Текст книги "Белая королева для Наследника костей (СИ)"
Автор книги: Айя Субботина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Я замираю, прикрываю рот сразу двумя ладонями, боясь, что даже ненароком высказанная догадка запустит ту цепочку событий.
Раслер соврал мне.
Это было очевидно с самого начала, но теперь, когда я нашла доказательства, мне отчаянно хочется отмотать время назад, заткнуть каждую брешь в своей дырявой памяти. Сделать все, чтобы вернуться в день перед его отъездом, когда я была абсолютно счастлива, как никогда остро осознавая свою любовь.
Теперь я понимаю, что все это время любила своего тюремщика, и мне хочется исторгнуть из себя каждую каплю этого постыдного чувства. Потому что я должна желать ему смерти.
Словно зачарованная, ведомая своими воспоминаниями, я возвращаюсь к лошади. Сажусь в седло и еду дальше.
К озеру.
Глава девятнадцатая: Раслер
Замок пуст.
Почему я не удивлен?
Хочется взять себя за шиворот и как следует врезать себе под зад ногой. Хочется взять время за шиворот и рвануть назад, но увы, даже сейчас мне все это не под силу. Хоть с каждым днем угасания тела, теургия в моей крови становится все сильнее. И безжалостнее ко всему вокруг, но в первую очередь – к ее носителю. Просто удивительно, что я до сих пор жив, ведь по моим подсчетам должен был умереть еще… давно.
Я стряхиваю с себя ненужные мысли. Нет никакого смысла в том, чтобы думать об этом теперь – момент, когда можно было сделать шаг назад, упущен. И я не собираюсь жалеть о несделанном. Все, что имеет значения здесь и сейчас – куда подевалась Мьёль?
Мне так хотелось верить, что мой вынужденный отъезд не разрушит ее, а укрепит. Ведь совсем скоро она должна будет научиться жить без меня. Я сдираю перчатку с руки и словно в карту вглядываюсь в черные трещины на ладони: они исполосовали ее всю, кое-где кожа потрескалась и теперь в крохотных ранках видна лишь чернота моей отравы.
Я грустно улыбаюсь. Меня уже нет. Так вот как, оказывается, ощущается грань между жизнью и смертью. Жаль, мне уже не успеть запечатлеть эти откровения для будущих поколений. Не предостеречь от того, что за безграничную власть и любовь богов всегда приходится расплачиваться жизнью.
Словно тень я брожу по замку, заглядываю в каждую комнату, все еще веря, что моя Белая королева ждет меня за одной из дверей. Моя вера так сильна, что в конце концов я начинаю слышать голос Мьёль, который призывает меня. Куда? Мне не расслышать, поэтому я просто стряхиваю с себя это наваждение. Ее здесь нет – это очевидно. Иначе Мьёль давно бы выбежала мне навстречу.
Ладони горят от невозможности обнять мою королеву. Я несся к ней очертя голову, а нашел лишь пустоту. Вот уж кто никогда не предавал и не бросал меня. Горько смеюсь, позволяя невидимой химере обвить мою шею руками. Почти мечтаю о том, чтобы невидимые пальцы сомкнулись на моем горле. Лучше уж так, чем уснуть и не проснуться. Смеюсь, вспоминая своего брата Дэйна: вот уж кто никогда бы не позволил себе слабость желать быстрой и легкой смерти. Собственно, однажды он уже посмотрел ей в лицо… и то что со мной сейчас происходит – отчасти из-за него тоже. Хотя я впервые думаю об этом в таком ключе. Я сделал то, что должен был сделать. Я спас женщину, которую любил, и сейчас собираюсь сделать это снова.
Я выхожу из замка, разглядывая грязь под ногами. Бессмысленно искать тут хотя бы намек на следы: проклятый дождь смыл все, украл у меня путеводную нить. Куда могла податься моя Белая королева? Как далеко ее завели призраки безумия? И возможно ли, что мои старания пошли насмарку? Это будет слишком жестоко, поэтому просто гоню мысль прочь. Я все еще долбаный романтик и буду верить, что судьба не может быть такой беспощадной, ведь мы не сделали ничего плохого. Просто пытались жить, но разве это преступление?
Неожиданная догадка осеняет меня, словно гром среди ясного неба.
Я чувствую одновременно и облегчение, и дикую боль в груди. Сердце начинает кровоточить, и я невольно опускаюсь на ступени, наваливаюсь плечом на перила.
