Текст книги "Помни"
Автор книги: Барбара Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Положив фотографии в сумочку, Ники улыбнулась:
– Какая жалость! Ну да ничего.
Они вышли из кабинета, и Ники направилась к двери, понимая, что здесь ей больше делать нечего.
– Передайте Тони, что я зайду к нему позже. Спасибо, Дженнифер.
Ники прошла по коридору к лифту, нажала на кнопку и остановилась в ожидании. Подошел лифт, и она уже собиралась шагнуть в кабину, как вдруг услышала, что ее зовут. Обернувшись, она увидела, что по коридору бежит Дженнифер.
– Как хорошо, что я догнала вас! – воскликнула секретарша. – Я только что вспомнила, почему лицо этого человека показалось мне знакомым. Пожалуйста, могу я еще раз взглянуть на фотографию?
– Да, конечно, – ответила Ники с колотящимся сердцем и открыла сумочку.
Дженнифер впилась взглядом в ту, что побольше, сделанную Дейвом, и кивнула.
– Я совершенно уверена в том, что летела с этим человеком одним самолетом в прошлый четверг.
– Самолетом? Куда? – спросила Ники.
– В Афины. Я летала туда на выходные. Он стоял рядом со мной у транспортера, ожидая багаж. И даже помог снять чемодан. – Дженнифер вернула Ники фотографии.
– Вы уверены, что это был именно он? – Ники вдруг понизила голос до шепота.
– Да. Он был очень обходителен. Настоящий джентльмен. И у него был такой приятный голос.
Чуть дыша от волнения, Ники спросила:
– А кто он по национальности, как вы думаете, Дженнифер?
– Англичанин. Он – англичанин.
27
В тот же день Ники отправилась в Афины.
Туда было всего полтора часа лету, и в пять пополудни самолет приземлился в аэропорту „Элленикон". Пройдя таможню, она отыскала носильщика, поручила ему багаж и через несколько минут уже стояла на улице, в удушающей жаре, ожидая такси.
До Афин было недалеко, каких-нибудь полчаса езды на машине, но, когда Ники прибыла в гостиницу „Гранд Бретань" на площади Конституции, она была вконец измучена. Кондиционер в такси работал плохо, а август в Греции – самый душный месяц.
Ее просторный номер выходил окнами на Акрополь. К счастью, кондиционер работал на полную мощность, и скоро ей стало прохладнее. Вытащив из дорожной сумки кое-что из одежды, Ники приняла душ, заново наложила косметику, расчесала волосы и облачилась в белые брюки, бледно-голубую блузку и белые босоножки без каблуков. Она старалась одеться как можно легче и удобнее.
Закинув белую сумочку на плечо, она вышла из номера и спустилась на лифте в вестибюль.
Подойдя к столику администратора, она облокотилась на полированную деревянную поверхность стойки и улыбнулась двум молодым мужчинам в темных костюмах, стоявшим по другую сторону. Они улыбнулись ей в ответ, сверкнув зубами, ярко белевшими на фоне их загорелых лиц.
– Я Ники Уэллс, из американской телевизионной компании Эй-ти-эн, что в Нью-Йорке, – сказала она, обращаясь к молодому человеку ростом пониже, который стоял ближе к ней.
– Да, мисс, я знаю. Меня зовут Коста Теопопулос, а это мой коллега Аристотель Гаврос. Чем можем быть полезны? – вежливо осведомился он.
Ники коротко кивнула:
– Мне нужно найти одного человека, моего давнего приятеля, но я не – уверена, здесь ли он. – Открыв сумочку, она вытащила фотографию Чарльза, сделанную Дейвом, так как, по ее мнению, она вышла лучше других. Ники показала карточку молодому человеку.
Посмотрев на нее несколько секунд, Коста поднял глаза и покачал головой.
– Я никогда не видел этого джентльмена раньше. А ты, Аристотель? – Он передал снимок коллеге.
Пока другой служащий рассматривал снимок, Коста спросил:
– А как его зовут, мисс?
– Чарльз Деверо, – ответила Ники. Однако, зная, что Чарльз не станет жить под своим настоящим именем, она добавила: – Но мистер Деверо часто путешествует инкогнито и может назваться иначе. Поэтому-то я и показываю вам его фотографию.
