Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Барбара Гауди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

В полной темноте она поднялась наверх. Дошла до кухни и там, как ей казалось, набрала номер 911. Телефон ни с кем не соединил. Она положила трубку и выбежала из дому.

Сбежав со ступеней крыльца, она на кого-то наткнулась. Это был мужчина.

– Эй, – сказал он, – что здесь происходит?

– Мне нужно позвонить девять-один-один, – крикнула она.

– Тебя кто-то обидел?

– Нет! Мика, он упал! Я думаю, он умер! – Она начала всхлипывать.

– Все в порядке, – сказал он. – У меня в машине есть телефон. Пойдем. Мы позвоним оттуда.

Глава одиннадцатая

Вести машину было нетрудно. Вся проблема заключалась в пешеходах, за которыми надо было следить, и следить зорко. На всем отрезке пути, который ей надо было проехать по улице Янг, группы юнцов шатались по проезжей части, хлопая лапами по капотам. Они возбужденно кричали, свистели, улюлюкали. Поскольку в машине не было радиоприемника, Силия так и не знала, что произошло, но террористы здесь, видимо, были ни при чем.

И тем не менее она никак не могла подавить в себе щемящее чувство тревоги. Она уговаривала себя, что Рэчел осталась с Микой, – вряд ли кто-нибудь лучше подготовлен к такой неприятности, как отключение электричества, с его-то газовым генератором, радиоприемником на батарейках, коробками со свечами и прочим барахлом. Теперь они с Рэчел, должно быть, ждут ее вдвоем на крыльце. Ночь выдалась ясная… они там, наверное, звезды считают.

Силия представляла себе эту картину, пока не свернула на улицу Парламент и не увидела там полицейские машины. Она подъехала к тротуару, но вместо тормоза нажала на газ и выскочила на бордюрный камень. Потом она вышла из машины и сбросила туфли на высоких каблуках. В переулке скопились люди с фонариками. Чей-то луч осветил ей дорогу.

Двое полицейских стояли посреди гостиной Мики. Сперва они ослепили ее своими фонарями, потом отвели свет от лица. Мика лежал на диване и прижимал к голове полотенце. Увидев ее, он открыл рот.

– Вы – Силия Фокс? – спросил тот полицейский, который стоял к ней ближе.

– Где моя дочь? – спросила она.

И тут все в глазах у нее поплыло – и комната, и люди.

– Я не собираюсь тебя обижать, – сказал ей Рон. – Я только увезу тебя в такое место, где никто никогда не сможет сделать тебе ничего плохого.

Она сидела на полу. Это не он ее туда затолкал… она просто соскользнула с сиденья. Сначала он хотел положить ее в багажник, но потом подумал, что там девочка может задохнуться. Да и какая разница – уличные фонари не горели, а без них рассмотреть, кто сидит в чужой машине, было совсем непросто.

– Как ты там? – спросил он и оглянулся. Рэчел отвернула лицо в другую сторону. Он видел только изящный изгиб ее шейки и ушко с маленькой сережкой; на сережке была перламутровая вставка, застывшая как капелька слюны. – Тебе не очень холодно от кондиционера? – спросил он и изменил направление воздушных потоков.

С дыханием у нее не должно быть проблем, он это знал. Клейкая лента легла аккуратно, он сделал все, чтобы оставить ноздри открытыми. Это было так же просто, как заклеить рот кукле. Он это сделал еще до того, как девочка стала сопротивляться. Но сопротивление ребенка – разве оно может быть серьезным? Он быстро обмотал ей скотчем руки и ноги, и на этом все кончилось.

Рон вспомнил телепередачи о животных: они всегда сдаются, стоит им понять, что сила не на их стороне. Надо бы объяснить это ей.

– Ты сейчас в состоянии шока, – сказал он. – Поэтому не чувствуешь боли и особенно не волнуешься. У тебя такое состояние, будто тебе сделали укол успокоительного. Ты смотришь по телевизору каналы «Дискавери» и «Нэшнл Джиогрэфик»? Если да, то, должно быть, видела, как ученые стреляют в животных шприцами с транквилизаторами, чтобы полечить их или сделать необходимые измерения?

Он подумал, что говорит слишком заумно. Его даже удивило, что он способен на такое. Сердце билось в груди как бешеное. Ему казалось, что руки, касавшиеся ее тела, светятся. Он никогда не касался тела ребенка с тех пор, как сам был маленьким. Но в этот раз он делал только то, что было необходимо, чтобы посадить ее в машину и подчинить своей воле.

