Текст книги "Враг мой (сборник)"

Автор книги: Барри Брукс Лонгиер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)

Как ни странно, дакиза не возмущает мой уклончивый ответ.

– Ты учился в Ри-Моу-Тавии? – Даже перевод не скрывает недоверчивость тона.

– Нет, – отвечаю я откровенно. – Я родился на поле боя и взрос под грохот взрывов. Благодаря этому я обладаю кое-какими навыками.

– Ты убивал?

– Да.

Темно-серых век становится меньше, белых глаз – больше.

– Много раз?

– Что такое "много убийств" для тимана, дакиз?

И снова ему нравится моя реплика. Я пользуюсь у него успехом.

– Язи Ро, прежде у нас не бывало учеников-убийц.

– Так считаешь ты, – говорю я.

Лахвай опирается на левый локоть, поправляет свою голубую мантию, кладет одну руку на столик.

– Тиманы не воевали уже много столетий.

– Я нахожу это чрезвычайно странным, дакиз.

– Почему?

– Мне всего семь лет, однако война, в которой я родился и сражался, война, шрамами которой я помечен, была таманской.

Дакиз постукивает по подбородку пальцами правой руки. Жаль, что Дэвидж не предостерег меня от чрезмерного кокетства.

– Согласись, Язи Ро, раз ни один тиман не воевал в этой войне, ни один не погиб и не страдал от ран, ни одна пядь тиманской территории не была утрачена либо приобретена, то назвать эту войну тиманской совершенно невозможно.

Во мне вскипает злоба, но я борюсь с собой. Пытаюсь вспомнить сюжет про акул и камень, но в голове пустота. Приходится самому формулировать мысль:

– Лахвай ни'до Тиман, кто в ответе за яйцо: само яйцо или тот, кто его снес?

Дакиз щурит белые глаза и запрокидывает голову.

– Когда "Низак" использовал свое влияние, чтобы добиться твоего приема в Ри-Моу-Тавии, я счел это дерзостью, если не хуже. Даже, если хочешь, угрозой.

Я призываю на помощь мудрость, накопленную в боях.

– Если я знаю то, что знаю сам, и то, что знаешь ты, то я знаю больше тебя, а значит, у меня преимущество.

– Тогда прими решение за меня, Язи Ро.

Я развожу руками.

– Язи Ро принят.

На лице тимана видно разочарование.

– Это не стало результатом последовательного обсуждения.

– Да, обсуждению подверглось далеко не все, – соглашаюсь я. – А то, что обсуждалось, привело к неверным выводам.

– То есть как?

– Пока я не поднялся на ваши ступени, пока не дышал, как вы, пока не видел того, что видите вы, я не могу знать то, что знаете вы. Иными словами, я принят.

Дакиз поднимается, разглаживает на пухлом животе мантию и разводит руками.

– Добро пожаловать в Ри-Моу-Тавии, Язи Ро. Если ты отыщешь здесь искомое, то обретешь сокровище. Что бы тебя ни ждало – успех или поражение, надеюсь, ты проведешь время с пользой.

Мы сидим в "учебных гнездах", то есть образуем группки, связанные "мысленной связью" с гнездовым наставником – более продвинутым учеником, передающим свои знания другим. Как ни разыгрывают ученики в моем "гнезде" безразличие, им неуютно в присутствии инопланетянина в скафандре.

... Начало слияния. Вселенная сжимается. В ней два существа – черные чешуйчатые многоножки, вооруженные зловещими когтями, – поймали третье, гладкое, мягкое, маленькое, медлительное.

Оба когтистых существа одинаково сильны и похожи одно на другое. Тем не менее они не воспринимают друг друга как угрозу.

Маленькое существо смотрит на большое существо справа, указывает на него, кричит. Когтистое существо слева вглядывается в собрата, пытаясь понять причину страха малявки, но видит всего лишь партнера по охоте.

Тем не менее когтистое существо справа обращает внимание, что другое когтистое существо смотрит на него, а не на жертву. Существо справа обнажает когти, шипит, угрожающе перебирает лапами. Существо слева в ответ выгибает спину, тоже выпускает когти, рычит, грозно подпрыгивает.

И пока две могучие когтистые многоножки нападают друг на друга и рвут в клочки, третье существо – маленькое, мягкое, гладкое и медлительное успевает ускользнуть...

