Текст книги "Простокровка из Дра'мора (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава пятнадцатая

– Я понимаю, что тебе тяжело смириться с этим после всего, что ты. пережила. – Флоранция поморщилась, как будто собиралась чихнуть, но раздумала. – Поверь, мне самой не по душе, что тебя приходиться забирать теперь, после стольких потраченных сил и после всего того, что сделало с тобой это место.

Магистресса мягко, как будто мать, погладила ее по изуродованной шрамом щеке.

– Вряд ли тебя это утешит, но в Эльхайме тебя сделают прежней.

Марори едва не поддалась накатившему желанию отбросить ее жалость вместе с рукой, но она справилась с чувствами.

После того, как ее окатили «хорошей новостью», Магистр, с молчаливого одобрения Флоранции, затолкал парней к себе в кабинет. Магистресса Эльхайма предложила Марори прогуляться и остудить голову, чтобы поговорить обо всем случившемся трезво и без эмоций. Она вообще любила все сводить к эмоциям, как бы в пику Дамиану, у которого абсолютно на все трудности был один ответ – нужно просто больше работать и меньше спать.

– До сих пор не могу привыкнуть, что здесь все так. мрачно, – с грустью сказала магистресса, когда они прошли мимо заброшенного фонтана со стоячей водой, полной опавших листьев. В воздухе пахло зимой, и ее приход был так же неизбежен, как тающий с каждым днем последний осенний месяц. – Ты знаешь, что я тоже когда-то была нильфешни?

Марори отрицательно махнула головой, и выразительно посмотрела на ее роскошные, белые как снег крылья. То, чему она так безмерно завидовала всю свою жизнь.

Почти всю.

До те пор, как на ее спине не появились призрачные крылья серафима. Правда, в отличие от крыльев Флоранции, ее собственные были эфирными, хоть их тяжесть Марори ощущала с каждым шагом.

– Не пойми меня не правильно, но ты стала нильфешни будучи простокровной, а я – дочь самого чистого небеснокровного рода, вдруг стала испорченной проклятой кровью нильфешни. Моя жизнь рухнула с такой высоты, что от надежд на благополучное будущее не осталось и следа. Я стала изгоем среди своих. Превратилась во что-то настолько гадкое и омерзительное, что сама себе была противна. У меня не осталось друзей, от меня отвернулись все родственники. Я оглянуться не успела, как оказалась на улице.

Марори недоверчив покосилась на свою собеседницу. Как для столь драматической истории, Флоранция выглядела слишком умиротворенной. Или, может быть, должность вынудила ее научиться притворяться?

– Я поехала в Мараабар. Села на первый же попавшийся экспресс – и к концу дня уже была среди проклятокровных. Я была полна решимости во что бы то ни стало занять среди своих новых братьев и сестер причитающееся мне место. И знаешь, что получилось в итоге? Я была чужой. Никого из проклятокровны не интересовала моя личная драма, они видели мои белые крылья – и готовы были растащить их по перышку, на трофеи. Никто не собирался протягивать мне руку помощи. Хотя, один благородный рыцарь на эту братию все же нашелся. – Она мягко улыбнулась, как будто на мгновение переместилась в прошлое, и увидела там то, что всколыхнуло приятные воспоминания. – Дамиан за меня вступился. Если бы не он, мне бы не выбраться из Мараабара живой. По правде говоря, я была уверена, что он вырвал меня из рук мучителей только чтобы в итоге надругаться самому, но я рада, что ошиблась.

– Я думала, вы не слишком-то ладите, – рискнула высказаться Марори.

– Так и есть. Потому что так велит нам наша кровь. Ему следует быть властным и непреклонным, а мне – дипломатичной и комфортной. Никому не говори, но почти каждая небеснорожденная девушка мечтает о таком рыцаре. – Флоранция озорно ей подмигнула – и снова стала серьезной и задумчивой. – Именно Дамиан втолковал мне, что никто не вправе решать за меня, темная я или светлая. Что кровь – это только кровь. Мы сами решаем, быть ли нам небеснорожденными с каплей темной крови или наборот. Нас определяют наши поступки, а не наша родословная.

