Текст книги "Простокровка из Дра'мора (СИ)"

Автор книги: Айя Субботина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Цыпочка, Дра’Мор – это что-то большее, чем профессора и библиотеки, чем ты и я. И остановимся на этом.

Что бы это могло значить? Неужели слухи о том, что эти стены возвели самые первые Темные, – правдивы? Она-то думала, что небеснорожденные ограничатся какой-то пакостью, одной из тех, о которых часто пишут в тематических сообществах, но если речь идет о чем-то большем, то.

– Эашу, мне нужно во всем признаться.

Инкуб фыркнул, оскалился, за секунду став прежним собой.

– Ты такая легковерная, цыпочка. – Змеиные зрачки расширились, и в них появились яркие всполохи.

– То есть ты меня одурачил?! – с пол-оборота завелась она. Вот пусть столько скажет, что сейчас брал ее «на слабо», пусть только даст повод!

– Тише ты, – Эашу делано загородился от нее руками, – ничего не одурачил. Эти белые и пушистые частенько суют к нам свой нос. Приходят, пакостят. Потом кто-то из дра’морцев организует ответный визит. Если бы те двое, что украли твой пропуск, были исключением, полагаю, Дра’Мор бы уже на ушах стоял. Скорее всего, ты нарвалась на очередных неудачников.

– А если. – Она недоверчиво посмотрела на инкуба, не уверенная, стоит ли совать нос не в свое дело. – Если они пришли за Крэйлом?

Эашу пожал плечами.

– Значит, скоро это вскроется.

– Но ведь они могут его убить?

– Тебя действительно это беспокоит? – Он выглядел искренне удивленным. Потом осклабился. – Слушай, я предполагал, что рано или поздно ты на кого-то положишь глаз, но мне и в страшном сне не могло присниться, что это будет Шаэдис. Отрыжка Темного, цыпочка, он же конченный псих!

Ей очень захотелось взять что-то тяжелое и врезать инкубу между глаз.

– Я знаю, что на него покушались. Ним мне рассказал.

– Ним? А, тот ушастый приблуда. Цыпочка, последнее, что тебе нужно делать, – соваться к Крэйлу. Он взрослый мальчик, сам как-нибудь справится. Это обычные разборки между старыми врагами, привычная возня. А если одна простокровка вздумает совать туда свой любопытный носик, то его отхватят вместе с головой.

– Но ведь есть Равновесие и догматы.

Эашу сладко потянулся, встал и вплотную подошел к ней.

– Равновесие – это мыльный пузырь, цыпочка. Он большой и цветной и всем нравится, но это всего лишь пузырь. Рано или поздно он лопнет. Вопрос, в чьих руках будет игла. Ты думаешь, что Эльхайм и Дра’Мор натаскивают своих студентов стеречь эту мыльную фикцию? Нет, цыпочка, – он стоял так близко, что запах табака окутал ее лицо, – они готовят армии.

Нет, нет и тысячу раз нет! Слишком много информации и событий для одного дня.

– Спасибо, что не отказал.

К двери Марори брела как в воду опущенная. В каком мире она живет? Где она вообще живет, раз не видит того, что творится под самым носом. После откровений инкуба померкли даже воспоминания о скользкой тени.

– Цыпочка, мы не закончили, – остановил Эашу, когда она собиралась переступить порог. – Я хочу что-то взамен.

Она не рискнула поворачиваться, так и стояла спиной. Он не был бы инкубом, если бы не потребовал плату. И как бы ни хотелось надеяться на обратное, это было закономерным развитием событий.

– Я не буду с тобой спасть. – Всего несколько слов, но она с трудом их произнесла. – Если ты хочешь этого, то.

– Видишь ли, цыпочка, я ведь не зря говорил про статус. Для меня это не пустой звук. В Дра’Море я не единственный инкуб, который слышит твою целомудренность. Стало быть, мне придется не просто тебя прикрыть, но и придумать убедительную историю, почему ты до сих пор осталась с тем, с чем тебе после ночи со мной оставаться не положено.

Светлые, он это серьезно? Весь Дра’Мор будет обсуждать ее девственность?!

– Так что я весь в ожидании твоих предложений.

