Текст книги "Простая формальность"
Автор книги: Барбара Хоуэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
После ланча она пошла побродить по магазину Блумингдейла и старалась привыкнуть к мысли, что когда-нибудь и она будет ездить сюда за покупками. Потом вернулась в квартиру Клэя и приняла ванну.
Эта огромная квартира – одиннадцать комнат – была действительно запущена, и здесь пригодятся ее знания и вкус. Стулья и диваны с ободранной обивкой, столы и комоды в пятнах и царапинах (правда, среди хлама попадались и добротные вещи), ванны с ржавыми потеками на стенках, еще довоенный эмалированный газовый холодильник. Но сама квартира – выгодное помещение капитала. Клэй купил ее, когда жилье стоило еще дешево. Безобразие, что Мэрион вывезла почти всю хорошую мебель, а у него была даже антикварная, в стиле Людовика XVI. После развода Клэй продал их дом в штате Коннектикут, отдал часть денег Мэрион и разрешил ей вывезти все, что она захочет. Подумать только! Как он мог сделать такую глупость?
Квартира оставалась в том же виде, в каком он ее купил. Стены в гостиной были ядовито-зеленого цвета, как воды Нила; в местах, где у прежних жильцов висели картины, зелень была чуть светлее. Повсюду грязь, мерзость и запустение. Но она отнеслась к этому спокойно. То, что квартира у него неблагоустроенная и Синтии. придется приводить ее в порядок, предусматривалось заранее, и ее роль в предстоящем союзе от этого только повышалась. А сложность задачи ее даже воодушевляла.
Клэй пришел домой ровно в пять тридцать, по дороге купив продукты на ужин.
– Четыре бараньи отбивные, свежая спаржа, спелая дыня и четверть фунта отличной ветчины, – приговаривал он, вынимая покупки из мешка и гордясь тем, что придумал такое изысканное и малокалорийное меню. Синтия была не голодна, но оттого, что он позаботился о еде для них обоих, ей стало весело и легко на душе. Она обняла его – такого образованного, умудренного опытом и, как теперь оказалось, такого заботливого и хозяйственного, – и от умиления, что в нем соединялись все эти несоединимые черты, вновь испытала к нему прилив нежности.
Мартини они пили в гостиной. В слабом свете сорокасвечовых ламп огромная комната казалась не такой обшарпанной. Густая шевелюра Клэя отливала серебром – прямо Зевс, но немножко и панда.
Сидя рядышком на диване, они говорили о том, что Синтия видела в Блумингдейле, как она нашла остановку нужного автобуса, попробовала войти в дом через черный ход, познакомилась с симпатичным швейцаром, осмотрела мусоропроводную систему. Было ясно: впереди у них счастливая совместная жизнь. Потом Синтия готовила ужин на старой плите с шестью конфорками, и они обнаружили, что оба любят отбивные с кровью, а спаржу чуть жестковатую.
Ужинали они на кухне. Клэй помог Синтии убрать со стола и сделал кофе – растворимый (он привык к нему с того времени, когда жил на семьдесят пять долларов в неделю и не мог позволить себе покупать натуральный кофе).
– Поженимся – купим посудомоечную машину. Или вообще оборудуем кухню заново. Как ты думаешь?
– Пожалуй, – согласилась Синтия.
Пить кофе они вернулись в гостиную. Чашечки были простые, щербатые – весь лиможский фарфор увезла Мэрион. Клэй решил затопить камин. Глядя, как он возится с дровами, Синтия тихо ликовала: наконец-то ей удалось найти человека с такими достоинствами – и такого доброго.Многие женщины, наверно, восприняли бы это как должное, но Синтии, после горького опыта с Джоном и Элом, мужская доброта казалась чудом.
Огонь в камине разгорелся. Раньше она не представляла себе, чтобы в городской квартире мог быть действующий камин. Когда Клэй снова сел рядом с ней на диван с линяющей темно-красной обивкой, Синтия заметила, что настроение у него неуловимо изменилось.
– Мне пришлось сегодня заглянуть в контору к Эду Розену, – начал он. – Это мой адвокат. Я тебе о нем уже рассказывал, помнишь? Он вел мой бракоразводный процесс.
