Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Барбара Гауди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава шестнадцатая

Когда Нэнси вернулась, в мастерской находился посетитель, забиравший отремонтированную машинку для подрезания живых изгородей фирмы «Блэк энд Декер». Она плечом распахнула дверь с порога, закричав:

– Они уже по радио обо всем говорят. У них…

Увидев незнакомого мужчину, Нэнси резко осеклась. Коробка, которую она держала в руках, стала потихоньку выскальзывать.

– Положи сюда, – велел ей Рон и кивнул в сторону расчищенного пространства слева от нее. – С вас четырнадцать долларов и тридцать пять центов, – обратился он к клиенту, который был уже об этом уведомлен. Рон повторил это специально для Нэнси, желая дать ей понять, что мужчина не имеет никакого отношения к полиции.

Нэнси опустила коробку на пол. Лицо ее пошло красными пятнами. Мужчина скользнул по ней взглядом, потом взглянул еще раз, внимательнее.

– Послушайте, – сказал он. – Вы ведь работаете в ресторане у Фрэнка?

Нэнси отрицательно покачала головой.

– Она там работала, но я ее оттуда переманил, – выручил подругу Рон.

– Очень плохо, – сказал мужчина. – То есть я хочу сказать, плохо для Фрэнка. Вас ведь Анни зовут… если я не ошибаюсь?

– Нэнси, – тихо поправила она мужчину.

– Нэнси. Простите. Вы помните мою дочь? Она вам еще картинку тогда нарисовала.

– Да, конечно, – откликнулась Нэнси. Естественно, помнила. Она вытерла руки о джинсы.

– Вы ей действительно очень понравились, она в вас чуть не влюбилась.

– Угу.

Только теперь он обратил внимание на то, в каком она была возбуждении. Быстро подписав счет кредитной карточки, он взял свою машинку:

– Ну что ж, рад был снова с вами встретиться.

Едва он ушел, Нэнси уселась на увлажнитель воздуха. Рон подошел к входной двери. Она плохо запарковала машину, заняв два места на стоянке.

– Тебе надо взять себя в руки, – сказал он.

– Я к такому не привыкла, – ответила Нэнси.

– А что случилось?

– Что случилось?

– С тобой все в порядке?

– Об этом по всем каналам только и говорят.

– Знаю.

– Я вот настолькоуже была близка к тому, чтобы позвонить по телефону, который они давали, и выдать тебя. Вот настолечко!

Она показала ему насколечко, сделав жест большим и указательным пальцами. Красный лак почти целиком сошел с ногтей.

Рон застыл, будто окаменел, его охватило спокойствие, чем-то напоминавшее столбняк. А что, если она и вправду его сдала? Нет, тогда бы уже все было кончено: его бы арестовали и вынудили во всем признаться.

– Что же тебя остановило? – спросил он.

– А ты что думаешь? Я же тебя люблю! Как же я могу упечь тебя за решетку? Таких, как ты, в тюрьме убивают.

– Каких – как я?

– Похитителей детей!

– Мы не похитили ее, мы ее освободили. Тебе ясно? Ты поступила храбро. Ты сделала самый смелый поступок в своей жизни. – Рон верил в то, что говорил. Нэнси смотрела на него своими большими глазами, в которых затаилась безнадежность, а он пытался сообразить, какое испытывал в тот момент к ней чувство – любовь, жалость или благодарность? – Давай занесем твои коробки в дом.

Пока они шли к машине, он вспомнил о трусиках Рэчел и, вернувшись назад, вынул их из кармана, а когда Нэнси повернулась к нему спиной, заткнул под выстиранную юбочку.

Нэнси сварила кастрюлю овсяной каши, размешала в ней масло и засыпала горкой коричневатый неочищенный сахарный песок. Если Рэчел не станет есть овсяную кашу, она сделает ей бутерброд с арахисовым маслом и вареньем, а еще угостит имбирным печеньем. Самое главное – заставить ее есть.

– Даже шоколадка лучше, чем ничего, – сказала она Рону.

– Я могу выйти купить, – ответил он.

– Посмотрим сначала, как дело пойдет.

Нога у нее еще не прошла, и приходилось опираться о перила, поэтому поднос нес Рон. За дверью, ведущей в подвал, скулила Таша. Нэнси с тревогой подумала: «Теперь он еще и собаку мою запер». Но вместо того чтобы выбежать в коридор, Таша побежала к дальнему краю кровати, где, должно быть, пряталась Рэчел.

