Текст книги "Любовь по-соседски (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

– Поцелуй меня. Как ты, черт побери, делала это.

«Кто, черт возьми, этот человек?»

Я размыкаю дрожащие губы, и Коул опускает лицо к моему. Я пытаюсь поцеловать его, как обычно. На самом деле довольно трудно сделать, когда все, что я действительно хочу, – это прокусить его губы. Кажущийся удовлетворенным, он отклоняется назад и улыбается мне.

– Так-то лучше, солнышко. – Он вздыхает, когда встает: – Я ухожу. Подумай о том, что ты сделала. Я не хочу повторения этого завтра.

Не отрывая от него взгляда, я смотрю, как он открывает дверь, поворачивается ко мне, улыбаясь, затем посылает мне воздушный поцелуй и закрывает за собой дверь. Осознание того, что что-то очень плохое только что произошло в моем доме, поражает меня, и я пытаюсь встать. Я успокаиваюсь, насколько это возможно, и иду на ватных ногах к входной двери. Закрываю засов и цепочку трясущимися руками. Невозможно думать о чем-нибудь еще прямо сейчас, поэтому я отправляю сообщение Тине.

Я: Эй, извини за позднее сообщение, но я простыла! Я обливаюсь потом и меня лихорадит, так что меня не будет завтра.

Я перечитываю сообщение десять раз, прежде чем остаюсь довольна, как оно звучит, и нажимаю: «Отправить». Через несколько минут слышу сигнал телефона.

Тина: Ох, милая! Я надеюсь, что ты не заразилась от Татьяны! :( Конечно, лечись столько времени, сколько нужно. Сесилия присмотрит за ней завтра, так что я выйду на работу. Хочешь, чтобы я что-нибудь привезла тебе?

Мысли о том, что она увидит меня, достаточно, чтобы заставить меня расплакаться. Я всегда была сильной. Я не могу позволить Тине увидеть меня в таком виде. Я успокаиваюсь достаточно, чтобы написать ответ.

Я: Спасибо, детка. У меня есть все, что нужно. Люблю тебя! Я дам знать, как буду чувствовать себя завтра днем.

Тина: Ладно, милая. Поправляйся. Мы тебя тоже любим! Целую.

Есть только один человек, который я уверена, поможет мне в этой ситуации.

***

Вместо того, чтобы остаться дома и слушать сексуальные крики из квартиры Нат, я решаю потусоваться с парнями. Мы долго ждали, и наконец-то пришел Ловкач.

– Всё выглядит довольно серьезно с Лолой. Ты знаешь, что должен сказать ей, мужик. Она думает, что ты больше в нее не влюблен, – Ник говорит Ловкачу.

Ловкач отвечает без задержки:

– Я понимаю, братан. Понимаю. Я просто не знаю, как это сделать.

Ловкач, за неимением лучшего термина, выглядит как дерьмо. Он – тень человека, которым был год назад. С мешками под глазами и постоянным плохим настроением, всем понятно, что с ним что-то не так.

– Будь честен с ней. Она любит тебя. Она поможет. Ты знаешь, что она поможет, – говорит Макс.

Ловкач говорит иронично:

– Я знаю, что поможет, Макс! Вопрос в том, почему она должна делать это? Я хочу ее больше, чем что-либо, но я не могу быть с ней, пока она не будет понимать, что ее ждет в отношениях со мной. Еще не поздно. Она молода. Она может найти кого-то без багажа проблем.

Я качаю головой и пытаюсь поспорить с ним:

– Ты не можешь решать за нее, Ловкач. Ты должен просто выложить ей всё и дать возможность решить самой, чего она хочет.

Ловкач опирается локтями на колени и прикрывает рот руками. Он выглядит разбитым. Если бы я как-то мог помочь ему, я бы сделал это, но это не то, в чем я могу быть полезен. Ловкач проводит руками по лицу и отвечает спокойно:

– Что, если она оставит меня?

Я смотрю на парней. Никто не говорит, тогда Ловкач продолжает:

– Это было самое трудное время в моей жизни. Даже хуже, чем потерять папу. Если я потеряю Лолу, я не знаю, что буду делать.

Я протягиваю руку и сжимаю его плечо:

– Ты потеряешь ее, если не расскажешь ей. Она уже думает, что ты что-то скрываешь от нее, братан.

