Текст книги "Журнал «Если» 1993 № 03"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Пол Уильям Андерсон,Алан Дин Фостер,Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс,Маргарет Сент-Клер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Мисс Дэрруэй не промолвила ни слова в течение всего последующего часа, да и сам Локридж не чувствовал желания разговаривать. Беседа помешала бы любоваться Сторм, ее кошачьей походкой, синевато-черным отливом ее волос, светом, отраженным в ее малахитовых глазах, золотистыми бликами, пятнавшими шею и пропадавшими в тени между грудями. Локриджу вспомнился миф о юноше, который однажды, увидев обнаженную Диану, превратился в лесного оленя и был разорван собаками. «До сих пор со мной не случилось ничего подобного, – подумал Малькольм, – по крайней мере, я жив, но все же не стоит испытывать судьбу».

Лес стал редеть. Приближался полдень, когда они вышли на открытую местность. Теперь по обе стороны от них – до самого горизонта – лежала равнина. Травы шелестели на ветру, небольшая рощица шумела ветвями, облака отбрасывали на землю замысловатые тени. Тропинка расширилась, стала тонкой – они приближались к болоту.

Неожиданно Сторм остановилась. Было видно, как ее мышцы напряглись. Она схватилась за оружие. Локридж проследил за ее взглядом. На сырой земле отчетливо отпечатались следы колес и неподкованных копыт. Два дня назад кто-то проезжал через эти места.

– Далеко же они зашли, – пробормотала Сторм.

– Кто? – поинтересовался Локридж.

– Юты. – Локридж продолжал осваивать диаглоссу и смог понять, что Сторм имела в виду пришлое племя, отделившееся от народа Боевого Топора. Топоры этих захватчиков, поклоняющихся Солнцу, отличались от топоров лесорубов, почитающих Лабрис.

– У нас недостаточно информации, – объяснила она. – Неизвестно, что здесь может произойти в ближайшее время. – Помолчав, она задумчиво добавила: – Однако есть данные, что в этом районе не использовались энергетические устройства. Именно поэтому я и решила скрыться здесь, а не в более поздних эпохах, где также можно связаться с Хранителями. Я знаю, что Реформисты не появлялись здесь.

Кроме того, наши исследователи однажды воспользовались выходом, ведущим в следующее столетие, и Эвильдаро все еще существовало, более того, его роль резко возросла. – Сторм забросила свой узелок за спину и пошла вперед. – Думаю, бояться нечего. Самое неприятное, что нам грозит, – это участие в стычке между двумя первобытными племенами.

Они прошли несколько миль через цветущее поле, иногда минуя небольшие рощицы. Изредка им встречались лесные гиганты – священные дубы, тщательно оберегаемые жителями. Но чаще всего на их пути вставали ясени, вязы, сосны и березы – белоствольные захватчики, уже давно вторгнувшиеся на территорию Ютландии.

Обогнув очередную рощу, Локридж разглядел в отдалении стадо коз. За животными наблюдали два загорелых нагих подростка. Один из них наигрывал на сделанной из кости флейте, другой сидел на ветке дерева, свесив ноги. Заметив незнакомцев, мальчики разом закричали. Первый пастушок бросился наутек, а второй стрелой залез на вершину дерева и спрятался в листве.

Сторм кивнула:

– Понятно, у них есть причины для испуга. Ведь неприятель рядом.

С помощью диаглоссы Локридж разобрался в том, как налажена жизнь Людей Моря: мирные будни, беседы со странниками, тяжелая работа, чередующаяся с недолгими периодами отдыха, когда можно было заняться янтарем, танцами, любовью или просто побездельничать; доброжелательное соперничество с рыбацкими поселениями, разбросанными по берегу, и редкие торговые связи с земледельцами из внутренних областей полуострова. Они охотились на зубров, медведей и кабанов, обрабатывали землю заостренными палками, перетаскивали издалека валуны для дольменов и гробниц. Зимой они боролись с холодом и снегом, ветром и самим морем, наступающим на них с запада. На лодках, обшитых шкурами, они бороздили залив в погоне за тюленями и иногда даже пересекали Северное море, доплывая до Фландрии и Англии, где их встречали тамошние торговцы. Но войны им были неведомы до тех самых пор, пока не появились воины на колесницах.

