Текст книги "Враг мой (сборник)"

Автор книги: Барри Брукс Лонгиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Вдруг это испепелит мне душу? – не отстаю я от Дэвиджа. Он отвечает мне тихо, но твердо:

– Ты погибнешь, если дашь слабину. Помнишь военачальников Айдана из "Кода Итеда"? Принимая клинок Айдана, военачальник не чувствовал себя в одиночестве: с ним были офицеры, солдаты его денве, целая семья, спаянная одной целью – миром. Вместе они становились непобедимыми. Я хочу сказать, Ро, что ты не будешь одинок в своей борьбе.

Ночная тьма прячет от меня все, кроме моих мыслей. Я смотрю с горы вниз, на море тумана, залившее долину и населившее ее призраками. Я слышу, как Эли, Йора, Гази, несколько драков из окружения Аби работают на "Эоле", пытаясь устранить повреждения защитного экрана и корпуса, причиненные попаданием ракеты "Зеленого Огня". Неподалеку новая группа обученных агентов прощается с друзьями и близкими, прежде чем разъехаться под покровом темноты. Пилоты проверяют платформы, которые поднимут пополнение в воздух. Жнец, Дженис и другие дежурят на корабле, принимая донесения агентов, планируя дальнейшие действия, пополняя банк данных. Некоторые несут вахту снаружи, ежась и прогоняя холод рассказами о Дрюсе и нападении "Зеленого Огня". Не дожидаясь, когда они дойдут до моей роли в событиях, я отхожу, мечтая о тишине.

Но мечтам не суждено осуществиться: до моего слуха доносится плач. Я колеблюсь, не зная, чем станет мое появление для плачущего: утешением или помехой. Подойдя ближе, я узнаю Киту.

– Чем я могу тебе помочь?

Вместо ответа она обнимает меня, прячет лицо у меня на груди, льет горючие слезы. Мудрость Айдана, не позволявшего своим военачальникам горевать в одиночку, подтверждается вновь.

"Ты один, – говорил в древности воин-джетах, собиравший армию, чтобы покончить с Вековой войной. – Против тебя боль, горе, ненависть и месть армии без числа..."

– Ро! – всхлипывает Кита. – Я так его люблю, и мне так страшно...

Я тоже готов расплакаться.

– Помнишь ученика из "Ситармеда"? – шепчу я ей в самое ухо. – Того, кто от страха был готов перерезать себе горло, лишь бы забыть про страх? Намваак спросил его, что его тревожит...

Я чувствую, как она кивает и борется со слезами.

– "Джетах, всю вселенную поглотила тьма, – цитирует она "Кода Ситармеда". – Зло всесильно, а я чувствую себя крохотным и беспомощным. По сравнению с беспросветностью зла темнота смерти кажется ярким светом".

– "Там, где находишься сейчас ты, – подхватываю я, – до тебя побывал Тохалла. Он тоже тонул во тьме. У него тоже был нож. Но еще у Тохаллы был друг".

Она смеется и смотрит на меня.

– Я запомнила это место немного по-другому, Ро. Кажется, там говорится: "Но еще у Тохаллы была талма".

– Так мне нравится больше, Кита. И потом, разве дружба – не часть талмы Тохаллы?

– Спасибо, Ро. – Она встает и чмокает меня в щеку. – Спасибо.

Глядя, как она шагает обратно к кораблю, я думаю о драке с двумя детьми на горе Атахд, сказавшего, что у меня глаза убийцы.

– Так оно и есть, – шепчу я, обращаясь к призракам, прячущимся в тумане. – Только это еще не весь я.

42

Утром "Эол" зависает над морем Шорда между континентами Шорда и Дорадо. Дэвидж сидит вместе с нами за столом в кают-компании. Мы слушаем радио– и телевещание Маведах и Фронта. Те и другие более или менее добросовестно рассказывают о случившемся и о его причинах, а это означает, что ни те, ни другие еще не решили, как быть с нами. Все станции демонстрируют кадры, предоставленные "Нави Ди": шокирующую сцену взрывающегося Джекоба Дрюса, воронку посреди площади, цифру "29" обозначение "Нави Ди", – начертанную мелом неподалеку от воронки и на крыше, откуда Персик произвел свой решающий выстрел. Демонстрируется также предоставленная нами съемка инцидента с ракетами на пусковой площадке "Зеленого Огня"; там цифра "29" гордо красуется на борту сгоревшего грузовика.

