Текст книги "Быть лучшей"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Барбара Тейлор Брэдфорд
Быть лучшей
ЭММА ХАРТ
(1889–1970)
Приблизившись к бабушкиной могиле, Пола нагнулась и положила цветы. Затем выпрямилась, коснулась рукой надгробья и, застыв в молчании, устремила взгляд в сторону отдаленных холмов.
Я должна это сделать, бабушка. Тебе это вряд ли понравилось бы. Но мотивы мои, я уверена, ты бы поняла… Мне ведь надо самой что-нибудь создать. Окажись ты на моем месте, ты бы сделала то же самое. Это я точно знаю. И все будет в порядке. Должно быть. Сомнениям места нет.
Звон часов на колокольне, прозвучавший в тишине, подобно удару грома, резко вывел Полу из задумчивости.
Она встряхнула головой и поспешно зашагала к машине. В походке ее была вновь обретенная уверенность, а во взгляде – решимость. Впереди ее ждало столько проблем, столько трудностей.
Пола забралась в машину и уселась поудобнее перед долгой дорогой. Затем повернула ключ зажигания, медленно выехала на дорогу и, нажав педаль газа, помчалась вперед. Она прекрасно знала, что предстоит ей в ближайшие несколько месяцев, но у нее не было и тени сомнения в правильности того, что она собиралась предпринять.
Пола увеличила скорость. «Эстон Мартин» летел вперед. Она наслаждалась своей властью над этим великолепным чудом техники, а еще уверенностью в нем, в себе самой и в своем будущем. Она сама придумала этот план. План без изъяна. И собиралась воплотить его как можно быстрее. Все будет как надо, срывов быть не должно…
ПРОЛОГ
Чтобы попасть в мою команду, надо быть лучше всех.
А чтобы быть лучше всех, надо иметь характер.
Слова Эммы Харт из романа «Состоятельная женщина».
Пола покинула Пеннистоун-ройял перед рассветом.
Было еще темно, когда она медленно миновала высокие железные ворота и повернула налево в сторону торфяника. Но когда она выехала на дорогу, пересекавшую близлежащие холмы, небо уже посветлело. Густой антрацитовый оттенок уступил место аметистовым, розовым, бледно-зеленым тонам, а на горизонте уже пробивались первые лучи солнца. На темном фоне торфяника они были подобны серебряным струям. Это был час эльфов: еще не день, но уже не ночь, и молчаливое гигантское пространство торфяника выглядело оттого еще более пустынным и таинственным, чем всегда. А затем внезапно хлынула лавина света, как это обычно бывает на севере Англии, и день наконец вступил в свои права.
Пола опустила стекло и глубоко вздохнула, откинувшись на сиденье; она устроилась поудобнее и на ровной скорости поехала вперед. Ветерок был прохладный, но здесь, на «вершинах», он всегда такой, так что по нему время года не определишь. Пола знала, что день будет знойный, и радовалась, что выехала в Фарли пораньше.
Был конец августа, когда в Йоркшире цветет вереск, и дикий, пустынный торфяник выглядит особенно впечатляюще. Как правило мрачный и устрашающий, нынче утром он был на удивление красивым – целое море колеблющихся на ветру фиолетовых цветов, простирающихся до самого горизонта. Повинуясь внутреннему побуждению, Пола остановила машину и вышла. Глядя по сторонам, она впитывала в себя окружающий мир. Пейзаж внушал благоговейный ужас и восторг. У нее перехватило горло от переполнивших чувств. «Бабушкин торфяник, – прошептала она, вспоминая Эмму Харт. – Я люблю эти места так же, как она их любила и как любят их мои дочери Тесса и Линнет».