– О-о, – сказал Коста и как-то странно посмотрел на нее. – А зачем ему это делать?
У Ники было готово объяснение.
– Мистер Деверо известный писатель, – мягко сказала она. – Очень, очень известный, и поэтому он, по возможности, старается не афишировать себя. Оттого он и придумывает себе разные имена.
– А какие имена он использует чаще всего? – спросил Коста, пронзая ее взглядом.
– Смит, например. Чарльз Смит, – на ходу сочинила она. – Или же Чарльз Диксон.
Коста записал оба имени в блокнотик и, подняв голову, сказал:
– Я посмотрю в книге приезжающих. – Затем он ушел.
Аристотель вернул фотографию.
– Я видел этого человека, – сказал он тихо. – Или того, кто похож на него.
Ники метнула на него быстрый взгляд и воскликнула:
– Значит, я права! Я была совершенно уверена, что мой знакомый где-то здесь.
Аристотель покачал головой.
– Я столкнулся с похожим человеком в прошлую субботу, когда он входил в „Г. Б. Корнер". Не думаю, что он был одним из постояльцев.
– А что это за „Г. Б. Корнер"? – спросила Ники.
– Ресторанчик, где подают легкие закуски, это в вестибюле гостиницы направо, – пояснил Аристотель.
В эту минуту подошел Коста.
– Ни одно из имен, что вы назвали, мисс, в списке приезжих не значится. Прошу извинить.
– Все равно спасибо. Аристотель говорит, что видел моего знакомого, когда тот входил в „Г. Б. Корнер" в прошлую субботу. Они почти столкнулись. А вам, случаем, не приходилось его видеть?
– Меня здесь не было, – ответил Коста. – У меня был выходной.
Ники пожала плечами.
– Понятно. Во всяком случае, я хотела бы вас расспросить о местных гостиницах. Кроме вашей и „Хилтона", есть еще в Афинах большие гостиницы?
– Нет, – сказал Аристотель, беря разговор на себя, потому что Коста в эту минуту отошел. – Есть много маленьких, но... – Настал его черед пожать плечами. – Сомневаюсь, чтобы этот джентльмен стал жить в одной из них. В Вульягмени есть много хороших гостиниц. Попытайте счастья там.
– Вульягмени? А где это?
– О, не очень далеко. Минут сорок – сорок пять на машине, – сказал Аристотель.
– Может быть, вы закажете мне машину с шофером на завтра? – сказала Ники. – Думаю, мне стоит съездить туда.
– Когда вы желаете ехать?
– До полудня.
– Разумно, мисс. Будет еще не очень жарко. – Аристотель улыбнулся, пододвинул к себе блокнот и стал писать.
Облокотившись на стойку, Ники принялась расспрашивать его о Вульягмени.
Она так увлеклась разговором, что не заметила, что в это самое время делал Коста. А тот удалился в маленькую служебную комнатку в глубине холла и стал украдкой набирать номер. Дождавшись ответа, он пробормотал что-то в трубку. На его лице было написано беспокойство. Во время разговора он не сводил глаз с Ники.
Аристотель тем временем протянул ей листок бумаги.
– Вот телефон моего шурина, мисс. Он хороший шофер. Осторожный. Говорит по-английски. Я договорюсь, чтобы он был здесь завтра в десять утра.
– Спасибо большое, вы мне очень помогли.
Аристотель наклонился поближе и прошептал:
– Берет немного, гораздо меньше, чем другие шоферы.
Ники улыбнулась Аристотелю и поискала взглядом Косту. Увидев его у телефона в конторе, она приподняла руку на прощание.
– Поблагодарите вашего друга от моего имени, – сказала она Аристотелю.
– Обязательно, мисс.
Ники отправилась в „Г. Б. Корнер", располагавшийся сразу за вестибюлем. Там она поговорила с одним из официантов и достала фотографию. Официант покачал головой, взял снимок и ушел. Желая помочь, он показал его другим официантам, но несколько минут спустя вернулся и произнес с сожалением:
– Простите, мисс, но никто из наших не видел этого человека. Даже в субботу. Никто. Очень жаль.