Комментаторы Фронта и Маведах гадают, что представляет собой новоявленный "Мир": откуда мы взялись, сколько нас, что у нас на самом деле на уме. Характерно, что те и другие выражают надежду, что "Мир", по-дракски "Нави Ди", действительно будет бороться за прекращение военных действий. Те и другие цитируют слова Айдана, задумавшего покончить с Вековой войной: "Возвращайся тогда, когда единственной твоей целью станет мир и ты без колебаний перережешь себе горло ради мира. Вот цена клинка военного вождя". Правда, комментатора Фронта Амадина обуревает скептицизм: по его мнению, такая самоотверженность ныне немыслима.

Дэвидж пристально смотрит на цифру "29", выведенную мелом на мостовой рядом с воронкой, – завершающий кадр трансляции.

– Ро, сколько дней длится год на Амадине?

Меня разбирает смех. Казалось бы, уж это должен знать каждый – ведь мы потратили столько времени на сбор всевозможной информации.

– Триста пятьдесят восемь.

– Значит, в нашем распоряжении еще триста пятьдесят семь дней. – Он тычет пальцем в экран. – Неплохие отзывы. Что тебя гложет?

– Просто подумалось: если бы я состоял в "Тин Синдие" или в "Черном Октябре", то, глядя эти новости, задавался бы вопросом: с кем новая полиция заодно – с Маведах или с Фронтом?

Мне отвечает Кита:

– Наверное, с теми и с другими одновременно. У нас сейчас общая цель длительное перемирие. Но все прояснится, как только какой-нибудь из мелких группировок удастся осуществить террористический акт, и другая сторона пожелает отомстить.

– Думаешь, мы не сможем предотвратить теракт?

– Мы не вездесущи. Рано или поздно кто-нибудь из непримиримых попытается до нас добраться. Это для них вызов: удастся ли обмануть бдительность "Нави Ди" и пронести бомбу? Забросить на Западный Дорадо отряд террористов-самоубийц, не попавшись на глаза "Миру"? Мы должны быть к этому готовы.

Дэвидж, сидящий в кресле, выглядит удрученным. Он собирается что-то сказать, но его перебивает Дженис:

– Сообщение не из срочных, но я все равно обязана вас оповестить. Получено от региональной сети в Руоте, Центральная Шорда. Мы идет по пятам за террористом Маведах Йолдухом Рином...

– Он принадлежит не к Маведах, а к "Глазу убийцы", – поправляет Дэвидж. – Это он устроил четыре года назад взрыв, положивший конец очередному перемирию.

– Он самый. Наш агент Попкорн не спускает с него глаз. Он и доносит, что Рин возится с чем-то в своей мастерской. Вчера поздно вечером ему было приказано...

– Не части! – Жнец обводит всех нас внушительным взглядом и бранится по-немецки.

– Дальше! – приказывает Дэвидж Дженис.

– Когда Рин лег спать, Попкорн исписал цифрой "29" все наружные стены его дома. Сегодня утром, выйдя, Рин увидел цифры и сбежал. Так и не вернулся.

Если бы все было так легко, думаю я. Мои мысли прерывает голос Роджера:

– Срочное сообщение! Ночное Крыло доносит: "Зеленый Огонь" готовит акцию. Четверо боевиков, трое мужчин и женщина, вооруженные ракетами ручного запуска и легким стрелковым оружием, отправились в Южную Шорду. Ночное Крыло считает, что место назначения – Гитох.

Жнец приказывает нескольким агентам оказать Ночному Крылу содействие. Дэвидж говорит, обращаясь к Жнецу:

– Передай Ночному Крылу: необходимы доказательства, что у "зеленых" недоброе на уме.

– Он и так это знает, – отвечает Жнец, не отрываясь от переносного компьютера.

– Кроме того, нам надо знать, кто отдал им приказ.

– Агент осведомлен об этом. Я сам его натаскивал, Уилл, так что можешь не тревожиться.

– Сигнал от Карантинных сил. В эфире генерал Мэри Элис Форд, вооруженные силы Соединенных Штатов Земли. Новый командующий Карантинных сил,

– Я думал, что между орбитой и поверхностью планеты нет связи, замечает Дэвидж.

– Таково правило, – откликается Жнец. – Но и контрабанда как будто не предусмотрена правилами, однако...