– Что-нибудь стряслось?
– Ничего особенного. Просто когда я позвонил ему утром и сказал, что женюсь, он стал поздравлять и вроде был очень рад за меня. А после обеда позвонил уже сам и предложил к нему заехать.
Клэй замолчал. Вид у него был подавленный.
– И что же?
– Он хотел, чтобы я тебе передал… подожди, я принесу. – Клэй нехотя поднялся, пошел за своим «дипломатом» в прихожую и вынул оттуда сложенные вдвое листы.
– Что это такое?
– Брачный контракт.
– А-а…
– Это в наших общих интересах. Чтобы обезопасить и тебя, и меня.
– Обезопасить? От чего?
– Эд считает, что после того как Мэрион меня так обобрала, а я, как последний идиот, выложил столько денег, надо заключить контракт.
– А в чем он, собственно, состоит? – Голос Синтии звучал совершенно ровно и спокойно. Она здорово научилась говорить ровно и спокойно.
– Обычный брачный контракт – они их составляют для всех своих клиентов. Вот почему Эд так быстро сумел его подготовить. В основном речь идет о моем капитале, который останется после моей смерти. Это для твоего же блага. Ты ведь не хочешь, чтобы мои сыновья подали на тебя в суд за то, что ты использовала свое влияние на меня с корыстными целями. Контракт подтверждает, что я в здравом уме и твердой памяти и все такое. – Клэй говорил так гладко, так безупречно вежливо.
– А что, твои мальчики будут со мной судиться? – Пока Синтия видела только одного – Алекса, «менее одаренного», как выразился Клэй. Ей не верилось, что Алекс, у которого было красивое лицо и несколько отвлеченный вид человека, давно смирившегося с собственной бездарностью, способен хоть на кого-то подать в суд.
– Никогда не знаешь, что выкинут дети. А вдруг я умру через десять лет и оставлю тебе десять миллионов? Маловероятно при нынешнем состоянии экономики, но тем не менее возможно, если мне не изменит удача. Так вот, мальчики могут заподозрить, что ты вынудила меня составить завещание в твою пользу, и опротестовать это завещание. Контракт исключает такой вариант.
– Можно взглянуть? – Синтия потянулась к бумагам, но Клэй не выпускал их из рук. Главный камень был у него за пазухой.
– И второе: этот документ дает нам некоторые гарантии в случае развода.
– Развода? Ты считаешь, что мы можем развестись?
– Нет, конечно. Я слишком стар, чтобы опять разводиться. И я буду так тебя холить и нежить, что тебе и в голову не придет со мной развестись! Поверь, это простая формальность. На, прочти.
Он протянул ей контракт – всего три странички на машинке через два интервала. Синтия попыталась просмотреть текст, но глаза застревали на всех этих «исходя из чего» и «в соответствии с вышеупомянутым».
– Я объясню тебе в двух словах, – предложил Клэй. – Тут говорится, что пока мы женаты, ты и твои дочери находятся на моем полном обеспечении, и что после моей смерти ты унаследуешь одну треть моего состояния плюс всю мою пенсию от компании ТГТ. Но если ты захочешь со мной развестись, ты обязуешься не требовать по суду алиментов или денежной компенсации, и я тоже обязуюсь не предъявлять никаких претензий.
– Какие претензии? У меня ничего нет.
– У тебя есть дом и магазин.
Синтия допила кофе и налила себе еще. Обычно после такого количества кофеина она плохо засыпала, но сейчас решила, что перед сном примет таблетку транквилизатора, а может, даже две.
– Одна твоя квартира стоит вдвое больше, чем мой дом и магазин вместе взятые. Со мной судиться смысла нет. Но я хочу знать… – Синтия замолчала, поняв вдруг, что уже давно не испытывала такой беспомощности и растерянности, даже когда жила с Джоном Роджаком. Но ей необходимо было получить ответ сейчас же. – Я хочу знать: дает ли этот документ тебе право развестись со мной, когда мне будет пятьдесят, и оставить меня без гроша?
Синтия встретилась с ним взглядом. Она старалась ничем не выдать гнева и обиды, но сердце у нее колотилось, и в венах бушевал адреналин. Если она не успокоится, все это плохо кончится.
