Текст книги "Проклятие для Обреченного (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава пятьдесят третья
Я не боюсь вида крови – и могла бы не дрогнувшей рукой перерезать горло человеку, который принес моему народу столько горя.
Думала, что могла бы.
Даже видела это во сне.
Но когда боги дают мне шанс, когда Тьёрд сам запрокидывает голову и просит нанести последний удар, я понимаю, что не могу этого сделать.
Не хочу.
Не буду.
И не позволю кому-то другому причинить ему вред, потому что он – мой муж. И он столько раз доказал это, что у меня до боли в плече сжимается сердце, стоит вспомнить, что за моей спиной он – тиран и деспот, медленно и неумолимо умирает.
А я совсем ничем не могу ему помочь. Разве что… не позволить этим тварям, которые лезут в нашу сторону через чащу, наслаждаться быстрой бескровной победой.
То, что я чувствую в эту минуту – очень болезненное, как свежая рана, с которой снова и снова сдирают кожу и не дают зажить. Эти странные чувство внутри меня, кровоточат и болят. Заставляют вспоминать те дни, когда я случайно ловила на себе взгляд этого чужестранца и в нем не было ни отвращения, ни ненависти. Только любопытство. Иногда желание.
И сегодня. В деревне. Когда мы оба заглянули в лицо смерти и остались живы – он смотрел на меня с нежностью.
Боги, за что вы так со мной?!
Тьёрд зудит у меня под кожей, у меня в голове, у меня в сердце. Его надо вышвырнуть оттуда – и все вновь станет, как прежде. И даже если не станет. Как можно одновременно ненавидеть человека и чувствовать себя в безопасности только когда рядом с ним? Как можно желать ему смерти и быть зависимой от его взгляда или от редкой улыбки?
Потрошитель каким-то образом отравил меня и теперь убивает изнутри.
А я не хочу и не могу избавляться от всего этого. Потому что уже не знаю, как буду без него.
Кем я буду без него? Такой же целой? Такой же сильной?
Впереди слышится хруст веток под теперь уже торопливым шагом, и я вовремя вспоминаю, что теперь уже вряд ли стоит задумываться о будущем.
Потому что спустя несколько минут его просто не станет. И не станет нас с Тьёрдом.
Халларнов очень много. Возможно, около сотни или даже больше. Они приближаются, передвигаясь на двух ногах, но все равно то и дело припадают к земле как медведи. Они еще слишком далеко, чтобы я могла как следует их рассмотреть, но готова поклясться – на шее каждого есть то проклятое клеймо.
Нас кто-то стравливает, пытается сломать и без того очень хрупкий мир.
На Севере нет такой силы. Мой народ воюет в лоб и даже заговоры строит топорно – дядина головушка с плеч, тому доказательство. Некогда дарованные нам богами силы, уже давно иссякли. Теперь они появляются лишь изредка, и в основном в руках людей, которые не могут использовать их ни во имя большого блага, ни для еще большего вреда. Геарат владел такой силой – и тратил ее только лишь на то, чтобы стегать непослушную падчерицу. Ни на что другое он просто не был способен.
Халларны – другое дело. Я собственными глазами видела мощь в руках Заклинателя костей. А он в Империи такой не один. Даже если один из самых сильных.
Но теперь я верю Тьёрду, когда он говорил, что его люди не имеют к этому отношения.
Жаль, что верю слишком поздно. И жаль, что уже нет времени сказать, как я была не права, и как был не прав он сам. И что для наших народов, возможно, есть маленький шанс на примирение? Тот тоненький хрупкий мостик, по которому друг другу навстречу все это время шли мы – гордая северянка и императорский потрошитель.
Жаль, что придется остановиться.
Жаль, что наш сын…
Я смахиваю стынущие на щеках слезы. Потому что даже у боли есть предел, даже она – конечна. И чтобы смело посмотреть в глаза врагам. Нужно оставить позади страх и боль.
Смерть – это просто бесконечный сон.