* * *

В городке для приезжих мы тоже образуем круг, но в другом составе: Кита, Дэвидж, Тай, Фална, я... К нам присоединился капитан Мосс. Выглядит он ужасно. Бенерес и Мрабет все еще в Зоне. По словам Мосса, Жнец Брандт валяется у себя в каюте на полу, безуспешно пытаясь запустить свое сердце. Я слушаю его вполуха, потому что не перестаю проигрывать в мыслях уроки Ри-Моу-Тавии. Кита в отчаянии всплескивает руками.

– На мой взгляд, "Тиман Низак" сотрудничает с нами не в полную силу.

– Почему? – спрашивает Дэвидж.

– Последняя теория, выдвинутая следователем из "Карнарака", гласит, что термобур, примененный в пещере, – подделка. Все буры такого типа, используемые "Низак", якобы строго учитываются.

– Как они объясняют отсутствие маркеров в химическом осадке? интересуется Джерриба Тай. – Насколько я понимаю, во взрывчатке "Яче" и ИМПЕКСа обязательно присутствуют химические маркеры.

Кита удрученно качает головой.

– У них на все есть ответ. Ученые говорят: химический маркер могли намеренно исключить при производстве. В хорошо оснащенной лаборатории маркер можно удалить. Тиманы стоят на своем: для них это диверсия неизвестной стороны, использовавшей поддельный термобур с целью бросить тень на "Тиман Низак"...

Слушая все это, Дэвидж багровеет от гнева. Я же воспринимаю услышанное иначе. Недолгое пребывание в "учебных гнездах" Ри-Моу-Тавии успело повлиять на мои представления. Пока что я сам не решил, как мне относиться к своему новому мировоззрению.

Вспоминается почему-то, как я охранял примерно три десятка пленных Фронта вскоре после сражения у перекрестка Стоукс в Южной Шорде. Среди пленников было трое ребятишек-землян, совсем еще малышей. Их пыталась отвлечь и развлечь женщина, показывавшая и прятавшая разные мелкие предметы.

В этом деле она была настоящей мастерицей. Она брала с земли камешек, клала его себе в карман и тут же доставала его же из уха ребенка. Пока малыш хохотал, она бросала камешек – и вынимала его у себя изо рта.

Ничего подобного я никогда раньше не видывал. Я подошел ближе к колючей проволоке, чтобы было лучше видно. Оказалось, что она зажимает камешек между пальцами и перекладывает в другую ладонь. Ладонь, где только что находился камешек, оказывалась пустой. Пустовала и другая ладонь. Потом женщина хлопала в ладоши и показывала сразу три камешка.

Внезапно я услышал крик солдата Маведах, стоявшего по другую сторону загона. С отвратительным чувством в животе я поднял голову и увидел троих пленных, бегущих к скалам. Пока я любовался фокусами, они устроили побег. Луч моего энергоножа подсекает всех троих: двое убиты наповал, третий ранен. Я опускаю оружие и смотрю на женщину; ее мне тоже хочется разрубить надвое, ибо она – такая же участница попытки бегства, как и те трое. Все указывало на правую ладонь, в то время как главное происходило в левой...

Я гляжу на Дэвиджа и на остальных, сидящих вокруг стола, думая о том, куда указывают пальцы. Кита объясняет Дэвиджу какую-то сложную полицейскую процедуру. Дослушав объяснение, Дэвидж просит ее помочь Эрнсту Брандту привести в порядок рассудок, потом переводит взгляд на меня.

– Ты с нами?

– Что ты хочешь?

– Ты сидишь с отсутствующим видом. У тебя есть какие-нибудь предложения, соображения?

Я кошусь на Фалну, тот поощряет меня взглядом. Глядя в пол, я киваю.

– Дэвидж, то есть Уилл, все указывает на людей и на тиманов. Тут замешан ИМПЕКС через Майкла Хилла и "Тиман Низак" через взрывчатку; нельзя забывать и об откровениях "Кода Нусинда". – Я встаю и оглядываю всех своих слушателей. – А вот драков ничто не изобличает. Так поищем же драка.

Кита бросает хмуро:

– Ро, у нас нет ни малейших указаний на участие в покушении драков.

– Вот именно.

