Текст книги "Зачарованное сердце"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Глава 20

– О, мисс, вы просто красавица! – воскликнула служанка, последний раз касаясь платья невесты.

Микаэла в старинной кружевной вуали, прикрывающей ее черные волосы, пристально вглядывалась в свое отражение в зеркале: флердоранж, жемчужное ожерелье на белоснежной шейке, белое шелковое платье, облегающее все изгибы стройного, грациозного тела и ниспадающее на пол изящными фалдами, – все было идеально.

«Да, – подумала Синтия, – она была бы очень красивой, если бы не страдание в глазах и не опущенные уголки рта».

Микаэла долго смотрела на себя и затем поблагодарила служанку:

– Спасибо, Флоренс, это все.

– Мне передать мистеру Шелфорду, что вы готовы, мисс?

– Да, передайте ему, что я спущусь через несколько минут.

Служанка вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Микаэла повернулась к Синтии.

– Ну? – спросила она. – Как я выгляжу?

Синтия чувствовала, что Микаэла просто насмехается над ней, и ответила уставшим голосом, понимая, что слова здесь бесполезны:

– Ты же знаешь, что я хочу тебе сказать, Микаэла.

– Да, знаю, но слишком поздно! Слишком поздно! Артур ждет меня в церкви. Через несколько минут я поклянусь в любви и верности, уважении и повиновении ему… Вы остановите обручение, когда услышите эту ложь из моих уст, Синтия?

– Перестань, Микаэла! Не говори ничего подобного, вот и все! – вновь начала умолять Синтия.

– Слишком поздно, – повторила Микаэла. – Слишком поздно.

Девушка подняла руку, чтобы привести в порядок волосы, и Синтия заметила, что рука дрожит. Вся ее любовь, вся нежность, которые она испытывала с тех самых пор, как познакомилась с Микаэлой, нахлынули на нее горячим желанием защитить и спасти ее, но что она могла сделать?

Микаэла ни за что не дрогнет в своей решимости, даже теперь, когда Артур ждет ее в маленькой деревенской церкви из серого камня. Через полчаса они станут мужем и женой.

Синтия понимала, что Микаэла в отчаянии и сейчас намеренно мучает себя, намеренно навлекает на себя этим безумным поступком страдание и несчастье. Любовь без взаимности или любовь отвергнутая может погубить того, кто любит, а Микаэла любила Хью. Синтия не сомневалась в этом, она все глубже и тверже понимала это и знала, что такое любить безнадежно, одиноко и отчаянно.

Последние несколько дней для Синтии оказались мучительными. Казалось, обвинение Сары в том, что она любит Роберта, сорвало вуаль с ее глаз. Теперь она не могла этого отрицать. Она чувствовала, что стрела попала прямо ей в сердце и невозможно выдернуть ее оттуда.

В первый момент, оставшись наедине с собой, Синтия засомневалась в своих чувствах, но затем начала искать правду и нашла ее. Да, она любила Роберта. Как давно, она не знала, но любовь внезапно всецело овладела ею. Теперь она окончательно поняла, что бежала от него, боясь не его, а себя. Она боялась быть опять оставленной и боялась испытать вновь тот восторг, который ей посчастливилось узнать на рассвете своей первой любви.

Час за часом лежа без сна, Синтия видела, как прошлое прокручивается у нее перед глазами, как будто в кино, и понимала, что юная импульсивная страсть к Питеру была всего лишь излиянием сердечной натуры, ищущей любви. Она слишком крепко держалась за эту любовь, даже когда ее бросили и забыли.

Теперь, спокойно и незаметно, в ее жизнь вошел Роберт. Она отчаянно пыталась ускользнуть от него, отчаянно боролась против силы, которую в нем чувствовала, силы, которая, она знала, могла подчинить и полностью завладеть ею и которой рано или поздно она должна была уступить.

Теперь она слишком хорошо поняла это и, поняв, задавала себе вновь и вновь один и тот же вопрос: «Неужели я очнулась слишком поздно?» Или это горькие слова Микаэлы нашли отголосок в ее собственном сердце, в ее собственной жизни?

Почему так изменился Роберт? Ее ужасало предположение Сары, что он содержит в Бетч-Вейле любовницу. Нет, она не станет унижать себя подозрениями, но рано или поздно ей придется узнать правду, хотя бы ради собственного успокоения.