– Я не знаю, чем могу быть тебе полезна. У меня пять рабочих дней в неделю и так будет до конца месяца, и еще я наверстываю за два года, и у меня нет денег.

– Кажется, я уже говорил, что деньги меня интересуют в последнюю очередь. Да, говорил.

– Я, правда, не знаю, что предложить, кроме своей благодарности.

– Посмотри на меня. Не люблю разговаривать со спиной, даже если это спина моей цыпочки-недотроги.

Она подчинилась.

– Я хочу, чтобы ты на меня поработала, цыпочка.

Это было последним в списке возможных требований. Должно быть, ее удивление оказалось слишком явным, потому что инкуб разразился смехом.

– Ничего криминального и порочащего тебя, цыпочка.

– Эашу, я бы с радостью, но пять дней в неделю.

– Я слышал, цыпочка. Можешь считать мою работу фрилансом. Без отрыва от повседневных дел.

– Боюсь спросить, что это, – призналась она, чем заслужила новую порцию хохота.

– Будешь моей подружкой.

Подружкой? Он что – серьезно?! Марори с трудом представляла их парой. Мелкая, совершенно не эффектная, она, простокровка, над которой даже стены посмеиваются, рядом с этим змеем-искусителем в человеческом обличии. Да и сам Эашу неоднократно говорил о статусе и прочих вещах, в которые «подружка» ну никак не вписывается.

– Это розыгрыш? Какой-то трюк? Уловка?

– Я похож на клоуна? – Он снова изобразил трагедию.

Марори икнулось нервным смешком. Нет, попытки совратить ее были вполне понятными и логичными, учитывая его природу и то, что им приходилось сталкиваться по сто раз на дню. Но за все это время Эашу ни разу даже не намекнул, что у него есть и другие планы помимо триумфального совращения простокровки.

– Видишь ли, пока ты тут от меня бегаешь, вокруг нашей возни образовалось целое движение.

– Движение?

«Нашей возни?»

– Ну, что-то вроде тотализатора, – нехотя признался он. – Ставки, гонки и все такое.

– Я знаю, что такое тотализатор. Но понятия не имею, при чем тут я и каким образом это относится к твоему предложению. Хотя, раз уж зашел разговор, то самым непосредственным?

– Ты моя проницательная цыпочка. В общем, я решил немного подзаработать на всем этом. Не люблю, когда откровенная и халявная выгода плывет в чужие руки.

Он достал новую сигарету, закурил. Марори пристроилась на стул. Несмотря на заверения Эашу, поближе к двери. На всякий случай.

– Пока половина ставила на то, что ты через неделю окажешься в моей постели, другая половина ставила против меня. А я тем временем позаботился о том, чтобы ставки постепенно и незаметно возрастали. Я мастер в таких делах, во мне умер великий шулер. Но игра – такое дело, где накал нельзя держать слишком долго, потому что терпение участников лопнет. Признаться, я как раз размышлял над тем, как бы поскорее затащить тебя в койку, и тут ты сама вваливаешься в мою комнату, вся такая несчастная, да еще и с этим дурацким шрамом. Ну, я же не чудовище какое, в конце концов, чтобы воспользоваться тобой в такой момент.

– И на том спасибо, – отозвалась она.

– Эй, цыпочка, но я все еще мужчина, и даже твои эти не сексуальные заплаканные глаза не могут заставить меня перестать слышать жутко соблазнительный запах твоей невинности. Воспринимай это как предложение больше не перебивать своего спасителя на полуслове.

Марори охотно кивнула, но на всякий случай покосилась на дверь.

– В общем, я думаю, пришло время немного подогреть интерес к нашей возне, а заодно дать повод для нового роста ставок. Дело в том, что у меня никогда не было никого постоянного.

– У меня вообще никого не было, – брякнула она, слишком поздно осознав, что слова сами сорвались с губ. Реакция Эашу было ожидаемой – широченная лыба от уха до уха. Таким довольным Марори видела его впервые.