– Это я пришла, моя милая, – сказала Нэнси. У нее за спиной Рон закрыл дверь и запер ее на ключ.

Нэнси подождала. Скоро Рэчел вылезла из-под кровати и встала на ноги. Вокруг талии у нее было обмотано полотенце.

При виде девочки – такой грациозной и испуганной – Нэнси чуть плохо не стало. Она думала, что Рэчел взрослее, и ей очень захотелось успокоить ребенка. Кое-как она доковыляла до кровати и поставила на нее поднос.

– Я принесла тебе одежду и немного перекусить, – сказала она.

– Теперь мне можно идти домой?

– Нет, пока нет.

– Но ведь машины «скорой помощи» уже уехали!

Нэнси пропустила ее реплику мимо ушей.

– Тебе лучше одеться, – сказала она, передавая девочке юбочку и трусики. – Я попозже схожу в магазин и куплю тебе еще какие-нибудь вещи. Ты ведь скажешь мне, что тебе хочется? Туфельки с носочками, да?

– Моя мама… – проговорила Рэчел, всхлипнула и прижала одежду к животу. – Моя мама…

– Ну ладно, – сказала Нэнси, – давай, я тебе помогу.

Она взяла у Рэчел одежду и полотенце, потом расправила перед ней трусики так, что осталось только просунуть в них ноги. Девочка стояла неподвижно. Тогда она приподняла сначала одну ее ножку и вставила в трусики, потом просунула вторую и подтянула трусики к талии. Рэчел продолжала всхлипывать, но юбочку уже натянула на бедра сама.

– Вот какая девочка хорошая, – похвалила ее Нэнси. – Ну хорошо. А теперь смотри, какую я тебе кашку овсяную принесла с коричневым сахарком. А если ты не…

– Вы сказали мне… вы…

– Попробуй глубоко вздохнуть, – сказала Нэнси и положила руку на судорожно вздымавшуюся грудь. Ей показалось, что в ладони затрепетало маленькое сердечко. – Дыши глубже. Вот так. Ну, ты просто молодчина.

– Вы сказали мне… что я… я… могу сегодня пойти домой.

– Разве я тебе такое говорила? – Так чтоб наверняка, она этого не помнила, но вполне могла ляпнуть, когда пыталась успокоить девочку прошлой ночью. – Господи, прости меня, не надо мне было так поступать… Рон, который тебя сюда привез, знаешь, он очень хороший человек, ему кажется, что у себя дома ты не будешь в безопасности. Поэтому тебе придется какое-то время пожить здесь. – Она взяла миску с кашей и ложку. – Не хочешь немножко перекусить?

– Почему я не буду в безопасности?

Нэнси судорожно перемешивала кашу. О чем она может говорить девочке и от чего ей лучше воздержаться? Она чувствовала себя так, будто была под приличным кайфом, и это мутило ей мысли.

– Твоя мама… – Нет, маму к этому приплетать не надо. – Есть один человек, который хочет… он может тебя обидеть.

– Какой человек?

– Тот, который живет в твоем доме. Я так полагаю, он тебе не отец.

– Мой отец живет в Нью-Йорке.

– Ясно.

– Он обо мне даже ничего не знает.

– Разве это правильно?

– О каком вы говорите человеке?

– А разве в твоем доме не живет никакой человек?

– Мика?

– Наверное, это он.

– Мика мне никогда ничего плохого не сделает. Вы что, с ума сошли?

– Ну, моя дорогая…

– Вы сошли с ума!

Нэнси поставила миску:

– Хорошая моя, мы только пытаемся…

Рэчел пробежала мимо нее к двери.

– Выпустите меня отсюда! – закричала она, дергая ручку. Рядом с ней прыгала и повизгивала Таша.

«Только бы Рон сейчас сюда не вошел…» – подумала Нэнси. Нога у нее не выдержала, и она грохнулась на колени в тот самый момент, когда у дверей свалилась Рэчел. Она подползла чуть ближе к девочке и обняла ее.

– Я тебя понимаю, – сказала Нэнси. Она и вправду ее понимала. Ей доводилось испытывать такую же беспомощную ярость.

– Я хочу пойти домой, – всхлипывала Рэчел.

Таша как сумасшедшая вылизывала ей лицо и руки на свободных от одежды местах.