Что может быть страшного во сне? А боль… Она будет кратковременной и почти привычной. Но парочку тварей я все-таки заберу с собой, чтобы прокладывали мне дорогу к небесным чертогам.
Я перехватываю кинжал двумя руками.
Второй раз за день чувствую себя той маленькой девочкой, которой отец когда-то в шутку пророчил славную участь великой воительницы. Надеюсь, хотя бы сейчас он смотрит на меня и гордится, что его единственное дитя не подбирает юбки и не вымаливает жизнь на коленях.
Но…
Что-то происходит за моей спиной. Я не то чтобы слышу – скорее, чувствую. Как будто земля вздыбилась выросла огромная гора, заслонившая меня от солнца и ветра.
Оборачиваюсь.
Тело моего Тьёрда словно истощается, становится полупрозрачным. Спины выгнута тугой, как от невыносимой боли.
В пылающих глазах уже нет ни капли разума.
Что-то рвется из него так сильно и яростно, что рвет стальные доспехи, словно пергамент.
Черные пластины лопаются, падают в снег, как какие-то тряпки.
И там, за рваными листами нагрудника, бьется то самое – темное и безумное. Та ужасная тварь, чья аура заставляет меня невольно пригнуть колени. Но все же – смотрю ей в глаза, когда выбирается наружу, прокладывая путь хищными черными когтями.
Боги, почему же я раньше не видела?
Создание под Красным шипом и тварь внутри Тьёрда…
Они – одинаковые. Такие же бесформенные, но все же отдаленно похожие на человека. Такие же огромные, беспощадные, распространяющие вокруг себя ауру ужаса и страха, от которого, кажется, вот-вот просто остановится сердце.
– Пригнись… – читаю по обескровленным губам Тьёрда, прежде чем он окончательно теряет человеческий облик.
И тут же падаю на землю.
Над головой с глухим хлопком что-то разворачивается.
Я слышу далекий злой вой.
Стон. Рычание. Как будто даже злой хохот.
Тень вспарывает землю прямо голыми руками. Или это уже не руки, а мечи?
Сгустки черного тумана падают с ее пальцев прямо в снег, прожигая землю глубоко внутрь.
Сначала тень просто шагает вперед, паря над землей, но оставляя глубокие тяжелые следы. А потом, замерев на мгновение, рывком устремляется вперед.
Темным зловещим ужасом врезается в тварей, которые пришли за мной и Тьёрдом.
Это не сражение. И не поединок.
Это бойня, потому что против бесплотной смертоносной твари не может выстоять никто. Она просто рвет плоть на куски, вспарывает тварей, как тонкую ткань. Легко ломает кости. А потом она снова с руками-клинками, и рубит, кружась в адском подобии танца, оставляя после себя лишь груды изломанных изувеченных тел.
Я не знаю, кто бы выжил после подобного.
Я не знаю, существовала ли на Севере хоть когда-нибудь армия, способная выстоять против этого.
И я не знаю, что это – злая голодная неуправляемая тень или… до сих пор мой Тьёрд.
Когда в живых не остается никого, кроме меня, Тень останавливается, медленно, как будто даже брезгливо стряхивает с когтей кровь и поворачивается ко мне. Все так же не касаясь земли, приближается, зависает надо мной.
Я едва дышу от страха, который против моей воли просачивается под кожу, вгрызается в кости и чуть не силой выкручивает ноги, чтобы бежала без оглядки.
Но я стою. И даже смотрю Тени прямо в ее безглазое лишенное человеческих черт лицо.
Она без труда читает меня. Проникает в душу, как только что проникала в человеческую плоть. Ломает все мои внутренние стены и читает, как открытую книгу.
Мне приходится выбрать весь остаток душевных сил, чтобы не отвернуться, когда бесформенный ужас тянется к моему лицу и, еле касаясь щеки, проводит по ней пальцем, оставляя на коже болезненный кровавый след.
– Я тебе не враг, – говорю даже не словами – образами, возникающими в моей голове. – Я на твоей стороне.
