Текст книги "Женщины в его жизни"

Автор книги: Барбара Брэдфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

40

Анастасия увидела его прежде, чем он ее. Он стоял к ней спиной, но при легком повороте головы она мельком увидела его лицо, и сердце ее сразу забилось чаще. Ей не надо было смотреть дважды, чтобы узнать мужчину, так пристально смотревшего на нее вчера в книжном магазине Арселя.

То, что он оказался среди гостей на балу по случаю обручения Иветты с Филиппом Арно, было удивительно само по себе, но совсем уж замечательно было то, что она сумела заприметить его среди двух сотен человек в самом начале церемонии. А еще более удивителен был тот факт, что этот мужчина в данный момент разговаривал с ее матерью. Точнее, разговаривал молодой блондин, а он просто стоял рядом и вежливо слушал. Его спутник и ее мама, похоже, были хорошо знакомы между собой, насколько можно было судить по оживленному выражению на лицах всех троих.

Анастасия порхала неподалеку, но в другой стороне зала, где танцевали. Она остановилась рядом с огромной орхидеей в горшке, одном из многочисленных изысков экзотической флоры, призванных усилить великолепие садов под тентами дома де Миллине рядом с Булонским лесом.

Она отступила за цветок и оказалась частично скрыта им, но получила возможность наблюдать за матерью и обоими молодыми людьми.

Анастасия и ее родители прибыли на бал около получаса назад и, поздоровавшись с хозяином и хозяйкой, поздравив новообрученных, стояли, болтая между собой, потягивали шампанское и восхищались превосходным убранством вечернего сада и элегантностью гостей. Мужчины были в черном и при галстуках, дамы – в вечерних туалетах и увешаны драгоценностями. Общество собралось шикарное, присутствовали сливки парижской знати, а также киношники и воротилы большого бизнеса.

Через некоторое время члены семейства Деревенко рассредоточились по залу. Александр Деревенко засек кого-то из приятелей по картинному бизнесу и ушел поболтать с ним у стойки бара. Марго уплыла по паркету к своим подругам Лукреции и Софье. Анастасия бесцельно прохаживалась в надежде встретить кого-либо из своих друзей. Ее несколько удивляло то, что из друзей пришли совсем немногие и не оказалось никого из наиболее близких подруг. Она чувствовала себя довольно одиноко, поскольку Иветта прочно повисла на руке у Филиппа, ее нареченного, и никого больше не замечала. Молодежи было – раз-два и обчелся; она уже успела подумать, что бал превращается в скучнейший прием только для взрослых. Скорей всего, чета Миллине разослала приглашения своим сверстникам, а не закадычным друзьям своей дочери. На вечерах подобного рода так бывало сплошь и рядом.

А секундой позже она увидела его. Судьба, мгновенно решила Анастасия. Вчера вечером я уже знала, что это должно произойти.

Со вчерашнего дня она не переставала думать о нем. В ту самую минуту, как приехала домой, она пожалела о поспешности, с которой покинула магазинчик месье Арселя на набережной Сен-Мишель. Но от смуглого красивого молодого человека исходила такая аура искушенности и уверенности в себе, а взгляд его темных проницательных глаз был столь напряженным, что ей вдруг стало страшно, точнее, как-то не по себе. Скромная, застенчивая, ребячливая и, конечно же, многого не понимавшая в жизни, она была совершенно неопытна по части мужчин. И потому ретировалась, выбежала на улицу и схватила первое попавшееся такси.

Вечером накануне, когда она одевалась к ужину, назначенному в ресторане родителями и голливудскими компаньонами отца, она решила придать своей внешности более взрослый вид, сделать себя постарше. Порепетируем, сказала она себе, собирая волосы наверх в пучок, крася розовой помадой губы и надевая один из своих новых модных костюмов – черный шелковый, и к нему черные туфли на высоких каблуках.

