Текст книги "Милая маленькая ложь (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

14

НИКОЛО

Это были недели усиливающихся пыток, попыток спровоцировать Аню согласиться отдаться мне. Хотя я знаю, что, если бы я действительно хотел, я бы легко справился с ней и ее непрочным телом танцовщицы, я гораздо больше предпочитаю вызов, заставив ее раздвинуть для меня ноги. Я не нахожу мысль о прямом изнасиловании заманчивой. Но я, похоже, не могу выкинуть из головы ханжу-балерину, и в этот момент я потерял интерес к другим девушкам. Я не спал ни с кем неделями, и мои яйца так избиты от воздержания, что мне некомфортно, даже когда я просто стою. Я пробовал другие формы освобождения, и единственный способ, которым я могу кончить, – это визуализировать, как я трахаю Аню, пока мастурбирую.

Это бесит, и что еще хуже, Аня, похоже, становится все более устойчивой к моим издевательствам. Неважно, что я выгнал людей с мест перед занятием, чтобы сесть рядом с ней и пытать ее всю лекцию. Она сидит в гробовом молчании, ее глаза смотрят вперед, пока я не заставляю ее посмотреть на меня. Другие студенты даже не пытаются сесть рядом с ней, надеясь избежать конфронтации со мной, это нормальная реакция людей, когда Маркетти решает, что хочет добиться своего. Но Аня, похоже, решительно не заботится о том, что моя семья может ее раздавить, разрушить ее шансы стать танцовщицей или даже лишить ее жизни, если я так захочу. Не то чтобы я хотел. Я не такой уж бессердечный.

Но когда я наклоняюсь к Ане, шепча, что она должна просто бросить это, потому что больше никто ее не захочет, она даже не моргает в ответ. Это меня чертовски бесит, и я выталкиваю ее блокнот из ее рук на пол перед ней. Рука Ани сжимает ручку, единственный ответ, который она мне даёт, прежде чем она осторожно кладёт её на стол.

Отодвинув стул, Аня выскальзывает из него наклоняясь к полу, и мысль о том, что она будет делать мне минет, пока она под столом, мгновенно делает меня каменным. Она наклоняется вперёд, чтобы схватить свой блокнот, и я бросаю здоровый взгляд на её упругую, круглую задницу, торчащую из-под стола. Чего бы я не отдал, чтобы трахнуть её сзади, схватив её шелковистые светлые волосы до боли, пока она кричит от удовольствия подо мной.

Когда Аня ёрзает, чтобы забраться обратно на своё место, я хватаю ее ручку, прежде чем она это замечает. Тихо усаживаясь обратно на свой стол, Аня кладёт свой блокнот на стол, и на её лице появляется намёк на удивление. Она смотрит на мои руки и замечает свою пропавшую ручку.

Я озорно улыбаюсь, когда её глаза медленно поднимаются к моему лицу. Я вижу намёк на страх в её небесно-голубом взгляде. И просто чтобы вывести ее из себя, я со всей силы запускаю ручку в переднюю часть класса. Она с громким щелчком ударяется о доску, ударяясь о стену менее чем в футе от головы профессора Кеннеди.

Строгая профессорша истории вскидывает глаза, чтобы бросить на класс сердитый взгляд сквозь очки в толстой оправе. Затем она наклоняется, чтобы поднять ручку.

– Чье это? – Требует она.

Я чувствую, как Аня опускается на свое место, ее смущение волнами исходит от нее. Я бесстыдно держу руку над ее головой и показываю на нее пальцем, давая профессору Кеннеди совершенно очевидно, что ручка принадлежит Ане.

Джей и Дом хихикают рядом со мной, присоединяясь ко мне в моих оскорблениях.

– Я конфискую это, – резко говорит профессор Кеннеди. – Надеюсь, следующую ручку вы цените больше, иначе у вас скоро закончатся способы делать заметки.

– Простите, профессор Кеннеди, – извиняется Аня, затаив дыхание.

Отказываясь принять извинения, профессор снова переводит взгляд на кафедру перед собой, на которой лежат ее конспекты лекций.