Дэвидж поправляет наушники и кивает Дженис. Та выводит на один из экранов изображение генерала. У Мэри Элис Форд короткие и седые, цвета стали, волосы и зеленовато-серые глаза. Прищур глаз не обещает ничего хорошего – я не видел такого ни у кого из людей, даже у тех, кто пытался меня убить.

– На связи Дэвидж. Чем могу быть полезен, генерал?

Камера показывает военачальнице не только Дэвиджа, но и нас с Китой. Компания в составе двух людей и драка идет, видимо, вразрез с ее первоначальным представлением о нас.

– Мистер Дэвидж... – Пауза – ожидание исправлений. – Мы здесь отслеживаем вещание на всей планете. Вы действительно можете быть мне полезны: извольте объяснить, кто вы такие и какого черта вам там понадобилось?

– Полагаю, генерал, наши задачи полностью изложены в наших передачах, которые вы смотрите и слушаете. Если сжато, то мы – полиция, обеспечивающая нерушимость перемирия. Если будущее будет к нам благосклонно, то мы станем полицией по поддержанию мира. Что касается лично меня, то я некогда служил в вооруженных силах СШЗ. Сведения обо мне имеются в ваших банках данных...

– "Дэвидж, Уиллис Э. , ВСЗ, личный номер 99730974, второй лейтенант, летчик из эскадрильи В, 98-е соединение истребительной авиации. Сбит над Файрином IV, найден спустя несколько лет". Когда все это происходило, я еще училась в Академии – все-таки тридцать лет прошло... Далее тут сказано, что вы перевели на английский язык Талман и теперь живете на Файрине IV, переименованном в Дружбу.

– Все более или менее точно, генерал. Упущено одно: некто очень хотел прекращения войны на Амадине, искал талму мира и выяснил, что частью этой талмы являюсь я. И вот теперь мы следуем этой талме. Что-нибудь еще?

Лицо генерала неподвижно, глаза изучают Дэвиджа. На мгновение она отводит взгляд, потом снова впивается в него.

– Ваш корабль, "Эол", зарегистрирован на Ране. Корабль довольно старый: ему скоро тридцать лет. Но тридцати все же нет. Раз так, то его нахождение в воздушном пространстве Амадина является нарушением карантина. Вы обязаны передать Карантинным силам корабль вместе со всем экипажем, не имеющим права находиться на Амадине. В противном случае я буду вынуждена применить против вас силу.

Дэвидж кладет левую руку мне на плечо.

– Генерал, познакомьтесь с моим близким другом Язи Ро.

Я киваю женщине на экране, та остается неподвижной.

– Язи Ро – уроженец Амадина. Был тайно вывезен с Амадина кораблем Карантинных сил. Вчера "Черный Октябрь" провел митинг, показанный в эфире. Там присутствовал наш агент. Он заснял оружие участников митинга. – Дэвидж кивает Дженис, и та начинает передавать кадры, снятые на митинге Котом Из Подворотни. – Как видите, некоторые вооружены лазерными ружьями "Валмет М660Д". Этой модели нет еще двух лет от роду. "Черный Октябрь" вооружается с помощью кораблей из состава Карантинных сил.

– Понятия не имею о подобной деятельности. Но предположим, что вы говорите правду. Что дальше, мистер Дэвидж?

– Два основных вывода, генерал. Первое: пока вы сами не станете соблюдать собственные запреты, все обвинения в нарушении правил карантина в наш адрес будут звучать смехотворно. Второй вывод, генерал, имеет отношение к угрозам. – Дэвидж больше не улыбается, его взгляд не менее суров, чем взгляд стальной женщины в форме. – Этот корабль, как вам известно, является военно-транспортной единицей вооруженных сил СШЗ. В данный момент включены его защитные экраны, корабль полностью вооружен лазерным оружием и ракетами "воздух – воздух", "воздух – земля", ракетами повышенной дальности, автоматическими пушками. Если у вас хватит глупости на нас напасть, мы в ответ собьем все четыре ваши орбитальные станции.

– Вас уничтожат наши истребители.

– Не исключено. Но станцию это не спасет. Так что предлагаю вам рассмотреть варианты развития событий.

– Например?