Ник говорит ему:

– Ты знаешь, что мама и девочки помогут, насколько будет возможно. Мы – семья. Мы сделаем все, чтобы помочь.

На моем телефоне отключен звук, но он вибрирует в кармане. Я проверяю дисплей. Мои глаза расширяются в недоумении.

«Какого черта?»

Я проверяю текстовое сообщение, и моя кровь холодеет.

Нат: Можешь приехать домой?

Явно что-то не так.

Глава седьмая

Сестры Ковач

Тук-тук-тук

– Кто это? – спрашиваю хрипло.

«Черт побери! Что с моим голосом?»

Он как у курильщика с пятидесятилетним стажем!

Дух отвечает сурово:

– Открой проклятую дверь, Нат.

Мой желудок ухает вниз, а ладони потеют. Я действительно не хочу, чтобы он видел меня такой, но у меня нет выбора. Или он или Тина, но я не позволю Тине увидеть меня в таком состоянии.

Дрожащими руками я открываю входную дверь на несколько сантиметров. Пряча часть лица, говорю тихо:

– Ты не будешь психовать, ладно?

Он закатывает глаза и вздыхает, но кивает. Я отворачиваю лицо и открываю дверь, чтобы он зашел внутрь. Я слышу, как Дух аккуратно закрывает дверь за собой, а затем спрашивает:

– В чем проблема, Нат?

Стоя к нему спиной, я снова шепчу:

– Ты не будешь психовать, ладно?

Тишина. Затем он отвечает мягко:

– Хорошо, красавица. Я обещаю. Теперь скажи мне, что случилось.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, закрываю глаза и поворачиваюсь к нему лицом. Его глаза расширяются в гневе, и он отступает от меня. Его дыхание учащается, и он сжимает кулаки. Я понимаю его реакцию. Я видела себя в зеркале в ванной.

Мои глаза опухшие, и нижняя губа стала больше в два раза. Щеки покрыты фиолетовыми синяками там, где Коул сжимал их, чтобы заставить меня поцеловать его. Мое запястье также немного опухло и болит, когда я двигаю им.

Дух сглатывает, прежде чем отходит дальше от меня, сжимая челюсти. Его глаза полны ненависти. Сквозь стиснутые зубы, он шепчет:

– Скоро вернусь.

Он уходит, оставляя меня в замешательстве и очень одинокой. Приглушенный рев потрясает меня:

– Бл*дь!

Когда я слышу отдельные звуки разбрасывания вещей и разбившегося стекла по соседству, мои легкие сжимаются, становится трудно дышать, и слезы размывают зрение. Кровь ревет в ушах. Поднимая руку к груди, я делаю шаги назад, пока не ударяюсь о стену и опускаю свое больное, хрупкое тело на пол. Охваченная глубокой печалью, я закрываю лицо руками и тихо рыдаю.

Мужчина просто поднял на меня руку в гневе. Я никогда не думал, что буду одной из этих женщин. И это действительно чертовски отстойно.

Сильные руки берут меня под колени и руки. Меня аккуратно поднимают и прижимают к жесткому телу. Я задыхаюсь и стону, боль пульсирует во всем теле.

Даже мои ногти болят. Я не знаю, как у человека могут болеть ногти.

– Мне очень жаль, красавица. Я не знаю, как сделать, чтобы не причинить тебе боль. Обещаю, я буду аккуратным, насколько смогу, – говорит он тихо.

Дух кладет меня на кровать, стараясь не трогать меня, где не должен. Он спрашивает:

– Ты можешь открыть свой здоровый глаз для меня, красавица?

Каждый раз, когда я открываю его, он закрывается. Дух использует кончики пальцев, чтобы аккуратно приподнять веко, и осматривает его, оценивая повреждения. Он тихо объясняет:

– Я не думаю, что есть сотрясение. Я видел достаточно, чтобы знать, но не хочу делать поспешные выводы. Я не буду перемещать тебя прямо сейчас, и причинять ненужную боль, поэтому лягу на диване и буду будить тебя каждый час только, чтобы быть уверенным, что всё в порядке.

Я так устала.

Я хочу спать, и как только начинаю дремать, Дух будит меня. Я открываю здоровый глаз настолько, насколько возможно. Дух держит бутылку воды и «Тайленол». На его лице выражение озабоченности, он кладет две таблетки мне в рот и поднимает бутылку так, чтобы я могла пить.

