Текст книги "Друг"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава седьмая
ВИЗИТ К ЛЮДОЕДУ

Из квартиры Мордвиновых Иван вышел в половине седьмого. Было очень свежо, чисто и прохладно, в водостоках журчала вода, блестели листья деревьев. Ничего этого он не замечал. В квартире на третьем этаже лежала девочка, похожая на сгоревший факел. Тихо, занудно выла нетрезвая женщина. Оставлять ее одну не следовало, но сил слушать этот однообразный вой тоже не было никаких… «Мамуля, бабуля, дядя Ваня и Лешка, простите меня за все. И ты, папа, прости. Я перед всеми вами виновата. Я ухожу. Ирина»… «Дядя Ваня, если ты сможешь, помоги Лешке. Он совсем один. Рыжик».

Таранов сел в «Ниву»… «У них это называется „золотой приход“, – сказал врач. – В милицию мы сообщим». Солнце било в лицо, застилало все желтым. Над лужами поднимался еле заметный парок. Под потолком комнаты с мертвецами на стенах висел одинокий парашютист. Его расстреляли еще в воздухе.

Таранов закрыл глаза, но от этого ничего не изменилось. Залитый утренним солнцем мир был все так же страшен. Он никуда не делся. Чирикали воробьи. Да что же это такое? «У них это называется „золотой приход“«.

Э-э, нет, ребята, так не пойдет. Иван Таранов открыл глаза. Он уже знал, что будет делать.

Чирикали воробьи, дробилось в лужах солнце, по улице шел высокий парень в черных джинсах и черной рубашке. За спиной нес рюкзак. Таранов закурил, вылез из машины и прислонился к покрытому каплями крылу. Теперь он точно знал, что нужно делать. Когда парень поравнялся с «Нивой», Таранов выпустил струйку дыма и сказал:

– Алексей, иди-ка сюда. Разговор есть.

* * *

На площадке было шесть квартир. Нужная им сто седьмая находилась рядом с лестницей, и это облегчало задачу – можно было спрятаться за стеной, метрах в полутора от двери. Как только Витек откроет Лешке дверь, Таранов выскочит и свалит его. В том, что это получится, он нисколько не сомневался. Он побывал в подъезде утром, сразу после разговора с Лешкой. Осмотрел все и даже провел тренировочную атаку… Все выходило в цвет, правой ногой он нормально достанет Витька хоть в пах, хоть в голову… Лучше, пожалуй, в пах… или в живот. После удара в голову долго ждать, пока он очухается. Тут главное, чтобы Лешка в последний момент не подвел…

Таранов покосился направо. Алексей Малков сидел рядом, бледный, мрачный. Он выглядел старше своих семнадцати, но был тощ и нескладен. Волосы доставали до плеч.

– Волнуешься, Леша? – спросил Таранов.

– Чего волноваться? – вопросом ответил Лешка.

– Это точно. Как только он откроет дверь, ты, главное, сделай шаг назад-вправо – и все. Остальное – моя забота. А ты уходи и жди меня в машине. Все понял?

– Понял… вы его убьете?

«Нет, я объясню ему, что торговать наркотиками нехорошо. Я скажу ему: ни-и-зя… Он осознает, заплачет и раскается. И больше никогда не будет».

– Ты можешь не ходить, Леша, – сказал Таранов. – Я ведь все понимаю.

– Я пойду. Не хочу, чтобы этот гад жил.

Таранов промолчал. Он понимал, что втравил парня в совершенно омерзительное дело. Утешало только то, что Лешка ничего не увидит. Позвонит в дверь, дождется, пока барыга откроет, и сразу уйдет. Хотя… разве это что-то меняет?

…Таранов вспомнил их утренний разговор.

– Алексей, иди-ка сюда. Разговор есть.

Длинный, нескладный парень с волосами до плеч прищурился, потом настороженно подошел.

– Я Иван, – протянул Таранов руку и улыбнулся. Никто не знает, какой ценой далась ему эта улыбка. – Ирина тебе наверняка обо мне говорила.