– Дыши, демон тебя подери, дыши, – приказываю своему телу. – У нас есть еще одно дельце.
– Никуда без меня, – ворчит Кэли где-то позади и подсовывается мне под руку, помогая встать. – Совсем себя извел.
– Откуда ты здесь? Я же приказал…
– Не один ты умеешь загонять лошадей, – отвечает она и пытается увести меня обратно в замок. – Проклятье, Раслер, не заставляй меня пользоваться твоей слабостью.
– Звучит, как угроза, – сквозь кашель посмеиваюсь я, вдруг осознавая, что она куда сильнее меня и запросто уложит в постель, ведь даже муха сейчас куда более сильный противник, чем я. – Я должен найти Мьёль.
– Ты должен лечь в постель, – недовольно сопит Кэли. – Сделаешь это – и я верну твою Белую королеву. Из-под земли достану.
– Не верю ни единому твоему слову.
– Ну в таком случае…
Кэли отодвигается так резко, что я тут же грохаюсь на ступени. Лишь каким-то чудом хватаюсь за столбики перил и немного смягчаю удар. Тенерожденная нависает надо мной, демонстративно заложив больше пальцы за пояс штанов, насмешливо кривит губы.
– Валяй, вперед, – она протягивает руку в сторону ворот, – торопись за своей беглянкой. Будет интересно взглянуть, как далеко ты уедешь.
Будь оно все неладно. Как мерзко ощущать себя беспомощным.
Скриплю зубами, ругаю себя последними словами на свете, но все-таки поднимаюсь.
И тут словно начальный аккорд моей похоронной песни в голову врезаются голоса.
– Прочь! – иступлено машу руками, хоть знаю – против них это ни черта не работает.
– Нельзя же бы таким упрямым, – примирительно шепчет мне в ухо Кэли. – Я не позволю тебе умереть.
– Боюсь, это не в твоей власти, но спасибо за заботу.
– К счастью для нас обоих, ты всегда меня недооценивал. Равно как и мои чувства к тебе, тупая ты королевская башка.
В ее голосе столько горечи и невысказанных обещаний, что меня укрывает с головой.
– Думаешь, я не знаю, где ты спрятал Ильдрис? – заглядывая мне в глаза, обнажает свой замысел Кэли. – Думаешь, мне не хватило ума сопоставить одно и другое?
Внутри меня все цепенеет. И я трезвею. Рву в клочья каждый голос, что сводит с ума, сжимаю в кулаках проклятые глотки. Но я все еще слишком слаб, чтобы успевать за тенерожденной. А она уже бежит по ступеням вниз, грациозно запрыгивает в седло, отбрасывает с лица волосы и кивает, мол, давай, калека полудохлый, попробуй меня остановить.
Я не могу. Даже если буду сползать на коленях – не смогу двигаться достаточно быстро. И вряд ли Кэли станет меня слушаться. Повадки убийцы на этот раз куда сильнее страха попасть ко мне в немилость. Вероятно, мне следовало избавиться от нее раньше, но теперь это не имеет значения.
Я гляжу вслед ее лошади, хрипло хватаю воздух мертвеющими губами.
Ну нет, так просто я не сдохну. Тем более, у меня есть источник силы.
«Прости, моя Белая королева, что мне не выполнить свое обещание покатать тебя верхом на вирме».
Он лежит на заднем дворе: погруженная в сон здоровенная ледяная рептилия. На фоне черной земли его белоснежная с синеватым оттенком шкура поблескивает, словно хрусталь. Расстояние до него я преодолеваю непростительно долго, но это лучше, чем просто ждать, пока Кэли совершить задуманное. Когда я, наконец, оказываюсь рядом, ледяная ящерица приоткрывает один глаз и в вертикальном зрачке закручивается теургическое торнадо. Мне пришлось изрядно постараться, чтобы оживить эту тварь. Теперь же мой оживленный ручной дракон – единственный источник теургии. Подпорченной, само собой, но сейчас мне достаточно и этого. В конечном счете уже ничто не прибавит мне и часа жизни, а меньше чем есть… Это не так уж страшно. Самое главное – остановить Кэли и не дать ее злости уничтожить то единственное, что я люблю.
– Прости, – шепчу я в мертвый глаз вирма, прикладывая к его шершавой клыкастой пасти обе ладони.
Мысленно распахиваю себя, чтобы выкачать из громадной туши все, что смогу.
