатая

Женщина, перевернувшая мой мир

Я выросла на мультиках «Диснея». Я люблю их настолько, что мы с сестрами все еще смотрим их вместе. Я не думаю, что можно быть слишком взрослым для диснеевских мультфильмов.

К чему я веду?

После того как прошел утренний испуг, и у нас была глубокая и содержательная дискуссия с Ашером, я чувствую себя легче. В то время как иду по тротуару на работу, я на самом деле ощущаю себя Белоснежкой, изящно танцующей и поющей в лесу со своими маленькими друзьями. Только мои маленькие лесные друзья, на самом деле, ужасные серые голуби.

Я почти уверена, что эти голуби переносчики болезней. А вот и один из них.

Обхожу птицу и продолжаю свой путь. Ничего не испортит моего настроения сегодня! Прибыв в «Сафиру», я расползаюсь в сияющей улыбке и толкаю дверь. Проходя по магазину, приветствую всех и каждого:

– Доброе утро, сучки!

Никто не отвечает, и я хихикаю, потому что уверена, что они все с похмелья после прошлой ночи. Когда захожу в подсобку, моя кровь холодеет. Тина сидит на столе, всхлипывая, и вытирает глаза.

«Тому, кто обидел мою лучшую подругу, конец!»

Я обнимаю ее и говорю:

– Дорогая, что-то случилось?

Она рыдает мне в плечо и скулит:

– Оно не соответствуют.

«Какого черта?»

Убирая ее длинные темные волосы с лица, я прошу начать с самого начала:

– Что не соответствует?

Все ещё всхлипывая, она держит два каталога «Сафиры», указывая на платье, которое есть в обоих. Она задыхается:

– Типография напечатала неправильный цвет!

Хмурю лоб, когда смотрю на оба каталога. Честно говоря, я не вижу разницы и говорю это Тине. Она тащит меня из подсобки к витринам, чтобы я могла видеть их в солнечном свете. Тычет в один каталог со слезами, льющимися из ее красивых зеленых глаз. Я смотрю все ближе и все еще не могу увидеть разницу в цвете. Сдаваясь, спрашиваю ее:

– Что случилось, детка? Дело не в каком-то глупом каталоге, верно?

Я не получаю никакого ответа. Тина просто поднимает голову и громко вопит.

Ладно, я теряюсь. Я не очень хорошо справляюсь с эмоциями. Я имею в виду, у меня они есть, просто не знаю, что делать с необъяснимыми криками других женщин. Я имела дело со многими сторонами Тина, но никогда не видел ее такой. Она сбрендила. Осматриваюсь вокруг в панике, прежде чем у меня рождается глупая идея.

«Тревога!»

Бегу по комнате к прилавку, вожусь под ним, пока нащупываю выступающую штуку, и нажимаю тревожную кнопку. Как только делаю это, меня отпускает, я знаю, что Ник будет здесь через секунду, чтобы иметь дело с сегодняшней сумасшедшей версией моей лучшей подруги. На секунды позже меня передергивает, когда я понимаю, что голова Ашера, вероятно, просто взорвется от шума, который будет в комнате безопасности «Белого кролика».

Менее чем через минуту Ник проходит через дверь, и когда он открывает рот, чтобы сказать что-то, видит безутешную Тину с головой поднятой вверх к потолку и рыдающую, как сумасшедшая. Я смотрю на него с «какого черта» выражением, но он просто глубоко вздыхает и качает головой, подходя к жене, чтобы обнять ее.

Мое хорошее утро превратилось в дерьмовое.

Мне нужно выпить.

Я задыхаюсь в испуге, когда слышу чей-то шепот в ухо:

– Во время обеда. Комната безопасности. Ты мне должна. У меня заложило уши.

Обернувшись, я вижу Ашера, копающегося пальцем в ухе. Я стреляю ему извиняющимся взглядом, прежде чем сказать:

– Я запаниковала. – Его губы изгибаются, и он сужает глаза на меня. Я поднимаю руки в знаке капитуляции, прежде чем наклоняюсь ближе к нему и шепчу: – Ты бы видел ее? Я никогда не видела ее такой!