– Не говори ерунды. Я никогда тебя не оставлю, и к тому же ты всегда можешь опротестовать развод.
– А что будет, если я не соглашусь подписать? Как ты к этому отнесешься? – поинтересовалась Синтия.
Клэй улыбнулся и покачал головой.
– Ну, не знаю. Думаю, мы могли бы жить вместе, даже не женясь официально. Примерно на тех же условиях. Я обеспечиваю тебя и девочек, но не обязан помогать, если мы расстанемся. Но в таком случае мы будем платить налог, которым облагают одиночек, и у нас не будет ни статуса, ни респектабельности законных супругов. А в моем возрасте это имеет значение. И к тому же ни ты, ни я не будем иметь права возражать, если кто-то из нас захочет уйти. – Клэй протянул руку и рассеянно постучал кончиками пальцев по ее груди, как по столу.
– Понимаю, – сказала Синтия и отодвинулась.
– Нет, ты вряд ли понимаешь. Тебе не понять, в каком кошмаре я жил последние четыре с половиной года. Мэрион буквально обобрала меня до нитки. Может, я поступаю эгоистично, когда прошу тебя это подписать, но мои адвокаты знают, как я опростоволосился. Они просто требуют заключить контракт.
– И требуют, чтобы ты потребовал от меня его подписать?
Клэй кинул на нее взгляд, в котором блистательно сочетались наивность и упрямство.
– Они на меня не давят. Я и сам признаю их правоту, потому что чувствую, что все время буду внутренне настороже – вдруг после свадьбы ты превратишься во вторую Мэрион. Это что-то подсознательное. Я не могу отделаться от страха, что на старости лет останусь один и без гроша в кармане.
Монолог был длинный, честный, искренний – Клэй открыто и недвусмысленно дал понять, что он ей не доверяет. Синтии было ясно: он говорит всерьез и не отступит ни на шаг. И точно так же было ясно: он уверен, что она подпишет. С той минуты, как он положил эту бумагу на стол, оба знали, что она ее подпишет.
Что еще можно сказать? Она сидела молча, чувствуя, как колотится сердце в груди. Клэй принял ее молчание за знак того, то он победил. И он был прав.
Постепенно выражение его лица изменилось. Упрямство исчезло, и теперь его взгляд излучал только наивность. Действительно, чем он виноват? Он взял ее душу, взвесил, оценил и пришел к выводу, что его избранница недостойна доверия. И вид у него столь же невинный, как у ребенка, который дразнит соседскую собаку, прикидывая, бросится она на него или нет.
– Послушай, дорогая, я хочу, чтобы ты подписала контракт только в том случае, если он тебя полностью устраивает, – сказал Клэй после длительной паузы. – Мне все это очень неприятно. Черт бы побрал Мэрион! Это она меня довела. Я бы не дошел до такого состояния, если бы она меня не облапошила и не вышла потом замуж за человека в четыре раза богаче. Она уже знала, что выходит за этого Хендерсона, а ее адвокаты продолжали меня обрабатывать. Я тебе рассказывал, как она велела мальчикам не говорить мне, что она выходит замуж, чтобы я не оспаривал условия развода?
Синтия вздохнула. Она уже не раз слышала печальную повесть о том, какая Мэрион двуличная и нечестная, и как мальчики все время были в курсе дела, и какое у Хендерсона огромное состояние. Она пыталась понять гнев и обиду Клэя. Но к самой Мэрион Синтия испытывала невольное уважение и даже восхищение. И, пожалуй, ревность. Да, конечно, и ревность.
Чем больше Клэй уговаривал ее не торопиться и подумать как следует, тем больше ей хотелось поскорее подписать документ. Она попросила Клэя помолчать и дать ей прочесть до конца. Она перечитала текст дважды. Все было так, как он сказал. Никаких каверзных примечаний мелким шрифтом, никаких хитрых оговорок. Условия вполне четкие: если она подает на развод, она ничего не получает. Если она останется женой Клэя до конца, то после его смерти разбогатеет.