– Сейчас же прекрати, – рявкнула Нэнси на собаку и оттолкнула ее.

Таша замерла, потом чуть присела и написала на ковер.

– Ой! – вырвалось у Рэчел.

– Таша терпеть не может, когда ее ругают, – объяснила Нэнси. – Это же надо! – добавила она. – Теперь на ковре останется пятно.

Рэчел села и перестала плакать.

– Таша, ко мне, – сказала она, протянув руку к собаке. Псинка подошла к ней, виляя хвостом. – Бедная Таша, – ласково проговорила девочка, – бедная маленькая собачка.

Момент наступил критический. Нэнси поняла, что, если она не совладает с ситуацией прямо сейчас, все может повториться заново.

Она подошла к подносу и взяла тарелку с печеньем.

– Смотри-ка, что я тебе покажу, – сказала она и разломила одно печенье пополам. – Таша, сидеть! – Собака села. Нэнси положила кусочек печенья Таше на кончик носа. – Сидеть, сидеть, сидеть… Молодец! – Таша, щелкнув зубами, подбросила печенье, поймала его на лету и съела.

– Хорошая девочка, – сказала Рэчел и погладила Ташу по голове.

– А теперь ты попробуй, – предложила ей Нэнси.

Рэчел отломила кусочек печенья и положила его на собачий нос. Таша исполнила свой номер. Тем временем Нэнси понемножку откусывала от зажатого в руке кусочка.

– Надо же, какое вкусное, – сказала она. – Ты бы тоже его попробовала.

Рэчел бросила на нее подозрительный взгляд:

– А если я поем, вы разрешите мне позвонить маме?

– Ох, Рэчел… – Она отдала Таше остаток своего печенья и стала, что называется, баснями соловья кормить. Но врать она была не мастерица, а малышка оказалась на удивление смышленой. – Ты знаешь, что тебя разыскивает полиция? Они запросто могут отследить телефонный звонок, и тогда нас с Роном арестуют.

– Но вы же можете заблокировать номер.

– Они все равно смогут узнать, с какого номера звонили.

– Но если ей никто не позвонит, она не будет знать, что я жива. – На глаза девочки снова навернулись слезы.

Нэнси знала, что Рон подслушивает их разговор в коридоре.

– Прости меня, дорогая, – сказала она, кивнула девочке и прижала палец к губам, – но это слишком рискованно.

На личике Рэчел застыло отсутствующее выражение.

– Ты не хочешь почистить зубки? Мне кажется, тебе надо их почистить.

– Хорошо, – спокойно согласилась Рэчел.

Как только они зашли в ванную, Нэнси плотно закрыла дверь.

– Так вы сможете ей позвонить? – шепотом спросила Рэчел.

– Да, я позвоню ей. Но только из телефона-автомата.

Она села на сиденье унитаза. Разве это грех – сообщить матери, что дочка ее жива? Обсуждать этот вопрос с Роном она не собиралась.

– Вы мне обещаете? – прошептала Рэчел.

– Обещаю.

– Когда?

– Когда пойду покупать тебе одежду. Но ты должна дать мне свой номер.

– Четыре один шесть…

– Нет, не теперь. Подожди немножко, я тебе принесу сверху ручку и бумагу. Погоди-ка, а как же она узнает, что я ей не голову морочу, а правду говорю? Ведь любой человек может позвонить ей и сказать, что ты у него.

– Нет, не может, – возбужденно ответила Рэчел, – потому что у нас с мамой есть секретное слово. Если меня придет забирать из школы кто-то незнакомый или случится что-нибудь еще непредвиденное, этот человек должен сказать мне секретное слово или я с ним никуда не пойду.

– Какое слово?

– Паблито.

– Паблито?

– Так мы звали мышонка, когда я была маленькая.

– Ладно, пусть будет Паблито. Хорошая мысль. А теперь, моя дорогая, послушай меня внимательно. – Нэнси поправила на голове девочки эластичную ленточку, фиксировавшую прическу. – Рон совсем не плохой человек. Он добрый и великодушный, можешь мне поверить. Он никогда не сделает тебе ничего плохого. Он просто разработал такой план, чтобы всем было хорошо, и нам нужно его придерживаться.

– А раньше у вас уже была другая девочка?

– Раньше – это когда?

– Здесь уже жила девочка? Это была ее комната?