Чувствую, как мышцы наполняются живительной силой, запрокидываю голову, раскидываю руки. Хочется взлететь. Хочется вонзить в кого-то острые, как иглы, зубы, рвать и крушить, наслаждаться всевластием.
Я уже больше, чем человек, а ведь это всего лишь начало.
Глоток за глотком я поглощаю вирма целиком, пока от него не остается пустая оболочка. Она тонкая, словно новорожденный лед и я не рискую прикасаться к ней. Есть что-то неестественно красивое в том, как выглядит ледяной призрак громадного змея. Нет никакой надобности разрушать еще и его.
Спешить нельзя, хоть каждая мысль в мозгу требует немедленно действовать.
Я – не вирм, и потребность попробовать вкус человеческой плоти мне чужда. Я прихватил ее вместе с остальным, и требуется время, чтобы переварить эти непрошенные «новшества». Равно как и те, которые внушают мысль о полете. Вряд ли от меня останется хоть что-то, сигани я с утеса башкой вниз.
Проходит еще немного времени, прежде чем я чувствую достаточную концентрацию. Вот теперь я в состоянии справиться даже с целой армией, если потребуется. Хорошо, с половиной хорошей армии, а потом Костлявая заберет меня в свою тихую обитель.
Протягиваю руку и разрываю реальность, чтобы нырнуть в Грезу.
«Ты вернулся!» – яростно шепчет моя богоподобная госпожа, одновременно хватая меня всеми восемью своими иссохшими руками.
Я буквально в клетке, которая сминает мои ребра.
«Я еще не принадлежу тебе, – отмахиваюсь от назойливого гостеприимства. – У меня еще есть время».
Костлявая жадно волочится за мной, но я в состоянии вырваться. И разрываю Грезу до того, как богиня выстраивает вокруг меня клетку из костей. В спину доносится ее недовольное шипение, угроза превратить мое мертвое существование в вечное услужение ей. Как будто меня это пугает.
Сейчас лишь одна вещь имеет значение: Мьёль.
Моя Чаша жизни.
Ради которой я готов сжечь дотла весь мир.
И убить единственное всецело преданное мне существо.
Глава двадцатая: Мьёль
Мне кажется, что с каждым маленьким шажком, который я делаю по путаным дорогам своей памяти, погода вокруг меня стремительно меняется. Мир словно пустеет, из белого становится голубоватым, звенящим, словно я бреду внутри хрустального шара и лишь думаю, что свободна.
Это очень странно и в то же врем, неожиданно легко. Я словно безумец, который всю жизнь прятался от своих демонов, а потом осознал, что глубоко болен и нашел в этом облегчение. Я знаю, что моя душа сломана, и оттого даже дышать становится легче. По крайней мере теперь у меня появилась цель – идти вперед, пока все кусочки темного витража прошлого не встанут на свои места. И на этот раз я не позволю затуманить мой рассудок фальшивыми снами. Даже если правда будет мучительно горькой – я выпью ее до дна.
Дорога до озера занимает не так много времени. Возможно потому, что я коротаю ее, одновременно копаясь в собственной голове. Задача сложна и практически невыполнима, но тем она увлекательнее. Нужно отделить то что было на самом деле – и попытаться спрятать это так далеко, как только возможно. Этим оружием я смогу сразить своего врага – своего короля. И пусть боги помогут мне убить любовь к нему. Потому что, кажется, это единственная вещь на свете, против которой я бессильная.
В какой-то момент мне начинает казаться, будто за мной кто-то крадется. Останавливаюсь и озираюсь, но за деревьями нет никого. Возможно, это лишь кусающая за пятки реальность?
К тому времени, как я добираюсь до озера, погода превращается в настоящее ненастье: ветер рвет мои волосы, вколачивает в кожу убийственный холод. Я словно застываю, сама становлюсь льдиной, в которой каким-то чудом бьется сердце. И с каждой минутой оно бьется все медленнее и тревожнее.
Огромная гладь озера покрыта толстым слоем льда. Странно, что несмотря на снежную пургу, именно здесь нет и намека на белый покров, лишь прозрачная синеватая гладь, безупречная в своей чистоте. Ни царапинки, ни трещинки. Словно какое-то… волшебство.
Я спешиваюсь и отмахиваюсь от очередного приступа паники. Здесь никого нет, только моя потерянная заблудшая душа. Осматриваюсь, выискивая место, где видела Логвара. В своих снах или… в украденной реальности? Пытаться распутать этот клубок так тяжело, что голову сдавливают тиски. Я словно плавлюсь и застываю одновременно.