Поездка длилась недолго – минут пятнадцать. Он свернул на боковую дорожку и, не выключая фары, припарковался рядом с гаражом. Все вокруг было уже закрыто. Но все равно, выйдя из машины, он какое-то время пережидал и прислушивался, перед тем как пронести ее к двери.

– Ну, вставай, – шепотом сказал он и взвалил девочку на плечо. Она была легкая, как мешок с одеждой.

Свет фар, от которого он шарахался, все-таки помог ему пройти через лужайку к задней двери. Оттуда он вошел в дом и прошел прямо в мастерскую. Там была такая темень, хоть глаз выколи… Нащупав свободной рукой прилавок и опираясь на него, Рон добрался до двери в подвал.

– Хорошая девочка, – сказал он, спускаясь по ступеням.

Внизу он опустил ее на пол, зашел в котельную, взял там пару фонариков, а потом пошел переставить машину.

Когда Рон вернулся, девочка дергалась и явно задыхалась.

– Сейчас, подожди, – сказал он, обеспокоенный ее состоянием. Руки тряслись так, что ему не сразу удалось вставить ключ в замочную скважину. – Попал! – выдохнул он, когда дело было сделано.

Рон вошел в комнату, расставил в разных местах включенные фонарики, потом вернулся за девочкой. Она успокоилась и не двигалась. Он перенес ее на кровать, расчистив место от мягких игрушек. Впервые Рон обратил внимание на то, как быстро она дышит, как часто и тревожно вздымается ее грудь.

– Все в порядке, давай-ка я теперь сниму тебе с ротика эту ленту, – сказал он.

Руки у него продолжали трястись, но он довольно легко нашел кончик ленты и мягко потянул.

При виде ее очаровательного ротика возбуждение его еще больше возросло. У него даже голова закружилась.

– Я очень из-за всего этого переволновался, – признался он.

Он никак не мог освободить от скотча лодыжки и запястья девочки. Тогда он взял один из фонариков и вышел из комнаты, чтобы принести нож.

– Так мы легче с этим справимся, – сказал он, вернувшись.

Девочка не шевелилась. Рон положил фонарик так, чтобы свет падал ей на руки, и начал перерезать ленту. Если только он ее порежет… Но этого не случилось. Он снял скотч, потом передвинул фонарик так, чтобы осветить лодыжки. Ее голые ноги скользнули под одеяло.

– Тебе холодно? – спросил он.

Девочка перевернулась на бок и стала не то стонать, не то хныкать – звуки были жалкими, похожими на вой зверька или собаки, брошенной хозяином на верную гибель.

Что ему было делать? Единственное, что ему хотелосьделать, – это сидеть на кровати и гладить маленькое беззащитное существо. Никогда в жизни он не видел ничего, что с такой силой рвало бы ему сердце на части. Он накрыл ей ноги одеялом. Девочка вздрогнула.

– Я тебя сейчас оставлю, чтобы ты привела себя в порядок, – сказал Рон. – Там за тобой ванная и чистый стакан, если захочешь попить. – Девочка продолжала не то стонать, не то всхлипывать. Рон даже не был уверен, что она его слышит, но все равно продолжал говорить. Ему важно было, чтоб она поняла, что он не какой-то извращенец. – Если проголодаешься или тебе что-то понадобится, стукни в дверь. Я тебя услышу. Здесь за углом есть магазин, который всегда открыт, я могу туда сходить и купить тебе все, что захочешь. Мороженое, например, или шоколадку. Если хочешь кушать, бутерброд тебе могу сделать. С растопленным сыром. Или с ветчиной и помидорами. Все, что захочешь.

Занавески балдахина были стянуты шнурками, и, чтобы лучше видеть ее от двери, он решил их так и оставить. Потом он вышел из комнаты и запер дверь на два оборота ключа. Но ее стоны все равно были слышны.

– Это для ее же блага, – пробормотал он. – Чтоб ей же было лучше.

И вдруг до него дошла вся жуть того, что он совершил. «Я похитил ее, все пути назад отрезаны, уже слишком поздно…» – резкими, жесткими ударами отдавалось в его голове с пульсацией крови.