– Моя цыпочка, – по-змеиному прошипел он и мягко, как кот, подкрадываясь к ней. – Все еще лучше, чем я думал. Позабочусь о  том, чтобы слухи о твоей безоговорочной невинности расползлись как можно быстрее. Слышишь этот запах? – Он с шумом втянул носом воздух. – Так пахнет хороший куш. Люди будут ставить на наш первый поцелуй, на то, как долго мы протянем в статусе пары. Они сами будут нести мне деньги и просить взять еще.

– Нам, – поправила она.

– Что «нам»?

– Нести деньги нам. Потому что я хочу в долю. Мне хватит тридцати процентов.

Инкуб положил руки ей на колени, с видом довольного щенка долго рассматривал ее лицо.

– На лету схватываешь, – наконец, похвалил он. Облизнулся, мягко запустив пальцы ей в волосы и заставляя наклониться к себе.

Марори поняла, что заливается краской, хочет убежать – и не может, как загипнотизированная.

– Если бы твой первый поцелуй не стоил так дорого, цыпочка. Ужасно хочется тебя поцеловать. Румянец тебя красит, а сердце грохочет как музыка.

– У нас деловой разговор.

На секунду ей показалось, что Эашу пошлет все к чертям и тогда придется уносить ноги, но инкуб поднялся и вернулся на насиженное место на диване.

– Да, у нас деловой разговор. Так вот, цыпочка, мы поднимем ставки. Будем изображать парочку.

– Эашу, я понятия не имею, как изображать парочку.

– Нецелованная, невинная и никогда не встречалась с парнями? Ты недурна собой, фигура в порядке. Плосковата, на мой вкус, но попа.

– Можно не сводить деловой разговор к обсуждению моей фигуры?

– Можно, но так интереснее. Можешь обсудить мою, будет интересно услышать твое мнение. – Он сделал вид, что собирается стащить футболку, но, как только Марори схватилась с места, от души расхохотался. – Черт, ты такой невыносимый ботаник, цыпочка! Раз я пока не могу насладиться твоим телом, буду развлекаться твоим стыдом.

Девушка поморщилась, будто от кислого.

– Мы будем отличной парочкой, – заключил Эашу. – Пара показных милований на публику, пара моих загулов, устроишь сцену ревности. – Он прищелкнул языком. – И пока ты не придумала новую дурацкую отговорку – я не передумаю, и это единственная достойная оплата моих услуг, которая устроит нас обоих. Но если ты настаиваешь, готов обсудить альтернативу.

– Нет, не настаиваю! – резко выкрикнула она. Что там обсуждать, когда и так все ясно? – А что будет, если у меня ничего не получится? Если я не смогу притворяться?

– Терпеть не могу эти «если» и «а вдруг».

– И… с чего мы начнем?

– Вот за это я и люблю мою цыпочку – за послушание и смирение. Для начала мы начнем держаться за руки.

Это его «для начала» могло означать что угодно, но держаться за руки – звучит как будто безопасно. Инкуб и так что ни день ее тискает и подначивает, по крайней мере, первое время ничего не изменится. А там будет видно.

– Тридцать процентов – и по рукам. – Она протянула ладонь для скрепления сделки.

Эашу в ответ сплел ее пальцы со своими, легонько сжал, и прошептал:

– А когда дойдет до самого сладкого, цыпочка, мы сорвем банк.

Она развернулась и вышла, молча прикрыв за собой дверь.

И нос к носу столкнулась с Аситаро. Тот как раз выходил из комнаты с тяжелой спортивной сумкой через плечо. Марори втянула голову в плечи и шмыгнула мимо него, надеясь остаться незамеченной. Но не тут-то было. Эльф сразу же прищучил ее окриком.

– Эй, простокровка, я до сих пор не видел твоего прошения на ловлю фэлфаэра.

После минувшей ночи последнее, о чем Марори хотелось говорить, так это о фэлфаэрах и инициации. Тем более говорить об этом с Аситаро. Тем более, когда рядом нет ни души, чтобы вмешаться в случае чего. Синяк от его удара сошел, и с тех пор Аситаро показательно ее игнорировал – видимо, втолковывания Кулгарда не прошли даром. И все же девушка боялась темного эльфа больше остальных, разве что Крэйл не уступал ему пальму первенства.

– У меня еще есть время, – отозвалась она.