Вернувшись к себе, я обдумываю свой ответ. Из него следует, что доверия не заслуживает никто. Удара можно ждать с любой стороны. У меня появилась склонность к праздному созерцанию и попыткам понять происходящее перед глазами. Живые существа со всеми их сложными взаимоотношениями в условиях войны и любви – это проявления заинтересованности и следования индивидуальным побуждениям. Так относятся к бытию мудрецы-тиманы из "учебных гнезд". Мудрецы-драки, погруженные в Талман, относятся к нему точно так же.

Отрешенность, эмоциональная невовлеченность. Безопасная позиция. Преимущества смерти, избавленной от гниения. Жаль, что существует точка в пространстве, где я сейчас пребываю...

Я поднимаю глаза и снова вижу в дверях Фалну. Шаг, другой, третий – и вот он уже рядом. Его рука дотрагивается до моей щеки.

– Тебя переполняет невыносимая боль, Ро. У тебя никого нет? Вообще никого?

Я смотрю на него сквозь слезы.

– У меня есть мертвецы.

Он обнимает меня и медленно прижимает к своей груди. Я расстаюсь со своей болью, с самим собой от его прикосновения, его запаха.

Исторический урок "Последней войны".

Горстка выживших тиман-ка укрылась в горной цитадели. Тем временем риппани-ка, завладевшие равниной Ирнуз, готовились завершить процесс уничтожения, начатый несколькими поколениями раньше. Бахтуо, старейшина гнезда тиман-ка, проверял оборонительные позиции, занятые израненными воинами. Посередине цитадели, под защитой каменных стен, сгрудились самки, в чьих толстых хвостах задыхалась молодь, которой уже не было суждено появиться на свет.

– Одну или две атаки мы отобьем, – сказал военный вождь Ашаб, обращаясь к Бахтуо. – Мы убьем сто – сто пятьдесят риппани, после чего они нас опрокинут. Они уничтожат наших самок, и нас не станет.

При этих словах вождя Бахтуо выронил боевую палицу.

– Ты выступаешь за сдачу, Бахтуо? Старший гнезда обвел взглядом защитников цитадели, потом посмотрел на костры риппани-ка.

– Мы сдадимся, Ашаб, но при одном условии...

Тем же вечером принц Нуба, старший из оставшихся в живых сыновей царя Якса, владыка всех риппани-ка, созвал своих воевод. Те пировали и хвастливо спорили, чьи воины первыми ворвутся в родильный круг тиманов, перебьют самок, отрубят им хвосты, раздавят личинок тиман-ка. В разгар веселья в шатре появился стражник, шепотом сообщивший Нубе о парламентере тиман-ка, просящем встречи. Принц Нуба приказал ввести тимана.

Парламентером оказался сам воевода Ашаб. Простершись перед Нубой, он сказал:

– Великий вождь, я явился по приказу моего господина Бахтуо просить тебя принять нашу капитуляцию.

Шатер огласился радостными воплями. Когда шум стих, принц Нуба молвил:

– Это замечательное известие, которое я передам по твоей просьбе моему отцу, царю.

Ашаб выпрямился и раскинул руки.

– Мы сдаемся только тебе, принц Нуба. Мы бились с твоими воинами и знаем, что в бою ты суров, но в мирной жизни милостив и справедлив. Отец же твой безжалостен: он убил собственного брата, чтобы занять трон риппани-ка. Дела твоего отца нам известны, и ему мы не сдадимся. Лучше уж принять смерть и заодно забрать жизни как можно большего числа риппани-ка.

Да, царь был жесток, но не более, чем его сын, принц Нуба. Да, царь убил родного брата, но сын его, Нуба, перещеголял отца и убил двоих братьев, причем без определенной цели. Да, царь правил без жалости, но и Нубу его собственные воины не без причины называли за спиной "Нуба Грозный". Но слова Бахтуо сразу напомнили воеводам Нубы о преступлениях царя Якса.

Сам принц услышал в предложении Бахтуо иной смысл. Капитуляцию тиман-ка примет не царь Якс, а Нуба Справедливый. Не царь Якс, а Нуба Милосердный спасет жизни сотен воинов, которые погибли бы при штурме тиманской цитадели. Не царь Якс, а Нуба Великолепный хитроумным способом покончит с тиман-ка; принц уже задумал перебить после вступления в цитадель всех тиманов до одного.