Толстый слой свежего снега скрывает все следы. Даже если какая-то часть тех событий была реальность и Логвар в самом деле привез меня сюда – мертвую? – сейчас об этом уже не узнать. Прошло несколько дней – слишком много, чтобы бороться с северными затяжными снегопадами.
Я замираю, пытаясь сосредоточиться. Я покидала замок в дождь. Холодный и совершенно несвойственный теперешнему времени года. И вязла в грязи, словно хромая доходяга. Или… нет?
Хочется со всей силы ударить себя или сделать больно каким-либо другим способом. Наверняка это бы отрезвило и привело в чувство. Я даже заношу руку для удара, но останавливаюсь в последний момент, потому что «она» возвращается.
– Посмотри в зеркало своей души, Мьёль, – говорит она. Не просит – требует и приказывает. И ее власть надо мной так велика, что даже мысль о непослушании режет меня сотней тонких острых, словно бритвы, ножей.
Я словно распадаюсь на кусочки и лишь огромным усилием воли удерживаю их друг возле друга. Это не продлиться долго. Я слишком глупо тратила время, и теперь его практически нее осталось. Нет права на ошибку, потому что – убеждена в этом всем сердцем – больше у меня не будет шанса отыскать примирение с терзающими мою несчастную душу призраками.
– Посмотри! – повышает голос «она» – и я торопливо иду вперед.
Выхожу прямо на озеро. Ноги не скользят, наоборот – меня будто тянет вниз. Ноги такие тяжелые, что каждый шаг отдается мучительной болью в коленях. И все же иду, потому что «она» следует за мной и хлещет по распахнутой боли своим невидимым беспощадным кнутом. Если я замешкаюсь, то обязательно расколюсь от очередного удара. На этот раз – никаких поблажек для северной сумасшедшей, возомнившей себя Белой королевой. Сегодня все откроется – или я просто перестану существовать. Все просто, ведь время сложностей давно прошло.
– Внизу, Мьёль, – наставляет «она». Дышит в ухо обжигающе морозным дыханием. – Посмотри вниз.
Я послушна, опускаюсь на колени и кладу ладони на лед. Там лишь темнота, и сколько бы я ни всматривалась, она никуда не исчезнет. В какой-то иступлено злости начинаю колотить кулаками. На что надеюсь? Не имеет значения. Уже почти готова сдаться, но «она» хватает меня за волосы и заставляет нагнуться так низко, что губы чуть ли не «целуют» прозрачную поверхность.
– Смотри… – шипит «она». – Увидь…
И мои глаза, наконец, начинают различать неясные контуры. Там, в полной черноте и пустоте, что-то есть. И меня тянет к нему, словно где-то в моей груди есть цепь, которую теперь наматывают на катушку и притягивают мое тщедушное тело, словно якорь. Упираюсь ладонями в лед, пытаюсь подняться. Мне почти удается, хоть звук собственных ноющих костей заставляет болезненно морщиться и слабо скулить. Я должна как-то перебороть это все.
– Достаточно просто смириться, Мьёль, – неожиданно миролюбивым, почти ласковым голосом говорит «она»… и правда раскрывается передо мной во всем своем ужасном обличии.
Потому что правда смотрит на меня с обратно стороны льда, и ее невозможно-синие глаза полны мертвого ужаса.
Я хочу убежать.
Я хочу скрыться от этого кошмара.
Я хочу забыть эту правду.
Я хочу не знать, что… мертва.
Боги, никогда в жизни я так сильно не сожалела о своей настойчивости. Потому что правда убивает меня снова всякий раз, как жажда жизни воскрешает для очередного вздоха. Сердце стучит все медленнее, покрывается коркой льда. Я прижимаю ладони к груди в бессильной попытке хоть немного согреть его сквозь собственную плоть. Даже зная, что это бессмысленно.
– Раслер… – зачем-то шепчу его имя.
Он не может меня услышать.
Что он натворил?
– Лишь ответил на твой зов, – печально отвечает «она» на мой невысказанный вопрос.
Я медленно оборачиваюсь – и вижу «ее».
Вижу себя.
В том же богатом наряде, в котором покоюсь под коркой льда.
«Она» грустно улыбается, поворачивает голову – и я вижу огромную кровавую рану в белоснежных спутанных волосах. Ее боль отражается во мне, заставляет прикоснуться к тому месту, куда меня якобы «стукнула копытом лошадь».
