Текст книги "Зачарованное сердце"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава 2

Синтия откинула голову и закрыла глаза. Солнце, проникающее через оконные витражи, ласково согревало лицо.

Она чувствовала усталость, но это уже была не та физическая усталость, которую она ощущала последние полгода, когда была настолько измучена, что ей хотелось умереть, чтобы наконец найти покой и облегчение. Она не могла уснуть и лежала без сна час за часом, преследуемая навязчивыми мучительными мыслями, или дрейфовала по волнам беспокойных печальных видений, в которых иллюзия и реальность бессвязно переплетались между собой.

В Довер-Хаус она погрузилась в спокойный сон, как только ее голова коснулась подушки, и проспала, пока ее не разбудила на следующее утро Грейс. Как ей повезло, что у нее есть Грейс и Роза! Обе старые женщины служили в Довер-Хаус с тех самых пор, как себя помнили.

Синтия побаивалась их, в первый раз переступая порог дома в качестве хозяйки. Но самый ужасный момент наступил тогда, когда ей пришлось сказать им, что она не может позволить себе оставить их обеих.

Старушки мрачно выслушали ее. Их руки, шишковатые и грубые от долгих лет работы, были сложены на коленях.

– Вы хотите нанять кого-нибудь помоложе, мисс? – наконец спросила Грейс.

Грейс всегда главенствовала, потому что была старше Розы на два года.

– О, нет-нет, конечно же нет! – воскликнула Синтия. – Вы не должны так думать. Просто я не могу себе этого позволить. Понимаете, отец оставил огромные долги, и большая часть денег, что я получила от продажи Бетч-Вейла, ушла на их погашение. Со временем я смогу найти какую-нибудь работу, которая увеличит мои доходы, но в данный момент доктора настаивают, чтобы я отдохнула. Думаю, они правы. Я так устала… так вымоталась…

Голос ее при этих словах дрожал. Грейс посмотрела на Розу. Это был взгляд полного и абсолютного понимания.

– Роза и я хотели бы остаться, мисс, – сказала она. – Мы не можем разлучаться. Если вы дадите нам то, что можете предложить, мы со всем справимся. С Розой, как вы скоро увидите, не сравнится ни одна новомодная кухарка. Роза привыкла этим заниматься и умеет экономить. Ваша бабушка, мисс, не выносила ни капли излишних трат и хорошо выучила Розу.

– Если вы действительно останетесь со мной, – произнесла, запинаясь, Синтия, – я буду вам очень благодарна. – Она посмотрела на старушек. – Мы со всем справимся вместе, правда? – сказала она. – Ведь нас трое.

За последние три недели, последовавшие за этим, Синтия вновь почувствовала, что значит настоящий комфорт, о котором она совершенно забыла до приезда в Довер-Хаус. О ней заботилась и нянчилась с ней Грейс, в то время как Роза взбивала яйца с молоком и готовила всякую вкуснятину со свежими сливками и из отборного мяса, которое им присылал мясник. В конце концов Синтия взмолилась: если дела пойдут так и дальше, она совсем растолстеет! Роза только посмеивалась.

Вскоре Синтия, глядя на себя в зеркало, заметила, что черных кругов под глазами нет и в помине, а впалые щеки вновь округлились. Когда-то она была хорошенькой, и Питер говорил ей: «Ты самая прекрасная из всех, кого я когда-либо видел в своей жизни. Иногда я даже боюсь до тебя дотронуться, потому что ты так красива, что кажешься нереальной».

«Если я красива, то это потому, что ты любишь меня», – ответила она тогда ему. Интересно, что сказал бы он, увидев ее сейчас? Она стыдилась своих волос, которые слишком отросли и потускнели, стыдилась своих бледных впалых щек. Но теперь наступили перемены. Пусть это не имело больше никакого значения, говорила она себе, но все же она не могла не радоваться, что стала опять изящной и женственной…

Как тепло под солнечными лучами! Через открытое окно доносилось воркование голубей и лился пьянящий аромат жимолости. Сад благоухал.

Синтия услышала, как дверь позади нее открылась.

– Сожалею, что беспокою вас, мисс, – извиняясь, произнесла Грейс, – но по пути на станцию заехал Джо Роджерс. Он хотел бы узнать имя леди, вашей гостьи. Говорит, ему не хотелось бы ошибиться.

