Текст книги "Милая маленькая ложь (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Сейчас я выгибаю спину, позволяя Николо продолжить свои яростные толчки. Моя кожа покалывает, когда его губы находят мое плечо, а его зубы вдавливаются в мою плоть, когда он кусает меня достаточно сильно, чтобы заставить меня закричать.

Когда его рука тянется к моему бедру, чтобы найти мой клитор, я понимаю, что мне конец.

– Кончи для меня, Аня, – хрипло говорит Николо, когда его пальцы кружатся на чувствительном бугорке, сдавливая его.

Рыдания чистого экстаза вырываются из меня, когда моя киска сжимается вокруг его члена, и мгновение спустя я кончаю жестко. Судорожно содрогаясь у окна, я закрываю глаза на захватывающий вид, когда я поглощена своим освобождением. Покалывание удовольствия потрескивает до кончиков моих пальцев рук и ног, оставляя мои конечности слабыми. Внезапно я благодарна за то, как сильно Николо прижимает меня к окну. Иначе я не уверена, что смогла бы удержаться на ногах.

Член Николо набухает и напрягается внутри меня, когда он находит свое собственное облегчение, и я чувствую, как его член начинает пульсировать, когда горячая сперма выстреливает глубоко в мою киску. Знакомое беспокойство о возможной беременности снова наполняет меня, хотя у меня стоит спираль, которая должна сделать это невозможным сейчас.

Задыхаясь, пока он остается глубоко внутри меня, Николо несколько мгновений прижимает меня к стеклу. Только тогда я понимаю, как мне повезло, что мы находимся на верхнем этаже высотного здания, и поблизости нет других небоскребов, чтобы кто-то мог нас здесь увидеть. Иначе я бы устроила им настоящее шоу, прижавшись голым телом к стеклу, пока Николо трахал меня.

Когда мой пульс начинает успокаиваться, Николо вылезает из меня, медленно перенося мой вес обратно на мои ноги, теперь, когда мы закончили. Мое мимолетное блаженство сопровождается пустой болью, когда я возвращаюсь в реальность. Я пристрастилась к прикосновениям Николо. Я знаю это, и я ненавижу это, потому что он ничего не сделал, чтобы заслужить мое влечение. Когда он в конце концов устанет от меня, я буду той, кто снова будет страдать.

28

АНЯ

Мы одеваемся молча, но я замечаю явную разницу в положении плеч Николо. Хотя он все еще выглядит обеспокоенным, скрытое напряжение, которое раньше заставляло его чувствовать себя как заряженная пружина, похоже, ослабло. Пока я расправляю бархатную ткань моего платья, Николо закатывает рукава своей рубашки на пуговицах и затем изучает меня.

– Хочешь выпить? – Предлагает он, его тон мягче обычного.

– Давай. Да, пожалуйста, – исправляюсь я, чтобы не разжигать его гнев.

– Проходи и садись. – Он указывает подбородком на диван в гостиной.

Я делаю, как он говорит, направляясь к шикарному серому дивану, который стоит в форме буквы L, наклоненный так, чтобы сосредоточиться на впечатляющем виде, в то же время, не исключая сложный газовый камин вдоль внутренней стены, которая встречается со стеклом.

– Как долго ты живешь здесь. В этой квартире, я имею в виду? – Я спрашиваю, устраиваясь на диване, и снова обращаю внимание на внушающий благоговение вид на город. Квартира даже не передает его в полной мере. Глубокие фиолетовые и синие цвета затмевают предыдущее золотое и розовое небо, когда солнце все дальше скрывается за горизонтом.

– Несколько лет. – Говорит он из кухни, и я слышу звон льда и льющуюся жидкость. – Я переехал летом после школы.

– Ммм. – отвечаю я, хотя мое сердце подпрыгивает при упоминании истории, которую я не хочу вспоминать. – Должно быть приятно возвращаться к себе домой.

Николо усмехается, и его глубокий гул заставляет мой позвоночник дрожать. Я не должна отвечать ему таким образом, я ругаю себя. Это не приведет ни к чему хорошему для меня. И все же, когда Николо с комфортной легкостью обходит угол своей высокой стойки, держа в руках два грязных мартини, мое сердце трепещет. Я щипаю себя за бедро, молча ругая свое тело, приказывая ему вести себя хорошо.