Отец, кажется, был слегка ошарашен ее видом, когда она присоединилась к родителям и гостям за коктейлем в саду. Он пробормотал, что она «шикарно» выглядит, слово это по отношению к ней он употребил впервые, а мать улыбнулась и одобрительно кивнула. Позднее в «Ля Тур д'Аржан» она заметила, что многие посматривают в ее сторону не без восхищения, и ей это было приятно.

Вчера вечером она пустила пробный шар, подготовив себя, желая быть во всеоружии на случай, если увидит его опять. Она не сомневалась в том, что пути их пересекутся; просто не знала, скоро ли.

Этому суждено было сбыться, думала Анастасия, любуясь его четким профилем. Что ей сейчас делать? Она была убеждена, что ей следовало подойти и заговорить с ним немедленно, покуда ее мать занята разговором с молодым блондином, так чтобы мать смогла его сразу же представить.

Она колебалась и в этот момент увидела, что ее мамаша, грациозно кивнув молодым людям, направилась к другой группе знакомых.

Сейчас, настраивала себя Анастасия. Ступай сейчас же. Иди, пока не стало слишком поздно, пока он не пропал из виду.

Идя краем площадки для танцев, где публика уже начинала двигаться в такт музыке, она перешла на противоположную сторону сада и остановилась совсем близко от него, сзади.

Он оказался высок ростом, выше, чем она себе представляла: не менее шести футов и хорошо сложен.

– Добрый вечер, – сказала она.

Он резко повернулся, то же самое сделал его спутник. Оба уставились на нее. Она услыхала его быстрый вдох, увидела изумление на его лице, сменившееся неподдельной радостью.

– Это вы?!

– Привет.

Он протянул руку:

– Максимилиан Уэст. Назовитесь немедленно, прежде чем вы опять исчезнете.

– Меня зовут Анастасия Александровна Деревенко, – повиновалась она.

– Прелестное имя. Привет, Анастасия, привет. Привет! – Он повернулся к другу. – Алан, познакомься с Анастасией. Девушка из книжного магазина Арселя.

– Это я сразу сообразил… – сказал Корешок. – Не смею пуститься в разглагольствования, сколь это приятно, Анастасия. Очевидно, это я с вашей мамашей беседовал минуту назад? Вы не дочь ли мадам Деревенко?

Анастасия кивнула.

– Мы разве встречались?

Алан усмехнулся.

– У моих родителей вилла в Канне, и они дружат с де Миллине. И я полагаю, однажды мы встречались. Довольно-таки мимолетно, давным-давно. Вам было лет двенадцать. – И Алан добавил: – Извините меня. Вон стоит моя знакомая. Камилла Голленд, актриса. Я, пожалуй, пойду поговорю с ней. Кажется, она здесь совсем одна, и вид у нее малость потерянный. Позже присоединюсь к вам.

– Я уж думал, что потерял вас навсегда, – начал Максим после ухода Корешка. Он продолжал смотреть на нее, не выпуская ее руки из своей. – Нет, правда, я думал, что больше никогда вас не найду.

– Я знала, что мы встретимся вновь, – отозвалась она с такой же непосредственной прямотой.

– Знали? – удивился он.

– О да! Я была уверена.

– Почему? То есть я хочу спросить, что вселило в вас такую уверенность?

– Это Судьба.

Он помолчал, не сводя с нее глаз.

– Хотите сказать, я – ваша судьба, Анастасия?

– Да. А я – ваша.

– Уповаю на Господа, чтобы это было так.