Я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться Ане, и удовлетворение наполняет меня, когда я вижу, как краска окрашивает ее мягкие, румяные щеки. Но она не поворачивается, чтобы посмотреть на меня или что-то сказать. Вместо этого она лезет в сумку у своих ног и достает еще одну ручку. Во мне вспыхивает раздражение. Я хочу причинить ей боль, заставить ее почувствовать себя такой же злой, как она разозлила меня, когда отвергла меня.

Протянув руку, пока она отвлекается, я беру мягкую плоть на тыльной стороне ее руки и безжалостно щипаю ее. Аня ахает, резко выпрямляясь и выдергивая руку из моей досягаемости. Она прикусывает губу, словно пытаясь промолчать, и смотрит на меня, чтобы свирепо посмотреть. Наконец-то. Смешно, как сильно мне приходится работать, чтобы заставить ее посмотреть на меня. В ответ я подмигиваю ей, не обращая внимания на боль, которую я, я уверен, только что причинил.

Аня снова заставляет себя посмотреть на переднюю часть класса, хотя, судя по тому, как ее губы сжаты, ей требуется все ее самообладание, чтобы не ударить меня. Я решаю пока оставить ее в покое. Но когда занятие заканчивается, и профессор Кеннеди прощается с нами, я, похоже, не могу позволить Ане просто уйти. Она так быстро встает, чтобы выйти из класса, что я не успеваю ее остановить, но, когда она доходит до передней части класса и двери, наш профессор окликает ее, давая мне время догнать.

– Смотрите, – мрачно говорю я Джею и Дому, вставая со своего места.

Они молча следуют за мной, Джей улыбается с предвкушением, а Дом с любопытством наблюдает за мной.

Я выхожу в коридор с высоким потолком прямо на пятки Ани и хватаю ее за руку, дергая назад, так что ей приходится остановиться и повернуться ко мне лицом. Аня разворачивается, ее грациозные движения, даже когда она теряет равновесие, удивляют меня. Ее глаза находят мою руку, крепко сжимающую ее предплечье, и она смотрит на меня, ее взгляд движется вверх к моему лицу.

Я не отпускаю ее, презрительно усмехаясь.

В коридорах полно студентов, направляющихся на следующий урок. Поток тел перемещается, чтобы двигаться вокруг нас, взгляды студентов скользят по нашей небольшой конфронтации, когда они понимают, что я тот, кто вызывает беспокойство. Никто не хочет связываться со мной, хотя я явно издеваюсь над Аней. Она единственная, кто, кажется, не обращает внимания на мое имя и репутацию семьи.

– Чего ты хочешь, Николо? – Холодно требует она, и звук моего имени на ее губах вызывает дрожь удовольствия по моему позвоночнику.

Я не уверен, что когда-либо слышал, как она произносила мое имя, но что-то в этом резонирует со мной, потрясая меня до глубины души. Я отбрасываю это чувство в сторону, готовясь играть со своей игрушкой, как кошка с мышью, зажатой между лапами.

– Я просто думал о том, какая ты заносчивая и жалкая. Ты просто чертовски сильно зажата. Мне кажется, что тебе не помешал бы хороший секс, чтобы расслабиться. Вам не кажется, что это сделает ее немного более терпимой, парни? – Спрашиваю я, по очереди глядя на каждого.

Джей смеется и кивает, а Дом небрежно пожимает плечами.

Я снова перевожу взгляд на Аню, замечая намек на розовый цвет на ее щеках.

– Я начинаю задумываться, насколько ты зажатая, не девственница ли ты еще, – добавляю я легкомысленно. По правде говоря, мне интересно, может ли это быть фактором, способствующим тому, что она отвергает меня.

По румянцу, который ползет по ее шее, оставляя пятна цвета, окрашивая ее щеки, я думаю, что на самом деле я ближе к истине, чем я думал. С моих губ срывается недоверчивая усмешка, когда ее реакция застает меня врасплох.

– О Боже, я прав? – Я нажимаю, продолжая смеяться, пока Аня извивается в моих объятиях, опуская глаза, чтобы избежать моего взгляда.

Джей и Дом разражаются взрывами смеха.

– Блядь, я думал, что все девственницы вымерли еще до окончания средней школы. Не могу поверить, что ты все еще цепляешься за свою V-карту, как какая-то католическая школьница. Ты все еще девственница, потому что никто не хотел рисковать, прикасаясь к тебе до сих пор, на случай, если у тебя есть блохи?

