Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Барбара Гауди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Мика.

Это прозвучало как имя ребенка или собаки.

– Да, правильно. Мика упал… и там теперь такая суматоха, машины «скорой помощи» понаехали и другие всякие…

– Он умер?

– Что? Нет, нет, не умер. С ним все будет в порядке. А с тобой нет, пока ты немножко не поспишь. Почему бы тебе снова не лечь в кроватку? Тебе не холодно? Этот чертов кондиционер слишком сильно дует.

Нэнси коснулась худенькой голой ручки. Реакции не последовало, и она стала поглаживать ее. Через какое-то время она скользнула рукой под грудь девочки и попыталась ее приподнять. Девочка не противилась. Только теперь до Нэнси донесся слабый запах мочи. Она провела рукой по маленькой попке.

– Это не страшно, – сказала она. – Сейчас мы с тобой помоемся.

В ванной она сняла с девочки мокрую юбочку и трусики, рассказывая о том, что однажды, когда она училась в третьем классе, она нечаянно обмочила своитрусики.

– И вся школа об этом узнала, потому что учитель заставил меня переодеться в спортивную форму.

Девочка, казалось, была потрясена. Если она и вспомнила Нэнси, то никак этого не обнаружила. Она позволила обернуть себя полотенцем и уложить на кровать. Нижняя простыня тоже была мокрая, поэтому Нэнси чуть сдвинула ее вбок.

– Вот какая девочка у нас хорошая, – сказала она, подталкивая под спину ребенка подушки. – Хочешь теперь выпить свой сок?

Девочка кивнула.

– А кусочек бананчика откусишь? Нет?

Нэнси подала стакан. Как только девочка начала пить, снаружи послышался какой-то шум – наверное, Рон обо что-то ударился или опрокинул что-то. Стакан чуть не выпал у девочки из рук.

– Оп, – сказала Нэнси и подхватила его. – Это моя собака Таша там безобразничает. Ты обязательно с ней подружишься. Она очень смышленая. Наполовину спаниель, наполовину такса.

– Я сейчас же хочу домой.

Нэнси поставила стакан на стол. По шуму она догадалась, что Рон подслушивает в коридоре.

– Господи, я же тебе не сказала, как меня зовут! Меня зовут Нэнси. А какое у тебя имя? – Как будто она не знала.

– Рэчел.

– Рэчел. Очень красивое имя. Хорошо, Рэчел, я сейчас сниму простыни и принесу тебе чистые, а потом, может быть, ты сможешь немножко поспать. Как ты к этому относишься?

– А потом я смогу пойти домой?

Нэнси отошла от кровати:

– Там посмотрим.

Рэчел заплакала. Нэнси вернулась к кровати и опустилась на колени. Она взяла в руки холодные ножки девочки и стала их поглаживать, целовать, приговаривая:

– Никто тебя здесь обижать не будет, мы твои друзья, мы хотим тебе помочь. Обещаю тебе это, обещаю, клянусь в этом тебе.

В какой-то момент всхлипывания девочки перешли в тихое постанывание, и в конце концов она заснула. Нэнси продолжала смотреть на ее прекрасное личико со следами слез. Что себе, интересно, думает Рон? – озадачила она себя очевидным вопросом. Как могло так случиться, что именно имбудет принадлежать такое совершенное создание?

– С ней все в порядке? – прошептал Рон.

Нэнси прошмыгнула мимо него с охапкой грязного белья. Поднявшись наверх, она бросила белье на пол, села на пластмассовый ящик для мусора и закрыла лицо руками.

– Что случилось? – спросил он.

– Я уже видела ее раньше. И с матерью ее встречалась. – Она взглянула ему в лицо.

– Где?

– В салоне Энджи. Помнишь, на прошлой неделе я рассказывала тебе о том, как у меня нога стала отниматься, а одна женщина поддержала меня, чтоб я не грохнулась?

В его взгляде мелькнуло что-то недоброе, жесткое.

– Так вот, Рон, это была она– мать Рэчел. И знаешь, Рон, она была ко мне так добра.

– Она еще не спит?

– Рэчел? Нет, она заснула. Белье вот свое обмочила…

– Эй! – вдруг сказал он. Это Таша схватила зубами юбку Рэчел.

– Нет, Таша! Нельзя! – крикнула Нэнси.