– Скажи мне кое-что, Аня. – Говорит Николо, его лицо становится серьезнее, когда он протягивает мне мой напиток и садится на диван рядом со мной.

– Да? – Я отпиваю охлажденный напиток и обнаруживаю, что резкость алкоголя впечатляюще смягчается оливковым соком и чем-то более кислым, почти лимонным. Это соблазнительно вкусно.

– Где ты была до того, как приехала в Роузхилл?

– В колледже Уилбура Райта, – сообщаю я, стараясь не ёрзать, когда он спрашивает меня о чём-то личном.

Мы не говорили так с той ночи, как он лишил меня девственности в старшей школе, но на этот раз мне нужно так много скрывать, – самое главное, что у него есть четырёхлетняя дочь. Но так много других, более мелких деталей могут привести к этому откровению: что мы вместе учились в старшей школе, что он лишил меня девственности и сделал меня беременной, и что с той ночи у меня не было секса ни с кем, кроме него.

Его карие глаза впиваются в мои с любопытством, которое согревает меня, и, возможно, его вопрос заставил меня подумать о Кларе, но внезапно я остро осознаю, насколько они похожи. Она всегда напоминала мне его, с такими же темными волосами и карими глазами. Но интеллект в ее глазах тоже его, и озорной изгиб ее губ.

– И почему ты перевелась в Роузхилл? – Спрашивает он.

– Ну, у них одна из лучших танцевальных программ в стране. – Объясняю я, удивляясь, что он не знает этого, когда его семья является одним из главных спонсоров программы. – К тому же, Уилбур Райт предлагает только степень младшего специалиста по танцам. Если я хочу продолжить карьеру в сфере выступлений, а не преподавания, мне нужно более высокое образование. Продюсерские компании ищут только лучших из лучших, когда дело касается балерин, и многие из них заканчивают Роузхилл. Когда я получила стипендию на обучение по танцевальной программе, я не могла отказаться.

Ирония этого в тот момент поражает меня. Как бы я ни боролась, чтобы Николо не стал частью моей жизни и жизни моей дочери, каким-то образом он все равно стал благодетелем для меня. В конце концов, именно его семья покрывают стипендиальные деньги, которые позволяют мне учиться в Роузхилл в силу их покровительства колледжу.

– Ты всегда хотела быть танцовщицей? – Спрашивает он, по-видимому, не замечая мыслей, бурлящих у меня в голове.

Я чуть не подавилась глотком мартини, когда его вопрос оказался опасно близко к тому же разговору, который был у нас в старшей школе. Я кашляю, заталкивая жидкость в горло и вздрагивая, когда она обжигает. Николо наблюдает за мной с легким удивлением, кажется, он терпеливее, чем когда-либо.

Я прочищаю горло и ставлю мартини на журнальный столик, прежде чем ответить.

– Да, мои родители привили мне любовь к танцам. Я всегда знала, что хочу стать балериной. Когда мне было лет пять, меня водили на балет. Помню, как меня завораживало, как балерины скользили по сцене, словно летали, а не танцевали. – Я улыбаюсь, вспоминая, как я сидела в театральном кресле, завороженная феями.

– Мой отец всегда ценил искусство, моя сестра тоже. – Говорит он, и я понимаю, что он не включает себя в эту группу. – Думаю, именно поэтому он вкладывает так много денег в программу исполнительских искусств Роузхилл.

– А что ты ценишь? – Спрашиваю я, любопытство берет надо мной верх.

Николо отпивает свой мартини, не отрывая от меня глаз.

– То, как ты танцуешь, – признается он как ни в чем не бывало. Но от его пристального взгляда у меня поднимается жар.

Я густо краснею и снова хватаю свой мартини, чтобы отвлечься от того, как его комплимент заставляет мой желудок делать сальто.

– Спасибо, – бормочу я, прежде чем сделать большой глоток напитка.