Глаза Ани внезапно встречаются с моими, и сильная ненависть в них удивляет меня. Это напоминает мне день, когда я ее встретил, когда она пролила на меня свой обед. Ее необузданная злоба каким-то образом, кажется, глубже, чем просто результат моих издевательств. Она казалась настолько невосприимчивой к моим подколам в последние несколько недель, что я, должно быть, нашел больное место, на которое она ответила так явно.

– Может, поэтому ты не хочешь, чтобы я тебя трахнул, – предполагаю я, подталкивая ее дальше. – Никто еще не сорвал твою вишенку, а ты наверно слышала, какой я большой. Ты, наверное, боишься, что я сделаю тебе больно, если лишу тебя девственности? – Притянув Аню ближе, я говорю тише. – Не волнуйся, малышка. Я порву тебя нежно.

Взгляд Ани становится электрическим от эмоций, и на глаза наворачиваются слезы. Мое сердце неожиданно сжимается, и на мгновение мне становится действительно плохо. Обычно я не заставляю девушек плакать, и вид Ани на грани этого, несмотря на то, насколько сильна ее решимость, выбивает меня из колеи. Я замолкаю, и мой следующий комментарий замирает на моих губах.

Затем она шипит:

– Ты меня не пугаешь, Николо Маркетти. Ты просто кусок дерьма, и я не хочу, чтобы какой-то заносчивый придурок вроде тебя думал, что у тебя есть какие-то права на меня или мое тело. Если бы мне пришлось угадывать, ты, вероятно, ведешь себя как придурок, чтобы компенсировать свой маленький член.

Ее слова настолько язвительны, что это ошеломляет меня. Джей и Дом потрясенно смеются, когда их глаза поворачиваются ко мне.

– Упс, – говорит Джей, прижимая кулак к губам. – У кошки когти, Нико. Тебе лучше быть осторожнее. Ты, возможно, только что нашел себе пару.

– Иди на хуй, Джей, – огрызаюсь я, пронзая его взглядом.

Он и Дом тут же замолкают.

Если она готова к спаррингу, я явно недостаточно ее подтолкнул. Я собираюсь прекратить это дразнение, и к тому времени, как я закончу с ней, она будет умолять меня заняться с ней сексом. Сжимая ее руку сильнее, я дергаю ее вперед к себе. Она задыхается, когда сталкивается с моей грудью, и я хватаю ее за запястье, когда она поднимает руку, чтобы поймать ее, прежде чем она упадет. Ощущение тепла ее тела, прижатого ко мне, сладкий запах ее цветочных духов и мягкий атлас ее кожи – все это возбуждает меня.

Прижав ее запястье к шву моих джинсов, я положил ее руку поверх своей растущей эрекции, заставив ее почувствовать, как меня возбуждают ее мучения.

– Это то, что ты называешь маленьким? – Спрашиваю я, заставляя ее тереть мой член через джинсы. Я еще больше набухаю под ее прикосновением, мой значительный объем заставляет ее глаза расширяться. – Или, может быть, ты не можешь сказать, потому что никогда раньше не видела член. Но я обещаю тебе, милая, я мог бы заставить тебя визжать от боли, если бы я захотел.

Аня заметно бледнеет, и ее губы раскрываются в ужасе. Взгляд полного унижения заставляет меня задуматься, о чем она думает. Мне интересно, если бы я снова ее тронул, обнаружил бы я, что она мокрая просто от того, что ее рука на моем члене. Но по ее встревоженному выражению лица я не могу быть уверен. Ее беспокоит то, что я заставляю ее дрочить мне поверх моих джинсов прямо здесь, в общественном коридоре? Не то чтобы кто-то осмелился бы меня остановить.

Вырвавшись из моей хватки, Аня разворачивается на каблуках и бросается от меня по коридору к парадным дверям здания. Дом тихонько свистит, показывая свое изумление от всего этого взаимодействия. Джей мрачно усмехается.

– Чувак, я не знаю, зачем ты паришься. Кажется, эта цыпочка доставляет гораздо больше хлопот, чем того стоит. Ни одна киска недостаточно хороша, чтобы так много хлопотать. Даже девственная киска. – Говорит Джей.