Лешка неуверенно протянул ладонь. Рукопожатие его было слабым. Он не сказал ни «здравствуйте», ни «очень приятно». Он выглядел растерянным.

– Садись в машину, поговорим.

– А… где Ира?

– Вот об этом и поговорим, – сказал Иван как можно веселее. Он боялся, что не сдержится и заорет: «золотой приход»! Ты понял? Ирина ловит «золотой приход»!

– Куда мы едем? – спросил Лешка, когда Таранов тронул машину.

– Тут рядом… надо кое-что из жратвы купить.

Они действительно остановились метров через двести. Таранов коротко и очень жестко рассказал правду. Сначала Лешка впал в оцепенение. Потом заплакал. Таранов сидел, курил и ждал, пока он успокоится… Ждать пришлось долго. Но спешить было уже некуда. Дробилось в лужах солнце, по улице спешили на работу люди, и никому не было дела до мужчины и юноши в зеленой «Ниве». Никому не было дела до мертвой девочки с рыжей шевелюрой… И до убитого шесть дней назад Славки тоже никому дела нет.

А потом Лешка плакать перестал, и Таранов начал его расспрашивать. Это было тяжело. Мучительно тяжело. Несколько раз Лешка замыкался в себе, несколько раз порывался уйти.

– Вот что, брат, – жестко сказал Таранов наконец, – ты можешь уйти. Твое право, держать не буду. Но мне нужен Витек. Я должен до него добраться. И я думал, что ты мне поможешь.

И тогда Лешка заговорил… Витек – сволочь. Сволочь! Барыга! Я его убью… – Где он живет? – В первом корпусе, квартира сто семь. А тебе зачем? – Да так, в гости хочу зайти. – Он гостей не принимает. Он осторожный, гад. – Это ничего, меня примет. Я вежливо попрошу. Он с кем живет? – Один. – Что же – всегда один? Дружки, может, какие ходят? Или бабы? – Не-е, этот людоед один. Все говорят – людоед. А тебе зачем?

– Я ж говорю: в гости хочу зайти, – сказал Таранов.

– Я пойду с тобой, – неожиданно произнес Лешка.

* * *

…В подъезд они зашли порознь, но на лифте поднимались вместе. Разрисованная поганками, со следами поджога, кабина лифта медленно ползла наверх. Полязгивали сочленения, традиционно пахло мочой. Таранов смотрел в затылок Лешке и спрашивал себя: а что я, собственно, о нем знаю? – Ничего, кроме того, что родители у него алкоголики, что на героин подсел из-за Рыжика. Да еще то, что Рыжик просила ему помочь… Здорово я помогаю. Ох, до чего здорово я ему помогаю!

Лифт остановился. Лешка обернулся и неуверенно посмотрел на Таранова. Иван улыбнулся и сказал:

– Все будет хорошо, Леха. Главное – шаг назад-вправо. Понял?

Лешка кивнул. Створки лифта разъехались, и он первым вышел на площадку девятого этажа. Таранов выскользнул следом, быстро посмотрел по сторонам и занял позицию на лестнице, за выступом стены. Он был совершенно спокоен. Барыга, со слов Лехи («Сколько ему лет? – Да старый уже, лет тридцать».), моложе Таранова лет на десять, но это ничего не меняет. Даже учитывая, что Иван уже давно не тренировался по-настоящему и потерял боевую форму.

Лешка скрылся за выступом стены. Таранов стоял, прижавшись затылком к шероховатой бетонной поверхности. Перед глазами была тоненькая фигурка в черном… «Смерть до прибытия. Передозировка»… Нет, ребята, так не пойдет!

Ему показалось, что он услышал негромкий «треньк» звонка. Прошла секунда… другая… третья… Что он там копается?… Раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Иван усмехнулся: встречай гостя, Витек. Я, правда, без приглашения, но тем сильнее будет радость от нашей встречи.