– Ступай с миром, – молвил Нуба парламентеру. – Передай своему господину, что я приму капитуляцию тиман-ка. Сдавшиеся переходят под личную защиту принца Нубы.

Многие воеводы Нубы служили в свое время у Ивы, старшего брата Нубы. Когда Нуба убил Иву, они ничего не предприняли, потому что узнали о содеянном, когда все уже свершилось и получило царское благословение. Тем не менее все они по-прежнему помнили свою клятву убиенному вождю и теперь передали царю Яксу весть о намерениях его сына.

Якс прогневался и послал к принцу Нубе гонца с приказом оставаться на месте. Капитуляцию вправе принять только он, царь риппани-ка. Одновременно Якс созвал воевод и приказал им готовить воинов к бою. Узнав, что ему угрожает армия родного отца, принц Нуба приказал своим воеводам ответить тем же. Никто не знает, кто нанес удар первым: может, не выдержали нервы у лучника Якса, может, у лучника Нубы. А может, причиной стал одинокий тиман, оказавшийся между двумя огнями...

Пока два могучих существа с когтями нападают друг на друга и рвут в клочки, третье существо – маленькое, мягкое, гладкое и медлительное успевает ускользнуть.

В эту ночь Фалну и меня поглощает любовь. Я не зачинаю, просто люблю. В какое-то мгновение мне кажется, что Фалной движет жалость, но я быстро перестаю об этом думать. Я отдаюсь страсти и нежной привязанности.

26

С утра у меня новый гость – Дэвидж. Я жду от него комментариев насчет присутствия Фалны и его жестов приязни в мой адрес, однако эту тему человек обходит молчанием. Фална поит нас чаем, а я лежа потчую Дэвиджа байкой о чудовищах с когтями и другом существе – маленьком и мягком. Я рассказываю ему про царя Якса, принца Нубу и старейшину гнезда, потом перехожу к истории Соединенных Штатов Земли, Палаты драков и политика, почувствовавшего угрозу дли своих соплеменников, Хиссиеда-до' Тимана. Дальше следуют "Дуоа Ярил", или Предания о Безумии: вождь Миджие с Син-диг, предавший огню собственный народ, зелоты из земной Масады, наложившие на себя руки, самоистребление племен на Балканах, в Ирландии и на Ближнем Востоке. Выслушав тиманскую мудрость, Дэвидж долго разглядывает внутреннюю сторону пустоты, а потом спрашивает:

– Как же принудить двух скорпионов прекратить драку? Не знаю, кто в данном случае фигурирует в обличье скорпионов – скорее всего когтистые чудища из тиманской притчи.

– Вряд ли это возможно, – говорю я.

– А как насчет того, чтобы скорпионы снова занялись старым трухлявым грибом? – Глядя на меня, Дэвидж хмурится. – Странный у тебя вид, Ро!

Чтобы не выдать себя, я отворачиваюсь к имитации камина.

– Кажется, я начинаю понимать, как легко начаться войне и как трудно ей завершиться. Нет, скорпионы уже не займутся старым грибом, как ты изволил выразиться. Гриб, то есть Хиссиед-до' Тиман, мертв.

Фална ставит передо мной чай и добавляет, глядя на Дэвиджа:

– Причины начала боев мало связаны с происходящим сейчас, дядя. Хиссиед-до' Тиман дал направление и высек искру. Теперь смертоубийство развивается само по себе.

– Объясните! – требует Дэвидж у нас обоих. Я мысленно перебираю причины войны.

– Думаю, что первый же акт насилия изменил все первоначальные мотивы, и причины продолжать войну необыкновенно размножились. Если добраться до первоначальной причины войны на Амадине, то она окажется никак не связанной с прочими причинами, множащимися день ото дня. Я еще не родился, а первоначальный повод уже превратился в смутное воспоминание.

– Хиссиед умудрился побудить Соединенные Штаты Земли и Палату драков приступить к колонизации Амадина с разницей в считанные месяцы, – уточнил Фална. – Через несколько лет он спровоцировал спор из-за земли, приведший к актам самосуда. Обе стороны считали себя правыми. Когда выдвигаются доводы вроде "они убили моего родича" или "они разрушили мою деревню", то разум уже не имеет отношения к происходящему.