Пола наслаждалась окружающим ее пейзажем, вглядывалась в него, вслушивалась. До нее доносились резкие переливчатые трели жаворонка, журчание воды – это невдалеке в скалах пробегал ручей. Свежий и прозрачный воздух был наполнен запахами вереска, черники, папоротника. Пола на мгновенье закрыла глаза. Нахлынули воспоминания. Она взглянула на небо, сиявшее ослепительной голубизной, по которому проплывали островки облаков. Солнце уже светило вовсю. Будет чудесный день, думала она, улыбаясь самой себе. Нет места красивее торфяника в хорошую погоду, во всем мире нет. Давно она здесь не бывала. Даже слишком давно. Здесь ее корни, как и бабушкины. Воспоминания увлекли ее назад, в прошлое…
Пола резко повернулась, села в «Эстон Мартин» и тронулась в путь. В течение часа она ехала по продуваемой ветром дороге, петлявшей среди торфяника, затем спустилась вниз, в долину, откуда до Фарли было рукой подать. Время было раннее, городок еще не проснулся. Улицы его были пустынны. Пола остановилась у старинной каменной церкви с прямоугольной норманнской башенкой и витражами, вышла из машины и, обогнув ее, открыла дверцу. На полу возле сиденья стоял картонный ящик, она вытащила из него вазу с цветами, закрыла дверцу коленкой.
С вазой в руках она прошла через крытые ворота на церковное кладбище. Огороженная дорожка привела ее в самый дальний его угол, затененный, сплошь заросший кустарником и совершенно скрытый от посторонних глаз. Здесь, у подножия стены, покрытой мхом, в тени старого искривленного вяза находилось несколько могил. Пола взглянула на одно из надгробий.
На темно-зеленом мраморе было выбито: Эмма Харт. И чуть пониже: 1889–1970.
«Одиннадцать лет прошло, – подумала Пола. – Она умерла одиннадцать лет назад. Что же произошло за это время? Как быстро оно пронеслось… Вроде бы только вчера она была жива, полна энергии, занималась делами и командовала нами в своей особой, неподражаемой манере».
Приблизившись к бабушкиной могиле, Пола нагнулась и положила цветы. Затем выпрямилась, коснулась рукой надгробья и, застыв в молчании, устремила взгляд в сторону отдаленных холмов. Поток мыслей увлек ее.
Я должна это сделать, бабушка. Тебе это вряд ли понравилось бы, но мотивы мои, я уверена, ты бы поняла… Мне ведь надо самой что-нибудь создать. Окажись ты на моем месте, ты бы сделала то же самое. Это я точно знаю. И все будет в порядке. Должно быть. Сомнениям места нет.
Звон часов на колокольне, прозвучавший в тишине, подобно удару грома, резко вывел Полу из задумчивости.
Помедлив еще минуту у могилы бабушки, она обернулась к другим надгробьям. Дэвид Эмори, Джим Фарли… ее отец, ее муж. Они лежат здесь уже десять лет. Оба умерли слишком рано. Она вдруг почувствовала такую острую тоску, что перехватило дыхание и в сердце проникла острая знакомая боль. Пола взяла себя в руки, повернулась и пошла дальше по дорожке, стараясь отогнать боль, тоску и воспоминания, разом навалившиеся на нее. Она напомнила себе, что жизнь – для живых.
Пола остановилась еще раз, когда поравнялась с семейным кладбищенским участком неподалеку от церкви. За железной оградой покоился прах предков Джима, Адам и Адель, Оливия, Джеральд. Так много членов семейства Фарли похоронено здесь… А впрочем, и Хартов не меньше. Два рода, чьи судьбы оказались так тесно переплетены на протяжении жизни трех поколений. Два рода, которые связывают горькая вражда, любовь и ненависть, месть и женитьбы и, наконец, смерть. И вот теперь они лежат здесь, в месте своего последнего упокоения, в тени, обдуваемые ветрами торфяников, примиренные наконец милосердной землей…
Едва ворота закрылись за ней, Пола встряхнула головой и поспешно зашагала к машине. В походке ее была вновь обретенная уверенность, а во взгляде – решимость. Впереди ее ждало столько проблем, столько трудностей.
Пола забралась в машину и уселась поудобнее перед долгой дорогой.
Кассета лежала на пассажирском сиденье, куда она еще утром положила ее, чтобы потом не искать. Вставив ее в магнитофон, она покрутила ручку. Зазвучал моцартовский «Юпитер» – в нем было столько глубины, жизненной энергии, а для Полы – крепнущей надежды. Это была одна из самых любимых ее записей. Тесса купила кассету несколько недель назад. Герберт фон Караян дирижирует Берлинским филармоническим оркестром. Пола прикрыла глаза. Музыка обволакивала ее, проникала в самую глубину… аллегро виваче… она чувствовала себя словно на волнах.
