Текст книги "Журнал «Если» 1993 № 03"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Пол Уильям Андерсон,Алан Дин Фостер,Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс,Маргарет Сент-Клер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Эксперимент

Мак Рейнольдс
Хронический неудачник

Главком Булл Андервуд произнес обманчиво мягким голосом:

– У меня создается впечатление, что вы чего-то недоговариваете. К примеру, что вы имели в виду, генерал, когда заявили: «Вокруг него постоянно что-то случается»?

– Ну, например, в самый первый день прибытия Митчи в Академию во время демонстрационных стрельб разорвало пушку.

– Пушка? Что-то знакомое…

– Древнее оружие, до эры самонаводящих систем, – ответил начальник Военной Академии. – Для пушки использовались снаряды с порохом. Мы обычно демонстрируем их в рамках курса истории. На этот раз четырех слушателей контузило. На следующий день еще шестнадцать были ранены во время сухопутных маневров.

– Да, вашим ребятам изрядно досталось, – потрясенно сказал главком.

Генерал Бентли вытер пот со лба белоснежным платком и покачал головой.

– Поверьте мне, сэр, с тех пор как у нас в Академии появился Митчи Фартингворт, все пошло кувырком. Пожары в казармах, взрывы в арсеналах; слушатели, как кегли, валятся направо и налево. Нам просто необходимо отчислить этого парня!

– Не болтайте ерунды! – прорычал главком. – Вы же знаете, как с ним носится его папаша. Мы должны сделать из него героя, даже если нам придется потерять весь Флот. Но я все-таки никак не могу понять, к чему вы клоните? Может, вы пытаетесь намекнуть, что Фартингворт-младший саботажник?

– Ни в коем случае! Мы провели тщательное расследование. Все это происходит помимо его воли. Сам Митчи здесь ни при чем.

– Да прекратите же называть его Митчи! – недовольно возопил главком. – Откуда вы знаете, что все это из-за него? Возможно, это просто полоса неудач.

– Я тоже придерживался такого мнения, – ответил Бентли, – до тех пор пока не поговорил с генералом Лоуренсом из Академии Космической Пехоты. Он поведал мне точно такую же историю. В тот день, когда Митчи – простите, сэр, Майкл Фартингворт – переступил порог Академии в Сан-Диего, у них начались неприятности, которые продолжались до тех пор, пока они не сплавили его нам. Тогда все прекратилось. Для них.

В тот момент Булл Андервуд пожалел, что он лысый. В самый раз пора рвать на себе волосы. Он с шумом втянул воздух и повернулся к роботу-секретарю:

– Личное дело курсанта Майкла Фартингворта, быстро!

Опираясь каменным подбородком на кулак, главком проворчал:

– Мало того, что я веду войну с марсианами, которая тянется без малого сто лет, так теперь еще на мою голову свалился этот мальчишка.

Не прошло и минуты, как секретарь сообщил:

– Сын сенатора Уоррена Фартингворта, главы Комитета Поддержки Армии. Двадцать два года. Рост – пять футов, шесть дюймов. Вес – сто тридцать фунтов. Глаза голубые, волосы темные. Коммуникабелен. Родился и провел детство в бывших Соединенных Штатах. В восемнадцать лет поступил в Гарвард, но прервал свое обучение, после того как там обвалился потолок, что погубило большую часть курса. В следую тем году поступил в Йельский университет, откуда ушел через два месяца, после того как девяносто процентов университетских зданий сгорело во время невиданного пожара. Следующим был Калифорнийский университет, который ему не удалось закончить из-за землетрясения, полностью разрушившего…

– Достаточно, – отрезал главком. Он пристально глянул на генерала Бентли. – Что за чертовщина? Даже если бы парень был саботажником-психокинетиком, он не смог бы столько наворотить.

Начальник Академии грустно покачал головой.