– Сторм, – спросил Локридж, – ты хочешь научить людей верить в Богиню, чтобы запретить войны?

Сторм гордо подняла голову и заговорила почти презрительно:

– Богиня триедина: Девушка, Мать и Царица смерти!.. Жители Крита считают, что погибшие во время Танца с Быком приносят свою жизнь в жертву Верховным Богам. Представители мегалитической культуры Дании – я не имею в виду здешних жителей, – ежегодно убивают человека и съедают его мясо.

Она заметила потрясение Локриджа, улыбнулась и тронула его за руку.

– Не принимай мои слова так близко к сердцу, Малькольм. Мне надо использовать тот человеческий материал, который взрастила Природа. Но Она не признает, когда кровь проливается ради таких абстракций, как власть, богатство и слава.

Локридж не смел спорить, когда она обращалась к нему подобным тоном. В течение следующего получаса он хранил молчание.

Теперь их путь пролегал мимо небольших возделанных участков земли, огороженных колючим кустарником; между ними бродили овцы, козы и свиньи.

Впереди заблестели воды Лим-Фьорда. Огромный дуб скрывал из виду деревню, но над его кроной поднимался дым.

Неожиданно со стороны Эвильдаро появилась группа мужчин. Белокурые и ширококостные, они были одеты подобно Локриджу. Волосы их украшали ленты, а бороды были коротко острижены. Некоторые несли ярко разукрашенные щиты. Оружием им служили луки и стрелы с кремневыми наконечниками, ножи и пращи.

Сторм остановилась и показала, что их руки пусты. Локридж сделал то же самое. Увидев одеяния и дружелюбные жесты пришельцев, воины облегченно переглянулись. Но в тот момент, когда они приблизились, неуверенность вновь овладела ими. Воины едва передвигали ногами и наконец, потупив глаза, остановились.

– Во имя Ее, – промолвила Сторм, – мы пришли, как друзья.

Предводитель отряда набрался смелости и шагнул вперед. Это был человек плотного телосложения, седовласый, с обветренным лицом. На шее красовалось ожерелье из бивня моржа, на запястье блестел медный браслет, приобретенный, очевидно, у иноземных гостей.

– Во имя Ее, – провозгласил он, – я, Эчегон, сын Улару и вождь совета племени, приветствую вас.

Диаглосса помогла Локриджу понять услышанное. Туземцы не опасались магических сил, поскольку не скрывали своих имён. «Приветствую» – не просто вежливая форма: гость священен, его желания надлежит выполнять. Но, конечно же, пришельцы должны отдавать себе отчет в своих требованиях, если только они пришли с дружбой.

Направляясь вместе с воинами в сторону домов, Локридж с трудом успевал следить за объяснениями Сторм. Оказывается, они прибыли с юга, по пути отстали от соотечественников и хотели бы остановиться в Эвильдаро, пока не смогут отправиться на родину. В обмен за приют они готовы сделать щедрые подарки.

Рыбаки совсем успокоились. Если Богиня – а они явно видели ее таковой – намерена выглядеть смертной, то и они готовы вести себя подобающе.

Группа людей вошла в деревню, оживленно болтая.

Глава VI

Ори, чье имя означало Лепесток Цветка, сказала:

– Ты, правда, хочешь увидеть болота, где мы охотимся? Я могла бы проводить тебя.

Локридж почесал подбородок, заметив, что щетина превратилась в короткую бороду, и взглянул на Эчегона. Он ожидал любой реакции – от гневного неодобрения до презрительного смешка. Но, к его изумлению, вождь явно жаждал отправить дочь на прогулку с гостем.

К видимой радости Ори, Сторм отказалась составить им компанию. Дочь вождя испытывала страх перед смуглой женщиной – или Богиней? – такой надменной и такой независимой. Сторм заметно отдалилась и от Локриджа. Он не часто видел ее за полторы недели пребывания в Эвильдаро. И хотя он был слишком увлечен происходящим, минутная досада не раз посещала его.

…Солнце скрылось за горизонтом, и Локридж взмахнул веслами, направив челнок к берегу!

