Текст книги "Зачарованное сердце"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Глава 3
Выйдя из тени деревьев в залитый солнцем сад, Синтия заметила на ступеньках крыльца мужчину и в нерешительности остановилась. С момента приезда в Довер-Хаус она болезненно робела при встрече с людьми, избегала даже старых друзей и знакомых, оставляла телефонные звонки и письма без ответа и скрывалась в своей комнате, когда кто-то заходил.
Синтия понимала, что причиной ее поведения было нервное истощение, но ничего не могла с собой поделать, чтобы побороть этот страх, который не позволял ей воскресить в памяти многое, что принадлежало теперь прошлому.
Девушка раздумывала, идти ли ей к дому или остаться в тени. Пока она стояла так в недоумении, мужчина, ожидавший у двери, повернулся и посмотрел прямо в ее сторону. Она тут же узнала его и поняла, что отступать было поздно.
– Как поживаешь, Артур?
В ответ на ее приветствие мужчина медленно улыбнулся:
– Синтия! Я надеялся, что увижу тебя сегодня. Ты получила мою записку? Я не получил ответа.
– Знаю. Мне доставили твою записку. Как было мило с твоей стороны написать мне, но я не хотела никого видеть. Мне хотелось побыть одной.
– Это на тебя совсем не похоже. – Артур внимательно посмотрел на нее. – Ты неважно выглядишь. Болела?
– Да, но мне уже лучше, – ответила Синтия. – Не будем говорить обо мне. Лучше расскажи о себе.
Несколько секунд Артур молчал, и Синтия поняла, что он подбирает нужные слова.
– Боюсь, я не сделал ничего особенно выдающегося за это время, – наконец сказал он. – Я просто оставался здесь, обрабатывал землю, пытаясь этим спасти свою страну от голода в долгие годы войны и лишений, в общем, помогал, как мог, хотя и не носил формы.
Слушая пафосную речь Артура, Синтия едва сдерживала смех. Он мало изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Те же четко очерченные черты, которые можно было бы назвать красивыми, не будь они такими мрачными и застывшими, придающими его лицу почти отталкивающее выражение. Те же темные волосы, зачесанные назад, нахмуренные брови, те же несгибаемые квадратные плечи, которые, как ни странно, производили впечатление не силы, а эгоистичной самоуверенности.
Артур Марриот был влюблен в Синтию с тех самых пор, как она себя помнила. Будучи еще маленьким хмурым парнишкой, он разыскивал ее на вечеринках и не отлипал от нее, вопреки всем ее усилиям от него отделаться. Он даже мороженое предлагал ей с тем же хмурым выражением лица. И все последующие годы Артур оставался непоколебимо ей предан.
Теперь, после долгого отсутствия, когда Синтия почти забыла о его существовании, Артур, казалось, по-прежнему ждал ее, готовый подхватить прерванную нить их дружбы.
В гостиной, среди элегантной мебели, узорчатого ситца и безделушек, которые так любила бабушка Синтии, он казался чрезмерно высоким и неуклюжим.
– Присаживайся, Артур, – пригласила молодого человека Синтия, указывая на кресло.
– Я хочу послушать, что делала ты.
Синтия устало махнула рукой:
– Мне не хотелось бы вспоминать об этом. Я не могу, правда, Артур. Ухаживала за больными, но все было очень монотонно и очень утомительно. Лучше расскажи мне, что происходило здесь. Мне хотелось бы это узнать. Ты рад, что я вернулась? – Она не смогла удержаться от этого вопроса, которого потребовала ее слабая женская сущность.
– Ты же сама знаешь, что рад. Хотя я был удивлен, когда мне сказали, что ты здесь. Я слышал, ты продала поместье? Не предполагал, что тебе удастся сохранить Довер-Хаус.
Синтия немного помолчала. У нее не было желания сообщать кому-то, и меньше всего Артуру, о великодушии Роберта Шелфорда.
– Я хотел с тобой поговорить о Бетч-Вейле, – продолжал Артур. – Что это за парень, который его купил? Ты была вынуждена продать поместье именно ему? Из того, что я о нем знаю, он совсем не тот тип, которого пожелаешь себе в соседи.