Она улыбнулась, глядя вверх на него, глаза ее сделались мечтательней, чем когда-либо. Он был даже еще красивей, чем показался ей вчера: лицо сильное и мужественное, темные глаза блестят, прямой, хорошей формы нос и под ним рот такой красоты, что она и представить себе не могла, – широкий, чувственный и щедрый. В нем нет ничего низкого, дурного или злого, думала она, он выглядит, как человек большой души и доброго сердца. Она видела это по его глазам и рту, по выражению его лица. Она сразу заметила, как безукоризненно он одет. Его смокинг наверняка был сшит у лучшего портного в Сейвил Кроу, а запонками на плиссированной груди его муслиновой сорочки служили полированные сапфиры в золотой оправе. Дорого, но скромно, так же, как и золотые часы толщиной в бумажный лист у него на запястье. Отсутствие малейших изъянов в костюме, ухоженность и опрятность Максима нравились ей. Она любила хорошо одетых мужчин, таких, как ее отец.

Максим же с высоты своего роста взирал на личико, неотступно преследовавшее его воображение последние двадцать четыре часа. Это было неимоверно красивое, трепетно юное лицо, словно с налетом тайны, замеченным им еще вчера. Лик ангела, подумалось ему. Ангел Боттичелли. Да, все заключалось в глазах, это они так завораживали. Они до того были заполнены светом, что сами лучились, казались прозрачными и были прелестного дымчато-синего цвета. Они напоминали ему глаза мамочки.

Он отметил, что сегодня девушка выглядела более взрослой. Отчасти благодаря прическе – косе, уложенной венком на голове. К тому же губы слегка подкрашены и тушь на светлых ресницах. Вчера на ее лице не было никакой косметики. Платье из шифона и украшения – опалы с бриллиантами – также усиливали ее естественную привлекательность.

– Чем вы занимаетесь, Анастасия? – поинтересовался он.

– Учусь в школе. Вернее, училась, пока не сдала экзамен этим летом и не поступила в Сорбонну. Осенью начнутся занятия.

– Сколько вам лет?

– Восемнадцать. А сколько вам, Максимилиан?

– Двадцать пять. Зовите меня Максимом.

– Хорошо, Максим. А чем занимаетесь вы?

– Я финансист.

Она засмеялась:

– И это в двадцать пять лет!

– Конечно, – усмехнулся он. – Я очень умный.

– Я в этом не сомневаюсь. – Она опять засмеялась. – А мы не потанцуем? Я люблю эту песенку.

– Как она называется?

– Je Vous Aime Beaucoup.[19]19
  Я очень тебя люблю. (фр.).


[Закрыть]

– Это кое-что подходящее, давайте потанцуем.

Так и не выпуская ее руки, другой он обнял ее за плечи и вывел к танцевальной площадке. Какой-то момент он стоял без движения, только держал ее очень близко к себе, и она смогла уловить участившееся биение его сердца, такое же, как у нее. Они постояли в обнимку несколько дольше положенного, затем он повел ее в танце.

– Чудесная песенка, – признал он, улыбаясь, когда они растанцевались вовсю.

– Ее написала приятельница моего отца, – сообщила она. – Анна Сосенко. Она тоже в шоу-бизнесе.

– Хотите сказать, что в нем и ваш отец?

– Да, он кинопродюсер.

Они двигались в ритме отличного фокстрота. Максим опустил руку пониже и прижался к ней телом, Анастасия тоже крепко к нему прильнула. Они танцевали молча, щека к щеке, и ей хотелось, чтобы танец этот не кончался никогда. Ему хотелось того же.

Максим не уводил ее с площадки в течение нескольких танцев кряду, ему хотелось держать ее вот так вечно. Но в конце концов он предложил:

– Давайте, Анастасия, присядем и поговорим.

А поговорить было о чем, и немало.

41

Они сидели за столиком на двоих, уединившись в уголке возле клумбы с гортензиями, тюльпанами и азалиями, и попивали шампанское.

– Я был рад познакомиться с вашей мамой, она очаровательная женщина. Ваш отец сегодня тоже здесь?

– О да, вон он стоит возле бара в компании мужчин. Тот, у которого василек в петлице. – Анастасия сообщила все это с улыбкой. – Папа всегда носит цветочек. Это как бы его фирменный знак.

Максим, вытянув шею, посмотрел в направлении ее взгляда.