Они плыли на суденышке, отличающемся от больших рыбацких лодок, обитых шкурами, на которых люди племени бороздили Лим-Фьорд. Локриджу уже довелось принимать участие в охоте на тюленей. Это было опасное и кровавое занятие, которое сопровождалось гиканьем и пением охотников, напоминая рискованную игру посреди высоких серых волн. Локридж, вооруженный гарпуном, выглядел смехотворно, но ему удалось завоевать уважение охотников, когда команда поднимала тяжелый парус: Малькольм освоил немало хитроумных приемов, управляя яхтой в двадцатом веке. А пользоваться выдолбленным из ствола дерева челноком, который сейчас нес его и Ори, было делом нехитрым. Чтобы задобрить бога вод, на носу лодки красовалась зеленая ветка.

Итак, заросшее тростником болото и его жители – гуси, утки, лебеди – остались позади. Локридж старался плыть вдоль южного берега залива, который утопал в зелени, отливающей золотом заходящего солнца. Слева от него до самого горизонта простиралась водная гладь. Только силуэты чаек на небе да рыбы, игравшие в волнах, нарушали однообразие пейзажа. Локридж вдыхал запахи земли и соли, леса и водорослей. Над ним нависало безоблачное небо, начинавшее темнеть.

– Тебе было хорошо сегодня? – застенчиво спросила Ори.

– Да, – ответил Локридж. – Спасибо, что ты взяла меня с собой.

Она заметно удивилась, и он вспомнил, что Люди Моря благодарили друг друга только за большие услуги. Готовность помочь была здесь обычным делом.

Ори опустила глаза и пробормотала:

– Это я должна благодарить тебя.

Локридж взглянул на Ори. Люди ее племени не вели счет годам жизни, но, судя по всему, ей не больше пятнадцати. Интересно, подумал Малькольм, почему она все еще девственница? Другие девочки в этом возрасте уже пользуются свободой, доступной в его время разве что женщинам Полинезии.

Естественно, он не собирался соблазнять единственную дочь человека, приютившего его. Да и невинность Ори не возбуждала, а охлаждала его, как ветерок с моря.

Однако он не мог не признать, что дочь вождя весьма привлекательна. Ему нравились ее большие голубые глаза, веснушчатый вздернутый нос, мягкие губы. Волны густых черных волос свободно струились по спине. В деревне она все время оказывалась возле него, не таясь от соседей.

– Тебе не за что благодарить меня, Ори, – произнес Локридж. – Ты и твой отец добры ко мне более, чем я заслуживаю.

– Это не так, – покачала головой Ори, – ты приносишь мне счастье.

– Каким образом? Я ничего не сделал для этого.

Ори сцепила пальцы, с силой сжав их. Локридж пожалел, что стал расспрашивать девушку, но Ори, запинаясь, начала говорить.

История, рассказанная Ори, была рождена ее временем. Люди Тенил Оругарэй почитают девственниц. Но когда девушка понимает, что пора пришла, она сама называет человека, который на Весеннем Празднестве Сева совершит вместе с ней обряд посвящения. Этого дня девушки ожидают с радостью и страхом. И вот юноша, на кого пал выбор Ори, за несколько дней до торжества утонул в море. Было ясно, что Ори прогневала Богов, и Мудрейшая приказала ей совершить обряд очищения и оставаться в одиночестве до тех пор, пока не будет знака, что проклятие снято. Случилось это больше года назад.

Отец Ори был очень озабочен происшедшим. Хотя женщинам запрещалось принимать участие в Совете, но право наследования передавалось по женской линии. Если у Ори не будет детей, то кто же тогда станет наследником вождя? К тому же, хотя люди и не сторонились Ори, девушка оказалась выключенной из жизни племени.

Появление чужеземцев, а возможно и самой Богини, Ори посчитала за давно ожидаемый знак. Мудрейшая рассыпала песок перед хижиной вождя и подтвердила правильность догадки. Избрав дом Эчегона, загадочные гости, владеющие волшебными предметами, отвели от него зло. Сегодня, когда сам Малькольм не отказался сопровождать Ори…

– Ты можешь остаться? – попросила девушка. – Я хочу быть твоей женщиной.