Тень дрожит, по ее телу пробегают волны жестоких судорог. Скалится, взмахивает когтями – и те проходят в считанных сантиметрах от моего лица. Порыв ветра хлещет наотмашь, напоминая, что если бы тварь хотела меня убить – она бы только что без труда нарезала мое лицо ровными ломтями.
Но Тень медлит.
Пятится. Ее словно что-то ломает изнутри, как будто хочет подчинить. Она сопротивляется, размахивает руками и даже наотмашь бьет меня по запястью, вспарывая кожу до крови.
Но, в конце концов, в этой схватке с невидимым демоном внутри себя, Тень терпит поражение. Она втягивает плечи и голову, рычит и падает на снег, разбрызгивая вокруг себя черную отраву собственной плоти.
А потом, под этой обезличенной маской, снова появляются знакомые черты.
Это больше не беспощадный кровожадный монстра, а мой генерал.
Только белый, как снег.
И едва живой.
Все стихает вокруг нас.
Никаких звуков, никакого движения. Даже ветер запутался в верхушках деревьев.
Есть лишь одно существо, тихо скулящее и падающее на колени. Оно ползком подбирается к измученному телу, подтягивает его к себе на колени и громко скулит, заливаясь слезами и молитвами ко всем богам сразу, чтобы пощадили того, кто необходим больше жизни.
Это я – это существо.
Это я – жена Халларнского Потрошителя, покоренная им без единого взмаха меча.
Женщина, вдруг осознавшая, что ее сердце давно принадлежит ему – этому угрюмому человеку.
– Кел’исс будет в Красном шипе через несколько дней, – почти одними губами шепчет Тьёрд.
В его глазах едва теплится жизнь. Мне даже кажется, что он уже… одной ногой где-то очень далеко от меня.
Хватаю его за руку, прижимаю ее к себе.
– Все будет хорошо, – пытаюсь улыбаться сквозь проклятущие слезы. Да что за день сегодня за такой?! Кажется, так много я не плакала с самого детства.
– Кошка, послушай… – Он сглатывает, но кровь все равно сочится по синеющим губам. – Кел’исс будет проездом. Расскажи ему все, что здесь произошло. Он поймет…
– Вот сам ему и расскажешь, муж! – кричу я, пытаясь подтянуть слишком тяжелое тело, прикрыть его обрывками плаща. – Я тебя отсюда вынесу хоть бы на своем горбу, понятно тебе?!
– Красный шип – твой, – продолжает Тьёрд, как будто уже и не слышит, что я говор. – Никто не посмеется принудить тебя к замужеству. Выбери человека, который будет тебя достоин, Кошка. Ты… должна жить.
На мгновение его взгляд становится пронзительным и глубоким, и мой генерал даже поворачивает голову, чтобы получше меня видеть.
Он даже как будто улыбается, но на губах только кровь и мои слезы.
– Под замком, на самом дне… – его снова скручивает кровавый кашель.
– Я видела. – Пытаюсь опередить его, не позволить впустую растратить последние силы. – Видела Темную. Видела… нашего сына, Тьёрд. Он на тебя похож, представляешь, а глаза… – Я уже почти ничего не вижу за пеленой слез и громко всхлипываю каждый раз, когда холодные дыхание Тьёрда вдруг перестает обжигать мою ладонь. – Я все вспомнила, муж.
– Прости, что заставил тебя пройти через все это, жена.
– Каждый мужчина хочет оставить после себя наследника, – повторяю его слова. И совсем невпопад. – Не умирай. Пожалуйста. Кто-то… должен… научить его держать в руках меч.
Теперь он правда улыбается – широко, открыто, пусть и в уголках глаза появляются глубокие морщины.
– У нашего сына есть мать, которая знает, как держать меч. Я знал, кого брал…
– Я слабая. И трусливая, – перебиваю скороговоркой. – Я просто северянка, которая не слушает мужа и все время попадает в неприятности, и еще…
Его лицо расплывается за новым потоком моих слез.