– Мне очень жаль, девочка. Я хотел бы дать тебе что-нибудь посильнее, но не могу, пока не удостоверюсь, что у тебя нет сотрясения. Постарайся не засыпать ради меня, ладно?

Я глотаю таблетки, несмотря на то, что это трудно. Моя голова кружится. В ушах пульсируют. Я не смогу заставить себя бодрствовать. Слабым шепотом, отвечаю:

– Не думаю, что смогу, Эш. Я так устала.

Силы быстро покидают меня.

Он сидит, прислонившись спиной к спинке моей кровати, притягивая меня к себе. Оборачивая руки нежно вокруг моей талии, он говорит мне:

– В твоем теле больше нет адреналина, вот почему ты устала, девочка. Останься со мной. Расскажи мне, что ты делала сегодня.

Я прижимаюсь к его груди, но вздрагиваю, когда его подбородок касается шишки на затылке. Дух замирает, прежде чем перемещает мое тело вперед и осторожно касается шишки. Озадаченно, он бормочет про себя:

– Что за черт?

Он мягко тянет меня обратно к себе, потирая мои предплечья своими большими руками. Его губы касаются моего уха, и он шепчет:

– Расскажи мне, что случилось, девочка. С самого начала.

Так я и делаю. Я медленно и тихо рассказываю ему, как я была очень взволнована приходом Коула сегодня вечером. Как сегодня он пришел ко мне на работу, и все было в порядке. Как я провела час, готовясь к его приходу, и что он пришел в ярость, когда нашел записку в вазе с фруктами. Я объясняю, что он ударил меня так сильно, что я упала с кухонного стола, стукнулась головой о пол и вывихнула запястье. Когда я это рассказываю, тело Духа напрягается так сильно, что я боюсь, он взлетит как ракета.

В замешательстве Дух спрашивает:

– Почему он взбесился из-за записки?

Недолго думая, я говорю ему:

– Это была записка, которую ты оставил, когда принес мне кофе утром. Он подумал, что я спала с тобой. – Мое сердце болит, и я судорожно вздыхаю: – Он просто не хотел меня слушать. Я повторяла ему снова и снова, что это было недоразумение. Но он был одержим, Эш. Он был в ярости, – слезы, которые я старалась сдержать, скользят по моим щекам. Я шепчу: – Мне было действительно страшно, Эш. Я думал, что он прикончит меня.

Дух обнимает меня и нежно целует в щеку, затем говорит:

– Никто не причинит тебе боль снова. Я обещаю, красавица.

И хотя не должна, я ему верю. Часть напряжения уходит, когда меня окутывает тепло от его тела.

Я умоляю шепотом:

– Не оставляй меня, ладно?

Тишина. Затем:

– Я не оставлю тебя, детка.

***

На следующее утро я удивлена, что не чувствую себя слишком плохо.

Я выскальзываю из своей пустой постели и нахожу Духа крепко спящим на диване. Он выглядит ангелом в дьявольском обличии.

«Боже, какой он горячий. Этого у него не отнять».

Улыбаясь, я подхожу к дивану, тянусь к полу и поднимаю одеяло. Я разворачиваю его и осторожно укрываю Духа. Мое сердце учащает ход, когда я думаю о том, каким нежным защитником он был прошлой ночью. Недолго думая, опускаю лицо к его и оставляю нежный поцелуй на лбу. Как только мои губы соприкасаются с его лбом, он открывает глаза и резко поднимает голову, стукаясь с моей головой.

Мы оба стонем, и я кладу руки на лоб.

В то же время мы оба говорим через стоны:

– Что за хрень?

Всё еще издавая стоны, я открываю глаза и смотрю на Ашера. Он оглядывает мою квартиру, при этом выглядя чертовски смущенным: на его лице выражение где-это-я-проснулся. Я ничего не могу с собой поделать и смеюсь. Его губы дергаются, когда он говорит:

– Ну, и тебе доброе утро.

Всё еще посмеиваясь, я обхватываю его щеки руками и опускаю свое лицо к нему. Чмокаю лоб, щеки и нос, говоря саркастически:

– Вот теперь, доброе утро!

Дух опускает голову и смеется. Он ловит мои руки, осторожно касаясь больного запястья, и тянет меня сесть на его живот. Он осматривает меня мгновение и мрачнеет:

– Твое лицо не такое распухшее сегодня. Остались синяки на щеках, и глаз еще наполовину закрыт, но губа больше не опухшая. Как самочувствие?