Николо усмехается, находя забавным то, как я взволнована. Даже это заставляет мои внутренности дрожать. Что он делает со мной? Эта мысль резко прорывается в мое сознание. Я только начала привыкать к его специфическому нраву и его садистским способам получения удовольствия. Теперь я чувствую, что он снова вырвал у меня почву из-под ног. Только на этот раз он делает это, проявляя ко мне интерес и делая мне комплименты. Я не понимаю.

– А как насчет тебя? – Спрашиваю я, отводя от себя внимание, прежде чем он успеет слишком глубоко углубиться в мою историю. – У тебя нет вида спорта или увлечения, которым ты увлечен?

Николо пожимает плечами, и я начинаю понимать, что это его попытка небрежного игнорирования, когда его что-то действительно беспокоит.

– Я довольно пристально следил за бейсболом – когда был ребенком. Но мой жизненный путь был предопределен с того дня, как я родился. Как старший сын Лоренцо Маркетти, я обязан продолжить дело отца и вести семейный бизнес. – Его привычная беспечность, когда он откидывается на спинку дивана и переводит взгляд на городской пейзаж, говорит мне, что у него есть какие-то скрытые эмоции относительно его наследства, о которых он не хочет говорить.

– Ты играл в бейсбол? – Спрашиваю я, вместо того чтобы вдаваться в подробности его семейных дел. Теперь, когда он упомянул об этом, я вспоминаю комнату, в которую он меня привел на той школьной вечеринке. Она была украшена всевозможной бейсбольной атрибутикой.

Озорная ухмылка расплывается на его лице, и Николо поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.

– Я не просто играл. Я попал в университетскую команду на первом курсе старшей школы.

– Правда? – В моем голосе звучит удивление, и я ловлю себя на мгновение поздновато. Но я не помню, чтобы он играл за нашу школу.

– Да. – Выражение лица Николо слегка темнеет, и поначалу я думаю, что он воспринял мое удивление как недоверие. Но когда он заговорил, в его голосе не было злости на меня. Вместо этого он объяснил: – Но в старшей школе ожидания моего отца начали расти. У меня не было времени на бейсбол. Мне нужно было изучить семейный бизнес и понять ответственность за то, что значит управлять таким предприятием, как у нас. – Николо залпом осушил свой мартини, словно пытаясь смыть неприятный привкус.

Поставив бокал с мартини на журнальный столик, он встал с дивана.

– Пошли. Я отвезу тебя домой.

Удивленная неожиданной переменой настроения, я отставила свой недопитый напиток и тоже встала. В тишине я следовала за Николо обратно к лифту. Напряжение, которое, казалось, спало после нашего грубого, страстного секса, снова достигло кульминации, когда лифт быстро опустил нас к парковке. К тому времени, как двери со звоном открываются, приветствуя холодный порыв осеннего воздуха в замкнутом пространстве, я чувствую, что могла бы представить себе кратковременное окно в разум Николо. На мгновение мне показалось, что он открывается мне. Но угрюмая тишина, которая зреет внутри его Мазерати, пока мы едем обратно к моему дому, говорит об обратном.

В моем разуме снова воюет смятение. Я чувствую себя канатом в игре в перетягивание каната. С одной стороны, мой разум требует, чтобы я держалась на расстоянии от Николо. Это единственный способ защитить себя от боли и сожаления, которые я обязательно почувствую, если снова попытаюсь отдать ему свое сердце. Было бы глупо ослаблять свою защиту рядом с ним после того, как он снова доказал, что ему не только нет дела до того, что я чувствую, но и может даже нравиться причинять мне боль.

С другой стороны, мое тело настроено наслаждаться ощущением его прикосновений, впитывать каждый восхитительный момент с ним, пока он играет со мной, как искусный музыкант. И иногда, несмотря на все рациональные аргументы в пользу моего мозга, кажется, что мое тело может просто победить. Потому что независимо от того, что я знаю о Николо, независимо от того, насколько ясно, что он может и будет причинять мне боль, я не могу игнорировать магнитное притяжение, которое я чувствую к нему. И теперь, имея лишь крошечное окно в то, кем является Николо под всей его злостью, я обнаруживаю, что мой разум теряет почву под ногами в споре.