Я яростно вытираю их тыльной стороной ладони, пытаюсь приподнять Тьёрда, как-то встать на ноги, но когда снова вижу его лицо…
Глаза Тьёрда больше не светятся.
– Тьёрд? – Я знаю, что это уже бессмысленно, но все равно легонько трясу его за плечо.
Как будто мой генерал просто устал после долгой дороги, прилег отдохнуть и забылся слишком крепким сном.
Его щеки такие бледные и холодные, что я закрываю их ладонями, чтобы немного согреть.
На губах тонкая полоска крови. И, кажется, он даже сейчас мне улыбается.
– Я тебя ненавижу, Потрошитель, – плачу и слезы горячими каплями стекают по его лицу. – Ненавижу, потому что… потому что…
Я долго сижу над его телом.
Оплакиваю его.
Оплакиваю себя.
Оплакиваю нашу судьбу.
Проклинаю всех богов, которые развели нас по разные стороны глупой и никому не нужной войны, а потом позволили вызреть в нас чему-то теплому. Стать… ближе друг другу. Стать, вопреки всему, мужу и женой.
Мы все эти месяцы шли друг к другу по одному острию ножа и, в конце концов, обязаны были столкнуться. И чтобы кто-то пошел дальше – второй должен был упасть.
– Я не хочу без тебя, слышишь? – Пальцы коченеют прямо на его щеках. – Не хочу идти дальше одна.
Я не хочу тот мир, где рядом не будет его хриплого голоса: «С тобой одни беды, Кошка…»
Сколько времени проходит, когда я начинаю чувствовать лед в венах? Много.
На длинных темных ресницах моего генерала лежит иней.
Он просто… спит.
Я должна думать об этом, иначе мне не хватит сил вернуть его в замок.
Не хватит сил даже просто встать.
В отдалении замечаю несколько сбившихся в кучу лошадей халларнов. Животные перепуганы, но все равно ищут утешение и уверенность в близости к человеку. Мне нужны все силы, чтобы погрузить Тьёрда верхом. Животные чувствуют смерть – боятся ее, и беспокойно выбивают копытами куски грязного бурого от пролитой крови снега.
У меня даже мысли нет, чтобы оставить моего халларна здесь.
Я едва ли осознаю, что делаю. Просто позволяю телу совершать привычную ему действия, шевелить руками и ногами, как марионетка, которая вдруг обрела способность повторять за хозяином даже когда он не дергает за ниточки.
Я буду плакать по Тьёрду до конца своих дней.
Я не могла полюбить этого человека. Но жизнь без него опустела.
Мне будто вырвали сердце, а на его место запихнули холодный камень.
Мне тяжело. Очень тяжело.
Но я должна вернуть воина в его дом – как это положено у северян.
Чтобы он обрел покой.
Когда веду лошадь под уздцы, взгляд натыкается на пару искромсанных тел. У каждого на шее знакомое клеймо, у всех лица забрызганы белой пеной, а в глазах тех, кто не сомкнул веки, по-прежнему пульсирует алый отсвет. Впрочем, постепенно гаснет и он.
Глава пятьдесят четвертая
Мне не хватает сил предать его огню, как северяне поступают со своими павшими воинами.
Тьёрд… он и правда как будто спит.
Когда его тело несут на сложенный из веток огромны погребальный костер, я не могу поднести факел.
Я, гордая дочь Севера, никогда не верившая в сказки, отказываюсь принять очевидное. Не могу отпустить моего генерала в тот мир, куда его призвали жестокосердные боги.
Я, желавшая ему смерти и просившая об этом богов, теперь проклинаю их за жестокость.
И, в конце концов, прошу отнести тело мужа в склеп, в каменный гроб.
Я плачу над ним каждый день. Плачу и все еще на что-то надеюсь: вскидываюсь на каждый шорох, каждый сквозняк, в котором мне слышит знакомый голос.
Любимый голос.