– Ага, вижу. Очень интересный мужчина. – Повернувшись к ней, он заметил: – У него русское имя, но мне кажется, ваш отец долго жил во Франции?

– Он родился здесь. В тысяча девятьсот восемнадцатом году. Мои дед и бабка – белые русские, приехали в Париж в семнадцатом году во время революции и с тех пор живут во Франции.

– Из разговора с вашей мамой я понял, что она англичанка.

– Да, но у ее отца мать была француженка, у нее есть французская кровь, а значит, и у меня. Пусть хоть по капельке, но есть и русская, и английская; в общем, я, можно сказать, помесь, дворняжка.

– Я бы добавил – чистокровная.

Анастасия вспыхнула от этого комплимента.

– А вы англичанин, Максим? – спросила она смущенно.

– По воспитанию, образованию и гражданству, но родился я в Германии.

– Неужели! Вот никогда бы не подумала. – Она нетерпеливо наклонилась над столом. – Но теперь вы ведь живете в Париже, верно?

– Нет, в Лондоне. К великому сожалению.

– Почему «к сожалению»?

Он посмотрел на нее долгим многозначительным взглядом.

– Потому что вы живете не там.

Она ответила ему таким же взглядом, и глаза ее лучились.

– Я люблю Лондон и часто навещаю свою английскую бабушку.

– Мы увидимся в ваш следующий приезд.

Анастасия кивнула:

– Бабуся меня ждет в августе.

– Я встречу вас в аэропорту.

– Это будет замечательно.

Максим внимательно посмотрел на нее.

– Они позволят вам выйти замуж?

– Когда?

– Теперь.

– Еще нет. Когда мне будет двадцать… Наверное… Через два года.

– А на будущий год?

– Возможно.

– Я говорю это серьезно, Анастасия.

– О, я знаю, что это так. И я тоже.

Они сидели и смотрели, их глаза замкнулись друг на друге. Они долго не говорили ничего, вникая в смысл произнесенных до этого слов.

Неожиданно Анастасия сказала:

– Пойдемте к отцу, вы познакомитесь.

Они вместе поднялись и прошли к бару.

Глаза Александра Деревенко потеплели при виде приближавшейся дочери, и по выражению его лица было видно, как он обожает свое чадо. Деревенко, высокий, хорошего сложения, импозантный мужчина с темными, вьющимися волосами, светло-серыми глазами и широковатым славянским лицом, был в красивом, прекрасно сшитом смокинге; из нагрудного кармана у него высовывался ярко-синий платок, гармонировавший с синим цветочком в петлице.

– Анастасия! – воскликнул он, улыбаясь дочери. – Где ты пропадала последние полчаса?

– Танцевала, разговаривала с Максимом, папа. – Она взглянула на Максима, затем опять на отца и продолжала: – Хочу тебе его представить. Максимилиан Уэст… Александр Деревенко.

– Рад с вами познакомиться, сэр, – сказал Максим, пожимая протянутую руку.

– Очень приятно, мистер Уэст. Разрешите вам представить моих друзей и коллег: Илья Лоперт, Грегори Ратофф, Анатоль Литвак и Сэм Шпигель.

Максим обменялся рукопожатиями с четырьмя мужчинами, сердечно приветствовавшими его и тотчас переключившими свое внимание на Анастасию, их явную любимицу.

– Вы знакомы с Миллине по Парижу или по Канну, мистер Уэст? – обратился Александр к Максиму.

– По Канну. В действительности я не очень хорошо их знаю, сэр. Они друзья Трентонов, родителей моего лучшего друга Алана. Сюда я пришел сегодня с ним.

– О, и Трентоны здесь? – осведомился Деревенко. – Был бы рад поздороваться с ними. На протяжении многих лет мы изредка встречались, преимущественно в компании с Миллине в Канне. Обаятельная пара.