– Все амадинские группировки имеют доступ к оружию, с помощью которого можно атаковать наш корабль. Какая-то из этих атак может оказаться успешной. Но возможно и другое: что мы добиваемся успеха и устанавливаем на Амадине мир. В том и в другом случае Карантинные силы сберегут много жизней. Разве не в этом их главная цель?

Дэвидж кивает Дженис. Генерал исчезает с экрана.

– Судя по всему, бомбист Попкорна передумал.

На экране бойцы "Туйо Корадар": они тащат сопротивляющегося бомбиста обратно в его мастерскую. Бомбист зовет на помощь, мы удивленно стонем. Я тихо обращаюсь к Дэвиджу:

– Разве разумно угрожать карантинщикам? Ведь на самом деле "Эол" безоружен!

– Оружие у нас есть, – возражает Дэвидж. – Дар Эстоне Нева. Недаром мы провели лишний день на станции А-За Коу.

– Почему ты это от меня скрывал? – Дэвидж разводит руками.

– Извини. Сначала ты набирал вместе с Жнецом команду, потом лежал в бессознательном состоянии, потом выздоравливал, потом возникли какие-то еще препятствия...

Мне не дает ответить новый выход на связь Ночного Крыла. Отряд самоубийц "Зеленого Огня" в пути, цель подтверждена – Гитох; выяснено, откуда поступил приказ. Есть и улики – запись переговоров заговорщиков.

На холмах над Гитохом команда установит свои ракеты и наведет их на госпиталь, две школы и ковах для сирот. Всего под угрозой окажется более восьми тысяч детей и взрослых. Лидеры "Зеленого Огня" надеются убить и ранить достаточно детей, чтобы спровоцировать Маведах на акцию возмездия, то есть сорвать переговоры.

Лидеры "Зеленого Огня" объединены в совет из семи членов. Все семеро единогласно высказались в пользу акции в Гитохе. Приказ был отдан главному революционеру организации, от того поступил полевому командиру, а тот объявил набор добровольцев. Если карать всех виноватых, придется умертвить еще не менее тринадцати людей.

– Достаточно ли у нас агентов? – спрашивает Дэвидж у Жнеца.

– Один в команде-ракетчиков, двое в совете, по одному на этого их главного революционера и на полевого командира. Трудно, конечно, особенно учитывая охрану совета, но небезнадежно. Небезнадежно...

Я вдруг обнаруживаю, что вместо того чтобы высказывать продуманное суждение, Жнец молится.

– Надо направить эти сведения в Маведах, – говорю я Дэвиджу. – Если "Зеленый Огонь" все-таки совершит намеченное преступление, то мы должны предотвратить хотя бы акт возмездия.

Дэвидж размышляет, косится на Киту, поворачивается к Дженис.

– Попробуй связаться с Маведах.

Внутренний голос твердит мне, что наши действия страдают односторонностью. Вчера мы сорвали два человеческих заговора по нарушению перемирия и убили дюжину людей. Сегодня в наших планах убийство еще тринадцати человек. Одновременно прорывается еще один внутренний голос злорадный. Я стыжусь обоих и не прислушиваюсь к ним.

– Связь установлена, – рапортует Дженис. – Таака Лиок, называющий себя четвертым командиром, ответственным за Южную Шорду.

На экране появляются данные на Тааку Лиока. Я так долго выполнял его приказания, что сейчас чувствую себя, как ребенок перед недовольным родителем, старающийся добиться похвалы.

– Я вас слушаю, – говорит Лиок. – Это ты меня вызвал?

Я наклоняюсь, упираюсь руками в стол, борюсь с параличом.

– Джетах, я – Язи Ро из "Нави Ди".

Старый командир приподнимает брови.

– Полиция по соблюдению мира? Зачем я вам понадобился?

– Мы узнали, что "Зеленый Огонь" наметил на сегодняшний вечер ракетный удар по Гитоху с холмов над городом. Среди целей – госпиталь, две школы, ковах для сирот. Цель акции – спровоцировать ваши ответные действия.

– Если они осуществят свою акцию, то ответный удар не заставит себя ждать, – отвечает командир.

– Мы собираемся их остановить, джетах. Но если нам это не удастся, я хочу попросить: дайте нам время подготовиться.

Таака Лиок внимательно смотрит на меня.

– Это все?

– Да, джетах. Если нам не удастся вовремя остановить "Зеленый Огонь", не наносите свой ответный удар! Мы найдем виновных и казним их. Перемирие не будет нарушено.