– Я знаю одно: с тех пор, как он прибыл в Академию, неприятности следуют одна за другой. И чем дальше, тем больше. По крайней мере, сейчас все в два раза хуже, чем в самом начале. – Он с трудом поднялся на ноги. – Сэр, я снимаю с себя ответственность за дальнейший ход событий. Вечером у вас на столе будет лежать мой рапорт об отставке. Честно говоря, я просто боюсь возвращаться в Академию. Если я это сделаю, то со мной может произойти все, что угодно. Я могу сломать позвоночник, когда нагнусь, чтобы завязать шнурки на ботинках. Находиться рядом с этим парнем просто опасно.

После ухода генерала главком Булл Андервуд еще долго сидел за столом, задумчиво оттопырив нижнюю губу.

– И это в тот момент, когда на носу аттестационная комиссия, где будет решаться вопрос о моем новом назначении, – пожаловался он неведомо кому.

Главком повернулся к секретарю.

– Послать лучших психоаналитиков к Майклу Фартингворту. Пусть они выяснят… э-э… пусть они выяснят, что за чертовщина с ним происходит! Степень важности – номер один.

…Примерно через неделю секретарь отрапортовал:

– Сэр, на линии доклад с грифом «Особо важно».

Главком удовлетворенно хмыкнул и отошел от карты звездного неба, которую изучал с двумя генералами из Космической Пехоты. Жестом руки он отпустил их и уселся за стол.

Монитор загорелся голубым светом, и на нем появилось лицо пожилого человека.

– Доктор Дюклос, – представился он. – Дело курсанта Майкла Фартингворта.

– Прекрасно! И что же творится с Фартингвортом-младшим?

– Парень – хронический неудачник.

– Как-как? – уставился на него главком.

– Неудачник, – с удовольствием проартикулировал доктор. – Есть основания полагать, что это самый тяжелый случай, описанный в истории медицины. Действительно, это поразительная история. Никогда еще в моей практике…

– Доктор, пожалуйста, ближе к теме. Что означает – хронический неудачник?

– Ах, да. Одним словом, это необъяснимый феномен, обнаруженный страховыми компаниями XIX–XX веков. Хрононеудачник – человек, который постоянно попадает в неприятные ситуации, или же, что случается гораздо реже, в них попадают окружающие. В случае с Фартингвортом происходит как раз второе. Сам он не страдает.

Булл Андервуд недоуменно нахмурился.

– Вы хотите сказать, что есть люди, которые самим своим присутствием провоцируют несчастные случаи?

– Абсолютно верно, – кивнул Дюклос. – Большая часть хрононеудачников предсказуема. Но природа сил, которые движут Фартингвортом, нам пока неизвестна. – Эмоциональное пожатие плечами выдало галльское происхождение доктора. – Есть гипотеза, что мы имеем дело с законом непредсказуемой случайности. Для того чтобы уравновесить хрононеудачника, надо иметь под рукой необычайно удачливого человека. Хотя…

Губа главкома Булла Андервуда провисла почти до подбородка.

– Доктор, – прервал он. – А что с ним делать?

– Ничего, – ответил доктор, снова пожав плечами. – Хрононеудачник неизлечим. К счастью, такие люди – большая редкость.

– Ну, не такая уж и редкость, – проворчал главком. – Что делали эти страховые компании, когда обнаруживали подобный… экземпляр?

– Тщательно следили за его жизнью, отказывая в страховке как ему самому, так и окружающим его людям: родственникам, друзьям, сослуживцам…

Целую минуту главком сидел, задумчиво глядя на собеседника. Наконец он поднялся.

– Спасибо, доктор.

Лицо исчезло с экрана.

Повернувшись к секретарю, Булл Андервуд медленно произнес:

– Вызвать ко мне курсанта Майкла Фартингворта. – И еле слышно добавил: – А весь личный состав пусть скрестит пальцы – на счастье.

Дверь на фотоэлементах мягко отъехала в сторону, и прибывший в святая святых Главного Командования лейтенант молодцевато отдал честь:

– Сэр, курсант Майкл Фартингворт доставлен.

– Пусть войдет. Да, минутку. Лейтенант Браун, как вы себя чувствуете?

– Я? Отлично, сэр! – Лейтенант растерянно посмотрел на главкома.