– Хватит тянуть резину, простокровка. Тебя это не спасет. Если страшно – пиши заявление и проваливай. В Хаосе ты окочуришься быстрее, чем успеешь пожалеть, что не прислушалась к моему совету. Поразмысли об этом на досуге.

В ее комнате было слишком душно, чтобы задерживаться там надолго. Точнее сказать – душно было везде. Стены давили на нее и как будто только и ждали случая схлопнуться и расплющить простокровку, как муху. Переодеться – и бегом на улицу, хоть куда-нибудь, лишь бы подальше.

С Нимом они встретились по ту сторону драморских ворот. Пока шли до остановки экспресса, Марори рассказала о своих злоключениях. Когда закончила, получила от него леденец.

– Сколько у тебя их? – улыбаясь, спросила она, разворачивая обертку.

– Достаточно, чтобы угостить одну незадачливую девчонку. Слушай, Мар, давай ты вот прямо сейчас выбросишь всю дурь из головы, а? Эашу нарочно страху напустил, чтобы потом вытребовать дурацкую плату. Ты же умная девчонка, не говори, что веришь, будто каким-то студентам втемяшилось разрушить Равновесие. Ты представляешь, что бы творилось, будь хоть четверть повода так думать?

– А как же ахасы?

– У верена, что это они?

– Ага, – она обреченно кивнула, – я в трех справочниках проверяла.

После того как правда о ее семье вскрылась в кабинете Магистра, Марори решил, что нет смысла скрывать ее от Нима. Так она нашла собеседника для обсуждения своих злоключений.

– Мар, – он съездил ей шутливую пацанскую затрещину, – сегодня суббота. Давай просто отдохнем, а? Может, и не будет другого шанса, раз ты у нас теперь девушка самого Эашу.

И целый день до вечера они только тем и занимались. Сходили на чумовые аттракционы, после которых у Марори натурально полчаса тряслись колени, потому что один из тоннелей в виде драконьей головы дохнул в них самым настоящим огнем. Потом вагонетка пролетела над шинковкой из трехметровых тесаков, за спиной раздался истошный вопль, и их с Нимом окатило чем-то теплым и красным. Эльф хохотал, Марори визжала, как резаная. Потом они сходили в кино на фильм про потрошителя, где в финальных титрах было указано, что все сцены натуральные, без использования манекенов и искусственной крови. Марори вырвало в урну, стоило выйти из зала. Ним спокойно подождал, пока она закончит, а потом сказал, что «раз теперь у нее в животе стало посвободнее», то самое время плотно перекусить. Чем больше она его узнавала, тем больше удивлялась, каким нетипичным представителем своего народа он был. Вот что значит проклятая кровь. Ним любил мясо, а о вегетарианстве своих сородичей пренебрежительно отзывался «придурь», у него были стальные нервы и потребность в острых ощущениях, он был жутко неаккуратным и умудрялся испачкаться даже там, где это было в принципе невозможно. И в ее теперешнем окружении он был единственным, кто не пытался переиначить ее слова и не обзывал «простокровкой».

– Я не знаю, что делать с фэлфаэром, – призналась Марори по пути домой.

Они купили по внушительному куску хорошо прожаренного мяса неизвестного зверя и трескали вкуснятину прямо на ходу, снимая куски с металлического шампура.

– То есть я знаю, в теории, но очевидно же, что мне с этим никак не справиться.

Марори не стала говорить, что весь последний месяц только и делала, что оттягивала неизбежное. Надеялась на какое-то авось, на исключение, которое сделает Магистр, на какие-то поблажки, на сопровождающих или любые другие условия, которые бы облегчали задачу. Но время шло, ничего не менялось, и откладывать больше нельзя.

– Отнеси заявку в понедельник – и всего делов, – спокойно, с набитым ртом сказал Ним.

Она хмыкнула. Если бы не их дружба, решила бы, что эльф никогда и не вникал в ее слова, иначе не говорил бы о смертельно опасных вещах так, будто речь идет о ловле блох.