Неприятно ощущать себя жертвой, поэтому я улыбаюсь широко и шучу:

– Достаточно хорошо, чтобы трахнуть твою мать.

Он поднимает брови и смотрит на меня. Я закатываю глаза и причитаю:

– Ну, давай! Ты никогда не смотрел «Суперполицейских»? (прим.ред. Super Troopers – популярная криминальная комедия, снятая в 2001 г.)

Он не отвечает, просто поднимает бровь еще выше. Я говорю ему:

– Значит, посмотришь. Этот фильм следующий в нашем списке. Ты лопнешь от смеха.

Держа мои руки, он говорит:

– Прекрати. Скажи мне, как ты себя чувствуешь. Это очень важно.

Кусая нижнюю губу, я киваю и произношу тихо:

– Ты хочешь знать, как я себя чувствую, Эш? Я чувствую, что парень, с которым я встречалась, избил меня.

Я смотрю ему в глаза и вижу, как его лицо смягчается. Он проводит пальцем по моей ушибленной щеке.

– Я не хочу быть жертвой. Если я позволю этому испортить мою жизнь, то стану жертвой. Нет. Этого не случится. Мои родители воспитали меня и моих сестер лучше.

Когда я говорю о своих сестрах, тело Духа напрягается, и на его лице появляется выражение шока. Он садится и трет руками лицо, говоря:

– О, бл*дь! Черт побери! Вот дерьмо! Я забыл!

Я пытаюсь встать, но он обнимает меня за талию и смотрит мне в глаза. Его лицо выглядит почти извиняющимся, и он выдает:

– Я чертовски забыл! И это сегодня! Бл*дь, Нат! О, боже.

Дин-Дон

В замешательстве я смотрю на Духа и входную дверь, затем обратно на Духа, когда он продолжает:

– Я позвонил им, подумав, что тебе нужно это! Ты скучаешь по ним! Просто помни, что я это сделал из лучших побуждений и... и не бей меня!

Я встаю, подхожу к двери и смотрю в дверной глазок. Мой рот округляется в шоке, и я смотрю на Духа, демонстрируя ты-бл*дь-шутишь выражение. Он стоит, пожимает плечами и стреляет в меня раскаивающимся взглядом.

Не имея выбора, я открываю дверь своим сестрам. Елена и Нина стоят с распростертыми объятиями и широкими улыбками, когда кричат возбужденно:

– Сюрприз!

Когда они обе видят мое лицо, то ахают в шоке.

Ничего удивительного.

Когда я начинаю объяснять, что случилось, Елена проходит мимо меня к Духу и кричит:

– Я убью тебя!

Прежде чем у меня появляется шанс остановить ее, Нина проходит мимо меня и Елены к Духу, который стоит с выпученными глазами. Она толкает его так сильно, что он падает на мой журнальный столик. Уппппс!

Трах-Ба-Бах

Деревянные щепки летят во все стороны. Как будто смотришь эпизод реслинга: стол разлетается на мелкие кусочки под Духом, лежащим в середине. Нина садится на него, ударяет его в лицо и вопит:

– Никто не смеет трогать мою сестру!

Дух делает все возможное, чтобы защитить свое лицо, но она наносит несколько хороших ударов.

«Ну, в этот день просто превратился в дерьмо. Сюрприз, в самом деле!»

Елена не позволяет Нине получить все веселье и оглядывается в поисках оружия. Она видит мою сумку на кухонном столе, хватает ее и обходит куски журнального столика, целясь в голову Духа. Елена поднимает мою большую и тяжелую сумку так высоко, как может, и бросает на его лицо. Руки Духа падают по бокам, ноги перестают двигаться. Я задыхаюсь, и на мгновение, волнуюсь, что она убила его, пока он не издает протяжный стон.

Ну, это быстро приводит меня в чувства.

Все зашло слишком далеко. Я визжу:

– Прекратите! Это был не он! Остановитесь!

Обегая остатки журнального столика и направляясь к Духу, я отталкиваю свою старшую сестру от него, наклоняюсь к его лицу и убираю свою сумку. Меня передергивает при виде его кровоточащего носа. Я прижимаю ладони к его щекам и спрашиваю спокойно:

– Ты в порядке?

Дух улыбается, показывая кровь на зубах, и хихикает:

– Это было чертовски офигенно.