Таша зигзагами носилась вокруг газонокосилок. Нэнси бросилась к собаке, схватила за ошейник и попыталась вырвать юбку.

– Дай лучше я это сделаю, – резко бросил Рон.

Встав на одно колено, он разжал Таше челюсти.

– Плохая девочка, – испуганно произнесла Нэнси, обращаясь к собаке.

Юбка была наколота на зуб. Мягко, даже ласково Рон вынул юбку из пасти.

– Все в порядке? – спросила Нэнси.

– Что? – У него сбилось дыхание. Чтобы подняться, ему пришлось опереться о дверной косяк.

– Она ее не порвала?

– Нет. – Рон не стал проверять, но так сурово взглянул на Ташу, что псинка поджала вилявший хвостик и виновато посмотрела на него снизу. – Рэчел любит собак, – сказал он. – Таша могла бы составить ей неплохую компанию.

Напряжение Нэнси спало – она боялась услышать, что Ташу надо забрать. Ладно, хоть с этим ей повезло. Она выпрямилась и вдруг застыла, услышав вой полицейских сирен. Рон насторожился. Сирены выли все громче, но потом их звук начал стихать по мере удаления патрульных машин.

Сердце Нэнси колотилось с нездешней силой. Она думала о запуганной девочке, заснувшей на кровати, и глаза ее наполнились слезами.

– Мы не можем оставить ее у себя, Рон. Мы просто не можем.Я отвезу ее домой, хорошо? Я это сделаю прямо сейчас.

До него, видимо, только теперь дошло, что он все еще держит юбчонку в руках. Он бросил ее на прилавок.

– Я скажу, что она бежала и вся билась в истерике, как ты рассказывал. Ты испугался, что она попадет под машину, и привез ее сюда, потому что… потому что… – Она никак не могла вспомнить, зачем он ее сюда привез.

– Нэнси. – Он взял ее руки в свои.

– Да?

– Если мы ее отдадим, мы всю жизнь ей загубим.

– Ну ладно, тогда расскажи в полиции обо всем, что ты видел. И про их хозяина, и про все остальное.

– Она провела здесь весь вечер. Мне пришлось ей обмотать скотчем руки и ноги. Я запер ее в подвале. Неужели ты думаешь, что у меня не возникнет с этим проблем?

– Тогда тебе не надо было бы… – Она замялась и смолкла.

– Все будет хорошо.

– Как?

– Мы сделаем так, что все обойдется.

– Как?

– Уменьшим фактор риска. Будем следовать плану.

– Какому еще плану?

– Тому, который я разрабатывал последние пять часов. Это нетрудно и совсем не сложно. Я буду тебе говорить, что надо делать, шаг за шагом. Сегодня – сейчас – ты поедешь домой, упакуешь вещи и очистишь холодильник.

Она высвободила руки:

– Мне нужно постелить ей постель.

– Правильно. Верно. Сначала постели ей постель. Потом езжай домой и пакуй вещи. У меня есть несколько коробок, которые можно для этого использовать. Когда кончается твой договор на аренду квартиры?

– Что?

– Ты до какого месяца должна там жить?

– До октября. А что?

– Мы все оплатим до конца этого срока. Сдавать твою квартиру на это время – хлопот не оберешься. О мебели своей и о посуде не беспокойся – это барахло мы заберем позже.

Нэнси покачала головой – уж слишком он гнал лошадей.

– Деньги сейчас не проблема. Если понадобится, я еще один пылесос продам. Значит, ты переезжаешь ко мне. Потом звонишь Фрэнку и говоришь ему, что я тебе предложил работать с бумагами, отвечать на телефонные звонки и ты согласилась принять мое предложение, потому что доктор сказал, что много ходить тебе противопоказано.

– Хочешь, чтобы я работала на тебя?

– Кому-то из нас все время придется здесь быть, правильно? Пока тут будет работать радио и двери будут на замке, – он кивнул в сторону подвала, – эта дверь и дверь внизу, – любой, кто сюда войдет, ничего не услышит. Я уже проверял.

– Рон.

– Что?

– Она хочет домой.

Он моргнул, обошел прилавок и, не глядя на нее, сказал:

– Чистые простыни должны быть наверху в комоде.

Рэчел снилось, что они с мамой плывут под водой в темном холодном озере и, хотя у них нет трубок для дыхания, они могут дышать.