Синтия не ревновала. Это было нечто более глубокое. Она знала по опыту, что человека любишь не за богатство, знатность или доброту, а любишь просто за то, что он есть. Она видела недостатки Роберта слишком ясно: его раздражительность, его безжалостность, его вулканическую, бьющую через край, не знающую меры энергию. Но она видела также и его великодушие, мягкость и неодолимое влечение к чему-то чистому и непорочному.

Она просто любила Роберта. Неужели ничего нельзя поправить? Что случилось, что изменилось в эти последние недели? Только сегодня утром, вспомнила вдруг Синтия, он прошел мимо нее, бросив лишь «доброе утро». Он казался человеком на грани смертельной болезни или невыносимо озабоченным, но Синтия не могла поверить, что это связано только с Микаэлой. Здесь было что-то другое. Но пожалуйста. Господи! Только не то, что предположила Сара!

– Ничего нельзя исправить! – Микаэла произнесла ее мысль вслух, как будто убеждая себя, и Синтия вздрогнула.

– Еще не поздно! – выкрикнула она звенящим голосом. Микаэла широко раскрыла от удивления глаза, и Синтия продолжила: – У меня есть надежда, что эта свадьба будет остановлена. Снимай платье, девочка! Отбрось его прочь и забудь о нем. Мы отправим записку, что ты заболела, а потом уедем куда-нибудь вместе, ты и я. Мы найдем, где тебе скрыться, и все обдумаем, пока… – Она мгновение помолчала, чтобы придать силы своим словам, – пока ты вновь не увидишь Хью.

– О чем вы говорите? – прошептала Микаэла.

– Я написала Хью, – объяснила Синтия. – Я сообщила ему, что ты собираешься сделать, но я понятия не имею, где он. Возможно, он все еще за границей. В любом случае, я теперь знаю, что он не получал письма. Он любит тебя, Микаэла. Что бы ты ему ни сказала в прошлый раз, на что бы ни согласилась, я уверена, он любит тебя, потому что твоя любовь к нему такая реальная. Мы подождем, пока не услышим весточки от него.

Она остановилась перевести дыхание. Микаэла изумленно смотрела на нее.

– Вы написали Хью? – произнесла она странным голосом.

– Да, я написала ему, – ответила Синтия. – Он должен знать.

– Тогда почему он не ответил? – Это был крик души.

– Если он за границей, у него не было времени на ответ. Я могла написать только на Гросвенор-сквер – это единственный адрес, что у меня есть.

Внезапно Микаэла спрятала лицо в руках.

– Вы правы, – прошептала она. – Я не могу этого сделать! Я не могу пройти через это! О, Синтия, Синтия, помогите мне!

Барьер был наконец разрушен. Крепкая внешняя оболочка холодного пренебрежения, с которым Микаэла так долго смотрела на мир, дала трещину и раскололась. И теперь в комнате в белом свадебном платье стояла всего лишь маленькая испуганная девочка, сбитая с толку эмоциями, слишком сильными для ее неокрепшей души.

Синтия бросилась к Микаэле и сделала то, что так долго хотела сделать, – обняла ее и крепко прижала к себе.

– Бедняжка, – прошептала она. – Как много всего тебе пришлось выстрадать! Теперь все в порядке. Мы справимся с этим вместе.

– Увези меня и спрячь… – прошептала девушка. – Я больше не выдержу этого. Я не вынесу, я не могу больше никого видеть!

Синтия еще какое-то мгновение крепко обнимала Микаэлу, прикасаясь губами к ее щеке, затем отпустила.

– Ты должна что-то придумать, – сказала она, – и быстро. Твой отец ждет внизу. – Она бросила взгляд на часы. – Артур уже в церкви.

– Скажи им, я больна! Скажи, что умерла! – выкрикнула Микаэла истерично. – Я только хочу, чтобы все это было правдой! О, Синтия, я хочу умереть!

Слезы побежали по ее щекам. Синтия подошла к звонку.

– Я вызову Флоренс, – сказала она, – и попрошу ее привести сюда твоего отца.

– Нет-нет! – запротестовала Микаэла. – Нет, я не хочу его видеть! Я никого не хочу видеть!

Синтия прикоснулась рукой к звонку. Но прежде, чем она успела позвонить, за дверью раздались голоса. Микаэла повернулась к ней с выражением ужаса на лице.

– Это мой отец! – воскликнула она. – Я не хочу его видеть!

В дверь настойчиво постучали. Синтия подбежала к двери и приоткрыла ее.

– Микаэла заболела… – начала она и тут же издала удивленное восклицание.

За дверью стояли Роберт и Хьюго Мортен. Хью, отстранив в сторону Роберта, широко распахнул дверь и шагнул в комнату.