Мои плечи опускаются с облегчением, и я выдыхаю. Я даже не заметила, что задержала дыхание. Пытаясь подавить свой смех, хихикаю с ним:

– Я говорила тебе. Мои сестры – бомбы.

Я помогаю ему встать на ноги и наставляю своих ошеломленных сестер:

– Что вы должны сказать?

Они стоят как пара нашкодивших детей. Смотря в пол и переминаясь с ноги на ногу, бормочут:

– Извини.

Дух смеется еще немного, хромает к моему холодильнику и открывает морозильную камеру. Он вытаскивает мешок замороженного горошка и прикладывает его к лицу с небольшим содроганием.

Обе мои сестры опускают головы, и Нина спрашивает:

– Итак, что произошло, бл*дь?

Я закатываю глаза и провожу руками по всё еще воспаленному лицу.

Ну, вот опять.

***

Я трачу около получаса, объясняя своим сестрам, что произошло с Коулом.

И не удивительно, что в считанные секунды их ненависть к Духу превратилась в любовь.

Они оба обняли его напряженное тело, полностью игнорируя удивленный взгляд и очевидный дискомфорт, а затем сделали то, что хорваты делают лучше всего. Приготовили еду в качестве извинения.

Я сообщила своим горе-телохранительницам, что избиение моего героя было своего рода бестактно. Поэтому они готовят и пекут в течение всего дня и сказали Духу сегодня утром, что, если он не придет к ужину, они найдут его. Понимая, что это не было пустой угрозой, с широко раскрытыми глазами Дух сказал им, что вернется около шести.

Я сижу на диване, отдыхая, в то время как они приводят в порядок мою разгромленную кухню.

Нина начинает:

– Так этот парень Коул потерял контроль из-за проклятой записки?

Я медленно киваю. Она продолжает:

– Полностью слетел с катушек? То есть, бум, превратился в гребаного психопата?

Я киваю, и она снова качает головой, ее светлые волосы развеваются, и она бормочет:

– Как типично для тебя.

Елена замирает, прежде чем встает на мою защиту:

– Что, черт возьми, это должно означать?

Нина поворачивается к Елене с поднятыми вверх руками и объясняет:

– Я просто говорю, что у Нат не лучший вкус в мужчинах.

Елена толкает ее в плечо и возражает:

– Ну, черт возьми! Это не ее вина. Она просто удивительная. Это парни – придурки, а не она.

Лицо Нины краснеет, и она начинает что-то говорить, но останавливается и трогает черные волосы Елены. Затем охает и говорит:

– Как давно они были окрашены?

Елена пытается ответить, но Нина перебивает ее:

– Я ненавижу магазинные краски. Сколько раз я говорила не использовать магазинную краску? – Нина смотрит на меня. – Сколько раз я говорила ей не использовать краску из магазина?

Я открываю рот, чтобы ответить, но она прерывает меня, расстроенно:

– Слишком много раз!

Елена и я смотрим друг на друга и хохочем. Нина, конечно, мощь. Она гордится своей работой в качестве парикмахера и ненавидит, когда Елена и я не посещаем парикмахера вовремя. Нина игнорирует наш смех и бормочет про себя:

– Найти место, где продается профессиональная краска. – Она смотрит в сторону груды дерева в углу комнаты: – И журнальный столик.

Разочарованно вздыхая, я прошу:

– Можем мы, пожалуйста, поговорить о чем-то еще? Мне надоело слушать о мудаке Коуле.

Нина ухмыляется и возвращается к готовке. Елена смеется:

– Уверена, что Мудак – его второе имя.

Я улыбаюсь ей и спрашиваю:

– Как учеба?

Она убирает волосы с лица и кривится. Я люблю своих сестер очень сильно. Это именно то, что мне было нужно. Я должна поблагодарить Духа позже. Она морщит нос:

– Еще один год. Просто еще один год, и я буду физиотерапевтом.

Нина и я издаем возгласы и хлопаем.

Елена – самая умная из нас, но она умная в академическом смысле. Нина и я, можно сказать, более смекалистые. Когда ей было пятнадцать, Нила решила, что она уже достаточно проучилась в школе. Не говоря маме и папе, она получила работу в местном салоне: подметала полы и смотрела за работой парикмахеров. Она влюбилась в парикмахерское искусство. В итоге Нина пришла домой из школы с разрешением на подпись родителям, которое позволяло ей бросить школу, и напела предкам о преимуществах ее работы и наличии парикмахера в семье. Через час родители попались на удочку. Нина – пробивной человек, так было всегда. Теперь она владеет чрезвычайно популярным салоном в Кали. Настолько популярным, что нужно записываться за месяц. От мысли об их успехах я широко улыбаюсь. Я так горжусь ими.