Рон стал подниматься по лестнице. В мастерской порылся в ящиках и нашел коробок спичек. Несколько спичек сжег по дороге в кухню. Пару недель назад Нэнси принесла большую пахучую свечу – он зажег ее, плеснул себе виски и со свечой и стаканом в руках вернулся в мастерскую. Там он снял трубку, чтобы позвонить Нэнси, но телефон не работал. Он перезвонил по мобильному, но в ответ услышал короткие гудки – у нее только один телефон. Придется подождать.

Рон подошел к лестнице, ведущей в подвал, и стал прислушиваться. Девочка все еще постанывала. Он вернулся к прилавку и сам чуть не завыл. Ну нет, уж с этим-то он совладает. И вдруг его словно осенило – он понял, что сильнее жалости, сострадания, изумления в нем бушевало другое чувство: страх.

Он получил ее. Она была его.

Глава двенадцатая

– Понятно, – сказала Силия, когда полицейские рассказали ей о том, что произошло.

Она глубоко вздохнула. Не надо было им говорить, что Рэчел пропала.Она не пропала, просто ее здесь нет, она еще не вернулась. Очевидно, что она попросит кого-нибудь о помощи. Может быть, она сейчас с этим человеком просто ждет, когда снова заработают телефоны.

– Силия… – сказал Мика, подойдя к ней и встав рядом. Она видела лишь белое пятно полотенца, которое он прижимал рукой к голове.

– Зачем тебе было спускаться вниз? – спросила она.

Мика на секунду задумался. Она знала, что ему нужно время собраться с мыслями, но его молчание почему-то слегка раздражало.

– Я никак в толк взять не могу, зачем тебе надо было спускаться в подвал.

– Чтобы… чтобы…

– Чтобы – что?

– Чтобы взять фонарь.

– Но у тебя же есть свечи.Прямо здесь. Все эти свечи здесь, в гостиной.

– Я… Я знаю, Силия … Я… – Он вернулся к дивану и сел. – Мне… мне очень жаль.

– Ты решил спуститься, когда было совершенно темно?

– У Рэчел был маленький фонарик. Она шла за мной с кухни и светила мне под ноги фонариком. А потом эти чертовы собаки… они…

Силия смотрела на него и ничего не понимала.

Один из полицейских что-то произнес.

– Что? – спросила она, повернувшись.

Полицейский был черным. Он представился как «констебль Джо Берд». Как звали второго – молодого, долговязого и блондинистого, – она уже успела забыть.

– Мы проверяем отделения неотложной помощи во всех больницах. Но пока телефоны не работают, информация поступает медленно.

– Зачем вы проверяете больницы?

– Может быть, произошел несчастный случай. В такой тьме кромешной она могла упасть и разбиться.

– Ну, ладно. – Силия представила себе такую картину: дочь ее падает и ломает руку или ногу.

– По предложению господина Рэмстеда, – Берд кивнул в сторону Мики, – мы послали сотрудников в магазин видеозаписи и в универсам.

– В универсальный магазин Вонга, – уточнил молодой полицейский.

– Ее не было ни в одном месте, ни в другом, но наши люди продолжают поиски в расположенных поблизости магазинах и домах. А что вы могли бы сказать о ее друзьях? Кто-нибудь из них живет рядом с вами?

Силия отрицательно покачала головой:

– Только Леонард Вонг.

Может быть, дочка решила его навестить? – мелькнула у нее мысль.

– А других приятелей у нее поблизости нет?

– Нет, поблизости нет. То есть я хочу сказать, все они живут в Кэббеджтауне. Ее лучшая подруга, Лина, – на Риджент Парк, но мне кажется, она куда-то уехала…

– У вас есть ее адрес?

Силия дала ему адрес, и полицейский связался по рации со своим коллегой, который был там поблизости.

– Можете назвать кого-нибудь еще? – снова обратился он к Силии с вопросом.

– Из нашего района?

– Из какого угодно. Адрес любого человека, к которому она могла бы пойти, если ее подруги Лины не было дома.

– В школе у нее полно приятелей. Но я не знаю, где все они живут.

– Мы быстро сможем это выяснить. – Он положил фонарик на книжную полку, вынул блокнот и направил на него луч света. – Мне бы хотелось уточнить то, о чем нам рассказал господин Рэмстед. Рэчел девять лет, она небольшая, худенькая и смуглокожая, у нее голубые глаза и вьющиеся светлые волосы, собранные в конский хвостик. На ней короткая белая юбочка и красная майка на бретельках.