Прошла минута, другая. Наконец она открыла глаза, включила двигатель и спустилась с холма, направляясь в сторону шоссе Лидс – Брэдфорд, которое вело на дорогу M1, на юг, в Лондон. Она добралась до M1 за полчаса. Машин было мало. Лишь изредка мелькали случайные автомобили, грузовиков же вообще не было. Если повезет до конца, она уже через четыре часа будет сидеть за столом в своем кабинете.
Пола нажала на педаль газа и, набирая скорость, помчалась вперед.
Музыка набрала мощь крещендо, стихла, снова набрала мощь, очаровывая своей красотой. Пола испытывала подлинное счастье. Мысль ее работала ясно и четко. Она прекрасно знала, что предстоит ей в ближайшие несколько месяцев, но у нее не было и тени сомнения в правильности того, что она собиралась предпринять.
Пола увеличила скорость. «Эстон Мартин» летел по дороге, словно у него появились крылья, словно он несся по воздуху. Она наслаждалась своей властью над этим великолепным чудом техники, а еще уверенностью в нем, в себе самой и своем будущем. Она сама придумала этот план. План без изъяна. И она собиралась воплотить его как можно быстрее. Все будет, как надо. Срывов быть не должно…
Часть 1
ЧУЖИЕ И ЛЮБИМЫЕ
Ты врагом никого не зови,
Но чужих никогда не люби.
Стелла Бенсон
Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые,
не зная, оказали гостеприимство Ангелам.
Послание к евреям Святого Апостола Павла 13, 2.
Любимый сердце взял мое, а я его взяла.
Простой обмен: одно отдай – одно возьми
Мое – при нем, его – во мне
Таких чудесных сделок мир еще не видел.
Сэр Филип Сидней
Глава 1
Как всегда бодро, Пола вошла в кабинет лондонского магазина и, вынув из портфеля папки, села за старинный стол в углу. Тут она заметила у лампы со старинным фарфоровым абажуром темно-желтый конверт с пометой «лично». Видимо, он был доставлен курьером. Пола сразу узнала почерк и испытала мгновенный прилив радости. Она порывисто схватила конверт, надрезала его золотым ножичком и развернула свернутый вдвое лист. Почерк был ровный, уверенный. «Встречаемся в Париже. Сегодня вечером. Тебе заказаны билеты на рейс 902, «Бритиш эруэйз», в шесть часов. Жду с нетерпением где обычно. Не огорчай меня».
Пола нахмурилась. Письмо было написано в решительном, не допускающем возражений тоне и рассчитано на то, что она последует полученным указаниям. Раздражаясь от его самоуверенности, Пола чувствовала, как недавняя радость угасает. Разумеется, никуда она не поедет. У нее другие планы. Она должна провести уик-энд с детьми. И не просто должна – ей этого хочется.
Комкая в руках записку, она откинулась на стуле и рассеянно уставилась на стену, думая о нем. Самонадеянный, самовлюбленный… Так, впрочем, оно и было. На ее лице мелькнула улыбка, и она внезапно почувствовала сильное искушение принять предложение. Признаться, было бы чудесно провести с ним уик-энд в Париже. Хотя с неменьшим удовольствием она занялась бы другими вещами. Пола снова улыбнулась, правда, на сей раз почти печально, отдавая себе отчет в том, что никогда не будет вполне довольна собой. К черту эти мысли! Дело прежде всего. Это правило Эмма Харт внушила ей еще в самом раннем детстве, хотя порою Поле хотелось, чтобы бабушка была подобрее. Но та вышколила ее на славу, не уставая напоминать, что богатство и привилегии неотделимы от обязанностей, что они всегда должны идти рука об руку, чего бы это ни стоило. И поскольку ей уже было тридцать шесть, даже почти тридцать семь, вряд ли следовало ждать, что характер ее переменится.
