Текст книги "Быть лучшей"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)
Глава 7
– Обожаю старые отели, особенно в стиле «belle eроque»,[3]3
Прекрасная эпоха (фр.).
[Закрыть] их великолепие, – сказала Эмили, когда они с Полой добрались до «Пляс казино» в Монте-Карло. – Такие как «Отель де Пари» или «Негреско» в Ницце, «Ритц» в Париже и «Империал» в Вене.
– Не говоря уж о «Гранд» в Скарборо, – смеясь, откликнулась Пола и подхватила Эмили под руку. – Помню, как влюблена ты была в него в детстве. Все приставала ко мне, чтобы я взяла тебя туда днем. Тебе не терпелось вцепиться своими острыми зубками в огуречный сандвич или полакомиться ячменными лепешками с клубничным вареньем. А закусить взбитыми сливками и, что там дальше?
Эмили притворно насупилась.
– Боже мой, ну и сладкоежкой же я была! Не удивительно, что всю жизнь приходится следить за весом. Слишком много жира накопила в детстве. – Эмили подмигнула Поле. – Не следовало тебе разрешать мне так много есть!
– Да разве тебя можно было остановить?! Я изо всех сил пыталась не пустить тебя в «Гранд», чего только ни придумывала, даже говорила, что денег нет. Но у тебя на все был ответ. «Нацарапай там что-нибудь на счете, как бабушка», – говорила ты. Словом, демонстрировала сообразительность.
– Как и ты, впрочем.
Они остановились, глядя друг на друга, вспоминая те беззаботные дни, когда вместе росли в Йоркшире и Лондоне. Помолчали, наслаждаясь этими воспоминаниями, потом Эмили сказала:
– Нам повезло, верно, Пола? У нас было чудесное детство, особенно, когда рядом была бабушка.
– Да, лучше не придумаешь, – согласилась Пола. – Бабушка наша была лучше всех.
Они шли в задумчивости через живописную площадь, направляясь в сторону «Отеля де Пари», расположенного в ее дальнем углу прямо напротив известного «Казино де Монте-Карло».
Был чудесный день. Светило нежаркое солнце, по лазурному небу медленно проплывали редкие облака, с моря дул легкий ветерок. Он теребил подолы летних платьев Полы и Эмили, вздувая их наподобие цветочных бутонов. На яхтах, пришвартованных в бухте, чуть шевелились белые паруса и трепетали флаги на мачтах.
Они приехали в Монте-Карло на светло-голубом «ягуаре» Эмили сразу после обеда, сервированного на террасе, и похорон птички. Похороны состоялись в саду, и церемонию, к большому удовольствию Патрика, почтило своим присутствием все население виллы.
Едва въехав на территорию княжества Монако, они оставили машину на стоянке и пешком пошли к «Жюлю и Ки», в антикварную лавку, где Эмили часто покупала старинный фарфор. Сейчас ей надо было взять там лиможское блюдо, которое она отдавала в починку. Жюль, милый пожилой человек, долго толковал с ними о старинном фарфоре и стекле, показывал свою коллекцию раритетов, а потом они отправились по главным улицам города к знаменитому отелю, рассматривая по пути магазинные витрины.
– Может, он и слишком громоздкий и даже безвкусный в чем-то, а все же я его до безумия люблю, – сказала Эмили, останавливаясь перед отелем и глядя на него одновременно с восторгом и легкой иронией в свой адрес. Вдруг ее смех оборвался. Она так сильно схватила Полу за руку, что та даже поморщилась.
В их сторону направлялась, спускаясь по лестнице, высокая женщина с копной полыхающих рыжих волос и чисто французской осанкой. На ней было сверхмодное, великолепно сшитое белое шелковое платье с розой из черного шелка на плече, черно-белые туфли на высоком каблуке и белые перчатки. На плече болталась сумочка в тон. Голову женщины венчала соломенная шляпа. Женщина вела за руку девочку лет трех во всем белом, что особенно подчеркивало такие же, как у матери, ярко-рыжие волосы. На ходу женщина остановилась и что-то сказала дочери. Полу с Эмили она явно не замечала.