Я киваю и присовокупляю к сказанному:

– Они пытали и убивали моих друзей и любимых... – Я трясу головой, чувствуя, как в душе оживают старые чувства. – Я воевал не за право на недра и не из-за земельных споров. Я воевал, потому что... столько смертей, столько ужасов! Словом, это был единственный способ дать сдачи.

Говоря это, я чувствую, что слова мои безумны. Но безумие не делает довод менее реальным, менее сильным. Фална кладет руку мне на плечо, чтобы успокоить. Я накрываю его ладонь своей. Дэвидж отворачивается.

– В чем дело, дядя? – спрашивает Фална.

Дэвидж хлопает ладонями по подлокотникам кресла.

– Не знаю. Я все время ищу волшебную скрепку, которая удерживает все это вместе. Снимите ее – и все распадется на составные части. Тогда мы обнаружим, кто пытается убить нас и вызвать недоверие к "Кода Нусинда", решение проблемы Амадина появится само собой, а мы вернемся домой. Но, увы, у всех свои мотивы. Например, тиманам "Кода Нусинда" мешает скрывать их тайну о причинах войны.

– И о том, как они выживают, – напоминаю я.

– А земному ИМПЕКСу? – спрашивает Фална.

– Там я мотива не усматриваю. Но на Земле есть политическая партия "Черный Октябрь"... Слыхал о такой? – Вопрос обращен к Фалне.

Не снимая руки с моего плеча, Фална отвечает:

– Конечно. Это четвертая по численности партия на планетах, состоящих в союзе с Соединенными Штатами Земли. Главная цель "Черного Октября" разрушить договор между СШЗ и Палатой драков и вступить в Амадинскую войну на стороне Фронта Амадина.

– Кита получила весточку от Санды, – сообщает нам обоим Дэвидж. Возможно, Майкл Хилл состоял в "Черном Октябре". Его бур действительно мог быть поддельным. Санда связывался с "Карнараком". Плата, найденная в пещере, не похожа на изделие "Низак".

– А драки? – гну свое я и гляжу на Дэвиджа, тот – на Фалну.

Фална снимает руку с моего плеча, садится рядом со мной на кровать и отвечает:

– Да, в среде джетаи диеа существует оппозиция к "Кода Нусинда". Она немногочисленна, но очень резко выступает против включения в Талман книги, написанной человеком. Некоторые доводы этой фракции весьма убедительны. Однако во время дебатов я находился на Земле.

– Ты голосовал?

– Разумеется. Я выступил за включение в канон книги "Глазами Джоанн Никол" в качестве "Кода Нусинда".

Дэвидж встает и засовывает руки в карманы пиджака.

– Итак, свои мотивы есть у каждого, но они не могут служить причиной продолжения войны на Амадине. Война питает сама себя, независимо от того, что происходит в остальной Вселенной, и независимо от того, узнаем ли мы, кто на нас покушался... Боюсь, Язи Ро, что Шигги и этот Зенак Аби, джетах с Амадина, откусили больше, чем мы сможем проглотить.

Изображение дакиза нависает над гнездом; одновременно в наших головах проплывают призраки планет и несметных армий.

– Угроза, которую можно обратить против нее самой, перестает быть угрозой. Галактическая коалиция племен может быть раздроблена, исходя из обязательных внутренних разногласий: между составляющими ее расами, верованиями, происхождением, целями, союзническими обязательствами, интересами, любыми мелочами, которые могут быть гипертрофированы в глазах недругов...

И мы наблюдаем, как шажок за шажком единая и непобедимая сила дробится по расовым, религиозным и сектантским, политическим, классовым признакам; все это – формы племенной общности. Казалось бы, все очень просто; однако существуют силы, которые не разделить (это редкость), а также такие, которые проще ввергнуть в конфликт с третьей силой.

Могучая раса искателей приключений, исследователей, воинов, предпринимателей и колонизаторов, заселившая две сотни планет, является кандидатом на прием в галактическую Федерацию. Своей численностью, мощью, достатком, энергией, самой биологической организацией она способна за жизнь одного поколения заглушить голос нынешнего лидера Федерации. Исходящая от нее угроза так велика, что простое дробление подобной силы само по себе способно породить многочисленные новые угрозы.