– Не было никакой лошади? – спрашиваю я.
«Она» согласно кивает.
– Логвар убил меня? – Этот вопрос пронает меня насквозь. Чувствую себя бабочкой, которую насадили на раскаленную булавку, но которая по странной воле Богов осталась жива.
– Они все убили тебя, – поправляет «она».
Они?
– Мьёль…
Его голос. Здесь. Так близко, что сердце делает последний удар, прежде чем замереть для моего короля.
– Откуда ты? – спрашиваю я, боясь обернуться.
– Разве это имеет значение? – вопросом на вопрос отвечает он. – Что ты здесь делаешь?
Я медленно, боясь развалиться на осколки, поворачиваюсь.
И стону от боли. Умираю снова и снова, глядя на то, чем стал мой возлюбленный.
Его лицо покрыто тонкой паутинкой черных сосудов, глаза сверкают мертвым безумством. Они еще более сиреневые, чем раньше, как будто внутри него появилась какая-то новая, более разрушительная сила.
Он одет в одну сорочку и, кажется, совершенно не мерзнет, хоть вокруг нас бесится северная зима.
– Зачем ты вернул меня? – Вопрос застревает в горле, замерзает до состояния куска льда, который напрочь лишает меня возможности говорить.
– Это не имеет значения, Мьёль, – говорит Раслер.
– На этот раз я хочу ответов, мой король.
– Ответы – это лишь ключи к дверям в другую реальность. Они ничего не меняют. Они ничего не решают для нас.
– Для меня они решают все.
Я решительно настроена довести этот разговор до конца, узнать так много, как смогу, даже если ради этого придется сделать ужасные вещи.
Раслер горько усмехается и мягкой походкой направляется ко мне. Я предупреждающе выставляю вперед руку. Пальцы покрыты инеем, и его, как ни старайся, не стереть. Он словно часть меня. Часть той боли, которая выросла внутри, и которая свела меня с ума.
– Ответь или, клянусь, я тебя убью.
Мне противно за эту бессмысленную угрозу. Мы оба знаем, что мне ни за что не выполнить угрозу.
– Я уже мертв, Мьёль, – совершенно безразлично заявляет Раслер. – Осталось совсем немного, но я трачу драгоценные часы на какую-то бессмыслицу. Ты правда желаешь этого? Говорить о том, чего уже не исправить и не изменить?
Я не желаю.
Я кричу от удушливой пытки собственной любовью.
Что бы ни натворил этот мужчина – я принадлежу ему. И я готова умереть вместе с ним. Снова.
– Иди ко мне, моя Белая королева, – предлагает он. Не просит, но дает мне время решиться на этот шаг. – Не делай меня пустым.
Мне не нужны долгие раздумья и потуги делать вид, будто я стою перед сложным выбором. Мы оба знаем, что между нами существует незримая связь. Вероятно, всему виной его теургия, которая уже давно часть меня самой. Так или иначе, но Раслер в моих мыслях и он знает, что единственное, чего я страстно желаю в эту минуту – чувство принадлежности ему.
Я делаю всего шаг – и он подхватывает меня. Крепко прижимает к груди, улыбается мне в макушку. У меня так много непролитых слез, что, кажется, могу плакать бесконечно.
– Не стоит горевать о том, чего уже не исправить, Мьёль, – читает в моих мыслях Раслер.
Он прав, как всегда.
Прижимаюсь к нему всем телом, растворяюсь душой. Он – моя жизнь. Мое сладкое проклятье, для которого я открыта всем сердцем. Мой король и мой муж, мое наказание и прощение. Моя единственная надежда на успокоение.
– Я не дам тебе умереть, – шепчу я в складки его сорочки на груди.
– Ты должна, Мьёль, – отвечает он. – Ты властна над многими вещами в Северных просторах, моя Белая королева, но я отдал себя Костлявой, и в ее мертвом царстве все подчинено лишь ее воле. Нет смысла сражаться с непобедимым противником. Я давно обречен и приму свою участь с радостью.
Я упрямо мотаю головой, и ему приходится поймать мое лицо за подбородок. Сиреневый взгляд прекращает попытки сопротивляться, в нем тонут все мои печали и горести. Странно, но сейчас прикосновения Раслера куда более болезненные, но они доставляют мне настоящее удовольствие. Словно безумная тянусь к нему, вставлю на цыпочки, чтобы прижаться щекой к его ладони. Он режет, убивает и воскрешает одновременно.