Пола выпрямилась и, подавив вздох, вложила записку в конверт. Романтическое приключение в любимом городе с удивительным, ни на кого не похожим мужчиной было, разумеется, весьма привлекательным, но неосуществимым. Нет, она не поедет в Париж, чтобы предаваться там любви. Она отправится к своим детям, как и положено хорошей матери. Она нужна им. В конце концов, они не виделись уже две недели. Но, по правде, и с ним она уже давно не виделась – как долго?
– Проклятие! – произнесла Пола вслух. Хоть бы эта записка вовсе не попадалась ей на глаза. Она выбила ее из колеи, разбередила душу, причем как раз тогда, когда ничто не должно было ее отвлекать. Ближайшие месяцы обещали быть очень сложными – пожалуй, критическими в ее жизни.
Ладно, попозже она позвонит ему и скажет, что не может приехать. Да, надо еще отменить заказ на рейс. Подумав немного, Пола решила, что надо сделать это сейчас же, не откладывая. Но не успела она дотянуться до трубки, как телефон зазвонил.
– Алло? – сказала Пола, поспешно схватив трубку и краешком глаза наблюдая, как ее помощница Джилл входит в комнату с чашкой кофе.
– Привет, Пола, это я. – Звонил кузен Александр. – Я был у тебя в магазине в Лидсе, но выяснилось, что именно в тот единственный день, когда я там оказался, ты отправилась в Лондон.
– О, Сэнди, милый, как жаль, что мы разминулись, – воскликнула Пола и, прикрыв ладонью трубку, поблагодарила Джилл, которая поставила перед ней кофе. Та, улыбнувшись, вышла из кабинета.
– Ты что, вчера вечером был в Йоркшире?
– Да, приехал туда около половины седьмого.
– В это время я еще была в магазине, Сэнди. Жаль, что ты сразу не позвонил мне. Могли бы вместе поужинать.
– Да нет. Видишь ли, мне надо было как можно раньше добраться до Наттон-Прайори. Мой управляющий сегодня уходит в отпуск, и нам следовало переделать кучу дел. – Александр помолчал и откашлялся. – Сегодня утром ты была на могиле у бабушки… Это ведь твои цветы там, Пола?
– Да. – В голосе ее послышались сентиментальные нотки. – Я там была рано утром, перед тем как отправиться в Лондон.
– Я следовал за тобой буквально по пятам. – Александр усмехнулся. – Наверное, нам просто не суждено было сегодня встретиться. Что ж, выходит, мне не повезло.
Пола нежно относилась к своему кузену и всегда улавливала оттенки его настроений. На сей раз его голос звучал как-то странно, и это ее встревожило.
– Сэнди, что-нибудь случилось? – быстро заговорила она. – Тебе надо со мной поговорить?
Александр чуть помедлил в нерешительности и ответил с преувеличенной твердостью:
– Нет, нет, что ты! Я просто подумал, что неплохо бы пообедать вместе, ведь мы с тобой столько не виделись. Я понимаю, что у тебя полно дел… и все же, старушка, мне не хватает наших прежних тет-а-тетов.
Пола старалась уловить колебание в его голосе, которое заметила минуту назад, но сейчас он звучал как обычно – ровно и спокойно.
– И мне их тоже не хватает, Сэнди, – сказала она, – но ты же знаешь, все лето я была ужасно занята, приходилось постоянно летать на юг Франции, да прочих дел было невпроворот. Слушай, коль скоро уж ты позвонил… я давно собиралась тебе сказать. – Пола порывисто вздохнула и продолжала уже чуть более строго: – Я тобой недовольна, Александр. В этом году ты почти не был с нами в Кап-Мартине, а ведь это же твой дом. К тому же мне кажется…
– Не только тебе приходится зарабатывать на жизнь, – коротко оборвал ее Александр и без малейшей паузы возбужденно продолжил: – Знаешь ли, у меня тоже полно дел, так что прошу тебя, не надо ворчать. Вот и Эмили в этом последнее время поднаторела. Прямо житья от нее нет.
– Твоя сестра считает, что ты слишком перегружен. Ей хотелось бы, чтобы ты легче воспринимал жизнь и научился ей радоваться. И, между прочим, я согласна с Эмили. От всего сердца согласна.