– Это просто невероятно, – говорит мама. – Я понятия не имела, что люди на это способны!

А Рэчел по какой-то причине совсем этому не удивляется.

Когда она открыла глаза, яркие круги на потолке вызвали у нее ощущение, что она все еще под водой. Потом она поняла, что свет посылают на потолок два горящих фонарика, и вспомнила, где находится. Она стала все внимательно осматривать – и игрушки, раскиданные по кровати, и то, что находилось за легким пологом.

В комнате больше никого не было. Стояла тишина, которую нарушил лишь проехавший где-то грузовик. На улице было светло. Последнее воспоминание, оставшееся в памяти, было о том, что перед ней на коленях стоит какая-то тетя и говорит ей:

– Мы – твои друзья.

Она сунула руку под теплое одеяло, чтобы ощупать постель. Все было сухо. Но вокруг талии у нее было обмотано полотенце. Та тетя сказала ей, что поменяет простыни, и так, наверное, сделала, но чистые трусики почему-то не принесла.

Эту тетю она уже где-то видела раньше. Только где? Наверное, у мамы в магазине видеофильмов.

– Никто здесь тебя не обидит, – все время повторяла тетя, но тот дядя ужесделал ей больно, когда отдирал липкую ленту.

Она знала, где видела егораньше, – это был тот самый мужчина в бейсбольной кепочке, который пялился на них, когда они с мамой стояли на веранде. Рэчел вспомнила, как он смотрел на нее, когда клал ее на кровать, – будто задушить ее хотел, все кости ей переломать… Она свернулась калачиком и постаралась представить вместо него лицо этой тети, ее доброе лицо. Рэчел вспомнила, как тетя сказала ей, что Мика не умер, и ухватилась за эту мысль – Мика не умер, Мика не умер, – которая ее так утешала.

Ей надо было пойти в ванную. Придерживая полотенце на талии, она откинула занавеску полога и встала с кровати. Ковер на полу показался ей мехом. Сиденье на унитазе было как подушка. Делая свои дела, Рэчел прислушивалась к звукам, которые могли донестись сверху. Она хотела понять, спят ли эти дядя с тетей или их вообще нет дома. На всякий случай она даже воду спускать не стала. Вернувшись в комнату, она подошла к двери и попробовала ее открыть. Дверь была заперта, но это ее не удивило. Она окинула комнату взглядом. В углу стоял огромный кукольный дом. На стенах висели плакаты с изображениями Золушки и Покахонтас. Она подумала, что эта комната, вероятно, спальня девочки. Но где же сама девочка? Она что, умерла?

Рэчел заглянула в кукольный дом. У двери дома она увидела выключатель, щелкнула им, и дом осветился изнутри. Кукольная женщина стояла у раковины. Кукольный мужчина сидел за письменным столом, его рука лежала на телефоне.

Телефон! У нее непроизвольно вырвался негромкий крик, в котором звучала надежда. Интересно, есть у них здесь телефон? Она стала тихонечко открывать и закрывать ящики письменного стола и гардероба, проверила все полки, даже заглянула за телевизор. Потом подняла крышку ящика с игрушками и переворошила запечатанные упаковки с куклами Барби.

Телефона не было. Она всхлипнула и прикрыла рот рукой, потом поняла, что полотенце, обмотанное вокруг бедер, упало на пол, подняла его, кое-как обвязала вокруг талии и легла на пол. Если зайдет этот дядя, она спрячется от него под кроватью. А если зайдет тетя, она спросит, когда ей можно будет вернуться домой. Вечером тетя ей сказала, что она не может вернуться домой, потому что там много машин «скорой помощи». Но теперь-то их там уже нет. Хотя… около их дома еще могут оставаться полицейские машины. Лучше, наверное, ничего тете про это не говорить. Она скажет ей, что иногда остается на ночь у Лины и мама ее привыкла к тому, что иногда она не ночует дома, и не волнуется по этому поводу…

Но мама обязательно будет волноваться.Рэчел увидела ее в этот момент как живую. Она сейчас просто с ума сходит от волнения.

Глава четырнадцатая

Силия взглянула на часы. Без пятнадцати восемь. Ей показалось, что ее часы сильно отстают.

– Который час теперь на ваших? – спросила она Линн – работавшую в полиции женщину в гражданской одежде, которая сидела на Микином диване напротив нее.