Она села в такси и попросила отвезти ее в гостиницу „Хилтон", где тоже опросила трех служащих за стойкой и кассира, показав всем фотографию Чарльза.
Везде ее ждало одно и то же. Никто его не видел, называемые ею имена нигде не значились. Впрочем, и не могли значиться. Вопросы, задаваемые гостиничным служащим, были всего лишь уловкой, которая, как она надеялась, поможет ей докопаться до правды. Не прибегни она к ней, по меньшей мере показалось бы странным, что она ищет знакомого, не зная его имени. А ее всякий раз просили назвать имя.
Ники вышла из гостиницы „Хилтон" с чувством острого разочарования. Она уже было направилась обратно в гостиницу, как вдруг передумала, взяла такси и поехала в Плаку, самую старую часть Афин с причудливыми извилистыми улочками, магазинчиками, барами, кафе и ресторанами. Она бродила там целый час, оглядываясь по сторонам, чтобы ничего пропустить, как учил ее отец, когда она была еще совсем маленькой девочкой.
Она слишком хорошо знала, что жизнь полна удивительных совпадений, так что не исключена возможность случайно увидеть Чарльза в одном из открытых кафе или ресторанов.
В Плаке было полно туристов, как и всегда в августе. Ники скоро до смерти устала от постоянной толкотни и давки. Да и вечер выдался невыносимо душный. В конце концов она прекратила поиски. В глубине души она сознавала, что все без толку, что она зря теряет время, рыская вот так по улицам в поисках Чарльза. Наконец она села в такси и поехала в гостиницу „Гранд Бретань", решив, что если уж страдать, так страдать с удобствами.
Немного отдохнув в прохладном номере, Ники позвонила и заказала на ужин жареную рыбу, свежих фруктов и бутылку воды. Потом она подошла к окну и, раздвинув занавески, залюбовалась Акрополем.
Она помнила, что храм на вершине холма называется Парфеноном. Отец рассказал ей о нем, когда они отдыхали здесь всей семьей. В этот вечер, как всегда летом, Парфенон был искусно подсвечен, и древние развалины выглядели особенно впечатляюще. Они рельефно выделялись на фоне темнеющего вечернего неба и были так красивы, что дух захватывало.
Ники поняла, что как раз сейчас там разворачивается цвето-звуковое представление. Краски менялись по мере того, как перед зрителями, рассевшимся на склоне холма напротив Акрополя, разворачивалась история Эллады. На время Ники перенеслась в прошлое. Она вспомнила, как отец с матерью водили ее на это представление много лет назад, и оно произвело на нее такое впечатление, что память о нем не покидала ее с тех самых пор.
Ее знание Греции ограничивалось тем, что в свое время рассказал отец. По большей части это были сюжеты из древнегреческой мифологии. А еще она почерпнула кое-какие сведения из замечательно написанных романов Мари Рено. Ники прочитала книгу Мари Рено „Огонь с неба", когда ей было шестнадцать. Этот роман из жизни Древней Греции увлек ее с первых же страниц. Как жаль, что у нее сейчас нет с собой ни одной книги Рено. Кажется, этой ночью ей опять не заснуть.
Шофера звали Панайотис, он оказался веселым малым, почтительным, сносно говорящим по-английски и с ослепительной, не сходящей с лица улыбкой.
Он подал машину точно в десять. Ники обрадовалась, увидев вполне приличный еще „мерседес", и совсем возликовала, обнаружив, что в нем есть кондиционер. По улицам уже растекался зной, и Ники с удовольствием нырнула в прохладу машины.
– Аристотель говорит, вы хотите ехать в Вульягмени смотреть гостиницы „Астир-Палас", – сказал Панайотис, когда они выезжали с площади Конституции.
– Да. Он сказал, что их там целых три.
– Это то, что вы называете комплекс. Да. Там есть отели. Бунгало. Очень замечательное место. Очень красивое. Сорок пять минут – и мы там. О'кэй? Мисс удобно?
– Спасибо, все хорошо. – Ники откинулась на мягкую кожаную спинку сиденья.
– Мисс любит музыку? – спросил Панайотис, оборачиваясь через плечо. – Хотите, включу радио?
– Почему бы нет? – ответила Ники.