Локридж покраснел.

– Прости, – сказал он настолько ласково, насколько был способен. – Мой путь неведом мне самому.

Ори опустила голову и прикусила губу.

– Но я обязательно постараюсь, чтобы запрет был снят, – заспешил он. – Сегодня же я поговорю с Мудрейшей.

Ори смахнула слезу с щеки и робко улыбнулась.

– Спасибо. Жаль, что ты не можешь остаться – или вернуться весной. Но ты возвратил меня к жизни. – Она набрала воздух и быстро проговорила: – Я сделаю для тебя все, что смогу.

«Как просто быть Богом», – подумал Локридж.

Пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, он заговорил с ней на самые простые обыденные темы. Она была почти поражена, когда он проявил интерес к способам изготовления глиняной посуды, что считалось женским занятием. Ори вскоре забыла о своих несчастьях, особенно после того как Локридж похвалил ее работу.

– Если корабль придет не в Эвильдаро, а в другое место, можно я провожу тебя? – спросила Ори.

– Хорошо… если отец согласится.

– Я бы хотела поплыть с тобой на юг, – тихо произнесла она.

Локридж представил ее на рынке рабов на Крите или в своем собственном мире машин и вздохнул:

– Тебе там не место, Ори.

– Я так и знала. – Она выговорила это спокойным тоном, без жалости к себе.

Он посмотрел на нее. Смуглая от загара, Ори сидела в челноке, склонившись к воде и опустив руку в волну.

Он представил Ори четыре тысячелетия спустя, ее голову, склоненную над школьной партой, ее детские мечтания, ощущение бессмысленности жизни, ее надежды и их крушение, ее мужа или нескольких мужей, продающих товары, покупающих товары, производящих товары, и закладные бумаги, и ценные бумаги, и деловые бумаги. Увидел, как она нелепо транжирит с трудом добытые деньги, как клянет налоги и правительство, ведет машину, зевает за карточным столом, засыпает под телевизор. Молодость покинула ее, и зубы почернели. Она живет в стране свободы, самой могущественной стране мира. Он увидел, как проходит ее жизнь под страхом раковой опухоли, инфаркта, безумия и атомной войны.

Локридж отогнал от себя видения. Он знал, что несправедлив к своей эпохе – и к эпохе Ори. В одних местах жизнь была тяжелее, в других еще тяжелее, а иногда и просто невыносима. В большинстве случаев не боги приносят счастье – радость даруется самой жизнью. «Здесь и сегодня боги, быть может, благосклоннее ко мне, чем прежде, – подумал Локридж. – А ведь это земля и время Ори».

– Ты задумался, – отметила Ори.

– Я просто заплутал в мыслях, – сказал Локридж.

Он снова неправильно использовал слово. Человек, способный блуждать по миру мыслей и снов, может проникнуть и в чужие думы.

Ори благоговейно посмотрела на Локриджа. Прошла минута, в течение которой были слышны лишь всплески весел и отдаленные крики гусей, и Ори тихо спросила:

– Можно, я буду звать тебя Барсом?

Он удивленно поднял брови.

– Мне непонятно твое имя «Малькольм», – пояснила она. – Магия этого имени слишком сильно действует на меня. На самом деле, ты похож на большого сильного барса.

– Ну… – детская выходка Ори тронула его. – Если хочешь. А вот я не думаю, что для тебя есть более подходящее имя, чем Лепесток Цветка.

Ори покраснела и оглянулась. Они продолжали плыть в молчании.

Но тишина была слишком полной. Обычно вблизи деревни уже слышался шум: крики играющих детей, приветственные возгласы рыбаков, возвращавшихся на берег, женские голоса, иногда победные песни охотников. Локридж повернул направо – к бухте, образованной двумя сужающимися берегами. Но и здесь не раздалось ни звука. Он посмотрел на Ори. Может быть, она понимает, что это значит. Девушка сидела, глядя на него, абсолютно безразличная ко всему на свете. У него не хватило духу заговорить с ней. Он направил челнок вперед так быстро, как только мог.