Мне кажется, что где-то там, очень глубоко под замком, вместе со мной плачет и наш сын.
И ради него, и ради себя я дождусь приезда Заклинателя костей. Однажды он уже вернул Императору его верного генерала. Пусть теперь вернет жене ее мужа.
Кел’исс действительно пребывает в Красный шип спустя несколько дней. И не один, а в сопровождении нескольких больших драконов, на спине каждого из которых помещается по десятку халларнов.
Он уже все знает, но со мной разговаривать не торопится. На все мои попытки заговорить просто отворачивается, делает вид, что меня не существует. Подлавливаю его, когда заклинатель быстрым шагом пересекает большой зал, намереваясь в который раз проигнорировать мои попытки узнать хоть что-то.
– Тьёрд просил меня рассказать о его смерти, – говорю громко – и мне плевать, если нас кто-то услышит. Просил рассказать о тех халларнах, что … что виновны в…
Я проглатываю новую порцию слез.
До сих пор отказываюсь верить.
До сих пор еще на что-то надеюсь. Тьёрд уже однажды вернулся из мертвых, и… может быть, он…
Заклинатель костей останавливается у самых дверей, уже потянув одну из них на себя. Легким милостивым кивком дает мне право говорить.
– Появилась третья сторона? Кто-то, кто использует и северян и халларнов в качестве мяса, чтобы вновь развязать войну? Я видела и тех, и других. Видела, как эти… существа сходят с ума. Мой муж… ушел из-за них.
Лучше так, лучше думать, что он «ушел» и до конца своих дней просидеть у окна, дожидаясь его возвращения. Так легче. Так сердце хотя бы на что-то может надеяться.
Кел’исс отпускает дверь, но продолжает отмалчиваться.
– Я знаю о Темной под Красным шипом, – уже прямо в его бледное надменное лицо, выдаю я. – Знаю, зачем Тьёрд принес ее в наш мир. И я помню ту ночь. Я видела нашего с Тьёрдом ребенка.
– Ты же понимаешь, что мне проще тебя убить, чем пытаться что-то объяснить? – предупреждает Кел’исс – и я слышу невероятную усталость в его голосе. – Ты не из нашего мира, Дэми. То, что Тьёрд взял тебя в жены, ровным счетом ничего не меняет. Есть вещи, которые ты просто не сможешь понять. А еще есть вещи, которые я не должен тебе рассказывать, если только ты не готова заплатить за них цену собственной жизни.
– Ты не убьешь меня.
– Почему? – Он впервые проявляет хоть какой-то интерес к нашему разговору.
– Хотя бы потому, что я – мать ребенка Тьёрда. Мать его сына.
– Он слишком сильно хотел вернуть миру лучшую копию себя, – после очень длинной и тяжелой паузы, наконец, говорит Кел’исс. – Хотя я предупреждал его, что это большой риск. Даже Тень не в состоянии вечно поддерживать жизнь в том, кто уже однажды умер.
Я хватаю его за рукав. Получаю взамен недобрый взгляд, но мне уже все равно. Пусть хоть проклянет всеми своими халларнскими погаными словами.
– Поговори со мной, заклинатель! За что отдал жизнь мой муж?! Я имею право знать. Или, клянусь, тебе придется меня убить. Но я все равно вернусь с того света и стану твоим личным призраком, сожру тебя голодным воем по ночам, и не помогут тебе никакие обереги.
Мне кажется, он улыбается почти с одобрением. Как будто все это время
– Идем, прогуляемся.
Мы уходим далеко за пределы замковой территории, но Заклинатель не очень торопится нарушать молчание.
Как будто решается на что-то.
А, решившись, принимает все последствия.
– Все начало примерно полгода назад, – начинает Кел’исс, привлекая мое внимание жесткой усмешкой, не очень подходящей этой обстановке. Словно он впервые в жизни смеется над самим собой. – Тень, из которой мы черпаем силы для нашей армии, не очень любит делиться ими добровольно и ничего не получать взамен. Она, как и северяне, дает сдачи, когда берут без спроса то, что она не хочет давать. Только вместо того, чтобы прогонять чужаков со своей территории, отправляет шпионов прямо нам в тыл. В этот мир. Сюда, где не существует ничего и никого, кто бы мог ей противостоять.