Впрочем, ей было все равно. Посмотрев в окно, она спросила себя, не совершила ли она глупость, приехав в Афины. Вчера она попусту потратила время, и, хотя Аристотель и сказал ей, что узнал Чарльза, и даже вспомнил, что видел его при входе в закусочную, какое это имеет значение в конечном счете? Афины – огромный город, как и Рим, и будучи честной сама с собой, она должна признать, что у нее очень мало надежд отыскать Чарльза, если он вообще здесь.
Возможно, ей и в самом деле стоило послушаться Арча и уехать в Париж. Вместо этого она упрямо, настырно делает так, как ей хочется, как ей подсказывает интуиция. Вот и теперь сломя голову ринулась сюда, поверив Дженнифер Аллен на слово. Но зачем? Чего она добьется, даже если найдет Чарльза? „Я уже ни в чем не уверена", – подумала Ники и тяжело вздохнула. По-видимому, она просто была не в силах избавиться от мысли, что Чарльз Деверо жив.
Вульягмени оказалось курортным местечком. На море было полно яхт. Длинная, извилистая дорога вела к вершинам высоких скал, где через равные промежутки, одна над другой расположились три гостиницы. Бунгало находились возле той, что была ниже всех. Там были также рестораны на все вкусы, теннисные корты, бассейны и пляжи. Место действительно поражало своей красотой. Средиземное море было далеко внизу. „Это море цвета темного вина, как сказал Гомер", – подумала Ники, выглядывая из окна машины. В это утро оно было ярко-синим и сверкало, точно осколок стекла на солнце, рассыпая ослепительные блики.
Панайотис остановил „мерседес" перед гостиницей, вскарабкавшейся на скалы выше остальных.
– Я подожду здесь, – пообещал он, широко улыбнувшись, и вытащил из кармана брюк листок бумаги. – Это от моего зятя. Спросите этого человека.
– Спасибо, – сказала Ники, взглянув на листок бумаги. Это была коротенькая записка от Аристотеля: „Демосфен Зулакис – помощник управляющего. Друг моего отца. Поможет, если сможет. А.Г."
Через несколько минут после того, как Ники справилась у дежурного администратора, где мистер Зулакис, тот уже пожимал ей руку, мило улыбаясь и рассказывая на безупречном английском, что Аристотель позвонил ему заранее и все объяснил.
– Будьте добры, покажите мне фото вашего знакомого, которого вы ищете, мисс Уэллс, – попросил он и пристроил на носу очки в роговой оправе.
– Да, конечно, сейчас. – Ники полезла в сумочку.
Господин Зулакис взял фотографию, всмотрелся в нее, нахмурился, поднес поближе к глазам и помотал головой.
– Этот человек никогда не останавливался ни в одной из здешних гостиниц. У меня привычка знать все о всех и хорошая память на лица.
– Но вы нахмурились, словно все-таки узнали его, – заметила Ники, внимательно наблюдавшая за господином Зулакисом.
– Да, это так, мисс Уэллс. На долю секунды он показался мне знакомым, вот и все. Возможно, я видел его мельком в каком-нибудь ресторане или где-нибудь еще. Я мог его видеть в бассейне, на пляже. Но если и видел, то просто скользнул по нему взглядом. – Господин Зулакис улыбнулся и повел Ники через вестибюль. – Однако давайте зайдем в гостиницы ниже, поговорим с прислугой. Быть может, там нам помогут.
– Спасибо, господин Зулакис, вы так добры. Что бы я без вас делала.
– Пустяки, мисс Уэллс, право пустяки, – успокоил его Демосфен Зулакис, желавший оказаться полезным красивой американке, которая, судя по всему, была еще и важной персоной.
Два часа спустя Ники шла к „мерседесу" в сопровождении все того же добродушного помощника управляющего, который и в самом деле из кожи вон лез ради нее, но, увы, все его старания оказались напрасными.
– Ужасно жаль, что не удалось ничем помочь вам, мисс Уэллс, – сказал он. – Ваш друг, должно быть, был в Афинах проездом.
– Возможно, – согласилась Ники и в очередной раз поблагодарила господина Зулакиса.