– Я не смогу, – она повертела в руках на треть съеденный шашлык и отдала его Ниму. Эльф как раз разделался со своими и жадно впился зубами в новую порцию. – У меня нет оружия, – Марори принялась загибать пальцы, – а даже если бы и было – я не умею с ним обращаться. У меня нет опыта, я простокровка, и мое время в Хаосе ограничено максимум десятью минутами. У меня слабый дух: даже если произойдет невероятное и я все-таки поймаю фэлфаэра, мне ни за что его не удержать.

– Ты продержалась три недели.

– Но я не ходила в Хаос.

– Послала к черту шанатара.

– Не помню, чтобы он покушался на мою жизнь, так что это не считается.

Рот Нима был занят едой. Только разделавшись с ней и при этом продолжая выглядеть голодным, эльф вдруг выдал:

– Тогда еще раз попроси о помощи. Во второй раз это может сработать.

– Вряд ли.

– Вряд ли – это страусиная позиция, Мар. У тебя под носом пятерка хорошо натасканных головорезов. Этих ребят два года учили кромсать и убивать. Дополнительные занятия – то, что тебе сейчас нужно.

Эльф нес чушь, конечно, но очень логичную. И как ни пыталась Марори отмахнуться от его предложения, оно все глубже проникало в ее сознание. А ведь правда, от нее кусок не отвалится. А вдруг сработает? Ничего другого не остается.

– Ты знала, что Шаэдис – Мастер резни?

Светлые помогите, тут сплошь и рядом названия такие, что волосы дыбом встают.

– Что еще за Мастер резни?

– Чемпион кубка Резни, лучший среди лучших.

– Ты как будто говорил, что лучший Аситаро.

– В этом году – да. Потому что шанатар сидел в «сухой». Аситаро на каждом углу кичится своим статусом, задирает Шаэдиса, чтобы спровоцировать его на драку. Многие считают, что раз шанатар не принимал участия в Резне, то чемпионство Аситаро – филькина грамота. Поэтому темному позарез нужно задать Крэйлу взбучку, чтобы доказать свое превосходство.

– Шаэдис – лучший из лучших? – В голове не укладывалось, как это немощное сухое создание может быть лучшим. Он производил впечатление существа, не способного поднять ничего тяжелее собственной ноги. Да, была схватка с «чернильными пятнами», но те не ожидали нападения и вообще действовали без оглядки на возможную опасность.

– После «сушки» и отлучения он не в лучшей форме – шанатару такая диета на пользу не идет, но так было не всегда. Потому Аситаро из шкуры лезет, чтобы не упустить момент. Пока у него есть реальный шанс попытаться выстоять. Хотя, как я слышал, даже сейчас мало кто решился бы поставить против Шаэдиса. Так к чему это я? Тебе обязательно нужно заручиться его помощью.

– Предлагаешь бегать с рупором по всему Дра’Мору и умолять Крэйла снизойти до несчастной простокровки? После того как я дважды послала его к чертям? Да у меня больше шансов выйти живой из Хаоса, чем уговорить Шаэдиса помогать. Да и то при условии, что случится чудо, и я его найду.

Марори вспомнила, что собиралась пригласить Нима вместе отпраздновать ее семнадцатилетние, но эльф опередил ее.

– Меня приняли в «ШИЗ» у, – довольно скалясь, похвастался он. – В понедельник посвящение, так что не вздумай провалить инициацию, Мар, потому что во вторник я собираюсь хвастаться подробностями своего посвящения.

Только тут до нее дошло, что инициация будет в понедельник, в день ее рождения. И Ним, единственный, кого она могла пригласить, будет занят. Значит, и говорить не стоит. Невесть какое событие в самом деле, и вообще – может, к вечеру от нее и останется всего горстка пепла.

– Что за «ШИЗ» а? – спросила она.

– Мужское сообществе адептов. Я из шкуры вон лез, чтобы мою заявку рассмотрели, пришлось уговаривать брата замолвить словечко.

– А-а-а, – протянула Марори, – поздравляю. Тебе выдадут кепку с эмблемой, и ты будешь голый бегать по кладбищу?

