Текст книги "Женщины в его жизни"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 37 страниц)

– Да, огорчит. Но я могла бы справиться с собой. Никто из вас не узнал бы, что я при этом чувствую. Я хорошая актриса, ты знаешь.

– Не хорошая – великая. – Он поцеловал ее в нос. – Но этот час ты не играла. Все было настоящим.

– Было.

– И я тоже не играл.

– Я знаю.

Максим помолчал, затем сказал:

– Ты можешь мне не поверить, но после тебя я не спал ни с одной женщиной. С тех пор, когда мы расстались в январе.

Его признание несколько смутило Камиллу.

– Верю. Какой тебе смысл врать мне сейчас? А почему?

– Некогда было.

– Негодяй!

В его глазах мелькнула досада.

– Это лишь часть правды. Хоть я и увяз по уши в делах, я действительно ни с кем не хотел спать, кроме тебя. – Он уткнулся лицом в ее волосы и прошептал ей в ухо: – Ты изумительна, Камилла…

Она улыбнулась и соскользнула с кровати. Зашла в ванную и появилась вновь с большим полотенцем, остановилась, включила потолочный вентилятор и забралась в постель. Она обтерла сперва Максима, потом себя.

– Здесь так жарко, мы с тобой оба потные, – сказала она. – Ты не против вентилятора? Я подумала, он остудит нас.

– Меня он не остудит, пока ты рядом, – сказал он и озорно улыбнулся.

Понимающая улыбка осветила лицо Камиллы. Она опустилась на колени рядом с ним и принялась ласкать его тело легкими, трепетными касаниями, как это недавно делал он. И вот уже ее руки стали игриво возбуждать его, вот и рот ее включился в игру, а его дыхание стало неглубоким и хриплым. И когда он больше не мог сносить ее ласки, когда почувствовал себя на грани взрыва, он мгновенно перекатился на нее, распластался поверх ее тела и опять овладел ею.

– Я не слишком тяжел? – спросил Максим.

– Я люблю ощущать тебя на себе.

Поцеловав ее в щеку, он скатился с нее и плюхнулся на подушку.

– Есть тут у тебя бутылка воды, Кам?

– Да, сейчас принесу. Я сама умираю от жажды. – Камилла подошла к шкафчику у окна, наполнила два стакана и поднесла к постели.

– Я должен исповедаться тебе, – начал он.

– В чем?

– Идея прийти с визитом к Дэвиду принадлежала не Корешку. Это я придумал. Я был в Париже в конце июня. Звонил тебе домой, перед тем как лететь в Монте-Карло за яхтой. Я несколько дней пытался дозвониться до тебя. Наконец застал твою горничную. Она сказала, что ты в Танжере, что остановилась в «Эль Минзахе». Тогда я позвонил в отель, только для того, чтобы мне сказали, что ты выбыла. Я выпытывал у них твой адрес, и они сказали, что ты живешь у Дэвида Мейнса.

– Зачем ты меня разыскивал?

– Будто ты не знаешь.

Она промолчала.

– Ты же не станешь отрицать, что у нас сильное половое влечение друг к другу.

– И потому ты приехал?

– Да.

– Ты был так крепко во мне уверен, да? – Она пристально посмотрела на него.

– Не так чтобы очень. Но мне сорок семь лет, тебе столько же, и мы – не дети. Между нами существует сильнейшее физическое притяжение. Если нас оставить на несколько минут вдвоем, мы неизбежно окажемся в постели.

Она продолжала на него смотреть, не произнося ни слова.

– Согласись, Камилла. Ты же прекрасно знаешь, как мы сильно возбуждаем друг друга и как хорошо удовлетворяем друг друга в постели.

– Да, – вымолвила она наконец. Но она его любила. Вот в чем была разница между ними. Однако у нее не было намерения говорить ему о своих чувствах. Очевидно, он ее не любил. Она ему нравилась, она это знала. Но это было все.

– Была еще и другая причина, по которой я пытался тебя найти. Я хотел пригласить тебя в плавание вместе с нами. – Он протянул руку и провел пальцем по ее щеке, чувственно улыбаясь: – Присоединишься к нам на пару недель?

– Зачем?

– Ты нужна мне, Кам.

– А как долго я буду тебе нужна?