Ники шла через вестибюль гостиницы „Гранд Бретань" и вдруг замерла как вкопанная. Секундой раньше она миновала газетный киоск, и ей почудилось, что фотография Кли была на обложке одного из журналов, выставленных на самом видном месте.
Кли – известный человек, и его портрет мог появиться на обложке журнала по одной-единственной причине: с ним что-то случилось. Сейчас он в Лейпциге. Там, конечно, не стреляют, но демонстрации идут по всей Восточной Германии, не говоря о том, что погибнуть можно не только в зоне боевых действий. Нет, не может быть, она же знает, что он жив и здоров. Не далее как прошлой ночью она говорила с ним по телефону. Скорее всего, его портрет поместили на обложке потому, что он выиграл какой-нибудь приз за работу в Пекине. Такое возможно. Но если так, почему он ничего не сказал ей? Из скромности?
Ники повернулась, подошла к киоску, открыла кошелек, вытащила деньги и протянула их продавцу. Потом она взяла журнал с подставки и показала торговцу, чтобы тот видел, что она покупает.
Тот кивнул, отсчитал сдачу и высыпал ей мелочь в протянутую руку.
Сделав несколько шагов от киоска, Ники взглянула на журнал. Он назывался „Тахидромос" и представлял собой издание вроде „Лайф" или „Пари матч". На обложке красовался слегка улыбающийся Кли. В рубашке с открытым воротом и коричневой кожаной куртке. И все-таки это был не Кли, а актер Кевин Костнер! Сходство и в самом деле было удивительным, так что ошибиться было не мудрено.
Оказавшись у себя в номере, Ники бросила журнал на кофейный столик и направилась к крохотному бару. Вытащив бутылку кока-колы, она открыла ее и налила себе полный стакан. Сделав большой глоток, она захватила стакан с собой на диван.
„Боже, Кевин Костнер на этом снимке – вылитый Кли, – подумала Ники, поглядывая на обложку журнала. – Вполне сойдет за брата-близнеца". Из глубин памяти послышался голос Филипа, говорившего: „У всех нас где-то есть двойник".
Ники встрепенулась. Раз она могла спутать Кевина Костнера с Клилендом Донованом, вполне возможно, что она приняла кого-то за Чарльза Деверо.
– Проклятье, – пробормотала она. – Может быть, я и в самом деле ищу вчерашний день?
Теряя терпение, в раздражении на себя, она вскочила и подошла к окну. Она стояла и смотрела на улицу, а мысль ее билась как в западне.
Вполне возможно, что человек, попавший в репортаж, просто прохожий. Именно так считают Анна и Филип. Ну кто станет спорить с ними? Никто не разделяет ее подозрений, что это Чарльз. Как жаль, что Кристофер Нилд в отпуске. Компаньон Чарльза согласился бы с ней, в этом она была уверена. Она тихонько вздохнула и уперлась лбом в стекло. „Ну признайся, нет смысла продолжать поиски", – подумала она и выпрямилась, застыв от внезапно поразившей ее мысли. Есть, есть еще один человек, который сможет поддержать ее, если она покажет ему фотографии: дон Педро Алехандро Перес, партнер Чарльза в Испании.
Итак, остался последний патрон. „Всего один, и я не премину им воспользоваться", – решила Ники, кинувшись через комнату к столу, где лежала телефонная книга. Минут через десять она уже отыскала телефон дона Педро и, позвонив в Мадрид, переговорила с дежурной секретаршей его виноторговой компании. Та посоветовала перезвонить после обеда, часов в пять, и поговорить с личной секретаршей дона Педро сеньоритой Лопес.
Ники сидела за столом, прикидывая так и эдак, что делать дальше. Можно, конечно, остаться в Афинах до воскресенья, но уж слишком в городе жарко. К тому же у нее здесь ни одной родной души. А в Мадриде у Эй-ти-эн есть приличное представительство, и, хоть Питер Коллис, его шеф, не входит в число ее близких друзей, они тем не менее давно знакомы. „Значит, Мадрид, – подумала Ники. – Лечу без промедления. Сегодня же, если возможно".
За годы странствий с родителями она усвоила золотое правило: если хочешь, чтобы дело было сделано наверняка да еще быстро, проси портье помочь. Они знают все, у них есть гостиничная система связи по всей Европе. Она набрала номер портье, чтобы заручиться его помощью. Телефон оказался занят, и Ники спустилась в вестибюль, горя от нетерпения сдвинуть дело с мертвой точки.