– И сережки. С перламутровыми вставками. – Зачем она ему это говорит? Кто на эти сережки будет обращать внимание?

Тем не менее Берд сделал у себя в блокноте пометку.

– У нее есть на теле какие-нибудь шрамы, дефекты?

– Нет. Только…

Полицейский ждал.

– Она очень красивая.

– Ясно.

Записывать в блокнот он ничего больше не стал, и Силия почувствовала, что выглядит в его глазах как одна из тех матерей, которые всеми правдами и неправдами пытаются выставить своих дочек на конкурс красоты.

– Я сказала об этом только потому, что так многие говорят.

– Она необычайно красивая девочка, – тут же подтвердил Мика. Берд перевел взгляд на него.

– Всего пару недель назад, – продолжала Силия, – один малый из модельного агентства увязался за нами на улице. Он хотел, чтобы я отдала ее учиться на модель.

– Из какого агентства? – встрепенулся Берд.

– Мне кажется, он сказал, что его зовут Джейсон. Да, Джейсон. Но он вроде нормальный парень.

– Кто-нибудь еще пытался ее беспокоить?

– Мне она об этом, по крайней мере, не говорила.

– И странных звонков по телефону вы не припоминаете?

– Нет.

Берд вернулся к своим записям.

– Местонахождение отца неизвестно, – прочитал он.

– Правильно.

– И больше у вас нет никаких членов семьи – ни двоюродных братьев и сестер, ни теток и дядей, ни приятеля или бывшего приятеля, с которым вы бы поддерживали тесные отношения?..

– Только мы. – Силия взглянула на Мику, силуэт которого вырисовывался в свете фонарика Берда. Он убрал со лба полотенце – ссадина у него на лбу казалась огромной. – Господи, Мика, – сказала она, – тебе же в больницу надо ехать.

– Со мной все в порядке, – тихо ответил он.

По причине, которая не была ей понятна и казалась в тот момент не настолько важной, чтобы уделять ей внимание, Мика остался ждать на крыльце, пока она показывала полицейским дом. Начали с квартирки, где они жили с Рэчел. Берд просил ее говорить им о любой вещи, пропавшей или лежащей не на своем месте. Опрокинутый треснувший глиняный цветочный горшок на веранде, распахнутая раздвижная дверь, стопки книг и нот, раскиданные по всему ковру… неужели так это все и валялось, когда она уходила? Да, решила Силия, так все и валялось. В скользящем луче фонарика она видела следы рук на стенах и затертые, лоснящиеся пятна на обивке мебели. Открыв ящик стола, она достала оттуда три фотографии Рэчел, снятой в белом кружевном платьице, и передала их младшему полицейскому:

– Вот она.

– Вот это да, – ошалело сказал тот и передал снимки Берду.

Констебль внимательно рассмотрел каждую фотографию.

– Все собираюсь вставить их в рамку, – сконфуженно призналась Силия.

– Она и впрямь очень красивая девочка, – сказал Берд.

В этой фразе одновременно прозвучали и признание ее правоты, и просьба извинить его за бестактность. Почувствовав это, Силия попыталась развить свою мысль:

– Она запоминается людям.

– Когда были сделаны эти снимки?

– На прошлое Рождество. У них тогда в школе был концерт. Ее снимал Мика.

– Он фотограф?

– Любитель, не профессионал.

– Он делал другие ее снимки?

– Да, сделал несколько. – Ей было не очень понятно, почему полицейский задал такой вопрос. – За несколько лет он не раз ее фотографировал.

– Можно нам взять на время эти фотографии?

– Пожалуйста…

– Может быть, нам придется отсканировать их.

– Правда?

– Да, когда дадут электричество.

Интересно, почему он не считает, что к тому времени Рэчел уже найдется? Они же ищут ее всего ничего… Силия бросила взгляд на часы: без четверти одиннадцать.

– Вы здесь находитесь где-то около получаса?

– Минут сорок, – ответил младший полицейский.

– Сорок минут, – повторила она, будучи не в состоянии понять, много это или совсем ничего.

Из рации Берда донесся чей-то голос.

– Давай докладывай, – сказал он и вышел из комнаты.

Силия расслышала часть фразы о подразделении розыскных собак.