– Боже милосердный! Да это же Capa! – выдохнула Эмили и снова с силой сжала руку Полы.
У той перехватило дыхание. Податься им с Эмили было некуда.
Через мгновение кузина поравнялась с ними. Три женщины остановились на ступеньках, пораженные встречей, не зная, что сказать. Только пожирали друг друга глазами.
Наконец Пола нарушила неловкое молчание.
– Привет, Capa, – спокойно сказала она. – Хорошо выглядишь. А это, должно быть, твоя дочь Хлоя, верно? – Вымученно улыбнувшись, Пола посмотрела на девочку, которая с любопытством и чуть горделиво подняла голову. С первого взгляда было видно, что она как две капли воды похожа на Эмму Харт.
– Да как ты смеешь разговаривать со мной! – закричала Capa, даже не думая скрывать ненависть и возмущение. – Как ты смеешь вообще обращаться ко мне, да еще подружкой прикидываешься! – Придвинувшись, она прошипела Поле прямо в лицо: – У тебя, должно быть, чертовски крепкие нервы, Пола О'Нил, если тебе удается вести себя так, будто ничего не случилось, будто ты ничего мне не сделала, проклятая сука!
От такой откровенной злобы Пола невольно подалась назад.
– Держись-ка лучше подальше от меня и моих близких! – покраснев, тем же визгливым голосом продолжала Capa. – И ты тоже, Эмили Харт. Ты ничем не лучше ее! – Губы Сары искривились в презрительной усмешке. – Сначала вы настроили против меня бабушку, а потом отняли все, что принадлежит мне по праву. Вы воровки! А теперь – прочь с дороги! Убирайтесь!
Крепко сжав девочке руку, Capa протиснулась между Эмили и Полой, едва не сбив последнюю с ног. Величественно, не оборачиваясь, она зашагала вниз по лестнице, а девочка, цепляясь за мать, кричала по-французски:
– Мама, мама, подождите!
Как ни жарко было на улице, Пола вся похолодела. К горлу подступила тошнота. Ее словно пригвоздили к месту, она не могла сделать ни шага. Лишь какое-то время спустя она почувствовала, что Эмили все еще держит ее за руку.
– Ну и ну! – сказала Эмили. – Ужасно. Она ничуть не изменилась, верно?
– Нисколько, – согласилась Пола, беря себя в руки. – Пошли, на нас смотрят. – Она высвободила руку и почти взбежала по лестнице, ведущей в отель, стараясь как можно быстрее скрыться от зевак, ставших свидетелями сцены. Внутренняя дрожь не прекращалась.
Эмили последовала за ней. Подхватив Полу пол руку, она повлекла ее в холл, говоря на ходу:
– Мы ведь не знаем никого из тех, кто глазел на нас, так что не волнуйся, дорогая. Пойдем выпьем хорошего чая. Это нам не помешает.
Усевшись в укромном уголке обширного ресторанного зала и сделав заказ, Эмили откинулась на спинку стула и протяжно вздохнула:
– Ничего себе сцену она нам закатила. Противно.
– Да. Противно. И стыдно. Я ушам своим не могла поверить, когда она начала кричать как уличная торговка. Не говоря уж о том, какие гадости она несла.
Эмили кивнула и внимательно посмотрела на Полу.
– С какой стати ты заговорила с ней?
– Потому что растерялась. Мы ведь столкнулись лицом к лицу! Куда тут денешься! – Пола замолчала. На лице у нее появилось задумчивое выражение, она медленно покачала головой. – Я всегда немного сочувствовала Саре. Она ведь была пешкой в руках Джонатана и в каком-то смысле его жертвой. Он обвел ее вокруг пальца, выманив деньги. Я никогда не считала ее такой же зловредной, как Джонатан. Просто глупой.