– Ну? – Елена прерывает мои мысли.

Я морщу лоб.

– Ну, что?

Она выглядит раздраженной, когда повторяет:

– Каспер. Полтергейст. Дух. Ты трахнула его снова? – при этом Нина отвлекается от работы и смотрит на меня с нахальной ухмылкой.

Я глумлюсь и начинаю как можно лучше имитировать шлюшку:

– Во-первых, сестры, ты не трахаешь Духа.

Обе мои сестры наклоняются ближе, как будто мы обмениваемся секретной информацией. Я тычу пальцем, когда излагаю каждое слово и продолжаю:

– Он трахает тебя.

Я улыбаюсь, вспоминая о нашей ночи. Сидя на столе в конференц-зале, я содрогалась от восторга. Мы даже не видели друг друга голыми. На мне было мое платье, а на нем его одежда, он просто разорвал мои трусики и расстегнул джинсы. Это было превосходно. Я вздыхаю мечтательно:

– И это совсем другое. Это, как будто он пробирается в твою голову, берет твой контроль и уничтожает. – Ухмыляясь, я заканчиваю: – Это было невероятно.

Если бы мои сестры могли улыбаться еще шире, их головы раскололись бы посередине. Они возвращаются к приготовлению пищи и оставляют меня с моими мыслями.

Я вздыхаю еще раз.

У меня действительно худший вкус в мужчинах.

Глава восьмая

Просто семейный ужин

Я стою перед дверью квартиры Нат, слышу звуки смеха, и мне хочется улизнуть. Я плохо себя чувствую, как будто вторгаюсь в их семейное время. Неуверенный, постучать или убежать, я топчусь у двери, потирая в беспокойстве шею.

Прийти сегодня на работу с опухшим носом было достаточно плохо. Рассказать парням, что случилось с носом, было еще хуже. Затем, объяснить им, что случилось с Нат прошлой ночью... это было просто... хреново. Я заставил их поклясться, не рассказывать девушкам. Нат скажет им, когда будет готова.

Ловкач воспринял это хуже всех. Он был готов проломить кому-нибудь череп. Если быть честным, я думаю, он был готов рваться в бой из-за ситуации у себя дома. Ник ушел в себя и был чертовски расстроен. И Макс... он был разбит. Настолько, что отменил свое горячее свидание. Нат – его подруга. Они хорошие друзья. Они флиртовали все время, но я знаю, что это только дружба.

Крепкая дружба.

Когда девочки выяснят... дело примет плохой оборот.

Нат сказала мне, что не будет выдвигать обвинений. Всё, чего она хочет, – двигаться дальше. И я понимаю ее. Но это не значит, что я не собираюсь разобраться с этим парнем, после чего он будет жалеть, что появился на свет. Коул Льюис будет умолять о смерти, когда я доберусь до него.

Внезапно дверь открывается, и я вижу улыбающееся лицо Елены. Она не приветствует меня, просто хватает мою руку и тянет внутрь. Беседа между девушками не прекращается, они просто продолжают болтать при мне. И меня удивляет, что я не хочу уйти, когда оказался здесь. Голос Нат успокаивает меня. Быть рядом с Ниной и Еленой, как будто рядом три Нат.

Мне нравится это.

Они похожи. Их внешность, голос и характер. Это круто. Я не скрываю ухмылку на своем лице.

Три Нат. Боже. Одной из них более чем достаточно.

Нат замечает мою ухмылку, перестает говорить и смотрит на меня с вопросом во взгляде, но я просто ухмыляюсь и пожимаю плечами. Она сужает глаза, но продолжает разговор. Затем меня подводят к столу и усаживают. Каждая из девушек приносит по блюду. Мои брови поднимаются вверх, и я осматриваю квартиру в поисках других гостей, которые, как я предполагаю, придут.

Быть не может, что они приготовили всю эту еду только для четверых. Тут достаточно, чтобы накормить пятнадцать человек!