Показалась деревня. Эвильдаро начиналось древней рощицей, позади нее, вокруг Большого Дома, предназначенного для церемоний, жались друг к другу хижины, покрытые дерном.

Ори стряхнула оцепенение и нахмурила брови.

– Никого нет! – вскрикнула она.

– Они там, в Большом Доме, – успокоил ее Локридж. – Видишь, дым над крышей. Пойдем, посмотрим.

Однако он был рад, что на боку висит пистолет.

Они вытащили челнок на берег и направились к Эвильдаро. Со стороны здания раздался шум. У входа, охраняя дом, стояли двое юношей.

– А вот и они! – крикнул один из них.

Стражники раздвинули копья перед Локриджем.

Вместе с Ори они вошли в дом через проем, завешенный шкурой. Прошло несколько мгновений, прежде чем его глаза привыкли к темноте, царившей внутри. В здании не было окон, и дым собирался под потолком. Огонь в центре здания считался священным, и ему не давали умереть. В очаге бешено пылал хворост, языки пламени вздымались чуть не под потолок, бросая блики на столбы, испещренные магическими знаками. В доме собралось все население деревни: около четырехсот мужчин, женщин и детей. Люди расположились на грязном полу и переговаривались друг с другом.

Эчегон и главные члены Совета сгрудились вокруг огня. Увидев Сторм – прекрасную и самоуверенную, – Локридж забыл об Ори.

– Что случилось? – спросил он.

– Юты, – коротко ответила Сторм.

Потребовалась минута, чтобы при помощи диаглоссы понять, что кроется за словами Сторм. Это люди Боевого Топора, одна из ветвей того народа, который огромной волной устремился из Северного Причерноморья один или два века тому назад. Племена связаны скорее общей культурой, чем кровными узами. Индоевропейская языковая группа. Они всегда и везде угрожали могущественным цивилизациям: Индия, Крит, Хеттская империя, Греция остались лежать в руинах после их нашествия. Язык, религия и обычаи ютов оставили след в истории всей Европы. Но здесь, в малонаселенной Скандинавии, местные охотники, рыбаки и земледельцы еще не встречались с кочевниками на колесницах. Тем не менее в Эвильдаро слышали о кровавых боях на востоке. Эчегон привлек к себе Ори и сказал:

– Я не беспокоился за тебя, пока ты была под защитой Малькольма. Но я благодарю Ее за то, что вы вернулись. – Мужественное бородатое лицо повернулось к Локриджу. – Сегодня, – проговорил он, – люди, охотившиеся на юге, принесли нам известие о том, что юты будут здесь завтра. Их много, и все с оружием. Эвильдаро первым встретит их удар. За что нас наказывают боги?

Локридж посмотрел на Сторм.

– Мне бы не хотелось, – сказал он по-английски, – применять наше оружие против дикарей, но если надо…

Она покачала головой.

– Мое – ни в коем случае. Реформисты обнаружат мощные потоки энергии и сообщат Бранну. Лучше всего было бы, если б мы могли исчезнуть.

– Как? А люди?..

– Запомни, наконец, – сказала она, – изменить историю невероятно сложно. Эта деревня будет существовать спустя сотню лет, так что атака ютов будет отбита!

Локридж чувствовал на себе ее сверлящий взгляд. Но он отвечал за Ори и за Эчегона, и за резчика, обрабатывающего камень, и за рыбака, вытаскивающего сети. Он выпрямился:

– Если деревня выстоит, то не с нашей ли помощью? Ты же сама говорила, что мы вплетены в историю. Я остаюсь.

– Ты осмеливаешься… – Сторм внезапно осеклась. Потом улыбнулась, протянула руку и коснулась его щеки: – Я должна была знать, – сказала она. – Хорошо. Тогда я тоже останусь.

Глава VII

Юты шли на запад через поля, миновали слева дубовый лес, где их ожидали воины Эвильдаро. Кочевников было не больше ста, часть из них передвигалась на десяти колесницах, остальные шли пешком. Увидев ютов, Локридж сначала не поверил, что перед ним люди Боевого Топора.