Мы оба поворачиваемся, чтобы посмотреть на Ника и Тину. Ник что-то шепчет на ухо Тины. Она сжимает руки вокруг его талии и кивает. Она кажется спокойнее, и я благодарю Бога, что мне не придется иметь дело с Тиной, плачущей весь день. Я люблю Тину и ненавижу, когда она расстроена.

Тина отходит от Ника ко мне с неуверенной улыбкой:

– Прости, что напугала тебя. Женские дни.

Ашер и я оба произносим одновременно:

– Ох!

Объяснение безумия. У бедной Тина женское недомогание.

«Вот дерьмо».

Это означает, что у Лолы и Мими скоро будет то же самое. Вот как близки мы все. Циклы девочек уже синхронизировались. У меня нет цикла из-за поликистоза. Есть ли у вас какие-либо идеи, каково это, находиться с тремя женщинами, у которых одинаковый цикл? Проведя рукой по лицу, говорю ей:

– Хорошо, детка. Я бы хотела, чтобы ты мне сказала заранее, прежде чем слетела с катушек.

Тина смеется, выглядя немного неловко. Ее лицо смягчается, когда она поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать мужа. Глядя поверх меня, она говорит Ашеру:

– Никаких сумасшествий больше. Я обещаю. – Затем держит пальцы в знаке скаута, прежде чем уйти обратно в подсобку.

Ник смотрит на меня широко раскрытыми глазами:

– Она была немного эмоциональной последние пару дней. Я использовал неправильный кондиционер для белья, и она заплакала. – Наклоняясь ближе ко мне, он шипит: – Четыре часа, Нат! Она плакала в течение четырех часов, потому что я использовал неправильный кондиционер. Когда я спросил ее, почему это было так важно, ты знаешь, что она сказала?

Покачав головой, он отклоняется назад, широко разводит руки и объявляет:

– Потому что он слишком сильно пахнет цветами. Она любит мягкие запахи, а не восточные цветы. – Запуская руку в волосы, он продолжает: – Я спросил ее, почему она купила кондиционер с запахом восточных цветов, и она сказала: потому что он понравился ей в супермаркете, но не на одежде. Затем я спросил, почему она просто его не выбросила, и ты знаешь, что произошло?

Кусая губу, чтобы удержаться от смеха при виде Ника в его взъерошенном состоянии, я качаю головой еще раз. Он прищуривает свои золотистые глаза на мои дергающиеся губы, прежде чем говорит:

– Она молчала весь вечер. Но забывая, что не разговаривает со мной, периодически начинала разговор и останавливалась на полуслове, пялясь на меня, прищурив глаза! Но на следующее утро вела себя так, будто ничего не случилось! Я теряюсь, Нат.

Накрыв рукой лицо, я закрываю глаза, когда мое тело дрожит в беззвучном смехе. Я слышу, как Ник говорит:

– Почему я думал, что ты посочувствуешь мне? Плохая из тебя сестра.

Ник обнимает меня и смеется со мной. Затем целует меня в лоб:

– В следующий раз, когда она устроит сцену, просто позвони. Не нажимай больше тревожную кнопку. – И на этом они с Эшем оставляют меня. Ник идет вперед, а Эш поворачивается ко мне и говорит одними губами «обеденный перерыв».

В моем животе порхают бабочки от нетерпения.

«Еще не время обеда?»

***

Проверяю наручные часы, время 12:37. Если я буду смотреть на ее попку на мониторе еще больше десяти минут, она получит у меня.

Ухмылку появляется на моем лице.

Я хотел бы сделать с ней очень много всего. Мммм мммм. Это чертовски сексуальный зад на моих бедрах, пока я заставляю ее кричать.

Дрожь пробегает по моему телу.

Я действительно не знаю, откуда моя потребность доминировать. Я не Дом или что-то типа того. Просто люблю контроль. Первый мозгоправ, к которому я ходил, сказала мне, что это из-за проблем моего детства. Это мой способ забрать обратно некоторую форму контроля в моей хаотичной жизни. Как благодарность за диагноз, я отшлепал ее, затем трахнул на столе. Я никогда не возвращался к терапии, но соблазн был.