– У меня вообще ее нет, – бросила Марори и поняла, что снова опасно балансирует на грани с отчаянием.

Флоранция остановилась около черного, обожженного дерева и приподняла ее лицо за подбородок. Несколько минут она пытливо изучала лицо Марори.

– Я вижу перед собой уверенную девушку, которая немного растеряна, но не готова идти на попятную перед новой порцией трудностей. Ты – это ты. Марори Милс или Марори Шаэдис, просткоровка или нильфешни. Не важно, кем ты в итоге решишь стать, потому что выбор все равно за тобой. Знаешь, почему Дамиан не дал Ложе заграбастать тебя?

– Нет.

– Потому что он увидел в тебе то же, что и я – желание выгрызать у жизни каждый кусок. Если бы он не разглядел этого, ты бы давно была в лапах этих фанатиков. А теперь я говорю тебе, что ты должна поехать в Эльхайм. Не для того, чтобы снова стать чужой в стане врага. И уж точно не потому, что нам с Дамианом позарез нужно тебя сломать. Ты – что-то большее, чем мы в состоянии понять. И точно так же, как проклятая кровь нуждается в подчинении и контроле, светлую сторону тоже нужно уметь контролировать и подчинять, иначе она погубит тебя. И тех, кто тебе дорог. Я была уверена, что продолжение обучения в Дра’Море заглушит твою небесную кровь, точно так же, как Эльхайм когда-то убил во мне темное. Я редко ошибаюсь, и тем больнее мне смотреть на то, что с тобой произошло.

– А как же вот это?! – Марори зло оскалилась, чтобы Магистресса увидела клыки.

Та отреагировала ледяным спокойствием.

– Это лишь подтверждает мое мнение о том, что тебе нужно научиться себя усмирять. Чтобы, когда придет время, выбрать свою сторону. Как только какая-то часть твоей сущности начинает брать верх, другая делает ответный шаг. Знаешь, почему небеснорожденным и проклятокровными нельзя быть вместе?

– Потому что это против природы, – неуверенно ответила Марори.

– Потому что плод такого союза может разорвать Мироздание на куски – и не поморщиться. Потому что огонь и ветер по отдельности – это просто две стихии. А вместе они превращаются в огненное торнадо, которое сметает все на своем пути. И если ты не хочешь превратиться во что-то подобное – тебе рано или поздно придется сделать выбор. А пока тебе нужно научится контролировать обе части себя. Надеюсь, ты не станешь винить нас с Дамианом за то, что мы в который раз решили за тебя. Я бы хотела сказать, что у тебя есть выбор, но я не хочу врать.

– А я не хочу врать и говорить, что меня не достали ваши попытки использовать меня в качестве мячика для пинг-понга.

– Я погляжу, Дра’Мор пошел тебе на пользу – ты научилась огрызаться.

– Я многому научилась. У меня здесь семья, мои друзья и мой дом. Я никуда не поеду только потому, что вам вздумалось щелкнуть пальцами.

Она круто развернулась на пятках и пошла прочь. С каждым шагом проклинала себя за слабость, за то, что позволила дать себя зацепить. Хоть вряд ли Флоранция преследовала такую цель.

– Крэйл попросил меня забрать тебя, – догнал ее негромкий окрик Магистрессы. Марори остановилась.

– Так вот, значит, где он искал помощь для Кула, – прошептала рассеянно.

– Я думаю, он лучше меня объяснит причины своей просьбы. Кроме того, как не неприятно ворошить эту тему, но Лига не оставит тебя в покое, а Серым – я надеюсь, ты это понимаешь – никто не указ.

– Разве вы не можете повлиять на них?

– Что? Я? – Флоранция издала нервный смешок. – То, что среди моих студентов есть один из этих поборников какой-то им одной понятной извращенной справедливости, говорит как раз об обратном – меня никто не спрашивал, хочу ли я такое «счастье». К стыду своему, я узнала об этом только через два года, когда мальчишка был вынужден вскрыться по независящим от него причинам. И хоть Серая гвардия совсем не в ладу с Ложей, в сущности, что те, что другие, исповедуют одну религию – свалить все беды Мироздания на проклятокровных. Увы, но те сами виноваты, потому что за все время перемирия никто из небеснорожденных не посягнул на Равновесие. А вот проклятокровные делают это регулярно.