– Семь сорок пять, – ответила Линн.

– А мне кажется, что уже не меньше девяти.

– Я знаю, – ответила ей собеседница, вытирая пот со лба бумажной салфеткой. – Это потому, что на улице уже страшная жара.

Силия, которую бил озноб – он с перерывами бил ее всю ночь, как будто к ней ток время от времени подводили, – сказала:

– В столовой есть вентилятор.

– Не беспокойтесь, со мной все в порядке. – Линн засунула салфетку в рукав. – Знаете, вам не помешает слабый транквилизатор, дорогая. Он поможет немножко успокоить нервы.

– Мне не надо нервы успокаивать.

– Я вас понимаю. – Линн встала. – Пойду-ка я попрошу приготовить вам кофе.

Вторая женщина-полицейский в обычном платье, которую тоже звали Линн, сварила кофе еще полчаса назад, но тут зазвонил телефон Силии (он был соединен со стоявшим внизу на кухне Мики аппаратом через вентиляционную трубу), и Линн номер два поспешила ответить. Принимая во внимание финансовое положение Силии, никто не рассчитывал, что кто-нибудь станет требовать выкуп. Линии соединили, чтобы прослушивать поступавшие сообщения, – существовала вероятность, что люди, владеющие какой-то информацией, предпочтут позвонить сюда, а не в полицию.

– С ней все в порядке, если учесть сложившиеся обстоятельства, – неизменно говорила вторая Линн звонившим. – Она держится молодцом.

Голос у нее был громкий, дружелюбный. И у первой Линн он был таким же. Они напоминали Силии тех фермерских жен, которых часто показывают в кино, – мастерицы на все руки, крепкие женщины, всегда приходящие на помощь в трудную минуту. Еще они задавали ей всякие вопросы и если оставляли ее в одиночестве, то всего на несколько минут, поэтому Силии пришло в голову, что кроме ответов на телефонные звонки в их функцию входит следить за тем, чтобы с ней ничего не случилось.

Но она и мысли не допускала о том, что с ней что-то может произойти. Ведь она могла что-нибудь забыть – какого-то человека, какое-то место, как-то связанное с тем, где была сейчас Рэчел. По крайней мере четыре часа – с одиннадцати вечера до того времени, когда уже давно восстановили подачу энергии и заработали телефоны, – они с констеблем Бердом объезжали окрестности, барабанили в двери, шерстили близлежащие парки и проулки. Поскольку Берд постоянно связывался по рации с другими полицейскими, Силия была в курсе, что Рэчел домой не вернулась. Она и сама боялась возвращаться, но к тому времени близлежащие кварталы уже осматривало около сотни полицейских, и Берд сказал ей, что лучше потратить время на составление списка подозрительных людей. Под ними он имел в виду не только бродяг, живущих в овраге, и кое-каких малоприятных завсегдатаев видеомагазинчика – о них она еще раньше ему рассказала, – но и всех людей, которые когда-нибудь обращали на Рэчел слишком пристальное внимание.

Поэтому они отправились обратно домой. К этому времени Мику уже отвезли в больницу и, скорее всего, сказали ему там, чтобы он был осторожнее. А Силии сказали, что причин беспокоиться о нем нет. Она взяла ручку и блокнот, закурила сигарету и села за обеденный стол на кухне. Подозрительные люди… Она даже не знала, с кого начать. За исключением Мики и еще нескольких мужчин, которые ей вспомнились, все остальные, когда она представила, как они смотрели на Рэчел, казались ей чем-то вроде чудовищ, под благообразной внешностью которых крылось неуемное, терзающее их изнутри плотское вожделение. Она решила взять записную книжку и просто переписать имена всех знакомых мужчин. Часть работы она сделала к тому времени, когда вместе со старшим следователем пришли обе Линн.

Следователь хотел задать ей еще несколько вопросов и сел напротив нее. Лицо у него было с отметинами оспы, глаза небольшие, но в них светился живой ум. Вопросы носили личный характер. Была ли Рэчел чем-то расстроена? Нет.Как у Рэчел шли дела в школе? Отлично.Оценки хорошие? Неплохие.К ней никто не приставал? Нет, нет.Никто из учителей не предлагал ей остаться после уроков? Нет.Она когда-нибудь заводила разговор о своем отце? Редко.Она не переживала из-за того, что никогда с ним не встречалась? Может быть, но глубоко подсознательно.Как она ладила с Микой Рэмстедом? Великолепно.