Яннис, главный портье, вежливо поприветствовал ее и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.
– Мне необходимо сегодня же вылететь в Мадрид. Любым рейсом. И еще мне нужно забронировать номер в „Ритце". Сделаете, Яннис? Пожалуйста, ради меня.
– Да, конечно, не беспокойтесь, мисс Уэллс, все будет в порядке. Я позвоню вам в номер, как только что-то узнаю. – Он взглянул на часы. – Ваши вещи собраны, мисс?
– Более-менее.
– Сейчас почти три. Думаю, что скоро вам следует отправляться в аэропорт. Помнится, ближе к вечеру есть рейс на Мадрид. Постараюсь достать билет на него.
– Спасибо. – Ники улыбнулась и пошла к стойке регистрации приезжих, сделав заметку на память, что надо позвонить Жан-Клоду в „Имидж" и оставить номер своего мадридского телефона. Аристотеля нигде не было видно, но Коста оказался на месте. Она чувствовала, что он не сводит с нее глаз, пока она разговаривала с портье.
– Привет, Коста, – сказала Ники. – Спасибо, что помогли мне вчера.
С неизменной вежливостью тот наклонил голову:
– Повезло ли вам в Вульягмени?
– К сожалению, нет. Подготовьте, пожалуйста, мой счет.
– Вы уезжаете, мисс?
Ники кивнула.
– Назад в Америку? – спросил он.
– Нет, в Мадрид.
– В Мадрид? – повторил Коста, слегка озадаченный.
Ники с любопытством взглянула на него. У него было такое сосредоточенное выражение лица, что с языка сам собой сорвался вопрос:
– А что такого в том, что я лечу в Мадрид?
Молодой служащий был на секунду ошарашен. Потом он пробормотал:
– Простите, я не понимаю.
– Я хотела сказать, что вы очень удивились, когда узнали, что я лечу в Мадрид.
– Я вовсе не удивился, – твердо ответил Коста. Затем добавил с улыбкой: – Я приготовлю ваш счет, мисс. Немедленно.
Она полезла в сумочку, вытащила пригоршню драхм и настояла, чтобы Коста взял их.
– Спасибо вам, – сказала она.
– Спасибо вам, мисс, – ответил он, пряча деньги в карман.
Пока Ники шла к лифтам, Коста провожал ее взглядом. Когда же она скрылась в одной из кабин, он направился к главному портье.
– Вы и в самом деле думаете, что сможете посадить мисс Уэллс на мадридский самолет?
– Конечно, смогу, – ответил Яннис и нахмурился, озадаченный любопытством Косты.
– А гостиницу? Гостиницу вы ей забронировали?
– Старший портье в „Ритце" – мой старый приятель. Я поговорю с ним, и он все устроит, – похвастался Яннис. – Тебе-то что?
Коста ухмыльнулся и подмигнул.
– Такая красивая. Чаевые хорошие дает. Хочу, чтобы у нее все сошло гладко.
Яннис кивнул, отвернулся и снял трубку одного из надрывавшихся телефонов.
Коста вернулся за свою стойку. Его коллега разговаривал с одним из постояльцев, и он, торопливо пробравшись в служебное помещение, где никого не было, набрал номер.
– Она уезжает, – пробормотал он в трубку. – В Мадрид. Она что-то узнала в Вульягмени. Остановится в „Ритце". Передайте ему.
28
Ники заметила, что за ней следят, когда в пятницу ближе к вечеру вышла из музея Прадо и ненадолго задержалась в тени портика. Она размышляла, вернуться ли в гостиницу „Ритц" сразу или нет, как снова заметила этого типа с черной сигарой.
В первый раз он возник рано утром, когда она разговаривала с портье, – точно из-под земли вырос. Он попыхивал черной сигарой, и от клубов едкого дыма она поперхнулась и закашлялась. Портье что-то быстро сказал по-испански – вежливо, но твердо, – и человек немедленно отодвинулся от нее. Закончив дела, она заторопилась через вестибюль, радуясь, что отделалась от этого курильщика, поглощенного разговором с портье.