– Я же тебе сказал, мы будем плавать еще около двух недель.

– Я не об этом, и ты это прекрасно знаешь, Максим. Я тебе сказала еще раньше, в саду, что я не стану твоей любовницей.

– Как я понимаю, ты хочешь, чтобы это был брак, но я не могу тебе это обещать. Давай не будем торопиться, поглядим, куда оно повернет, как мы уживемся рядом в течение двух недель на яхте. Пойдешь с нами?

– Я подумаю.

Он покачал головой.

– Ты невыносима, – проворчал он, приближая губы к ее губам. И неторопливо со знанием дела вновь приступил к любовному действу.

53

– Милая девочка, я страшно рад, что ты согласилась пойти с нами в плавание, – сказал Корешок однажды утром Камилле на шлюпочной палубе, где они расположились выпить кофе. Для них обоих это стало ежедневным ритуалом, с тех пор как яркому утреннему солнцу они предпочли прохладу бара.

– Я тоже, – отозвалась Камилла с улыбкой. – Последние две недели я просто счастлива здесь.

– Ты очень хорошо повлияла на Максима. Я заметил, что он гораздо спокойнее и естественнее, когда ты рядом. Ему очень одиноко после развода. Ты такая внимательная к нему, ко всем его нуждам! Ты создаешь ему хорошее самочувствие, скажу я тебе, Камилла.

– Я люблю его, – вырвалось у нее прежде, чем она сумела остановить себя. – Прости, у меня слишком длинный язык, ты не находишь? Я, Корешок, не собиралась тебе это говорить.

– А я и сам это знаю уже много лет. Ты влюблена в Графа с пятьдесят девятого года. Точно?

Камиллу реплика насторожила, и она поспешила спросить:

– Неужели это было так заметно со стороны?

– Ничуть. Но тогда тебя совершенно не интересовал я, разумеется, не в смысле секса, когда мы были… по… и вообще. Ты всегда задавала мне всякие вопросы о нем. Шила в мешке не утаишь. Но за свой секрет ты не волнуйся – не сболтну. – Корешок улыбнулся, сжал ей локоть: – Ты хороший парень, Камилла.

– Как сказать – парень, – рассмеялась она.

– Я надеюсь, ты еще тут побудешь.

– Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.

– В смысле после плавания. Жизнь ведь и после не прекращается, как известно, – заметил он с ухмылочкой.

– Дэвид хочет, чтобы я снималась в картине по сценарию, который он пишет…

– Знаю, – перебил Корешок. – Он излагает это мне ежедневно за ленчем. И скажу тебе, поблажки он себе не дает, вкалывает даже на увеселительной прогулке. Запрется в каюте с утра и пишет, пишет, как проклятый. Но вообще-то я насчет Максима… я имел в виду, что ты собираешься остаться с ним.

– Сама не знаю… Понятия не имею, как все будет.

Корешок внимательно посмотрел на нее:

– Останься с ним, Камилла. Ты нужна ему.

Камилла посмотрела на старого друга. На лице ее появилось и пропало задумчивое выражение. Потом она сказала:

– Если б я знала, какие у него на самом деле чувства ко мне. Максим очень скрытен и в душу к себе не пускает.

– Он без ума от тебя, всякому видно, – заверил ее Корешок. – Вы оба, по-моему, очень подходите друг другу и, наверное, получаете большое удовольствие, бывая вместе. Ты послушай меня, – Корешок наклонился ближе к собеседнице, – если двое, пробыв вместе несколько недель на яхте, все еще могут друг с другом разговаривать, то, значит, у них дело в шляпе, я так понимаю.

– Я заметила, Корешок, ты ни разу не употребил слово любовь.

– Не мелочись, тебе ведь не семнадцать лет и Графу тоже. Вам обоим по сорок семь. И я скажу, вы чертовские везунчики, имея то, чем обладаете вы в этом гнусном мире. Ваша пара имеет уйму такого, чего нет у большинства пар, которые я знаю.

– Максим когда-нибудь говорил с тобой обо мне? Что-нибудь о своих чувствах?

– Нет, – покривил душой Корешок. Чуть погодя откашлялся и сказал якобы со всей искренностью: – Максим очень непростой человек, он никогда не станет откровенничать на такие темы, обсуждать в деталях интимные стороны своей жизни. Он, между прочим, джентльмен, скажу я тебе.