– Гм. Хорошо, пусть войдет.

Лейтенант повернулся, и дверь автоматически открылась перед ним.

– Курсант Фартингворт, – позвал он.

Тот вошел и неловко застыл перед столом Верховного Главнокомандующего. Главком смерил его настороженным взглядом. Несмотря на форму Военной Академии, Майкл Фартингворт представлял собой довольно унылое зрелище. Его блеклые голубые глаза с толстыми контактными линзами грустно моргали.

– Спасибо, лейтенант, – кивнул адъютанту главком.

– Да, сэр, – отдав честь, он повернулся и, четко печатая шаг, направился к выходу. Едва он перенес ногу за порог, дверь резко дернулась и закрылась.

Главком вздрогнул при звуке ломающихся костей и рвущейся плоти. Он передернул плечами и, повернувшись к секретарю, сказал:

– Скорую! И пусть подготовят документы на представление лейтенанта к медали Луны за ранение во время боевых действий.

Главком резко повернулся к прибывшему и сразу перешел к делу.

– Курсант Фартингворт, вы знаете, что такое хрононеудачник?

– Да, сэр. – Голос Митчи был тих и невыразителен.

– Так вы знаете? – удивился главком.

– Да, сэр. Вначале все эти штучки с пожарами в школах меня особенно не удивляли, так как я не связывал их с собой, но чем старше я становился, тем больше всяких происшествий случалось вокруг меня. После своего первого свидания я стал к себе присматриваться.

– А что случилось во время свидания? – осторожно спросил Булл Андервуд.

– Я пригласил девушку на танец, и она тут же сломала ногу.

Главком прокашлялся, очищая горло.

– Ну и к какому выводу вы пришли?

– Я страшно неудачливый человек, сэр. И с каждым годом все хуже и хуже – лавина неудач растет в геометрической прогрессии. Искренне рад, что и вы это заметили, сэр. Я… Я просто не знаю, что делать. Вы вправе принять любое решение.

Главком слегка расслабился. Возможно, все не так страшно, как он представлял.

– Разрешите, я буду называть вас просто Митчи.

– Конечно, сэр. Меня все так зовут.

– Нет ли у вас, Митчи, каких-нибудь соображений? В конце концов, вы нанесли Земле такой урон, на который не способен и экспедиционный корпус марсиан.

– Да, сэр. Я думал над этим и пришел к мысли, что лучше всего меня расстрелять. Я самый бесполезный солдат на Земле, хотя всю жизнь мечтал о битвах с марсианами. – Его глаза грустно мигнули. Горько вздохнув, Митчи потерянно произнес: – Кто я такой? Хронический неудачник! – Он попытался иронично рассмеяться, но его голос дрогнул.

Главком услышал, как за его спиной без видимых причин разбилось вдребезги оконное стекло. Он нервно моргнул, но не обернулся.

– Извините, сэр, – пробормотал Митчи.

– Слушай, – хрипло сказал главком. – Стань-ка на пару шагов подальше, ладно? Он снова прочистил горло. – Честно говоря, мы уже прикидывали, как избавиться от тебя, но так ничего не придумали. Расстрел был бы, конечно, оптимальным решением, но политический вес твоего отца…

Вдруг ни с того, ни с сего секретарь запел:

– Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве… [3]3
  Здесь и далее секретарь цитирует стихотворение Льюиса Кэрролла «Бармаглот» (прим. ред.).


[Закрыть]

Главком закрыл глаза, как от внезапной боли, и осторожно спросил:

– Что?

– И глюкотали зелюки, – решительно произнес секретарь-робот и замолк.

Митчи посмотрел на него.

– Сломался, – простонал Булл Андервуд. – Лучший в мире банк памяти! Нет! Я этого не выдержу!

– Да, сэр! – извиняющимся тоном сказал Митчи. – И я бы не рекомендовал чинить эту штуку. В прошлый раз из-за короткого замыкания погибли три электрика.

Секретарь пропел:

– В глущобу путь его лежит, под дерево тум-тум…

– Окончательно свихнулся, – прокомментировал Митчи.

