Текст книги "Проклятие для Обреченного (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Глава шестнадцатая: Тьёрд
– Господин, тебе нужно к другому лекарю, – трясется надо мной молодой хирургант, приплясывая вокруг чуть ли не вприсядку, потому что с разодранного бестией плеча свисает рваный лоскут кожи, обнажая темную сталь и хитросплетения механизмов. – Я не сведущ…
– Ты можешь просто зашить это? – Поднимаю на него взгляд и морщусь, когда что-то внутри замыкает – и тело до самого зада прошибает колючий разряд. – Это всего лишь кожа, я не потеряю сознание, как не траханная девица, если ты возьмешь иглу и поработаешь швеей.
Пареньку на вид около двадцати. Какой-то долговязый, с непропорционально тонкими конечностями. Как будто ему на роду было написано родиться мелкой птицей, но в последний момент кому-то наверху захотелось сделать из него человека, и получилось то, что получилось: нескладная конструкция, непонятно каким образом дожившая до своих лет. Но раз его приставили хирургантом в мою армию, значит, у парня должны быть какие-то выдающиеся таланты. Эр не лишил бы меня возможности латать солдат после очередного подавления бунта проклятых северян.
Но мямля продолжает перебирать ногами на одном месте, как будто мысленно уже давно дал деру.
Ничего не поделаешь – придется поторопить его самым эффективным способом.
– Либо ты приведешь в порядок мою руку, либо я выпотрошу тебя твоими же инструментами. И, поверь, ты будешь еще жив, когда я закончу.
Парень меняется в лице, хочет сглотнуть, но не успевает, потому что я всегда быстрее. Мои стальные пальцы сжимают тонкое птичье горло, перекрывая поток воздуха в эту определенно светлую, пусть и трусливую башку. Прилагаю еще одно усилие, чтобы добиться того самое синюшного цвета, который появляется на губах за пару мгновений до смерти. Будь у меня выбор, я бы с удовольствием свернул мальчишке шею, но пока мы на чертовой окраине заснеженных земель, эта недоросль – все, что у меня есть.
Руку снова перетягивает боль. На этот раз я слышу шипение короткого фейерверка искр и запах паленой плоти.
– Ну так что? – Поднимаю парня над землей и без интереса наблюдаю, как жизнь постепенно гаснет в его перепуганном взгляде. Смотрю ниже, на подрагивающие ступни, и разжимаю хватку. Хирургант падает к моим ногам, заливается кашлем и кое-как поднимается, хватаясь за стол с медицинскими принадлежностями. – Молодец.
Пока он, продолжая кашлять, приводит в порядок кожу, полог палатки приподнимается, и внутрь вместе с морозом и снегом проскальзывает Тиар – мой помощник, которого я отправлял к Дэми с подарками. Он как обычно немногословен: коротко кланяется и протягивает свернутый в тубус пергамент.
– Ей понравились подарки? – спрашиваю я, неуклюже поддевая сургучную печать ногтем. Северяне так примитивны, что даже странно, как до сих пор сопротивляются нашей армаде. Видимо, все дело в том, что каждый из нас воюет за свою правду, и пока что их желание отстоять свою землю перевешивает наше желание обильно напоить ее их же кровью. – Она была счастлива? Улыбалась?
– Она улыбалась, потому что не улыбалась ее сестра, – криво ухмыляется Тиар, и мы переглядываемся, прекрасно понимая друг друга без слов.
Соперничество нелюбимых сводных сестер – одна из причин, почему я сохранил Намаре жизнь. И в конечном итоге эта северянка выполнит свое предназначение, прежде чем я отдам ее жрице.
Первое, что я отмечаю, разворачивая пергамент – у моей будущей жены красивый почерк. Она старательно выводила буквы, но кое-где нажим был сильнее, чем следовало, и чернильные пятна растеклись колючими кляксами. Особенно это заметно в тех местах, где Дэми называет меня «господином». Так и вижу, как она держала руку, вынуждая себя обратиться ко мне именно так, хоть предпочла бы пожелать мне сдохнуть от руки ее северных братьев.
Не знаю почему это так меня радует. Никогда не любил женщин с непокорным характером. Напротив, предпочитал тех, которые знали свое предназначение, охотно отдавались и позволяли делать с ними все, что мне хотелось. А потом, не скрывая своих женских потребностей, использовали меня до приятного опустошения и усталости.
С Дэми так не будет. Эту гордячку придется загонять в постель плеткой – не меньше. Я даже закрываю глаза, чтобы представить нашу первую ночь вместе. Пока хирургант накладывает стежки, я «вижу», как шипит и брыкается моя молодая жена, как пытается запахнуть на груди разорванную нижнюю сорочку, как я бросаю ее в постель и без жалости развожу стройные ноги.