Вот и все. На следующий день они пошли к адвокату Клэя, который посоветовал ей на всякий случай проконсультироваться со своим адвокатом, но Синтия отмахнулась. Она сама себе адвокат. К тому же ей не хотелось, чтобы в Велфорде кто-нибудь знал про этот контракт. И в присутствии секретарш, привлеченных в качестве свидетелей, она его подписала.
Какие, собственно, были у нее причины отказываться?
Никаких.
После всего, что Клэй испытал во время развода с Мэрион, он имел право – и юридически, и психологически – обезопасить себя и свое состояние.
В последнее время брачные контракту вошли в моду – почему для нее надо делать исключение? Миллионеры ввели их в практику давным-давно. Синтия даже читала где-то, что Барбара Хаттон заставляла всех своих мужей обязательно подписывать брачные контракты, и это доказывает, что не одни только мужчины защищаются от посягательств на их деньги. Естественное и вполне понятное проявление инстинкта самосохранения.
Но важнее всего было вот какое соображение: Синтия хотела показать Клэю, что выходит замуж не ради денег, что она выше подозрений, короче, что она, как говорится, бедная, но честная.
Из дверей библиотеки вышла Дорис Румбах. Волосы у нее отливали медью, а всего неделю назад были каштановые. Помада была подходящая по тону, но слишком густо намазана. Когда Дорис в первый раз увидела Клэя – он нес цветы и целую кучу пакетов с едой, – она тут же сказала Синтии: «Не упускай его! Не зевай! Действуй!» Синтия не говорила ей про контракт. И не скажет. Шестилетний сын Дорис тянул ее за руку к машине. Неожиданно, решив проявить родительскую власть, Дорис вырвала свою руку из руки сына, остановилась и посмотрела на него таким взглядом, каким – Синтия была в этом уверена – не стоило бы смотреть при свидетелях.
Синтия быстро завела машину и поехала было к обувному магазину, но передумала и свернула на двадцать пятую автостраду. Ей не хотелось примерять туфли, возвращаться домой, готовить обед, слушать девочек, читать им нотации, открывать им душу.
Она вспомнила, что неподалеку от автострады открылась новая большая закусочная, прибавила скорость и немного приободрилась. Она редко заезжала в придорожные закусочные, но сейчас ее манила перспектива посидеть полчаса за простым столиком в блаженном оцепенении, ни с кем не препираясь, просто посидеть, выпить чашку-другую кофе и наконец ответить самой себе на тот вопрос, от которого она пыталась уйти с момента подписания брачного контракта: способна ли она на то, чего так опасается Клэй?
Способна ли она выйти за него замуж, а через несколько лет подать на развод и потребовать алименты или солидную денежную компенсацию? Ответить на этот вопрос Синтия не могла. Когда она пыталась думать о том времени, когда они поженятся, ее воображение отказывалось работать. Ей трудно было предвидеть собственное поведение или реакции. Они знакомы всего три месяца, она еще так мало его знает. А вдруг он окажется садистом? А вдруг он начнет ее бить? Под его жирком скрывались неплохие мускулы. Под добродушием, возможно, вспыльчивость. Откуда ей знать, как он будет вести себя в будущем? Через пять, через десять лет? Она и с настоящим-то разобраться не может. С настоящим, которое заполнял, вдобавок к предсвадебным волнениям, чудовищный, испепеляющий стыд.
В закусочной, разделенной красными виниловыми перегородками на кабинки, стены были отделаны пластиком под дерево, а сверху спускались вьющиеся растения (настоящие). Обстановка была вполне знакомая и успокаивающая, как телевизионный сериал. К сожалению, из-за наплыва посетителей свободны были только две кабинки. Нет, сказала кассирша с любезной улыбкой, там можно сесть только если Синтия закажет обед и будет не одна. Маленькая накладка – ну ничего, Синтия возьмет кофе и сядет с краю у стойки. Там ей никто не будет мешать.