Камилла кивнула:

– Да это я так… Если честно, Корешок, я не хочу оставаться у него в любовницах. Эта роль не по мне, я слишком его люблю.

– Понимаю. И все-таки я считаю, ты могла бы остаться при нем. Если не ради Максима, то по другой причине.

– То есть?

– Ради самой себя, Камилла. Он к тебе тоже очень хорошо относится. Ты выглядишь замечательно, лучше, чем когда-либо за годы нашего знакомства. В тебе не осталось ни капли от пережитого. Ты в самом расцвете, скажу я тебе. Спроси у Дэвида. Скажет то же самое.

– О, стало быть, вы за моей спиной меня обсуждали, да? – воскликнула она, но в голосе прозвучала шутливая нотка.

– И притом с большой любовью.

Камилла улыбнулась, но ничего не сказала. Она сидела абсолютно умиротворенная, глядя через раскрытую дверь на густую синь Средиземного моря и допуская, что Корешок говорит правду. Максимилиан Уэст хорошо к ней относился. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой. С той минуты, как нога ее ступила на борт «Прекрасной Мечтательницы», Максим держал себя с ней как нельзя лучше, выказывая всяческое уважение. Помимо галантного обхождения он много веселился с ней, вел бесконечные разговоры о самых разных вещах. Они получали максимальное удовольствие от общения друг с другом. А потом были ночи страстной любви. Его желание не слабело. Казалось даже, что он не в состоянии вдоволь насытиться ею. Ее чувства к нему были такими же.

Постепенно она начала приходить к выводу, что по-настоящему никогда не знала Максимилиана Уэста. Их многолетняя дружба была довольно-таки поверхностной. Он был женатым человеком, ни мало не заинтересованным в ней, и потому свои чувства она от него тщательно скрывала. И в течение трех месяцев их отношений в прошлом году в Нью-Йорке время, проводимое ими вдвоем, тоже было весьма ограниченным. Урывками, по вечерам, раз или два в неделю, или по воскресеньям. Главной причиной нерегулярности их встреч было несовпадение их возможностей во времени. Она играла главную роль в боевике на Бродвее; он стоял во главе деловой империи. Когда он укладывался в постель, она только уходила со сцены, готовая пойти куда-нибудь поужинать и отдохнуть. Все у них шло как-то не в лад в смысле времени.

Зато две недели, что они плавали по Средиземноморью, они были вместе постоянно, почти все время друг у друга на виду, кроме тех моментов, когда Максиму приходилось работать – с утра и вечером перед ужином. Как следствие, она стала лучше понимать его. Раньше она была влюблена в него, теперь всерьез полюбила, увидела многие его человеческие качества: доброту, порядочность, отзывчивость. Он был хороший человек. Она знала, что он мог бывать жестким и даже чуточку жестоким в бизнесе. Тем не менее он был мужчиной с достоинством и честью, и она восхищалась им.

Быть может, Корешок прав, думала Камилла. Может, мне следует остаться с Максимом? Он этого хочет, говорил об этом не раз. Да и что худого в том, чтобы быть его любовницей? Сплетни, подумала она. Не хочу, чтобы мне публично перемывали косточки. Ах, да будь оно все неладно! Какое мне дело до того, что думает обо мне свет? Не могу я жить в угоду свету. Я должна быть честна перед самой собой. Я хочу быть с Максимом…

– Пенни за твою задумчивость, – донесся до нее голос Корешка.

– Могу поделиться. – Камилла вспыхнула очаровательной улыбкой. – Я думала, что может… что могла бы последовать твоему совету и остаться. В конце концов, какое мне дело до того, что подумает обо мне свет.

Это рассуждение на миг сбило Корешка с толку.

– Ты слишком взрослая, чтобы волноваться из-за такой чепухи… Любовь. И притом великая. К тому же Максим на яхте ничем тебя не скомпрометировал. У тебя свой люкс, у него своя каюта…

– Раз уж об этом зашла речь, то мне хотелось бы задать тебе вопрос, – перебила его Камилла. – Максим, когда я пришла на яхту, перебрался из своего люкса и предоставил его мне. Это очень мило с его стороны. Но не понимаю, что мешает ему тоже занимать каюту-люкс. Насколько мне известно, на яхте три таких.