Именно в этот момент вернулся сам Мика. Силия подошла к нему и сжала его руки.

– Как ты, моя дорогая? – спросил он.

– Ох… – Она пожала плечами. – А тыкак?

Он выглядел ужасно – голова перевязана, под глазами вздулись синяки.

– Я в порядке, – сказал он. – Это ненадолго. Силия, слушай…

Она ждала.

– Меня попросили… пожить несколько дней у приятеля.

– Что?

– Здесь, мне кажется, я могу путаться под ногами.

– Путаться под ногами? – Силия перевела удивленный взгляд на следователя. – Да что здесь происходит?

– К сожалению, – ответил следователь, – существует риск, что жильцы дома могут нанести ущерб уликам.

– Это я здесь жилец. А он – хозяин дома!

– Не переживай, все в порядке, – пробурчал Мика.

– Нет, не в порядке.

Одна из Линн появилась из кухни и сказала:

– Дорогая, это всего лишь процедура.

– Давай сделаем, как они просят, – проговорил Мика. – У них есть на то свои основания.

Она уставилась на него, удивляясь его уступчивости, ей пришло в голову, что полиция, может быть, подозревает его в чем-то – в том, например, что это он вывез Рэчел из дома, – и она с укором сказала следователю:

– Мика присматривает за Рэчел с трех лет!

– Я вас прекрасно понимаю.

– Я вернусь, – сказал Мика. – Как только смогу.

Силия покачала головой:

– Это неправильно.

– Я буду тебе звонить.

– Куда ты пойдешь?

– Пока не знаю. Мне надо заехать в школу.

– Ох, Мика, черт бы все это драл.

– Силия, они собираются… они хотят найти…

– Знаю.

– Она умная и храбрая.

Мика взял собак. Как только он вышел за дверь, Силия стала рассказывать следователю обо всем, что он сделал для нее и Рэчел за эти годы. О подарках, деньгах, о смехотворно низкой плате за квартиру, о том, как он сидел с девочкой, и о его работе в школе. Каждый раз, когда она говорила о каком-то новом его качестве, она ударяла себя правой рукой по левой с таким остервенением, будто хотела себе жилы перебить. Следователь дал ей высказать все, что накипело в душе. Казалось, он даже сочувствовал ей, но продолжал стоять на своем, говоря о том, что «в доме надо все сохранить как есть».

Силия ушла в комнату Мики и бросилась на его кровать. Снова в голове стали мелькать жуткие картины того, как девочку избивают, насилуют, творят с ней невообразимые ужасы. Ее всю перекорежило, она накрыла лицо подушкой. Боль была непереносимой. Лишь мысль о том, что сама она ничего сейчас не может изменить, в конце концов привела ее в чувство. Силия вытерла лицо майкой Мики и вышла в другую комнату.

Занимался рассвет. К дому подъехала бригада криминалистов, и они сразу же спустились в подвал. Снаружи устанавливали аппаратуру люди с телевидения, в большом крытом грузовике чуть ниже по улице полицейские оборудовали временный пост. Все делалось быстро и четко. У Силии снова что-то сжалось в груди от ощущения острой тревоги. Где-то в глубине души она все еще отказывалась верить, что Рэчел и вправду исчезла.

– А что, если она прямо сейчас войдет в дом? – спросила она обеих Линн.

Они ответили, что такое вполне возможно и нередко случается. Но у них ведь работа такая – поддерживать в ней надежду.

Силия курила и думала о том списке, который ее попросили составить. Если у нее были адреса и телефоны, она записывала их и ставила галочки рядом с именами тех мужчин, которые казались ей особенно подозрительными, хотя ее предположения вполне могли оказаться беспочвенными. От напряжения у нее даже стали дергаться веки.

Большая Линн (Силия решила различать их, называя Большой и Маленькой) зашла в комнату с чашечкой кофе в руке и доложила:

– Джерри из видеомагазина сказал, что вместо чека перевел вашу зарплату прямо на банковский счет, и просил вас ему позвонить, если вам в чем-нибудь понадобится его помощь. И ваша подруга Лора очень хочет с вами поговорить. Где ваш сотовый?