Взобравшись на удобное вертящееся кресло, Синтия облокотилась на прохладную, отделанную под мрамор стойку. Официантка улыбнулась ей так радушно, как улыбаются только в недавно открытом заведении. Через считанные секунды перед Синтией уже дымилась чашка кофе. Она осторожно сделала несколько глотков и уже начала было отключаться, как вдруг увидела, что к ней идет Эл Джадсон, загребая на ходу руками, как веслами. Такая у него была привычка. За те месяцы, что Синтия не видела Эла, она успела отвыкнуть от этой его манеры, от обилия родинок у него на лице, от эскимосской куртки, которую он уже третий год носил не снимая. Неужели она всерьез думала выйти за него замуж? Нет, не так: неужели она могла так низко пасть? Ответ на оба вопроса утвердительный. Эл был совсем не так плох, особенно в первые годы, когда они вместе ходили на пляж, ездили на рассвете в Монтаук на его старой машине, а зимой по воскресеньям выбирались в кино; когда она жарила ему бифштексы, а он мыл салат. Все это было обыкновенно, непритязательно, по-дружески. И она сама все испортила, потому что ждала, что он сделает ей предложение, потому что мечтала о замужестве, идею которого он отвергал – сперва со смехом, потом со злостью, дергая плечами, словно пытаясь сбросить с себя какую-то тяжесть. Постепенно, от ссоры к ссоре, они все больше ожесточались и в конце концов уже видеть друг друга не могли – взаимная ненависть утихала только когда они напивались или когда были в постели.
– Синди! Неужели ты? Как живешь? Как девочки?
Эл наклонился и поцеловал ее мокрыми губами в затылок. Синтия ответила ему взглядом, похожим на ледяной взгляд Мэри Тинек, но Эл уже усаживался на вертящееся кресло рядом с ней.
В сотый раз Синтия порадовалась, что у нее хватило здравого смысла спустить его с лестницы в июне, как раз накануне ее встречи с Клэем.
Девочки видели, как это произошло.
Эл явился часа в два ночи. Развалясь на ее постели и потягивая принесенный с собой коньяк, он стал рассказывать ей, как вчера переспал с рыженькой веснушчатой женой Гарольда Лемке, покуда Гарольд – самодовольный, пухлый любитель гольфа из Нью-Джерси, у которого был в Велфорде загородный дом, – жаловался на свои незадачи в клубном баре.
Синтия велела Элу заткнуться, но он непременно хотел вспомнить каждую мелочь. Он ужасно гордился: это было его первое любовное приключение с курортницей.
Он подъехал прямо к дому средь бела дня (кстати, дом роскошный, в колониальном стиле) и застал миссис Лемке врасплох. Он тискал ее прямо в гостиной, полулежа на диване, – между прочим, грудь у нее вовсе не веснушчатая, а белая-пребелая, – и все это в каких-то считанных метрах от корта, где ее дети играли в теннис.
Синтия осатанела. Не говоря ни слова, она вытащила старый револьвер Джона Роджака, принадлежавший еще его родителям, которые держали в Бостоне бакалейную лавку, и пригрозила пристрелить Эла на месте, если он тут же не уберется. Эл выскочил на лестницу. От шума проснулись девочки, вышли из спальни – и их взорам представился голый зад Эла и его болтающийся член. Когда Эл, смутившись двух юных свидетельниц, повернулся спиной, Синтия бросила револьвер, который все равно не был заряжен, и столкнула Эла вниз.
Он покатился по лестнице, уронив рюмку с коньяком и хватаясь за перила, но удержаться не смог и шмякнулся в самом низу, как тряпичная кукла.
Бет засмеялась, а Сара как-то странно всхлипнула. Синтия сбежала по лестнице, подбирая по пути осколки.
Он не шевелился. Даже не стонал.
– Нельзя его здесь оставлять, – закричала Синтия. – Господи, надо убрать его отсюда!
Бет замерла в нерешительности, но потом стала действовать энергично и быстро. Она помчалась в спальню матери и вернулась с его одеждой. Втроем они натянули на него брюки и кое-как просунули негнущиеся руки в рукава рубашки. Он был почти без сознания.
Затем, волоча и подталкивая, они вытащили его на улицу, погрузили в машину и кинули туда же его ботинки и носки. Вернувшись в дом, Синтия закрыла все окна и двери и легла спать, чувствуя неимоверное облегчение. Наутро ни его самого, ни машины у дома не было.