– Они в Гонконге, мистер Деревенко. Потому мы с Аланом и подскочили сюда из Лондона на уик-энд. Побывать на торжестве по случаю обручения Иветты, а заодно уладить кое-какие дела.

– Что у вас за бизнес, мистер Уэст?

– Финансы. Я финансист.

– Как интересно, – сказал Александр Деревенко.

Анастасия продела свою руку под локоть Максима и заявила:

– Мы лучше пойдем найдем Алана. Мы пообещали ему, что за столом будем сидеть вместе.

– Да-да. Совершенно верно, – сказал Максим, быстро уловив ее замысел улизнуть от отца.

Улыбающаяся Анастасия наградила отца и его приятелей воздушными поцелуями и уплыла, повиснув на Максимовой руке.

– Простите, но я должна была сказать неправду, – прошептала она, когда ее уже не могли слышать отец и его друзья. – Но если бы мы не удрали от них, отец втянул бы вас в бесконечный разговор о финансах в кино и о тому подобных скучных вещах. Я заметила, как заблестели у него глаза, когда он услыхал, что вы – финансист.

Максим улыбнулся:

– Но я не финансирую кино.

– Он этого не знает. Но все равно мы же не хотим просидеть весь ужин с мамой и папой, правда ведь, Максим?

Он покачал головой:

– Ваша идея хороша. Я полагаю, нам следует поискать Алана, узнать, какие у него виды на Камиллу Голленд.

– Вы знакомы с ней? – быстро задала вопрос Анастасия, искоса взглянув на него.

– Нет, я никогда с ней не встречался. Но видел последнюю пьесу с ее участием в Уэст Энде. Она действительно неплохая актриса.

– Кажется, ей предстоит сниматься в картине одного из компаньонов отца, Пьерре Петровиччи, наверное, поэтому она сегодня здесь. Пьерре близкий друг Жака де Миллине, чей банк финансирует многие кинофильмы, в особенности те, что делает папина маленькая группа.

– Кто эти четверо, с кем я только что познакомился? Чем они занимаются?

– Они отель-сидельцы, – ответила Анастасия, и взгляд у нее сразу стал веселый. – Моя мать называет их величайшими отель-сидельцами всех времен.

– Я что-то не понимаю вас, – недоуменно нахмурился Максим. – Почему она так о них говорит?

– Потому что они вечно рассиживают в холлах лучших отелей по всему миру. «Георг Пятый» и «Принц де Галь» здесь в Париже, «Клэридж» в Лондоне, «Эксцельсиор» в Риме, «Сент-Реджис» в Нью-Йорке и «Беверли-Хиллз» в Беверли-Хиллз, – пояснила она, смеясь. – Эти их нескончаемые деловые посиделки. По поводу киносъемок. – Она опять посмеялась и сказала: – Но если отбросить шутки в сторону, они довольно важные персоны в мире кинопроизводства.

– Но что они делают конкретно?

– Сэм Шпигель замечательный продюсер, он сделал «Мост через реку Квай» и «Африканскую королеву», если назвать хотя бы две из его великих картин. Теперь он замышляет фильм о Лоуренсе Аравийском, так мне сказал папа, – пояснила Анастасия. – Гриша Ратофф и Толя Литвак – режиссеры, Илья Лоперт – продюсер, как папа и мистер Шпигель. Один из его последних фильмов «Летом». Папа брал нас с собой в Венецию, когда там шли съемки. Это мой любимый город. Фильм получился милый, очень романтичный и грустный. Вы не видели?

– Его как раз видел. С Кэтрин Хэпберн и Россано Брацци, да? Ну а картины вашего отца? Я хочу знать, мне приходилось их видеть?

– Наверняка. Его последний назывался «Глаза любви». – Образовалась небольшая пауза, и затем Анастасия добавила: – Камилла Голленд снялась в ней, хоть и не звездой. В главной женской роли там Джейнис Миллз.

– Эту картину я видел, – сказал Максим, – потрясающе замечательная история. Так вы же должны знать Камиллу?