– Спокойной ночи. – Говорит Николо, вырывая меня из мыслей.

Я вздрагиваю, когда поднимаю глаза и вижу, что мы уже вернулись в мой многоквартирный дом. Дотянувшись до дверной ручки, я быстро открываю ее и вылезаю, изо всех сил стараясь не задергивать юбку на бедрах.

– Аня.

Голос Николо останавливает меня прямо перед тем, как я закрываю дверцу машины, и я наклоняюсь, чтобы вопросительно заглянуть в машину.

– Спасибо. За сегодняшнюю ночь. Я знаю, что, возможно, не очень хорошо это показываю, но это помогло.

– О, эм… – Застенчивая улыбка тянет мои губы. – Пожалуйста… Спасибо за напитки.

Выпрямляясь, я закрываю дверцу его машины и направляюсь к главному входу моего дома. Сегодня вечером я отчетливо осознаю, что он ждет меня, его машина простаивает у обочины, пока я не войду в дом. Он не только нашел время, чтобы отвезти меня домой, но и впервые, кажется, думает о моей безопасности. Странное покалывание в основании моей шеи сопровождает это осознание, и я выталкиваю эту мысль из головы, поднимаясь по лестнице к своей двери.

Я просто не знаю, что со всем этим делать. Как бы грубо Николо ни обращался со мной, ему все равно удается довести меня до оргазма несколько раз, когда мы вместе, что заставляет меня чувствовать еще больший конфликт по поводу нашего соглашения, поскольку я была так категорически против с самого начала. А теперь, когда он начал спрашивать меня о моей личной жизни, все становится еще более непонятным. Я могу только представить, что он притворяется, что ему не все равно, но я не могу понять почему, потому что он уже получает то, что хочет. Это могло быть только потому, что ему нужно было отвлечься сегодня вечером.

И все же, после нашего первого настоящего разговора за много лет, я не могу выбросить Николо из головы.

***

«Извини, Аня. Кое-что произошло. Я не смогу сегодня репетировать…»

Робби уже пятый раз за неделю отменяет нашу танцевальную тренировку, и я больше не могу. Его оправдания становятся все более неубедительными, и они начались так скоро после комментария Пейдж, что я уверена, что она его отпугнула.

Смотря на свой телефон, борясь со слезами, я укрепляю свою решимость и выдергиваю сумку из шкафчика. Игнорируя вопрос Уитни, который она кинула мне при выходе из студии, я выхожу за дверь, не теряя времени на смену обуви, и бегу к лестнице спускаясь на урок импровизированных танцев Робби этажом ниже. Это его последнее занятие на сегодня, которое должно было закончиться несколько минут назад, когда он отправил сообщение. На тот случай, если он не ушел из кампуса на весь день, я планирую поговорить с ним, чтобы узнать, что происходит на самом деле.

– Робби! – Кричу я, заворачивая за угол лестницы и замечая его долговязую фигуру в дальнем конце длинного коридора. Мне повезло. Похоже, он направлялся к боковой двери.

Он съеживается, когда мой голос разносится, поворачивая головы нескольких людей, и останавливается, чтобы медленно повернуться ко мне лицом. Он не пытается встретить меня на полпути, когда я целенаправленно шагаю по коридору, но, к счастью для меня, он также не бежит.

Запыхавшаяся и взволнованная, когда я наконец добираюсь до него, я упираюсь кулаками в бедра и смотрю на его застенчивое детское лицо.

– Что с тобой происходит? – Требую я. – Ты уже пять раз меня кидал. Это твой способ сказать мне, что ты больше не готов быть моим партнером? Потому что если это так, то это довольно паршивый способ сделать это. У меня нет времени, чтобы тратить его на то, чтобы меня дергали, Робби.

Робби вздрагивает от резкого обвинения в моем тоне, и его глаза опускаются в пол.

– Что такое произошло на этот раз, что ты не можешь уделить ни секунды, чтобы сказать мне это лично. Я на один этаж выше тебя, ради бога. Я ждала почти час, чтобы начать тренировку, когда я могла бы пойти домой, чтобы заняться чем-то другим с семьей, если бы ты хоть как-то меня предупредил. – Я делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.