После той ночи Синтия ни разу его не видела. Они не сталкивались даже случайно – значит, он намеренно избегал ее: ведь магазин Синтии был на Главной улице. Но сейчас Эл радостно улыбался и явно хотел поговорить. Он подозвал официантку и заказал пива.
– Я слышал, ты выходишь замуж. Потрясающе! Поздравляю! Хотя, кажется, до свадьбы поздравлять не полагается.
– Все равно спасибо.
– Мне в клубе сказали. Синтия Роджак, урожденная Мур, выходит замуж. Даже не верится. И за кого? За Клэя Эдвардса! Я его знал, когда у него здесь был дом. Я тебе не говорил? Я и жену его знал. Очень хорошо знал.
– Как удачно. За знакомого человека и выходить спокойней.
Эл ухмыльнулся. Он явно готовился сказать что-то еще, но Синтии это совсем не улыбалось. Ничего, кроме гадостей, от него все равно не услышишь. Она попыталась его отвлечь.
– Говорят, ты вернулся к прежней профессии. Как идут дела?
Эл уже много лет подряд вместе с каким-нибудь своим партнером по гольфу открывал маленькую брокерскую контору, когда конъюктура была благоприятная, и снова закрывал ее, когда наступал спад. В промежутках он жил на проценты от небольшого капитала, оставшегося от матери.
– На этот раз полный порядок.
– Прекрасно.
– Угу, – отозвался Эл и посмотрел на нее долгим печальным взглядом – обычно за такой увертюрой следовало мрачное предсказание: например, что ее дочки вырастут шлюхами, если она недоглядит, или сомнительный комплимент: руки у нее что-то уж слишком… того… располнели. – Знаешь, Синтия, я ведь тебе никогда худого не желал. До женитьбы у нас не дошло, но я тебя по-своему люблю.
– Приятно слышать. Очень трогательно.
– Я собирался тебе звонить. Хотел тебе кое-что рассказать.
– Что я чертовски хороша в постели? Это?
– Ну, это уж слишком интимная информация. – Эл усмехнулся и посмотрел на свою ширинку, а потом на официантку, которая отошла к другому концу стойки. – Нет, насчет Клэя. Мы с его женой довольно много общались. Я пару раз катал ее на яхте, и она…
– Прекрати. Я не желаю ничего знать про тебя и его бывшую жену.
– Да нет, я вовсе не про нас. Я про него. Это кошмарный тип. Он ее чуть не доконал.
– Вот как?
– Он врет на каждом шагу. Уезжает в отпуск один и путается со всеми шлюхами подряд. Говорить дальше?
– Тебе, конечно, не приходило в голову, что врет-то как раз она? – Синтия сказала это бодрым тоном, но в душе поверила Элу. Ей с самого начала казалось, что Клэй слишком, неправдоподобно хорош. И она была внутренне готова к чему-то такому.
– Его жена отличная баба. Тебе бы понравилась.
– Из них двоих я предпочитаю его.
– Послушай, Синди, я не собираюсь расстраивать твой брак. Я считаю, что ты поступаешь вполне разумно. Просто хочу тебя по-дружески предостеречь. Этот человек – подлец. – Эл подвинулся поближе, все родинки на его лице пришли в движение. – Пообедаешь здесь? Хорошо бы посидеть, поболтать.
– Я еду домой. – Кровь отхлынула у нее от головы, когда она встала с кресла. – Заплати за мой кофе, ладно?
Поставить одну ногу, потом другую. Думать только об этом. До двери всего пятнадцать ярдов. Надо шагать, шагать, не оборачиваясь.
– В чем дело? Эй, Синди! – позвал Эл. Он, как всегда, реагировал медленно и двинулся вслед за Синтией, когда она была уже у дверей. Синтия вышла и побежала к машине.
Кто там был, в этой закусочной? Кто будет трепать направо и налево, что Синтия Мур и Элкот Джадсон держатся так, как будто они все еще любовники? Кто успел услышать, что Клэй чуть не доконал Мэрион? Кто видел его в компании шлюх?
Еще одна неделя, и ей будет все равно. Всего неделя – и она будет замужем, и уедет из Велфорда, и получит полную свободу, и сможет выйти на любой перекресток и выть в голос.