Пропустив мимо ушей это замечание Полы, как и ее укоризненный тон, Александр сказал:
– Насколько я понимаю, ты на уик-энд отправляешься на виллу?
– Да. Завтра девятичасовым рейсом лечу в Ниццу и вернусь в понедельник утром. Сэнди! У меня идея. Отчего бы тебе не прокатиться вместе со мной? Поездка доставит тебе удовольствие. А уж как дети тебе обрадуются! И Эмили тоже.
– Слушай, но мне действительно надо пробыть в Наттон-Прайори ближайшие несколько дней. Честное слово. Я бы с удовольствием присоединился к тебе, но в поместье столько дел. А может, пообедаем во вторник? – в голосе Александра неожиданно послышалось волнение.
– Право, не могу, – простонала Пола. – Во вторник первым же рейсом я лечу в Нью-Йорк, а оттуда в конце недели – в Сидней. Меня не будет весь сентябрь.
– Ясно.
Она так остро почувствовала его разочарование, что не удержалась:
– Слушай, давай прямо сейчас договоримся о встрече. В октябре. – Не отрываясь от трубки, она перелистала записную книжку. – Как насчет первой среды?
– Пожалуй, только дай мне взглянуть в свое расписание. Секунду, не вешай трубку.
Послышался шелест страниц. Пола отхлебнула горячего кофе. Когда Сэнди вновь заговорил, голос его звучал весело и бодро.
– Все в порядке, дорогая. Увидимся в октябре. С нетерпением буду ждать встречи.
– Я тоже. И знаешь, Сэнди…
– Да?
– Береги себя.
– И ты тоже, Пола. Поцелуй там всех на вилле.
Повесив трубку, Пола принялась за кофе. Хмурясь и поглядывая на телефон, она задумалась о кузене. Напрасно она не настояла, чтобы он хоть немного пожил с ними на Ривьере этим летом. Хотя разве его заставишь? Ведь Эмили с самой Пасхи проявляет всю свою незаурядную энергию и упорство, чтобы вытащить его на виллу Фавиолла, и что же? Он приезжал туда раз-другой, всего на несколько дней и то только для того, чтобы ублажить сестру. Они с Эмили это прекрасно понимали.
И все равно Пола испытывала чувство вины за то, что в последнее время уделяла Александру так мало внимания. В этом году она была слишком занята, столько забот на нее свалилось. Тут уж не до личной жизни. Сэнди стал жертвой тех же безжалостных законов бизнеса, которым и она присягнула. Бедняга Сэнди, у нее не было для него времени, это была печальная правда, в которой приходилось сознаться.
Может, именно поэтому так странно звучал его голос? Эта напряженность тона. Она не ослышалась. А может, тревога? Да, пожалуй, так. Тревога. Поле стало не по себе, это не к добру…
Она вдруг ясно осознала: дела у Сэнди идут плохо. Странное, не поддающееся объяснению беспокойство овладело ею. Пола застыла, спрашивая себя, что бы это могло значить. Сдвинув брови, она быстро обдумывала ситуацию. Что касается «Харт Энтерпрайзиз», там все должно быть в порядке. Иначе Эмили бы наверняка ей сказала. Со здоровьем у Сэнди никаких проблем. С деньгами – тоже. И хотя постоянной подруги у него сейчас не было (во всяком случае по сведениям Эмили, а она обычно знала все, что происходит в семье), недостатка в женском обществе он не испытывал – стоило только захотеть. Правда, образ жизни у него был странный. Но и здесь ничего нового нет – так он ведет себя всегда.
«Наверное, часто ему бывает одиноко», – думала Пола, в который уж раз жалея, что Сэнди снова не женился.
После гибели Мэгги в горной лавине в Шамони Александр долгое время был безутешен. Затем он постепенно вышел из транса, обрел былое самообладание. Но выглядело это так, будто из старых обломков возникла совершенно другая фигура. Александр так и не стал прежним.
«Та лавина накрыла нас всех, – напомнила себе Пола, думая в особенности о своем брате Филипе. – Он тоже в тот день катался в горах и один уцелел из всей семьи. А мать? Она потеряла мужа. Я – отца, и мои дети тоже. Да, лавина обрушилась на всю семью. И все необратимо изменила. С тех пор мы все стали немного странными. Я особенно».