– У меня его нет.

– Ясно. Ну что ж, это не проблема. Можете позвонить ей с моего.

– Может быть, позже. А Мика звонил?

– Пока нет. – Линн отпила кофе из чашечки. После небольшой Паузы сказала: – Вам, должно быть, неудобно в этом платье, дорогая.

Силия все еще была в концертном платье, которое надела перед тем, как ехать в бар, в нейлоновых чулках и шлепанцах.

– Я как-то об этом не думала.

– Если хотите, я могу быстренько подняться в вашу комнату и принести вам что-нибудь из одежды. Шорты и маечку с коротким рукавом или еще что-нибудь.

– А мне самой запрещено туда подниматься?

– Нет, конечно. Вы можете сходить туда сами.

– А на улицу мне выходить можно?

– Вы можете ходить всюду, где вам заблагорассудится. С вами захотят поговорить криминалисты, они здесь еще какое-то время пробудут.

– Я просто подумала, что мне полегчает, если я немного прогуляюсь. Может быть, я смогла бы понять, где она была и в каком направлении ушла. – Ей вдруг показалось, что в ней скрыты некие, доселе не проявлявшиеся таинственные силы.

– Мне кажется, это прекрасная мысль. Единственным препятствием здесь могут стать все эти репортеры с фотоаппаратами.

– Да, вы правы.

– Они там на улице скопились, но мы не можем запретить им использовать аппаратуру.

– А что, если я выйду через заднюю дверь?

Силия надела серые тренировочные штаны и майку с коротким рукавом, висевшую на ней как на вешалке. Вместо обычной бейсболки нахлобучила шляпу с полями, загибающимися вниз сзади и спереди, и нацепила на нос солнечные очки Мики, скрывавшие чуть не половину лица. Маленькая Линн, смена которой закончилась и ей надо было вернуться позже, чтобы сменить Большую Линн, прошла вместе с ней мимо двух полицейских, стоявших на выходе в переулочек, где пока не было ни души, а дальше Силия пошла одна. У нее было такое чувство, что фасад дома притягивает ее как магнитом, и на первом же перекрестке она повернула на восток, чтобы выйти к дому с другой стороны.

От вида машин прессы и телевидения ей чуть плохо не стало – так много их скопилось у дома. Улица была перекрыта, пешеходов полицейские направляли в узкий коридорчик, огороженный желтой лентой, чтобы они не мешали работать журналистам и телеоператорам. Сердце у нее билось так, что, казалось, из груди выпрыгнет, ей все время чудилось, что вот-вот кто-нибудь крикнет: «Смотрите, вот ее мать!» Она пошла со всеми, кого полицейские направляли за желтую ленту. Ближе к ее дому, на другой стороне улицы, на пространстве, дополнительно огороженном желтой лентой, собралась небольшая толпа. Подойдя к ней, она узнала некоторых из собравшихся – соседей, покупателей, заходивших к ней в магазинчик. Никто не обращал на нее никакого внимания. Все смотрели на дом. Что, интересно, они хотели там увидеть? Еесилуэт в окне? До нее донеслись слова какого-то незнакомого мужчины:

– У нее нетотца.

Кто-то другой ему ответил:

– Кто же тогда этот малый, который все время сидит на крыльце?

Силия шла сквозь эти голоса, эти шепоты, будто ей приходилось рвать наброшенную на нее толстую, прилипчивую сеть. Она обошла толпу и у края ее встала на бордюр. Раньше она никогда не обращала внимания на то, что их дом упирается в соседний. Почему-то это показалось ей непереносимым. Она снова ступила на тротуар и прошла по переулку до мусорных контейнеров. Может быть, Рэчел побежала сюда? Интересно, переходила ли она улицу? Оглядевшись, Силия почувствовала уверенность в том, что улицу дочка перешла. Она закрыла глаза и представила себе лицо Рэчел.

Не отдавая себе в этом отчета, она стала покачиваться как в трансе. Она никогда не верила в телепатию и была в трезвом, вздорном своем рассудке, но в нем тоже что-то начало расплываться, колыхаться, колебаться, подтачивая былой скептицизм. «Куда же она пошла? – думала Силия. – В какую сторону? Каким путем?» И вдруг ей показалось, что Рэчел слышит ее: глазенки широко раскрыты, ротик открывается и закрывается, как у спящего младенца.