Губы Робби сжимаются от дискомфорта, заставляя ямочки на его щеках вылезать.

– Ты права. Мне жаль. – Его глаза неуверенно встречаются с моими, полные извинений. – Я просто… – Он глубоко вздыхает, его плечи опускаются в смирении. – Я, возможно, немного запаниковал после того, что сказала твоя подруга на днях… ну, знаешь, о твоем бойфренде-мафиози, который преследует твоих партнеров. Я все пытаюсь это пережить. Я знаю, что это не твоя вина, что ты никогда не причинишь кому-то боль намеренно. Но я просто… как-то… испугался и не знал, что делать.

Моя грудь сжимается, а в горле застревает комок. Как я могу сейчас злиться на него? Я бы тоже испугалась, если бы была на его месте. Черт, я в ужасе, и я даже не та, кому Николо угрожал физическим насилием. Однако я знаю, на что он способен, лучше, чем большинство.

Опустив руки с бедер, я выплескиваю весь свой гнев на выдохе.

– Я понимаю, почему ты боишься. И я пойму, если ты больше не хочешь быть моим партнером. – Мой голос дрожит, и я борюсь с желанием заплакать. – Но я бы хотела, чтобы ты сказал мне раньше.

– Мне жаль, Аня. Я действительно хочу быть твоим партнером. Я просто… не хочу оказаться в больнице, понимаешь? – Губы Робби кривятся в противоречивом выражении.

– Я знаю. – Я грустно ему улыбаюсь. – Не то чтобы я пыталась изменить твое мнение, или даже думала, что могу, но просто чтобы ты знал, я не думаю, что Николо причинит тебе боль. Что случилось с Фином… ну, это произошло из-за моего упрямства. Теперь я это знаю, и я бы никогда не стала так рисковать твоей безопасностью. – Брови Робби сдвинуты в замешательстве, он явно сбит с толку моим расплывчатым объяснением, поскольку я стараюсь не выдавать слишком много. Затем выражение его лица смягчается.

– Мне действительно нравится быть твоим партнером. Я чувствую, что сильно вырос за эти несколько недель работы с тобой.

Во мне загорается проблеск надежды.

– Мне тоже очень нравится быть твоим партнером. Мы хорошая команда.

– Ты же не думаешь, что твой парень-мафиози порубит меня на мелкие кусочки или что-нибудь в этом роде, если я продолжу танцевать с тобой? – С надеждой спрашивает он.

Я смеюсь.

– Нет, я так не думаю. Обещаю, я этого не допущу, – добавляю я более страстно. Я больше никогда не хочу видеть, как кто-то, кто мне дорог, страдает, если я могу этого избежать. А с Николо я обнаруживаю, что чем меньше я ему сопротивляюсь, тем более сговорчивым он становится.

– Ну, тогда. Если ты простишь меня за то, что я в последнее время веду себя как придурок, что ты скажешь на то, чтобы мы получили несколько часов сегодняшних тренировок?

Широкая улыбка расплывается на моем лице.

– Звучит здорово!

29

НИКОЛО

– Я скучаю по тебе. – Говорит Сильвия, ее тон по телефону меланхоличен. – Скоро увидимся?

– В эти выходные, – обещаю я. – В воскресенье, наверное. И я тоже скучаю по тебе. Ты уверена, что тебе лучше?

– Да, Нико. Я в порядке. Я только что вернулась из школы. Позвоню тебе позже?

– Звучит как план. – Я убираю телефон от уха и завершаю разговор, тяжело вздыхая, когда иду через кампус к своей машине теперь, когда мой собственный учебный день закончился.

Я регулярно проверяю свою младшую сестру с тех пор, как на нее напали, когда она садилась в машину. Хотя она не пострадала физически, я никогда не видел ее такой взволнованной. Я все еще слышу затаившуюся тревогу в ее голосе, легкую дрожь, когда она говорит что-то о своих эмоциях. Это сильно на нее повлияло. По правде говоря, это сказалось и на мне, потому что мы не смогли опознать и найти ублюдков, которые напали на нее.