Драк стискивает руки.

– Зачем тебе это, Язи Ро?

– Это наш долг, джетах.

– Долг? Кто продиктовал тебе такой долг?

Кто? Я думаю про Фронт, про всех погибших, про миллионы, живущие в постоянном страхе, про своих однополчан, про свою опустошенность. Зенак Аби, Дэвидж, Джерриба Шиген, даже Фална – по-своему... Я не отвожу взгляд.

– Это талма. Талма мира.

Таака Лиок пренебрежительно кривится.

– Задолго до нашего рождения джетаи диеа на Драко решили, что Амадин обречен на вечные войны. Здесь возможна одна-единственная талма – полное уничтожение одной из сторон.

– Все меняется, Таака Лиок, даже понятие джетаи диеа о талме.

– Откуда ты родом, Язи Ро?

– Мой отец умер в Гитохе. Это моя родина. Потом я рос в тамошнем сиротском ковахе.

Он хмурится, разглядывая меня на своем экране.

– В ковахе ты оказался среди отобранных?

– Да, джетах. Потом я дезертировал из Окори Сиков.

Таака Лиок ищет глазами что-то за пределами экрана, потом тянет куда-то руку.

– Ничего не обещаю. Посмотрим, как вам удастся предотвратить акцию "Зеленого Огня". Я сообщу свое решение об ответном ударе, когда мы примем соответствующее решение.

Экран пустеет, но мы все равно не сводим с него взгляд. Наконец Кита бормочет:

– Не думаю, что командира удалось убедить.

– И не удалось бы, – говорит Дэвидж. – Представь: ты провела всю жизнь в аду, в непрерывных попытках опередить дьявола хотя бы на шажок, как вдруг выскакивает какой-то самозванец и предлагает тебе отойти в сторонку.

Я развожу руками.

– А что, если сообщить "Зеленому Огню", что мы осведомлены о его планах? Может, они отложат или вообще отменят свою акцию?

Дэвидж барабанит пальцами по столу.

– Надо предупредить и Фронт. У них могут быть способы повлиять на "зеленых". Пусть вообще все всё знают!

Кита переглядывается с Дэвиджем и обращается к Дженис:

– Свяжись с Ночным Крылом и с его региональной сетью. Пусть знают о бомбисте Попкорна. Проверим, не остановит ли "зеленых" цифра "29", выведенная вокруг места заседаний их совета и по пути в Гитох. Потом установи связь с Фронтом Амадина...

– Тревога! – перебивает Киту Роджер, и мы видим на экране взрыв, след снижающийся ракеты, новый взрыв. Звук на мгновение пропадает, потом изображение закрывает тень. Мы ничего не видим и не слышим.

Первым возвращается звук. Голос Салли Редфивер сообщает:

– Говорит Томми. Кот Из Подворотни мертв. Обсидиан подвергается в настоящий момент ракетному обстрелу.

На экране мелькает лицо Али Энаята – мертвые глаза, глядящие на пылающий дом. Потом мы видим ботинок Салли, раздавливающий переносной компьютер Кота Из Подворотни. Она перемещается в тень, и мы видим сначала язык пламени, потом еще одну снижающуюся ракету. Она взрывается далеко, мы видим только зарево взрыва на фоне ночного неба.

– Не знаю точно, кто ведет стрельбу, но, судя по звуку, это ракеты "Тин Синдие". Они летят с востока...

Жнец поправляет наушники, закрывает ладонью микрофон и говорит:

– Эли, вылетай в точку восточнее Обсидиана, и поскорее! Надо найти пусковую установку.

Корабль содрогается и устремляется к Дорадо. Жнец убирает руку от микрофона и тихо спрашивает:

– Тебя задело, Томми?

– Нет, старый ты плут! Но еще минута – и из меня запросто смогут сделать котлету. Как только в воздухе перестанет свистеть шрапнель, старина Раймонд Сика встанет из грязи и прикажет примерно наказать Маведах. А я ему в ответ – наши "двадцать девять", да?

– Кто тебя прикрывает, Томми?

– Тот же парень, что всегда.

Жнец снова накрывает микрофон и оборачивается к нам.

– Если Сика отдаст приказ, она должна его убрать? Вся наша троица дружно кивает.

– Если он отдаст такой приказ, действуй по протоколу "двадцать девять".