Я пожимаю плечами, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, пока он откидывает назад свои светлые волосы с лица. Он выглядит слегка веселым. Дом же сохраняет бесстрастное выражение лица. Мне всегда было трудно его читать, и я не уверен, связано ли это с его необычно светлыми золотистыми глазами. Они контрастируют с его ямайским происхождением таким образом, что я могу догадываться, что у него на уме большую часть времени. Не то чтобы меня это действительно волновало.

– Мне нравится вызов, – небрежно говорю я, ведя их к двери. – Слишком много девушек просто сдаются мне в последнее время, так что мне весело, когда я нахожу немного погони. Я, вероятно, потеряю к ней интерес, как только сорву ее вишенку, но до тех пор я не сдамся.

Джей пожимает плечами и засовывает руки в карманы.

– Как тебе угодно, мужик.

Но когда мы выходим из здания, мои мысли обращаются к Ане. Девушка сбивает меня с толку. Она как головоломка, которую я полон решимости разгадать. Я знаю, что она хочет меня. Я чувствую ее влечение ко мне каждый раз, когда мы соприкасаемся. Так почему же она так все усложняет? Ей так нравится погоня? Меня раздражает тот факт, что теперь я трачу так много времени, пытаясь понять ее. Я хочу уже сломать ее сопротивление и трахнуть ее, чтобы перестать чувствовать себя таким чертовски одержимым.

15

АНЯ

– Ваш переход здесь слабый, – заявляет профессор Мориари, прерывая нашу демонстрацию, пока мы репетируем после занятий. – Попробуйте разбить его. Слушайте музыку. Если вы ставите фуэте сразу после гранд жете, вы не признаете естественное развитие музыки. – Он кивает нам и переходит к следующей паре.

Мы с Фином тяжело дышим, глядя друг на друга, положив руки на бедра. Я благодарна профессору Мориари, который выделяет дополнительный час после занятий каждый день, чтобы помочь своим ученикам с хореографией для зимнего шоу. Три отдельных танцевальных класса учеников присоединились к нам в его студии, чтобы почерпнуть все возможные крупицы мудрости в подготовке к созданию своего танца. Он блестящий хореограф, и нам нужна вся возможная помощь.

– А что, если мы попробуем поменять их местами? – Предлагает Фин.

– Или, может быть, мы пытаемся вписаться слишком часто. Я могла бы делать фуэте вместо гранд жете. Это разбило бы пространство. Тогда мы могли бы вернуться вместе после поддержки.

Фин кивает.

– Давай попробуем.

Мы снова поворачиваемся к зеркалу, чтобы посмотреть на новую стратегию. Движение других танцоров позади нас привлекает мое внимание в отражении, и тяжелая дверь в студию захлопывается, когда кто-то входит. Мой взгляд перемещается, и мое сердце падает, как только я узнаю его лицо. Краем глаза я замечаю, как Фин ощетинивается от внезапного появления Николо.

– Что с ним? – Ворчит Фин, его глаза встречаются с моими в зеркале. – Разве у него нет дел получше, чем приходить и глазеть на тебя?

Я вздыхаю. Это стало новой фишкой Николо. Он начал находить меня во время моих занятий по танцам, а теперь и на этой практике после занятий. Он просто сидит и смотрит на меня, больше похожий на хищного зверя, не сводящего глаз с добычи, чем на что-либо еще. Это нервирует, но, похоже, это его новый уровень пыток, поскольку я продолжаю ему отказывать.

– Прости, Фин, – извиняюсь я в сотый раз.

Фин тонко улыбается мне.

– Это не твоя вина. Но, должен сказать, иметь тебя в качестве партнера было намного приятнее, когда твой парень-преследователь не следил за нами все время.

– Он не мой парень, – настаиваю я.

– Как скажешь. Давай просто потанцуем. – Фин отсчитывает, и мы начинаем отрегулированную рутину.

Сложно сосредоточиться, когда глаза Николо прожигают меня. Я изо всех сил стараюсь не замечать его. Сначала я думала, что, возможно, он делает это только для того, чтобы попытаться сбить меня с толку, но после того, как я привыкла к постоянной оценке и перестала ошибаться, он все еще приходит, чтобы посмотреть на меня. А потом он преследует меня, разгоняя моих друзей, и никто не смеет разговаривать со мной после занятий, если он рядом. Я ненавижу это.