Когда враги приблизились, Локридж разглядел одного из них. Внешне ют не слишком отличался от любого из жителей Эвильдаро. Волосы были заплетены в косу, а борода раздваивалась на конце. Крючковатым носом он напоминал скорее уроженцев Центральной Европы. На воине была короткая куртка и кожаная юбка до колен, украшенная родовым символом. Он прикрывался круглым щитом из бычьей кожи и был вооружен кремневым ножом и искусно изготовленным каменным топором. Улыбка Юта напоминала оскал животного, почуявшего добычу. Перед ним катила двухколесная повозка из жердей и прутьев, принадлежавшая, очевидно, предводителю. Она была запряжена четырьмя лохматыми лошадьми, которыми управлял безоружный юноша в набедренной повязке. Позади возницы стоял сам вождь. Он был выше всех воинов, а его топор оказался столь велик, что походил на алебарду. Два копья лежали в повозке по обе стороны от вождя. На нем был шлем, куртка и поножи из плотной кожи, на поясе висел короткий бронзовый меч; с плеч, подобно мантии, свисал кусок полотна, а на волосатой груди блестело массивное золотое ожерелье.

Увидев неровные ряды рыбаков, юты замедлили движение; воин, управляющий передней колесницей, поднес к губам рог бизона. Раздался призыв рога, и отряд разразился боевым кличем, напоминавшим вой; лошади перешли в галоп. Застучали колеса повозок, пешие воины ринулись вперед, ударяя топорами о щиты.

Эчегон с надеждой посмотрел на Сторм и Локриджа.

– Пора? – спросил он.

– Чуть позже. Пусть приблизятся, – Сторм прищурилась. – Вон тот, в задних рядах, воины загораживают его…

Локридж чувствовал напряжение, царившее в рядах рыбаков. Люди вздыхали и переговаривались, переминаясь с ноги на ногу. Пахло потом. Позади стояли не трусы, а солдаты, готовые защищать свои дома. Но враги были словно созданы для войны. Надвигающиеся колесницы произвели впечатление даже на Малькольма, пережившего танковые атаки.

Локридж поднял карабин. Перед боем Сторм с явной неохотой разрешила Локриджу использовать оружие двадцатого века. И хотя люди Эвильдаро были готовы увидеть молнии, разящие противника, ожидание колдовства только усилило страх.

– Я стреляю, – сказал Локридж по-английски.

– Подожди, – громко проговорила Сторм, перекрывая гам. Ее кошачьи глаза превратились в узкие щелки, рот оскалился. Руки женщины лежали на энергетическом ружье, которое она до этого не собиралась использовать. – Не сейчас! Мне необходимо разглядеть того человека…

Возглавляющий атаку ют поднял и опустил топор. Лучники в задних рядах остановились и приготовили оружие к бою. Камни и стрелы с кремневыми наконечниками полетели в защитников Эвильдаро.

– Стреляйте! – проревел Эчегон. Но еще до его приказа в рядах Тенил Оругарэй раздались воинственные крики, и рыбаки дали ответный залп.

Расстояние было слишком велико, чтобы причинить ютам значительный ущерб. Локридж увидел, как один или два камня врезались в щиты противника, наступавшего, как и прежде, во весь опор. Схватка начнется через минуту. Локридж уже различал раздувающиеся ноздри и обведенные белой краской глаза лошадей, их гривы, развевающиеся на ветру, мелькание кнутов, он видел безбородого возничего и плотоядную улыбку вождя, поднявшего топор, каменное топорище которого блестело так, словно было выковано из железа.

– К черту! – крикнул Локридж. – Пора их проучить!

Он взял предводителя ютов на прицел и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела потонул в криках, топоте, лязганье топоров и стуке колес. Но вождь наступающего отряда взмахнул руками и рухнул на землю вместе с топором. Тело юта в мгновение ока исчезло в высокой траве.

Возничий опустевшей колесницы притормозил, широко раскрыл рот и завопил. Локридж понял, что нет необходимости убивать людей. Он повернулся к другой повозке. Бах! Бах! Чтобы парализовать действия колесничих, достаточно убить по одной лошади из каждой упряжки. Камень со звоном отскочил от ствола ружья Локриджа. Но вот еще одна повозка вышла из строя: ее дышло перекосилось, сбруя спуталась, левое колесо сорвалось с оси. Оставшиеся в живых лошади встали на дыбы и отчаянно заржали.