– Скоро посадка, – предупреждает нас по внутренней связи Эли. – Через две минуты мы окажемся над Обсидианом. На моем компьютере две трассы ракет и обратные траектории. Мы тоже готовы к стрельбе.

Дэвидж смотрит на Киту, та кивает.

– Что скажешь? – спрашивает он меня.

Это будет первая для меня казнь драков. С другой стороны, разве я не мечтал о восстановлении равновесия?

– Согласен.

Дэвидж передает приказ Эли, и уже через секунду мы чувствуем, как борт "Эола" покидают две ракеты.

– Кавалерия в пути, Томми, – говорит Жнец в микрофон.

– Опять! – пугается она. – В последний раз от кавалерии пострадала моя прапрапрабабка, торговавшая в Нью-Джерси синтетическими тайваньскими одеялами. Эй, Жнец!

– Что еще?

– Если на то пошло, пусть драки мрут без мучений. Томми Хоук, конец связи.

– Ты спросил Салли, кто ее прикрывает, – обратился Дэвидж к Жнецу, наваливаясь животом на стол. – Как понять ее ответ?

– "Тот же парень, что всегда"? Это ее ангел-спаситель, великан на лошади из звезд, с огненным копьем наперевес.

Мы молчим, слушая рокот двигателей. Потом Жнец вопросительно смотрит на Дженис. Та кивает.

– "Тин Синдие". Ими занимаются Цветок и Клинок. Никаких оповещений, строгая секретность. Я приказал им найти и убрать двоих, отдавших приказ. Пусковая площадка подорвется сама.

Пока мы отдаем распоряжения о казни командира пусковой платформы и местного джетаха "Тин Синдие", экраны снова оживают. Мы видим шесть самоходных пусковых установок. Каждая может выпустить по шестнадцать ракет, но ни одна не имеет полного боекомплекта. Ракеты уносятся в небо, солдаты "Тин Синдие" провожают радостными криками ракеты, несущие смерть в Обсидиан и "Черному Октябрю". Я смотрю на Дэвиджа. Оказывается, он занят тем же, чем и я: считает тех, кто погибнет от взрывов ракет.

Мы не видим, как взрываются ракеты, выпущенные "Эолом". Но сотня с лишним ликующих солдат "Тин Синдие" сменяется на экране дымной пустотой: ни вездеходов, ни солдат, ни ликования. Немного огня – и страшная тишина. Когда мы убивали людей, меня переполняло чувство вины. Теперь, когда мы швырнули на другую чашу весов сотню дракских трупов, мечтая о равновесии, я чувствую себя не лучше.

Я знаю, чем было вызвано их ликование. Чувство разгромленного, утрата друзей, любимых – и нечаянная возможность запустить в ненавистных людишек, всю жизнь их терзавших и угнетавших, крылатую трубу, набитую взрывчаткой! Ликование было обратной стороной их боли. Им ведь невдомек, что их жертвы копии их самих, разве что немного в другом обличье. Что значат легкие расхождения в окраске, генетическом коде, числе пальцев на руках и ногах, языке, акценте, религии? Какие мелочи!

Но племенная принадлежность – это уже кое-что.

Амадин искромсан на племена в первобытном стиле, совсем как древняя Синдие, пронизан страхом, как Тиман, одержим пороками, как Земля. Племя диктует одну заповедь: племя важнее всего остального. Важнее права, справедливости, чести, здоровья, выживания, собственной шкуры, даже любви. Хиссиед-до' Тиман запустил на Амадине механизм войны, не ставшей войной трехсот миров. Старый тиман всего лишь спустил курок ружья, заряженного еще на равнинах Мадаха, в горах Иррдаха, в степи Ирнуз, на улицах Белфаста и Сараево, в пустынях Ближнего Востока задолго до того, как тиманы, люди или драки узнали, что доберутся до звезд.

– Надеюсь, "Черный Октябрь" уже вертится, как черт на сковородке? спрашивает Кита.

– Конечно, – кивает Жнец. – Вместе с Фронтом, Маведах и тремя остальными мелкими шавками. Раймонд Сика приказал нанести ответный удар, но Салли Редфивер не дала ему насладиться эффектом. Правда, охранники Сики ее все-таки прикончили.

Дженис сочувственно кладет руку Жнецу на плечо, но он еще не договорил.