– Не скажу, что знаю, но знакома с ней.

– А я нет. Может, подойдем поздороваемся с ней? Вон она там стоит, все еще с Аланом. Похоже, она им увлечена. Или наоборот. – Максим перевел взгляд на Анастасию и подмигнул с озорным видом. – Добрый мой старина Корешок, я рад, что он нашел себе девушку на вечер.

– Корешок?! – воскликнула Анастасия. – Какое забавное имя.

Максим не мог удержаться от смеха при виде отразившегося на ее лице недоверия.

– Согласен с вами, – он благодушно усмехнулся. – Это моя вина. Я дал ему это прозвище однажды в школе, нам было лет по восемь или девять, и, боюсь, оно прилипло к нему. В отместку он прозвал меня Графом – был когда-то в Австрии вельможа по имени Максимилиан – за то, что у меня, по его мнению, были императорские замашки.

– Это правда?

– Иногда. По крайней мере, так считает Корешок.

Она поразмышляла над услышанным, затем заявила:

– «Граф» несомненно лучше звучит, чем «Корешок».

– Это так, – согласился Максим. – Пойдемте присоединимся к ним.

– Привет, Анастасия, рада тебя видеть, – сказала Камилла Голленд с милейшей улыбкой, подаваясь вперед и чмокая Анастасию в щечку.

– И я тоже рада вас видеть, – в свою очередь сказала Анастасия. – Хочу вам представить Максимилиана Уэста, он – друг Алана.

Камилла и Максим обменялись рукопожатиями.

– А мы как раз собирались пойти на поиски вас, – заявил Алан. – Я думаю, надо пойти поискать столик – публика начинает рассаживаться.

– Да, надо этим заняться, – поддержала Анастасия. – Иветта мне сказала, что сегодня места за столами будут без карточек, и мы можем сесть, где хотим.

– Вон там уютный столик на четверых, давайте займем, – предложил Максим, как всегда умело беря бразды правления в свои руки. Он сразу же повел туда Анастасию, говоря как ни в чем не бывало: – Я выбрал этот маленький столик за его интимность. Снова встретив вас, не хочу делить ваше общество со множеством посторонних людей.

Ее взгляд был преисполнен серьезности.

– И я тоже не хочу вами делиться, – тихо проговорила она.

Они стояли, уставясь друг на друга, никто больше для них не существовал, и Максим с трудом поборол искушение поцеловать ее. Она вскружила ему голову, заставила обо всем забыть. Судорожно сглотнув, он повел ее вперед, думая при этом, как и когда он сможет остаться с ней наедине.

Едва они уселись за стол, Максим потянулся за ее рукой, крепко сжал ее и сказал:

– Как мне колоссально повезло, что мы с Корешком пришли на этот прием.

Она согласно кивнула. Она откровенно любовалась им, не сводя с него мечтательного и восхищенного взгляда. Ей хотелось быть с ним наедине, чтобы он смог целовать ее. Она знала, что он этого хочет точно так же, как и она.

Камилла и Алан присоединились к ним, и Камилла, как только села за стол, сразу же вовлекла Максима в разговор.

Алан повернулся к Анастасии и дружески заулыбался.

– Ваша мама сказала, у вас теперь новая вилла в Канне, – поинтересовался он.

– На холмах над городом. Очень красивая, и мама ее полюбила, потому что там участок намного больше, и она может вволю насладиться устройством сада. А у ваших родителей по-прежнему есть там дом?

Корешок кивнул.

– Пару лет назад они тоже купили еще один. Послушайте, а не махнуть ли нам туда вчетвером в этом месяце? Мы с Максимом собирались туда съездить в конце июля. Вы еще будете в это время в Канне?

– О да!

Максим, беседуя с Камиллой, краем уха слушал, о чем они говорили, и сжал руку Анастасии, кинув на нее быстрый взгляд.