«Ну вот, началось».

Нат выходит из «Сафиры» и идет в «Белый кролик». Она исчезает с экрана, но я слышу стук каблуков через несколько минут. Она останавливается слишком далеко, но слышу, как спрашивает кого-то:

– Мне нужно поговорить с Духом тет-а-тет. Где комната безопасности?

Ловкач отвечает:

– Следующая дверь, куколка. Что он натворил на это раз?

Нат отвечает через длинный выдох:

– Чего он не сделал?

Я ухмыляюсь, стою и жду за дверью, чтобы открыть ее. Когда это происходит, затягиваю девушку внутрь, закрываю дверь и запираю ее. Нат смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я разглядываю ее.

Сексуальная.

Как падший ангел в белом длинном платье, сандалиях с ремешками и без каблуков. Это звучит невинно, правда? Нет. Ее ярко-рыжие волосы распущены по спине и сочетаются с яркими красными губами сегодня.

Бл*дь, она горячая.

Она отступает, когда я направляюсь к ней, и шепчет:

– Ты знаешь, что все снаружи, верно? Что, если кто-то услышит?

Облизывая губы, я наклоняю голову и говорю тихо:

– Тебе просто придется быть тихой. Справишься, красавица?

Ее спина прижимается к стене. Она замирает. Я двигаюсь к ней.

Прижимаюсь так близко, что моя грудь толкает ее назад. Она тяжело дышит и смотрит на меня с усмешкой, прежде чем скользит вниз по стене. Я закрываю глаза, когда Нат расстегивает мои джинсы и тянет их вниз. Мой член вдруг погружается во влажное тепло, и я говорю себе, не смотреть вниз. Я не могу остановиться. Я должен увидеть ее рот на себе.

Она сосет меня с закрытыми глазами. Ее полные, яркие красные губы, растянуты в букве «О», когда она вбирает меня в свой красивый рот. Я опускаю руку, чтобы поднять ее подбородок на себя. Вбирая глубже с каждым медленным толчком, я вижу, что она начинает бороться, но принимает мой член без рвотного рефлекса.

БЛ*ДЬ!!!

Вот так... совершенство.

Мой позвоночник начинает покалывать, и я вырываюсь из ее безупречного рта. Слюна стекает по подбородку Нат, и что-то пробуждает во мне животное. Я наклоняюсь вперед и запускаю руку под ее платье, чтобы стянуть простые белые трусики, затем, положив руки ей под мышки, поднимаю маленькое тело. Используя стену в качестве опоры, я вжимаю свою грудь в ее, чтобы удержать Нат на месте, когда поднимаю подол платья выше бедер и зажимаю его в кулак на одной стороне. Провожу языком вдоль ее нижней губы и спрашиваю:

– Тебя когда-нибудь трахали у стены?

Ее глаза встречаются с моими, и через приоткрытые губы она вздыхает:

– Нет.

Обхватив руками под задницу, я опускаю Нат немного, пока мой член не касается ее плоти.

– Ты готова для меня, детка?

Она пытается дернуть бедрами, чтобы ускорить процесс, но я держу ее вне досягаемости.

Обхватив мое лицо обеими руками, она целует меня страстно, прежде чем отрывается и отвечает:

– Черт, да.

Держа ее так еще несколько секунд, ухмыляюсь, когда вижу, что она выглядит разочарованной. Наклоняется вперед и снова целует меня. Она на вкус настолько хороша, что я стону. Я опускаю руку и держу свой член, потирая головкой вдоль ее влажной щели, и использую его для массажа ее клитора. Ее стон превращается в рычание, она шипит:

– Ты можешь просто трахнуть меня?

– Ты знаешь, я ничего не делаю, пока не попросят вежливо.

Потершись о головку моего члена, она стонет:

– О, боже. Мне нужно это. Пожалуйста, Эш. Пожалуйста, трахни меня.