– Да, конечно. Скажите, что это миссис Иствуд. Она невысокая, стройная и очень симпатичная. Он не сможет ее не заметить.

– Я передам Джо, мисс. Я приготовила южную комнату. Ей там будет удобно, не правда ли?

– Все правильно, Грейс. Ей там будет удобно, и ванная рядом.

Грейс удалилась, и Синтия вновь откинулась на спинку кресла. Зачем она пригласила Сару Иствуд? Ей было так хорошо в одиночестве. К ней постепенно возвращались силы. В тихую, добрую атмосферу дома внешний мир совершенно не вторгался. А Сара принадлежала именно ему, и Синтия теперь понимала, что совершила ошибку, пригласив подругу. Но что она могла теперь поделать? Она жалела эту женщину, жалела с того самого момента, как увидела в первый раз.

Она вспомнила небольшую промежуточную станцию по дороге в Индию! Атмосфера в вагоне была почти невыносимой. Когда поезд остановился, Синтия вышла на платформу, чтобы размять ноги и глотнуть, как она надеялась, свежего воздуха. Она путешествовала уже сутки: ездила на север, чтобы забрать из госпиталя лежачего больного, и затем перевезла его в санаторий для выздоравливающих в горах. Теперь она возвращалась и чувствовала себя разбитой и очень грязной. Вот тогда-то она впервые увидела Сару, безупречную в своем отутюженном белом платье, с умело подкрашенным лицом и в шляпе с широченными полями.

Синтия взирала на нее с любопытством, в то же время внутренне возмущаясь, что кто-то может выглядеть здесь таким свежим и элегантным. Потом она заметила спутников Сары и с первого взгляда узнала темноволосого красивого юного принца. Слишком часто она видела его фотографии в иллюстрированных журналах и газетах. Рядом с ним стоял молодой англичанин, чисто выбритый и довольно привлекательный. Наблюдая за этой маленькой группой, Синтия сразу же поняла, что Сара влюблена в англичанина, хотя сама его больше не интересует. Это было видно по тому, как Сара смотрела на него, по ее быстрым и импульсивным жестам, когда она пыталась привлечь его внимание, и по отчаянию в глазах, с которым она смотрела на готовый тронуться поезд.

Пассажиры высадились, и началась суета и неразбериха в одном из передних вагонов. Слуги, одетые в униформу принца, поспешили вперед. Принц направился за ними, протягивая кому-то в приветствии руки. Англичанин шел за ним следом. Про Сару на мгновение забыли, но вскоре Синтия вновь увидела возле нее молодого человека.

– Давай поищем твой вагон, – сказал он Саре и прошел с ней по белой раскаленной платформе к тому месту, где стояла Синтия. – Да, здесь, – кивнул он, сверившись с билетом, который держал в руке. – Надеюсь, тебе будет удобно.

За ними примчались слуги с объемным багажом, который тут же был отправлен в поезд.

– Ты будешь писать мне, Ральф? Правда?

Сара говорила очень тихо, но Синтия не могла не услышать.

– Ты же знаешь, что буду. – Голос мужчины выражал искренность.

– И ты не забудешь меня?

– Не глупи, Сара.

– Ты уверен, что тебе не представится случай приехать в Калькутту? Я не… Я совсем не спешу возвращаться домой.

– Абсолютно уверен, дорогая. Принц хочет, чтобы я был здесь, ты же знаешь!

Он повернулся в ту сторону, где все еще стоял, разговаривая с кем-то, принц. Оттуда послышался смех, и Синтия заметила на лице англичанина нетерпение. Ему надоела Сара, и он хотел побыстрее уйти.

– Поезд вот-вот отправится… Тебе лучше сесть.

– До свидания, Ральф.

Было что-то безнадежное в том, как Сара произнесла эти простые, знакомые всем слова. Она потянулась к англичанину, и он, сняв шляпу, наклонился и коснулся губами ее щеки.

– Прощай, моя дорогая. Приятного путешествия.

Сара не ответила. Забравшись в вагон, она остановилась у окна.

– Ну вот ты и уезжаешь! – В голосе провожавшего слышалось удовлетворение. – Прощай, Сара, прощай!