– Да, три. Одна у тебя. Мы с Марцией занимаем другую. Третья всегда заперта.

– Почему?

– Она принадлежит Анастасии. Ею пользуется только она.

Камилла недоуменно уставилась на него:

– И все равно не понимаю.

– Когда они разводились, Максим сказал ей, что она может себе оставить все, что захочет. Дом в Мейфере, виллу в Больё, апартаменты на Пятой авеню, эту яхту. Буквально все. Любое имущество, какое ей ни заблагорассудится. Но единственное, что она потребовала – это свой люкс на яхте, чтобы пользоваться им, когда она пожелает покататься с Максимом и детьми. Она также сказала, что предпочла бы, чтобы, кроме нее, никто в этой каюте не бывал. Он уважает ее желания. Каюта заперта. Если, конечно, Анастасия не на яхте.

– Почему только люкс? Почему же она не потребовала всю яхту?

Корешок приблизил к ней лицо и сказал тихо:

– Анастасия не захотела от Максима ничего, кроме денег, которых ей хватало бы на комфортную жизнь. Ни его шикарных особняков, ни яхты. Видишь ли, она развелась с ним не потому, что возненавидела его. Она развелась с ним из-за того, что чересчур сильно его любила, и потому вовсе не хотела содрать с него шкуру живьем. Конечно, любовь ее малость чокнутая и жадная. Анастасия всю свою жизнь выстроила вокруг него, сделала его сутью своей жизни и ее концом, центром своего бытия. – Корешок поморщился, грустно качая головой: – Так не годится. Ни для кого. В конце концов она поняла это и оставила его, в некотором смысле спасая себя.

– Но Максим, должно быть, ее любил. Она же наверняка это знала, – заметила Камилла.

– Знала. Но все-таки она не могла приспособиться к его жизни, к его бизнесу, к его распорядку. Он не тот, кто отсиживает с девяти до пяти, и никогда таким не был. Если он за что-то берется, то выкладывается, делает свое дело с азартом, с блеском…

– Для чего ему это? Почему он продолжает приобретать компанию за компанией, бесконечно расширяя свой бизнес?

– По натуре он создатель империй, основоположник династий. И не может он жить наперекор своему естеству, Камилла. Он и в этом блистателен, как я только что сказал.

– Но ведь наверняка теперь он достаточно богат. Он же мультимиллионер.

Корешок улыбнулся:

– Дело абсолютно не в деньгах. Дело в его потребности создавать, в ощущении того, что все вокруг подвластно тебе. Удовольствие в то и дело возникающих головоломных проблемах, в их решении. Ты пойми, это же все равно, что спросить у альпиниста, почему он хочет влезть на Эверест.

– И почему же он хочет?

– Потому что туда надо лезть. Покорять. Максиму тоже надо покорять.

– А разве Анастасия этого не понимала? – тихо спросила Камилла, приподняв бровь.

– Думаю, что понимала. Но от понимания ничуть не легче. Во всяком случае, для нее. Я всегда чувствовал, что у нее слишком хрупкая психика. По-моему, женщина, если захочет подладиться под жизнь Максима, должна быть не совсем без норова. – Помедлив, он добавил: – Ты смогла бы. Подладиться смогла бы.

– Так, по-твоему, я с норовом?! – воскликнула она с вызывающим видом.

– Молю Бога об этом! Да, в тебе есть некоторая норовистость, Камилла, в воде не тонешь, в огне не горишь. Ты только пойми меня правильно. Когда я говорю «норовистость», я имею в виду умение противостоять, силу, волю и несгибаемость. Не путай слово «нрав» со словом «вздорность». Большая разница. Женщина, у которой есть чуточку норова, может быть и эмоциональной, и тонко чувствующей, и мягкой, и любящей. Все это такие вещи, которых у тебя…

– Спасибо тебе, Корешок, на добром слове.

Он улыбнулся:

– А вот у вздорной женщины подлинные чувства напрочь отсутствуют. Ее участь – капризы.

– По твоим словам получается, что Анастасия была недостаточно стойкой, чтобы сдержать натиск бизнеса на жизнь Максима?