– Я не имею о нем ни малейшего представления, – призналась Синтия. – Но почему ты так говоришь? У тебя на это есть причины?
– Кое-что слышал, – неловко ответил Артур. – Слухи, конечно. Но их слишком много. Некоторые, естественно, можно приписать зависти. Любой богатый обречен иметь врагов не только в личной жизни. Как видно, этот парень не принадлежит к нашему кругу. Он уже успел увести многих наших лучших работников, хотя, как мне кажется, познания в агрономии у него довольно дилетантские. Но он предлагает им заработки значительно большие, чем мы можем себе позволить, и обещает превратить их маленькие коттеджи в дворцы! Это не только смехотворно, но еще и подло. Настоящее пиратство, на которое не способен ни один джентльмен!
Синтия с усилием улыбнулась. Артур говорил страстно, и она прекрасно понимала причину его неистовства. Поместье Марриотов содержалось в строгой экономии, что вызывало жалобы и недовольство работающих там людей. Отец Артура был землевладельцем старой школы, правил своими вассалами жестко, платил по заслугам, и они знали, что он справедлив. После его смерти поместье разделили между двумя его сыновьями, Эдвардом и Артуром. Эдвард погиб в автокатастрофе, и Артур в итоге унаследовал все имущество: поля, лесистые местности и большой мрачный каменный дом, построенный еще в эпоху короля Георга и известный как Холл.
Поместье Марриотов граничило с Бетч-Вейлом, и Синтия прекрасно сознавала, что, несмотря на искреннюю привязанность к ней Артура, он ни на миг не забывал о выгоде объединения обоих поместий.
Странно, но Артур совершенно не походил на своего отца. Когда он раздражался, то бывал зловеще мрачен, молчалив и суров. Он не имел успеха у женщин, хотя, если честно, у него имелись и свои достоинства.
Артур был верен до абсурда, честен и пунктуален во всем, что делал, чем Синтия не могла не восхищаться, особенно после того, как пострадала из-за небрежности и беспечности собственного отца. Беда Артура заключалась в том, что он по природе своей был пуританин. Он жестко дисциплинировал себя и презирал тех, кто не мог похвастаться излишком скромности.
– Разумеется, я не хочу попрекать тебя Бетч-Вейлом, – продолжал Артур. – Это не твоя вина, что тебе пришлось его продать. Боюсь, твой отец был… – Он внезапно оборвал себя. – Думаю, нет необходимости углубляться в прошлое. Просто хочу сказать, я сожалею, что тебе пришлось продать поместье. И я был огорчен, когда услышал о тебе и… о Питере…
Синтия остановила его поспешным жестом:
– Пожалуйста, Артур, я не хочу говорить об этом. Ты не возражаешь? Только не о Питере.
Она отвернулась, пытаясь сдержать рвущийся голос и унять дрожь.
– Конечно. Я понимаю, – ответил Артур. – Тогда давай поговорим о Бетч-Вейле. Что ты знаешь об этом парне, Шелфорде?
Синтия с огромным усилием взяла себя в руки.
– Я правда ничего о нем не знаю, – сказала она. – Мистер Даллас сообщил мне, что он очень богатый человек. Кажется, его мать – американка. Вроде бы, как сказал адвокат, оттуда и деньги. Короче говоря, он очень стремился купить, а я была вынуждена продать. Это все, что я могу тебе сказать, Артур.
– Ладно, возможно, окажется, что все мы в нем ошибались, – неуверенно заметил Артур.
– А что ты о нем слышал? – поинтересовалась Синтия.
– Не стоит верить сплетням.
У Синтии создалось впечатление, что Артур чувствует себя неловко, из чего она заключила: сплетни о Роберте Шелфорде были таковы, что сильно подействовали на него. «Подозреваю, дело в женщинах», – подумала она. Ее немного позабавило такое отношение Артура. Он всегда был педантом, и многое в жизни шокировало его. Он не одобрял беспечность, не одобрял все, что касалось красоты и радости. В сердце, возможно, он даже не одобрял любовь, вопреки факту собственного отчаянного желания жениться на ней.
Но его подход к предложению руки и сердца, как и само словесное выражение этого предложения, был настолько типичным для Артура, что вызывал смех своей неуклюжестью. Они тогда возвращались домой с охоты. Это был неудачный день: собаки никак не могли напасть на след, бестолково околачивались вокруг нор. Все устали и были раздражены. К тому же лошадь Синтии захромала, когда они были в шести милях от дома. Полил дождь, охотники промокли до нитки. Остановившись у небольшой придорожной гостиницы, Питер пристроил лошадь Синтии в конюшню, а сам помчался к дому, чтобы прислать за ней машину.
– Я постараюсь управиться как можно быстрее, – заверил он ее. – Попроси хозяина гостиницы разжечь камин и не подхвати пневмонию.
– Я присмотрю за ней, – предложил Артур.
Синтия удивлялась, почему Артур сам не поехал за машиной, предоставив заботы о ней Питеру. Правда, от его Холла до Бетч-Вейла было приличное расстояние мили в три, но он вполне мог быть и полюбезнее, отлично зная, что чувствуют друг к другу она и Питер.
Но Артур преследовал свои цели. Едва Питер ускакал в ливень, как он вошел в гостиницу и приказал разжечь камин и принести чай.
Синтия устало опустилась на стул, чувствуя, как мокрая одежда противно облегает тело – по меньшей мере простуда ей точно обеспечена.
– Думаю, виски были бы более эффективно, чем чай, – заметила она, слишком усталая, чтобы думать о том, одобряет ли Артур, что она пьет спиртное, или нет. Позже они с Питером посмеются над этим, а пока ей хотелось только одного – добраться до дому, принять горячую ванну и надеть что-нибудь теплое и сухое.
Она слышала, как Артур отрывисто-грубо отдавал приказы:
– Мисс Морроу желает виски, иначе она может простудиться.
– Без сомнения, лучше лекарства не найти! – ответил ему хозяин гостиницы.
– Так шевелитесь побыстрее!
Хозяин вернулся с бокалом виски и поставил его рядом с девушкой. Синтия принялась медленно потягивать обжигающую жидкость. Вот тогда-то Артур и воспользовался случаем.
– Синтия, я кое-что хотел у тебя спросить.
– Что такое? – рассеянно поинтересовалась она, подсчитывая в уме, сколько времени понадобится Питеру добраться до дому и когда за ней прибудет машина.
– Полагаю, ты за меня не выйдешь?
Она сначала не поняла, о чем он говорит, затем удивленно взглянула на него. Он даже не смотрел на нее, уставившись в дальний угол комнаты со странным неподвижным выражением лица.
– Что ты сказал? – переспросила Синтия после длинной паузы.
– Я просил тебя выйти за меня замуж, – пробормотал Артур.
– Ты сошел с ума?
Это был не самый лучший ответ, на который она была способна, но слова выскользнули сами собой. Артур вспыхнул и сжал губы так, что она поняла – он в ярости.
– Нет, я не сумасшедший, Синтия. Думаю, ты и Питер любите друг друга, но вы кузены, и, конечно, полковник не позволит…
– Питер и я помолвлены, – быстро сказала Синтия. – Но, поскольку мы оба еще очень молоды, папа хочет, чтобы мы подождали немного. При первой же возможности мы поженимся. – Она говорила резко, как будто делала ему выговор, но затем, поняв, что Артур искренен в своих словах, сменила гнев на милость: – Извини, Артур!
– Все в порядке, – ответил он. – Я понимаю.
Мысли увлекли ее слишком далеко в прошлое, и, возвращаясь из него, Синтия спросила:
– Почему ты до сих пор не женился, Артур?
Она задала вопрос чисто автоматически. Но когда он посмотрел на нее, она без слов поняла ответ. Почувствовав смущение, Синтия поспешно сменила тему:
– Расскажи мне про скандалы и всякие захватывающие истории, которые произошли в округе за то время, что я отсутствовала. Кто женился, кто нет. Кто влюблен и в кого. Кто с кем живет.
– Боюсь, я не оправдаю твоих надежд. Я ничего не знаю, – решительно ответил Артур.
Синтия громко рассмеялась:
– Ты не должен быть таким чопорным!
– Разве это чопорность? – спросил Артур с каким-то обиженным удивлением.
– Ты сам это знаешь. Твоя беда в том, что ты слишком серьезно воспринимаешь жизнь. Ты слишком хорош для этого мира, в котором много пороков и великое множество грешников.
Артур Марриот медленно поднялся.
– Мне не нравится, когда ты так говоришь, Синтия. Видишь ли, я всегда считал тебя единственным неиспорченным человеком из всех, с кем встречался в своей жизни.
Он говорил так серьезно и с таким осуждением, что Синтия застыла в молчании. Она долго и пристально смотрела на него, не отводя глаз, а когда собралась все-таки возразить, дверь открылась и Грейс объявила:
– Миссис Иствуд.
И в комнату ворвался небольшой тайфун из пронзительных восклицаний, ярких красок, сверкающих бриллиантов и благоухания дорогих духов.
Синтия опомниться не успела, как ее уже расцеловали в обе щеки.
– Дорогая, это божественно! Дом, я имею в виду! Восхитительный сад, мореный дуб и эта старая горничная. По-моему, она меня не одобрила, хотя… Ох, эта гостиная тоже изумительная… и ты выглядишь значительно лучше, правда! Дай-ка мне на тебя хорошенько посмотреть…
– Сара, как хорошо, что ты приехала, – только и смогла промолвить Синтия. – Позволь тебе представить старинного друга и нашего соседа мистера Артура Марриота.
– Как поживаете? Синтия рассказывала вам, как мы с ней познакомились в Индии? Она была удивительно добра ко мне. Я так рада, что приехала сюда именно сейчас, когда мне особенно необходим отдых на природе. Надеюсь, мы с вами еще не раз встретимся.
Сара бросила из-под длинных ресниц взгляд на Артура, и Синтия, наблюдая за этой сценой, забавлялась, размышляя, что Артур мог подумать о Саре.
Он редко видел женщин, даже отдаленно напоминающих ее.
– Вы должны рассказать о себе все! – заявила ему Сара через несколько минут.
Синтия оставила их наедине и отправилась узнать у Грейс, справилась ли та с багажом, и заказать чай для Сары.
– У меня уже все готово, мисс, – сообщила ей Роза. – Я всегда считала, что после путешествия обязательно нужно подать чай. Он прочищает голову столь же хорошо, как и горло. Так всегда говорила моя матушка.
– Уверена, ваша матушка была абсолютно права, – согласилась Синтия. – Я сама заберу его в гостиную. Мне не хотелось бы беспокоить Грейс – она понесла вещи миссис Иствуд наверх.
Вернувшись с подносом в гостиную, она обнаружила, что Сара и Артур оживленно беседуют, склонив друг к другу головы, как конспираторы.
– Мы говорили о тебе, – призналась Сара, когда она вошла.
– Это ужасно! – воскликнула Синтия. – Как вы могли?
– Мистер Марриот думает, что тебя нужно хорошенько откормить, – сказала Сара. – А поскольку мне, наоборот, неплохо бы похудеть, полагаю, затруднительно будет устроить две диеты одновременно. Но рискну надеяться, твоя кухарка сможет что-то придумать.
– По-моему, мне гораздо больше еды нужен отдых, – возразила Синтия.
– У тебя есть места, где можно хорошо отдохнуть, или компаньоны, с кем можно утешиться? – поинтересовалась Сара. – Уверена, вы со мной согласитесь, мистер Марриот.
Артур поднялся.
– Мне пора домой, – сказал он. – Могу я еще как-нибудь зайти повидать тебя, Синтия?
– Конечно, – ответила она.
– Приходите проведать и меня, – предложила Сара. – Я тоже нуждаюсь в отдыхе, но вовсе не в таком спокойном и мирном.
Она поверх чашки стрельнула в него лукавым взглядом, который, как заметила Синтия, он полностью проигнорировал.
Поцеловав женщинам руки, Артур направился к двери.
– Ты сам найдешь дорогу? – спросила Синтия.
– Разумеется. До свидания.
Он ушел, и Сара, наливая себе еще чаю, вопросительно взглянула на подругу.
– Ну? – наконец спросила она, видя, что Синтия говорить не собирается. – Кто этот стойкий оловянный солдатик?
Синтия засмеялась:
– Его имя Артур Марриот.
– Я это уже выяснила, – сказала Сара. – Мне хотелось бы узнать, что он значил в твоей юной жизни?
– Он старинный друг семьи, – ответила Синтия.
– И?.. – продолжала допрашивать Сара.
– Нет никакого «и», – возразила Синтия. – Разве он похож на человека, которым я могла бы заинтересоваться?
Сара пожала плечами:
– Кто знает. Кроме того, в наши дни нужно брать то, что можешь. Он богат?
– Что называется, достаточно обеспечен. Он фермер, на случай если тебе интересно узнать, откуда у него деньги.
– Фермер! – Сара поморщилась.
– Землевладелец, если так звучит лучше.
– Для меня все это звучит ужасно глупо, но ты, возможно, делаешь ошибку!
– Сара, не пытайся выдать меня замуж, – рассмеялась Синтия. – Я не хочу ни за кого выходить… Я вообще не собираюсь замуж! И давай на этом остановимся.
Сара возмущенно вскрикнула:
– Конечно же ты должна выйти замуж! Ты не можешь оставаться старой девой, в твоем-то возрасте. Скажи, разве ты хочешь быть старой девой?
– Ты же не собираешься заняться поиском мужа для меня? – спросила Синтия. – Может, лучше постараешься для себя?
– Боюсь, он для меня слишком молод, – вздохнула Сара. – И вообще, ты можешь представить меня постоянно живущей в деревне? – Сара встала и прошла к окну. – Знаешь… – вдруг произнесла она задумчиво, – я думаю, какие мы дурочки, что предпочитаем дымный, душный, суетный город этой красоте. Но ты ведь знаешь причину, правда? Настоящую причину! – В голосе Сары звучали серьезные нотки.
– Нет. И что это? – спросила Синтия.
– Мы одиноки. Женщины, которые цепляются за городскую жизнь, одиноки. Да, чертовски одиноки. Легко смеяться, шутить и презирать мужчин или женщин, осевших в деревне и обретших там счастье, но в душе мы им завидуем… Так уж мы устроены – завидуем их счастью и благополучию.
На мгновение повисла тишина, затем Сара повернулась, улыбаясь:
– Я зануда, дорогая, да? Пойдем, покажешь мне мою комнату. Мне нужно распаковаться и умыться – я ужасно грязная.
– Грейс все распакует за тебя, – сказала Синтия, – так что можешь не спешить. Хотя, если хочешь умыться, идем.
Она направилась к двери, Сара последовала за ней.
– Думаю, комната будет такой же очаровательной, – заметила Сара. – Я никогда не представляла тебя в подобном месте. Не знаю почему, но ты выглядела такой строгой и деловой в своей униформе. Я не ожидала увидеть дом из волшебной сказки, весь в прозрачно-нежных тонах, как восхитительная акварель. Хочу посмотреть все: фарфор, старинное серебро и, конечно, картины.
У двери она остановилась перед большим полотном, написанным масляными красками.
– Боже, какой прекрасный дом! – воскликнула она. – Он здесь недалеко?
– Это Бетч-Вейл, – спокойно ответила Синтия. – Раньше он был моим домом. Довер-Хаус часть поместья.
– Бетч-Вейл… – повторила Сара. – Что за чарующее название и какой прелестный особняк! Как ты пережила разлуку с ним?
– Мне пришлось!
– И кто его купил?
– Человек по имени Роберт Шелфорд.
– Что он собой представляет? – поинтересовалась Сара.
– Я едва знаю его.
– Должно быть, он очень богат. Старый?
– Нет.
– Женат?
– Не думаю.
Синтия заметила интерес, блеснувший в глазах подруги.
– Я хотела бы с ним познакомиться… Здесь недалеко?
– Около двух миль.
Сара внимательно посмотрела на нее:
– Дорогая, не будь такой равнодушной. С этим мужчиной что-то не так?
Синтия пожала плечами:
– Ничего. Просто мне мистер Шелфорд неинтересен.
Но Сару нелегко было ввести в заблуждение.
– Дорогая, ты плохая лгунья. Ты можешь не любить мужчину, но испытывать к нему безразличие?! Это уж слишком! Я хочу с ним познакомиться!
– Боюсь, ничего не выйдет… пока ты здесь.
Сара улыбнулась, весело, озорно и обезоруживающе.
– Посмотрим… – тихо произнесла она. – Посмотрим!
Глава 4
Роберт Шелфорд вошел в дом и, остановившись в огромном холле, огляделся. Глаза его наслаждались резными дубовыми панелями, высокими оконными проемами с геральдическими витражными стеклами, резными позолоченными рамами зеркал, каменной кладкой камина и прекрасными старинными, слегка поблекшими от времени коврами, покрывавшими натертый до блеска паркетный пол.
Знатоки заверили Роберта, что холл в Бетч-Вейле безупречен, но для него он значил гораздо больше, чем просто нечто совершенное. По какой-то причине, которую он сам не мог себе объяснить, этот дом внушал ему чувство полного удовлетворения, как никакой неодушевленный предмет раньше. Временами Роберт Шелфорд ловил себя на мысли, что думает о доме как о живом существе. Он любил его, и это было истинной правдой.
Роберт прошел по холлу, ласково прикасаясь руками к вещам, поправляя картины. Кто-то окликнул его с верхней площадки лестницы, он остановился и поднял голову. По широким ступенькам спускалась невысокая полная чернокожая женщина со сморщенным от старости лицом.
– Привет, Зелли, что ты хотела? – Роберт Шелфорд тепло улыбнулся ей.
– Масса Роберт! Масса Роберт! – выкрикивала негритянка, спеша вниз. Одолев последние несколько ступенек, она подбежала к нему, часто дыша. – Масса Роберт, она приехала!
– Она? – резко переспросил Роберт и тут же понял. – Когда она приехала? Почему не дала мне знать?
– Она говорит, что послала телеграмму или вроде бы это сделала ее горничная. Наверное, она послала ее не по тому адресу. Эта горничная – глупая женщина, я уже поняла. От нее не будет никакого толка!
– Не беспокойся о служанке, – раздраженно сказал Роберт. – Где она сейчас?
– В комнате для гостей. Я спросила, не хочет ли она чего съесть или выпить, но она отказалась. О, масса Роберт! Она такая красавица!
Зелли продолжала говорить в пустоту, потому что Роберт уже пересек холл и большими шагами направился по широкому коридору, ведущему к комнате для гостей. У двери он остановился на мгновение, чтобы немного успокоиться, затем, сделав глубокий вдох, повернул ручку и вошел.
Это была большая комната с огромным окном, выходящим на озеро. Солнце светило сквозь ромбовидные витражи, и девушка, стоявшая в его лучах, как показалось Роберту, вся светилась, словно была пришельцем из другого мира. Она повернулась, и он увидел ее лицо. Закрыв дверь, он медленно направился в ее сторону. Остановившись рядом с девушкой, мгновение смотрел на нее в полном молчании.
Девушка была не очень высокой, но идеально сложена, и лишь ее глаза, окаймленные тяжелой бахромой ресниц, казалось, нарушали общую картину – они были слишком большими для сердцевидного хрупкого личика. Девушка сняла шляпу, и солнце пронзило красновато-золотистыми лучами ее темные волосы. Кожа цвета магнолии выдавала в ней уроженку Южной Америки – только там можно встретить этот оттенок у самых красивых и юных женщин. Она была очень молода, но имела осанку и утонченность, совершенно недоступные англичанкам того же возраста.
Она ждала, не смущаясь и не удивляясь испытующему взгляду Роберта. Затем, наконец, сказала улыбнувшись:
– Я Микаэла.
– А я… я твой отец. – Голос Роберта споткнулся на последнем слове.
Микаэла протянула руку, маленькую, нежную, с длинными тонкими пальцами. Роберт нежно подержал ее в обеих руках, затем поднес к губам.
– Добро пожаловать домой! – просто произнес он.
Микаэла вновь улыбнулась, и Роберту показалось, что он никогда не видел ничего более прекрасного: ее красота, оживленная улыбкой, была еще более совершенной, чем в покое.
– Я понятия не имел, что ты приезжаешь сегодня, – сказал он, – иначе бы ждал у порога. Как ты добралась? Я не ожидал тебя по крайней мере до будущей недели.
– Прилетела из Нью-Йорка, – ответила Микаэла. – Знаю, было решено, что я прибуду на корабле, но я плохо переношу качку. Так что я предпочла воздух. Это было отличное путешествие, вот только служанка плакала всю дорогу – боялась, что каждая следующая минута окажется для нее последней.
– Иди сядь, – предложил Роберт, указывая на широкое кресло у окна. – Значит, ты любишь приключения? – спросил он. – Даже если они могут оказаться опасными?
– Я действительно люблю приключения, – кивнула Микаэла. – И приехать сюда, к вам, было для меня тоже приключением, о котором я давно мечтала.
– И ты не боялась?
– Боялась? Кого я должна была бояться? Вас? – Она задала вопрос прямо, и Роберт, наклонившись, вновь взял ее руку.
– Микаэла, – сказал он, – мы должны кое-что обсудить, прежде чем начнем наше совместное житье. Когда тебе впервые сказали обо мне?
– Мне сказал дедушка, – ответила Микаэла, как раз перед своей смертью. Он знал, что скоро умрет, и мечтал уйти из этого мира, чтобы последовать за бабушкой, которую любил и без которой жизнь ему казалась пустой. Они жили обособленно, виделись всего с несколькими людьми и никогда не общались с посторонними. Я часто размышляла, почему двое людей с такими талантами и положением должны были похоронить себя в глуши. И мой дедушка, наконец, объяснил мне причину – из-за меня.
– И когда он сказал тебе… – настаивал Роберт, он предложил, чтобы ты мне написала?
– Он сказал, что я должна так сделать, – ответила Микаэла. – Он объяснил, что больше некому за мной присматривать, а жить одной мне не годится. Оставить мне много денег он не мог, поскольку все наследство должно было перейти к моей матери.
– Ты когда-нибудь видела свою мать?
Микаэла покачала головой:
– Раз в год бабушка и дедушка ездили в Буэнос-Айрес, чтобы повидаться с ней. Ее муж занимает важный пост в правительстве. У них огромный особняк. Но меня всегда оставляли дома!
– Она спрашивала о тебе?
Микаэла пожала плечами:
– Не думаю. Она хотела бы забыть о моем существовании. Я была… как это сказать?.. ошибкой!
Роберт крепче сжал ее пальцы.
– Послушай, Микаэла, ты должна мне поверить. Я сожалею об этом. Я понятия не имел о твоем существовании, пока не получил твоего письма, посланного на мой последний адрес в Нью-Йорке. Когда я встретил твою мать, я был молод, очень молод – только что отпраздновал свой восемнадцатый день рождения. Твоей маме тогда было семнадцать. Мы были детьми, но наше влечение друг к другу оказалось совсем не детским. Мы влюбились безумно, страстно! Но о женитьбе не могло быть и речи. Твой дедушка просто посмеялся бы надо мной! Я был искателем приключений – не более того, и на несколько недель нашел их с твоей матерью. Мы были безгранично счастливы и ужасно непредусмотрительны относительно будущего. И хотя мне было жаль уезжать, когда пришло время, наша страсть сильно поутихла. Я не имел понятия, что оставляю после себя столь прочные воспоминания… – Он на мгновение замолчал, глядя на маленькую ручку в своих руках. – Это жестоко, но это правда, именно так все и случилось. Ты простишь меня, Микаэла?
Девушка засмеялась. Смех ее был тихим, звенящим и необычным, очень подходящим ко всему ее хрупкому облику.
– Не смотрите на меня так серьезно, отец, – попросила она. – Возможно, в свое время это и было трагично, но зачем нам беспокоиться об этом сейчас? Моя мать счастлива в замужестве, она важная дама, всеми уважаема, на первых ролях в свете. Дедушка и бабушка, думаю, были счастливы растить меня. Это, конечно, прибавило им забот, но уверена, я придала смысл их жизни, и они никогда не сожалели об этом. Что же до меня самой…
– Продолжай, – попросил Роберт.
– Я здесь, в Англии, и очень рада познакомиться со своим отцом.
Это было сказано довольно мило, и Роберт, гладя на утонченное улыбающееся личико, подумал, не грезит ли он. Он воображал себе разное: упреки, взаимные обвинения, но только не такое безупречное творение, готовое воспринимать ситуацию как само собой разумеющуюся и даже получать от нее удовольствие!
– Сколько тебе лет, Микаэла?
– Семнадцать и два месяца.
Роберт прикинул, насколько юные англичанки способны справиться с подобной ситуацией, и решил, что сравнение не в их пользу. Женщины юга созревают гораздо быстрее своих сестер из Северного полушария, и это не вопрос возраста, а прежде всего воспитания и вековых традиций, передающихся из поколения в поколение.
Микаэла обладала, по-видимому, и острым умом. Она вела себя так, как ведут себя только опытные женщины, когда они сталкиваются с обстоятельствами, которых не могут изменить ни взаимные обвинения, ни сожаление, ни робость. Роберт облегченно вздохнул.
– Избавившись от прошлого, Микаэла, – предложил он, – давай обсудим будущее. Я хочу устроить тебе роскошную жизнь, возможно, чтобы успокоить свою совесть, а возможно, из-за эгоистических побуждений. Прежде всего, что касается твоего положения здесь, – ты моя дочь. Твоя мать умерла. Думаю, ты уже поняла, что я сменил имя, и никто ничего не знает о моем прошлом по одной простой причине – Роберт Шелфорд как таковой вообще не имел прошлого. У меня были основания для этого, но я не намерен объяснять их тебе. Давай остановимся на том, что они достаточно веские. Во-вторых, я очень богат. Когда я получил письмо, поведавшее мне о твоем существовании, то испытал шквал эмоций. Я стал думать, что могу для тебя сделать и чем компенсировать прошлое неведение. Я услышал о Бетч-Вейле, когда был еще в Америке, и приехал сюда, чтобы купить поместье. Теперь оно твое. Это твоя исходная точка, от которой ты начнешь открывать для себя удивительный мир, и весь мир будет удивлен, когда увидит тебя!
– Вы думаете, что?.. – Микаэла заколебалась.
– Я думаю, что ты – одна из самых красивых женщин, каких я когда-либо видел, – заявил Роберт Шелфорд. – Твоя мать была прекрасна, я помню ее стоящей среди цветущих апельсиновых деревьев в саду твоего дедушки. Она сорвала веточку и воткнула ее мне в петлицу. Именно в тот момент мы поняли, как много значим друг для друга.
Роберт смотрел на Микаэлу, освещенную спокойным английским солнцем, и понимал, что ее красота не нуждается ни в похвалах, ни в украшательстве. Девушка была безупречна в своей естественности. Он искал в ее лице что-то, что могло подтвердить ее английскую кровь, но не мог узнать ни одной своей черты, за исключением, пожалуй, сияющего мерцания в глазах, когда она говорила о приключениях, и изгиба губ, когда ей было что-то приятно.
Микаэла тем временем осматривала комнату. Элегантная мебель, вазы с оранжерейными цветами, красочные драпировки и залитые солнцем диваны. Она выглянула в окно. За сверкающей поверхностью озера раскинулся парк, за ним виднелась лесистая местность, насыщенно зеленая и таинственная на фоне тускло-голубого неба.
Роберт наблюдал за ней. Он догадывался – Микаэла обдумывает его заявление, что поместье – это исходная точка для нее. Он ждал, и она это поняла, взглянув на него.
– Спасибо, отец, – мягко произнесла она.
Роберт с облегчением вздохнул. Он был доволен собой.
– Мне нужно пойти посмотреть, распаковала ли вещи служанка, – сказала Микаэла. – Я купила много прекрасных платьев на те деньги, что вы мне прислали. Я, конечно, не смогла привезти их все с собой… Они следуют морем, но некоторые у меня здесь, и, надеюсь, вы их одобрите.
– Я должен дать бал в твою честь, – воодушевился Роберт. – И есть еще многое, что нам нужно вместе спланировать.
– В здешней округе есть приятные люди? – спросила Микаэла. – Вы знаете их?
Роберт собирался сказать что-либо незначащее, но почему-то изменил решение и сказал правду:
– С этим затруднение. Я их не знаю… пока. Я слишком долго прожил вне Англии и успел позабыть, какие англичане консервативные. Жители графства! Полагаю, на то, чтобы сойтись с ними, нужен не один год. Если они вас не знают, добиться от них признания будет нелегко.