Жаль, что она – выжженная сухая равнина, иначе я бы трахал ее каждую ночь, пока не понесет моим сыном.
Приходится поднапрячься, чтобы вытурить из головы приятные мысли, потому что, несмотря на боль и усталость после затяжной битвы, мой член готов хоть сейчас долбить упругую расщелину упрямой строптивой северянки.
Нужно прочесть, что за вежливую ерунду она написала. Хотя бы ради того, чтобы еще раз убедиться, что сделал правильный выбор.
Дэми вежливо и холодно благодарит за подарки и украшения. Делает «фривольную» приписку о том, что столько одежды ей все равно не нужно, и что она чувствует себя польщенной моим вниманием и заботой. Пишет, что больше ей ничего не нужно. Задает вежливый вопрос о моем здоровье и нарочито игнорирует тему войны. Не желает ни успехов, ни побед.
«Что бы сдох!» – явно читается между строками о том, что она молится богам за всех нас.
Пожалуй, я сохраню письмо до наступления темноты. Перечитаю перед сном, прежде чем сжечь. Вряд ли эта дикарка понимает, что доставила мне удовольствие своими попытками укусить.
Дьявол все дери, может быть, нарушить устав, оседлать свою металлическую птицу и устроить моей невесте демонстрацию того, что я привык делать с непослушными женщинами?
Жаль, что даже предвкушение сладости этой науки не глушит голос разума, который нашептывает, что через пару часов северяне снова нападут на лагерь. Слишком уж резво улепетывали с поля боя эти никогда не отступающие «храбрые воины».
– Ступай, Тиар, спасибо за службу.
Он минуту мешкает, а потом достает кое-что из внутреннего кармана куртки и с поклоном вкладывает мне в ладонь.
– Это от младшей, – скалится он, прежде чем выйти.
Я верчу в руках обрывок пергамента, кое-как перевязанный ниткой.
Даже не интересно, что там, так что оставляю чтение до конца «штопки».
– Я… сделал все, что мог, – говорит парень, глядя на меня огромными испуганными глазами через круглые стекла увеличительных линз.
– Убирайся, – выпроваживаю его вон, потому что запах страха начинает раздражать.
Иногда среди халларнов рождаются и вот такие экземпляры: слишком хилые и слабые, чтобы держать меч и отнимать им жизни, но достаточно умные, чтобы занять место винтика в системе.
В послании Намары мед с сахаром. Даже зад слипается, пока читаю бесконечный поток признаний в любви и заверений в верности. Она как будто стоит передо мной на коленях, заглатывает по самые яйца и при этом пытается улыбаться, даже не представляя, как глупо выглядит в этот момент. Наверное, если бы я вдруг раздумал брать в жены ее сестру, Намара собственной рукой перерезала бы Дэми горло. И не факт, что она не попытается это сделать даже сейчас. Интересно, если бы Дэми пришлось отбиваться от занесенного кинжала, ей стало бы смелости убить в ответ? Или дикая северная кошка умеет только шипеть и выпускать когти?
Впрочем, не это самое главное в послании Намары.
«Дэми получила письмо от брата ее покойной матери, Торульда» – приписано в конце, у самого края, где уже нет места некрасивым палочкам северных письменных рун.
Как будто Намара в последний момент вспомнила об этом.
Хоть на самом деле именно поэтому и затеяла тайную переписку.
Женщины так предсказуемы, когда пытаются играть в мужские игры.
Значит, дядя вспомнил о своей опальной племяннице?
Я комкаю писульку и бросаю ее в жаровню, где огонь быстро сжирает поганый вонючий донос.
Очень хорошо.
Глава семнадцатая
– Хочу проехаться верхом, – говорю я, спускаясь по лестнице в большой гостиный зал.
Служанка послушно склоняет голову и нервно теребит край платья, потому что я оделась без ее помощи и сама подобрала волосы. Понимаю, что она боится остаться не у дел и перекочевать в другой дом, к другой хозяйке, которая не будет такой же терпеливой, как я. А рядом, скорее всего, не будет ее обожаемого Потрошителя, о здравии которого она молится и днем, и ночью.
Не знаю почему меня это задевает.
Не хочу думать, что кроме сестры, которую Тьёрд уже «попробовал», под крышей нашего дома может быть еще одна его игрушка, которая точно так же, как и Намара, не прочь улечься перед ним на спину. И обе будут спать и видеть, как бы получить ребенка от его семени, потому что жена их обожаемого генерала никогда не сможет родить ему наследника.