Ключ сделал четыре полуоборота, дверь распахнулась, и на площадке стало немного светлее.

– Привет, Витек, – услышал Таранов напряженный голос Лехи. И выскользнул из-за стены. Он увидел всю картину сразу: распахнутую дверь с массивным гаражным замком и засовом, очень толстого лысого мужика в одних шортах, шлепанцах на босу ногу и Леху. Свет из квартиры падал на мужика сзади, слабо освещая мясистый затылок в складках и правую часть лица. Мужик был похож на огромную разварившуюся пельменину в шортах – плод воображения безумного рекламщика. Голова пельменины с маленькими глазками медленно поворачивалась.

Таранов сделал легкий скользящий подход и выбросил ногу в живот, нависающий над шортами салатного цвета. Он подумал, что от удара белая шкура пельменины лопнет, разойдется, и наружу попрет сизого цвета начинка. Но ничего подобного не произошло. Толстяк утробно охнул и, широко раскрыв рот, начал оседать. Таранов сильно толкнул его ногой в голую грудь, и тело рухнуло внутрь квартиры. На площадке осталась лежать тапочка.

Леха ошеломленно смотрел в дверной проем. Таранов нагнулся, подобрал тапку и сказал Лехе:

– Иди, Леша, иди… жди в машине, я быстро.

Лешка кивнул, но продолжал стоять и смотреть. Пришлось подтолкнуть его к лифту. Только после этого он ушел, а Таранов вошел в квартиру и запер дверь на засов.

Человек-пельмень лежал на полу и хрипел. Бледные голубые глазки смотрели с нескрываемой ненавистью. Таранов присел и похлопал его по щеке подошвой тапка.

– Ну, здравствуй, Витек. Не ждал гостей-то?

– Не ждал, – раздался голос сзади. Таранов резко качнулся влево, намереваясь сделать кувырок через тело Витька, но сильный удар обрушился на затылок, и стало темно.

* * *

– Давай-давай, открывай глаза, урод. Не хер тут придуривать… Ты уже очнулся, гостенек незваный.

Иван действительно уже очнулся, но окончательно в себя еще не пришел. Он лежал на полу и пытался оценить положение.

– Дай я ему вдолблю, – сказал другой голос.

– Еще успеешь, Витек, – отозвался первый, – мы его долго убивать будем.

Двое, подумал Таранов. Двое – это ничего, это еще есть шанс. А если их больше? Интересно, кто этот второй? Как он здесь оказался? Есть ли у него оружие?… Вопросов было много. Лежа на полу с закрытыми глазами, на них не ответишь.

Таранов застонал. Открыл и тут же закрыл глаза. Все получилось естественно – именно так ведет себя человек, которого оглушили сильным ударом по голове. То, что он увидел за полсекунды, обнадеживало: в комнате было всего два человека – Витек и второй. Оба без оружия. По крайней мере в руках у них оружия Иван не заметил. Значит, есть шанс, есть. Можно попробовать.

Но действовать нужно прямо сейчас, пока они считают, что жертва еще в нокауте.

– Ну давай-давай, открывай глаза, пидор… Время-то идет. Уже две минуты валяешься.

Значит, две минуты… Спасибо, что подсказал, друган… Ничего, сейчас я встану, и мы еще посмотрим, кто из нас урод. Шанс еще есть.

Таранов снова застонал, начал поворачиваться, группируя тело для атаки. Он подтянул полусогнутые ноги, слегка напряг и согнул в локте левую руку, чтобы использовать ее для дополнительного толчка. В голове сильно шумело, но это ничего… не страшно. Ему нужно всего две-три секунды, всего два-три удара… потом можно будет отдохнуть.

– Дай я ему вдолблю, Геня, – снова сказал Витек. Голос у него был высокий, никак не соответствующий жирному крупному телу.

Сейчас, говорящая пельмень в салате, подумал Таранов, сейчас. Он резко оттолкнулся ладонью левой руки, разворачиваясь, подобно пружине, и… вскрикнув от резкой боли, снова рухнул на пол.