– Именно, если учесть, что он полностью отдается делу. Но это было бы еще полбеды. Как тебе, возможно, известно, перед самым разводом у Анастасии случился нервный срыв, но теперь ей уже намного лучше, она делает грандиозные успехи.

– Он говорил, они – друзья…

– Да. Она по-прежнему его любит, целует его следы и все такое… Но это дружба на расстоянии вытянутой руки. И это единственный способ для нее держаться в рамках, при той любви, какая у нее к нему… Я уверен, что у нее нет желания еще раз подвергать себя испытанию его стилем жизни.

Камилла кивнула, продолжая молчать. Ее подмывало спросить у Корешка, продолжает ли Максим любить Анастасию, но она придержала язык. Она предпочитала не знать о его чувствах к бывшей жене.

Неожиданно в бар вошел Дэвид Мейнс.

– Доброе утро! Доброе утро! – воскликнул он и тем самым прекратил дальнейшие разговоры об Анастасии.

– Чертовски жаркое утро, – сказал Дэвид, отдуваясь. – Испепеляющее. Не возражаете, если я к вам подсяду на чашечку кофе? Или у вас приват-беседа?

– Да ничего подобного, – возразила Камилла и сразу встала. Она направилась к буфету налить кофе для Дэвида. Поставила чашку на стол рядом с ним.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарил он.

– Как продвигается сценарий? – полюбопытствовал Корешок.

Дэвид поднял большие пальцы на обеих руках:

– Просто колоссально. Я сделал открытие: мне нравится писать на яхте. Полная и блестящая изоляция, ничто не отвлекает.

В этот момент в проеме двери появился Максим с пачкой бумаг в руках. Прислонился с равнодушным видом к косяку:

– Всем доброе утро. Я должен несколько часов поработать, но, прежде чем исчезнуть, хочу чтобы вы знали: я прикидываю, как увеличить наше плавание еще на десять дней. Кто за?

И хотя обращался он ко всем, его блестящие темные глаза смотрели на Камиллу.

– Я, дорогой мой, – сразу ответила она с милой улыбкой.

– Пиши меня, шкипер, – сказал Дэвид.

– Идея – блеск, Граф! – воскликнул Корешок. – Нам с Марцией затея по душе.

Максим расплылся в довольной улыбке:

– Лейны и Тернеры снимаются завтра, как планировалось. Им лететь обратно в Лондон и в Штаты. Так что остаемся мы впятером.

54

Десять дней обернулись двумя неделями. «Прекрасная Мечтательница» подходила к Сицилии, побывав у берегов Мальты, в Ионическом море, где бросали якорь у нескольких греческих островов. Там в конце концов яхта развернулась и взяла курс на Танжер.

Теперь, когда другие гости отбыли, Камилле показалось, что Максим до конца расслабился и чувствует себя вполне привольно. К ее вящей радости, большую часть времени он проводил с ней. Похоже было, что он никак не может вдоволь насладиться ее обществом. Хотя он и работал всю неделю по нескольку часов в день, тем не менее был внимателен, заботлив и полон тепла. Ночью в ее люксе он бывал так же страстен, как месяц назад, когда впервые приплыл в Танжер, разыскивая ее.

Однажды вечером после ужина, когда остальные расползлись по каютам, Максим дольше обычного задержался у бара на главной палубе. Поскольку команда тоже отдыхала, они остались совсем одни, и тогда Максим сказал вполголоса:

– Я хочу кое о чем поговорить с тобой, Камилла.

– Давай, конечно, но о чем? У тебя такой серьезный тон и вид взволнованный.

– Нет, нет, я не волнуюсь. Но я серьезен. – Он властно задержал ее взгляд на себе, прежде чем сказать: – Как ты смотришь на то, чтобы выйти за меня замуж?

Камилла остолбенела. Такого поворота она ожидала менее всего и потому сидела молча, глупо уставившись на него.

Он усмехнулся:

– Ты чего-то испугалась, моя радость. Даже дар речи потеряла. Однако, прежде чем ты скажешь свое «ага» или «не», позволь объяснить тебе, что, если мы поженимся, в действие должны будут вступить кое-какие фундаментальные правила. Можно я расскажу тебе какие?