Захватив ее губы в глубоком поцелуе, я бормочу:

– Это моя девочка. Давай сделаем это.

Опускаю Нат немного, отчего головка моего члена скользит в нее, и мы оба стонем. Понимая, что мы оба громкие, я целую ее, чтобы нас не услышали. Погружаюсь в нее сантиметр за сантиметром, пока теплая плоть полностью насаживается на меня. Отрываясь от ее рта, я прижимаюсь к ее лбу своим и шепчу:

– Так чертовски узко, детка. Очень влажно.

Отходя от стены на шаг, я использую свои руки под ее задницей, чтобы приподнять девушку, и почти сразу опускаю, толкаясь. Мы оба стонем, и я уверен, что нас услышат. Недолго думая, прислоняю ее к стене, держу одной рукой задницу, а второй накрываю рот. Глаза Нат широко открыты, и я подмигиваю ей.

Одна рука на ее заднице, другая на губах, пока спина прижата к стене. Эта поза работает.

С каждым толчком ее приглушенные стоны становятся громче, и глаза закрываются в блаженстве. Смотреть на ее лицо так близко, пока трахаю ее, – прекрасно. Никогда не видел подобную красоту раньше. Ее разгоряченные щеки, полуприкрытые веки и пухлые красные губы больше, чем я заслуживаю. Я перемещаю руку на поясницу и использую стену в качестве опоры, продолжая вбиваться в Нат.

Ее приглушенные стоны становятся громче, и я чувствую, как она сжимается вокруг меня. Покалывание поднимается по позвоночнику, и я знаю, что мы собираемся достичь эту высоту вместе. Я отпускаю ее рот и шепчу:

– Молчи, – прежде чем накрываю ее губы в глубоком поцелуе. Она обхватывает руками мою шею и стонет в рот.

Нет ничего лучше, чем этот звук.

Нат запрокидывает голову к стене, открыв рот в безмолвном крике, пока сжимается вокруг моего члена. Мой рот раскрывается в восхищении, когда я смотрю, как она кончает. Когда сокращения ослабевают, она наклоняется вперед, кусает мою губу и сосет. Я приглушенно стону и погружаюсь в нее до упора. Искры зажигаются у меня перед глазами, и я до сих пор держу ее, когда кончаю. Когда мой член двигается внутри нее, экстаз проходит через мое тело, как ветер рассекающий воздух.

Отходя от состояния эйфории, я хватаю ее за задницу ослабшими руками и несу к своему столу. Медленно выскальзываю и усаживаю прямо на край. Все еще возбужденный, говорю:

– Раздвинь.

Ее глаза расширяются от удивления, но она делает это. Я использую свой указательный и средний палец, чтобы раскрыть губы ее плоти и говорю ей:

– Расслабься.

Ее рот образует беззвучное «O», но она это делает. Ее живот расслабляется, и я смотрю, как моя сперма вытекает из ее лона и капает на пол. Мои глаза закатываются от удовольствия, и я шепчу:

– Самое сексуальное зрелище, которое я когда-либо видел.

Подняв голову, я вижу, что Нат застенчиво улыбается, закусив губу. Такую улыбку я не видел прежде. Она чертовски милая.

Невозможно удержаться, я хватаю ее за подбородок и целую страстно и жестко в течение минуты. Когда разрываю поцелуй, она шепчет:

– Лучший перерыв в жизни.

Усмехнувшись, я беру салфетку, чтобы очистить ее, затем мы оба приводим в порядок нашу одежду. Она клюет мои губы еще раз, открывает дверь и кричит:

– Боже, Дух! Ты такой мудак, – и вылетает в коридор и из здания.

Я сажусь обратно на стул и думаю вслух:

– Я знал, что она перевернет мой мир.

***

Мягкая кожа дивана манит меня от двери. Я вижу золотое сияние вокруг него и мысленно слышу хор, поющий: Аллилуйя.

Мои губы расплываются в улыбке.

Я посылаю ему воздушный поцелуй и обещаю, что вернусь после душа.