– И отец Крэйла в этом преуспел?

– Крэйл не имеет никакого отношения к тому, что творил и продолжает творить его отец. Крэйл просто запутался, потому что как любому сыну, ему хочется равняться на отца и его поступки, а как любому трезвомыслящему человеку ему очевидно, что поступки Шаэдиса-старшего не несут ничего, кроме неприятностей окружающим. В любом случае, тебе лучше поговорить с ним лично. Пока есть время.

– И сколько его у меня?

– До завтра.

Марори не удержалась от горького вздоха. Это «до завтра» прозвучало как приговор.

К счастью, Флоранция не стала ее догонять. Марори была уверена, что на сегодня ее личный лимит терпения «счастливых сюрпризов» исчерпан до конца.

Прежде, чем вернуться в комнату, она решила заглянуть в лазарет. Если Флоранция права и ничего нельзя поделать, и если. Марори отшвырнула эти мысли туда. Где они превратились в пепел. Ничего еще не решено. Больше ничего не будет так, как раньше. Возможно, даже если все вокруг правы и в Эльхайм она должна ехать ради безопасности окружающих, то это решение – только ее. На задворках маячила назойливая идея собрать вещи – благо, для этого было достаточно просто взять свой рюкзак – и сбежать. Страусиная позиция, от которой она давным-давно пообещала отказаться, но так она, по крайней мере, не станет чьим-то подопытным зверьком.

Шаэдисы.

Рука сама потянулась к карману, куда она спрятала фотографии.

«Я не буду смотреть. Это провокация. Это просто попытка заставить меня сомневаться.»

Снимки были не слишком хорошего качества, но достаточно четкими, чтобы без труда рассмотреть лица. Место Марори было не знакомо: какая-то улица на заднем фоне, белоснежные небоскребы, неоновые вывески. Но главными на фотографиях были люди. Крэйла Марори узнала сразу, невзирая на нахлобученный капюшон. На одном из трех ракурсов он стоял в полоборота и она без труда угадала очертания тяжелого подбородка и знакомый хмурый взгляд.

Второго человека она видела впервые.

Но сразу поняла, что это и есть проклинаемый всем и вся Вандрик Шаэдис Даже несмотря на то, что выглядел он едва старше тридцати.

И в их с Крэйлом чертах было столько общего, что при некотором освещении и ракурсе, они сошли бы за близнецов. Одного роста, оба беловолосые и широкоплечие. Только в отличие от сына, Вандрик был одет с лоском: белоснежная сорочка, темные брюки, очки-«авиаторы». Некоторую расхлябанность образу добавляли разве что закатанные до локтя рукава. Марори присмотрела: тот же орнамент, что и у Крэйла. Не татуировка, а как будто родимое пятно размеров на всю руку.

Не было похоже, чтобы они спорили. Или прятались. Люди на снимках выглядели как обычные отец и сын на прогулке. Разве что отец выглядел скорее старшим братом.

Марори потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

Крэйл сказал, что они с отцом не видятся. Или он сказал, что должен узнать, почему его отец сошел с ума?

О нет, Фандрик Шаэдис не был сумасшедшим.

Непонятно откуда. Но она знала это совершенно ясно. Как будто. он лично доказал обратное.

Марори спрятала снимки обратно, взяла себя в руки – и зашла в палату.

Позже, она тысячу раз выругала себя за такую опрометчивость. Даган в целом выглядел получше, чем на днях, а Кул как раз готовился к выписке. Он придирчиво оценил ее внешний вид и сказал, что все проблемы в жизни от дурной башки, хоть Марори ни словом не заикнулась о случившемся. Даган, хоть и силился казаться бодрячком, выдал пару вымученных шуток и, ссылаясь на то, что «до чертиков утомился лежать и ничего не делать», улегся спать. Кулгард нехотя рассказал, что у дьявола мало шансом снова ходить самостоятельно.

Марори малодушно не нашла сил сказать, что скоро оставит их. Либо потому, что поступит правильно, либо потому что сбежит.