Ее собственные успехи на этом поприще были, ожидаемо, нулевыми. Список женских сообществ и братств Дра’Мора насчитывал более двадцати наименований, от самых одиозных, вроде тех, где обсуждали тонкости любовных игрищ и способов соблазнения небеснорожденных, до «очумелых ручек», участницы которой делились премудростями изготовления самодельных несмертельных токсинов, парализаторов и тому подобными вещами. Марори подала четыре заявки и отовсюду получила отказы с приписками: «Не для простокровок!» А из братства «Мертвых сестер» пришел настоящий шедевр. «Чтоб ты сдохла, простокровка вонючая!» было написано кровью поперек ее же заявки. Это письмо Марори прицепила над письменным столом как напоминание о том, кто она такая.

– Понятия не имею, но «ШИЗ»-ы любят наматывать нервы кандидатов на колючую проволоку. Возможно, придется убить какого-нибудь низшего духа.

Ним зевнул, Марори собралась пожурить его твердокожесть, но ее перебило наметившееся за спиной эльфа шевеление. Она заглянула ему за спину – и обомлела. Из полумрака за его спиной крался ахас. Маслянисточерная клякса выросла над Нимом на добрый метр, и с ее пустого лица на плечи эльфа стекала вязкая чернота.

– Ним. – едва слышно прошептала Марори. – Ним.

– Что? – Эльф озадачено наклонился к ней. – На тебе лица нет. Плохо?

– Ним, оглянись! – выкрикнула она и отскочила назад, чувствуя прилив липкого ужаса. Руки и ноги свело судорогой – ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Эльф послушался, развернулся всем корпусом и посмотрел прямо перед собой. Вся его голова была черной от слизи, та стекала по плечам, заползала ему за шиворот.

– И чего? – непонимающе спросил он.

И он еще спрашивает?! Да вот же оно, стоит прямо перед его носом, надрывно стонет и тянет щупальца. Марори попятилась, замотала головой, не веря никому и себе в первую очередь.

– Ним, ахас. – Дрожащей рукой указала прямо на тварь, но получилось, что на него самого. – Как ты не видишь?

А клякса, издав истошный вопль вперемешку со смехом умалишенного, просочилась сквозь эльфа, будто его там и не было. И полетела на Марори. Девушка бросилась бежать, но обо что-то споткнулась и полетела лицом в асфальт. Она завопила, что было сил, призывая Нима на помощь. Эльф подбежал к ней, бледный, взъерошенный, протянул руку прямо сквозь маслянистое тело.

– Мар, да что с тобой? Перестань меня пугать, ни фига не смешно.

Тень с торчащей рукой Нима из живота завыла и ударила Марори в грудь, проникла глубже, завозилась под самыми ребрами. Нутро превратилось в лед. Сердце глухо стукнуло в последний раз и остановилось.

Двадцать пели. Серые мантии, покрытые головы, безликие и одинаковые, как свечи в канделябре. Их громогласные слова вздымались под самые грозовые облака. Земля под их ногами пошла трещинами, из разломов валил дым и сочилась магма – кровь мира.

А потом Двадцать, один за другим, упали замертво. Резкий порыв ветра обнажил их лица: залитые кровью глаза, наполненные лавой рты и обожженные черепа.

И небо раскололось отчаянием.

Она очнулась на больничной койке с трубкой капельницы в вене и невыносимой головной болью.

За окном занимался рассвет.

– Ним? – позвала Марори и не сразу узнала собственный голос. Это она, что ли, стонет, как банши в период первого опознавания?

Справа наметилось шевеление, кто-то взял ее за руку. Прикосновение обожгло. Боль была настолько сильной, что девушка не смогла сдержать крик. Рука дернулась, игла выскочила из вены, и на белоснежные простыни закапало что-то черное и вязкое.

Слишком знакомое, чтобы Марори не вспомнила, где раньше уже видела эту дрянь.

Дважды.

– Мар. – осторожно позвал Ним.

Он присел на кровать и смотрел на нее как никогда раньше: жалостливо и растерянно. Марори подумала, что не хочет знать причину этого взгляда, но все-таки спросила:

– Что со мной случилось?

Он попытался было снова взять ее за руку, но одернул сам себя.

– Мар, ты. – Он сделала глубокий вдох. – Кажется, ты умерла, Мар. И, кажется, воскресла.

И вот тогда она завыла так, как молодой банши и не снилось.