– Вы, ребята, и вправду делаете все, что можете, – сказала она парню, который был помоложе.

– В темноте собаки могут очень пригодиться.

– Да. Точно. – Она об этом как-то не подумала. – Значит, им понадобится что-то, на чем остался ее запах, я правильно понимаю?

– Было бы очень кстати, если бы вы могли найти что-нибудь из ее вещей. – Он прокашлялся. – Лучше всего будет, если вещи нестиранные.

Силия вернулась с ним в спальню и стала рыться в переполненной корзине с грязным бельем. Она дала ему маечку Рэчел с коротким рукавом и ее шорты. Полицейский вынул из кармана большой пластиковый пакет и положил их туда.

– Слава богу, что я не помешана на чистоте…

– Не переживайте, – ответил он, – я такой же.

– Здесь очень чисто, – заметила Силия, когда к ним присоединился Берд. И тут же поняла, что хотела сказать, что здесь жарко,здесь очень жарко.

В спальне Рэчел Берд направил фонарик на комод с зеркалом.

– Это ее? – спросил он, указав на расческу.

Она кивнула и только теперь заметила, что руки мужчин обтянуты резиновыми перчатками.

– Можно нам ее тоже забрать?

– Пожалуйста, – беспомощно пожала плечами она.

Младший полицейский положил на кровать все, что держал в руках, вынул из кармана еще один пакетик – на этот раз маленький – и поместил в него расческу.

– На ней могут быть мои отпечатки пальцев, – предупредила Силия.

– Это не страшно.

Когда в пакетик, уже другой, отправилась зубная щетка Рэчел, Силия поняла, что их интересует ДНК дочки.

– Это у вас что, обычная процедура? – спросила она, указав на пакетик. – Вы всегда так делаете, когда вам звонят о… – Она никак не могла заставить себя выговорить слово пропажа. – О ребенке?

Перед тем как ответить, Берд на пару секунд замялся.

– Если ребенок должен находиться в определенном месте, но его там нет и предпринимаются предварительные меры по его поискам, в этом случае, в соответствии с процедурой, мы начинаем собирать о нем данные.

Она кивнула, хоть он и стоял к ней спиной. Констебль был прямым, открытым человеком, и он добросовестно относился к своим обязанностям – она оценила это по достоинству. Силия интуитивно чувствовала его доброту. Кто-то снова вызвал его по рации, и у нее все сжалось внутри, но разговор опять зашел о розыскных собаках.

Силия вышла в гостиную. Молодой полицейский копался в путанице компьютерных проводов позади письменного стола.

– Мне кажется, вас может дернуть током, – заметила она.

– Может быть, нам понадобится ваш жесткий диск, – пояснил он. – И жесткий диск компьютера господина Рэмстеда. Тогда мы сможем выяснить, с кем она общалась по Интернету. – Он возвел глаза к потолку. – Вы же не знаете, с кем она могла переписываться, правда? С другими детьми?

Полицейский и сам казался почти ребенком. Силия вдруг подумала о его матери, о том, беспокоит ли ее опасная работа сына и как бы она сама к этому относилась, если бы оказалась на ее месте. Она сделала шаг и больно ударилась коленкой о письменный стол.

– Черт! – вырвалось у нее. Прихрамывая, она подошла к столу.

– С вами все в порядке? – Он посветил фонариком.

– Так, ерунда… Почему ее не нашли сразу?

– В девяноста девяти случаях из ста дети возвращаются домой целые и невредимые. Особенно в таких случаях, как ваш, когда нет следов незаконного вторжения.

От листвы каштана отразились красные отблески маячка полицейской машины.

– Господи, может быть, она села на автобус, чтобы поехать ко мне?

– Такое могло случиться? – спросил Берд. Он стоял за спиной младшего коллеги.

– Нет… нет… она не стала бы это делать…

– А обычно она ездит сама на автобусе?

– Сама она вообще никуда не ездит и не ходит. – До Силии донесся приближавшийся вой сирен. – Я схожу посмотрю, что там происходит.

– Конечно, сходите. А мы пока осмотрим первый этаж.

– Куда же туфли мои запропастились? – Она огляделась. Пол перед ней освещали сразу два луча, но она поскользнулась, ее занесло куда-то вбок, и она снова ударила ногу.

– Черт! – вырвалось у нее. – Черт, черт, черт!