Над головой засмеялись. В затылке бушевал отбойный молоток, сильно болела правая рука, в ушах стоял издевательский хохот. Ломать комедию дальше не имело смысла. Иван, превозмогая боль, повернул голову направо и увидел свою правую руку, прикрепленную черным наручником к ножке массивного буфета.

Шансов не было никаких. Он понял, что в ловушке.

– А ты шустрый мужик, – сказал здоровый амбал, развалившийся в кресле. Это он, догадался Таранов, вдолбил мне по тыкве.

– Шустрый, говнюк, – качнул лысой головой пельмень. – Но сейчас, говнюк, ты попал. Шкуру с тебя спустим, очко порвем, пидор.

Иван сел, прислонившись к буфету, с тоской посмотрел на правую руку. Как же так? Лешка говорил: «Витек всегда один… Ни друзей, ни даже баб. Никому не доверяет. Даже за дозой к нему приходят только после предварительного звонка…» Как же так?… Брось, оборвал он себя, брось! Сам виноват. Совсем оборзел: вошел в хату – осмотри ее. Это первая заповедь диверсанта. А ты расслабился, повел себя, как салага… Вот и результат!

– Ну, давай знакомиться, – сказал амбал в кресле. – Меня зовут Гена, я эту точку курирую. Неудачно ты, брат, зашел… Я ведь здесь раз в месяц и бываю. Зашел бы в другой день – глядишь, и выгорело бы.

…Вот оно что, подумал Таранов, чисто случайно нарвался на «куратора». Впрочем, какая же это случайность? Адрес нужно было пронаблюдать, отработать… тогда и «случайности» не было бы. А ты поддался эмоциям! Попер дуриком и, конечно, попал.

– …может, и выгорело бы. Но не надолго. Мы бы тебя все равно вычислили через пацана этого… Или ты его решил списать?

Иван молчал. Было очень тоскливо. Из-за того тоскливо, что он подставил Лешку. Пацана теперь определенно спишут. Спишут только из-за его, Ивана Таранова, непростительной ошибки… Он едва не застонал.

– Ну, чего молчишь? Тебе сейчас нужно очень хорошо себя вести – жизнь зарабатывать… Ты, кстати, где служил?

– В стройбате, – буркнул Таранов.

– У-у, да ты совсем плохой, хотя и с юмором. Я же вижу, что у тебя подготовка специальная. Я сам морпех. Вижу, что ты из наших.

– Пошел ты на х…, гнида. Я-то точно не из ваших, – сказал Иван и сплюнул на пол. Отбойный молоток в затылке стих, но рука болела. Похоже, вывих…

– Зря, – сказал бывший морпех. – Могли потолковать, найти варианты. Но раз ты по-хорошему не хочешь… – Он повернул голову к пельменю: – Дай-ка мне его телефон, Толстый. Покойнику-то все равно счета оплачивать не придется.

Человек-пельмень засмеялся. Затряслись складки жира, запрыгали вверх-вниз большие, почти женские груди.

– Палачу будешь звонить? – спросил Витек. Гена оскалился:

– Ты, сало! Для кого Палач, а для тебя, харя, почти что Господь Бог… понял?

– Да я что? Я ничего, – ответил пельмень и протянул Гене телефон Таранова. Бывший морпех потыкал пальцем в кнопки и спустя несколько секунд произнес в трубку:

– Виктор? Это Геннадий. Я на точке у Толстого…

Таранова будто бы прожгло раскаленной иглой: Виктор. Виктор по прозвищу Палач! – «Викт. Пал.». Вот оно! Славка встречался в Ручьях с неким Палачом, который «почти что Господь Бог». По крайней мере, для барыги Толстого… Вот как повернулось.

А Гена продолжал:

– …Проблема у нас… Да нет, не особо большая, но неприятная. К Толстому гость заскочил незваный. Вы меня понимаете… Нет, не то… не то… Гость хуже татарина… да, да… Отлично, понял. Жду.