Когда я разворачиваюсь к Фину, готовясь к подъему, я неправильно рассчитываю расстояние, и мы сталкиваемся, резко останавливая маневр, и руки Фина сжимают мою талию, чтобы не дать мне упасть.

– Извини, – задыхаюсь я, цепляясь за руки Фина.

– Все в порядке. Давай попробуем еще раз.

Я киваю, и когда мы возвращаемся в исходное положение, и Фин снова отсчитывает, я заставляю себя сосредоточиться только на танце. Выбрасывая одну ногу вперед, когда я поднимаюсь на носки своей приземленной ноги, я делаю port de bras и вращаюсь, используя зеркало в качестве точки опоры. Фин движется позади меня в своем гранд жете, и я чувствую, как воздух движется позади меня от силы его прыжка.

Быстро меняя ноги, я поворачиваюсь и вращаюсь, пока не оказываюсь прямо перед Фином. Вместе мы танцуем по полу, пока его руки находят мои бедра. Я отталкиваюсь от земли, поднимая одну ногу, готовясь к воздушному боковому шпагату. Рука Фина крепко сжимает мою талию, направляя меня в воздух, пока я напрягаю мышцы, и на мгновение я балансирую исключительно на его руке, поднятой высоко над головой.

Мы лишь слегка покачиваемся, и я вижу, как напрягается шея Фина, чтобы удерживать мое тело на весу одной рукой, но он справляется. Затем его локоть сгибается, и он опускает меня обратно на пол. Я опускаюсь немного сильнее, но это неплохо для такого амбициозного подъема.

– Мне нравится! – Говорит Фин, широко улыбаясь.

Я улыбаюсь вместе с ним. Мы уже прошли долгий путь в нашей рутине, и я горжусь нами.

– При достаточной практике, я думаю, мы превзойдем все ожидания.

Мы даем друг другу два «пять», и я смотрю на время.

– Мне лучше уже пойти домой. – Замечаю я. Прошло чуть больше часа, и моя тетя может вернуться в любой момент.

– Не беспокойся. Я не думаю, что мои руки сегодня смогут сделать больше. – Фин идет к шкафчикам, тщательно избегая взгляда Николо, пока он собирает свои вещи.

Я следую за ним, намеренно игнорируя итальянского задиру, как будто его присутствие ничего для меня не значит. Переодеваясь из танцевальных туфель в поношенные кеды, я машу Фину, когда он прощается и выходит из класса. Большинство учеников уже начали выходить из класса, осталось всего несколько пар, поскольку профессор Мориари тесно работает с ними над хореографией.

Закинув сумку на плечо, я направляюсь к двери, не оглядываясь. Но несмотря на все мои усилия игнорировать его, я все равно замечаю в зеркале Николо, когда он следует за мной, сокращая расстояние между нами. Уф. Я действительно не готова к очередному издевательству с его стороны. Мои нервы напряжены до предела, и его постоянная враждебность меня напрягает. Не то чтобы я показывала ему это.

– Ты со своим партнером, похоже, милые близкие. – Замечает он, догоняя меня как раз в тот момент, когда я выхожу через парадные двери здания на золотистое осеннее солнце.

На улице прекрасный день, деревья начинают менять цвет. Запах опавших листьев, запекающихся на земле, заставляет отчетливо ощущать осень. Это резкий контраст с ледяной тревогой, сжимающей мое сердце.

Я продолжаю смотреть на тропинку передо мной, поворачиваясь к автобусной остановке, не говоря ни слова.

– Когда он поднимает тебя, он еще как-то трогает тебя? Ну…знаешь, дает тебе немного дополнительной устойчивости, засовывая палец в твою пизду?

Борясь с желанием ударить Николо, я молчу, сжимая губы в попытке держать рот закрытым.

– Спорим, вы двое используете танцевальную практику в качестве прелюдии. Ты мокрая, когда его руки на тебе? – Давит Николо, его тон полон сарказма. – Вы двое так распускаете руки, что я начинаю думать, что между вами может быть что-то. Так? Ты придумываешь свои собственные танцевальные движения между простынями? Я действительно ошибся насчет твоей девственности?

Ярость поднимается по моей шее, согревая мои щеки.

– Отвали, Николо, – огрызаюсь я, сжимая кулаки.

Он смеется, кажется, его щекочет тот факт, что он наконец-то меня вывел из себя.

– Я никуда не уйду. Так что ты можешь просто сдаться и согласиться пойти со мной на свидание. Я знаю, что тебе нравится притворяться недотрогой и все такое, но это начинает меня действительно бесить, и ты пожалеешь об этом, если продолжишь в том же духе. Я нахожу всю твою чопорную маленькую задиристость довольно жалкой.

Я хмурюсь, продолжая идти, желая, чтобы мои ноги были достаточно длинными, чтобы я могла его обогнать.

– Ты просто ревнуешь, потому что Фин может ко мне прикасаться, а я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. Ты не привык быть отвергнутым, но ты справишься. Я для тебя никто, и ты скоро это поймешь. – Боль сжимает мою грудь, когда я вспоминаю урок, который я усвоила от него в последний раз, когда он преследовал меня. – Если ты хочешь лопать вишенки, почему бы тебе не вернуться в старшую школу? Кажется, это твоя специальность. – Горькие слова вырываются прежде, чем я успеваю остановиться. Мой пульс учащается. Спровоцирует ли это его воспоминания о том, что он сделал со мной?

– Нет. Я уже был там и делал это. Лопать вишенки у школьниц очень легко, и мне это быстро наскучило. Но, говоря о вишенках, я все еще держу пари, что ты девственница. Я сомневаюсь, что вы с твоим партнером по танцам занимаетесь сексом. Он недостаточно мужчина, чтобы ослабить твою фригидность. Я держу пари, что ты скорее можешь отсосать ему, потому что ты слишком ханжа, чтобы идти до конца. Я думаю, что твоя вишенка все еще цела, и я ее приму.

Почему это режет как нож каждый раз, когда я понимаю, что он не помнит обо мне? Мне давно пора было это пережить. Он раз за разом доказывал, что он придурок, достающий меня только потому, что ему нравится бросать вызов, и он думает, что я сдамся его настойчивости. Но больше никогда. Мне все равно, что он великолепен и является идеальным образом мужчины. Он ужасный человек, и близость с ним приведет только к большей боли. Прошло четыре года, а я все еще не оправилась от того вреда, который он причинил мне в первый раз.

– Давай, Аня, – убеждает он, его голос подобен меду. – Дай мне немного. Один раз. Как только ты почувствуешь вкус, ты будешь просить большего.

Отказываясь отвечать, я шагаю вперед быстрее. Сомневаюсь, что смогу идти быстрее него, но я готова попробовать, если это означает увеличить расстояние между нами. Но когда я делаю шаг вперед, рука Николо обвивается вокруг моей талии, резко останавливая меня, когда он притягивает меня к своей груди, его бедра соприкасаются с моей задницей. Внезапно я остро осознаю, насколько уединенным стал наш путь. Я снова наедине с Николо, и он пользуется мной.

Он прижимает бедра вперед ко мне, когда его сильная рука удерживает меня на месте, его свободная рука обвивается вокруг моей бедренной кости, оказываясь опасно близко к моей киске.

– Давай, Аня. Просто немного попробуй, – выдыхает он мне на ухо.

Я дрожу, когда мой живот напрягается, мое тело отвечает на его прикосновения так, как я ненавижу. Я чувствую, как его эрекция врезается в мой копчик, и мои трусики начинают увлажняться в нежелательном предвкушении. Николо поворачивает меня к себе, ослабляя хватку ровно настолько, чтобы пошевелить меня, но не отпускать. Мои руки опускаются на его сильную грудь, когда я пытаюсь оттолкнуть, но он держит меня в нерушимом захвате.

– Ты же знаешь, что хочешь меня, – мурлычет он, его взгляд электризуется, когда он лениво улыбается, источая уверенность.

Его глаза скользят по моим губам, и мое сердце замирает. Он не настолько глуп, чтобы снова поцеловать меня, не так ли? Но он глуп. Он наклоняется, его высокая фигура изгибается надо мной, когда он сокращает расстояние между нашими губами. Ярость вскипает во мне, и я, не задумываясь, набрасываюсь, громко ударяя его по лицу. Удар моей кожи, встречающейся с его кожей, шокирует меня так же сильно, как, кажется, удивляет его. На мгновение его глаза расширяются в замешательстве. Затем, когда его щека начинает розоветь, он отталкивает меня от себя.