– Ах, вот что. Нет, нет, здесь никто до тебя не жил. Мы с ним думали о том, чтобы кого-нибудь удочерить, и он сделал в этой комнате ремонт.

Нэнси вспомнила о собственных недобрых предчувствиях, о том, что ей было совершенно не понятно, почему Рон не отремонтировал для ребенка одну из спален на втором этаже, и былые опасения вновь стали бередить ей душу. Она встала и выключила воду, текущую из крана:

– Нам бы лучше пройти теперь в комнату.

Краем рубашки Рон отер пот со лба. Его невероятно доставало, что Рэчел до сих пор оставалась в таком смятении. Он рассчитывал, что комната и собака уже должны были ее как-то успокоить. По сравнению с тем, к чему она привыкла – хлипкая койка на цементном полу подвала и страх перед этим малым – Микой, который в любой момент мог к ней спуститься, – теперь она была как в раю. Она, наверное, еще просто этого не поняла. Его бы совсем не удивило, если бы она ждала, что он примется за то, что не довел до конца Мика. Но она скоро поймет, что не всем мужчинам нужно от девочек одно и то же. Он себе дал зарок, что инициатива любого физического контакта должна исходить только от нее. Он не будет ей предлагать посидеть у него на коленях, но если этого захочется ей, если ей захочется чмокнуть его перед сном, он никак не будет препятствовать естественному проявлению ее чувств.

Терпение и самообладание – именно в этих качествах он видел свою силу. И в необходимой жесткости, которой от природы ему недостает, но он надеется, что, если в этом возникнет необходимость, ему удастся решить проблему на свежую голову. Он подумал о том, что зоологи и специалисты по охране природы, которых показывают по телевизору, иногда вынуждены убивать раненых животных или по воздуху переносить норовистых самцов на новую территорию. Какой толк был бы от них, если бы эти люди уступали воплям звериных протестов? Находясь под давлением, человек с характером действует так, как считает нужным, чтобы с наименее травмирующими затратами добиться наиболее гуманных результатов.

Рэчел плачет, волнуясь за маму, и… с этим трудно смириться, слушать это тяжело. Маленьким девочкам свойственно скучать по мамам. Отец сказал ему как-то (они говорили тогда о Дженни и госпоже Лосон), что из всех связей самые крепкие те, что существуют между дочерями и матерями. Если, конечно, мать дочку не обижает и не относится к ней пренебрежительно, мысленно скорректировал Рон тезис отца. Он не без оснований полагал, что по крайней мере день-два девочка будет испугана, но никак не думал, что она так отчаянно будет стремиться вернуться к этой жалкой женщине, называющей себя ее матерью.

Слава богу, у него есть Нэнси. Если она заставит Рэчел есть, это станет большим шагом вперед. Он постарается как можно меньше мозолить девочке глаза, пока она не будет кушать и не начнет себя чувствовать здесь как дома. Надо бы попросить Нэнси, чтобы она узнала, какие книжки и каких авторов Рэчел больше любит. Те книжки, которые он ей купил, рекомендовала ему продавщица большого книжного магазина – совсем молоденькая девушка, явно чувствовавшая себя не в своей тарелке. И он тоже хорош был – сказал ей, что девочке, для которой он покупает книжки, не девять лет, а восемь. Он видел раньше, что Рэчел читала что-то на крыльце, значит, она любит читать. Рон надеялся, что иногда она будет просить его почитать ей вслух, и тогда вечерами, когда она уже примет ванну, они вместе будут лежать в одной кровати. Как отец с дочерью. Он был потрясен, узнав, что ее родной отец даже не подозревает о ее существовании. Мика, наверное, был просто счастлив, узнав об этом.

Что там, интересно, у них происходит? Он встал и приложил ухо к двери. Молчание. Он снова присел на ступеньку.

Вдруг ему пришла мысль о том, что Рэчел могли быть интересны составленные им брошюрки. Они ведь несложные, он писал их в расчете на широкую публику, и там много интересных сведений. Так, например, когда выключается мотор «Электролюкса LX», передняя панель отходит в сторону и пружинный рычаг выбрасывает мусорный пакет на пол аж на шесть футов. Ему бы очень хотелось иметь «LX» в коллекции, чтобы показать девочке. Ну ничего, он ей обязательно покажет те пылесосы, которые у него есть. Со временем они все равно достанутся ей, по крайней мере те из них, которые ему не придется продавать. Все это ее будет.