Вражеские ряды дрогнули. Остановить бы еще две-три колесницы – и захватчики побегут! Локридж сделал несколько шагов вперед, чтобы как следует прицелиться. Кровь кипела в жилах, и он не замечал проносящихся стрел. Солнце отразилось в стали его ружья и… обрушилось на него! Голова словно раскололась от грохота, и он погрузился в темноту.

…Сознание возвратилось к Малькольму вместе с ощущением острой боли. Перед глазами плыли круги. Сквозь вопли, грохот битвы и конное ржание он услышал крики: «Вперед, юты! Вперед за Отцом Неба!» Это был язык, знакомый диаглоссе, но не известный жителям Эвильдаро.

Локридж едва сумел приподняться и встать на колени. Первое, что он увидел, было его ружье, наполовину расплавившееся. Видимо, оно приняло на себя большую часть энергии. Лицо и грудь Локриджа горели.

Взгляд его упал на лежавший рядом труп. По обугленным останкам трудно было опознать человека. Только бронзовый браслет на руке погибшего свидетельствовал о страшной смерти Эчегона.

Неподалеку стояла Сторм. Вокруг женщины сверкали разноцветные сполохи пламени – она окружила себя энергетическим щитом. Вражеский луч миновал ее, сразив трех юношей, с которыми Локридж охотился на тюленей.

Юты неистовствовали. Ревущей волной они обрушились на деревню. Локридж увидел, что сын Эчегона поднял копье так, как будто на него мчалась не лошадь, а дикий кабан. Ют направил лошадей чуть в сторону. Колесница прогрохотала мимо юноши. Стоящий в ней воин хорошо заученным движением поднял и опустил топор. Брызнули мозги. Сын Эчегона упал недалеко от тела отца. Ют, заулюлюкав, рванулся вперед, метнул куда-то копье и ринулся дальше.

Жители деревни спасались бегством. Их охватила паника: громко крича, они устремились в священную рощу. Юты не преследовали бегущих. Верховные божества кочевников обитали на небе, и поэтому племя не любило сумеречный лесной мир, полный непонятных звуков и теней. Они повернули обратно, чтобы добить раненых.

Одна колесница направилась к Сторм. Окруженное энергетическим щитом тело женщины искрилось. Бредившему Локриджу показалось, будто он видит иллюстрацию к древнему мифу. Малькольм потянулся за пистолетом, но потерял сознание, успев в последний момент разглядеть человека, стоявшего на колеснице, безбородого и светлокожего, необычайно высокого, одетого в черную накидку с капюшоном, развевающуюся за спиной, подобно крыльям… Ютом он явно не был.

…Локридж медленно пришел в себя. Убедившись, что он лежит на земле и не чувствует боли, Малькольм испытал облегчение. Но мало-помалу в памяти стали оживать картины битвы. Послышался женский крик, и он резко сел.

Солнце уже зашло, но сквозь дверной проем хижины Локридж видел, что берег все еще окрашен в золотистые тона. Небогатый скарб был вынесен из дома, вход загорожен ветками. Хижину сторожили два юта. Один из них не спускал глаз с входа, теребя в руках пучок омелы, чтобы оградить себя от злых духов. Его товарищ с завистью наблюдал за воинами, которые гнали корову вдоль берега. Везде царила суматоха, слышались грубые выкрики и гогот, ржание лошадей и стук колес. А побежденные голосили над мертвыми.

– Как ты себя чувствуешь, Малькольм?

Локридж повернул голову. Рядом на коленях стояла Сторм Дэрруэй. В темноте хижины она казалась раненому еще одной тенью, но он ощутил запах ее волос, почувствовал прикосновение ее ладони. Никогда еще в голосе его спутницы не было столько нежности – и такого беспокойства.

– Пациент скорее жив, чем мертв. – Он показал на лицо и грудь, которые были смазаны какой-то мазью, и сообщил: – Как ни странно, почти не болит.