– Ты куда? – Я оглядываюсь на смуглую девицу, которая живо накидывает на плечи теплый медвежий плащ и плетется следом за мной.
– Я должна сопровождать тебя всегда и везде, – невозмутимо отвечает она.
– Мне не нужна спутница.
– Это приказ генерала, госпожа. Я не могу ослушаться.
Злость червем проедает брешь в моем терпении, но я все равно держу себя в руках, лишь на секунду щурясь, как от внезапной горечи во рту. Даже не сомневалась, что Тьёрд приставил ко мне своего соглядатая. И бог знает, кто еще в Красном пике выслуживается перед будущим хозяином, ловя каждый мой вздох и даже подслушивая мои сны.
Но сегодня мне нужно отделаться от девчонки во что бы то ни стало.
Несколько дней назад прилетел ворон с запиской от Торульда, где он назначил время и место встречи, приписав, что мне обязательно нужно приехать одной.
Я хорошо знаю своего дядю. Он всегда был рад воспользоваться возможностью, чтобы отвоевать себе землю, которую, как он считает, должен был получить по праву крови и родства сразу после смерти моей матери. Несколько раз он пытался обставить Геарата, но каждый раз отчиму удавалось предугадать его действия и избежать не только гибели, но и потери власти.
Если я хоть что-нибудь понимаю в интригах и заговорах, до Торульда дошли вести о том, что скоро между ним и его мечтой прибрать к ругам мою землю будет стоять не старый жирный северянин, а беспощадный генерал-потрошитель.
Поэтому мне во что бы то ни стало нужно переговорить с дядей с глазу на глаз, чтобы узнать, что он собирается предпринять. И помочь ему добиться успеха.
– Мне связать тебя? – спрашиваю свою служанку, надеясь, что она в состоянии различить решимость в моем голосе. Но на всякий случай разъясняю: – Я не шучу, Баса. И, поверь, с веревкой обращаться умею. Подумай, прежде чем перечить мне, потому что твой господин за тридевять земель, а я – прямо здесь, напротив тебя. На твоем месте я бы боялась не грядущей бури, а той, что может пройтись по тебе без жалости прямо сейчас.
Служанка начинает теребить край платья, опускает голову и что-то невнятно бормочет. Не хочу даже прислушиваться. Я согласилась быть Потрошителю женой, но не подписывалась быть собакой на привязи.
– Решать тебе, Баса. Я не скажу твоему господину, что ты нарушила его приказ, и ты, если будешь держать рот на замке, не нарвешься на порку.
– Нашему, – тихо поправляет она. – Нашему господину.
Была бы моя воля, я бы навсегда вырвала это слово из всех существующих языков или под страхом смерти запретила называть кого-то моим господином. Но пока у меня нет выхода – и если я хочу выжить, то должна мириться с тем, что есть. Именно поэтому так важно встретиться с дядей. Он единственный человек, кто так же не хочет, чтобы эти земли попали в руки проклятого захватчика, как и я.
Чтобы не попасться на глаза домашним, а в особенности Намаре, которая спит и видит, как бы занять мое место, как воришка крадусь потайными коридорами и ходами, чтобы, в конце концов, оказаться на конюшне. Седлаю коня, накидываю на плечи забытую кем-то из рабочих меховую накидку.
Отец всегда хотел сына. Даже когда говорил, что гордится тем, какой я стала, он потихоньку вздыхал, что его род не суждено продолжить мужчине. Поэтому он обучил меня всему, что должен знать мужчина. А мать, когда на нашу землю ступила нога захватчиков, взяла за руку и показала дорожку из замка, прямо в соседний лесок. На всякий случай.
Я, не спеша, чтобы не привлекать внимание, веду коня по скрытой дорожке между развалинами башни. В вечерних сумерках моя фигура не привлекает внимания, и я без всяких препятствий добираюсь до густой поросли сосен, между которыми можно легко затеряться. Оттуда – петляющей тропой через замерзшее озеро к сгоревшему в прошлом году храму. Его сжег мой «будущий муж». Возможно, у богов есть своя справедливость даже на этот счет, и мне суждено стать его погибелью в том месте, которое он уничтожил просто так, потому что посчитал «уродливым».
На свежем снегу хорошо видны следы копыт, но лошадь и ее одинокого всадника нахожу внутри, под тем немногим, что когда-то было главной галереей. Дядя, заложив руки за спину, разглядывает остатки фрески, на которой один из легендарных героев Севера принимает от богини дар бессмертия. Следующую фреску, где он выбирает жизнь смертного, съел огонь – и под черной копотью едва-едва видна ладонь, помеченная лучами лунного света.