Микаэла по-прежнему стояла перед туалетным столиком, закрывая лицо руками. На ее щеках блестели слезы. Она подняла голову и увидела Хью. Мгновение девушка стояла совершенно неподвижно, затем, очнувшись, издала восторженный крик.

Хью пересек комнату и подхватил Микаэлу на руки. Синтия, увидев его лицо, поняла, что не ошиблась. Хью Мортен любил Микаэлу так же сильно, как и она любила его.

Он держал девушку на руках, ее голова лежала на его плече, длинная фата свисала почти до самого пола.

– Что они сделали с тобой, девочка моя? – Голос Хью был низкий и жесткий, в нем звучали собственнические нотки.

– О, Хью! Хью!

Слезы все еще бежали по щекам Микаэлы. Она сцепила руки вокруг шеи Хьюго. Они оба забыли обо всем и обо всех.

– Все в порядке, моя милая, все в порядке!

Было что-то в его тоне, что сказало Микаэле он сообщает о чем-то очень важном для нее.

– Все хорошо? – переспросила она, сквозь слезы глядя на любимого.

– Моя жена умерла вчера днем, – объяснил Хью. – Письмо Синтии я получил только сегодня утром, когда вернулся сюда из Швейцарии. Я боялся, отчаянно боялся опоздать!

– О, дорогой!

Хью крепко держал Микаэлу в своих объятиях. Синтия очнулась от оцепенения и выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь. Она плакала от сознания того, что девушка спасена и что они с Хью вновь обрели друг друга.

Привалившись спиной к двери, она безуспешно пыталась найти носовой платок.

– Возьмите мой, – спокойно сказал Роберт.

До этого мгновения Синтия даже не сознавала, что он стоит рядом. Она вздрогнула и попыталась улыбнуться ему сквозь слезы, но увидела, что его лицо мрачно. Он дал ей свой носовой платок. Она вытерла глаза.

– Спасибо, – поблагодарила Синтия, вновь обретя способность говорить. – Микаэла уже приняла решение отказаться от венчания.

– Я догадывался, что она может это сделать, – заметил Роберт.

– Но Артур… Мы не должны забывать об Артуре! – воскликнула Синтия.

– Нет, я не забыл о нем, – ответил Роберт. – Я уже послал машину в церковь. Мне жаль парня, хотя он мне и не нравится.

– Возможно, было бы тактичнее сказать, что Микаэла заболела? – предложила Синтия.

Роберт покачал головой:

– Нет, я скажу ему правду. Это его собственная вина. Он не должен был быть таким самонадеянным и просить девочку выйти за него замуж.

В его словах было что-то от прежнего безжалостного и уверенного в себе Роберта, и Синтия почувствовала небольшое облегчение. Роберт направился к лестнице.

– Машина возвращается, – сказал он. – Вы пойдете со мной и поможете мне.

Это был приказ, а не просьба, и Синтия смиренно подчинилась.

Беседа с Артуром радости не доставила, но Синтия должна была признать, что он воспринял все правильно. Роберт разъяснил ему все обстоятельства, и, когда он закончил, Артур какое-то время молчал. Затем он проговорил:

– Тут я бессилен, Шелфорд. Что я могу сказать? Наверное, мне лучше продолжать заниматься сельским хозяйством, если, конечно, я смогу конкурировать с поместьем Бетч-Вейл!

– Не бойтесь этого, – успокоил его Роберт. – Думаю, будет честно посвятить вас в тайну – возможно, я скоро продам Бетч-Вейл.

– Продадите Бетч-Вейл? – удивленно повторила Синтия.

Роберт кивнул:

– Я подумываю уехать за границу, но пока разглашать эту информацию незачем. Я говорю это только вам, Артур, в надежде, что новость станет пусть небольшим, но утешением для вас в этот момент.

– Спасибо, – ответил Артур. Он постоял немного, затем бросил взгляд на свою одежду, осознавая, что на нем свадебный наряд. – Поеду-ка я домой, – сердито произнес он. – Ваш шофер, подъехав к церкви, сообщил всем, что Микаэла больна. Буду вам благодарен, если эта версия так и останется официальной для нашего графства не хочу выглядеть большим дураком, чем могу себе позволить.

Он говорил напыщенно, но Синтии было его жаль.

– Конечно! – поспешно откликнулся Роберт. – Насколько касается нас, это единственная версия того, что произошло сегодня. Позже, если это вас устроит, помолвка будет расторгнута по обоюдному согласию.