– Насчет глупости я с тобой согласна, но жалеть ее я никогда не жалела, и тебе не следовало! – воскликнула Эмили и, придвинувшись к Поле, продолжала: – Вот тебе твое благородство. Всегда ты стараешься быть справедливой, готова выслушать другую сторону, всегда всем сочувствуешь. Это прекрасно, конечно, но только до тех пор, пока имеешь дело с приличными людьми. Не думаю, что Capa принадлежит к их числу. Дура не дура, но она знала, что делает, когда поддержала Джонатана и вложила деньги в его частное предприятие. Она ведь выступила против «Харт Энтерпрайзиз» и против семьи.
– Верно, – согласилась Пола. – И все же мне кажется, что дело тут больше в недомыслии, чем в злом умысле. Джонатан просто задурил ей голову.
– Может быть, – сказала Эмили. – Странно только, что мы не сталкивались с ней раньше, тебе не кажется? В конце концов, если верить тому, что мы читали в «Пари-матч», она уже пять лет живет в Мужене, рядом с Коном, а это не так уж далеко от нас.
Пола не ответила.
Спустя некоторое время она пристально посмотрела на Эмили и негромко проговорила:
– Странно и то, что впервые за очень долгое время Майкл Каллински заговорил со мной о ней и Джонатане. Это было в пятницу и…
– С чего бы вдруг? – решительно прервала ее Эмили.
– Да как будто бы просто из любопытства. Как я тебе говорила, он интересовался «Леди Гамильтон», ну и, естественно, спросил про Сару. И все же… – Пола покачала головой.
– И все же? – настойчиво повторила Эмили.
– Теперь мне кажется, что он оказался едва ли не провидцем. – Пола нервно рассмеялась.
– Вот именно! Остается только надеяться, что следующий, с кем мы столкнемся, будет не Джонатан. Не уверена, что с ним я сохраню самообладание, как с Сарой.
– Я-то уж точно нет! – Пола вздрогнула, чувствуя, как холодеет шея, а на руках появляется гусиная кожа. Она откинулась на стуле и прикусила губу. Черт ее дернул заговорить о Джонатане. Она и не думала, что это способно так выбить ее из душевного равновесия.
К счастью, появился официант. В руках у него был поднос с чаем. Следя за тем, как он расставляет чашки и блюдца, и прислушиваясь к его разговору с Эмили по-французски, которую он явно знал в лицо, Пола вздохнула с облегчением: это отвлекло ее от тяжелых мыслей. От сладостей Пола отказалась и тайком взглянула на кузину интересно, уступит ли та соблазну?
Эмили бросила на пирожные тоскливый взгляд, но тоже покачала головой. Пола принялась разливать чай.
– Не думай, что мне всего этого не хотелось, – сказала Эмили. – Очень хотелось. Я бы только и ела шоколадные эклеры, ванильные вафли, но, как видишь, удержалась. И все ради фигуры. И Уинстона. Он хочет видеть меня стройной, так что, когда дело доходит до сладкого, я становлюсь твердой, как скала. Тебе следовало бы мною гордиться, – закончила она смеясь.
– И Уинстону тоже, – улыбнулась Пола. Непринужденная болтовня помогла избавиться от неприятного осадка, оставшегося после встречи с Сарой, и значительно улучшила их настроение. Они заговорили о том, что неплохо бы провести несколько дней вместе в Гонконге, и принялись строить планы.
В какой-то момент Пола сказала:
– Знаешь, Эмили, вы с Шейном правы, наверное, мне и впрямь стоит взять с собой в Австралию Маделину.
– О, я так рада, что ты согласилась с нами, дорогая. Если дела с галантерейными магазинами действительно идут скверно, она окажется очень полезной.
– Да, и к тому же она обрадуется этой поездке, как ты думаешь?
– А кто бы не обрадовался? Такое заманчивое путешествие, и потом, Маделина так предана тебе.