Пола нервно рассмеялась, стараясь прогнать чувство беспокойства, которое испытала, только что разговаривая с кузеном. А может, ей все это причудилось? В конце концов они с Сэнди близки с самого детства. Если бы у него действительно были какие-то неприятности, он наверняка поделился бы по телефону. «Да, все это пустое воображение», – решительно заключила Пола и выбросила из головы тревоги по поводу Александра.
Взгляд ее снова упал на бумаги, разложенные на столе. Определив с первого взгляда, что ничего особо срочного нет, она с облегчением вздохнула. Как известно, проблемы, возникающие в пятницу, могут испортить уик-энд. Зимой это не имеет особого значения, но летом, когда дети съезжаются из всех школ на каникулы, бывает обидно. Они ждут этих уик-эндов с матерью и ревностно оберегают их от покушений извне. Как, впрочем, и она.
Просмотрев утреннюю почту и записку Джилл по поводу возможных структурных изменений в Художественном салоне, Пола обратилась к списку заказов, а затем взялась за телексы. Все они были отправлены из нью-йоркского магазина и подписаны ее американской помощницей Маделиной О'Ши. Телексы пришли поздно ночью, и только один из них требовал ответа.
Придвинув к себе блокнот желтой почтовой бумаги, Пола принялась за ответ. Покончив с ним, она взяла самую толстую из привезенных из Йоркшира папок и вытащила верхний лист. Больше ее в настоящий момент ничего не интересовало. Это был перечень ключевых моментов ее плана. Всего-то лист бумаги, а какое имеет значение. Ведь это ключ к будущему.
Спустя мгновение Пола погрузилась в работу. Она вносила новые замечания, вычеркивала старые. Мысли о Сэнди улетучились. Через несколько месяцев Пола вспомнит этот день во всех подробностях и свое беспокойство по поводу кузена. Как горько она пожалеет, что не доверилась своему чутью. А больше всего – что не заставила его поделиться с ней своими тревогами. Положим, и в этом случае она не смогла предотвратить неизбежный итог, но по крайней мере она бы переменила свои планы и смогла бы помочь Сэнди хотя бы уже тем, что оказалась бы с ним в самый необходимый момент.
Но в это жаркое августовское утро 1981 года Пола ничего этого предвидеть не могла и усилием воли подавила чувство или, скорее, предчувствие надвигающейся беды. Подобно бабушке, она была наделена завидной способностью отодвигать в сторону все, что не относилось к делу. Так она поступила и сейчас. Склонив голову, вчитываясь в бегущие перед ней строки, она все глубже и глубже уходила в работу и в конце концов отвлеклась настолько, что внешний мир перестал для нее существовать.
Двадцать минут спустя Пола подняла голову, собрала бумаги и вместе с заветным листом сложила в папку; затем заперла папку в средний ящик стола, где ей следовало надежно храниться, пока она не вернется с уик-энда. С легкой улыбкой, довольная тем, что все обдумано и приняты меры на любой непредвиденный случай, Пола подержала ключ в руках и через мгновение бережно положила его в портфель.
Отодвинув стул, она поднялась, потянулась, прошлась по комнате, чувствуя потребность в движении. После долгого сидения в машине, а затем за столом все тело затекло. Подойдя к окну, она раздвинула шторы и выглянула наружу. Движение в Найтсбридже было более оживленным, но в конце концов летом всегда от машин житья нет.
Повернувшись, Пола окинула довольным взглядом комнату. С самого раннего детства она любила этот кабинет и чувствовала себя здесь как дома. Поэтому, унаследовав его от бабушки, она не видела никакой необходимости что-либо менять в нем и сохранила все как было. Разве что добавила несколько собственных вещей да фотографии детей.