– Нет, это слишком! Сенатор или не сенатор, назначение или отставка, но я своими руками…

Главком стремительно ринулся вперед, но в тот же момент почувствовал, как ковровая дорожка под его ногами ползет в сторону. Тщетно пытаясь ухватиться за край стола, он зацепил скатерть и услышал грохот разбившегося графина: вода залила все документы.

Митчи сделал движение, намереваясь помочь.

– Ни с места! – раскатом грома прозвучала команда. Стоя на коленях, главком потирал одной рукой ушибленную ногу, а другой – сжав ее в кулак – грозил Митчи.

Вода капала на его бритую голову, но это отнюдь не охладило генеральского пыла.

– Да тебя даже уничтожать небезопасно! Чтобы собрать расстрельный взвод, надо как минимум уничтожить целый полк. Это…

Внезапно главком замолк, а когда снова заговорил, в его голосе было столько же нежности, сколько у грифа-стервятника, увидевшего добычу.

– Курсант Фартингворт, – торжественно произнес он. – После тщательных и долгих раздумий я принял решение поручить вам самую опасную и благородную операцию в истории Вооруженных Сил Земли. В случае успеха война, без сомнения, будет победоносно завершена.

– Кому, мне?! – переспросил Митчи.

– Так точно, курсант. Война длится уже целое столетие, и ни одна из сторон не достигла даже минимального перевеса. Курсант Фартингворт, вы избраны для нанесения последнего и решающего удара, который позволит Земле наконец-то одержать верх над марсианами. – Главком пронзил Митчи взглядом. – Вы готовы?

– Так точно, сэр! – Митчи отдал честь, лихо прищелкнув каблуками. – Жду ваших приказаний!

Главком просветлел лицом.

– Вот слова истинного героя! На космодроме стоит малая разведывательная ракета. Немедленно стартуйте на Марс. По прибытии ракету замаскировать, а самому направиться в столицу.

– Слушаюсь, сэр. А что дальше?

– Ничего, – с чувством полного удовлетворения сказал главком. – Абсолютно ничего. Жить. Просто существовать. По моим расчетам, ваше присутствие во вражеской столице приведет к окончанию войны приблизительно через два года.

– Есть, сэр! – молодцевато козырнул Майкл Фартингворт.

В корзинке для бумаг что-то вспыхнуло.

Через разбитое стекло был хорошо слышен рев ракетных двигателей. В десятке миль от штаба небо озарилось пламенем.

Сидя посреди разгромленного кабинета, главком нежно массировал колено.

«Единственная проблема в том, что после победы нам придется отозвать Митчи домой, – подумал он. Но тут его озарило. – А что если оставить его там в качестве оккупационных войск? Для Марса это будет конец!»

Пытаясь подняться на ноги, главком обратился к секретарю-роботу:

– Пришлите сюда пару санитаров!

– О, бойся Бармаглота, сын! – ответил секретарь.

Перевел с английского

Сергей КОНОПЛЕВ

Александр Тхостов, доктор психологических наук
«Уд» и «Неуд»

Удачник, неудачник – эти термины употребляют специалисты. Мы говорим о том же самом: «везет» – «не везет». Но что значит «не везет» в наших собственных глазах и глазах окружающих нас людей? Прислушаемся к мнению психолога, психоаналитика Александра Тхостова.

ТАК ГДЕ ЖЕ СЧАСТЬЕ?

Собственное ощущение успеха – или отсутствия оного – может не совпадать с внешним впечатлением; это общеизвестно. Человек женился и счастлив, одни его, поздравляют, другие скорее соболезнуют, и каждый исходит из собственного опыта. Даже в бесспорных, казалось бы, случаях, когда налицо все бытовые атрибуты успеха: деньги, прекрасная квартира, машина и т. д. – это отнюдь не означает, что в контексте своей жизни сам обладатель оценит важные бытовые достижения как удачу. Допустим, окажется, что он заплатил за эти приобретения близостью дорогого человека, которую не смог вернуть. Очень, очень редко судьба человека строится как целое, как цепь побед (или поражений) на пути к некой главной цели.