Я невольно вспоминаю последние минуты жизни Тьёрда. И существо, в которое он превратился, которое все это время жило в нем. Я правда не знаю, кто или что могло бы остановить его, потому что невозможно ранить то, у чего нет физического тела, и невозможно убить саму смерть.
– Сначала я не придал особо значения этим ее выходкам, – продолжает Заклинатель. Его манера говорить тяжелая и не всегда понятная, но я не решаюсь перебить. Это – мир моего генерала. Я должна его понять. – Шло время, Тень становилась все сильнее. Влезала в наш мир уже не только руками, но и ногами. Возможно, северянка, тебе мои слова кажутся безумием, но представь, что речь идет о реке, которую пришлось перекрыть дамбой, чтобы она каждую весну не смывала ваши поселения до самых южных границ. А теперь представь, что у реки есть воля. И она сопротивляется грубому вторжению в ее мирное русло. Что делает река, когда ей тесно за дамбой?
– Она ее ломает, – произношу без заминки.
Тень хочет проникнуть в наш мир?
Невольно вздрагиваю как от ледяного ветра, и Кел’исс понимающе кивает, продолжая свой рассказ.
– Я не настолько всемогущ, чтобы видеть и понимать, где именно тень решила прорвать выстроенную нами, халларнами, плотину, поэтому пришлось исколесить весь Север вдоль и поперек. Пришлось выставлять метки и опорные точки, проводить вычисления и экспериментировать с различными проекциями. В конце концов, мне нужно было получить направление к источнику. И я его нашел.
Он снова замолкает. И теперь, задумчивый и отчасти отрешенный, Кел’исс кажется не могущественным заклинателем, а самым обычным человеком, на лице которого пролегли глубокие морщины усталости. Когда он в прошлый раз посещал Красный шип – этих морщин у него не было. Теперь я понимаю, почему Тьёрд подшучивал и говорил, что его другу не одна сотня лет. Только теперь я понимаю, что это – чистая правда. Все они живы и молоды только благодаря Тени.
– Ты уже знаешь о Темной, – Заклинатель быстро смотрит в мою сторону. – Тьёрд действительно принес ее из другого мира. Это – самые могущественные создания, северянка. Представь самую огромную силу, которую только знаешь, помножь ее на десять – и это будет лишь толика того, на что способны Темные. К сожалению, их сила слишком деструктивна, что использовать ее в мирных целях. Эксперимент Тьёрда – единственное исключение. Он использовать Темную, как инкубатор. Разумно, хоть и рискованно, и я предупреждал его о последствиях. И, северянка, возможно тебе станет немного легче от моих слов, но даже если бы ты смогла родить наследников самостоятельно, ты бы все равно не родила Тьёрду сына. Ни одна смертная женщина не в состоянии выносить семя человека, возрожденного Тенью. Но, к сожалению, оставшись здесь, Темная стала маяком для таких же, как и она сама. Просто… Тьёрд невольно зажег свечу в окне. В этом нет его вины. Этого никто не мог знать. Даже я.
Это звучит так, словно он считает себя самым умным человеком среди всех смертных. И, возможно, бессмертных тоже.
– Те отметки на одержимых – треугольники, лучи, – Кел’исс делает неопределенный взмах рукой. – Так выглядит портал в Тень. Равносторонний треугольник оказался наиболее приемлемой формой для равнонасыщенной концентрации энергии в одной точке, чтобы мы могли ходить в Тень, брать то, что нам нужно, и возвращаться до того, как тьма высосет из нас жизнь.
– Неужели вы только так и живете? Все время что-то воруя, отбирая то, что вам не принадлежит?
Заклинатель костей наклоняется, берет пригоршню снега и держит ее в кулаке, пока по пальцам не начинает течь немного мутная жижа.