Камилла утвердительно кивнула. Ей было безразлично, что за правила он выставит: став его женой, она согласилась бы на любые. Она была влюблена в него до одури, готова была принять его на каких угодно условиях, оставаться его любовницей, если иначе никак нельзя, и все только для того, чтобы не потерять его.

– Если ты выйдешь за меня, я не хотел бы, чтобы ты отказалась от своей карьеры, – сказал он. – Она всегда была существенной частью твоей жизни, Кам, и для меня очень важно, чтобы ты оставалась актрисой. В кино, на сцене. И еще мне хотелось бы, чтобы в январе ты снималась в фильме Дэвида.

– То есть, иными словами, ты предпочитаешь, чтобы я была занята своим делом в то время, когда ты командуешь своей империей.

– Да. Но ведь это лучше и для тебя. Ты великая актриса, ты в расцвете своего таланта, у тебя блестящая карьера. У тебя есть имя, очень громкое имя. Мне совсем не хотелось бы, чтобы ты от всего этого отказалась, пожертвовала результатами своего труда, всем, к чему стремилась много лет. Я хочу, чтобы ты имела успех, испытывала чувство удовлетворения от достигнутого.

– Я должна работать, Максим, точно так же, как ты. Иначе они выволокут меня в смирительной рубашке. Да я просто не знала бы, куда себя девать, откажись я от сцены.

– Я тебя понимаю, Кам. Теперь слушай дальше. Мне требуется большое пространство. Оно мне нужно для того, чтобы как следует делать свое дело. Я не хочу, чтобы ты обвилась вокруг меня, превратив меня в цель своего существования. Я должен много ездить по белу свету, перемещаться, и я надеюсь, ты это понимаешь. Конечно же, ты сможешь бывать со мной в более продолжительных путешествиях. Я буду очень рад этому. Но не в коротких деловых поездках. Они бывают слишком напряженными, я по горло занят встречами. Я не хочу никаких помех, не хочу, чтобы меня отвлекало от дел беспокойство за мою жену. Я всегда точно устремлен и нацелен, у меня стопроцентная сосредоточенность. Я не могу быть иным. Бизнес – огромная и жизненно важная часть моего бытия.

– Я это знаю.

– Также бывают периоды, когда мне необходимо видеться с Анастасией и с нашими детьми, Аликс и Майклом. Дни рождения, некоторые праздники… Тебя это не будет огорчать, как ты думаешь?

– Нет, конечно. Я думаю, было бы довольно странно, если бы ты с ними не виделся по важным поводам. А как на это посмотрит Аликс с Майклом, если ты на мне женишься? Вторые жены не всегда пользуются успехом.

– С этим проблем не будет. Они оба уже большие. Аликс теперь двадцать, Майклу девятнадцать как-никак. Они взрослые.

Она кивнула.

– Ну что ж, давай дальше. Каковы остальные твои фундаментальные правила?

– Больше нет – это все.

Камилла молчала, вид у нее был задумчивый.

– Ну а с твоей стороны? Возможно, у тебя есть какие-то основные правила?

– Нет, Максим, у меня нет.

– Выйдешь за меня замуж?

– Конечно, выйду.

То, что это единственное, чего она когда-либо по-настоящему хотела, она говорить не стала. Максим засиял и обнял ее.

– Ты же знаешь, я не могу быть холостяком, не так устроен. По натуре я для этого слишком моногамен, – сказал он, слегка касаясь ее щеки. – И я никогда ничем тебя не обижу, милая.

– Я в этом уверена.

Он наклонился к ней, расцеловал и прошептал ей в волосы:

– Мне откупорить шампанское сейчас, чтобы мы отпраздновали наше вступление в супружество? Или мы это сделаем в постели?

Она молчала. Высвободившись из его объятий, она встала и подала ему руку. Максим взял ее под руку, и они отправились к ней в каюту.

В своем нетерпении он едва мог дождаться, пока она разденется и ляжет. Страсть яростно взыграла и взорвалась почти сразу, как только он овладел ею, и впервые за все эти недели любовных игр он выкрикнул ее имя в момент кульминации.

Значительно позднее той же ночью, после любовного акта, но не такого поспешного, как первый, и доставившего ей удовлетворение, он сел в постели и заглянул ей в лицо:

– А давай не будем ждать, Кам. Давай поженимся немедленно.