– Верно. Думаю, я поступила правильно, назначив ее своей помощницей. За год она сумела доказать свою незаменимость. – Пола взглянула на часы. – Пять. В Нью-Йорке одиннадцать утра. Попозже позвоню и скажу, чтобы она собиралась. Неделя у нее будет забита делами, так что чем раньше она узнает, тем лучше.
– Если хочешь, можно позвонить отсюда, – предложила Эмили. Она не любила зря терять время.
– Нет-нет, это не обязательно. Позвоню из Фавиоллы. Шесть часов разницы – времени у меня полно.
Эмили кивнула и вдруг выпалила:
– Держу пари, платье на ней было от Гивенчи.
– Точно. Capa всегда умела одеваться со вкусом.
– М-м-м. – Эмили задумалась и, рассеянно глядя вдаль, спросила: – Как ты думаешь, она общается с Джонатаном?
– Понятия не имею.
– Интересно, что с ним, Пола? Где он? – тихо произнесла Эмили, как бы размышляя вслух сама с собой.
– Предпочитаю не знать. Да и говорить о нем, извини, не хочу. Ты прекрасно знаешь, что для меня Джонатан Эйнсли – далеко не самый желанный предмет обсуждения, – резко сказала Пола.
– О, извини, дорогая! – Эмили пожалела, что снова заговорила об этой парочке. Меняя тему, она предложила: – Не пора ли расплатиться и ехать домой, чтобы ты успела позвонить Маделине.
– Едем.
Глава 8
Она была из тех, на кого заглядываются мужчины. Да и женщины тоже. Не то чтобы Маделина О'Ши была так уж красива. Вовсе нет. Но в ней была, как говорят французы, изюминка, нечто такое, что выделяло ее среди других и заставляло восхищенно провожать взглядом.
Сегодняшний вечер не был исключением. Она стояла у дверей универсального магазина «Харт», терпеливо ожидая вызванное по телефону такси. Был четверг, восемь часов, магазин еще был открыт. И всякий, кто входил или выходил, бросал на нее украдкой взгляд, гадая, кто эта женщина, ибо у Маделины был свой стиль и известная царственность в облике.
Высокая и молодая, ростом чуть больше метра семидесяти, она обладала тонкой, гибкой фигурой и длинными красивыми ногами. Густые каштановые волосы обрамляли ее слегка продолговатое лицо и небрежно падали на плечи. Пожалуй, для красавицы она была слишком худощава, но гладкий лоб и высокие, острые, как бритвы, скошенные скулы в сочетании с точеным, аристократическим, немного веснушчатым носом придавали ей породистый вид. У нее были крупные губы, нижняя – слегка полноватая. Очаровательная улыбка придавала лицу лучезарность, но более всего привлекали ее глаза. Большие и широко расставленные, они отличались необычным серым оттенком. Их завораживающая прозрачность оттенялась высокими темными бровями. Это были на редкость умные глаза, в них светилась решительность, порой даже стальная твердость, но угадывалась и готовность рассмеяться, и даже бесшабашность.
У Маделины был хороший вкус, платья на ней всегда сидели отлично. Что бы она ни надела, все ей шло, придавая особый шарм: это мог быть по-особому завязанный шарф, или чуть сдвинутая на бок шляпа, или длинный шелковый восточный пояс, или старинные бусы, подчеркивающие тонкую, изящную шею. Это сочетание присущего только ей шика и прелестной внешности делало Маделину такой неотразимой.
Вечер был жаркий и душный, какие бывают в Нью-Йорке в разгар лета. Люд, толпившийся на Пятой авеню, в надежде поймать такси или в ожидании зеленого света на переходе, выглядел усталым и выжатым как лимон.