Где-то далеко существует другая раса – тоже могучая, процветающая, склонная к риску. Можно ли столкнуть их интересы таким образом, чтобы богатство, сила и численность обеих резко сократились?

Я шлю дакизу мысль: "Тиманы сожалеют о деятельности Хиссиеда-до' Тимана, приведшей к войне землян и драков, тем не менее его преступление преподносится как урок в Ри-Моу-Тавии..."

Дакиз мыслит мне в ответ: "В вашем же Талмане сказано: "Должны ли мы отвергать истину, данную через преступление, ибо она запачкана, перестала быть истиной? Нет, истина остается истиной. Преступление – отвергать правду".

Джоанн Никол хватило зоркости, чтобы разглядеть руку, направляющую войну. Она застала Хиссиеда-до' Тимана врасплох и расстроила его планы обеспечить тиманам влияние в Секторе путем уничтожения драков и землян. Если бы он разглядел роль слепой женщины в переговорах, то лучше подготовился бы. Да, он попытался навести на нее убийцу, но тот, кому это было поручено, не ожидал от Джоанн Никол ответного удара. Ведь она была слепа и беспомощна. Так провалилось покушение.

Дэвидж и Кита прогуливаются вокруг водоема. Среди неведомых мне деревьев и кустарников собрались незнакомцы: трое драков, один человек, четверо викаан. Мне любопытно, что их сюда привело, но нет желания ни с кем знакомиться. Рядом буфет с прохладительными напитками, и я сворачиваю туда, чтобы попить чаю и поискать Фалну.

Эли Мосс и Жнец сидят в глубоких креслах с большими стаканами, в которых плещется нечто схожее с человечьей мочой. Завидев меня, капитан выключает монитор с новостями и указывает на пустое кресло. Я сажусь, официант-человек принимает у меня заказ. Я молча смотрю на Эли Мосса и Жнеца. Мне не до болтовни, но обязанность заводить разговор лежит не на мне.

– Что вы тут затеваете? – вопрошает Мосс и, не позволив мне пикнуть, продолжает: – Расследуете какие-то убийства, якшаетесь с "Тиман Низак"... Этот Эстоне Фална любезничает с тобой, а ты чем занимаешься? Заделался школьником?

– Ты пьян.

Мосс согласно кивает.

– Точно, поэтому я здесь. А что здесь нужно всем вам?

Жнец, еще не нагрузившийся так сильно, как его капитан, наклоняется ко мне.

– Я пытался втолковать ему про Амадин...

Официант приносит мне чай и ставит чашку на столик справа от меня. Я гляжу на ухмыляющуюся физиономию Эли Мосса и забываю поблагодарить официанта.

– Пытаемся положить конец войне – вот что мы здесь делаем.

– Конец войне?..

– Да. – Отхлебывая чай, я констатирую, что зол. Значит, идеал тиманской невозмутимости еще не достигнут.

Мосс хмурится и бросает вопросительный взгляд на Брандта.

– Ты говорил то же самое, Жнец. – Мосс поднимает брови и грозит мне пальцем.

– Какая еще война? Здесь не воюют уже несколько столетий.

– На Амадине. Мы прилетели, чтобы закончилась война на Амадине.

Это заявление Мосс встречает громким хохотом.

– Амадин?! – Он вскакивает, смотрит на наручные часы, затем почему-то показывает на искусственное дерево в горшке. – Амадин там.

Появляются Дэвидж и Кита. Прежде чем они успевают открыть рот, Мосс еще раз тычет пальцем в ненастоящее дерево и повторяет: – Амадин там.

После этого он опорожняет свой стакан, ставит его на столик и удаляется нетвердой походкой.

– Капитан здорово набрался, – сообщает мне Кита.

– Ему надоело безделье, – вступается за своего начальника Брандт. Он тоже допивает желтую жидкость, ставит стакан, вытирает салфеткой рот и оглядывает нас троих. – Капитан имел в виду, что если эта ваша экспедиция отправится на Амадин, то он с радостью вам поможет, чем только сможет.

– Что ему известно о целях нашего пребывания? – спрашивает Дэвидж, имея в виду капитана.

– Все, – отвечаю я.

Кита садится в кресло Эли Мосса, Дэвидж опускается слева от меня.