– Мне нужны номера ваших телефонов в Париже и Каине, – сказал он, – а я вам дам свои, Анастасия, так чтобы…

– Теперь я понимаю, почему мне кажется, что я вас знаю, Максимилиан! – перебила его Камилла и погнала лошадей: – Я видела ваши фотографии в газетах… конечно, я их вижу там постоянно. Вы пользуетесь большим вниманием у прессы.

Максим надеялся, актриса не станет распространяться по поводу его репутации плейбоя, необоснованной и незаслуженной. К большому его облегчению, Камилла обошлась без упоминания об этой характеристике. Вместо этого она сказала:

– Вы в друзьях у Фейт Карр, это правда?

– Да, мы дружим. И Корешок тоже. Ее кавалер Джон Фуллер учился вместе с нами. Она ваша подруга?

– Одна из ближайших, – ответила Камилла, улыбаясь Максиму.

– Добрый старый Джонни, он парень что надо, – вставил реплику Корешок, ухмыляясь, и они втроем пустились в долгую дискуссию по поводу новообрученных и об их бурных отношениях: то они вместе, то снова врозь.

Анастасия сидела и потягивала воду со льдом, только что налитую ей официантом, вполуха слушая своих компаньонов. Ее мысли сосредоточились на Камилле Голленд. Было в ней нечто такое, что ей не нравилось. Тем не менее она оказалась бессильна точно определить, что именно в этой девице так ее настораживало. Она ощущала лишь, что в обществе Камиллы она сегодня чувствовала себя слегка не в своей тарелке, так же, как в тот раз, когда впервые с ней познакомилась. И как результат, сейчас она была настороже.

Остальные трое весело над чем-то смеялись и развлекались вовсю, в отличие от Анастасии, которая вдруг несколько поникла и ушла в себя. Она словно превратилась в наблюдателя, а не участника происходящего, по крайней мере на какое-то время.

Максим был занят разговором и, казалось, не замечал ее скованности, и за это она была ему благодарна. Меньше всего ей хотелось, чтобы он подумал о ней, как о воображале или снобке. Ничего подобного – это присутствие Камиллы понуждало ее осторожничать и быть начеку. И Анастасия снова задумалась: в чем же причина? Она почти совсем не знала английскую актрису, виделась с ней до этого всего пару раз, когда та снималась в прошлом году в картине у отца. И если честно, она должна признать, что молодая женщина всегда бывала с ней сердечна и доброжелательна. Да и сегодня она такая же, сказала себе Анастасия и взглянула на Камиллу через стол, думая, что та в общем-то довольно хорошенькая, если не замечать деталей. Внешность у нее весьма английская: рыжевато-русые волосы, словно прозрачная кожа и светло-зеленые глаза. Анастасия знала, что ей около двадцати шести, но выглядела Камилла моложе, несмотря на ее более чем изысканный туалет – черное кружево, голая спина и дорогие ювелирные украшения.

Интересно, кто ей дал бриллианты? От этой мысли Анастасия даже слегка подскочила на стуле. А потом в мозгу у нее что-то щелкнуло. Прошлым летом она слышала разговор с тетей Лукрецией о Камилле Голленд в саду на вилле Лукреции в Канне. Они толковали о том, кто теперь «покровитель» Камиллы, и обсуждали её экстраординарную коллекцию драгоценностей. Лукреция тогда сказала: «Ты посмотрела бы на нее – с виду тише воды, ниже травы». Обе женщины понимающе посмеялись, и ее мать сказала: «Она своего не упустит, эта штучка». И они опять смеялись, затем стали говорить о картине, которую ее отец намеревался купить.

«Не в этом ли дело?» – снова спрашивала себя Анастасия. Не из-за маминых ли с тетей Лукрецией намеков я к ней отношусь так недоверчиво и с подозрением, или есть в Камилле Голленд что-то другое, что меня тревожит? Толком она не знала.