Предстояло сделать еще пару тяжелых вещей.

Поговорить с Крэйлом.

Посмотреть ему в глаза – и услышать все объяснения. Надеяться на это было слишком малодушно, Марори верила, что распознает ложь. Хотя бы потому, что до сих пор наивно верила, что в тот вечер он говорил правду. Ведь, если он соврал об отце, то и всему остальному – грош цена.

Она несколько минут гипнотизировала взглядом телефон.

Нет, так не пойдет. Сейчас она позвонит, начнет заикаться, нести всякую чушь. Нужно сжечь все мосты. И для этого в ее распоряжении был всего один доступный способ. В конце концов, Крэйл сказал, что его дом – теперь и ее дом тоже. Если это правда – ее не вытолкают взашей. Если нет, тогда. и жалеть не о чем.

Вопрос «чем доехать» разрешился сразу, когда она вышла в коридор и наткнулась на Лолу. Та сначала окатила ее ушатом свежих «сплетен» на тему крыльев и клыков, и даже расписала ставки на то, как быстро она свихнется. Марори выслушала в пол уха, а когда сплетница выговорилась, попросила ее подвести. Лола хитро подмигнула и спросила, будут ли взамен какие-то пикантные подробности их «родства». Пришлось пообещать, что обо всем она узнает первой.

Всю дорогу до дома Крэйла Марори мысленно раз за разом прокручивала их диалог. Что она скажет ему, что он ответит. Пыталась предугадать его реакцию на ее появление. И фантазии были одна тяжелее другой. Зачем она только посмотрела снимки, будь они неладны?

От всего этого хоть как-то отвлекала неиссякаемая болтовня Лолы. Она знала буквально все обо всех. И, как всякая порядочная драморка, обожала тотализаторы. Оказалось, что на этом деле она успела самостоятельно накопить приличную сумму, и остаток пути Марори выслушивала, на что именно Лола ее потратит.

«А что я вижу в будущем?»

В воображении всплывали то пустой холод белоснежных лабораторий, то Армагеддон.

– Не забывай, что все подробности – эксклюзивом для меня, – высадив ее неподалеку от ворот, напомнила Лола. – Я на вас озолочусь, родственнички-голубки. Уверена, что тебя не нужно подождать?

– Абсолютно.

Пошлый смешок драморки потерялся в реве двигателя.

Марори еще раз мысленно пожелала себе удачи и поднялась на крыльцо. Уже даже потянулась к звонку, когда поняла, что дверь не заперта. Крэйл явно не относился к числу людей, которых можно назвать радушными хозяевами, но мало ли что?

Она потихоньку, чувствуя себя едва ли не воровкой, юркнула внутрь.

В ноздри ударил кислый запах алкоголя.

Марори поморщилась, прошла вглубь гостиной, осмотрелась, пытаясь понять, что же здесь произошло. Или этот бедлам – последствия той вечеринки? Если сопоставить время, что их вырвали на практику почти сразу после гулянки. Но ведь у Крэйла был целый штат големов, разве они не должны были хотя бы создать видимость порядка?

– Крэйл? – позвала она, осторожно ступая между опрокинутыми креслами, разбитыми статуями и разбитыми бутылками. Нога угодила в огромное мокрое пятно на ковре. – Крэйл, хватит от меня прятаться. И, знаешь, напиваться, это так не по-мужски.

– Еще как знаю, Мар.

Она так резко повернулась, что не сразу увидела идущего прямо на нее. Нима.

– Ним? Что ты.

Он зло улыбнулся – и в следующую секунду что-то тяжелое с треском обрушилось ей на голову.

Возвращение в реальность было болезненным и тошнотворным. Голова раскалывалась, во рту стоял противный горький привкус, как будто все это время кто-то заталкивал ей в рот уличную грязь. Марори слабо охнула, когда попытка открыть глаза превратилась в раскаленную вспышку боли.

– Напиваться – это очень не по-мужски, Мар, – раздался откуда-то справа голос Нима. – Но, видишь ли, я не хренов красавчик Шаэдис, так что мне плевать, будешь ты за мной таскаться или нет.

Значит, это все-таки не плод ее воспаленного воображения.

– Ним?