Мои шаги заставляют Торульда обернуться. Секунду он вглядывается в темноту, и его лицо напрягается, а потом сдержано кивает и снова упирается взглядом в старые обугленные стены.
Дядя никогда меня не любил. Говорил, что мать проявила слабость, когда вышла замуж во второй раз, а я… Я была просто девочкой, а не мальчиком.
– Думал, ты струсишь, – говорит Торульд, когда тишина начинает въедаться мне в уши.
– Если я такая бесхребетная – зачем тогда писал? – интересуюсь я, не очень стараясь спрятать иронию.
Дядя никогда не любил меня, и я охотно отвечала ему взаимностью. Не самое распространенное явление на Севере, но иногда мы тоже всего лишь люди, которые так же подвержены порокам, как и те, кому не посчастливилось родиться со льдом в крови. Одно для нас неизменно: мы не договариваемся с чужаками и никогда не отдадим им даже пригоршню нашей земли. Ради этого семейные дрязги нужно похоронить на дне самого глубокого колодца.
– Потому что ты лучший союзник, чем жирная свинья, которая опоила мою сестру дурманом. Нет иной причины, почему она вдруг полюбила самого недостойного из северян.
Мне есть, что ему ответить. Есть, что рассказать и о чем напомнить, но я прикусываю губы.
– Мы здесь не для того, чтобы вспоминать прошлые обиды. Или я ошиблась?
Торульд, наконец, поворачивается ко мне всем корпусом, смотрит сверху вниз, как будто подозревает, что я – это не я, а еще одна шпионка халларнов. Говорят, в их армии есть люди, способные перевоплощаться не только в животных, но и красть обличия других людей. Говорят, именно так, обманом проникнув в хорошо защищенные крепости, которые захватчики не могли взять осадой, шпионы убивали в спину тех, кого не сумели сразить в открытом бою.
– Он правда хочет взять тебя женой? Этот халларнский Потрошитель?
– Правда.
– И что ты собираешься делать?
Дядя смотрит на меня так, будто ждет, что у меня готов план, как я, вооружившись ложкой и мешочком с солью, истреблю всю халларнскую армию.
– Собираюсь выжить, для начала.
Дядя фыркает и пинает ногой обломок камня, который катится прямо к моим ногам, словно это должно иметь какое-то сакральное значение.
– Ты знаешь, он делает это потому что ему нужна твоя земля. И потому что в тебе течет кровь нашего погибшего правителя, хоть ее явно слишком мало, чтобы сопротивляться, как того требуют наши боги.
Это означает, что мне нужно было броситься с кулаками на хорошо вооруженных бессердечных убийц и сдохнуть примерно через мгновение после этой бестолковой выходки. Вероятно, тогда бы я была героиней, жаль, что лишь очень короткое время. Гораздо более короткое, чем я могу прожить, используя ум и хитрость.
– Я знаю, что такие, как он, не влюбляются в тех, кого считают достойными разве что смахивать пыль с солдатских сапог, и этого достаточно, чтобы уберечься от опасных иллюзий.
«Было бы неплохо, если бы и ты, горячо любимый дядя, тоже иногда думал головой, а не седалищем, и не призывал воевать против головорезов игрушечными мечами» , – добавляю про себя, надеясь, что когда-нибудь мы все-таки будем говорить на равных.
Глава восемнадцатая
– Я могу взять Красный шип, Дэми, – наконец, говорит Торульд. Опять немного тянет время, как будто сомневается, стоит ли открывать свои планы той, кто не бросилась грудью на пики, потому что халларнский генерал просто посмотрел в ее сторону. – Когда рядом не будет этой твари из-за моря и у меня и моих воинов будет время, чтобы подготовиться к штурму.
Очень незатейливый план. Даже жаль, мне хотелось верить, что он приложит хотя бы какие-то мыслительные усилия, чтобы подумать не о простом набеге, а о стратегии. Но мне не из чего выбирать. Я могу быть сколько угодно умной, но раз богам было угодно сделать меня женщиной и лишить счастья когда-нибудь обнять собственное дитя, я обречена быть тенью наделенных властью мужчин. Даже здесь, на Севере, где женщины берутся за мечи наравне с мужчинами.
– Мне нужно знать все, Дэми. Сколько воинов в обороне, сколько обходят замок дозором. Каждую голову, каждую руку, способную держать меч или лук.
Я киваю. Большего от меня не требуется.
– И самое главное: когда эта халларнская погань снова заявится проведать будущую жену, разузнай, куда он уезжает в следующий раз и когда планирует тебя навестить. – Торульд ухмыляется – и его седые усы расходятся в стороны, обнажая полные обветренные губы. – Мы подготовим встречу для этой мрази.