Кабинет скорее напоминал гостиную в английском поместье, нежели служебное помещение, и в этом заключался секрет его прелести. Обстановка была подобрана тщательнейшим образом. Самой Эммой Харт. Еще шестьдесят с лишним лет назад она вместо обычной мебели накупила для кабинета множество старинных вещей в стиле короля Георга и дорогие полотна английских мастеров. Классические покрывала на диванах и креслах, оконные занавеси эффектно выделялись на фоне стен, обшитых сосновыми панелями, а старинные фарфоровые абажуры и прочая утварь придавали комнате особенный, неповторимый вид. Хоть в ней было много вещей, она выглядела просторной. Хорош был и чудесный старинный камин, который непременно зажигали, когда было холодно. Поле всегда было приятно здесь бывать. А когда люди, попадая сюда впервые, восхищались красотой интерьера, она просто расцветала.
«Бабушке, как всегда, не изменил вкус», – думала Пола, шагая по поблекшему дорогому персидскому ковру. Перед украшенным резьбою камином она остановилась и посмотрела на висевший над ним портрет бабушки. Бабушка была изображена на нем молодой. До сих пор Поле не хватало ее, и временами она по-настоящему тосковала, находя утешение лишь в том, что Эмма продолжает жить в ней. В ее сердце и памяти.
Глядя на мягкое, но решительное лицо Эммы, Пола испытывала необыкновенную гордость за ее поразительные успехи. Начав с нуля, бабушка создала одну из крупнейших торгово-финансовых империй в мире. «Какой же отвагой она обладала в моем возрасте, – думала Пола. – Мне бы такую. Да еще силу и решимость в придачу. Да, я непременно должна выполнить то, что задумала, мой план должен осуществиться так же, как осуществлялись ее планы».
Думая о том, что ожидает ее впереди, Пола едва сдерживалась, в груди ее бушевал пожар. Взяв себя в руки, она вернулась за стол. В конце концов надо и текущими делами заняться.
Она включила селектор.
– Джилл?..
– Слушаю, Пола.
– Вещи из машины выгрузили?
– Да, только что, но я не хотела беспокоить вас. Принести?
– Пожалуйста.
Вскоре в дверях появилась золотистая головка Джилл. В одной руке у нее была дорожная сумка, в другой – чемодан. Высокая, хорошо сложенная Джилл являла собой атлетический тип молодой женщины. Казалось, ей никакого труда не составляло нести такую тяжесть.
– Я сложу все это в раздевалку, – сказала она, проходя в соседнее помещение.
– Спасибо, – негромко откликнулась Пола и, когда помощница вернулась в кабинет, продолжила: – Присядьте на минуту, мне надо кое о чем поговорить с вами.
Джилл Мортон кивнула, подвинула стул к столу и посмотрела на Полу умными карими глазами. Джилл работала здесь уже пять лет и все это время не уставала восхищаться кипучей энергией и смекалкой своей патронессы. Женщина, сидевшая напротив нее, работала неутомимо, как машина, и обладала проницательным умом и редкостной инициативой. С такими Джилл еще никогда не приходилось встречаться. Знавшие легендарную Эмму говорили, что Пола сделана из того же материала, и Джилл считала, что так оно и есть: те черты, которыми она так восхищалась в своей хозяйке, были унаследованы от знаменитой основательницы дела. «Да, гены есть гены», – думала Джилл, незаметно разглядывая Полу.
– Где это? Ага, вот… ваша записка о Художественном салоне.
Пола отыскала наконец нужную бумагу. Джилл выпрямилась и с беспокойством посмотрела на нее.
– Надеюсь, вам это пригодится, – сказала она.
– Да, разумеется. Отличная работа. Добавить здесь нечего. Можно хоть сейчас начинать структурную перестройку, да и все остальное тоже. Уверена, что эти перемены сделают чудеса.
Джилл вся вспыхнула от такой похвалы и взяла записку, которую Пола подтолкнула к ней по безукоризненно отполированной поверхности стола.
– Рада, что вам понравилось, – широко улыбнулась она.
Пола улыбнулась в ответ.
– Пошлите потом телекс Маделине. А это утренняя почта, ничего серьезного, как видите. Вы легко с ней справитесь. Заказы я подписала. – Постучав по бумагам длинным накрашенным ногтем, Пола добавила: – А что, из художественного отдела не присылали последние образцы рекламы?
Джилл покачала головой.
– Пока нет, но сразу после обеда они будут у вас. Я разговаривала с Элисом Уорреном. Они почти готовы.