Горячие струи воды жалят мою кожу. Я тру тело, смывая свой полудрянной день. Вода начинает остывать. Я принимаю это как знак, чтобы закончить.

Усталость накрывает меня. Я тащу свой зад к себе в комнату и достаю пару маленьких шелковых черных трусиков, черный лиф, пижамные штаны с Минни Маус и тапочки с головой Минни Маус.

Сегодняшний день был изматывающим.

Переставляя ноги, я кое-как дохожу до дивана и плюхаюсь на живот. Вздох облегчения вырывается из меня.

Когда начинаю засыпать, слышу, как распахиваются двери патио. Открываю глаза и вижу крадущегося Ашера, одетого в синие пижамные штаны и майку, и он выглядит так, будто находится при исполнении миссии. Он даже не смотрит на меня, просто подходит к холодильнику, открывает его и достает две содовые и упаковку мороженного «Бен и Джерри» с корицей и сливочным кремом. Все ещё даже не взглянув меня, заходит на кухню, и, хотя я не вижу его, слышу, как он достает ложки из ящика.

Ашер идет назад к дивану и ставит мороженое и газировку на журнальный столик. Я пищу, когда он поднимает меня и ставит на пол, затем ложится на спину, занимая мое место. Я морщусь и тычу в него пальцем, открывая рот, чтобы высказать все своему придурку-соседу. Пищу во второй раз, когда он тянет меня на себя. Мое лицо приземляется на его грудь, и я говорю приглушенно:

– Ну, привет, гребаный-сосед.

Он включает телевизор, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть его, листающего кулинарные каналы. Ухмыляюсь и спрашиваю:

– Дрянной день?

Он ворчит, я чувствую это в его груди под моей щекой и широко улыбаюсь.

Все еще улыбаясь, я решаю сейчас самое время, чтобы начать разговор:

– У меня тоже. Обед был отличным, но остальная часть дня отстойной. Тогда я думала о том, чтобы прийти домой к моему дивану и телевизору, и мой день стал немного лучше. Я не знала, что мой диван будет захвачен странным соседом.

В этот момент, он кладет подушку над моей головой, и я слышу приглушенное:

– Шшшшш.

Меня распирает от смеха, и я стараюсь не думать о том, как мне комфортно, лежа на его груди и слушая сердцебиение.

Глава шестнадцатая

Ловкач и игры разума

Вечер четверга – время настольных игр.

Ну, это был вечер покера, но он превратился в вечер настольных игр, и теперь это на самом деле вечер игры или просмотра фильма с детьми.

Должна сказать, я люблю вечера четверга.

Мы начинаем раньше, чем обычно. Вместо того чтобы идти домой и принять душ, все мы просто идем к Нику и Тине прямо с работы.

Огромная улыбка растягивается на моем лице. Я не могу дождаться, чтобы увидеть моего маленького ангелочка. Как только Мими паркует свою машину, я выскакиваю с пассажирской стороны и бегу к двери. Дверь открывается, и улыбающаяся Тина стоит в дверном проеме, держа извивающуюся Татьяну.

Даже не поздоровавшись с Тиной, я вырываю Татьяну из ее рук и воркую:

– Как поживает моя крошка. О, я скучала по тебе. – Затем я оставляю миллион и один поцелуй на ее теплых пухлых щечках. Наконец обращаясь к Тине: – Она уже ужинала?

Улыбаясь, Тина отвечает слегка раздраженно:

– Нет, у нее режутся зубки, поэтому все, что она хочет, – это рисовый пудинг и молоко.

Я слышу, как Ник говорит с Мимс, в то время как несу Татьяну на кухню. Кричу Тине:

– Рисовый пудинг я могу сделать, но ты отвечаешь за грудное молоко, мама.

Макс и его милая десятилетняя дочь Сиси шныряют по кухне, когда я вхожу. Они смотрят на меня. Я вижу, что у них похожие виноватые выражения, и прищуриваюсь, шепча:

– Вы украли кексы?