– Тебе повезло, что у Бранна оказалась целебная мазь. На твое счастье, он решил тебя спасти, – сказала Сторм. – Раны затянутся уже завтра… – Она помолчала и проговорила (интонация напомнила ему Ори): – И я счастлива.

– Что там происходит?

– Юты орудуют в деревне.

– А женщины, дети?! – Локридж попытался встать.

Сторм удержала его:

– Береги силы. Твоя подруга не пострадает. Вспомни о здешних обычаях.

Ответила она в том же резком тоне, в каком не раз обращалась к нему. Но тут же в ее голосе вновь проскользнуло волнение:

– Но, конечно, они оплакивают тех, кого любили, мертвых или живых. Всех в деревне ожидает участь рабов… К счастью, это не юг. На севере рабыни ведут почти такой же образ жизни, как и их хозяева. Естественно, они страдают от тоски по дому и по свободе. Но пока мы и сами в беде. Нам придется хуже, чем им.

– И все-таки, что же случилось? – спросил он.

Она уселась перед ним на пол, на колени, и тяжело вздохнула.

– Я проиграла, – горько призналась она. – Я не подозревала, что Бранн может оказаться в этом веке. Очевидно, он и организовал нападение.

Локридж видел, что она казнит себя.

– Ты же не могла знать об этом.

Она сжала его руку:

– Незадачливому Хранителю нет прощения. Имеет значение только поражение.

Локридж привлек Сторм к себе, как когда-то утешал сестру; она положила голову ему на плечо.

Когда опустилась ночь, Дэрруэй мягко отстранила Малькольма и тихо сказала: «Спасибо». Они сидели рядом, рука в руке.

– Понимаешь, – проговорила Сторм, – в этой войне не участвуют большие силы. Иначе и быть не может. У каждой стороны слишком мощное вооружение… Бранн – как описать его?.. Ну, скажем, полководец; он сам участвует в боевых действиях и принимает кардинальные для Земли решения. С вашей точки зрения, он абсолютный монарх, хотя это не совсем так… Не знаю, как он обнаружил меня. Ума не приложу. Если он не смог заполучить меня в вашем веке, то каким образом он выследил меня в этом небогатом событиями году? Вот что пугает меня больше всего. – Она вцепилась похолодевшими пальцами в ладонь Локриджа. – Он исказил время, это ясно, но как ему удалось это сделать?

– Бранн пребывает здесь в одиночестве, – продолжала Сторм. – Да ему, собственно, никто не нужен. Думаю, что он задолго до нас воспользовался тем же туннелем, нашел племя Боевого Топора и стал Богом. Это оказалось несложно. Появление индоевропейцев в этих местах – нашествие почитателей Отца Неба и солнцепоклонников, кочевников, оружейников, колесничих, воинов, искусных мастеров, неугомонных мечтателей, перекати-поле – все это было затеяно и организовано Реформистами. Понимаешь? Они стремятся разрушить старую цивилизацию, старую веру; их потомками будут люди, поклоняющиеся машинам. Юты подчиняются Бранну. Стоит ему появиться среди них – так же, как мне достаточно оказаться в Эвильдаро или на Крите, – первобытное сознание скотоводов каким-то образом подсказывает им, кто перед ними. Узнав, что мы скрываемся в этом веке, Бранн мог бы бросить сюда все свои силы, но это насторожило бы разведчиков Хранителей – ведь это наша эпоха, – и результаты могли быть обратными. Поэтому он приказал ютам напасть на Эвильдаро, пообещав, что солнце и молнии будут на их стороне. И сдержал слово. – Локридж почувствовал, что Сторм дрожит. – Теперь он пошлет за своими людьми, чтобы те занялись мной.

Локридж прижал Сторм к себе. Она возбужденно прошептала:

– Может быть, ты спасешься. Первая буква в Книге Времени была написана, когда Вселенная только зарождалась, а мы с тех пор не дошли и до середины. Бранн примет тебя за рядового наймита. Он решит, что ты не опасен. Если сумеешь – если получится, – вернись в коридор. Найди герра Гаспара Флиделиуса. Ищи его в Виборге, в гостинице «Золотой лев», в канун Дня Всех Святых. С 1521 по 1541 год. Запомнишь? Он – наш. Свяжись с ним…