– Сообщение из "Октября": теперь им руководит Пол Руш. Он желает встретиться с нами лицом к лицу.

– Засада? – предполагает Кита.

Жнец трет глаза и пожимает плечами. Когда он убирает руки от лица, то выглядит резко постаревшим.

– Пока не знаю. У меня ощущение, что он хочет разобраться, можно ли принимать нас всерьез.

– Всерьез? – удивляюсь я. – Это в каком же смысле?

– В смысле искренности, – подсказывает Дэвидж. – Наверное, новый главарь "Черного Октября" хочет понять, насколько мы искренни. А может, и нет... Дженис, что слышно о нападении "Зеленого Огня" на Гитох?

– Они увидели цифры на стене и, наверное, передумали.

Дэвидж кивает, берется за край стола и приподнимается.

– Это уже кое-что. Уже кое-что... – Он вглядывается в экран и сводит брови.

– Чья камера сейчас снимает?

– Шаровой Молнии. Этот агент-драк только что закончил готовиться к заданию и прибыл на место.

– Шаровая Молния... – повторяет Дэвидж. – Скажи Шаровой Молнии, что с нас довольно репортажей. Пусть нарисует волшебную картинку и сматывается. Сняв наушники, Дэвидж кладет их на стол и поворачивается к Жнецу. Договорись о встрече с Рушем. Может, нам удастся ему втолковать, что мы настроены серьезно. Постарайтесь доставить сюда тела Али Энаята и Салли.

– Непременно.

– Что касается переговоров, то пусть их картинка со звуком транслируется для всех станций, способных ее принимать.

– Я позабочусь об этом, – отвечает Жнец. Уставившись в середину стола, Дэвидж произносит, словно обращаясь к самому себе:

– Горы трупов... Но сомнения насчет нас остаются. Мы уже столько натворили, они уже уплатили такую цену, да и мы тоже – и все равно сомнения! Сколько всего потребуется трупов, чтобы нас зауважали? спрашивает он меня.

Вопрос риторический. Он с трудом выпрямляется. Впервые он кажется мне дряхлым стариком. Его рука ложится мне на плечо.

– Я очень горд тобой, Ро. – Он останавливает взгляд на всех по очереди. – И всеми вами. Я горжусь нашим "Миром".

Он отворачивается и уходит к себе. Шаги его медленны, почти немощны, спина согнута под тяжестью забот. Кита кладет ладонь на мою руку.

– Если мы понадобимся, у меня при себе наушники. – Она встает и выходит следом за Дэвиджем.

Жнец, Дженис и Роджер передают наши сообщения, договариваются, транслируют для последующего показа наши съемки и схемы. Определены время и место переговоров с "Черным Октябрем", после чего "Эол" тяжело разворачивается.

Я вспоминаю двоих детишек Али Энаята – человека и драка, в биологическом смысле не приходившихся ему родными.

Придется сказать им о гибели отца. Вспоминаю Салли Редфивер кошмарный бар, ее платье... Разговаривать с Кудаком предстоит Жнецу.

Больше всего я думаю про старого драка Тока, сторожившего ее вещи, не расставшегося со своей историей и взявшего войну с собой, в будущее. Того, кто все время твердил: "Все – мои дети. Все мои дети". Кажется, Уилл Дэвидж поступает так же.

Остаток ночи проходит на Дорадо тихо. Я ложусь спать, и мне снится, что я ребенок и живу у Дэвиджа в пещере. Там я учусь любить и быть любимым, становиться любовью. Я – часть чуда, зовущегося вселенной; а потом оказывается, что все это – ловушка, придуманная Фалной. Я тянусь к руке дяди Уилли и нащупываю смерть. Я просыпаюсь от собственного крика и снова убаюкиваю себя слезами.

43

Вскоре после рассвета мы с Дэвиджем и Китой будем встречаться в холмах к северу от Обсидиана с Полом Рушем, новым главарем "Черного Октября". Платформой управляет Жнец: он отказался отпустить нас одних и спрятал на себе столько оружия, что в воде немедленно пошел бы ко дну. "Эол" остался на своем обычном месте – над морем Шорда; на нем работает наша группа обеспечения – Йора, Дженис, Кудак. У Жнеца, Киты и у меня переносные компьютеры с видеокамерами, посылающими сигналы на корабль, откуда они поступают Фронту, Маведах и всем мелким группировкам.