– Видишь, северянка? Как будто бы что-то есть, а на самом деле – нет ничего. Вот в таком мире мы живем: на камнях и в пустоте, где ничего не растет, где ничего не выживает. И мы бы тоже не выжили, если бы не начали отбирать у смерти право на каждый вдох. А потом, когда научились делать это достаточно хорошо, начали отбирать у других то, что нужно нам самим. Мы – такие. Потому что у нас нет дома, за который стоило бы воевать. Потому что в нашем мире только кости и камни.
Я не хочу понимать, о чем он говорит.
Потому что не хочу понимать их.
Или, может быть…
«Север большой, халларнец, и он прекрасный, как и его народ, который всегда помогал тем, кто просил о помощи… Зачем вы пришли к нам с мечами, халларнец, если могли прийти с миром и разделить наш огонь и наш хлеб? Зачем эта проклятая война отобрала у меня моего генерала? Во имя чего?!»
Я знаю, что мне не хватит сил произнести это вслух.
Но тогда, в деревне, один халларнский генерал и один северный воин уже доказали, что могут сражаться плечом к плечу, а не друг против друга.
– В тех одержимых существах не было разума, северянка, как и в любом темном создании, – слышу еще более уставший голос Заклинателя. – Но они, в некоторой степени, были такими же, как и Тьёрд.
– Что это значит? – напрягаюсь я. Мой генерал не был безумным. Никогда.
– Я могу только предполагать, Дэми. Тьёрд – первый и пока единственный в своем роде, кто сумел контролировать Темную. Она поддерживала в нем жизнь, она давала ему способности, которых нет у обычного человека, но она же и убивала его. Он с самого начала был обречен. То, что вернуло его к жизни, стало же его смертельным проклятием. Мы не знали, получится ли, но Тьёрд уже был мертв, а Император не желал и слышать о том, чтобы лишиться своего верного друга. Я до сих пор не верю, что у нас получилось, но, можно сказать, вот этими вот руками я воскресил ушедшего на тот свет. – Он разглядывает свои влажные от снега руки, брезгливо вытирает их о край туники. И продолжает: – Самым сложным для Тьёрда научиться контролировать Тьму внутри себя. Нам даже пришлось изолировать его в первые месяцы, потому что он не мог подчинить себя и… В общем, тебе лучше не знать, сколько мучительных и бессмысленных смертей он тогда принес. Сейчас я понимаю, что кроме него больше никто бы не справился. Никогда. Даже среди халларнов нет и больше никогда не будет человека, с такой же сильной волей.
Я до крови прикусываю нижнюю губу, пряча слезы
Я ведь столько раз видела, как он страдает. Как подавляет боль, пытаясь улыбаться. Я видела… и была слепой.
Мы молчим и смотрим на плывущие над лесом облака.
Мне нужно время, чтобы переварить услышанное. Осознать себя.
Принять то, что было очевидно уже давно.
Мне нужно сделать этот шаг. Возможно, если бы было больше времени и больше знаний, я была бы более осмотрительна?
Мысленно качаю головой: нет, не была бы.
Потому, собрав волю в кулак, задаю тот единственный и самый важный сейчас вопрос, который вертится на языке и отравляет неопределенностью.
– Что происходит с Темными, если они умирают здесь? – Прямо, глядя Заклинателю в глаза.
– Тебя так интересует вся эта метафизика? – Он сперва удивленно приподнимает бровь, потом, будто поняв, почему вдруг дикую северянку занесло в их «края», поясняет: – Для Темных это не смерть, а лишь избавление от оков, которыми они прикованы к нашему миру. Избавившись от того, что их держит, Темные возвращаются домой, в Тень.
– А человек? – Сглатываю, почему-то уже чувствуя, что я не зря не решалась похоронить надежду, а вместе с ней – и моего генерала. – Человек, которому служила Темная? Что с ним?