– Где же ты? – прошептала Силия.

Ни ответа, ни привета, ни жеста какого-нибудь, но лицо было живое, дочка слышала ее.

– Я найду тебя, – сказала Силия. – Держись.

Нэнси открыла глаза. Она лежала на кровати Рона в одном белье и в туфлях. Струившийся сквозь жалюзи свет полосами падал на ее голые ноги.

– Господи, святый Боже! – пробормотала она, вспомнив о девочке.

Ее джинсы и блузка валялись в ванной. Нэнси быстро их натянула и бросилась вниз. Таша подвывала у кухонной двери, она выпустила собаку во двор, потом зашла в мастерскую.

– Рон! – позвала она и услышала, как он поднимается по лестнице из подвала.

– Ты проверял, как она там? – шепотом спросила Нэнси.

– Так, прислушивался. – Рон бросил взгляд на ее ноги. – Как у тебя?

– Лучше. А что случилось? Я что, упала в ванной? – Ее воспоминания о прошлой ночи обрывались на том, что она сидела на унитазе и прикладывала к колену теплую салфетку.

– Нет, ты упала на постель. Я заглянул посмотреть, как там у тебя дела, а ты уже дрыхла без задних ног.

– Что ж ты меня не разбудил?

– Я тебя разбудил. А ты мне сказала оставить тебя в покое.

– Да неужели? Я себе такого даже представить не могу.

– Вот я и решил, что до семи дам тебе поспать.

– А она просыпалась?

– Я ничего не слышал.

– Ну что ж… все, значит, нормально… – Нэнси стала искать взглядом сумочку и заметила, что грязные простыни исчезли. – Я что, их уже постирала?

– Я их сам выстирал.

– Ясненько. – Нэнси покачала головой. – А мне, знаешь, сон приснился… – Ей снились кукольные трусики, свисавшие с веревки для сушки белья.

Рон передвинул на прилавке какие-то бумаги:

– Ты что, вчера вечером совсем обкурилась?

Неужели? Да нет вроде. В последний раз она курила вчера после обеда…

– Просто я очень устала. Вот и все. Я сильно переволновалась, а когда с ногой такое творится, это очень на меня действует.

Она заметила сумочку, свисавшую с торшера, взяла ее и стала в ней рыться в поисках сигарет.

– Коробки у тебя в машине, – сказал Рон. – Как думаешь, сколько тебе понадобиться времени?

– Пару часов.

– С ней ведь все в порядке было? Когда ты к ней спускалась?

Он имел в виду, когда она спускалась к девочке стелить постель.

– Ну да, – ответила Нэнси. – Но она даже не проснулась.

На его крупном лице отразились замешательство и беспокойство.

– За шмотками я и позже могу смотаться, – предложила она.

– Нет. Давай все будем делать по плану.

– Если она станет плакать, мне кажется, тебе не надо к ней заходить.

– Я и не буду.

– Она слишком тебя боится.

Он кивнул.

– Господи, Рон… я не могу… это все настолько… невероятно.

Рон обнял ее:

– Ничего, все в порядке.

Выйдя на улицу, Нэнси остановилась, чтобы прикурить сигарету. Все тело ее зудело как наэлектризованное, как будто она от метедрина кайфовала. Пытаясь не дрожать и не хромать, она добрела до машины. Ехала не превышая скорости. Улицы казались ей незнакомыми, и она поражалась тому, что знала, где делать повороты. Красная входная дверь ее дома стала для нее еще одной загадкой. Она даже подумала, что это вообще не ее дом, но ключ к замку подошел.

Вынув коробки из багажника, Нэнси перетащила их в квартиру. В банке для кофе, где она держала дурь, уже лежал скрученный косячок. Она села за кухонный стол и закурила, потом открыла холодильник и выпила оставшийся в бутылке апельсиновый сок.

Все остальное, что там лежало, протухло. Она вылила в раковину пакет прокисшего молока, выбросила в мусорный бачок несколько усохших помидоров. Нога снова стала побаливать.