– Отлично. Коль скоро речь зашла об обеде, хочу спросить, Майкл Каллински не звонил? Где назначена встреча?
– Звонил, но сказал, чтобы я вас не беспокоила, поскольку вы только что появились. Поэтому я его и не соединила. Он заедет за вами в четверть первого.
– Ага. – Пола взглянула на часы и направилась к раздевалке. У двери она остановилась и критически осмотрела свои помятые брюки – В таком случае надо переодеться. Пока Майкл не появился, успею еще подняться наверх и кое-что сделать. Времени в обрез, так что извините, Джилл.
– Ну что вы. – Джилл подхватила бумаги и направилась к себе. – Если что-нибудь понадобится, дайте знать.
– Ладно. – Пола вышла.
Во времена Эммы раздевалка представляла собой помещение для архива, но Пола переделала его, встроив зеркальные шкафы во всю вышину комнаты, добавив освещения и поставив туалетный столик. Усевшись за него, она освежила косметику, поправила волосы, а потом сбросила рубашку, брюки и туфли, в которых приехала из Йоркшира.
Через мгновение на ней уже было то, что она извлекла из дорожной сумки: классический строгий темный чесучовый костюм, сшитый специально для нее Кристиной Краутер, белая шелковая блузка, темные чулки без узора, черные лакированные туфли на высоком каблуке. Драгоценности тоже в глаза не бросались, но впечатление производили: три нитки жемчуга с алмазной подвеской и бриллиантовые серьги с большой грушевидной жемчужиной посередине.
Критически осмотрев себя в зеркале, Пола решила, что одета как надо. Костюм был деловым и строгим, но не слишком формальным – для магазина вполне годился и одновременно был вполне хорош для обеда в дорогом ресторане. А уж в том, что он будет дорогим, сомневаться не приходилось. Майкл всегда приглашал ее в лучшие места.
Служебный лифт доставил Полу в центральный торговый зал.
Она миновала ювелирный отдел и, внимательно поглядывая по сторонам, направилась туда, где продавали парфюмерию и косметику.
Магазин был полон.
Да, впрочем, здесь всегда было множество на роду – когда магазин открывался, и до самого закрытия, до шести вечера. Вот уже много десятилетий этот магазин считался одной из достопримечательностей Лондона, и люди со всего света растекались по его большим, недавно перестроенным залам: одни – чтобы удовлетворить любопытство, другие – чтобы сделать покупку.
Пола любила эту суету, это оживление, эти толпы, этот многоголосый, многоязычный говор, эту наэлектризованную атмосферу. Она и сама испытывала здесь возбуждение, особенно когда возвращалась откуда-нибудь даже после недолгого отсутствия. Так случилось и сегодня. Магазины в Йоркшире были звеном целой цепи точно таких же магазинов в Париже и Нью-Йорке. Но этот магазин был флагманом, и его Пола любила особенно.
Эмма Харт открыла этот магазин в 1921 году.
Через три месяца будет его шестидесятилетие. Пола задумала нечто грандиозное. С одной стороны, праздник станет днем уважения бабушке, одному из крупнейших капитанов торгового бизнеса всех времен, а с другой – гимном шестидесятилетней успешной торговле, с которой по своим результатам не мог сравниться ни один магазин в мире. «Харт» в Найтсбридже был номер один. Единственным в своем роде. Легендой.
Чувство восторга, охватившее Полу в его стенах, было лучше всего, добавило твердости ее шагу. У парфюмерного отдела она остановилась.
Внимательно поглядывая по сторонам – вдруг что не так? – Пола убедилась: ее опасения напрасны. Ну и прекрасно. Совсем недавно отдел был под ее личным наблюдением перепланирован, и результаты даже превзошли ее ожидания.
Стеклянные панели, зеркала, хром, серебро, хрустальные люстры, бра – все это вместе производило ошеломляющий эффект. На ярком фоне особенно привлекательно смотрелась косметика, духи да и все остальное, что делает женщину красивой. Роскошный, ослепительный отдел был декорирован так, чтобы заставить женщину потратить здесь кучу денег. И так оно и получалось. Впрочем, Пола не сомневалась в этом еще тогда, когда перед глазами у нее был лишь макет будущего помещения.