И вновь она ничего ему не сказала. Просто молча стояла, крепко вцепившись одной рукой в поручень так, что суставы пальцев побелели, а другой пытаясь помахать на прощание.

Поезд с усилием дернулся и тронулся. Сара долго еще стояла, глядя в окно, затем опустилась на сиденье напротив Синтии и спрятала лицо в ладонях. Она плакала молча, пока самообладание не покинуло ее, и тогда ничем больше не сдерживаемые рыдания сотрясли ее тело. Казалось, женщина оплакивает сама себя. Наконец взрыв эмоций пошел на убыль. Рыдания перешли в тихие всхлипывания. Она на мгновение отняла руки от лица, но лишь для того, чтобы слепо нащупать в сумочке носовой платок. Синтия вытащила из кармана униформы свой, большой, чистый и белый.

– Не хотите воспользоваться этим? – мягко спросила она.

Сара взяла платок, вытерла глаза и, сорвав с головы шляпу, бросила ее на сиденье рядом с собой.

– Я поставила себя в глупое положение, – пробормотала она.

Синтия, взглянув на нее, поняла, что Сара старше, чем ей показалось вначале. Ее волосы были окрашены в насыщенный золотистый цвет, ресницы, теперь влажные от слез, стали светлыми и не такими густыми. Женщина выглядела на все тридцать пять, сколько ей, несомненно, и было.

Сара высморкалась и достала пудреницу.

– Прошу прощения, – произнесла она приятным, с хрипотцой, голосом и улыбнулась.

Улыбка Сары была бесхитростной и очаровательной, за что Синтия и полюбила ее.

– Я вам сочувствую, – сказала Синтия.

Сара вздохнула:

– Спасибо. Я только что потеряла единственное, что наполняет жизнь смыслом… Потеряла человека, которого люблю.

– Сожалею, – произнесла Синтия. Что еще она могла сказать?

– Это моя собственная вина, – продолжила разговор Сара. – Я думала, что нравлюсь ему, и позволила себе влюбиться. О, ладно, мне следовало помнить, что ничто так не утомляет мужчину, как любовь… верная до гроба, настоящая любовь… Они ненавидят это.

– Но ведь не все мужчины таковы? – запротестовала Синтия.

Сара взглянула на нее и продолжила подкрашивать ярко-красной помадой губы.

– Послушайте, дорогая, разве какой-нибудь мужчина станет гоняться за тем, что он легко может получить? Разве кто-то из них дорожит тем, что находится у него под рукой или, как в моем случае, на коленях? Нет, конечно же нет. Если вы хотите удержать своего мужчину, бегите от него, и как можно быстрее! – Она внезапно рассмеялась. – Вы были когда-нибудь влюблены?

Вопрос был задан как бы между прочим, но Синтия каким-то образом почувствовала, что должна ответить на него абсолютно честно.

– Да.

– Тогда вы поймете, – кивнула Сара. – Когда я влюблена, я отдаюсь любви всецело… на все сто процентов. Я готова удушить беднягу! Я понимаю, что ему не хватает воздуха и рано или поздно он заработает клаустрофобию и удерет от меня, едва представится момент… Но могу ли я остановить себя? Нет! Вот в чем дело. А все мой темперамент, так уж я устроена. – Закончив приводить в порядок лицо, она убрала пудреницу и помаду обратно в сумочку. – Если вы любите, – посоветовала она, посмотрев на Синтию, – быстро выходите за него замуж. Не давайте ему времени от вас устать. Та, что колеблется, обязательно потеряет своего мужчину, как я потеряла Ральфа… – Голос Сары на последних словах дрогнул, и слезы вновь наполнили глаза. – Я сделала из себя дуру, да? – горячо воскликнула она. – Но я ничего не могу с собой поделать. Думаю, со временем я забуду его, но уже никогда и никого не полюблю так же сильно. Обаяние этого человека… – И весь остаток путешествия она говорила только о Ральфе.

Синтия чувствовала, что возможность поговорить с кем-то оказалась для нее облегчением. И, вопреки себе, она заинтересовалась не столько Ральфом, сколько самой Сарой, заметив, что за ее довольно вульгарными манерами скрывается щедрое сердце и благородная душа. Живой характер и яркая индивидуальность лишь подчеркивали обольстительность ее чувственного и немного полноватого тела и простоту, наделяя женщину несомненным шармом.