Сиси ангелочек. У нее золотисто-каштановые волосы до плеч и янтарного цвета глаза. Когда была еще ребенком, она пострадала в несчастном случае. Экс-подруга Макса переживала послеродовую депрессию, она совершила ошибку, которая изменила их жизнь навсегда. Мэдди положила Сиси на стол и отвернулась, чтобы достать что-то из холодильника. Сиси упала и ударилась об стул. Ее маленькое тело было искалечено так, что она осталась с параличом нижних конечностей.

Глядя на них, никогда не догадаешься, через что они прошли, и втайне Макс мой герой. Он – тот тип пап, что получает премию «Отец года» каждый год. Отличный улов для любой женщины.

Макс смотрит на Сиси широко раскрытыми глазами, и они оба отвечают:

– Нет.

Я, возможно, поверила бы им, прежде чем увидел их рты, полные шоколадного бисквита. Я шиплю:

– У вас ребята будет много проблем!

Сиси прикрывает рот и хихикает, и я улыбаюсь. Она так чертовски мила. Я просто хочу съесть ее. Я отдаю Татьяну ее дяде Максу, захватив кекс, и говорю Сиси:

– Позволь профи показать, как это делается, милая.

Тщательно снимаю обертку, подпрыгиваю вверх и вниз, как боксер, пока вытягивая шею из стороны в сторону. Макс смеется, и я прищуриваюсь, прежде чем поворачиваюсь и вижу широко раскрытые глаза Сиси. Макс отсчитывает:

– Три. Два. Один. Пошла.

И я засовываю весь кекс в рот. Сиси прикрывает рот в изумлении и хихикает, громко. Макс истерически смеется, держа Татьяну на бедре. Я жую и жую и, черт побери, жую целую минуту. Проглатываю и делаю реверанс.

– Вот это да! Это было потрясающе, – шепчет Сиси.

Макс ухмыляется:

– Это поразительно. – Он вручает мне Татьяну и шепчет на ухо: – Заставляет меня задаться вопросом, что еще ты могла бы поместить в рот.

Я хлопаю его по плечу, а затем несу Татьяну и ее рисовый пудинг к высокому детскому стулу и усаживаюсь за обеденным столом. Ник и Мимс выходят из коридора. Как только Ник видит свою дочь, его взгляд смягчается, и мужчина будто тает. Он подходит к нам и целует ее щеки, приговаривая:

– Кто папина девочка? А? Ты папина девочка?

Татьяна смотрит на своего папу и улыбается широкой заразительной улыбкой. Я не могу устоять и не улыбаться, глядя на нее. Должна быть, хорошо быть ребенком. Нет вообще никаких беспокойств. Я ненавижу сюсюканье, но когда дело доходит до детей, я начинаю сюсюкаться тоже. Я поворачиваю улыбающееся лицо к нему:

– Ты сделал всё отлично, Ники. Она идеальна.

Наклонившись, Ник целует меня в лоб и говорит:

– Спасибо, детка. Люблю тебя.

А потом он оставляет меня, чтобы прокормить свою златоглазку.

Вдруг передняя дверь открывается, и я слышу ругань из зала.

– Я просто хочу знать, куда ты ходишь! Почему так сложно ответить, если ты мне не изменяешь? – это Лола.

Ловкач отвечает:

– Детка, у меня нет времени, чтобы изменять тебе, даже если бы я хотел! – и меня передергивает.

«Неправильный ответ, Ловкач».

Лола повышает голос в недоумении:

– Я тебе не верю! Я не знаю, сколько еще смогу это терпеть, Диего.

Использование настоящего имени Ловкача показывает, насколько она зла. Я бегу по коридору туда, где Мими, Ник и Макс стоят с одинаковыми сочувствующими выражениями лиц, глаза Лолы на мокром месте, когда она громко спрашивает:

– Где он был ночью? – Ее голос надламывается, и я знаю, что она скоро расплачется.

Тина выходит вперед и говорит Лоле:

– Пойдем, милая.

Она и Мими ведут ее по коридору в спальню Тины, пока Мими сердито смотрит в сторону входной двери.