Но Маделина О'Ши выделялась на общем фоне. Отлично сшитая кофточка из шелка кремового цвета с простым круглым воротником и рукавами в три четверти точно так же, как прямая юбка из черного шелка, выглядела абсолютно свежей, как утром. Такой была и сама Маделина – элегантная и цветущая, словно никакой жары не было и в помине.
Подъехало такси ярко-вишневого цвета, и Маделина поспешила к нему легкой походкой, явно свидетельствовавшей о том, что в детстве она брала уроки балета. В ее осанке были изящество и грация танцовщицы.
Открыв дверцу, Маделина бросила на сиденье большую фирменную сумку, а потом забралась сама.
– Двадцать Четвертая улица, мисс? – спросил таксист, вливаясь в поток машин на Пятой авеню.
– Да, между Восьмой и Седьмой авеню. Остановитесь где-нибудь посредине квартала, хорошо?
– Как скажете, мисс.
Маделина откинулась на спинку сиденья и положила руки на лакированную черную сумочку. Мысль ее напряженно работала, впрочем, как всегда, независимо от того, где она находилась и что делала.
Начиная с понедельника, после того, как Пола позвонила ей с юга Франции и сказала, что они едут в Австралию вместе, Маделина словно бежала нескончаемую марафонскую дистанцию. Надо было закончить текущие дела, отменить деловые да и личные свидания, назначенные на следующую неделю, продумать, что необходимо сделать в магазине в связи с отъездом, и подумать о том, что из вещей взять с собой в поездку.
В среду утром в Нью-Йорк из Европы прилетела Пола и прямо из аэропорта направилась в магазин. Два дня подряд они работали как бешеные и сделали все что можно, так что завтра будет относительно нормальный рабочий день. А в субботу они отправятся в путь. Вечером она займется бумагами, которыми до отказа набита сумка, а завтра соберет вещи.
«Времени у меня даже с избытком», – с облегчением подумала Маделина и удовлетворенно кивнула сама себе. Она рассеянно выглянула в окно, почти не замечая безвкусной мишуры и убожества Таймс-сквер, где сновали бродяги, наркоманы, торговцы наркотиками, проститутки и переодетые полицейские. Такси прокладывало себе путь среди всей этой суеты, двигаясь в сторону Челси. Маделина думала о предстоящем путешествии на другой конец света.
Сначала они отправятся в Сидней, потом в Мельбурн и, возможно, в Аделаиду, затем возвратятся в Сидней, где и проведут большую часть времени. Из того, что сказала Пола, следовало, что работы у них будет по горло – две-три недели вздохнуть будет некогда. Но это Маделину не беспокоило. С Полой О'Нил они совершенно сработались, с самого начала научившись понимать друг друга; у них была полная совместимость.
Не в первый уже раз Маделина с удивлением подумала, как могло получиться так, что она, бедная ирландская девчонка-католичка с американского Юга, оказалась так похожа на англичанку-аристократку, наследницу одного из крупнейших в мире состояний и известнейшего в деловых кругах магната. Обе они любили работать до изнеможения, обе были наделены неиссякаемой энергией, не упускали ни малейшей детали и умели отлично организовывать свое время. Потому у них все так гладко и получалось. Они никогда не создавали друг другу проблем и всегда работали в одном ритме. Вроде как танцуешь с Фредом Астером или Джином Келли, подумала Маделина и улыбнулась про себя, довольная удачным сравнением.
За год работы личной помощницей Полы Маделина не совершила ни единой ошибки и надеялась не совершить впредь, тем более во время поездки в Австралию. Пола – ключ к ее будущему. Цель Маделины состояла в том, чтобы когда-нибудь стать директором магазина «Харт» в Нью-Йорке, что с помощью Полы было делом достижимым.
Честолюбие и еще раз честолюбие. Недостатка в нем Маделина не испытывала и была только рада этому. Она считала, что это достоинство, а не недостаток. Честолюбие двигало ею, оно сделало ее тем, кем она была сейчас. Иногда отец жаловался, что она слишком честолюбива. Но мать лишь обворожительно улыбалась ему и за его спиной подмигивала Маделине, по-матерински поощряя любые ее шаги.