– Типа того, – был короткий ответ.

Она попыталась пошевелиться – и не смогла. Несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить: она сидит на стуле, со связанными за его спинкой руками. И едва в состоянии шевелить кистями.

Ним стоял в паре метров от нее: початая бутылка вина в одной руке, и тонкий, как жало, кинжал в другой.

Он сделал несколько жадных глотков и зашвырнул бутылку куда-то за спину.

– У этих потрошителей целый подвал такого добра. Каждая бутылка стоит больше чем моя гребаная жизнь!

– В доказательство своих слов, эльф наугад взял новую бутылку из пар десятков тех, что стояли на столе, сковырнул пробку простейшим заклинанием. – За дохлого Крэйла Шаэдиса и его ублюдочную девку!

Он пафосно и нарочито театрально отсалютовал ей – и сделал глоток, нисколько не заботясь, что вино льется мимо рта прямо ему за шиворот.

«Сатис.»

Тишина.

Марори позвала еще раз, и не сразу поняла, что сделала это вслух.

– Что, зовешь свою шавку, проклятокровная тварь?

Ним в два счета оказался около нее, нацелил острее кинжала прямо в правый глаз. Не было похоже, чтобы количество выпитого сказалось на его способности быстро двигаться.

Марори невольно зажмурилась.

– Я бы с огромным наслаждением выковырял тебе глаз прямо сейчас, но это будет и в половину не так интересно, если этого не увидит братец Крэйл. – Он с неохотой убрал кинжал от лица своей пленницы, ногой подвинул соседний стул и оседлал его. Теперь их разделяло меньше полуметра. – Ну-ка, что там у тебя?

Ним попытался открыть ей рот, но Марори изловчилась и с неожиданной даже для себя яростью, впилась зубами ему в ладонь.

Эльф завыл от боли, попытался выдернуть руку, но Марори скорее дала бы проткнуть себе глаз, чем разжала челюсть. В следующую секунду Ним наотмашь съездил кулаком ей по лицу. Голова откинулась назад, хрустнули шейные позвонки.

– Ах ты.!

Он снова и снова лупил ее по лицу, пока Марори не провалилась в пустоту.

Из блаженного беспамятства ее выдернул поток льющейся на голову воды.

– Клыки, твою мать, – зло шипел Ним. – Я был уверен, что это долбаное вранье.

Марори нарочно зло оскалилась. Во рту еще стоял вкус его крови. Противный, словно гниль. Она с удовольствием выплюнула его эльфу в лицо. Вопреки ожиданиям, Ним не стал ее колотить. Громко заматерился, утерся.

– Ну что, Мар, позовем братишку Кэйла на ужин при свечах с феерическим трахом?

Он поводил перед носом Марори ее же телефоном.

– На что он клюнет, как думаешь? «Приходи, я вся мокрая» или «Давай перепихнемся»?

– Крэйл тебя на куски разорвет, – прорычала в ответ Марори. – Если раньше этого не сделаю я.

– И как же ты, интересно, это сделаешь со связанными руками и когда здесь повсюду стоят мои печати?

– Ним на секунду отвлекся от телефона, куда методично вколачивал пальцами сообщение. – Может быть, забросаешь меня страшными угрозами про братца Крэйла?

Он ухмыльнулся, нажал финальную клавишу и присвистнул. После этого бросил телефон на пол и с наслаждением его растоптал.

– Ну вот, можно засекать время.

Марори сглотнула.

Печати? В голове вертелось что-то до боли знакомое.

– А теперь, пока мы ждем в гости братца, давай-ка я развлеку тебя интересной историей. – Он стал неожиданно серьезным, повертел кинжал в пальцах, да так ловко, что Марори сделалось дурно от одной мысли, что еще он может сделать. – И так, жил был простой эльф. Ну, не совсем простой, а из приличной проклятокровной семьи, с хорошей родословной. И вот однажды, на празднике Равновесия, когда темные и светлые сходятся на нейтральной территории и делают вид, что не ненавидят друг друга, эльф познакомился с прекрасной, как само Совершенство девушкой. Илией. – Ним с такой силой сжал спинку стула, что побелели костяшки пальцев. – И представляешь, они полюбили друг друга. Светлая и я. Мы полюбили друг друга, и плевать нам было на все запреты! Мы хотели быть вместе.