Я был на грани всю неделю, едва мог заставить себя посещать занятия, когда кто-то напал на мою сестру, и они все еще там. Они могли бы попробовать снова. У нашей семьи так много врагов, так много потенциальных подозреваемых, что я не знаю, куда направить свой взгляд, кого наказать, раздавить, уничтожить безвозвратно. Я заперт в постоянном состоянии беспомощности, и это меня бесит.

Единственное, что, кажется, облегчает мое беспокойное недовольство, – это Аня. Я проводил с ней каждый день с этих выходных, звонил ей каждый вечер, потратив столько часов, сколько мог, на сопротивление желанию. Не подобает человеку моего положения нуждаться в ком-то вроде нее. Домашние питомцы должны быть красивыми игрушками, которые можно выставлять напоказ и брать с собой на мероприятия, которые доказывают мое богатство и власть, над киской, которую можно трахать, пока это меня забавляет. Но на этой неделе ее присутствие стало чем-то более терапевтическим, наш секс был единственным выходом, который я мог найти для своего напряжения, которое, кажется, давало мне хоть какую-то передышку. Вместо того, чтобы возить ее в клуб или на шикарные ужины, я просил своего водителя привозить ее в мой пентхаус поздно вечером каждый день, где мы трахались. Когда я не мог заставить себя отправить ее домой сразу же, мы разговаривали.

Я никогда не хотел слушать никого, кроме Сильвии, тем более благотворительного человека из гетто, которого я решил трахнуть. Каким-то образом часы, которые я провел с Аней на этой неделе, только усилили мой интерес к ней. В то время как обычно я бы трахнул своего питомца и ушел бы через несколько свиданий, устав от обычного ванильного бреда, и болтовни о том, как они всегда мечтают жить как супермодели, тем временем я никогда не знаю, чего ожидать от Ани. Она не говорит мне то, что, по ее мнению, я хочу услышать. Она говорит то, что у нее на уме, и черт возьми, если я не нахожу это столь же сексуальным, сколь и бесящим иногда.

Мой член дергается в джинсах, когда я просто думаю об Ане, пока иду по усеянному деревьями кампусу колледжа Роузхилл. Словно привлеченный ее присутствием, мой взгляд перемещается на танцевальную площадку впереди слева от меня. Прошло некоторое время с тех пор, как я видел, как танцует Аня. По правде говоря, я не смотрел на нее с того дня, как она согласилась стать моей. Возможно, я позволил осознанию того, что она сделает все, что я скажу, когда бы я это ни сказал, закружиться в моей голове. Мне нравится знать, что она в моем распоряжении.

Но сегодня я хочу увидеть ее танец. Меняя курс, я направляюсь к башне из серого камня и поднимаюсь по ступенькам. Если мне нужно было угадать, она сейчас не на занятиях, репетирует на своей сессии после занятий. Судя по звуку, она неустанно работает над своим танцем для зимнего шоу, и предвкушение оживает в моей груди, когда я думаю о том, как увижу ее прогресс.

Поднимаясь на второй этаж и в уже знакомую студию, где преподает ее профессор, я открываю дверь и останавливаюсь. Похоже, что большинство студентов заканчивают день, некоторые все еще на танцевальных ковриках, но большинство собирают свои сумки, прощаясь со своими друзьями. Профессора танцев Ани нигде не видно, его строгий, деловой тон заметно отсутствует.

Еще более неожиданным является то, что я не вижу Аню нигде в комнате. Она уже ушла домой? Это не похоже на нее. Еще вчера она упоминала, что ей нужно будет репетировать допоздна в течение следующих нескольких недель, так как она отстала.

Мой взгляд падает на подругу Ани, танцовщицу, высокую темноволосую девушку со стрижкой пикси, на которую я налетел в «Инкогнито», когда узнал, что Аня была в клубе с ней и Ильей Поповым. Уитни, я думаю, Аня ее так называла. Пронзительный взгляд Уитни встречается с моим, когда она надевает уличные туфли, и ее глаза осуждающе сужаются. Не знаю, злится ли она на меня за то, что я ворвался посреди их сцены, или за то, что я вытащил Аню из комнаты, чтобы наказать ее. И мне все равно.