Было очевидно, что Сара обречена запутываться в любовных романах, которые будут оканчиваться каждый раз так же плачевно. Она была слишком эмоциональной и действовала слишком безрассудно, бросаясь в любовный омут очертя голову.

– А что случилось с вашим мужем? – поинтересовалась Синтия, когда Сара сказала ей, что была замужем.

– Он ушел от меня много лет назад, – ответила та. – Он американец, один из самых привлекательных плейбоев, которые когда-либо существовали на свете. Мы были счастливы полгода, а потом я наскучила ему. Думаю, если бы мы смогли остаться вместе, все было бы по-другому. Я любила его и хотела детей. Но Бенни это было не нужно. Если честно, я слишком ревновала его, устраивала сцены. Бенни так и не смог привыкнуть к скандалам. Его адвокат уладил дело, пообещав мне довольно щедрые алименты, если я дам мужу свободу. Я вернулась в Европу и с тех пор плыву по течению.

«Плыву по течению» – верно подмечено, подумала Синтия, слушая наивные и откровенные признания Сары.

Затем был испанец, которого она обожала, но его отозвали домой из посольства в Париже. Потом француз. Тот был осторожен и не смешивал любовное увлечение с браком, но, к сожалению, не удосужился упомянуть о своем статусе женатого мужчины до того, как Сара окончательно потеряла голову от любви к нему.

Следующими были итальянец, австриец и, наконец, Ральф.

– Я совершенно глупею, когда дело касается мужчин, – повторяла вновь и вновь Сара, и чем больше Синтия слушала ее, тем более убеждалась, что это правда.

И все же, несмотря на полную противоположность по темпераменту и взглядам на жизнь, две женщины стали подругами.

Сара оставалась в Калькутте месяц, вопреки всему надеясь, что Ральф передумает и приедет повидать ее. Но затем все же отправилась домой, и Синтия тепло простилась с ней, обещая помнить ее, что бы ни случилось в будущем.

Сара была единственным другом, которого Синтия обрела в Калькутте, но тем не менее вскоре она о ней почти забыла. А потом она совершенно неожиданно столкнулась с Сарой в Лондоне неделю назад, когда отправилась забирать вещи из тихого отеля, в котором остановилась.

Сара стояла в холле, и сначала Синтия услышала ее голос, низкий, с хрипотцой.

– Разве у вас нет чего-нибудь подешевле? – спрашивала она. – Мне, возможно, придется остановиться здесь на несколько недель.

– Сара!

– Синтия! – Сара обрадованно протянула девушке обе руки. – Дорогая! Я так рада тебя видеть! Я чувствовала себя такой ненужной, такой опустошенной, что оказала бы радушный прием даже своему заклятому врагу! Но увидеть здесь тебя – это просто чудо! Что ты здесь делаешь? Когда вернулась? Я всего две недели назад писала тебе.

– Я должна была дать тебе знать, что еду домой, – виновато заметила Синтия, – но от полного изнеможения не могла ничего делать, кроме как лежать на койке и злиться, потому что ужасно не хотела покидать Индию.

– Пойдем, ты мне все расскажешь, – сказала Сара, беря Синтию под руку и бросая через плечо девушке у стойки:

– Хорошо, я согласна на эту комнату, хотя считаю, что это грабеж среди бела дня.

– Ты остановишься здесь? – спросила Синтия.

Сара кивнула:

– Думаю, да. Хотя на самом деле не могу себе этого позволить.

– Но здесь дешевле по сравнению с другими отелями.

– В данный момент мне все едино, – объяснила Сара. – Бенни погиб в автокатастрофе, и алименты иссякли. Моя дорогая, могу признаться тебе, что я почти без гроша. Я, конечно, скоро поправлю свои дела: у меня есть драгоценности и разные другие вещи, которые стоят уйму денег, но пока я не хочу их продавать. Ты же знаешь – если поспешишь, всегда окажешься в проигрыше.

– Но ты выглядишь достойно, – заметила Синтия, когда они устроились в тихом уголке холла.

Это было сказано ею из вежливости, поскольку в действительности Сара выглядела не просто достойно, на ней было целое состояние: огромные серьги с бриллиантами ярко контрастировали с подчеркнутой простотой дорогого элегантного платья, кольца сверкали в лучах солнца при каждом движении пальцев.