«Куратор» точки Толстого положил на стол телефон, сказал, обращаясь к Таранову:

– Вот так, земляк. Минут через двадцать за тобой приедут. Тогда, брат, извини, разговор пойдет другой. Понял?

Таранов произнес:

– Геннадий, дай сигарету.

– Держи, – Гена бросил ему его же пачку «Кэмэла» и зажигалку. Управляясь свободной рукой, Таранов закурил. Затянулся сильно… от души… Через двадцать минут приедут… Докурить пачку до конца не придется. Плевать!… Но Лешку жалко. Если и не убьют пацана, то изувечат и сделают рабом. Таких «наездов» не прощают. А могут и убить – Славку убили. Убил его Палач. Или, скорее, убили по приказу Палача… он ведь «почти Господь Бог». А через двадцать минут прилетят его «ангелы».

Таранов лихорадочно соображал, что можно сделать. Но ничего путного в голову не приходило, а время бежало.

– Таранов Иван Сергеевич, – сказал Геннадий, Таранов повернул голову и увидел, что морпех держит в руках его паспорт.

– Слышь, Гена, – позвал Таранов.

– Чего тебе?

– Ты звонил Виктору… Это кто?

– Ну ты даешь, – сказал, отрываясь от изучения паспорта, Гена. – Зачем тебе?

– Да так, интересно.

– Интересно? Когда ты с ним познакомишься, тебе будет еще интересней. Гарантирую.

Пельмень снова засмеялся противным бабьим голосом. А Таранов сказал:

– С хорошим человеком всегда приятно поговорить. Скоро, значит, приедет?

Теперь засмеялся Гена:

– Чтобы Палач из-за тебя сюда приехал? Ну ты, блин, даешь. Сюда приедут другие люди, отвезут тебя в «колхоз»… там и разговор будет. Там и приговорчик тебе вынесут.

Таранов докурил сигарету и затушил ее прямо об паркет. Толстый заорал:

– Ты что творишь, сучара? Гена, дай я ему вломлю.

– Пошел на хер, Толстый, – отозвался Гена. Тряся грудями, Толстый вышел вон из комнаты. А Гена подошел к Таранову, присел рядом на корточки и сказал: – Слушай меня, Иван Сергеевич: а ты не мент ли? Что это ты так Палачом интересуешься?

Таранов пожал плечами и вытащил из пачки новую сигарету… Гена сидел совсем близко, но неудобно – достать его свободной левой рукой было невозможно. Ногами тоже… Таранов прикурил и ничего не ответил.

– А ты не так прост, как хочешь казаться, – сказал Гена. – Сперва-то я подумал, что ты лом, налетчик. Решил барыгу тряхануть. Но вижу, что что-то здесь не то… Может, сам все расскажешь, Иван Сергеич?

Таранов снова промолчал.

– Лучше будет, если сам расскажешь, – мучений меньше. Ведь все равно расскажешь. Ты же человек серьезный, знаешь, как это делается.

Знаю, подумал Таранов, знаю, как ЭТО делается.

– Хорошо, – сказал он. – Если расскажу… если расскажу, то можешь ты мне пообещать, что пацана оставите в покое?

– Который на хату навел?

– Я сам вышел. Можешь мне это пообещать?

Гена помолчал, потом сказал:

– Я ничего не решаю. Но старшим доложу. Может, и не тронут.

– Это не разговор, – ответил Иван.

– Ну, как знаешь, – произнес Гена, поднялся и отошел в сторону.

Иван посмотрел на часы. После звонка Геннадия Виктору по прозвищу Палач прошло четыре минуты. До появления команды, которая за ним уже едет, осталось минут пятнадцать. Может, меньше… если бы Лешка догадался, что Таранов попал в ловушку! Эх, если бы он догадался и вызвал милицию! Но он этого не сделает, потому что Иван сам ему запретил что-либо предпринимать. Сиди, сказал он, передавая Лехе ключи от «Нивы», и жди меня… Вот так.