Так бывает у гениев, которые все, что с ними происходит, соотносят с этой целью, к которой они стремятся. Подобное бывает и у сумасшедших, маньяков, но нормальный человек вовсе не живет с лозунгом: «Вот о чем я с гордостью вспомню в старости»; жизнь обыкновенного человека чаще всего состоит из отрезков, каждый из которых венчает цель сегодняшняя, сиюминутная. И часто кажется, что будничная суета имеет весьма отдаленное отношение к общему замыслу жизни. Между тем, за все надо платить.

Мне много приходится заниматься психоанализом, и пациентами часто бывают люди, казалось бы, преуспевшие, «с положением». Они обеспечили себя и близких, сыты, «упакованы»… и вдруг с некоторым изумлением обнаруживают, так сказать, свою экзистенциальную несостоятельность. Выясняется, что все эти достижения не доставляют им ожидаемой радости. «Я уже в президиуме, а счастья все нет», – как в анекдоте.

Удачливость либо неудачливость – то, каким человек выглядит прежде всего в собственных глазах. Многие из «записных удачников» – люди на редкость неприятные, даже опасные, потому что желанное ощущение успеха им дает отношение окружающих, они сознательно приближают к себе завистников и заинтересованы в том, чтобы поддерживать низкий уровень отношений, на фоне которого их собственные достижения выглядят значительными.

И обратный пример: люди, с точки зрения общества, достойные жалости, считают себя вполне «везучими» – вспомним хотя бы интеллектуалов 70-х годов, среди которых были личности очень рациональные, но не желавшие принимать те критерии успеха, которые им предлагало советское общество; они уходили в истопники, дворники, сторожа, но само сознание внутренней свободы – как и, вероятно, собственно «особости» – давало им серьезную жизненную опору.

«Объективный» критерий удачи может существовать постольку, поскольку сам человек его принимает. Но мужество жить собственными критериями есть далеко не у каждого, плата за него высока. Вспомним Сахарова… Впрочем, цена высока в любом случае, хотя человек может прожить жизнь, не догадываясь об этом.

НА ТОМ ЖЕ МЕСТЕ В ТОТ ЖЕ ЧАС

Не так уж мало на свете людей, у которых «никогда ничего не получается», которые постоянно попадают в опасные или сомнительные ситуации. Может ли постоянное невезение быть случайностью? Математическая наука подсказывает, что такая вероятность существует, но она крайне мала, и потому хронических неудачников должны быть единицы. Их, однако, куда больше, и каждый из нас способен вспомнить хотя бы одного своего знакомого… Отсюда следует простой вывод: основная часть неудачников, так сказать, ситуативных, бытовых – это люди, которые лишь производят впечатление, что все печальные события, случившиеся с ними в жизни, случайны. Они всегда готовы оказаться «в нужное время в нужном месте», чтобы получить кирпичом по затылку или подумать над альтернативой «кошелек или жизнь».

Тому есть несколько объяснений. Начну с наиболее фантастического, которое привожу для полноты изложения: есть теория, согласно которой само биополе этих людей притягивает разнообразные несчастья. Это их карма, таким образом они расплачиваются за грехи, совершенные в предыдущих воплощениях.

Если же мы обратимся к психологии, то, анализируя причины неудач, обнаружим отсутствие той неуловимой и почти неформулируемой способности конкретного человека правильно, адекватно вести себя, вовремя менять поведение, «нюхом» чувствовать надвигающуюся опасность, отсутствие интуиции.

Неудачник часто ригидный, то есть косный, малоподвижный в психологическом плане человек, который воспроизводит некий раз и навсегда заданный способ поведения, не обращая внимания на нюансы, вообще не придавая значения тому, что происходит вокруг. Сам он не замечает своего несоответствия, бессознательно ведет себя так, чтобы провалить дело. Скажем, назойливый посетитель даже при заинтересованности партнера до такой степени надоест, что получит отказ. Ригидность можно измерить, существуют тестовые методики. Такого человека, допустим, в космос не пошлют – он рухнет оттуда нам на головы со всей многомиллиардной аппаратурой…

Но в психоанализе есть и такая точка зрения, когда неудачи, несчастья рассматриваются как цель, к которой на самом деле стремится человек (хотя утверждает совершенно другое), потому что для него это искаженная форма получения удовольствия.