– Причем тут я и Крэйла?

– Заткнись – и может быть доживешь до финала. – Ним сделал глубокий вдох, запрокинул голову, как будто окунался в дни прошлого, а когда вынырнул – взгляд у него стал совершенно безумным. – Илия была очень смелой. Настоящей фурией. Она никого не боялась. И ради меня она была готова на все. Например, заполучить сердце шанатара.

Светлые.

– Что-то ты побледнела, Мар? – Ним поддался вперед. Окатил ее кислым запахом перебродившего алкоголя. – Я не знал, зачем оно ей понадобилось, я даже не знал, что она задумала. Она сказала, что идет на это ради нас. А потом я узнал, что Крэйл оторвал ей голову!

Из Нима окончательно выветрились остатки самообладания, он сорвался с места и принялся неистово крушить все вокруг. Марори слепо наблюдала за его болью и пыталась переварить услышанное. Крэйл сам сказал, что убил трех небеснорожденных. Потому что они пришли убить его. Потому что он просто защищался. Крэйл сказал, что плохой парень, и она приняла его таким. Приняла – и поняла, что убить ради самозащиты совсем не то же самое, что убить просто так.

И что сама она, если бы ее руки были свободны и Ним не оставил ей выбора.

– Ним, послушай.

Он не дал ей даже начать.

– Ради Темных, Мар, лучше ничего не говори, иначе я сделаю тебе еще больнее.

На миг ей показалось, что он снова стал прежними Нимом, тем, который протянул ей руку помощи, который всегда поддерживал ее в минуту отчаяния, находил подбадривающее слово и теплую улыбку. Как же он мог так притворяться?

– И как давно ты планировал меня убить? – в лоб спросила она. Попытки высунуть руки из веревки ни к чему не привели, разве что кожа на запястьях стала влажной от крови и ощутимо болела.

– Я не собирался тебя убивать, – бросил он через плечо.

Его плечи опустились, спина ссутулилась, а сам эльф стал похож на приговоренного к жертвоприношению: сломленного духом, растоптанного реальностью мальчишку, который не сумел сопротивляться горю, и не придумал ничего лучше, чем пойти у него на поводу. Потому что так было проще.

– Я увидел тебя на том вокзале и сразу решил, что мы подружимся. Что ты такая же, как и я: отличаешься от проклятокровных хотя бы тем, что видишь насквозь их порченные души.

– Ты же сам такой, – рискнула напомнить она.

– И ненавижу себя за это! – взвыл он. Вцепился в волосы, отчаянно замотал головой. – Я думал, ты поймешь меня. Я был почти готов тебе открыться. Это было таким долбаным везением, что Крэйл сразу в тебя вцепился!

– И поэтому ты решил во что бы то ни стало уговорить меня на дурацкое пари, – неожиданно даже для себя, вспомнила Марори. Так и есть. Именно Ним рассказал ей о том, кто такой шанатар и окольными путями, так и эдак, пытался заставить ее поверить, будто договор с Шаэдсом – ее единственный шанс задержаться в Дра’Море и остаться живой. Почему она сразу этого не поняла?

«Потому что наивная дура, – охотно подсказал внутренний голос. – Потому что не видишь дальше своего носа и готова раскрыться каждому, кто почешет за ухом. Может быть, ту же самую ошибку, ты совершила и с Крэйлом?»

– Я боялся, что если скажу тебе сразу – ты не поймешь. Помнишь день, когда мы пошли гулять и на тебя напали ахасы? Я собирался все рассказать тебе. Хотел сделать своей союзницей, помочь заманить шанатара в ловушку и сделать с ним то же самое, что он сделал с Илией – разорвать на части, как старую игрушку! Но в тебе пробудилась проклятая кровь. Ты, – он указал в нее кончиком кинжала, глядя так, будто видел перед собой самое большое зло Хаоса, – стала такой же, как они.

– Как ты, – напомнила Марори.