Держась за тормозные рычаги, мы молча смотрим на Руша и двоих его телохранителей, дожидающихся нас на лужайке. У их ног две циновки, на каждой – по обернутому в саван телу. Сенсоры корабля свидетельствуют, что в чаще прячется не один "октябрист". Ловушка? Или предосторожность на случай, если капкан поставим мы?

При посадке я больше наблюдаю за Дэвиджем. Он как-то странно спокоен. Ночью я слышал, как они с Китой спорили. Он настаивал, чтобы она осталась, она настаивала, чтобы остался он. Тем не менее противник пожелал встретиться со всеми нами, названными Полом Рушем "руководством". В конце концов они договорились, что полетят оба, а потом с яростью, словно в последний раз, принялись любить друг друга.

Я больше не изумлен любовью между ними, молодой женщиной и пожилым мужчиной. Я учусь смотреть глубже видимости – умение, которым Кита и Дэвидж владели еще на Дружбе. Подслушивая, я тосковал по прикосновениям Фалны. В тот момент я был готов все ему простить, лишь бы оказаться в его объятиях...

Платформа опускается, и я принуждаю себя вернуться в настоящее. Жнец глушит двигатели, спускает трапы и первым ступает на поросшую травой опушку. За ним сходим мы трое, инстинктивно соблюдая дистанцию между собой, чтобы нас нельзя было застрелить всех сразу.

В пяти шагах от троих "октябристов" мы останавливаемся. Теперь, вблизи, я вижу, что один из телохранителей – главный идеолог "Черного Октября", женщина по имени Акилах Хариф. Третьего я не узнаю. Руш, пристально глядя на Дэвиджа, нарушает молчание.

– Мы договорились о встрече без оружия. Мы втроем не вооружены, вы трое тоже. – "Октябрист", которого я не знаю, поднимает ручной сканер. – А вот этот, – Руш показывает на Жнеца, – вооружен до зубов.

Кита отвечает с улыбкой:

– Это – попытка как-то компенсировать ваших триста сорок двух солдат, наблюдающих за нами из лесу. – Слушая этот разговор, я не забываю про нож у меня в сапоге. Видимо, Руш не считает его оружием в сравнении с пистолетами и лазерами, которыми обвешан наш Жнец.

Выражение лица Руша не меняется. Он указывает кивком на тела Али Энаята и Салли Редфивер.

– Вот ваши убийцы. Как договорились.

Дэвидж, не сводя взгляд с Руша, коротко бросает:

– Жнец!

Жнец встает между двумя циновками, опускается на колени перед одной и открывает лицо Кота Из Подворотни, первого нашего добровольца. На лице запекшаяся кровь, волосы слиплись от крови, глаза открыты. Жнец закрывает трупу глаза. Потом наклоняется над второй циновкой, открывает лицо трупа. У Салли Редфивер глаза закрыты, лицо восково-желтое, рот разинут. Жнец опять накрывает мертвое лицо, встает, поворачивается к Полу Рушу.

– Она была не убийцей, понял, слизняк? Она спасла вам жизнь.

– Она убила Раймонда, – напомнила Акилах Хариф.

– Раймонд Сика был негодяем. Если бы отданный им приказ был выполнен, с "Черным Октябрем" случилось бы то же самое, что сделали ваши ракеты с "Тин Синдие".

– Они убивали нас, наших соплеменников!

– А теперь они мертвы. – Жнец нагибается, берет тело Салли на руки и относит ее к платформе.

– Зачем мы встретились? – спрашивает Дэвидж.

Главарь "Черного Октября" хмурится, как будто ему трудно ответить на этот вопрос. Так и не ответив, он наблюдает за Жнецом, который, положив тело Салли на платформу, возвращается за Али Энаятом. Когда он поднимает тело нашего первого добровольца, Руш переводит взгляд на Дэвиджа.

– Мне было нужно увидеть вас в лицо. Телевидению я не доверяю.

– Кстати, вас сейчас снимают, – предупреждает его Кита. Акилах показывает камеру Салли с ее собственным изображением на крохотном экране.

– Мы знаем.

– Сейчас между тобой и мной нет экранов, – говорит Руш Дэвиджу. – Я хочу видеть тебя – лицо, глаза, – когда ты будешь отвечать, что вам понадобилось здесь, на Амадине, в схватке, не имеющей к вам никакого отношения.