Я сижу напротив Нат и смотрю на нее, в то время как она болтает с Еленой. Отек на глазу уменьшился, и она в хорошем настроении. Ее огненно-рыжие волосы выглядят недавно окрашенными и подстриженными, как и у Елены. Они, должно быть, устроили спа-день для девочек. Я ищу на ее лице какой-либо признак расстройства, но не нахожу. Ее прекрасные зеленые глаза блестят, щеки покраснели от смеха, а полные губы – розовые и аппетитные. Она не накрашена и, так или иначе, это заводит меня.

«Она выглядит такой же свежей, когда просыпается по утрам?»

У меня почти встал. Мне так чертовски стыдно. Девушка только что подверглась нападению своего парня, а я думаю о ней в моей постели.

Бл*дь! Я – мудак.

Да, самый настоящий мудак.

***

Я смотрю через стол на Духа, и мои женские прелести трепещут от счастья.

Этот парень горячее, чем ад, это точно.

Поношенные черные джинсы, белая футболка с длинными рукавами и сапоги с металлическими носками... ох, он выглядит великолепно. Глядя на него, я задаюсь вопросом, что нашла в Коуле. Когда наши с Духом взгляды пересекаются, я замираю. Его карие глаза темнеют до почти черного. Он смотрит на меня, как будто я – ужин. А он очень голоден.

В моем рту суше, чем в Сахаре, и мои щеки краснеют. Я опускаю голову, чтобы избежать его пылкого взгляда. После сокрытия своего предательского румянца, я украдкой снова смотрю на него и огорчаюсь, когда вижу, что он не смотрит на меня больше, просто слушает болтовню моих сестер.

Черт. Мое эго сдулось прямо сейчас.

Я смотрю с изумлением, как мои сестры накладывают в тарелку Духа еду. Это похоже на небольшую гору, и у него чертовски удивленный взгляд. Я хихикаю, качая головой. Нина и Елена разозлятся, если он не съест то, что они наложили ему.

Нина улыбается, говоря ему:

– После ужина будет кремпита (прим.перев. традиционный хорватский десерт) на десерт. Тебе понравится. Это как кусочек ванильного пудинга. Тесто сверху и снизу, а посередине густой, сливочный пудинг. Так вкусно.

Мы с Еленой смотрим друг на друга и кричим:

– Ямииии!

Я кусаю губу, чтобы удержаться от смеха. Дух выглядит так, как будто он не может переварить тот факт, что Нина сказала ему съесть его ужин, как хорошему мальчику, но спокойно отвечает:

– Спасибо. Все выглядит очень аппетитно.

Мы наблюдаем за ним, как ястребы, и он начинается с гороха и риса, которые приготовила Елена. Сестра говорит ему:

– Это называется Ризи-бизи.

И Дух почти давится едой. Я улыбаюсь. Название смешное!

Каждый раз, когда он пробует блюдо, одна из моих сестер объясняет, что это такое и, кто учил их это готовить. Не хочу выдавать себя, но я чертовски хороший повар. И я немного грущу, потому что ничего из того, что в животе у Духа, не сделано мной. Парень позаботился обо мне прошлой ночью, а я никак не отблагодарила его.

Я могла бы, по крайней мере, сделать проклятый торт!

Теперь, когда думаю об этом, я не уверена, что даже сказала ему слово «спасибо».

Я вдруг чувствую себя ужасным человеком и резко теряю аппетит. Опускаю голову от стыда, копаюсь в еде на тарелке и слушаю одностороннюю беседу моих сестер с Духом.

Каждый заканчивает есть, и я удивлена, что Дух очистил свою тарелку. Я встаю, чтобы собрать посуду, но, когда подхожу к нему, мне хочется сделать что-то глупое и слишком вольное. Я колеблюсь, но у моей руки свой собственный разум. Я запускаю пальцы в его удлиненные, пепельного цвета волосы и спрашиваю:

– Хорошо?

Он выглядит сытым и глупо счастливым. Легкая улыбка, глаза полузакрыты, он, как будто впал в пищевую кому, и реагирует довольным ворчанием. Я провожу пальцами по его волосам снова и говорю ему тихо:

– Тебе нужно подстричься.

Продолжаю чесать ему голову, он закрывает глаза в блаженстве, выдыхает и отвечает:

– Я ненавижу стричься, все получается не так, как я хочу.

Хорошо, поэтому я тайно радуюсь, что делаю то, что ему нравится. Не то чтобы я когда-нибудь расскажу ему это.