Ее воображение будоражили жуткие, кошмарные образы: Рэчел лежит связанная, окровавленная. Голая…

– Черт бы все это драл!

Пошатываясь, она направилась к лестнице. Берд ей что-то говорил. Она оперлась о перила и стала спускаться, но, спустившись, упала на пол. Изо рта ее вырвался утробный, нечеловеческий вопль.

Берд стоял перед ней на коленях.

– С вами все в порядке? – Он помог ей подняться на ноги. – Мы поедем на патрульной машине, – сказал он. – Я отвезу вас, хорошо?

– Хорошо, – прошептала она.

– Мы только быстренько осмотрим первый этаж…

– Нет. Сейчас.

Глава тринадцатая

Нэнси проснулась от телефонного звонка.

– Мне надо, чтобы ты сейчас же приехала.

Она села в кровати:

– Что-то с Ташей случилось?

– С Ташей все в порядке.

– Тогда в чем дело?

– Я скажу тебе, когда приедешь.

– Который теперь час?

– Половина второго.

– Ну ладно, мне только надо одеться, если фонарик найду…

– Уже дали свет.

Она включила настольную лампу:

– Да, все в порядке.

– Давай скорее.

Из-за ремонта или какого-то строительства на авеню Лерд Нэнси пришлось сначала повернуть на улицу Дон Миллз и только потом свернуть на север. Никогда раньше за все три года их общения Рон не звонил ей посреди ночи, поэтому она была немного на взводе. Может быть, вдруг объявилась жена, о которой он никогда ей не рассказывал? Или он подстрелил вломившегося в дом грабителя? а что, если он убил кого-то случайно – сбил человека на дороге? Она ведь знает, как он теперь стал поддавать, перед тем как сесть за руль.

Нэнси включила приемник, надеясь услышать сообщение о какой-нибудь аварии, в которой сбили человека и скрылись с места преступления, но говорили только об аварии генератора и о людях, вынужденных провести несколько часов в лифтах или вагонах метро.

Когда она подъехала к его дому, свет в мастерской не горел, шторы были опущены. Но дверь оказалась незапертой. Нэнси вошла и, опираясь о стену, стала искать выключатель. Не успела она нащупать его, как зажглась лампа.

– Почему ты так задержалась?

Рон сидел за прилавком.

– Ты так меня напугал… – Она убрала с дороги газонокосилку. – На Лерд все перекопано. Мне пришлось долго ехать в объезд. Так что тут у тебя стряслось?

Он пристально на нее посмотрел. Плечи его поднимались в такт дыханию.

– Рон!

– Ты любишь меня?

Нэнси сглотнула. Таких вопросов он обычно не задавал.

– Конечно, я тебя люблю.

– Ты все для меня сделаешь?

– Конечно, сделаю. – Она перегнулась через прилавок и взяла его за руку. – Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала?

– Рэчел здесь.

– Кто?

– Рэчел. Девочка.

– Та, за которой ты следил?

– Она внизу.

– Что?

– Я был у ее дома. Припарковался через улицу. Чувство у меня было какое-то неспокойное… Она была на крыльце… – Рон сник и скорее бормотал, чем говорил. И в глаза ей избегал смотреть. – Вырубили электричество. Она вбежала в дом, а минуту спустя выскочила обратно вся в истерике, все говорила, что кто-то упал или умер. Ничего нельзя было понять. Вот я и решил посадить ее в машину и привезти сюда.

– Зачем ты это сделал?

– Я же тебе говорю – она билась в истерике.

– Если кто-то умер, разве не в полицию…

Он освободил руку:

– Мне дела нет до того, умер там кто-то или нет. Меня это не касается. Если хозяин дома помер, тем лучше. Меня только одно заботит – чтобы Рэчел была в безопасности.

Нэнси кивнула, ее странно резануло то, как он произносит имя девочки.

– Ты ведь никогда с ней ни о чем не говорил, правда? Раньше?

– Какое это имеет отношение к делу?

– Ты так говоришь, словно давно ее знаешь.

– Я знаю, что ей довелось пережить.

У него даже губы перекосило. Он схватил шариковую ручку и стал щелкать кнопкой.

– Вот, значит, какие дела… – У Нэнси ноги подкосились. Она перевернула пластмассовый ящик для мусора и села. – И что ты теперь собираешься делать?

Он продолжал щелкать ручкой.

– Я хочу, чтобы она осталась.