Если бы халларнцы дохли от одних только громогласных обещаний смерти, Север стал бы свободным через час после того, как сапоги захватчиков ступили на нашу землю.
– И что будет потом? – спрашиваю я, плотнее кутаясь в тяжелый плащ от гуляющего меж развалин холодного злого сквозняка. – Ты придешь в Красный шип, допустим, даже отвоюешь его. Что дальше?
Торульду очень не по душе, что я не прыгаю от радости и не согласна слепо верить в его будущую победу. Если говорить на чистоту, то у него почти нет шансов против Тьёрда, потому что я слишком хорошо знаю, на что способен мой «будущий муж» и какое он бессердечное чудовище. Без моей помощи все потуги Торульда превратятся в громкий звук, от которого обычно портится воздух.
Нет ничего плохого в том, что я хочу знать, ради чего подставляю свою голову.
– Эти земли принадлежали моему отцу, – зло, куда-то в косматую бороду, басит дядя. Обводит взглядом мусор под ногами, но мы оба знаем, что речь идет о владениях моей матери: замке, реках, холмах и лесах. И даже эта не очень густая лесистая поросль тоже принадлежит ей. – Твой отец достойно их принял, но потом… Я заберу то, что принадлежит мне по праву, Дэми. И найду тебе мужа, который согласится взять девицу в позоре.
Я догадывалась, что он не собирается оставить меня законной хозяйкой, но последние слова въедаются в голову, словно клещ. Я – девица в позоре. Ну конечно, как иначе? Не убилась, не дала себя убить, пыталась выжить всеми способами, чтобы мое позорное существование привело Торульда к славной победе.
– Наследство моей матери по праву принадлежит только одному ее наследнику – мне. – Я нарочно вспоминаю тяжелый взгляд халларнсого генерала, его ровную спину и холод стальных пальцев от хватки у меня на шее. Так становится спокойнее. Как будто он здесь, за моим плечом, и как будто даже гордится тем, что я способна совершить такую же гнусность, как и он, еще и торгую себе выгодные условия. – И я не собираюсь выходить замуж, Торульд. По крайней мере до тех пор, пока не встречу достойного северянина.
– Совсем сдурела, девка? – усмехается дядя. Не верит своим ушам, даже пододвигается и подставляет ладонь к уху. Но ему быстро надоедает ломать комедию. – Ты халларнская…
– Осторожнее выбирай слова, Торульд, – предостерегаю я. – Ты знаешь, как только генерал подомнет под себя мои земли, ты станешь следующим лакомым куском пирога, от которого он точно не сможет отказаться. Не надо делать вид, что ты спасаешь девицу в беде. Я слишком «девица в позоре», чтобы поверить, будто тебе не все равно, буду я раздвигать ноги перед кем-то из твоих солдат или сдохну от меча разгневанного «жениха». Я нужна тебе, а ты нужен мне. Будем считать, что это вынужденный и взаимовыгодный союз. Или, если хочешь, можешь попытаться найти другого союзника. Например, Намару или моего отчима. Интересно, как долго после этого ты будешь топать снег, прежде чем познакомишься с яростью Тьёрда.
Торульд очень недоволен. Он то и дело зыркает мне за спину, как будто прикидывает, не будет ли проще по-тихому, прямо здесь, свернуть голову неблагодарной племяннице. Будь я не такой важной фигурой в его замыслах – он бы сделал это без малейшего укора совести. Вот только вряд ли и я бы приехала на его зов.
Мы как две змеи, которые кружат друг вокруг друга, разевают пасти, чтобы укусить, но в итоге продолжат шипеть и трясти хвостами, потому что даже один укус погубит обоих.
– Напишешь мне, – бросает Торульд, вышагивая мимо с лицом победителя, которого приложили рожей о камни. – Поглядим, как оно дальше будет.
Я выжидаю немного, пока не утихнет тихий шаг его лошади, выныриваю в сгущающиеся сумерки и забираюсь в седло.
Нужно поторопиться вернуться до того, как мое отсутствие станет заметным.
Первые дни после этой встречи мне еще кажется, что за мной постоянно наблюдает злая пара глаз, и все время хочется оглянуться, когда Намара оказывается поблизости, но я держу себя в руках. Чаще всего люди выдают свои замысли глупыми промашками: нервозными движениями, кислым лицом, бледными щеками. А мне, если я хочу выжить в этой войне, нельзя совершить даже четверть ошибки, потому что Тьёрд еще раз передумает и возьмет в жены более покладистую и благодарную сестру.
Чтоб ему провалиться!