– Она забирает его с собой. Его эмоциональную и личностную матрицу… – Заклинатель смотрит на меня, вспоминает, с кем разговаривает и, скривившись от недовольства, что придётся перейти на речь простых смертных, поясняет: – Назовем это душой. Что та задумала, женщина? Ты похоронила Тьёрда? Покажи мне его могилу.
Отрицательно мотаю головой и даже не пытаюсь скрыть лихорадочный румянец надежды.
– Я пойду за ним! – Не даю ему и рта раскрыть. – Я смогу его вернуть. Открой для меня портал, халларнец.
– Где тело Тьёрда? – как будто не слышит Кел’исс.
– Ты уже помогал ему, Заклинатель. Тьёрд… – сглатываю, потому что в душе все равно пусто и темно, стоит вспомнить те последние минуты, когда жизнь еще теплилась в газах моего генерала. – Муж сказал, что ты будешь в замке. Я хотела убедиться, что еще не все потеряно и есть шанс.
– ты обезумела от горя, женщина? – Кел’исс мотает головой, и отходит от меня, словно мое безумие заразно, и он не хочет заболеть. – Тьёрд был мне другом, но он мертв! Моих умений не хватит, чтобы вернуть его еще раз. Я не всесилен, северянка. Даже если… мне, порой, кажется, что я держу бога за руку.
– Тогда позволь мне пойти за ним в Тень! – Я порывисто цепляюсь заклинателю за грудки. – Что стоит моя жизнь? Ничего – я падшая девка и грязная предательница для своих, я бессловесная дикарка для халларнов. Обо мне никто не будет плакать!
– У тебя есть сын, – говорит он твердо и буквально отрывает от себя мои руки. – Тьёрд хотел бы, чтобы именно ты его воспитала. Думаешь, он для того отдал последние крохи своей жизни, чтобы его сына воспитывала какая-то бестолковая безродная девка?
– Мы воспитаем его вместе, если на это есть хоть крошечный шанс.
– Нет, безумная, и отойди от меня! – Кел’исс злится, но это лишь еще больше убеждает меня, что я на верном пути.
– Позволь мне хотя бы попытаться! – уже ору прямо ему в лицо. – Я не смогу жить, зная, что могла – и ничего не сделала! Понимаешь? Я… Он мой муж. Он мой мужчина, а я – его женщина. И здесь, на Севере, мы упрямые и глупые, но все равно стоим на смерть за тех, кого… любим.
Последние слова произношу на выдохе.
С надрывом и дребезжащим от непролитых слез голосом.
Не нарочно – так получилось, но именно это заставляет Заклинателя раздумать. Он внимательно изучает мое лицо. Готова поспорить, что в какой-то момент чувствую, как его взгляд просачивается мне в глаза, заглядывает в сердце. Читает меня, как открытую книгу.
– Ты слышала меня, женщина? – хмурясь, наконец спрашивает Кел’исс. – Я сказал, что большая часть людей, ушедших в Тень, не возвращаются.
– Значит, тебе больше не придется выслушивать мое нытье.
– Ты безумна.
– Возможно.
– Портал далеко отсюда, Дэми. У меня нет времени доставить тебя к нему. Но…
– Но…? – Я едва держусь, чтобы снова не вцепиться в его рукав. – Я готова пойти босой по снегу, если нужно. По огню, по чему прикажешь.
– Возможно, – Кел’исс поглаживает гладкий, без намека на щетину, подбородок. Возможно, существует еще один. Новый. Все мои расчеты указывают на него. Он здесь, на Севере.
– Тогда отвези меня туда! Заклинатель, что бы ты делал, если бы человек, которому ты хотел сказать так много… вдруг просто ушел? Ты бы правда сидел и ничего не делал? Не использовал бы даже один-единственный смертельный шанс?
Кел’исс молчит так долго, что я уже отчаиваюсь получить ответ.
Но в конце концов вздыхает:
– Отдай последние распоряжения, женщина. Скорее всего, ты больше не вернешься в Красный шип. Мы отправимся завтра на рассвете.