– Вы ужасная тихоня, Анастасия, – сказал Максим, – но не ваша в том вина. Это мы заболтались о незнакомых людях, а вас не вовлекли в разговор. Очень некрасиво с нашей стороны. – Он вглядывался ей в лицо. – У вас такой задумчивый и грустный вид. Что случилось?

– Да нет, ничего, – заверила Анастасия, улыбаясь и глядя в его темные глаза.

– Пойдемте потанцуем, – предложил он, встав и помогая ей подняться с низкого, позолоченного стульчика.

И опять Максим крепко прижимал ее к себе во время танца, и она ответно льнула к нему. Им обоим было ясно, что их непреодолимо влечет друг к другу.

Всего несколько секунд они были в танце, и он прошептал ей на ухо:

– Иветта – ваша подруга, значит, вы должны хорошо знать, что тут и где. Мы не могли бы куда-нибудь уединиться? Пойти погулять где-нибудь? Когда мы сюда приехали, я заметил, что территория, прилегающая к дому, очень обширная.

– Да, это верно, давайте пойдем прогуляемся, подышим свежим воздухом. Здесь душновато.

Держась за руки, Максим и Анастасия покинули танцевальную площадку. Она повела его через расположенную под тентом часть сада на его открытую территорию, не затененную тремя гигантскими маркизами, возведенными специально по случаю нынешнего торжества.

Ночь стояла прекрасная, тихая, теплая. Чернильно-черное небо мерцало множеством звезд, и блистала, слегка смягченная дымкой, полная луна. Воздух был пропитан ароматами жимолости, роз и несметного количества других летних цветов.

Максим глубоко дышал этим мягким воздухом и шептал:

– Такой дивный вечер, и вы так красивы, моя изумительная, ненаглядная Анастасия. – Положив руку ей на плечо, он нежно поцеловал ее в щеку, и они пошли дальше молча по направлению к старому, обнесенному стеной розарию. Вчера, когда она ему улыбнулась, он ощутил внезапный прилив доселе неизведанного счастья и сразу понял, что она для него тоже что-то неизведанное. Он чувствовал себя сейчас счастливей, чем когда-либо в своей жизни с тех давних пор, когда был еще маленьким, и та его неизбывная грусть, казалось, поубавилась от близости Анастасии.

Они побродили по розарию и сели на грубую железную скамейку. Максим нежно взял ее рукой за лицо и заглянул глубоко в глаза, потом нашел мягкие губы и горячо поцеловал. Она страстно ответила ему. Их взаимное волнение нарастало с каждым все более жарким поцелуем, и мир более не существовал для них, кроме как в объятиях друг друга. Анастасию трясло от внутренней дрожи, от поглотившего ее чувства. Единственное желание овладело ею – оставаться с Максимом, никогда не покидать его, и при всей своей неопытности она знала, нутром чувствовала, что он тот мужчина, который ей нужен. Единственный и навсегда. Единственный, кого она когда-либо могла возжелать. Она поняла это вечером накануне.

Максим мягко отстранился от нее и положил ее голову к себе на плечо. Он словно прочел секунду назад ее мысли, потому что ласково спросил:

– А почему ты тогда сказала, что мы – судьба друг для друга?

– Это было такое очень сильное чувство, оно возникло после того, как я увидела вас в книжном магазине. Я была абсолютно уверена, что мы опять встретимся. У меня часто бывают такие сильные предчувствия по некоторым поводам, иногда почти пророчества. Мама говорит, я экстрасенс, папа говорит – ведьма. – Она вздохнула и погладила его по щеке, а потом прошептала: – Que sera sera.

– Что будет, то будет, – повторил Максим и нежно поцеловал ее, крепко держа в своих объятьях. Нет, он ни за что не хотел ее отпускать. Они оба принадлежали друг другу. Две половины сходятся, чтобы образовать целое.

В тот момент там в розарии между ними возникало нечто, и они оба это поняли, хоть оно и осталось неизреченным.