– Расскажи мне о себе, – запоздало спохватилась Сара после того, как она полчаса говорила о собственных трудностях и превратностях судьбы.

Синтия скупо поведала ей о Довер-Хаус и о своем решении поселиться там до тех пор, пока не окрепнет.

– Это звучит божественно! – воскликнула Сара. – О, Синтия, если бы ты только знала, как я тоскую по отдыху в деревне, по запаху английской лаванды, ощущению тишины и покоя! Мне пора в отпуск, вот в чем моя беда.

И Синтии ничего не оставалось, как пригласить подругу погостить. По поспешному согласию Сары и чувству облегчения, отразившемуся у нее на лице, она поняла, насколько ценным оказалось для женщины это предложение.

Но сейчас, когда момент ее прибытия был так близок, девушка засомневалась в правильности своего решения. Она почему-то не могла представить Сару в Довер-Хаус праздно лежащую в саду и поедающую здоровую деревенскую пищу, которую так искусно готовила Роза. Сара представлялась ей неким центром возбуждения, эмоционального волнения, который создает лишь головокружительный светский вихрь.

«Ладно, если Сара заскучает, она всегда сможет уехать, – размышляла Синтия. – А пока надо пойти набрать цветов для ее комнаты».

Поднявшись, она пересекла гостиную и вышла в сад через французское окно. Она миновала розовые клумбы и направилась дальше, к аллее рододендронов, которая привела ее к зарослям кустарника.

Синтия шла медленно, но в душе ее крепла решимость. Поддавшись порыву, она в первый раз с тех пор, как приехала в Довер-Хаус, решила взглянуть на Бетч-Вейл. За высокими деревьями, окружавшими Довер-Хаус, поднимался песчаный карьер, похожий на крутой обрыв, с вершины которого можно было осмотреть все окрестности.

Через час с ней будет Сара… Синтия приняла решение ничего не рассказывать ей о Бетч-Вейле, инстинктивно чувствуя, что неизбежным результатом будет желание Сары посмотреть дом. Сара была ненасытно любопытной в отношении людей, и Синтия понимала, что, если упомянет имя Роберта Шелфорда, Сара захочет увидеть и его тоже.

«Я здесь уже почти три недели, – говорила себе Синтия, – и каким-то образом мне до сих пор удавалось избегать его».

Она догадывалась, что Грейс и Роза намеренно не произносили его имя. Здесь Бетч-Вейла и Роберта Шелфорда будто вовсе не существовало, хотя Синтии не раз приходило в голову, что всем уютом и всем счастьем она обязана именно ему. Она заставила себя даже написать новому владельцу поместья высокопарное официально-краткое письмо с благодарностями и, делая это, ощутила стыд за свое слабоволие, за то, что приняла подобный подарок от человека, к которому испытывала неприязнь. Но возмущение и ненависть к нему вскоре успокоили ее совесть.

Он цепкий и ненасытный, думала она. Он хотел Бетч-Вейл и получил его. А Довер-Хаус для него ничего не значил, абсолютно ничего. Он предложил его как подачку, испугавшись ее угрозы не продавать поместье.

Синтия заставила эти мысли звучать убедительно, но совесть все равно продолжала мучить ее. К тому же масла в огонь подлил ничего не подозревающий мистер Даллас.

– Есть много вопросов, которые мистер Шелфорд хотел бы обсудить с вами, мисс Морроу, – сказал он в их последнюю встречу, протягивая ей подписанный документ, делающий Синтию безоговорочной владелицей Довер-Хаус и парка при нем.

– В самом деле? Не понимаю зачем! – Тон Синтии мог показаться чрезмерно резким.

– Он очень интересуется поместьем и традициями дома. Но я сказал ему, что вы нездоровы, что вы пережили трудные времена, принимая во внимание вашу службу и семейные дела, и посоветовал мистеру Шелфорду дать вам некоторое время, чтобы прийти в себя, прежде чем он побеспокоит вас.

Синтии нечего было ответить мистеру Далласу. Адвокат действовал из лучших побуждений, и все же она была в ярости – она не хотела ни внимания, ни понимания, ни сочувствия от Роберта Шелфорда.