– Спасибо, – вновь произнес Артур.

Он попрощался не без достоинства. Синтия подумала, что из этих двух мужчин на самом деле Роберт был более смущен и растерян. Проводив Артура до двери, он вернулся назад в библиотеку и, посмотрев на Синтию со странным выражением, сказал:

– Я должен поблагодарить вас. Если бы не вы, Хью не успел бы сюда вовремя.

– Мне не нужны благодарности, – медленно ответила Синтия. – Но, Роберт, что вы имели в виду, говоря о продаже Бетч-Вейла?

Он отвел взгляд:

– Я уезжаю.

Сердце ее сжалось от тоски.

– Почему? – Вопрос прозвучал почти требовательно.

На мгновение повисла тишина. Наконец Роберт ответил:

– Я должен вам кое-что показать.

Он повернулся к двери, и она последовала за ним. К ее удивлению, Роберт направился наверх, и, когда он свернул в коридор, ведущий в южное крыло, Синтия все поняла. На мгновение ее охватила паника.

Она не хотела узнать секрет Роберта, она боялась этого. С огромным усилием она все же заставила себя спокойно идти рядом с ним. Он высоко держал голову, но Синтия, взглянув на его лицо, была потрясена разлитой на нем бледностью и выражением изнеможения.

Роберт открыл дверь в южное крыло. Как и рассказывала ей Сара, галерея была роскошно обставлена, повсюду стояли огромные вазы цветов. Толстые шерстяные ковры скрадывали звук шагов. Роберт словно показывал путь. Синтии казалось, что они вошли в царство грез.

В конце галереи он остановился и в первый раз прямо посмотрел Синтии в глаза.

– Вы не боитесь? – спросил он.

Она не смогла ничего ответить. Она конечно же боялась, но чего и почему, не имела понятия. Роберт открыл дверь. Синтия отлично знала эту комнату – когда-то здесь была спальня ее матери, большая, выходящая окнами на розовый сад.

Шторы в ней были задернуты, комната тонула в полумраке. В воздухе ощущался удушающий аромат оранжерейных цветов и экзотических духов. В алькове стояла кровать, поднятая на возвышение, огромное ложе из резного полированного дерева. Роберт наклонился вперед и включил ночную лампу. Синтия резко вздохнула.

На кровати лежала женщина в белом со скрещенными на груди руками. Между пальцами ее была зажата одинокая лилия. На мгновение Синтии показалось, что она спит, но по неподвижности лица, закрытым глазам и слабой, счастливой улыбке на губах девушка поняла, что видит перед собой смерть. Заметив рыжие волосы женщины, раскинутые по подушке, она поняла все.

– Это ваша мать! – шепотом произнесла она.

– Моя мать, – ответил Роберт. – Она умерла прошлой ночью. Она была больна, безнадежно больна. Последние три недели она ужасно страдала, и я могу только радоваться, что она наконец освободилась.

Синтия смотрела на безмятежное лицо покойной. Когда-то, видимо, эта женщина была очень красива. И хотя молодость ее давно прошла, красота все еще оставалась при ней.

Совершенно естественно Синтия опустилась на колени у кровати и склонила голову. Через мгновение она почувствовала, что и Роберт преклонил колени рядом с ней. Она пыталась молиться об ушедшей душе, о ее покое и отдыхе в надежных руках Господа, но обнаружила, что молится о Роберте. «Я хочу сделать его счастливым! – молилась она. – Помоги мне, пожалуйста, помоги мне!»

Когда Синтия поднялась, глаза ее были слепы от слез. Она была благодарна, когда Роберт взял ее под руку и вывел из комнаты. В галерее ждала Зелли. Лицо старой негритянки опухло от слез. Роберт утешающе похлопал ее по плечу, и затем в полном молчании они двинулись по галерее в обратный путь.

Вернувшись в библиотеку, Синтия поняла, что настал момент, когда она на многое получит ответ. Они прошли к широкому окну, выходившему на озеро. Роберт остановился рядом с Синтией, глубоко засунув руки в карманы и глядя вдаль. Через мгновение он начал говорить.

– Мне о многом нужно рассказать вам, – услышала она его голос, – но не знаю, с чего стоит начать. Я отвел вас наверх посмотреть на мою мать, потому что хотел, чтобы вы увидели, в первый и последний раз, единственную женщину, которую я любил по-настоящему, за исключением, конечно, вас.

– Как давно она в доме, Роберт? Почему я не видела ее раньше?