– Когда тебе угодно, – сказала она, протянув руку и гладя ему затылок. Ее взгляд был полон любви.

– Мы совершим это завтра, – объявил он, расплывшись в широчайшей улыбке. – Или послезавтра. Через несколько часов мы придем в Танжер. Британский консул поможет нам. Первым делом я отдам все необходимые распоряжения. У тебя как, все в порядке?

– У меня всегда все в порядке, когда я с тобой, Максим.

Это был золотой ноябрьский денек, день бабьего лета.

Ярко светило солнце в чистейшем, без единого облачка, небе живой, безукоризненной голубизны. Камилла остановилась на ступенях особняка в Мейфере, где они теперь вместе жили после свадьбы. Глубоко вдыхая пьянящий воздух, она радовалась дивному дню. Идеальный день для загородной поездки.

Когда она двинулась вниз по ступенькам, шофер Максима Хэмфри вылез из «ягуара», обошел машину и распахнул для нее дверцу.

– Доброе утро, миссис Уэст, – сказал он, вежливо улыбаясь.

– Доброе утро, Хэмфри. Каков денек, а? Зимой ничуть даже не пахнет.

– Да, мадам, день прекрасный. – Хэмфри закрыл дверцу и сел за руль. – Мы опять поедем в Ист-Хендред, миссис Уэст? – спросил он, глянув через плечо. – Утром мистер Уэст сказал мне, что вроде бы сегодня вас надо везти за город.

– Да, – подтвердила Камилла, усаживаясь поглубже. – И у нас еще много времени. У меня назначена встреча с отделочниками в новом доме, но они не ждут меня раньше полудня.

– Прекрасно, миссис Уэст, – сказал он, отъезжая от тротуара.

Мысли Камиллы бесцельно блуждали, пока она ехала в Ист-Хендред, деревеньку в Оксфордшире, где она недавно купила симпатичную усадьбу в стиле королевы Анны. Они с Максимом нашли ее в начале сентября, перед тем как вместе улететь в Нью-Йорк. Дом понравился им с первого взгляда, и они решили сразу купить его, не теряя времени. Когда она стала настаивать на том, что покупку оплачивает она, Максим запротестовал, и его очень позабавила ее настойчивость. Но она победила и по заключении купчей преподнесла ему дом как свадебный подарок. Его глубоко тронул этот жест, и он охотно принял дар.

Несмотря на то что усадьба последние два года пустовала – ее предыдущий владелец ныне жил на Барбадосе, – «Лейси Корт» была в довольно сносном виде. Нанятые Камиллой дизайнеры уже работали вовсю, придавая дому удобный, без претензий, вид сельской усадьбы, что было по вкусу и ей, и Максиму. По замыслу она должна была стать уютнейшим местечком, куда можно приехать на уик-энд отдохнуть вдвоем и расслабиться, что было особенно важно для Максима. При такой его работе было необходимо иметь место, где он мог бы время от времени прийти в себя в тихой обстановке.

Она откинула голову на спинку сиденья и ненадолго закрыла глаза, вдруг задумавшись о своем муже, мужчине, любимом ею с отроческих лет, всегда представлявшемся ей недосягаемым. В самых дичайших мечтах она не смела даже помыслить о том, чтобы стать его женой. Или быть такой несказанно счастливой с ним. Он был для нее самым совершенным и великолепным мужчиной. В глубине души она знала, что он не любит ее такой любовью, какой она любит его, но теперь это больше не имело для нее значения. Максим был страстен в постели, заботлив и нежен в остальное время, щедр до умопомрачения. С тех пор как в августе они поженились, он без конца осыпал ее прекрасными подарками: изысканными ювелирными украшениями, превосходными картинами, дорогими антикварными вещицами и серебром для нового дома.

Если и случались такие минуты, когда ей безумно хотелось услышать от него «я тебя люблю», то приходили они теперь совсем редко. Она частенько вспоминала разговор с Корешком на яхте. «Не мелочись… – сказал он. – …Вы чертовские везунчики, имея то, чем обладаете…» Да, это правда, так оно и было. И кроме того, Максим с недавних пор начал выражать свои чувства вслух, нашептывая фразочки вроде «Я тебя обожаю» или «Ты леди моей мечты», и, когда он так говорил, голос у него был любящий, глаза излучали тепло.