– Что? Здесь?

– Да.

– Как долго?

– Столько, сколько понадобится.

– Понадобится для чего?

– Для того, чтобы она приспособилась.

– К чему приспособилась?

– К своему новому окружению.

Щелканье ручки, чем-то напоминавшее звуки метронома, торопило ее, подгоняло к тому, чтобы скорее осмыслить произошедшее. Ей нужно было закурить. Она сняла с плеча сумочку, но еще до того, как вынула оттуда пачку сигарет, Рон сказал ей:

– Я не хочу, чтобы теперь ты курила в доме. Это вредно для ее легких.

– Ой, извини. – Она была настолько огорошена, что не заметила, как сумочка сползла на пол. – Не знаю, Рон, что тебе и сказать-то. Не знаю, просто не представляю. Все это смахивает на похищение…

Теперь он постукивал ручкой по коробочке со скрепками.

– Только если нас поймают.

– Нас?Что ты хочешь этим сказать – нас?

– Если вести себя спокойно и сдержанно, все может сработать. Через некоторое время она почувствует себя в безопасности и захочет остаться, потому что впервые в жизни поймет, что значит жить в нормальном доме. А мы с тобой будем для нее как родители. У нее сразу появятся и мать – хорошая мать, – и отец.

Нэнси вдруг охватила дикая тоска.

– Но ведь она же сама расскажетобо всем людям!

– А мы будем держать ее в подвале, пока не убедимся, что она никому ничего не скажет. Как та религиозная пара, которая взяла Элизабет Смарт [23]23
  Смарт, Элизабет (Smart, Elizabeth Ann)(p. 1987) – девушка, похищенная в 14-летнем возрасте из дома родителей в Солт-Лейк-Сити. Спустя девять месяцев ее нашли в городе Сэнди, штат Юта, в 18 километрах от Солт-Лейк-Сити. Преступление совершила семейная пара – Брайан Дэвид Митчел и его жена Ванда Айлин Барзи. Они ненадолго вывозили девочку в Калифорнию. Впоследствии Элизабет Смарт училась музыке в Университете Брайэма Янга в Юте.


[Закрыть]. – Он взглянул на Нэнси. – В Калифорнии.

У нее мелькнул в голове отблеск каких-то воспоминаний.

– Да?

– Им за неделю удалось убедить ее отказаться от родителей. И когда они сумели завоевать ее доверие, даже любовь… а я надеюсь, нам тоже это удастся, и она нас полюбит; мы ее острижем, покрасим ей волосы, может быть, даже распрямим их, мне хотелось бы, чтоб этим занялась ты… мы закроем мастерскую и все втроем переедем во Флориду. Здесь я всем скажу, что мне сделали там интересное предложение по работе, и все тут продам. Если не торопиться, все можно сделать по уму.

Нэнси встала и на нетвердых ногах обошла прилавок.

– Ох, Рон… – Она уперлась лбом ему в плечо. – Я знаю, ты хочешь только помочь ей, спасти ее от поругания и все такое, но тебя же за это на всю жизнь могут упечь за решетку. Полиция тебя повсюду искать будет.

– Нет, здесь меня никто искать не будет.

– Откуда ты знаешь?

– Похищенных детей ищут в радиусе трех километров. От силы четырех. А мы находимся дальше. Кроме того, нас никто не видел. Там темно было, хоть глаз выколи, и она… она сама ко мне подбежала. Это было как…

– Как что?

– Как будто так свыше было предначертано.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Как будто силы небесные так решили и решение свое начертали на звездах.

Нэнси потерлась о его плечо. Она понятия не имела, что Рон верит в такие вещи. Ей вдруг пришла в голову мысль, что об этом могло быть сказано в сегодняшнем гороскопе, и она испытала к нему чувство, схожее с состраданием.

– Но матери-то ее, бедняжке, каково?

Он аж вскочил с табуретки:

– Мать ее – сводница.

Рон подошел к двери в подвал и тихо ее отворил. Нэнси села на освободившуюся табуретку.

– Ты что-нибудь слышишь?

– Нет.

Он закрыл дверь.

– Ты не заглядывал посмотреть как она там?

– Я думал… – Он обернулся. – Я думал, это можешь сделать ты.

– Что? Ты, должно быть, шутишь?

– Меня она еще боится.

До этого момента Нэнси лелеяла мысль, что девочка уехала с ним по собственному желанию.