Создавая свою теорию, Зигмунд Фрейд обратил внимание на то, что люди, пережившие травмировавшие их события – войны, катастрофы; – постоянно возвращались к ним в своих снах. Из его теории сновидений следует, что сны восполняют то, чего «недодает» человеку явь. А здесь шли повторяющиеся кошмары… И Фрейд предложил, что спящий, снова и снова переживая тяжелую ситуацию, получает удовольствие вот таким извращенным способом. Это бывает не только во сне; в жизни именно так ведут себя люди, страдающие неврозами. Снова и снова они, не отдавая себе в этом отчета, попадают в те ситуации, которых якобы хотят избежать. Фрейд приводил уникальный пример: женщина четырежды выходила замуж, муж заболевал, она лечила его, ухаживала – он умирал, она страдала… Снова и снова выбирать в качестве супруга больного человека; желать общаться именно с тем, кто тебя обидит; вообще интуитивное стремление к ситуации, в которой окажешься несостоятельным, – вот история любого невротика.

На Западе в конце прошлого – начале нынешнего века зародилась целая наука, виктимология: наука о жертвах. Американцы, проводя исследования в русле психоанализа, выявили класс людей, тяготевших к авариям, катастрофам и вообще опасным ситуациям. Отчасти здесь повинна ослабленная «обратная связь» с действительностью, о чем я уже говорил. Но есть более глубинная причина. Психоанализ полагает, что среди потребностей человека природой запрограммированы две главные, базовые: сексуальная, основанная на продолжении рода, и влечение к смерти. Фрейд писал, что появлению жизни из неживой природы способствовал сильнейший энергетический импульс, изменивший естественное состояние равновесия, и природа стремится к восстановлению равновесия, энтропии. Такая вот биологическая точка зрения. Доказать это, боюсь, слишком сложно, тем не менее много фактов, свидетельствующих о ее справедливости – когда никакими рациональными причинами не объяснить страсть человека к разрушению и саморазрушению. Чем мотивируется поведение людей, которые, зная об опасности СПИДа, вступают в половые контакты в группах риска, не используя предохранительных средств? Пьяницы, наркоманы, подчеркнуто агрессивно ведущие себя люди – из того же ряда.

Есть еще одна сторона вопроса, на которую мне хотелось бы обратить внимание читателей. Думаю, рискованное поведение, тяга к опасности для человека может быть и способом «подтвердить» свое существование. Ведь, живя в уютном, ласковом, приспособленном и доброжелательном мире, рано или поздно перестаешь ощущать «сопротивление материала», как бы растворяешься в окружающем. Для многих людей реален только тот мир, где действительность сопротивляется, где есть не точка опоры, а «точка отталкивания».

КОГДА ГОТОВ «ПОРОХ»

Войны можно рассматривать как неудачи глобального масштаба. Фигуры Гитлера и Сталина, вполне заурядных личностей, «запустивших» величайшие катастрофы столетия, конечно, исследовались психологами. Есть работы, где подробно описана ущербность Гитлера, его комплексы, сексуальные проблемы и т. п. Действительно, только испытываемое в очень большой степени ощущение собственной несостоятельности может «оправдать» унижение и уничтожение людей в такой степени, в таких масштабах. Но, чтобы личные проблемы решать на макроуровне, требуются условия.