Глава семнадцатая

Небо стало хмуриться с одиннадцати часов, теперь его заволокли грозовые тучи и упали первые капли дождя.

– Еще где-то через час-полтора, – отозвалась Линн с крыльца.

Она говорила о пресс-конференции, которую предполагалось провести на лужайке перед домом в два пятнадцать. Как она и думала, конференцию отложили до тех пор, когда пройдет гроза.

– Дождь совершенно не отразится на поисках, – сказала она, коснувшись плеча Силии. – Об этом можете не беспокоиться. Скорее, он их ускорит.

Но беспокойство Силии нарастало. Она не думала, что Рэчел оставалась под открытым небом, но и не отвергала такую возможность полностью. Поскольку ни у кого не было ни малейшего представления о том, где она могла быть, ее искали повсюду – в каждом доме, в гаражах и на заброшенных складах, в кузове каждого грузовика, а теперь и в каждой канаве, на лужайках, повсюду, где она могла бы укрыться.

Хотя… ей нужна хоть небольшая передышка. Еще не было окончательно готово адресованное непосредственно похитителю заявление, с которым она собиралась выступить. Силия перечитала то, что недавно написала: «Вам не обязательно действовать через полицию. В роли посредника готов выступить близкий друг семьи. Я попросила его помочь в организации освобождения Рэчел на любых выдвинутых вами условиях».

Он поймет, на что она намекает? Ей бы лучше прямо сказать, что она готова к вымогательству, но заместитель начальника полицейского участка попросил ее этого не делать. Он сказал, что такая постановка вопроса даст понять другим, что за похищенных детей можно требовать деньги.

– Меня это не касается, – ответила она. – И мне до этого нет никакого дела.

Но ей позарез надо было, чтобы переговоры позволили вести Мике, и поскольку подозрения с него еще не были сняты и его могли задержать в любой момент, она согласилась сделать тон заявления более обтекаемым.

Кроме расчета на то, что похититель ее услышит, она, конечно, надеялась, что Рэчел жива. Недавно по телевизору выступал какой-то малый, который сказал, что, если похищение совершается незнакомыми людьми, ребенок имеет реальные шансы выжить лишь в том случае, если его обнаружат в течении пяти-шести часов. Большая Линн на это презрительно фыркнула и сказала Силии, чтобы она не обращала внимания на всякую чушь.

– Фактор времени в этом деле – только одна из составляющих, – запальчиво доказывала она. – А в таких делах надо учитывать все обстоятельства.

– Какие именно?

– Прежде всего особенности людей, имеющих к этому отношение. Возможности поиска. Заранее обдуманный умысел, независимо от того, имел он место или нет.

Она развела руки в стороны. Лицо ее порозовело. Этим своим разговором она хотела отвлечь Силию, не дать ей включить телевизор, по которому могли нести бог знает какую околесицу.

– Все это не имеет значения, – сказала ей Силия. – Я знаю, что она жива.

– Ну что ж, значит, так оно и есть, – ответила Большая Линн. – Я в это верю.

Была ли она с ней искренна или нет, но дело здесь было совсем в другом, и Силия прекрасно понимала, что Линн это знает. Рэчел жива, а значит, задача Силии состояла в том, чтобы дать похитителю веские основания не желать девочке смерти. Она написала: «На вашей совести сейчас жизнь удивительного человеческого существа. Со временем она хочет стать ветеринаром. Она любит животных, особенно кошек и собак, хотя такое ее отношение распространяется на всех зверей, включая змей и ящериц».

Ей пришло на ум, что у похитителя могли быть домашние животные: сторожевые собаки, крысы. Она представила себе параноидального одиночку, у которого либо вообще нет работы, либо он сидит на минимальной зарплате. По мнению констебля Берда, он действовал, поддавшись внезапному порыву – увидел симпатичную девочку, просившую о помощи, и схватил ее, как кто-нибудь другой мог бы схватить бумажник, забытый на скамейке в парке.

– Но почему же тогда в число подозреваемых входит Мика? – спросила Силия. Это случилось пару часов назад, когда они прекратили поиски и Берд вез ее обратно домой.