– То есть как все?

– Все, от начала до конца. – Говоря это, я гляжу на Жнеца.

– Совершенно верно. Судя по вашим записям, переговорам и так далее, вы составляете талму, призванную положить конец войне на Амадине. Мы с капитаном считаем это весьма достойной целью.

– Кроме шуток? – бормочет Дэвидж. Гигант кивает.

– Непонятно только, как вы собираетесь этого добиться. А непонятно это мне потому, что вы сами этого еще не знаете.

– Ну, так помоги нам! – Дэвидж складывает руки на животе и смотрит на меня. – Ты устал от Тимана, Ро?

– Ты сам говорил, Уилл, что война кормит сама себя. Остальная Вселенная могла бы исчезнуть – это ни на минуту не прервало бы сражения. Ответ надо искать не на Тимане, а на самом Амадине.

К нам направляется официант, но Дэвидж показывает жестом, что он нам не нужен, потом, бросив взгляд на Киту и на меня, поворачивается к Брандту:

– Что ж, наше расследование зашло в тупик. "Тиман Низак" оказывает сильнейшее давление на все правительственные, общественные, частные структуры планеты. Если бы здесь что-то было, мы бы уже об этом пронюхали. На всякий случай Тай изучает дела самой компании "Тиман Низак" в поисках денежного ручейка в сторону ИМПЕКСа, Хилла, еще куда-нибудь. Только что он связался с базой данных на Дружбе, чтобы провести поиск в масштабе всего Сектора. Он уверен, что результат будет, хотя на это может уйти не один месяц.

Дэвидж кивает Ките, предлагая ей взять слово.

– Со мной снова связывался Санда. "Ааква Луа" обнаружила корабль на воздушной подушке, способный на прицельный пуск ракеты, едва не уничтоживший вас. Владелец и пилот – драки. Оказалось, что оба погибли. Санда считает это самоубийством. Корабль приписан к Первой Колонии. Тай изучает соответствующие документы.

Я вскидываю руку, привлекая их внимание.

– Майкл Хилл предпринял попытку покушения и погиб. Мы решили, что это стало результатом неосторожности в темноте. А что, если и он покончил с собой? Что, если сознанием всех троих манипулировали? Раз существует нейронный усилитель, используемый при мыслительном слиянии, и технология, применяемая тиманами в своей Ри-Моу-Тавии, то мозг становится совершенно беззащитен. Вдруг неведомый злодей превратил Хилла и эту парочку в роботов, запрограммированных на самоуничтожение?

Дэвидж смотрит в пространство, прищелкивая пальцами.

– Не исключено... – бормочет он и медленно переводит взгляд на меня. Объясни, Ро, что тебя так изменило?

– Разве я изменился?

– Я хорошо запомнил твои рассказы. То ты шинкуешь солдат Фронта энергоножом, то отпускаешь на все четыре стороны женщину с дракским ребенком на руках... Что тебя изменило?

Я вспоминаю момент, когда увидел дракское дитя у женщины на руках. Они прятались вдвоем под кроватью, в дыму и вони расстрелянного бункера. "Это не человек", – сказал я ей. "Он мой", – был ее ответ.

– На мгновение я ощутил всю боль, все чувство утраты, все отчаяние и страх, обуревающие другое существо, – отвечаю я Дэвиджу. – В то мгновение для меня перестали существовать люди и драки. Я взглянул на мир ее глазами. Мы оказались одинаковыми: перепуганные клочки теплой плоти посреди огненного вихря. С этого момента я уже не мог воевать за Маведах.

– Очень может быть, что поможет только это, – бормочет Дэвидж. – Может быть, весь Амадин придется подвергнуть поголовному "мыслительному слиянию". Пусть каждый заглянет другому в черепушку, пусть почувствует себя не вооруженным врагом, а испуганным и беззащитным существом. Может быть, здесь мы находимся именно для того, чтобы этому научиться. Где Фална?

– Не знаю. Как ты собираешься устроить "мыслительное слияние" в планетарном масштабе?

– Это уже частности. – Дэвидж пружинисто встает. – Фална подскажет, осуществимо ли это.

Кита трогает Дэвиджа за руку.

– А как же расследование?