Заорать и позвать на помощь? А кто услышит? А если услышит, то разве поможет?… Швырнуть что-то тяжелое и разбить окно? Но нет ничего подходящего в пределах досягаемости. Вот так, майор. Отвоевался. Чудес не бывает, и где-то уже едет машина с быками. Они едут за тобой… А самое главное, что ты подставил пацана.

Послышался тяжелый топот и в комнату ввалился Витек.

– Гена! – сказал он возбужденно. – Гена! Этот пидор из-за девки сюда пришел.

– Что? Из-за какой девки? – спросил Гена зло.

– Вот, – швырнул пельмень на стол коричневый бумажник Таранова. – Вот в бумажнике нашел… фотка.

Таранов закрыл глаза… И сразу же вспыхнули тысячи бликов на поверхности воды. Вода лениво плескалась о борт, Рыжик сидела, свесив ноги в воду, и держала на коленях щуку килограммов на пять. В рыжих волосах светились озерные лилии… Славка тогда скомандовал: а ну-ка, дружно скажем «Чиз»!… Эта команда была не нужна вовсе – им и так было хорошо, весело. Они смеялись.

– …фотка! Видишь, Гена, вот эта соска рыжая у меня геру берет. Недавно пыталась скинуться, но позавчера опять пришла. Куда сука денется? Наркоша гнилая, х… соска.

– Вот оно что, – сказал Геннадий, с интересом поглядывая на Таранова, – ну, теперь кое-что становится понятно. А, Иван Сергеич?

Пельмень, ступая тяжело, подошел к Ивану и сильно ударил ногой. Кое-как Таранов закрылся левой, удар ушел в сторону, толстая ступня только скользнула по ребрам, оставив несильную боль и сильный запах пота. Огромное тело по инерции слегка развернуло, и Таранов сразу этим воспользовался. Он зацепил одной ногой ногу пельменя, а другой рубанул под колено. Человек-пельмень рухнул на грязный пол. Шлепок получился не слабый.

– Убью, – завизжал Витек, – забью на хер козла… Сука! Сука, рвань!

От него сильно воняло потом. Складки жира, покрытые редкими рыжеватыми волосиками, колыхались. Таранов испытывал невероятную ненависть… и был бессилен.

– Пидор, – визжал пельмень, – ты у меня ноги целовать будешь, ты у меня отсосешь!

– Заткнись, Толстый, – бросил Гена брезгливо, и Витек враз умолк.

Гена поднял в руке фотографию, показывая ее Сергею:

– Из-за нее пришел?

Иван молчал.

– Так это глупо, – продолжал Гена. – Они все вместе взятые этого не стоят. Наркоман – это не человек.

– А кто? – угрюмо спросил Таранов.

– А я тебе, гнилуха, сейчас покажу, – произнес вдруг Витек. – Хочешь посмотреть? Хочешь увидеть свою рыжую соску?

Попов молчал. Молчал и Геннадий. А пельмень раком подполз к телевизору на низенькой тумбочке, распахнул дверцы и начал рыться в видеокассетах.

– Я покажу, – бормотал он, – сейчас покажу…

Наконец он нашел то, что искал. Включил телевизор и сунул кассету в пасть видику. Ивану стало тошно – он уже догадался, что увидит на экране «соньки».

В кадре появилась комната. Та самая, в которой он сейчас находился. И то кресло, в котором сидит Геннадий. Только на экране вместо Геннадия в кресле развалился пельмень. Салатного цвета шорты были спущены к шлепанцам, из-под огромного живота торчал сизый, сморщенный, как гигантский опарыш, член… Гена хохотнул, Таранов напрягся… На экране мелькнула черная тень. Спустя секунду или две Иван понял, что это упала снятая через голову футболка. Еще он понял, что видеокамера установлена примерно там, где он сейчас сидит. Хотелось закрыть глаза, но почему-то он продолжал смотреть.