– Ты ищешь Аню? – Спрашивает она тоном, граничащим с обвинением.

Она задиристая. Я понимаю, почему она нравится Илье, и почему они с Аней ладят.

– Да. Где она?

– Профессор Мориари не смог сегодня задержаться, поэтому мы все разбились на небольшие группы, чтобы было больше места. Думаю, она в студии дальше по коридору. – Уитни тычет большим пальцем себе за плечо, вставая и закидывая сумку на плечо.

– Спасибо, – говорю я, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Эй, – говорит она холодным и властным тоном.

Удивленный ее наглостью, я снова поворачиваюсь к ней и вижу гнев в выражении ее лица.

– Аня хороший человек. – Говорит она. – Не делай ей больно.

Она не ждет моего ответа, и, честно говоря, я не уверен, что бы я сказал. Непрошеный укол вины скручивает мне живот. Подавляя эмоции, я поворачиваюсь, чтобы последовать за Уитни из комнаты и направиться по коридору к небольшим танцевальным студиям.

Я понимаю, что это Аня, как только замечаю ее гибкую фигуру через маленькое окошко в двери, и открываю ее без стука. Меня встречает интригующая музыкальная партитура, сложная комбинация классической музыки и более современного ритма. Мелодия одновременно завораживающая и мощная, она сразу же привлекает мой интерес.

Аня кружится на полу, пока музыка набирает силу, ее ноги переплетаются, словно сливаются в одну конечность, когда она вращается все быстрее и быстрее. Ее руки двигаются в завораживающем потоке, который удерживает мое внимание. Внезапно одна из ее ног отлетает назад, останавливая ее продвижение по полу, когда она опускается низко, ее ноги расходятся так, что одна ступня поднимается к потолку. В тот же момент ритм спадает, и мое сердце останавливается, пораженное идеально выверенной хореографией.

Только тогда я замечаю высокого светловолосого танцора, который делает шаг вперед, чтобы схватить ее за лодыжку, как будто заставляя ее замереть. Он выглядит моложе ее последнего партнера, более долговязый, чем мускулистый, и почти такого же роста, как я. Он кажется тем парнем, который может проводить ночи, играя в Call of Duty со своими друзьями, а каждое воскресенье ходить домой на обед к маме. Но это не мешает мне пылать ревностью, когда его рука заставляет Аню вернуться в движение, ее нога качнулась вниз, пока она не откинулась назад, падая в его объятия, а ее ноги образовали изящную угловатую позу.

– Какого хрена? – Требую я, когда они останавливаются. Лицо парня повернулось, чтобы с тоской посмотреть на Аню, а ее собственный взгляд устремился в пол.

– Николо! – Ахнула Аня, ее лицо побледнело, когда ее глаза нашли мои.

Музыка продолжает звучать из динамиков, а ее партнер в мгновение ока выпрямляет ее и отступает назад, как ребенок, пойманный с рукой в банке с печеньем.

– Что ты здесь делаешь? – Спрашивает она, затаив дыхание, и спешит выключить музыку.

– Я могу спросить тебя о том же. – Говорю я, с неприязнью глядя на ее партнера.

– Мы репетируем. – Тон Ани становится оборонительным, когда она снова поворачивается ко мне лицом, в выражении ее лица явно чувствуется разочарование. – Это Робби. Он мой новый партнер, который помогает мне с зимней сессией, так как Фин не вернется до конца семестра.

Намек на обвинение остается там, и я знаю, что она думает о том, что я причина, по которой у нее новый партнер.

– Приятно познакомиться, Робби. А теперь иди к черту, – говорю я прямо.

Робби вскакивает, делая, как я говорю, не колеблясь ни секунды, и он выходит за дверь несколькими длинными шагами. Взгляд Ани не отрывается от моего, когда он исчезает в коридоре, и я могу сказать, что она злится. Ее губы сжаты в тонкую белую линию, а руки напряжены, когда ее ладони сжимаются в кулаки.