Вот если бы родители были еще живы. И Кэрри-Энн, которая умерла четырехлетней. И Джо с Лонни. Оба ее брата погибли во Вьетнаме. Ей не хватало их так же, как не хватало маленькой сестренки и родителей. Порой у нее возникало чувство, будто с их смертью она лишилась корней, будто исчезла сама основа ее жизни. У них была дружная семья. При мысли о том, сколько она потеряла за последние годы, сердце у Маделины сжалось от тоски. Но она тут же встряхнулась.
Маделина несколько раз глубоко вздохнула, собирая волю в кулак и гоня прочь тяжелые чувства. Она научилась этому за прошедшие четыре года – после того как похоронила отца. Видя его в гробу, она в последний раз отдалась щемящему чувству одиночества, вполне осознавая, что теперь у нее нет семьи, если не считать тети Агнессы, сестры отца, которая жила где-то в Калифорнии и которую она едва знала.
Такси остановилось у приюта Жанны д'Арк. Маделина взяла у таксиста квитанцию, подхватила сумку, вышла и быстро взбежала по ступенькам.
Едва войдя, она ощутила приятное чувство покоя.
Это место было таким знакомым, таким теплым. Она прожила здесь три года после приезда в Нью-Йорк и все еще считала его своим домом, хотя теперь у нее была квартира в районе Восточных Восьмидесятых улиц.
Она пересекла маленький холл и повернула направо, в сторону служебных помещений.
– Добрый день, сестра Мерид, – обратилась Маделина к монахине, которая дежурила сегодня. – Как поживаете?
– А, Маделина, рада видеть тебя. У меня все в порядке, спасибо. – В голосе сестры слышался легкий ирландский акцент. Круглые щеки ее покраснели от удовольствия. Когда Маделина жила здесь, сестра Мерид очень ее любила и доныне всегда рада была встрече с этой юной очаровательной особой, которая делала честь своим родителям – упокой Господь их душу, – являя собой прекрасный образец хорошего католического воспитания.
– Мы условились встретиться с сестрой Броной, – сказала Маделина с улыбкой и поставила на конторку громоздкую сумку, вынув из нее предварительно пакет в подарочной упаковке. – Можно ее здесь оставить?
– Ну разумеется, Маделина. Сестра Брона сказала, чтобы ты прошла в сад. Она сейчас придет туда. Я дам ей знать, что ты приехала. – Сестра Мерид широко улыбнулась и взялась за трубку.
– Спасибо, сестра, – негромко проговорила Маделина, направляясь к маленькому, похожему на спичечный коробок лифту, который должен был поднять ее на пятый этаж, откуда лестница вела на крышу здания.
К ее удивлению, сад на крыше оказался пустым.
Обычно в такие летние вечера сюда приходили девушки, живущие в приюте, поболтать друг с другом и сестрами, выпить вина или сока, почитать книгу или просто посидеть в одиночестве.
Это было славное местечко. С решетчатых панелей свисала виноградная лоза, вился плющ, в оранжерее цвели красная и розовая герань и бегония. Сестры выращивали здесь также овощи. Повсюду стояли столики и стулья, словом, атмосфера располагала к общению.
Маделина остановилась у статуи святой Девы. Как всегда летом, вокруг была масса цветов, и она вспомнила, как ухаживала за ними, когда жила здесь. Это место казалось ей оазисом, чудесным зеленым островком среди бетона Манхэттена. Оно мгновенно приводило ее в хорошее расположение духа, целило.
Пройдя дальше, Маделина выбрала столик, положила на него сумочку и подарок и села лицом к верхней части города. Прямо впереди возвышались громады Эмпайр стейт билдинга и небоскреб фирмы «Крайслер», пониже – не столь знаменитые небоскребы, еще ниже – беспорядочно разбросанные крыши и дымовые трубы Челси.