– Мне хотелось рассказать вам, – объяснил он, – но я боялся. Слишком важно было хранить тайну ее пребывания здесь.

– Но почему?

– Потому что считалось, что она давно мертва! – ответил Роберт.

Синтия смотрела на него в изумлении.

– Позвольте рассказать вам немного о ее жизни, – продолжил Роберт. – Моя мать была женщиной, любившей жизнь и все лучшее, что эта жизнь могла дать. Она так же любила мужчин, как и мужчины любили ее. Некоторым казалось, что она испорченная, но ведь мы любим людей не за то, какими они должны быть, а за то, какие они есть.

Синтия внезапно заволновалась. Она и сама только недавно пришла к такому заключению. Но она не стала перебивать Роберта. Она слушала, не отрывая от него глаз.

– Моя мать четыре раза выходила замуж, но последний брак оказался роковой ошибкой. Три ее предыдущих мужа до конца оставались джентльменами, четвертый же был наглецом, сочетавшим в себе хорошие манеры, неистовую вспыльчивость и почти изуверскую ревность. Он прогнал меня от матери. Мы многие годы жили вместе с ней счастливо, но он был слишком ревнив, чтобы терпеть ее привязанность ко мне. Он оторвал ее также от друзей и от того образа жизни, к которому она привыкла. А потом и вовсе – увез в Мехико, где имел какой-то бизнес. Там он окончательно довел мать до безумия, устраивая ей сцены по самым нелепым поводам. Здоровье матери уже не было таким крепким, как того бы хотелось. Она разболелась по-настоящему, но этот негодяй по-прежнему не давал ей покоя своей ревностью и подозрениями. В конце концов она прислала мне отчаянное письмо, полное мольбы, и я тут же помчался в Мехико, но прибыл туда слишком поздно. В тот день, как я добрался туда, они отчаянно поссорились, и мать, не в силах больше терпеть, впала в безумие и, схватив стилет, который использовался как нож для бумаг, ударила им мужа в горло. Он умер через два часа после того, как я вошел в дом. Я понял, что есть лишь одна возможность спасти мать – тайно вывезти ее из страны. Учитывая ее состояние, мать вряд ли осудили бы за это убийство. Я прекрасно знал, что ее запрут в психиатрической лечебнице… Я смог увезти ее, но, к несчастью, убитый оказался американским гражданином. Полиция начала задавать неудобные вопросы. Мне посчастливилось купить яхту, и мы сбежали сначала в Восточную Индию, а оттуда уже в Европу. Я сменил имя. Услышав как-то о Бетч-Вейле, я решил приобрести его, и, как вам известно, мне посчастливилось. Приехав сюда, я надеялся начать другую, совершенно новую главу своей жизни, в которой моя мать смогла бы занять свое привычное место. К сожалению, ее нельзя было вылечить. За ней заботливо ухаживала Зелли, и, хотя мать не узнавала меня и тех, кто был рядом с ней, по крайней мере, здесь ей было гораздо лучше, чем в любой лечебнице. Только на прошлой неделе к ней частично вернулась память, и она наконец узнала меня.

– Я рада, – тихо прошептала Синтия.

– Я тоже был рад, – просто сказал Роберт. – Все эти последние недели Зелли и я были рядом с ней днем и ночью, боясь оставить ее в минуту смерти одну. Дела, однако, осложнились. Видимо, из-за болтливости вашей приятельницы полиция начала новое расследование уже по эту сторону Атлантики. Вам известно, что Сара узнала меня. Мы были знакомы с ней еще до того, как я стал Шелфордом.

– Так вот почему вы дали ей деньги! – воскликнула Синтия.

– Да, она потребовала их и в последний свой приезд, – кивнул Роберт. – Но я ей отказал. Я не люблю Сару и не считаю ее хорошим для вас другом. Это правда – я заплатил ей за адрес Питера Морроу, я сам так хотел. Но я не нахожу ничего приятного в том, что меня будет шантажировать всю оставшуюся жизнь такая женщина, как Сара Иствуд. Когда она пришла ко мне в тот день, я дал ей столько денег, чтобы она смогла уехать обратно в Лондон. Не тратьте свое время на сожаления о ней.

– Но теперь вы сами собираетесь уехать? – спросила Синтия, беспокоясь больше о Роберте, чем о Саре.

– Да, я уезжаю, – ответил он. – Этот дом дал приют моей матери. В нем моя дочь, о существовании которой я еще не знал, когда задумывал переехать сюда, обрела счастье. Теперь надобность в нем отпала. Я понял, что чужой здесь. Я никогда не был здесь своим. Это ваш дом, и он не должен принадлежать никому другому.