– Мика может оказаться заинтересованной стороной, – пояснил Берд. – Должен вам сказать, что, с нашей точки зрения, он выглядел не лучшим образом. Когда мы сюда приехали, у него было сильное кровотечение, на верхних ступеньках лестницы тоже была кровь. Интересно, это была только его кровь? Еще мы обратили внимание на его странную манеру отвечать на вопросы. Он слишком тянет время, обдумывая ответы.

– Да нет! Он всегда так говорит! Так он пытается преодолеть свое заикание. О господи, мне раньше надо было вам об этом сказать!

– Ясно. Да, раньше мы были не в курсе.

– Скажите об этом следователям.

– Скажу. Вы тоже можете сказать им об этом.

– Но я все никак в толк не возьму, почему вы считаете его… вы как-то это называли… какой-то стороной…

– Заинтересованной стороной.

– Но если вы считаете, что кто-то ее похитил на улице, почему же вы рассматриваете его как заинтересованную сторону?

– Послушайте, если судебные медики подтвердят версию Мики и он пройдет проверку на детекторе лжи, его тут же вернут домой.

У Силии слегка отлегло от сердца.

– Вы знаете, где он сейчас?

Берд знал, как об этом можно узнать. Связавшись с кем-то по рации, он дал указание позвонить Мике и продиктовать ему номер сотового Большой Линн, который та положила в сумочку Силии.

Услышав Микин голос, Силия расплакалась. Ей уже казалось, что от слез она перешла к более глубоким переживаниям, но когда Мика стал ее утешать, она почти не слышала его из-за собственных рыданий, и Берд даже вышел из машины, чтобы поискать девочку в переулке, по которому они проезжали. Успокоившись, она попросила Мику повторить, что он уверен в том, что Рэчел жива.

– Я ее чувствую, – повторил он, – и это сильное чувство.

– А лицо ее ты видишь? – спросила Силия. – Я, когда глаза закрываю, вижу его. Не постоянно, конечно, – оно приходит ко мне, а потом исчезает. Но голос ее я почему-то не слышу. Это я тебе говорю, чтоб ты не подумал, что я слышу ее слова.

– Но ты же ее видишь.

– Только ее лицо. Я вижу, как она моргает и дышит. Дышит с открытым ртом. Не думаю, что это только мое воображение так работает. Сначала мне так казалось, а теперь у меня такое ощущение, будто все это происходит помимо моей воли, само по себе.

– А я ее не вижу, – ответил Мика. – Я ее чувствую.Это… Ну, как иногда бывает, когда кто-то идет за тобой или сидит рядом в другой комнате. Я чувствую ее страх. Она… напугана, но никто ее не обижает.

– Вот и я о том же. Но, Мика, ты ведь никогда не верил в такую ерунду.

– А теперь верю.

Она прижалась лбом к окну машины.

– Дело в том, – сказала она, – что я чувствую, как что-то надвигается.

Только теперь она позволила себе вспомнить это ощущение.

– Это у тебя как предчувствие?

– Скорее, как ощущение того, что мне надо быть начеку, понимаешь? Со мной постоянно что-то происходит. Мелочи какие-то. А еще мне постоянно снятся какие-то люди, мама моя, и они мне все время повторяют: «Будь внимательна! Оглянись!», – но я не…

– Но ты ведь все делаешь правильно.

– Ох, я столько глупостей понаделала… – Берд вернулся в машину и бросил на нее быстрый взгляд. – Но, Мика, я ведь ее тысячу раз предупреждала. Ведь так? То есть она знала,что никогда не надо говорить с незнакомыми людьми, что бы с ней ни происходило. Правда?

– У нас нет оснований считать, что она вступила с кем-то в разговор, Силия. Мы… ничего об этом не знаем.

Силия слышала его дыхание.

– Ну ладно, – сказала она. – Констебль Берд сказал, что ты не подозреваемый, а заинтересованная сторона. И вот еще что. Тебе надо сказать им, что ты заикаешься и поэтому иногда не сразу отвечаешь на вопросы. Берд сказал, что ты слишком долго думаешь над ответами.

– Понятно.

– Обязательно объясни это им.

– Объясню.

– Когда они позволят тебе вернуться домой?

– Может быть, завтра.

– Тебя проверяли на детекторе лжи?

– Пока нет. Но они взяли у меня мазок на ДНК.

– У меня тоже брали.

– Работают они четко. Тем лучше. Мы должны быть им благодарны.