В лифте, поднимаясь в номер, она поругивала его про себя, все еще кашляя в ладонь.
Позже, идя на обед с Питером Коллисом, она задержалась, чтобы побродить по галерее Прадо – торговых рядах ниже „Палас-отеля". Выходя из очередной лавки, она увидела, что тип с сигарой уставился на нее через витрину. Он тут же отвел глаза, неловко развернулся и скрылся в магазине напротив.
И вот теперь он опять торчит рядом, всего в нескольких метрах от нее, около скульптуры между лестницей и небольшим парком. На этот раз с ним был второй. И у этого второго меж зубов тоже торчала сигара – ни дать ни взять торговое клеймо.
Человек не видел ее. Пока не видел. Она заметила его первой, потому что рядом заплакали дети – совсем маленькие, едва научившиеся ходить, они окружили молодую женщину, хватая ее за руки и пища что было сил. Затюканная мать остановилась около двух типов, и один из них что-то говорил ей, видимо, в ответ на ее вопрос.
Вдруг из музея, болтая и хохоча, вывалилась стайка немецких студентов и окружила Ники. Она воспользовалась этим и неотступно следовала за ними, пока они шли через маленький парк, а потом по Пасео дел Прадо.
Через несколько минут Ники уже входила на Плаза де ла Леальтад – площадь Верности, где в окружении чудных садов расположилась гостиница „Ритц". Типа с сигарой не было видно. Впрочем, что от этого проку, раз уж он знает, где она остановилась.
Забрав ключи от номера и несколько адресованных ей записок, Ники поднялась к себе, размышляя об этом странном человеке и о том, что кто-то следит за ее передвижениями. Кто-то?Если уж за ней и в самом деле кто-то следит, то, конечно же, Чарльз Деверо.
Едва переступив порог номера, Ники почувствовала запах незнакомого одеколона. Сжав в руке ключи, она остановилась в маленькой прихожей, хмурясь и озираясь. Она несколько раз повела носом. Никакого сомнения – в воздухе стоял острый чужой запах. В ту же минуту она сообразила, что это запах скорее мужского одеколона, чем женских духов, так что горничная отпадает в качестве возможного объяснения. Быть может, сюда заходили из прачечной или химчистки? Но она не отдавала вещей в стирку или чистку. Или же тот незнакомец, который ходит за ней по пятам, проник в ее номер? И если да, то как? Что за дурацкие вопросы, подумала Ники. Он мог легко подкупить кого-нибудь из гостиничной прислуги. Как в таких случаях говаривал ее отец, деньги развязывают язык. А времени договориться с кем-то из служащих у того типа было достаточно. Она видела его в торговых рядах утром часов в одиннадцать, еще до того, как отправиться в бюро Эй-ти-эн к Питеру. Около половины второго они пошли обедать, а после она прогулялась до музея Прадо пешком. Там она провела несколько часов, восторгаясь шедеврами Гойи и Веласкеса, словом, не была в номере целый день.
Ники прошла в гостиную и положила ключи, записки и сумочку на кофейный столик. Подозрения ее усилились, и она направилась в спальню к гардеробу. Ее дорожная сумка на все случаи жизни, без которой она никогда не отправлялась в путешествие, стояла наискосок. Между тем она отлично помнила, что, уходя, аккуратно поставила ее в угол.
Ники вытащила сумку и отнесла ее на кровать. Осмотрев замочек спереди, она заметила, что его ковыряли – одного прикосновения было достаточно, чтобы убедиться, что он едва держится. По-видимому, его взломали и потом не смогли запереть как следует – так здорово он был покорежен. Было очевидно, что в ее отсутствие в номере кто-то был.
Ники осмотрела сумку. Записная книжка, магнитофон и прочие вещи оказались в сохранности. Паспорт, пресс-аккредитацию, кредитные карточки и испанские деньги она держала в белой кожаной сумочке, а бумажник с другой валютой оставался здесь. Вытащив бумажник, Ники убедилась, что деньги целы. Не считая сломанного замка, вещи в сумке были сложены по-другому и не так аккуратно, как обычно.