– Я люблю тебя, моя Белая королева, – шепчет мой умирающий возлюбленный. – Так сильно, что тяжело дышать. И мне так жаль, что я осознал это слишком поздно для нас обоих.
– Ты не пойдешь ни к Костлявой, ни к любой другой богине или богу! – Мой крик стынет на губах, и Раслер стирает его поцелует.
Мы наконец-то становимся одним целым.
«Закрой глаза, Мьёль», – слышу его голос у себя в голове. Покоряюсь, ощущая себя лепестком на ветру.
Его поцелуй – моя бесконечность. Я готова умирать и воскресать снова и снова, если после каждого возвращения у меня будет сладость и горечь его губ. Это больше, чем любовь. Мы связаны болью, у нас – одни на двоих сломанные крылья. И даже если мы самые ужасные люди на всем белом свете – наша любовь самое прекрасное, что когда-либо рождал этот насквозь прогнивший жестокий мир. Потому что в ней мы находим себя.
– Мне так жаль, что у нас почти не осталось времени, – говорит Раслер, покрывая поцелуями мои заплаканные глаза. – Мне так жаль, что мои сны никогда не станут реальностью.
Я молчу, потому что знаю: стоит открыть рот – и на этот раз я действительно уничтожу все вокруг. Во мне так много противоречивых чувств, что достаточно одного крохотного толчка, чтобы вся эта шаткая конструкция полетела в пропасть, а вместе с ней – и все Северные просторы.
Потому что я – Белая королева.
Потому что я отравлена злостью слишком глубоко. И даже могущества Раслера недостаточно, чтобы окончательно исцелить меня. Но мы пытаемся, он и я. Стараемся держаться друг за друга, зализывать раны на своих телах, чтобы украсть у смерти еще хотя бы несколько часов.
– Я не дам тебе уйти, слышишь?! – в отчаянии бормочу я, даже не пытаясь узнать в треснувшем вое собственный голос. Беспомощность, бессильная злоба исказили его до неузнаваемости. – Я убью саму Смерть. Веришь?
– Верю, – потихоньку смеется мой король.
И его вынужденная ложь ранит куда больнее, чем осознание того, что я умерла и вернулась к жизни. Мне больше не за что держаться. Мне больше не из-за чего жить. Если в этом мире нет места для таких, как мы, то не лучше ли его… уничтожить?
Воображение живо рисует скованную льдом равнину, обледеневшие дома с уснувшими вечным сном ледяными младенцами. Ни шороха, ни звука, лишь одиночество, в котором ни одна живая душа не помешает мне наслаждаться печалью.
– Это – не ты, – вторгается в мои мысли Раслер. – Мьёль, которую я люблю, не такая.
Мне почти хочется рассмеяться ему в лицо и сказать, что он вообще ничего обо мне не знает, но мир вокруг нас стремительно темнеет. И светлеет, и снова тонет в непроглядной черноте. Раслер стискивает меня еще сильнее, а я отчаянно хватаюсь за него, боясь потеряться в этом круговороте. Стоны и мольбы о благословенном избавлении покоем обрушиваются на нас, будто лавина. Сквозь бурный поток голосов я с трудом различаю тихий вымученный шепот Раслера:
– Борись с ними, моя Белая королева. Это лишь мертвецы в Грезах. Они ничего не могут тебе сделать.
И я борюсь. Выколачиваю их из своей головы, мысленно представляя себя ледяной глыбой, что плавает в океане со времен сотворения мира. Я крепка и нерушима, о меня разбивается даже ненасытный северный ветер, а уж какие-то тщедушные бестелесные мертвецы и подавно.
Кажется, Раслер посмеивается, потому что его грудь мягко урчит у меня под ухом.
Я с облегчением перевожу дух, когда открываю глаза и вижу, что мы снова там же, где начали – на ступенях замка моего отца.
Замка, от которого не осталось почти ничего.
Замка, который был разрушен… сто лет назад.
– Истина ранит сильнее всего на свете, – печально говорит Раслер.
И не противиться, когда я освобождаюсь из его объятий.
Эти ступени, что покрыты пеплом и снегом, ведут в пустую арку моей собственной жизни. Мне кажется символичным, что сейчас здесь нет дверей, как нет и большей части стен. Окна взирают на меня пустыми глазницами, а воронье приветственно хлопает крыльями, встречая свою Королеву мертвецов.
– Я вернулась, – шепчу незримым и пока еще туманным воспоминаниям. – Я готова пройти этот путь до конца.