– Что с тобой? – Взрывается она, как только мы остаемся одни. – Ты не можешь продолжать разгонять моих партнеров! Мне нужно танцевать с кем-то, Николо.

– Не понимаю, почему. – Я подхожу ближе, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

– Если ты не позволяешь мне танцевать с кем-то еще, ты сам планируешь быть моим партнером по танцам? – Она сокращает расстояние, чтобы посмотреть на меня с такой яростью, что мне кажется, что она может разжечь между нами огонь.

Я усмехаюсь. Мысль о том, что я надену пару колготок, чтобы танцевать с ней, настолько нелепа, что я не могу не найти ее забавной.

– Почему бы тебе не танцевать одной?

– Потому что это требование. У нас должен быть отрепетированный дуэт, – резко бросает она. – И то, что ты решил выступить в роли Аль Капоне с моим последним партнером, не означает, что я могу просто взять и сменить свое выступление на сольное!

Аня дрожит от ярости, и все же, я никогда не хотел трахнуть ее сильнее.

– Я думаю, ты сможешь, – бормочу я, откидывая выбившийся золотистый локон с ее виска и заправляя его за ухо. – На самом деле, я хочу, чтобы ты это доказала. – Проведя подушечкой большого пальца по ее подбородку, я пробираюсь к ее подбородку и нежно провожу по ее пухлым розовым губам.

Аня заметно сглатывает, ее небесно-голубые глаза расширяются в ответ, и мой член напрягается, зная, что я могу возбудить ее одним лишь прикосновением.

– Давай, пташка. Потанцуй для меня. – Говорю я, отступая к колонке, к которой подключен ее телефон, чтобы я мог снова включить музыку. Я запускаю трек с самого начала, затем поворачиваюсь к Ане, скрещивая руки на груди и внимательно ее разглядывая.

Аня колеблется, все еще стоя на том же месте, где я ее оставил. Когда в комнату проникают первые звуки скрипки, Аня закусывает губу, но не двигается.

– Танцуй, Аня, – командую я более настойчиво.

Аня вздрагивает, мой приказ, кажется, выводит ее из замороженной позы. Повинуясь, она занимает свою позицию, сохраняя позу для краткого симфонического вступления. И когда первые пульсирующие тона современного бита наполняют воздух, они оживляют ее тело.

Сгибаясь и скручиваясь, Аня придает форму глубоко меланхоличной мелодии, наложенной на взрывы скрипки. В то время как песня имеет устойчивый ритм и безошибочно пульсирующий бит, плавные движения Ани, ее изящные дуги и вращения совершенствуют ее, превращая в шедевр.

Я вижу момент, когда она погружается в свое искусство. Она теряется в музыке, ее лицо расслабляется, а ее тело реагирует на песню, как будто она была рождена, чтобы танцевать ее. Что-то внутри меня меняется, когда Аня танцует для меня одного. Словно завороженный ее пленительными движениями, я обнаруживаю, что не могу отвести взгляд, не могу говорить, не могу дышать. Я опьянен, когда она превращается в потустороннее существо прямо у меня на глазах, музыка раскрывает богиню, которую она держит запертой внутри.

Аня поднимается на цыпочки, и ее глаза встречаются с моими, когда музыка снова начинает свое крещендо. Она кружится, снова и снова, все быстрее и быстрее с каждым поворотом, медленно пробираясь через комнату ко мне. И с каждым поворотом ее глаза находят мои. Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда в моей груди ревёт ад. Словно манящей неоспоримой силой, я шагаю к ней. Как мощный магнит, нас тянет друг к другу, Аня невесомо кружится по полу, когда я тянусь к ней.

И когда ритм стихает, именно я останавливаю её. Наши груди сталкиваются, и мои руки находят её тонкую талию, чтобы удержать её, пока она остаётся на цыпочках, её руки грациозно изогнуты над головой. Словно мгновение, застывшее во времени, мы стоим застывшими, наши глаза сцеплены, когда тёплое дыхание Ани вырывается из её губ, чтобы пощекотать моё лицо и шею.