– Ты ведь не связывал ее, ничего такого с ней не делал?

– Мне надо было как-то сдержать ее в машине. Я должен был это сделать. – Он провел рукой по лицу. – Так ты спустишься вниз?

– О господи! Тогда я стану твоей сообщницей.

– Я же не ради себя прошу тебя об этом…

Девочка там, наверное, забилась под одеяло, боясь вздохнуть. Нэнси знала, какой это страх.

– Только посмотри, спит она или нет, – сказал Рон. – Если не спит, спроси ее, может быть, ей чего-нибудь хочется. Ты ведь знаешь, как себя держать с детьми. Скажи ей, что здесь она в безопасности.

– Боже мой, – вздохнула Нэнси.

– Сделай это ради нее.

– Ладно, хорошо. Хорошо. Но, боже мой, Рон, это уже переходит все границы…

– Подожди, может быть, она проголодалась.

Пока он отсутствовал, Нэнси сидела наклонившись, сгибая и разгибая ногу. Сейчас бы сигаретку выкурить, а лучше – косячок забить. Она пошарила под прилавком в надежде найти там бутылку. Одну нашла, но бутылка оказалась пустой. Когда Рон вернулся, она спросила его, не может ли он еще раз сходить на кухню и плеснуть ей немного виски.

– Зачем? – В одной руке он держал стакан с апельсиновым соком, в другой – банан и упаковку чипсов.

– Мне нужно успокоить нервы.

– Все у тебя будет хорошо. Мне кажется, нам не надо с тобой пить, пока это не кончится. И я не хочу, чтобы ты сейчас дурью баловалась. Нам понадобятся чистые головы. – Он передал ей сок, банан и чипсы. – Дверь в подвал всегда должна быть заперта, – сказал он. – Это главное правило. Поэтому я открою ее, а когда ты войдешь, снова запру. Потом, когда захочешь выйти, постучи. Потуши фонарики. Там их два. И включи настольную лампу.

Войдя в комнату, Нэнси сразу поняла, что кровать пуста.

– Милая моя, – сказала она. – Где ты, моя дорогая? Ты в ванной?

Девочка лежала на полу, свернувшись калачиком между кроватью и стеной.

Нэнси положила еду на стол и присела. У девочки были светлые вьющиеся волосы и смуглая кожа. Забавно… Ей почему-то казалось, что у нее густая темная шевелюра и молочно-белая кожа. Она хотела погладить сгорбленную спинку, но как только прикоснулась к ней, девочка затравленно застонала.

– Ну ладно, – сказала Нэнси. – Все в порядке. Ты что, упала с кроватки?

Молчание.

В складках полога запуталась обезьянка. Нэнси вытащила игрушку и положила рядом с правой рукой девочки.

– Знаешь что? Мы сейчас включим свет. А то здесь так темно… – Забыв о наказе Рона, она оставила гореть фонарики и включила свет рядом с ванной. – Так ведь лучше, правда?

Девочку била дрожь. Какое-то время Нэнси не могла сообразить, в чем дело. Потом до нее дошло: все дело в ее матери. Ведь это мать таскает ее за собой по барам и позволяет мужчинам к ней приставать. И хозяин их дома к ней приматывается…

– Я знаю, моя милая, что ты напугана, – сказала она, снова склонившись к девочке. – Я бы тоже на твоем месте испугалась, понимаешь? Но здесь никто тебе ничего плохого не сделает. Я тебе обещаю. Я Богом тебе клянусь, – она перекрестилась, – чтоб мне пусто было. Ты поняла меня? Все в порядке, моя дорогая?

Девочка повернула голову.

Нэнси тут же ее узнала. Чтобы скрыть изумление, она отвернулась к столику.

– Я принесла тебе стакан апельсинового сока. А еще банан и картофельные чипсы.

Девочка что-то прошептала. Нэнси тут же к ней повернулась:

– Что, милая? Что ты сказала?

– Я хочу домой. Я хочу к маме.

– Я знаю, что тебе этого хочется, – в отчаянии сказала Нэнси. Она как будто виделасейчас ее мать, тот ее озабоченный, дружеский взгляд, который она бросила на нее в маникюрном салоне. – Но прямо сейчас это невозможно, понимаешь?

– Почему?

– Потому что… потому что кто-то упал и ушибся, так? У тебя в доме, помнишь?