– Я всегда ненавидел эту часть себя. Если бы я только мог вытравить из себя все проклятое Темное наследие, если бы только мог быть простым человеком! А ты – ты так обрадовалась! Ты бы видела себя со стороны: ребенок, получивший заветную игрушку. Смотрите все, я теперь проклятокровная срань, такая же как и вы. – Ним пафосно раскланялся перед несуществующей публикой. – В тебе была и кровь небеснорожденных. Ты получила настоящий дар, то, что дается единицам. И распорядилась им как какая-то дешевка из борделя, с которой расплатились сотенной банкнотой за посредственный минет, а она, на радостях, продула ее в рулетку.

– Я сделала свой выбор, и он не имеет никакого отношения к твоей личной драме, – парировала она. Мысленно снова и снова звала Сатиса, но это было равносильно воплю с пустыне: ей отвечало только эхо собственных слов. – А ты еще можешь остановится. Можешь стать не таким, как твоя подружка.

Он в два прыжка оказался около Марори, с силой вжал палец ей в губы.

– Нет-нет-нет, Марори Шаэдис, даже не вздумай марать ее имя своим поганым языком, иначе мне придется его отрезать.

Чутье подсказывало, что эльфу лучше не перечить. Он был достаточно взвинчен, чтоб привести угрозу в исполнение даже вопреки своим планам устроить показательную пытку.

– Ну и как оно – быть подстилкой шанатара?

– Лучше, чем фальшивой подругой эльфа.

– Я видел, как вы целовались, – огорошил еще одним признанием Ним. – Видел, как он совал язык тебе в рот, и слышал, как ты стонала, будто какая-то потаскуха. Неужели у тебя нет ни капли гордости и уважения?! Он хотел сожрать тебя!

– Ты сам сказал – я иду на поводу у своей проклятой крови. – Она не видела смысла что-то ему доказывать. Правда медленно, но неумолимо выныривала из периферии в реальность: Ним давно все спланировал и взывать к его чувству человечности было глупо с самого начала. Но что ж, она хотя бы попробовала. Если повезет еще раз вырваться живой из лап смерти, ей не за что будет себя винить.

– Ты была моим самым большим разочарованием, Мар, – признался он с подкупающей искренностью.

– А ты – моим. Я думала, мы друзья.

– Все твои проблемы, Марори Шаэдис, что ты думаешь о том, о чем лучше не задумываться, и даже не пытаешься поразмышлять над действительно серьезными вещами. Например над тем, что скажешь своему ненаглядному упырю перед тем, как я перережу тебе глотку. Поверь, потом у тебя не будет времени, чтобы подготовить речь.

Понимая, что вот теперь точно заступает на самый тонкий лед, Марори мысленно выдохнула, и со всей спокойной уверенностью, на которую была способна, глядя прямо ему в глаза, сказала:

– Поверь, что сегодня не мой день, чтобы умереть. И кем бы ты себя не мнил, какие-бы печати не ставил, все это – лишь бравада. Потому что тебе чертовски страшно. Потому что вся твоя любовь сводится лишь к пафосным словам. А поступков – кот наплакал. Мне жаль, что твоей девчонке оторвали голову, но она получила то, что заслуживала. И ты, в конечном итоге, получишь свое.

Ее голос не успел стихнуть, как внезапную тишину нарушили нарочито медленные театральные аплодисменты.

– Узнаю свою девочку, – мягко, с расслабленной ленцой, похвалил мужской голос.

Ним взвился, выставил кинжал, другой рукой накручивая на кулак огненную нить Плетения.

Он вышел из-за колонны: расслабленный, вальяжный. Вандрик Шаэис собственной персоной.

В белоснежной сорочке с закатанными до локтя рукавами, идеально наглаженных брюках и начищенных до блеска туфлях. Хронограф на его смуглой мускулистой руке стоил, наверное, целое состояние.

– Ну и бардак ты тут устроил, эльфеныш, – беззлобно сказал он, озираясь на царящий хаос. Достал пачку сигарет из кармана брюк, похлопал по несуществующим карманам рубашки, разочарованно хмыкнул – и выудил из пальцев искру.

Ним сделал шаг назад.

Вандрик поджег сигарету, медленно, с наслаждением втянул табачный дым – и с удовольствием выпустил сизую струйку через сложенные трубочкой губы.