Силия смотрела, как Берд листает блокнот. Когда она решила, что хочет отправиться на поиски дочери на машине, ей хотелось, чтобы возил ее именно он. Ей даже в голову не пришло, что дома его могли ждать жена и дети. Теперь, впервые взглянув на Берда более внимательно, она заметила у него на пальце обручальное кольцо. Еще она обратила внимание на его массивные руки и запястья, на морщинки у глаз. Прямо над ухом его жесткую черную шевелюру прорезал горизонтальный шрам, как знак скорости. Такую отметину могло оставить ножевое ранение, подумала она. А Мике сказала:

– Со мной тут обращаются как с примадонной. Все на цыпочках вокруг меня ходят. Не успею я о чем-нибудь попросить, как мне тут же все делают.

Берд взглянул на нее и улыбнулся.

– Нам пора возвращаться, – сказал он.

Он имел в виду, что ей еще нужно будет доработать выступление на пресс-конференции. Она рассказала Мике о том, что хочет обратиться к похитителю.

– Стоит мне его о чем-нибудь просить? – спросила она. – Он обратит на это хоть какое-то внимание?

– Нет, – ответил Мика после паузы. – Не думаю, что просьбы здесь сыграют какую-то роль. Мне кажется, тебе надо попробовать попытаться встать на его место.

– Как, черт побери, мне это сделать? – У нее вновь возникло ощущение, что все расползается по швам.

– Он держит ее живой, – сказал Мика, – мы оба это чувствуем. Мне сдается, что он хочет ее на что-то обменять… дать ей уйти. Может быть, ему нужны деньги.

– Какие деньги?

– У меня деньги есть. Об этом можешь не беспокоиться. Вряд ли он станет звонить в полицию… или Борцам с преступностью [25]25
  Борцы с преступностью (Crime Stoppers) – общественная организация по борьбе с преступностью, действующая совместно с полицией и средствами массовой информации. Создателем организации в 1976 г. стал канадец Грег Макэлизи, работавший в то время полицейским детективом в г. Альбукерке (штат Нью-Мексико). Отделение Борцов с преступностью в Торонто было образовано в 1984 г. и в настоящее время является одним из крупнейших в мире.


[Закрыть]. Поэтому прежде всего тебе надо будет дать ему понять, что он может звонить напрямую на сотовый. Я знаю, что мобильника у тебя нет, поэтому отдам тебе свой.

– Хорошо.

А если он и вправду ей позвонит, сможет она с ним разговаривать? Хватит ли у нее сил спокойно выслушать то, что он ей скажет?

– Может быть, ему лучше будет позвонить мне, – продолжил Мика, почувствовав ее волнение. – Да, так будет лучше. Как другу семьи. Пусть он звонит мне. Я недавно сменил номер. Кажется, я еще не успел тебе его дать.

Силия громко повторила номер, сделав знак Берду, чтобы тот успел его записать.

– Скажи, что он может звонить в любое время, – добавил Мика, – и днем, и ночью. И постарайся его убедить, что мы сделаем все без свидетелей.

– Думаешь, он этому поверит?

– Не исключаю. Он захочетв это поверить. Скажи ему, что ты не заинтересована в том, чтобы его схватили или наказали. Единственное, что тебе надо, это вернуть дочку. И еще, мне кажется…

– Что?

– Скажи ему, какая она. Чтоб он знал.

Рэчел чуть не расстроила весь их замысел. Как только Нэнси вошла в комнату, она подбежала к ней с записанным телефонным номером и сказала:

– Вот, я нашла бумагу и фломастеры!

Нэнси пришлось быстро шевелить мозгами.

– Вот и отлично. Теперь сможешь рисовать картинки! – попыталась она спасти положение.

– Что? – не поняла Рэчел.

– Он стоит за дверью! – шепнула ей Нэнси и сунула бумажку с номером в задний карман, где уже лежали огрызок карандаша и бумага, которые она принесла сверху. Она увидела, что печенье и сэндвичи, лежавшие на подносе, исчезли, и с неподдельной радостью сказала:

– Смотри-ка, никак к тебе аппетит вернулся, да? Что тебе еще хочется, чтоб я сделала? Может быть, еще чизбургер скушаешь?

Рэчел перевела взгляд с двери на нее.

– Я – вегетарианка, – сказала она.

– Понятно, – ответила Нэнси. – Это полезно для здоровья, я знаю.

– Я не потому вегетарианка, что это полезно, а потому, что есть мясо жестоко.