Не то чтобы я кому-либо расскажу это.

Я массажирую его голову в течение нескольких минут, оставляю поцелуй на макушке, когда заканчиваю, а затем несу посуду к раковине. Я разрезаю торт и несу по куску каждому. Мои сестры пересаживаются на диван, с удовольствием болтают, едят и смотрят телевизор. Я не знаю, что на меня нашло, но мне вдруг хочется немного пошалить. Дерзко улыбаясь, я сажусь рядом с Духом. Так близко, что наши бедра прижаты друг к другу. Он откидывается назад и щурится, как бы спрашивая: «Что ты делаешь?». Я невинно округляю глаза, пожимаю плечами и забираю его тарелку с тортом. Используя его вилку, я накалываю маленький кусочек и кладу себе в рот. Его взгляд вспыхивают и фокусируются на моем рте.

Вкус захватывает меня, как торнадо. Сладкий и нежный. Восхитительно.

Я закрываю глаза и низко и протяжно стону. Жую медленно и глотаю. Затем открываю глаза, смотрю прямо на Эша пылким взглядом и шепчу хрипло:

– Ты должен попробовать торт. Это лучше, чем секс.

Накалывая другой кусочек, я подношу вилку к его приоткрытому рту и говорю:

– Открой.

Он делает, как я и сказала, и я кладу кусочек торта в его рот. Его затуманенный взгляд не покидает меня. Губы смыкаются на вилке, и я медленно вытаскиваю ее из его рта. Я улыбаюсь, но хотя его губы не улыбаются в ответ, только глаза, мое лоно сжимается. Он прикрывает глаза в блаженстве, когда медленно жует. Затем глотает, снова смотрит на меня и наклоняется вперед, прямо к моему лицу, очаровательно усмехаясь:

– Ты права. Чертовски хорошо, но не лучше, чем секс.

Кончик его носа почти касается моего. Я успешно скрываю дрожь и закрываю глаза. Он утверждает:

– Не секс с тобой во всяком случае.

И я горю.

«Черт побери, так возбуждающе».

Я думала, что я здесь главная, но, черт! Он только что использовал мой прием против меня. И мне это понравилось. Обычно я ненавижу, когда люди берут верх, но я доверяю Духу в этом случае. Хотя не доверяюсь людям легко. Я не могу быть уверена, что он не обидит меня, но знаю, что он не сделает этого. Я твердо полагаюсь на свою интуицию, и то, что не казалось правильным до этого, внезапно кажется абсолютно правильным сейчас. Я хочу Духа.

Хочу его так сильно.

Я вдруг теряю дар речи. Раньше со мной никогда не случалось такого! Обычно остроты слетают с кончика моего языка. Сейчас же я нема как рыба. Приду в себя не скоро.

Как только я думаю сказать что-то остроумное, Нина оказывается рядом. Она хватает за руку Духа и решительно говорит:

– Вставай.

Он подозрительно сужает глаза, но встает. Она ведет его к стулу посреди моей квартире и толкает его сесть.

О боже мой. Я знаю, что она делает, и не могу сдержать смех. У бедного парня нет шансов.

После того как его зад опускается на стул, он поднимает палец и открывает рот, чтобы сказать что-то, но она прерывает его шелестом своей парикмахерской накидки. Нина фиксирует воротник вокруг его шеи, и Дух сглатывает, выглядя очень взволнованным. Прежде чем может сказать хоть слово, он вынужден зажмуриться, потому что Нина распыляет воду на его волосы и причесывает. Она ходит вокруг него и бормочет:

– Слишком длинные... что же сделать.

Ее глаза вспыхивают, и она улыбается. Она расчесывает и состригает его густые волосы всего за несколько минут, прежде чем использует машинку по бокам.

Это не выглядит очень привлекательным сейчас, но Нина знает свое дело.

Затем она кладет машинку и использует филировочные ножницы для того, что осталось от его волос. Удовлетворенная результатом, она снимает накидку, но говорит ему, чтобы не двигался. Я смотрю на него извиняющимся взглядом и пожимаю плечами. Дух щурится, как будто это моя вина. Я поднимаю руки, показывая, что ничего не сделала, и смеюсь. Нина возвращается с тюбиком воска и уводит Ашера в ванную. Я слышу, как она объясняет ему, как использовать его для укладки, когда раздается звонок в дверь. Все еще улыбаясь, иду к двери.