Прихрамывая, она прошла в комнату. На журнальном столике в яркой блестящей синей оберточной бумаге, перехваченной широкой золотистой ленточкой, лежал подарок Рону. Она и забыла, что сегодня день его рождения. Вчера она очень радовалась, когда купила эту маечку с коротким рукавом, на груди которой было написано «Подключись к розетке», но теперь совершенно не могла взять в толк, почему эта надпись показалась ей такой забавной. А текст на поздравительной открытке был еще глупее. Надпись на обложке рядом с рисунком медведя со спущенными штанами гласила: «Еще один день рождения?», а внутри было: «Оскаль зубы и заголи задницу!»

Нэнси раздраженно швырнула подарок под диван. Еще сильнее, чем маечка и открытка, ее выводила из себя перспектива празднования. Она открыла кладовку, сняла с вешалок кучу блузок с юбками и бросила их в коробку. Шмоток у нее было сравнительно немного, особенно хороших, поэтому на упаковку барахла понадобилось всего минут пятнадцать. В оставшиеся коробки она распихала ароматические свечи, запах которых должен был от чего-то исцелять, туда же засунула фарфорового клоуна, стоящего на голове, и после некоторых раздумий (захочется ли ей вообще когда-нибудь играть?) положила банджо и стопку сборников песен.

Теперь уже сильно хромая, она по одной перенесла коробки в машину. Никого из знакомых поблизости не оказалось. Никто на нее даже не взглянул.

Движение в городе стало более оживленным. Нэнси прекрасно понимала, что и в других машинах тоже люди едут. Особенно не задумываясь, она включила радио и нашла радиостанцию, передававшую новости.

– …девочка девяти лет, невысокая, худая, со светлыми вьющимися волосами, голубыми глазами и смуглой кожей…

Нэнси выругалась и успела затормозить как раз вовремя, чтобы не сбить парочку девочек-подростков. Те стали стучать ей по капоту.

– Сука проклятая! – крикнула одна из них.

Она смотрела прямо перед собой.

– …полицейские прочесывают весь район, – говорил диктор, – ищут в домах, магазинах, гаражах и во дворах. К поискам подключились семьдесят человек из Добровольческой группы быстрого реагирования… [24]24
  Добровольческая группа быстрого реагирования (Volunteer Emergency Response Team) – общественная организация в провинции Онтарио, проект создания которой обсуждался с 1991 г. Действует с 1996 г. в тесном контакте с полицией и другими государственными службами. В основном занимается поисками пропавших людей, оказанием помощи при стихийных бедствиях, пожарах и т. п.


[Закрыть]

Нэнси выключила радиоприемник. Ей вдруг представилось, что она рассматривает себя со стороны – женщина в апельсинового цвета маечке, вцепившаяся в руль красного «шевроле-кавалер».

Новости о Рэчел передавали почти все радиостанции: «…прошлой ночью исчезла из своего дома…», «… невысокая, худенькая, девяти лет…»

Рон удивился, узнав, что девочке уже девять лет. Он думал, ей восемь. Все остальное шло именно так, как он и предполагал: поиски продолжались, к полицейским присоединились добровольцы, а хозяин дома (со странным именем Мика, Мика Рэмстед) в итоге не умер, а отделался лишь несколькими синяками и царапинами.

– Мы открыли горячую линию связи, – говорила женщина-полицейский. – Просим всех, кто видел Рэчел или слышал что-нибудь о ней, позвонить по телефону…

Рон переключил программу.

– …пока никаких сведений не поступило, но расследование еще находится в начальной стадии…

Он продолжал переключать, пока не зазвучала какая-то музыка.

– Пока никаких сведений нет, – сказал он себе, потом добавил: – И не будет.

Что они могли услышать или увидеть? Тени, контуры, детский крик, утешающий шепот мужчины… Вспомнив о том, как Рэчел держала его за руку, пока он вел ее к машине, он ощутил щемящее чувство любви. Это заставило его вынуть из кармана ее трусики и приложить к лицу. Он их выстирал вместе с простынями и юбкой – он не мог этого не сделать, потому что, если бы Нэнси спросила, куда они подевались, он не нашелся бы что ответить. Но заставить себя с ними расстаться он тоже не мог. Пока не мог. Трусики были розовато-лиловые с рисунком из белых колечек. Прорези для ног такие маленькие, что в них не проходил его кулак. Рон приложил резинку к линейке, прибитой к прилавку. Семь с половиной дюймов. Если умножить на два, получится пятнадцать. Талия объемом в пятнадцать дюймов, поразился он и засунул трусики обратно в карман.