– Куда же вы отправитесь?

Роберт пожал плечами:

– Откуда я знаю? Когда-то я грезил добиться вашей любви и многому вас научить. Я чувствовал, что вы мало испытали в жизни счастья, и хотел дать вам его. Но к сожалению, я забыл, что грехи мужчин всегда догоняют их в самый неподходящий момент. Я видел ваше лицо, когда вы узнали, что Микаэла – моя незаконнорожденная дочь, и тогда понял, что окончательно потерял вас. Я считал, что живу полной жизнью. Но встреча с вами многое изменила. Все, что значило для меня хоть самую малость, оказалось тленным. Вы же нашли смысл жизни в великодушии и помощи, которую оказываете каждому, с кем соприкасаетесь. Я уезжаю, Синтия. Но я никогда не смогу забыть вас. Я всегда буду вас любить. Я хотел бы оставить вам Бетч-Вейл, но знаю, что вы не примете его от меня. Вместо этого я хочу назначить определенную сумму, чтобы вы от моего имени оказали помощь таким людям, как Нэлли и Джим Харрис. Вы, с вашим сочувствием ко всем, независимо от их положения, непременно найдете возможность осуществить этот план. Это все, Синтия. Такова моя история. Попытайтесь понять и вспоминайте меня иногда в своих молитвах.

Он наклонился, взял ее руку и поднес к губам.

Мгновение Синтия оставалась неподвижной, затем засмеялась. Тихий смех радости и облегчения пробился через броню сдержанности и подавленности, которые так долго господствовали в ней. Услышав ее смех, Роберт поднял голову и озадаченно посмотрел на нее.

– Я смеюсь, потому что счастлива! – объяснила Синтия, чувствуя, как румянец заливает ее щеки. – Так счастлива, Роберт! О, дорогой, ты думаешь, после того, как ты сказал мне все это, я позволю тебе уехать? Если хочешь, можешь продать Бетч-Вейл и уехать, но я поеду вместе с тобой, если, конечно, ты захочешь!

Роберт поражение смотрел на нее. Затем потрясение в его глазах сменилось огнем страсти, той обжигающей страсти, которой Синтия всегда безотчетно боялась.

Теперь же она смело смотрела в лицо Роберту, подчиняясь его магнетизму, которому так долго сопротивлялась.

– Что ты сказала?! – Голос Роберта стал хриплым. – Не играй со мной, Синтия. Я слишком хочу тебя и не смогу выдержать, если ты возьмешься играть с огнем.

– Я не играю. – Слова ее были тихими, но отчетливо прозвучавшими. – Разве ты еще не понял, что я пытаюсь тебе сказать?

– Скажи еще раз! – потребовал Роберт.

Но Синтия молчала. Она не отваживалась вновь произнести признание в любви. Она стояла, тяжело и часто дыша, сцепив на груди руки, как будто пыталась успокоить в своей душе смятение чувств.

– Скажи это! О, моя дорогая, скажи слова, которые я так ждал… так страстно желал… о которых молился…

Теперь Синтия должна была ему подчиниться, и, запинаясь, дрожащим голосом она прошептала:

– Я… люблю… тебя…

С радостным восклицанием Роберт схватил ее в объятия. Он боялся ее отпустить, все еще не веря, что она не исчезнет.

– Ты хочешь сказать, что на самом деле любишь меня?

Синтия уткнулась в его плечо, не смея поднять глаза.

– Я просто не могла себе в этом признаться, – ответила она. – Но теперь поняла, что люблю тебя уже давно.

– Я не в силах в это поверить!

Роберт все крепче и крепче прижимал Синтию к себе. Она чувствовала, будто растворяется в своем любимом, при этом ясно понимая, что его сила не сможет подавить ее, что она тоже имеет над ним власть. Роберт нашел ее губы…

Вспыхнувшая страсть соединила их. Радость, счастье, желание слились воедино.

Поцелуи Роберта становились все настойчивее. Синтии казалось, будто он пьет саму жизнь с ее губ. Прошлое отступило, значение имело только будущее. Она была его… его на всю жизнь…

На лице Роберта был написан триумф, но голос его звучал страстно и нежно, когда он шептал, не отрывая губ от ее щеки:

– Я попытаюсь быть достойным тебя, моя дорогая… единственная… самая лучшая из всех женщин, которых я когда-либо знал!