Я спотыкаюсь, едва держась на ногах, и готовлюсь к дальнейшей агрессии.

– Ты маленькая сучка, – шипит он, его глаза сужаются, когда они вспыхивают ярко-зеленым. – Я пытался быть с тобой помягче, но мы можем сделать это жестко, если хочешь. Я пытался быть терпеливым, но теперь я закончил. Если ты не согласишься быть со мной, я покажу тебе, что происходит, когда я не добиваюсь своего. – Его слова рычат из его горла, а лицо искажается от ярости.

На мгновение я вспоминаю лицо Клары в те редкие случаи, когда она устраивает истерику, только ее гнев гораздо менее жестокий или ужасающий. Но Николо не делает шаг вперед, чтобы причинить мне боль. Он не заставляет меня физически подчиниться, чего я почти ожидаю после его угрозы. Между нами возникает напряжение.

Нет, он ничего не сделает. Это все пустые слова, чтобы запугать меня.

– Ты все время говоришь, Николо. Тебе нравится притворяться, что ты большой плохой придурок, который может получить то, что хочет, просто надавив на него. Но ты просто избалованный ребенок, и ты меня не запугаешь.

Ложь без греха, но мое оскорбление, кажется, достаточно сильно его отбрасывает назад, чтобы, когда я повернулась, чтобы бежать к автобусной остановке, он не погнался за мной. Тревога сжимает мою грудь, пока двери автобуса не закрываются, и мы не отъезжаем от обочины, а Николо не входит внутрь. Он, вероятно, не опустился бы так низко, чтобы воспользоваться общественным транспортом, даже если бы это означало упустить возможность загнать меня в угол и помучить.

Мои руки дрожат от адреналина, циркулирующего во мне, и я глубоко дышу, пытаясь успокоить их. Боже, надеюсь, я не слишком его подтолкнула к следующему ходу. Я немного боюсь, что он может прийти ко мне домой в качестве следующего обострения. Но он не знает, где я живу, рассуждаю я. Он даже не знает, на каком автобусе я туда добираюсь.

Когда я переступаю порог своего дома полчаса спустя, я все еще напряжена из-за всей этой ситуации. Несмотря на свою логику, я проверяю свое окружение, когда выхожу из автобуса, чтобы убедиться, что за мной никто не следит. Затем я быстро проскальзываю наверх и запираю дверь, как только оказываюсь внутри.

– Мама! – Кричит Клара, мчась через комнату и прыгая мне в объятия.

Я прижимаю ее к груди, целую ее макушку и вдыхаю тонкий аромат клубники в ее волосах от детского шампуня.

– Привет, моя милая девочка. Как прошел твой день? – Спрашиваю я, крепко сжимая ее.

– Хорошо. – Она широко улыбается, играя с простой золотой цепочкой на моей шее. На ней висит изящный брелок балерины, подарок моих родителей на мой десятый день рождения.

Я перекладываю Клару на бедро, снимаю с плеча ремешок своей сумки и ставлю ее на пол. Затем иду на кухню, чтобы поцеловать в щеку тетю Патрицию, пока она моет руки в раковине.

– Как прошел день? – Спрашивает она, ее акцент расслабляет меня, поскольку она звучит по-домашнему мило.

– Хорошо. – Я до сих пор не рассказала ей ни о каком конфликте между Николо и мной. Я не хочу ее беспокоить.

Тетя Патриция выключает воду и вытирает руки о фартук, пока я глажу темные кудри Клары и прижимаю ее к себе. Глаза Патриции пристально изучают мое лицо.

– Ты выглядишь напряженной. – Мягко замечает она.

Я пожимаю плечами и еще раз целую Клару в голову, прежде чем опустить ее на пол.

– В колледже немного тяжеловато, но это очень полезно. – Говорю я небрежно, подходя, чтобы помыть руки у раковины. – Что ты задумала на ужин? – Спрашиваю я, меняя тему разговора как можно тоньше. Но в глубине души я знаю, что не могу продолжать бегать от своей проблемы с Николо.

Мне страшно представить, что он может сделать дальше.