Мысли ее вернулись ко дню их свадьбы в Британском консульстве в Танжере. Если других удивило, что Максим не попросил капитана яхты засвидетельствовать их брак, то ее нет. Он построил «Бьютифул Дример» для Анастасии. Играть на яхте свадьбу с Камиллой, с его точки зрения, было бы бестактно. Он проявлял щепетильность по многим и самым разным поводам. И она знала, что Анастасии пока еще принадлежит значительная часть существа Максимилиана Уэста и его сердца. Корешок тоже понимал все это. Ей же было безразлично, где состоится их бракосочетание.

В конце концов Корешок тоже положил конец своему развеселому холостячеству и завязал матримониальные узы. Свадьбу сыграли в сентябре, когда она и Максим вернулись из Штатов. В невесты Корешок взял себе премиленькую Марцию Белл. Свадьба состоялась в Кекстон-Холле. Максим был посаженым отцом, Камилла – посаженой матерью, затем они с Максимом у себя в мейферском доме дали свадебный завтрак.

На свадьбе у Корешка побывали и Тедди с Марком Льюисом. Им обоим Камилла явно пришлась по душе. Похоже было, что они даже счастливы тем, что она вышла за Максима. Более того, также отнеслись к этому факту и его дети, что было ей очень приятно. Судя по всему, ни Аликс, ни Майкл не были огорчены, узнав, что их отец женится на ней, – совсем наоборот. И она принялась строить добрые взаимоотношения с Аликс, оказавшейся весьма красивой, умной молодой женщиной.

Я такая счастливица, думала Камилла, я самая счастливая женщина на свете. В самом деле, у меня есть все, что я когда-либо хотела: Максимилиан Уэст, прекрасная карьера, а теперь еще и дети, поскольку его отпрыски мне, кажется, понравились. Будучи единственным ребенком, притом рано потерявшим родителей, сама к тому же бездетная, она теперь чувствовала себя так, будто обрела наконец настоящую семью.

Незаметно для самой себя она разулыбалась, и ее зеленые выразительные глаза засветились счастьем.

Открыв сумочку, Камилла достала ежедневник, просмотрела пометки на оставшиеся дни недели. Сегодня вечером им предстояло приятное событие – ужин с Дэвидом Мейнсом. Вчера он прибыл в Лондон со сценарием нового кинофильма. Она дала согласие сняться в главной роли, и ей не терпелось прочесть окончательный вариант.

После выезда из Мейфера прошло немногим более двух часов, и Хэмфри свернул с шоссе на извилистую дорогу, ведущую к «Лейси Корт».

Усадьба стояла в небольшой долине, окруженная лесочком, поднимавшимся по отлогому склону. В это прекрасное утро она словно подмигивала на солнышке своими многочисленными оконцами, а древние седые камни будто посветлели на фоне темных безлистых деревьев.

Хэмфри остановился перед парадной дверью, заново выкрашенной в свой исконный ярко-белый цвет, и тотчас на широкие ступени выбежали двое молодых художников.

Чуждая всякой церемонности, Камилла открыла дверцу и вышла из машины прежде, чем Хэмфри подоспел ей на помощь.

Алисон Диксон и Тони Кемпбелл – дизайнеры, чьими услугами она пользовалась и раньше, радушно приветствовали Камиллу и с довольными улыбками сопроводили ее в дом.

– Все идет лучше некуда, – сказал Тони, отступая, чтобы пропустить хозяйку в просторный холл. – И выбранные вами ткани, скорее всего, будут выглядеть просто сказочно. Легче заметить, насколько они гармонируют со стенами, теперь, когда уже во всех комнатах покрашено. Дом, можно сказать, начинает походить на что-то приличное и приобретает законченный вид.

– Мне не терпится увидеть все, – сказала Камилла, улыбаясь талантливым молодым людям и окидывая взглядом холл, с удовольствием отмечая удачно найденный цвет для стен – необычайного оттенка розовый, офорты в темных деревянных рамах, позолоченное георгианское зеркало и антикварный канделябр – бронза и хрусталь.