– Сначала разберемся в осуществимости "мыслительного слияния". Если надо будет идти этим путем, то тебе придется продолжать расследование в одиночку, если ты, конечно, не пожелаешь отправиться с нами на Амадин.

– На Амадин? – переспрашивает Кита.

В этот момент появляется официант с крохотным приборчиком связи.

– Это вас, мистер Дэвидж.

– Спасибо. – Дэвидж подносит аппарат к уху. – Дэвидж слушает. – Он широко улыбается. – Фална, мы только что говорили о тебе. – Где... – Он хмурится, потом его лицо становится каменным, он, не глядя, выдергивает у Киты руку. – Мы сейчас будем. – Он закрывает аппарат. – Джерриба Тай мертв. Охранники "Низак" нашли его в шлюзе, без скафандра, надышавшимся ядовитого таманского воздуха.

– Самоубийство? – спрашиваю я более циничным тоном, чем собирался.

Дэвидж коротко кивает и убегает к себе.

27

Джерриба Тай сидит, привалившись к переборке, около внутреннего пульта управления, с видом спящего. Следов борьбы не заметно. Человек, работающий в "Тиман Низак" охранником, докладывает о последовательности работы системы. С кислородной стороны шлюза поступила команда на открывание, шлюз открылся, затем команда на задраивание... После этого по команде изнутри в шлюз был впущен тиманский воздух. В ответ на автоматическое срабатывание сигнала предупреждения смесь азота и кислорода была заменена в шлюзе тиманской смесью аммиака, углекислого газа и еще нескольких вредоносных газов. К моменту, когда шлюз снова открылся, Джерриба Тай давно перестал дышать.

Пока длится доклад, Дэвидж стоит перед Таем на коленях, шепчет что-то в глухое ухо, беззвучно рыдает. Когда слезы иссякают, он встает, не спуская глаз со своего мертвого воспитанника. Я догадываюсь, что он вспоминает Тая ребенком, их игры, учебу, его слезы и смех. Тем временем в шлюз входят Кита и Жнец.

– В системе связи остались только звонки самого Тая, – докладывает Кита. – Информация, которую он получал, стерта.

– Стерта? – переспрашивает Дэвидж, медленно возвращаясь к действительности.

– Система запрограммирована на автоматическое запоминание всех переговоров, Уилл. Но данные из нее можно насильственно стереть. Мы со Жнецом обыскали комнату Тая и не обнаружили никаких записок.

– Это я допустил, чтобы тебя убили... – стонет Дэвидж, не отрывая взгляд от лица Тая. Потом он оглядывает Киту, Жнеца, Фалну.

– Все тщательно обыщите: комнату Тая, место убийства, обзвоните всех, кому звонил Тай. Пускай подробно опишут свои разговоры с ним. Мне нужны ответы!

Глядя на меня, он указывает кивком головы на открытый шлюз.

– Мне тоже надо сделать несколько звонков, Ро. Твое общество мне не помешает.

Прежде чем уйти вместе с Дэвиджем, я оглядываюсь на Фалну, но он уже рассматривает вместе с Китой тело бедняги Тая.

В тесной операторской космической связи я первым делом заглядываю во все углы. В голове у меня теснятся истины и подозрения. Это такая тяжесть, что я не выдерживаю и прислоняюсь к стене. Потом я гляжу на монитор и вижу, что Дэвидж уже связался с Дружбой и "Ааква Луа".

– Почему ты начинаешь со звонка Санде?

– От трусости, – отвечает он без всякого выражения. – Первым делом то, что попроще.

Сообщает он немного: новость о смерти Тая и мои подозрения насчет "мыслительного слияния". Потом звонит Джеррибе Заммису. У меня на глазах от обычной энергичности Заммиса не остается следа: он узнает о гибели своего ребенка. Сначала он выглядит ошеломленным, но быстро берет себя в руки. Я делюсь с Дэвиджем своим впечатлением от силы воли Заммиса.

– Он еще не может себе позволить всей полноты чувств. Сначала он скажет о случившемся Гаэзни. Сам понимаешь...

– Да, понимаю, – киваю я.

Последний звонок Дэвиджа – на Драко, в Талман-ковах. Джеррибу Шигена будят слуги, не очень-то довольные поздней кутерьмой. Едва увидев овьетаха на мониторе, Дэвидж выпаливает: