Текст книги "Зачарованное сердце"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Она размышляла, не позвонить ли Роберту, затем вспомнила его голос, когда он ответил, что знает, как обращаться с такими типами, как Хью Мортен. Если она скажет слишком много, Роберт не поскупится и на скандал. Это не поможет никому, зато вызовет резонанс в обществе. Нет, решила Синтия, Роберт не тот человек, к которому нужно с этим обращаться. Надо поговорить с самой Микаэлой. Она постарается вызвать девушку на откровенность.
Если бы Микаэла была англичанкой, думала Синтия, с ней было бы гораздо легче иметь дело. За этим благоуханием юности и невинным взором Синтия чувствовала безжалостность, твердость, жестокость, сопоставимые с теми, что были присущи самому Роберту.
Будет нелегко, но она должна сделать все возможное, какой бы трудной ни была задача.
Как будто в ответ на собственные мысли она услышала слова Сары:
– Если примешь мой совет – лучше позаботься о своих делах. Тебя не поблагодарят за вмешательство. Микаэла – дочь Роберта. Она пойдет своим путем, даже если кто-то попытается встать у нее поперек дороги!
Глава 12
Снития так часто твердила себе, что больше всего на свете ей хочется остаться одной, что теперь, после целой недели одиночества, она с трудом верила, что на самом деле ей не хватает общения.
Она скучала по Саре, хотя, когда та в суматохе собралась и уехала, неожиданно получив якобы в наследство какие-то деньги, была рада, что та покидает ее.
Она находила Сару утомительной гостьей. Сельская местность не была естественной средой обитания для женщины, которой хотелось развлекаться дни и ночи напролет.
В Индии Сара казалась совсем другой. Тогда, в своем несчастье, она вцепилась бы в любого, кто отнесся бы к ней по-доброму, и была приятной и великодушной и в мыслях, и в поступках.
После того как Синтия прожила с подругой наедине последние недели, она обнаружила в ее натуре множество граней и аспектов, которые можно было бы назвать непривлекательными.
Сара была жадной, завистливой, ревнивой к юности и жаждала постоянного льстивого внимания от каждого богатого мужчины, все равно, будь он молодым или старым.
Если честно, Синтия начала считать Сару надоедливой, и, когда та с возбужденным блеском в глазах заявила, что должна вернуться в Лондон, она восприняла это известие с чувством глубокого облегчения.
– Теперь я могу себе это позволить, Синтия! – воскликнула Сара. – Хотя не уверена, надолго ли.
Синтия была озадачена: как могло такое случиться? Сара постоянно ныла, что у нее нет денег, и ей приходилось день за днем выслушивать жалобы о том, что умерший Бенни оставил ее без средств, и о собственной расточительности.
Насколько Синтия знала, по почте денег Сара не получала и не продавала ничего из драгоценностей. Все это казалось довольно странным. Но Синтия была слишком рада освободиться от своей беспокойной гостьи, чтобы задавать вопросы или ставить препятствия на ее пути.
После шквала благодарностей, сопровождавшихся поцелуями и объятиями, Синтия проводила Сару на поезд и вздохнула с облегчением. Наконец-то она осталась одна. Наконец стойкий экзотический аромат дорогого парфюма Сары исчезнет, вытесненный простым и сладким запахом ароматических смесей с добавлением лаванды.
Но уже через несколько дней, к своему удивлению, Синтия обнаружила, что скучает по Саре. Хорошо, конечно, мечтать в одиночестве, но совсем другое дело – вечер за вечером сидеть в тишине гостиной одной-одиношеньке и затем отправляться спать, так ни с кем и не перекинувшись парой слов или не обсудив волнующие вопросы.
Синтия представила себе, что теперь это навсегда и что она потеряла единственного человека, с которым могла поговорить. А еще, хотя она не признавалась себе в этом, она скучала по Роберту.
Он тоже отсутствовал. В то утро, когда уезжала Сара, Роберт позвонил и сообщил, что они с Микаэлой отправляются на скачки в «Гудвуд» [1]1
"Гудвуд" – ипподром близ Чичестера, графство Суссекс. Обычно бега продолжаются дня два-три.
[Закрыть]. Интересно, размышляла Синтия, кто мог вложить эту идею в головку Микаэлы? Она была уверена, что девушка не сама до этого додумалась. Вряд ли это был Хью Мортен!
Синтия со стыдом вспоминала, как попыталась посеять раздор между Микаэлой и Хью. Чувствуя обеспокоенность и тревогу, она решила убедить девушку не встречаться с ним, но лишь поставила себя в глупое положение. Она отважилась на этот разговор, уверенная, что должна предупредить это бедное, лишенное матери дитя прежде, чем станет слишком поздно.
Синтия посетила Бетч-Вейл под предлогом, что она хочет преподнести девушке презент – мешочки для лаванды, которые вышила сама. Она отыскала Микаэлу в саду, та качалась в гамаке и читала французский роман. Казалось, девушка обрадовалась Синтии и, спустив ноги на землю, милым жестом пригласила ее сесть в гамак рядом с собой.
– Как приятно видеть вас! – воскликнула она. – Вам нужен мой папа? По-моему, он где-то в доме.
– Нет, я пришла повидать тебя, – ответила Синтия. Протянув подарок Микаэле, она сделала глубокий вдох и начала разговор. – Чем ты занималась в последнее время? – спросила она, с участием глядя на девушку. – Ты часто виделась с Халлемами?
– Я обедала с ними вчера, – ответила Микаэла.
– Они тебе нравятся?
– Довольно забавные люди! Младшая сестра миссис Халлем собирается поступить на сцену! Не думаю, что она будет иметь успех – у нее такие чудовищные ноги!
Микаэла самодовольно взглянула на свои изящные лодыжки.
– Хьюго Мортен все еще гостит у них? – закинула удочку Синтия. Она старалась не выдать своего волнения.
Ей показалось, что Микаэла на мгновение замешкалась, прежде чем ответить, но, когда девушка взглянула на нее, ее глаза оказались широко распахнуты и абсолютно невинны.
– Хьюго Мортен? – медленно повторила Микаэла. – Это такой высокий темноволосый мужчина, который живет здесь поблизости?
– Да, Хьюго Мортен.
– Он до сих пор гостит у Халлемов, но думаю, он скоро уедет.
Микаэла говорила рассеянно, как будто предмет разговора был ей не особенно интересен.
– Я рада, что он скоро уезжает, – сказала Синтия. – Понимаешь, Микаэла, ты только что приехала в эту страну, и тебе пока трудно распознать, кто хороший человек, а кто нет. Мне не хотелось бы видеть, как ты дружишь с таким мужчиной, как Хью Мортен.
– Почему? С ним что-то не так?
– Очень многое! – твердо заявила Синтия. – У него, конечно, есть и свои достоинства… у кого их нет? Однако тебе лучше подружиться с другими людьми: молодыми и очаровательными юношами… Жаль, если ты будешь тратить время на такого, как Хью Мортен.
– Но я едва знакома с ним! – воскликнула Микаэла. – Кроме того, как мне кажется, я для него слишком юная и довольно скучная. Это миссис Халлем коротает с ним время.
Будто тяжесть свалилась с плеч Синтии. Девочка говорила так просто, так бесхитростно, что казалось, скрывать ей было совсем нечего.
– Тогда все в порядке, – одобрила Микаэлу Синтия. – Надеюсь, ты не обиделась, что я говорила об этом. Я думала только о тебе и о твоем счастье. Я очень хочу, чтобы ты была счастливой!
Микаэла бросила на нее озорной взгляд.
– Сомневаюсь, что вы действительно этого хотите, – сказала она. – Думаю, как каждый в этом мире, вы хотите, чтобы я была счастлива не по-моему, а по-вашему!
Синтия удивленно смотрела на нее. Микаэла не по возрасту оказалась слишком понятливой.
– Ты сейчас так думаешь, – спокойно возразила она. – Но люди постарше всегда знают, что лучше, хотя временами это может выглядеть довольно нелепо.
– Я думаю, что это зависит от другого, – заметила Микаэла.
– От чего же?
– Не от возраста, а от мудрости. Некоторые считают, что по праву старших могут указывать более молодым. Но это не так, поскольку годы – это еще не все. Многие пожилые люди очень глупы… очень, особенно в том, что касается человеческих отношений!
– Микаэла, ты меня пугаешь! – воскликнула Синтия.
– Почему? – спросила Микаэла. – Потому что я сама за себя решаю? У меня было слишком много времени подумать. Меня вырастили бабушка с дедушкой. Они были старыми, но какими разными по характеру! Бабушка была глупой. Она постоянно говорила мне: «Ты должна делать это, потому что я так сказала! Я старая, поэтому знаю лучше!» Дед был совсем другим, особенно в молодости – веселым, лихим и безрассудно смелым. Иногда он рассказывал мне о своих приключениях, и я многое о нем узнавала.
Микаэла встала и, закинув руки за голову, потянулась. Ее фигурка была изящной и совершенной. Сейчас она походила на красивую, готовящуюся к полету птицу.
– Пойдемте поищем моего отца, – предложила она. – Он наверняка захочет увидеться с вами.
Микаэла взяла Синтию под руку и повела ее через лужайку. Синтия смиренно последовала за ней, чувствуя, что столкнулась с личностью слишком сложной для своего понимания.
В дни, что за этим последовали, она вновь и вновь возвращалась мыслями к Микаэле. Что она сделает со своей жизнью? Какого мужчину выберет?
Одна, в тишине своего сада, Синтия думала о Роберте и Микаэле. Разве может она понять или повлиять на них, если они думают и рассуждают не так, как она? Нет, они не останутся здесь.
Почему-то она совсем не могла представить себе Роберта, ведущего скучное и тихое существование сельского сквайра, впрочем, как и вообразить себе Микаэлу счастливой с простодушным юношей, редко читающим книги и считающим высшим удовольствием удачно проведенный на охоте день.
В тысячный раз Синтия спрашивала себя, почему Роберт Шелфорд так хотел купить Бетч-Вейл. Она представляла его или стоящим на безграничной равнине, или взбирающимся на снежную вершину, или переходящим вброд широкую, быструю реку. Он был чужд кроткой, мягкой, спокойной и небогатой событиями сельской жизни, как и его южноамериканская дочь.
«Забудь их обоих! – приказала себе Синтия. Иначе они станут навязчивой идеей!»
– Я должна найти себе занятие, Грейс! – заявила она однажды старой служанке, когда та принесла ей чай.
– Вы еще недостаточно окрепли, мисс, чтобы чем-то заниматься! – ответила та.
– Я чувствую себя крепкой, как лошадь! – возразила Синтия. – Мне кажется, что я толстею. Роза меня совсем закормила!
Грейс улыбнулась:
– Вы выглядите совсем другим человеком, мисс, по сравнению с тем, какой сюда приехали. Вы были такой худой и измученной, что казались старше своих лет. Теперь же нет никакой разницы между вами и фотографией, которая стояла на туалетном столике вашей бабушки.
– Я помню ее! – воскликнула Синтия. – Мне было тогда восемнадцать.
– Ну вот такая вы сейчас и есть, мисс.
– Спасибо за комплимент. Но это еще одна причина, почему я должна чем-то заняться. Думаю, я скучаю по Нэлли. Она, по крайней мере, давала мне возможность не терять сноровки сиделки!
– Вы же не хотите нас покинуть, мисс? – спросила Грейс, и Синтия услышала тревогу в ее голосе.
– Нет, Грейс. Не хочу! – ответила она и увидела выражение облегчения на лице старой женщины.
Оставшись одна, она налила в чашку чаю и упрекнула себя за то, что заставила Грейс беспокоиться. «Это всего лишь фаза выздоровления – неугомонность, желание перемен. Все пройдет, конечно, пройдет!» – убеждала она себя. Но тем не менее, когда зазвонил телефон, Синтия поспешила к нему со всех ног.
– Алло!
Ей ответил Роберт:
– Привет, Синтия! Вы все еще здесь?
– Разумеется, здесь! Когда вы вернулись? Вам понравилась поездка?
– Мы отлично провели время. Микаэла имела огромный успех, а я купил несколько скаковых лошадей!
– Боже милосердный! Вы собираетесь привезти их сюда?
– Не сейчас. Они в Ньюмаркете. Думаю, вам это будет интересно.
– Очень интересно! Но расскажите побольше о Микаэле.
– У нее, кажется, появилось много друзей. Мы каждый вечер бывали в лондонских салонах. Послушайте, Синтия, я хочу, чтобы вы пришли к нам сегодня на ужин. Это очень важно. У меня будет гость, с которым я хочу вас познакомить.
– Но я не хочу ни с кем знакомиться! Мне хотелось бы повидать только Микаэлу.
– Это важно, говорю вам. Я пришлю за вами машину в восемь.
Роберт положил трубку, и Синтия поняла, что сделает так, как он ее просил. «Как это похоже на него!» – подумала она. Она знала Роберта уже достаточно хорошо, чтобы понять – ему сейчас немного не по себе. Он говорил не так легко и естественно, как прежде. Очевидно, его что-то гложет. Кто была та важная персона, с которой он хочет ее познакомить?
Мысли Синтии вертелись вокруг телефонного разговора. Значит, они выезжали каждый вечер. Ей вдруг пришло в голову, что Роберт собирается жениться и хочет познакомить ее со своей будущей женой.
– Если так, я буду только рада! – вслух произнесла Синтия и услышала, как ее слова отозвались в пустой комнате глухим, насмешливым эхом.
Она поспешила на кухню предупредить Розу, что ужинать дома не будет, затем поднялась наверх проверить вечернее платье, которое еще ни разу не надевала. Оно висело в гардеробе, простое, из голубого шифона, купленное ею в Индии. Для сегодняшнего вечера оно прекрасно подойдет, хотя наверняка и не сможет сравниться с нарядом Микаэлы.
Синтия долго и тщательно одевалась, и, закончив, была удовлетворена результатом.
– Вы просто красавица! – заметила Грейс, помогая ей надеть пальто.
– Спасибо, Грейс, – поблагодарила служанку Синтия. – Спокойной ночи. Хотя не думаю, что вернусь поздно.
Она села в ожидавшую ее машину и помахала Грейс рукой. «Милые старушки, – думала она. – Они пытаются компенсировать мне то, чего я лишилась вместе с Бетч-Вейлом!»
Синтия не раз замечала, что, когда речь заходила о Бетч-Вейле или огромный зеленый «роллс-ройс» подъезжал к двери, Грейс была особенно предупредительной и изо всех сил старалась угодить ей. «Она все еще боится, что я сильно переживаю», – подумала она.
Когда машина свернула на подъездную дорожку к Бетч-Вейлу, Синтия с облегчением вздохнула, поняв, что потеря поместья перестала ранить ее. Она смотрела на дом без прежней острой боли. Да, он, без сомнения, был великолепен, но сама она перестала быть частью его.
Входная дверь была открыта. Синтия позволила предупредительному лакею помочь ей выйти из машины и отдала ему пальто.
– Мистер Шелфорд в гостиной, мисс Морроу, – сообщил дворецкий, провожая гостью через огромный холл.
Из гостиной доносилось жужжание голосов.
Синтия мимоходом взглянула на себя в зеркало и осталась довольна увиденным. Дворецкий распахнул дверь.
– Мисс Синтия Морроу!
Синтия медленно вошла в зал. Занавеси были еще раздвинуты, но лампы в канделябрах и хрустальных настенных подсвечниках горели. У камина стояла группа людей с бокалами в руках. Роберт отделился от них и направился ей навстречу.
Синтия словно впервые увидела его огненную шевелюру и красивое лицо. Он взял ее руку, и она улыбнулась ему.
– Я рад, что вы смогли приехать, – произнес он. – Здесь есть кое-кто, с кем я хотел бы вас познакомить. И я знаю, что он тоже хочет с вами встретиться!
Было в его голосе что-то предостерегающее, как и в твердом пожатии ее руки, которую он не отпустил. Синтия повернулась к камину, и тут же все лица поплыли у нее перед глазами, кроме одного. Она смотрела на него вначале недоверчиво, затем с нарастающим волнением, которое в считанные секунды заставило ее побледнеть и едва ли не упасть в обморок.
– Питер!
Синтия удивилась: ее ли голос произнес так громко это имя?
Глава 13
Роберт всю свою жизнь был игроком, но теперь, глядя через длинный заставленный серебром стол на Синтию, решил, что на этот раз, привезя Питера Морроу в Бетч-Вейл, сыграл более рискованно, чем когда-либо прежде.
Выиграл он или проиграл, Роберт не знал. Он с безумным волнением наблюдал за Синтией. А она, наклонившись к Питеру, слушала его с чуть приоткрытыми губами. Роберт не мог понять выражения ее глаз и боялся спросить себя, сильно ли бьется ее сердце сейчас, когда она вновь видит мужчину, которого так преданно и так долго любила.
Мысли Роберта прервал голос Луизы, жены Питера. Она рассказывала ему о путешествии на яхте по южным морям. Ее описания были забавны и не лишены наблюдательности и остроумия, столь характерных для американок. Но Роберт, вставив несколько ничего не значащих фраз, не стал поддерживать светскую болтовню и вновь вернулся к собственным мыслям. Допустил ли он ошибку? Достигнет ли его дерзкий план успеха?
Роберт не льстил себя надеждой, что ему удалось постичь душу Синтии или предугадать ее возможную реакцию. Он со всей покорностью вынужден был признаться себе, что теряется, когда дело касается ее. С другими женщинами он вел себя уверенно и в высшей степени свободно. Синтия была другой. С ней нельзя было допускать банальностей и пошлостей, которые обязательно приходят на ум каждому влюбленному мужчине. Но хватит ли у нее мужества увидеть, как видит он сам, каким стал Питер Морроу после нескольких лет вальяжной жизни в Америке?
Питер слишком растолстел для своих лет, стал толстогубым, обзавелся темными мешками под глазами. И все же Роберт вынужден был честно признаться – Питер Морроу был все еще достаточно привлекательным. Возможно, любовь Синтии настолько велика, что она не заметит того, что видят остальные, и проигнорирует тот факт, что необременительная военная служба Питера в Вашингтоне приучила его к комфорту и лености.
Питер что-то сказал, что развлекло Синтию, и Роберт услышал ее смех. Он бросил взгляд на Луизу Морроу. Да, у Питера имелись все причины пасть к ногам этой женщины. Смуглая, чувственная особа со сверкающими черными глазами и ярко-красными губами. Она была богата и имела за плечами двух мужей.
Конечно же Питера Морроу, только что прибывшего из Англии, роскошь и великолепие жизни, которую вела Луиза, должны были сразить наповал, и, когда она на самом деле влюбилась в него, ему, вероятно, было довольно легко позабыть Синтию, терпеливо ожидавшую его в захудалом и мрачном Бетч-Вейле.
Да, у Питера Морроу имелись все основания выбрать Луизу, вот только, размышлял Роберт, не сожалеет ли он сейчас об этом? Для него самого вопрос о выборе не стоял, этих двух женщин невозможно было сравнивать.
Синтия была из другого, доселе неведомого ему мира. Ее красота находилась в глубине ее самой – она светилась душевной красотой. И теперь он точно знал, что всю свою жизнь искал женщину, похожую на Синтию, чтобы полюбить ее всем сердцем, гордиться и уважать.
Было много женщин, которых он любил и которые любили его. Но они приходили и уходили. Он даже не мог вспомнить их лиц и имен. Все они подпадали под некие определенные стандарты, которые он хранил в глубине своего сердца, но рано или поздно они надоедали ему и вызывали отвращение, потому что больно ранили внутри его души что-то такое, чего он не мог определить словами. Теперь он понимал, что искал женщину неиспорченную, чистую. И припоминал, как часто женщины, сами того не чувствуя, шокировали его, хотя, узнай об этом его друзья и знакомые, они только посмеялись бы над ним – Роберт Шелфорд потрясен тем, что делают другие!
Но именно таким он и был. В глубине его души таилась жажда идеального, и, что бы он ни делал, как бы ни нарушал нравственные устои цивилизованного мира, в нем оставались живы странные и строгие возвышенные принципы.
Едва Роберт увидел Синтию, как сразу же понял, насколько она необыкновенна. Его покорили ее достоинство, спокойная манера говорить и кажущееся равнодушие. Когда же он увидел в ее взгляде неприязнь, он не мог поначалу в это поверить. Это было так не похоже на все, что происходило с ним прежде.
Он понял, что влюблен, влюблен, как никогда раньше. Зная, насколько это важно для него, насколько отчаянно важно, он согласен был не форсировать события, а просто ждать и надеяться, ради одной-единственной женщины в мире, которую он искал всю свою жизнь.
Роберт чувствовал, что потребуется много времени, чтобы чувства Синтии к нему изменились. Но каким бы он ни был оптимистом, в его сердце не было уверенности, что в конечном счете он сможет ее добиться. Хороший психолог, он понимал: подарив однажды свою любовь и верность мужчине, Синтия так просто этого не забудет.
Роберту уже была известна история несчастной любви Синтии: Питер Морроу бросил свою невесту всего за несколько месяцев до свадьбы. Роберт испытывал отчаяние. Но Сара дала ему надежду завоевать Синтию. Письмо подруги Сары из Америки стоило той огромной суммы, которую ему пришлось за него выложить.
Эта болтливая женщина, ведущая такое же легкомысленное существование в Нью-Йорке, какое Сара в столицах Европы, писала:
«Ты помнишь Луизу Макдохэн? Она теперь замужем, причем уже несколько лет, за англичанином по имени Питер Морроу. Мы все удивлены, что этот брак длится так долго. Он приятный парень, хотя и напыщенное ничтожество, много пьет, но Луиза по-прежнему находит его забавным и держит свои коготки наготове для всех, кто попытается увести его. Вечеринки их, впрочем, ценятся, но хозяина частенько уносят в постель задолго до того, как разойдутся гости».
Сара быстро смекнула, что может извлечь из этого обстоятельства выгоду.
– Почему бы тебе не дать Синтии возможность посмотреть на то, чего она лишилась? – спросила она, и Роберт с радостью ухватился за эту идею.
Он написал Питеру Морроу, приглашая его с женой погостить в Бетч-Вейле. «Я нуждаюсь в вашем совете, – писал он, – по поводу некоторых усовершенствований, которые хотел бы провести в доме и в поместье. Все здесь говорят мне, чтобы я обратился за консультацией к вам. Я сочту за честь, если вы сможете приехать вместе со своей женой, которой будет оказан достойный прием».
Все складывалось как нельзя лучше. Письмо пришло как раз тогда, когда Луиза и Питер стали уставать от Палм-Бич. К тому же считалось особым шиком посетить Англию и посмотреть, насколько эта страна смогла преодолеть разрушительные последствия войны. «Соглашайся!» – скомандовала Луиза мужу, и они приехали быстрее, чем Роберт смел надеяться.
Но теперь, когда они были здесь, он не был так уверен, что план оказался хорош. Питер вовсе не выглядел сильно пьющим человеком, возможно, он был еще слишком молод, чтобы на нем отразились признаки беспутного образа жизни. И Роберт, наблюдая за Синтией, когда та впервые увидела Питера, испугался так, что засомневался в благоприятном исходе начатой им игры.
– Мистер Шелфорд, дом просто великолепен! Луиза, наклонившись к Роберту, дотронулась до его руки и прервала ход его ужасных мыслей. – Я сказала Питеру, когда одевалась к ужину, что мы должны были сами его купить. Он принадлежал семье Морроу, как я поняла, почти пять столетий!
– Боюсь, вы нашли бы жизнь здесь весьма скучной, – заметил Роберт.
– О, пустяки! Мы не стали бы жить здесь весь год! – возразила Луиза.
Ужин вскоре подошел к концу, и дамы покинули зал.
Заметив, как Синтия, вставая из-за стола, посмотрела на Питера, Роберт снова ощутил страх. Никогда прежде он не видел, чтобы она смотрела на кого-нибудь с такой нежностью.
В гостиной Луиза присела рядом с Синтией на большую парчовую софу. Несколько женщин поднялись наверх подправить макияж. Микаэла весело беседовала с подругами у открытого окна, выходившего в сад.
– Боюсь, появление моего мужа вызвало у вас шок, – с вызовом сказала Луиза.
Синтия открыто встретила ее взгляд.
– Да, не скрою, это был для меня огромный сюрприз! – ответила она. – Мистер Шелфорд не сказал мне, что он будет присутствовать на ужине.
– Это дурно с его стороны так вас подставить. Как вы думаете, он изменился? Мой муж, я имею в виду.
– Нет. Он почти такой же, как прежде, – ответила Синтия.
Ей стоило больших усилий вести беседу, но она пыталась говорить как можно спокойнее.
– Он хороший мальчик, – сказала Луиза, словно о ком-то постороннем. – Очень хороший мальчик! Я всегда считала, что англичане – лучшие мужья.
– Вы счастливы? – В вопросе прозвучали тоскливые нотки.
– Очень счастливы! – самодовольно произнесла Луиза Морроу. – Надеюсь, вам не причиняет боль слышать такое. Питер сказал мне, что вы были обручены когда-то. Но конечно, это был всего лишь детский роман. Кроме того, вы кузены, не так ли?
– Да, кузены, – тихо повторила Синтия и поднялась. – Надеюсь, вы меня извините… Я оставила носовой платок в кармане пальто… – И она быстро вышла из гостиной в холл.
Носовой платок был лишь предлогом. Синтия открыла дверь библиотеки и вошла.
Это была единственная комната, которую Роберт почти не тронул. Синтия включила свет и устроилась в кресле у стола, в котором любил сидеть ее отец. Здесь все еще царил знакомый ей запах табачного дыма и старых переплетов.
Синтия закрыла глаза, и ей показалось, как будто время и пространство сместились и она вновь стала ребенком, который забрался в кресло с книгой в руках, – ребенком защищенным и любимым, чьи восторги и страдания не наступили. Луиза Морроу заставила ее почувствовать себя так, Луиза Морроу, произнесшая своим четким, прекрасно поставленным голосом: «Это был всего лишь детский роман!»
Неужели Питер тоже так считает? И из-за этого она страдала долгие годы? Синтия размышляла о своем одиночестве и о муках, которые испытала, впервые узнав, что Питер оставил ее ради другой женщины, муках, которые почему-то усиливались со временем, вместо того чтобы утихать.
Странно было смотреть на Питера, мужа другой женщины, и понимать, как много он значил для нее – так много, что без него все казалось пустым и бессмысленным. В конце концов, он всего лишь мужчина, а в мире много мужчин…
За ужином она прислушивалась к его голосу, который когда-то пропел ей: «Я люблю тебя!» – и сотворил для нее одновременно и ад и рай, а теперь бренчал вхолостую о всякой ерунде.
Говоря с Питером, Синтия понимала, как мало у них осталось общего. Он рассказывал о местах, в которых она никогда не бывала, о людях, которых никогда не встречала, и испытаниях, которых никогда не знала. И все время ей хотелось крикнуть ему: «Ты не помнишь? Разве ты все позабыл?»
Она вспоминала ранние утренние часы, когда они еще до рассвета отправлялись вместе охотиться на лисят, когда искали уединения под сенью огромных деревьев парка. Тогда жизнь казалась ей полной… так много нужно было успеть, и так мало было времени для этого. Теперь Питер говорил о яхтах и скаковых лошадях, частных аэропланах и ночных клубах Нью-Йорка. Что она знает об этом?
Синтия размышляла, помнит ли он запах клевера, доносившийся с полей у реки, вспоминал ли когда-нибудь воркование лесных голубей, когда они, рука в руке, бродили по роще? Сама она так ясно помнила тот мягкий прелый запах «персикового дома», где он целовал ее, когда они воровали персики, теплые от нагретых солнцем стен, и тяжелый экзотический аромат оранжереи, куда они иногда сбегали после ужина. У нее возникло ощущение, что она просматривает фотографии в старом альбоме, пожелтевшие и давно забытые.
Синтия встала и выпрямилась. Она должна вернуться, чтобы смело взглянуть им в лица! Она должна пройти через это! Она не позволит себе показать им, что смущена и боится собственных чувств!
Она вышла в холл и закрыла за собой дверь. Из столовой по коридору шли мужчины, и теперь ей невозможно было скрыться от них. Синтия стояла с высоко поднятой головой, пока мужчины не подошли к ней.
Питер отделился от группы и взял ее под руку.
– Нам есть о чем поговорить, тебе и мне, правда, Синтия? – спросил он.
Но прежде чем она смогла ответить ему, в дверном проеме, ведущем в гостиную, появилась Луиза.
– А, вот ты где, дорогой! – воскликнула она, как показалось Синтии, довольно резко. – Сходи наверх в мою спальню и принеси соболью накидку. Становится прохладно.
Питер отпустил руку Синтии.
– Да, дорогая, – смиренно произнес он.
Синтия посмотрела на Луизу, и ей показалось, что в ее глазах мелькнуло что-то неприятное. Была ли то ненависть? «Могла бы сказать «пожалуйста», – подумала она.
Гости направились в гостиную. Ковры там были уже свернуты, и Микаэла со своими юными друзьями готовились к танцам под радиолу. Роберт принес Синтии кофе.
– Черный, как дьявол, сладкий, как любовь, и горячий, как ад, – процитировал он.
Не поднимая глаз, Синтия приняла чашку из его рук.
– Вы сердитесь на меня? – тихо спросил Роберт.
– Да, очень! – без особой уверенности ответила она.
– Я думал, вы обрадуетесь.
Синтия посмотрела на него, и ее глаза обвиняюще сверкнули.
– Ничего подобного вы не думали! Не знаю, зачем вы привезли сюда Питера, но, разумеется, не для того, чтобы меня порадовать!
Роберт промолчал. Вскоре кто-то заявил права на его внимание, и он отошел. С этого момента вечер для Синтии потянулся с медлительностью ночного кошмара. Она видела, как Питер вернулся назад с собольей накидкой и бережно накинул ее на плечи Луизы. Слышала, как та приказала ему подать ей сигареты, и затем наблюдала, как он старается с подобострастием выполнить любое желание жены.
И вдруг Синтия сквозь прошедшие годы услышала голос Питера, отдающий ей приказания: «Синтия, принеси молоток!», «Сходи принеси поводок для собаки, пока я ее подержу!», «Поспеши, я не могу болтаться здесь весь день!». Тогда она прислуживала Питеру, была на побегушках у него. Теперь Питер прислуживал своей жене.
Синтия пообщалась с другими гостями, стараясь изо всех сил вести себя естественно, но все время внутри нее что-то пронзительно кричало: «Уйди, пока еще есть возможность!»
Луиза хотела танцевать. Сначала она танцевала с Питером, затем с Робертом. Синтия стояла одна у открытого окна, когда к ней подошел Питер:
– Пойдем потанцуем, Синни!
Он произнес ее прежнее имя.
– Нет! Нет!
Отказ прозвучал резко и инстинктивно. Она не могла позволить ему дотронуться до себя, здесь, перед всеми этими людьми…
– Ладно, тогда давай поговорим! Кстати, я хочу выпить. Можно предложить тебе вина?
Синтия покачала головой. Питер на мгновение оставил ее и вскоре вернулся с бокалом виски с содовой.
– Замечательно выглядишь, Синни! Почему ты не вышла замуж?
– Я была сиделкой. Мы здесь сражались, – быстро ответила она, не смея вдумываться в жестокость его слов.
Питер вспыхнул:
– Полагаешь, я этого не понимаю? Я сам хотел вернуться, хотел присоединиться к армии, но…
– Но ты не вернулся.
Питер отвел глаза, не желая встретить прямой и честный взгляд Синтии. Он начал объяснять что-то. Синтия с тоскливой болью в сердце чувствовала, что он, должно быть, давал подобные объяснения много раз. Его послали на эту работу, доверили ему… он хотел быть там, где мог наилучшим образом помочь нации…
Она слишком хорошо знала подобные истории, слышала их, и не раз, от многих мужчин и женщин, которые предпочли другую сторону Атлантики Европе, разрушаемой бомбардировками.
– Все в порядке, Питер, – мягко произнесла она, – твоя совесть – это твое дело. Я не судья своему кузену!
– Черт возьми, Синни, ты всегда придиралась к мужчинам! Есть одна вещь, которая мне нравится в американских женщинах, – они никогда не заставляют мужчину чувствовать себя неудобно. Тебя же нельзя даже из грубой лести причислить к таким святым женщинам.