Уже сгущались сумерки. Лавандовые тона неба постепенно уступали место чернильно-кобальтовым. Два гигантских небоскреба осветились, но во всем своем величии они предстанут позже, когда совсем станет темно. Тогда они ярко вспыхнут на фоне черного бархата неба. При виде такой панорамы у Маделины всегда перехватывало дыхание от восторга.
Когда Маделина жила здесь, она любила выходить в сад даже зимой. Закутавшись потеплее, она находила укромный уголок и часами с восхищением любовалась этой уникальной мощью и красотой.
Элегантная конусообразная башня «Крайслера» была выполнена в стиле арт-деко, в окраске ее преобладали желто-золотистые тона, что подчеркивало чистоту и четкость линий. Эмпайр менял цвета в зависимости от времени года и по праздникам. На День Благодарения два яруса и возвышающаяся над ними башня представляли собою море янтарных, золотых и оранжевых огней, на Рождество – зеленых и красных. На еврейские праздники они сменялись голубыми и белыми, на Пасху – желтыми, на день святого Патрика – зелеными, а в День Независимости – красными, белыми и голубыми. Пожалуй, «Крайслер» был красивее, но, когда Эмпайр светился всеми цветами радуги, от него нельзя было глаз оторвать.
– Добрый вечер, Маделина. – К столу неслышно приблизилась с двумя стаканами вина сестра Брона.
Маделина вскочила.
– Добрый вечер. – Улыбаясь, она бросилась навстречу сестре, взяла протянутый стакан, и женщины обменялись теплым рукопожатием.
– Отлично выглядишь. – Сестра Брона вглядывалась в Маделину в сгущающихся сумерках.
– Спасибо. Я и чувствую себя хорошо.
Они чокнулись и пригубили вино.
– Это вам, сестра, – через некоторое время сказала Маделина и подтолкнула подарок поближе к собеседнице.
– Мне? – Прикрытые очками глаза сестры Броны весело сверкнули, а лицо расплылось в улыбке.
– Я и пришла поэтому – передать подарок и попрощаться. К сожалению, мне не удастся быть на вашем прощальном вечере на следующей неделе. Я уезжаю в Австралию.
– В Австралию? Боже мой, в такую даль. Но ты, наверное, рада этой поездке. Жаль, что тебя не будет на вечере, твое отсутствие будет чувствоваться, как и всегда, когда тебе не удавалось прийти на наши маленькие посиделки. Спасибо за подарок, как мило, что ты обо мне вспомнила. Можно открыть?
– Разумеется, – засмеялась Маделина. Ей было очень приятно, что сестра Брона так по-детски обрадовалась этому маленькому знаку внимания.
Сестра Брона развязала желтую ленту, развернула обертку и открыла небольшой, серебристого цвета картонный ящик с этикеткой «Харт». В нем, покрытые несколькими слоями оберточной бумаги, лежали три несессера разного размера из темно-синего шелка со светло-голубой отделкой.
– Какая красота! – воскликнула сестра Брона, вынимая один из несессеров и вертя его в руках. Когда она открыла молнию и заглянула внутрь, ее маленькое птичье личико осветилось радостной улыбкой, и она порывисто схватила Маделину за руку.
– Огромное спасибо, это как раз то, что мне нужно.
– Ну и слава Богу. Мне хотелось выбрать что-нибудь красивое и одновременно полезное. – Маделина улыбнулась. – Я ведь вас знаю. Вы такая практичная. Во всяком случае, это вам пригодится в путешествиях. – Маделина покрутила в руках бокал с вином. – А когда вы уезжаете в Рим?
– Десятого сентября, но я уже сейчас волнуюсь. В тамошнем приюте не так-то легко работать. Он расположен недалеко от Ватикана, а это для меня огромная радость – быть поближе к Священному престолу – У сестры Броны разгорелись глаза и щеки. – Должна признаться тебе, Маделина, что с тех пор как сестра Мария-Тереза решила, что я должна ехать, я места себе не нахожу от волнения.