Общество должно быть готово поддержать эти агрессивные устремления. К 40-м годам весь тоталитарный массив – пол Европы и пол Азии, где скопилась критическая масса неканализируемой агрессии, был готов к взрыву. И Гитлер, и Сталин «попали» в точки ожидания многих людей. Известно, что любой тоталитарный режим базируется на широко распространенном, свойственном большинству из нас стремлению не брать на себя ответственность. Когда решает кто-то, это дает ощущение уверенности, защищенности, покоя. А жить в меняющемся мире, где никто не ограничивает моей свободы, но никто и не поможет, – безумно тяжело. В нашей стране выросли поколения людей с установкой ведомых, чем и пользуются многие современные политические партии, якобы защищающие права «слабых и сирых». Кстати, при всей как бы заботе, попечении о человеке они отказывают ему именно в праве быть человеком, объявляя его слабым и сирым, зависимым, приписывая кому-то ответственность за все, что с ним происходит – словом, приравнивая человека к вещи, которой неумело распорядились. Новые лидеры, как и Гитлер, Сталин, используют самые неизменные инстинкты толпы, и очень часто – зависть. Неважно, у кого «Вольво», у кого велосипед – было бы это ненавистным знаком удачи в глазах человека, считающего себя униженным. «Объединившись, вы сможете отомстить „им“ за то, что вы слабые и сирые», – говорят им. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем», – отвечают они. Налицо подмена цели: не построить хорошую жизнь, а разрушить старую, возмутив покой тех, кто в нее врос.

Другая сторона той же медали – крайний индивидуализм. Вспомните наш парламент. Поведение некоторых депутатов отмечено – я, к сожалению, не преувеличиваю – прямо-таки клиническими симптомами. Они ориентируются не на цель – принятие закона, а на изживание каких-то собственных глубоко спрятанных комплексов. Отсюда принципиальная невозможность договориться, так как дело интересует их во вторую очередь.

Россия часто кажется страной крайностей, где влечение к смерти и к жизни существуют в архаичной форме…

Не надо исходить из того, что агрессивность – это непременно что-то плохое, без нее род человеческий не стал бы «венцом творенья». И во всех тех грустных вещах, о которых я сказал, есть один положительный момент: мы народ молодой, мы полны сил. Россия не похожа на усталые нации Европы: они ведь такие мудрые не оттого, что добрые – просто нет сил желать. Наша витальная, жизненная сила проявляется часто в первозданных, диких формах; но уже то, что она есть, – дает право надеяться, что, научившись направлять ее в конструктивное русло, мы сможем стать обществом удачников.

* * *

На языке сценариев неудачника мы назвали Лягушкой, а победителя – Принцем или Принцессой. Родители в основном желают своим детям счастливой судьбы, причем желают им счастья в той роли, которую для них избрали. Они бывают против изменения избранной для своего ребенка роли, за исключением, может быть, только особых случаев. Мать, воспитывающая Лягушку, хочет, чтобы дочь была счастливой Лягушкой, но противится любой ее попытке стать Принцессой («Почему ты решила, что ты?..») – Отец, воспитывающий Принца, желает сыну счастья, но он предпочитает видеть его скорее несчастным, чем Лягушкой.

Психотерапевту советуем в первую очередь выяснить все в отношении сценария: кому он принадлежит – победителю или неудачнику. Это легко понять, ознакомившись с манерой пациента говорить. Победитель обычно выражается так: «В другой раз не промахнусь» или «Теперь я знаю, как это делать». Неудачник же скажет: «Я бы конечно…», «Да, но…». Бывают еще неполные неудачники или, как мы их называем, непобедители, которым сценарием предназначено тяжко трудиться, но не для того, чтобы победить, а чтобы удержаться на имеющемся уровне. Это те люди, которые говорят: «Во всяком случае, спасибо и за это». Непобедители чаще всего кажутся прекрасными согражданами, сотрудниками, ибо они всегда лояльны, всегда прилежны и благодарны судьбе, что бы она им ни принесла. Проблем они никому не создают. Это люди, о которых говорят, что они приятные в общении, хорошие соседи. Победители же создают окружающим массу проблем, так как в жизни они борются, вовлекая в борьбу других сограждан. Однако большинство неприятностей причиняют себе и окружающим неудачники. Они остаются неудачниками, даже добившись определенного успеха, но если попадают в беду, то пытаются увлечь в нее всех рядом стоящих.

Эрик БЕРН. «Люди, которые играют в игры»