Закрыв сумку, Ники подошла к комоду в противоположном углу комнаты и один за другим стала выдвигать ящики. Доказательства того, что кто-то копался в них, были также налицо. Вещи были немного смяты и лежали криво. Не было никаких сомнений в том, что к ним прикасалась чужая рука.
Она озабоченно покачала головой, задвинула ящики и вернулась в гостиную. Опустившись в кресло, она закрыла глаза и постаралась сосредоточиться на самом неотложном. Было ли это просто совпадением, что тип с сигарой попался ей на глаза несколько раз в течение дня? Или он следит за ней? Если так, то это доказывает одно: Чарльз Деверо жив.
Ники открыла глаза и выпрямилась. Если Чарльз устроил за ней слежку, чтобы знать обо всем, что она делает, с кем встречается, если он подослал кого-то обыскать ее номер, значит, он узнал о том, что она в Мадриде. Но каким образом? У него что, свои люди в „Ритце"? Или же в афинской гостинице „Гранд Бретань"? И, что еще важней, зачем ему все это?
Ответ только один: ему нужно знать, что у нее на уме, очень нужно.
Не решил ли он, что она занимается расследованием его исчезновения и собирается сделать о нем материал? В конце концов, он прекрасно знал, что она профессиональный журналист. Но если это так, то он, должно быть, замешан в чем-то, что и в самом деле заслуживает расследования. В чем-то незаконном. О масштабах чего она и не подозревает. А что может быть незаконным и приносить большие деньги? Торговля оружием. Наркотиками. Но неужели Чарльзу мало денег? Он ведь богат. Так или иначе Ники все время возвращалась к мысли, что то, чем он занимается, как-то связано с финансами.
Если только с чем-то совсем невероятным, как она предположила в разговоре с Арчем в Риме. Но чем же?
Зазвонивший телефон прервал ее раздумья. Она подошла к столу и сняла трубку.
– Алло?
– Ники, это Питер. Я уже звонил и оставил записку. Ты ее получила?
– Извини, я только что вошла и не успела вскрыть почту.
– Ничего. Мы с Эми хотели бы пригласить тебя на ужин сегодня вечером. Ты свободна?
– Совершенно, и ужасно хочу повидать твою жену. Но послушай, ты не должен так опекать меня, в самом деле...
– Мы хотели бы, чтобы сегодня ты была с нами, – перебил ее Питер. – Мы пригласили еще нескольких друзей. Идем в жокей-клуб, довольно известное местечко.
– Как же, слышала.
– Я заеду за тобой в половине девятого. Сначала отправимся к нам домой чего-нибудь выпить. Ужин начнется не раньше десяти, боюсь даже, половины одиннадцатого. Что поделать, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. До встречи, Ники.
– С нетерпением жду встречи, Питер. Пока.
Едва Ники положила трубку, как телефон зазвонил опять.
– Алло?
– Привет, Ник, это я, – услышала она голос Кли. – Жан-Клод сказал, что ты звонила.
– Кли, дорогой! Как я рада! Да, я пыталась дозвониться, так, на всякий случай. Как ты? Где ты?
– Все хорошо, я в Берлине, в „Интерконтинентале". Тебе разве не передали мое послание?
– Передали, но я только что вошла. У меня даже не было времени взглянуть на него.
– Ники, у меня прекрасные новости! Лучше не придумаешь! – воскликнул Кли.
Она почувствовала, как он взволнован.
– Что такое, что случилось?
– Йойо! Я получил весточку от Йойо!
– Наконец-то, слава Богу. Он жив? Здоров? Где он? В Париже?
Кли рассмеялся:
– Тпру. Я ведь могу ответить сразу только на один вопрос. С ним все хорошо, он в Гонконге и скоро будет в Париже. Может быть, через несколько дней, самое большее, через неделю.
– Замечательно! – Ники почувствовала, что ее глаза наполнились слезами облегчения и радости оттого, что этот мальчик жив и здоров. Несколько мгновений она не могла слова вымолвить.
– Алло, ты слушаешь? – спросил Кли.
Обретя наконец голос, Ники ответила:
– Да, просто очень взволнована, только и всего.
– Понятно. Когда Жан-Клод сообщил мне об этом, со мной было то же самое.
– А разве ты не сам разговаривал с Йойо?