– Что, эльфеныш, разочарован, что твои печати – обычная паутина?

Марори была уверена, что Ним найдет хоть пару слов в ответ, но эльфа словно подменили: он лишь топтался на месте и дергал то одной, то другой рукой. Его глаза рассеянно шарили по полу. Марори только теперь обратила внимание на тонкое призрачное плетение, которое то становилось ярче, то затухало.

– Этим ты даже Крэйла как следует не удержишь, а уж с последним Темным такими детскими шалостями не справиться. Но я сегодня добрый. – Он прошел мимо оцепеневшего эльфа, присел перед Марори – и она поняла, что веревка больше не перетягивает запястья. – Ты в порядке, Марори?

– Вандрик. – сказала она, хотя не помышляла назвать его по имени. Взгляд постоянно опускался на его серебристо-черные часы. Она видела их множество раз. Видела эти руки, слышала этот убаюкивающий голос. – Вандрик.

– Что же, по крайней мере ты не шарахаешься от меня, Тринадцатая. – Он расслабленно улыбнулся, осторожно, погладил ее по щеке и почти не касаясь губами, поцеловал ее в висок. – Моя идеальная Тринадцатая. Никуда не девайся, хорошо? Я выпотрошу этого эльфеныша и мы уйдем до того, как появится Крэйл. Я, знаешь ли, устал гоняться за тобой.

Часы.

– Сиди здесь, – Вандрик шутливо погрозил ей пальцем, поднялся. – Эй, эльфеныш, тебя, никак, парализовало? Вот незадача.

Ним действительно выглядел, как подвешенная кое-как балаганная кукла: слабые попытки освободиться из невидимых пут скорее походили на предсмертную агонию несчастливой мухи, которой не повезло попасть в паутину и которая уже видела лениво ползущего на пышный пир паука.

Вандрик поравнялся с ним, но, чтобы заглянуть эльфу в глаза, ему пришлось нагнуться.

– Слушай, выглядишь каким-то разочарованным. – Его наигранное беспокойство звучало правдоподобно. Но Марори не сомневалась – Шаэдис-старший уже вынес мальчишке приговор.

И, что беспокоило ее куда больше – ей было не жаль своего незадачливого «друга».

Часы. На смуглой руке. И мягкий убаюкивающий голос, настолько знакомый, что от одного его тембра по венам растекалась странная будоражащая сознание меланхолия. Она отчаянно ныряла в глубь воспоминаний, пыталась выудить оттуда хоть что-нибудь, путеводную нить, которая распутает этот непонятный клубок. Должно же быть хоть что-то, заусеница на идеально вылизанном прошлом маленькой девочки, которая знала отца и мать, и сестру, и брата. И продолжала верить в фальшивые воспоминание, потому что лишь цепляясь за них могла продолжать считать себя. немножко нормальной.

– Ты ударил ее, – тихо сказал Вандрик, глядя куда-то в лицо Ниму. Тот странно повел плечами, и даже так-сяк мотнул головой. Значило ли это попытку оправдаться или горделивый жест – оставалось лишь гадать. – Ударил мою Тринадцатую. За одно это тебя стоит превратить в кучу свиного дерьма. Ты вломился в мой дом, и заливал свою паршивую глотку моими винами, ты испортил мой чертов ковер, которому двести с лишним лет. Ты просто мелкий паразит, которого следует прихлопнуть.

Он сделал едва уловимый жест рукой – и глаза Нима наполнились кровью.

Марори закрыла глаза. Он заслужил. Он сам сделал свой выбор. Но слышать его истошные вопли было все же слишком. Она знала, что пройдет много, очень много времени, прежде чем неизбежность забвения прошлого начнет стирать с них краски. Как знала и то, что они останутся с ней на всю жизнь.

Когда крики Нима стихли, она рискнула открыть глаза.

Вандрик, как ни в чем не бывало, продолжал курить, стоя в луже крови. Его рубашка осталась белоснежной, но на лице Марори различила пару алых брызг. Он вытер их рукавом, повернулся.

– Нужно было заставить его мучиться дольше, но времени почти нет.