Маделина кивнула.
– Понятно. Только всем здесь, включая и меня, будет вас не хватать.
– И мне тебя будет не хватать, дорогая. И тебя, и других девушек, которые когда-то здесь жили, и новых, что живут сейчас, и сестер.
Наступило краткое молчание. В глазах сестры Броны мелькнула печаль, они увлажнились, но она тут же поспешно откашлялась, выпрямилась и пригладила воротничок белой блузы.
– Расскажи мне о своей поездке в Австралию. Это ведь получилось неожиданно?
– Да, совершенно неожиданно. Я отправляюсь со своей начальницей, Полой О'Нил. В субботу мы вылетаем в Лос-Анджелес и проведем там ночь. Она считает, что так мы меньше устанем, чем если бы летели без пересадки. А в десять вечера в воскресенье самолет на Сидней.
– И как долго вас не будет?
– Две-три недели, а то и месяц. Возможно, Пола попросит меня там задержаться, чтобы довести дела до конца. Мы отправляемся, чтобы посмотреть, как торгуют фирменные галантерейные магазины в отелях. Пола считает, что не лучшим образом. Управляющая больна, а ее заместитель впадает то в панику, то в эйфорию.
– Ты хорошо себя показала у «Харт», Маделина, я горжусь тобой.
– Спасибо. Как вы знаете, я дорожу своей карьерой… – Маделина умолкла и опустила глаза. Затем она вновь заговорила, на сей раз тихо и задумчиво. – К тому же, когда много работаешь, легче справляться с личными проблемами, как бы забываешь об утратах… – Голос ее неожиданно осекся.
Сестра наклонилась к Маделине и мягко накрыла ее руки своими.
– Да, я понимаю. Но ведь у тебя, дитя мое, есть еще вера. Никогда не забывай, что Господу виднее и что он никогда не возлагает на плечи человека непосильную ношу.
– Да-да, вы мне часто говорили это. – Маделина крепко сжала руку сестры Броны. Они опять помолчали. Подняв голову и робко улыбаясь, Маделина глядела в преданные, добрые глаза этой пожилой женщины, которая так много для нее сделала.
– Я не могла не попрощаться с вами, сестра Брона. Я должна от всего сердца поблагодарить вас за то, что вы помогли мне справиться с несчастьями и болью, за то, что так гостеприимно встретили меня. Вы вселили в меня мужество.
– Ну что ты, Маделина. Ты преувеличиваешь, – перебила ее сестра. – Мужества у тебя и так хватало, ты родилась с ним. И сейчас хватает. И всегда будет хватать. Если я что и сделала для тебя, то только одно: убедила, что оно есть, помогла понять, что нужно лишь заглянуть внутрь себя и найти там все, что нужно.
– Может быть. И все равно я никогда не найду слов, чтобы выразить мою благодарность за все, что вы для меня сделали. И за все, чему научили, что открыли – особенно во мне самой.
– Ты всегда так много для меня значила, родная, – мягко сказала сестра Брона. – Если бы я не избрала этот путь, не посвятила себя служению Богу, если бы вышла замуж и имела детей, о лучшей дочери я бы не мечтала.
– О, сестра Брона, вы такая добрая, спасибо огромное-преогромное. – Маделина почувствовала острый прилив чувств и едва не расплакалась, но быстро смахнула с ресниц подступившие слезы. Только теперь стало по-настоящему понятно, как ей будет не хватать сестры Броны.
– Ваша вера в меня так мне необходима, не меньше, чем мамина в свое время, – сказала Маделина. – Она вдохновляла меня точно так же, как вы. И я никогда вас не подведу.
Бледное лицо сестры Броны расплылось в широкой улыбке. Медленно, подчеркивая каждое слово, она произнесла:
– Главное, чтобы ты не подвела себя, Маделина.