Для нее было счастьем побыть в одиночестве, отдохнуть, отоспаться, успокоить расшатанные нервы, погрузившись в покой и очарование Довер-Хаус.

Достигнув вершины склона, Синтия прошла под деревьями и остановилась на открытой площадке. Там лежало упавшее дерево, и она, усевшись на него, взглянула в сторону дома.

Солнце блестело на его окнах, над озером поднималась легкая искрящаяся радужная дымка. Террасы окружали дом, как ожерелье, а березовая роща казалась зеленым бархатным фоном для этой драгоценности. Пейзаж был захватывающе красив.

Окна открыты, из труб шел дым, в саду царил порядок и буйствовали краски. Бетч-Вейл вновь ожил. Вопреки себе, Синтия почувствовала, как возрастает ее любопытство. Что из Бетч-Вейла сделает этот человек? Обретет ли дом вновь свою атмосферу? Несмотря на громадность и мрачность особняка, в нем всегда было уютно.

Бетч-Вейл жил своей жизнью, он был живым, а не музейным существом, в котором лишь прошлое влачит свое жалкое существование. Для Бетч-Вейла всегда имело значение настоящее, и, казалось, у него есть светлое будущее.

Синтия загрустила, потому что ей самой будущее не сулило ничего хорошего. Когда-то она воображала себя хозяйкой дома, воспитывающей своих сыновей в любви к родному очагу. Сыновья… ее и Питера…

Вдруг позади раздался тихий звон уздечки. Синтия испуганно повернула голову. Она не слышала, как к ней приблизился всадник. Это был Роберт Шелфорд. Его огненно-рыжие волосы сверкали в ярких солнечных лучах.

Он молча, без улыбки, смотрел на Синтию. Его темные глаза скользили по ее лицу, как будто пытались прочесть на нем что-то очень важное.

– Я вас не слышала. Вы напугали меня, – первой нарушила молчание Синтия.

– Вы смотрели на Бетч-Вейл, – откликнулся он. – Почему бы вам не прийти как-нибудь посмотреть дом и подсказать мне, что я сделал не так?

– Какой смысл? – быстро спросила она, не выбирая слов.

– Это помогло бы мне, – ответил Роберт, делая ударение на последнем слове.

– А вам нужна помощь?

– От вас – да.

И вновь ей показалось, будто его глаза изучают ее лицо. Синтия отвернулась. Что было в этом человеке такое, размышляла она, что так смущало и в то же время дразнило ложными надеждами? Что-то, что она когда-то помнила… что напоминало ей… но о чем? Мистер Дженнингс много лет служит здесь управляющим. Если вам нужна помощь в присмотре за домом и за слугами, он в таких делах незаменим.

– От меня же проку мало.

– Вы знаете, что это не правда! – резко произнес Роберт Шелфорд.

Синтия удивленно посмотрела на него. Он отвернулся и уставился на Бетч-Вейл. Его лицо имело странное выражение, которое Синтия не могла понять. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь гордость владельца поместья, но почему-то воображение рисовало ей некую острую тоску по неосуществленному и, может быть, несбыточному желанию.

Роберт повернул голову, но теперь он улыбался, и его глаза, казалось, насмехались над ней – в них вновь появилось то странное мерцание, которое она не забывала с момента их первой встречи.

– Я не собираюсь спорить. Я обещал старине Далласу дать вам время прийти в себя и сдержу слово. До свидания, мисс Морроу, но до скорого.

Отсалютовав ей хлыстом, он умчался прежде, чем она смогла ответить, и теперь до нее доносился лишь стук копыт лошади, уносившей Роберта в поля. Ей пришлось честно отметить, что он отлично сидит на лошади. Когда всадник исчез из виду, она уже более беспристрастно смогла обдумать его слова.

«Старина Даллас»! Что за дерзость! Почему он так говорит об ее адвокате и что он вообще имел в виду?

У нее не было намерения видеться с ним, и, если он будет навязывать ей свое общество, она просто уедет из Довер-Хаус. Синтия пыталась заставить себя рассердиться, но поняла, что она не столько рассержена, сколько испугана, но почему, не знала.

Необъяснимо, но ее ненависть к Роберту Шелфорду сменилась вдруг новым чувством – страхом.