– Ты права. Мне тоже надо бы кончать мясо есть. – Она сказала это вполне серьезно, потом села на кровать.

Рэчел присела рядом.

– Когда вы ей позвоните? – шепотом спросила девочка. Дыхание ее отдавало арахисовым маслом.

– Скоро, – так же тихо ответила Нэнси. Потом громко сказала: – А блинчиков тебе не хочется?

– А вы прямо сейчас пойти не можете? – прошептала Рэчел.

– Я пойду, как только смогу. – Она еще не была к этому готова, нервы у нее были на пределе. – Я тебе туда много маслица положу, – воскликнула она, – и залью их кленовым сиропом!

Рэчел вздохнула:

– Я бы салатик съела или что-то в этом роде.

– Салатик! Ну конечно. Какой ты больше любишь – «Цезарь» или обычный овощной?

– Мне все равно.

Услышав топот Рона по ступенькам, Рэчел напряглась и расправила спинку.

– Ну ладно, он ушел, – с облегчением вздохнула Нэнси. – А ты думай, перед тем как что-нибудь сказать.

– Почему он там стоял?

– Он не хочет тебя напугать.

– Нет, почему он там остался, когда вы сюда зашли?

– Ах это. Потому что у него ключ. Только он может отпирать и запирать эту дверь.

– Он шпионит за нами.

– Нет, что ты. Он просто… он беспокоится о тебе.

– Почему?

– Он очень о тебе заботится.

Рэчел наморщила лобик:

– Но он ведь меня даже не знает.

Нэнси чувствовала, что разговор приобретает опасное направление. Она бросила взгляд на потолок и сказала:

– К нему, наверное, клиент зашел.

– А это магазин?

– Вроде того. Это дом. Мы с Роном живем наверху. А на первом этаже у него мастерская. Он ремонтирует всякие электроприборы. Знаешь, разные газонокосилки, пылесосы.

– Можно мне посмотреть?

– Это небезопасно.

– Небезопасно для кого?

– Для всех нас.

– Вы похитители, – сказала Рэчел, встав с кровати. – Вы думаете, вы такие хорошие, но все равно вы только похитители. – Голос ее зазвучал громче. – Что вам надо? Денег?

– Нет…

– Так вот, чтоб вы знали, у нас нет денег! Мы бедные!

– Никто на ваши деньги не покушается.

– Чего вы тогда хотите? Зачем здесь все эти куклы Барби? – Из глаз девочки снова хлынули слезы.

– Они для тебя. Милая моя…

– Прекратите меня называть милой!

Нэнси закрыла глаза. Только бы не разреветься, сказала она себе. До них донеслись громкие звуки автомобильного радиоприемника. Во дворе залаяла Таша.

– Что с вашей ногой?

Нэнси открыла глаза. Ногу снова сводило судорогой.

– У меня так иногда бывает, – сказала она. – Противно, аж в дрожь бросает, да?

– А вы принимаете лекарство, которое вам прописал доктор?

– Если вспомню. У меня от него болит голова.

Внезапно Рэчел непроизвольным жестом поднесла руку ко рту:

– Вы же та самая женщина! Из салона Энджи!

– Так оно и есть, – ответила Нэнси. Она очень устала и откинулась на подушки.

– Ведь мама моя поддержала вас, когда вы там чуть не упали.

– Я помню.

– Она вас спасла.

– Да, ты права. Она мне очень помогла.

– Как же вам не стыдно так нехорошо поступать!

– Я позвоню ей. Я же тебе обещала, и обещание выполню.

– А секретное слово вы не забыли?

Нэнси на секунду задумалась:

– Паломино.

– Нет! Паблито!

– Точно. Паблито.

– Вы забыли его!

– Паблито. – Нэнси села прямо и попыталась выглядеть более собранной. – Рифмуется с буррито [26]26
  Распространенный в Центральной Америке тип пирожков – пшеничная лепешка с разнообразной начинкой, чаще всего с острым мясным фаршем, фасолью, сыром и т. п.


[Закрыть].

Рэчел пристально смотрела на нее.

– Ну вот, вроде оклемалась, – проговорила Нэнси.

– Вы должны это сделать сейчас, – жестко сказала Рэчел. – Прямо теперь.

Посетитель уже вышел из мастерской.

– Она съела все печенье? – спросил Рон, бросив взгляд на пустой поднос, и сделал радио потише.