– Давай быстрей, блядво рыжее, – раздался голос пельменя, и Иван даже не понял – прозвучал этот голос из телевизора или принадлежит «реальному» Витьку. В кадре появилась тоненькая фигурка с рыжей головой. На Иришке были только белые в горошек трусики и белые носочки. Выпирающие лопатки вздрагивали. Сизый опарыш под складками живота начал набухать.

– Трусы… трусы давай сюда, – скомандовал «виртуальный» пельмень, а «реальный» захихикал. Иришка стянула трусики и протянула их уродливой лысой горе мяса с сизым опарышем под складками брюха. Витек схватил трусики, скомкал в комок и жадно поднес к носу. Ноздри раздувались.

Таранов закрыл глаза. В темноте прозвучал голос Геннадия:

– Ну ты и урод, Толстый.

– А? Что?

– Урод ты! Слизняк… Если б он тебя замочил – правильно бы сделал.

– Гена, да я…

– Головка от х… Пиво у тебя есть?

– Сколько хочешь, Гена… холодненькое, в холодильничке.

– Ладно, пошли… угостишь пивом, Толстый. Пока я сам тебя не придушил.

В темноте скрипнуло кресло, раздались шаги. Иван Таранов сидел на полу с закрытыми глазами. Его переполняли ненависть и отвращение.

– Глубже заглатывай, сучка, – услышал он голос пельменя и заставил себя открыть глаза. Тоненькое голое тело было зажато между толстенных ляжек, рыжая голова почти утопала в складках огромного брюха. Пельмень тихонько повизгивал.

Волна ненависти была настолько мощной, что Иван, не помня себя, рванулся к телевизору. Но правая рука, охваченная черным браслетом, сразу вернула его в реальность. Он застонал от бессилия… на экране повизгивал голый белый боров.

Нет, ребята, так не пойдет! Так не пойдет, ребята! Таранов посмотрел на старинный ореховый буфет. Он был огромен и, видимо, невероятно тяжел. За спиной визжал и хрюкал омерзительный боров, человеко-пельмень… Нет, так не пойдет… Нет, так не пойдет!

Иван Таранов встал на колени, лицом к буфету. Подвел ладонь левой руки под днище. Похожая на сгоревший факел девочка лежала в морге, человекообразная студенистая тварь наслаждалась холодным пивком за стеной… Так не пойдет! Таранов сделал глубокий вдох. С резким выдохом, напрягая все тело, Иван рванул левое плечо вверх. В глазах потемнело, звякнуло стекло посуды в огромном буфете и – случилось чудо. Передние ножки буфета приподнялись. Чуть-чуть, на полтора сантиметра…он рванул кольцо браслета, и вороненая железка выскользнула из под ножек.

Опустить буфет аккуратно он не смог. Ореховый монстр грохнулся на пол с громким стуком. Зазвенело стекло. Упала сверху и распалась на десятки осколков какая-то гипсовая фигурка. Иван вскочил на ноги. Правая рука висела плетью, болтались на запястье наручники. Он улыбнулся.

* * *

– Что за черт! – сказал Гена, когда из комнаты раздался удар и вслед за ним звон стекла. На верхней губе у него белела пена.

Он поставил на стол высокий бокал с пивом. Быстро направился в коридор. На ходу он сунул руку под куртку и вытащил нож-выкидуху. Щелкнул, выпрыгивая наружу, четырехдюймовый обоюдоострый клинок.

У приоткрытой двери в комнату Гена остановился.

– Иван Сергеич, – позвал он. В ответ донесся стон. Ударом ноги бывший морпех распахнул дверь и, слегка приседая, ворвался в комнату. Страшный удар ногой в лицо опрокинул его назад, второй удар ногой – в грудь – сломал ребра и остановил сердце. Умер он мгновенно. На верхней губе белела полоска пива «хольстен».

Таранов подобрал с пола нож и повернулся к кухне. С правой руки свисал наручник, на губах играла улыбка.

Человекоподобная пельмень в портках салатного цвета задрожала. Иван шагнул вперед.