Текст книги "Милая маленькая ложь (ЛП)"

Автор книги: Айви Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

8

НИКОЛО

Колледж становится постоянной пыткой, в которой единственное облегчение, которое я нахожу, – это вымещение своего раздражения на Ане в классе каждый день. А после занятий я завел новую привычку – кататься, прежде чем возвращаться в свой пентхаус. Но сегодня отец позвал меня обратно в наш семейный дом в Форест-Глен, поэтому после занятий я сразу же направляюсь туда, мчась через весь город на своем новом Мазерати и игнорируя правила безопасности дорожного движения, врезаясь в пол на оживленных улицах. Я въезжаю в наше поместье в рекордное время, проезжая весь путь по гравийной дороге до кольцевой развязки в центре нашего двора. Припарковав машину у подножия ступеней нашего крыльца с колоннами, я глушу мотор и выхожу из машины.

– Добро пожаловать домой, сэр, – приветствует меня дворецкий семьи, выхватывая мои ключи из воздуха, когда я их ему бросаю.

– Спасибо, Альфи. – Легко подпрыгивая по ступенькам, я шагаю через парадные двери, широко распахивая их, чтобы торжественно войти в пустое фойе.

Они закрываются с тяжелым стуком, и через несколько мгновений я слышу возбужденный мягкий топот ног, и моя сестра Сильвия появляется у перил, глядя вниз на фойе со второго этажа.

– Нико! – Взволнованно кричит она, широкая улыбка расплывается на ее лице, прежде чем она поворачивается и мчится вниз по лестнице.

– Эй, Скаут, – приветствую я ее, кружа по кругу после того, как она прыгает мне в объятия. Я называю ее Скаут уже много лет – мое личное прозвище которое я дал ей, потому что она всегда была девочкой-скаутом.

– Я скучала по тебе. – Говорит она, крепко сжимая мою шею.

Я отвечаю тем же жестом, прижимая ее к своей груди, пока она не запищала. Затем я осторожно ставлю ее обратно на ноги.

– Где отец? – Спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, как будто думаю, что он может появиться и встретить меня.

– В кабинете. – Говорит она более серьезно. – Он сказал мне отправить тебя прямо туда, когда ты приедешь, и не беспокоить его всю оставшуюся ночь, – добавляет она, уперев кулаки в бедра, подражая его глубокому голосу.

Я хихикаю и ерошу волосы своей младшей сестры. Ей, может, уже шестнадцать, но она все та же глупая маленькая девчонка, которая всегда так любила донимать меня.

– Но серьезно, тебе стоит приходить домой почаще. Такое чувство, что я почти не видела тебя с тех пор, как ты переехал. – В ее тоне есть нотка грусти, которая заставляет меня остановиться.

– Я буду, – обещаю я, сжимая ее плечо.

– Хорошо. – Поднявшись на цыпочки, Сильвия целует меня в щеку, прежде чем отпустить.

Я дарю ей обаятельную улыбку, прежде чем повернуться к коридору, ведущему в кабинет. Я знаю, что папа позвал меня сюда не на простую вечеринку или семейный ужин. В последнее время он был занят только бизнесом и тем, чтобы я был готов взять на себя обязанности по управлению, как только закончу учебу и смогу стать более активным членом монополии.

– Николо, хорошо. Ты вовремя, – говорит он, как только я стучу и открываю дверь в кабинет. Поднявшись со своего места за выдающимся столом из красного дерева, мой отец обходит меня, чтобы схватить за плечо в официальном объятии.

Вместе с моим отцом стоят двое его капитанов, сложив руки за спиной. Я киваю каждому по очереди, прежде чем снова обратить внимание на отца.

– За последние несколько лет ты многому научился в отношении повседневных обязанностей по управлению этой семьей. – Говорит он. – Но пришло время тебе научиться принимать сложные решения. Скоро ты примешь командование, и я хочу убедиться, что ты готов и сможешь принимать решения, с которыми тебе придется столкнуться.

Глядя в холодные глаза отца, я киваю, готовясь к тому, что он задумал.

Возня, за которой следует тревожный звук мужского голоса за дверью в соседнюю комнату, отвлекает меня от моего дискомфорта. Горячий свинец капает мне в живот, а мое тело напрягается в ожидании.

Когда дверь распахивается мгновением позже, входят лейтенант моего отца, Мазза, и еще два капитана моего отца, капитаны тянут между собой пожилого мужчину. На вид ему около пятидесяти, мужчина, которого они ставят вперед на колени, яростно борется за свою свободу, несмотря на веревки, связывающие его руки, и ткань, которая затыкает ему рот, заглушая его слова. Он выглядит довольно потрясенным, как будто его похитили прямо из дома во время ужина или что-то в этом роде.

Ощущение тоски в груди усиливается, когда я внезапно осознаю, что узнаю этого человека. Джузеппе Гатти, один из самых доверенных казначеев моего отца. За эти годы он и его семья разделили с нами много обедов в этом доме. Его младший сын примерно моего возраста. Проглотив беспокойство, я смотрю на отца и вижу, как на его лице ясно читается отстраненность.

– Ну, сынок. Что ты думаешь? – Спрашивает мой отец.

– Судя по всему, ты недоволен чем-то, что он сделал. – Я не могу заставить себя произнести имя Джузеппе.

– Его поймали на краже у нашей семьи. Он снимал верхушку и тратил наши деньги, потому что думал, что я не замечу. Он думал, что он неприкасаемый, и что ему это сойдет с рук, – категорически говорит мой отец.

У меня пересыхает во рту, когда я переключаюсь между непреклонным взглядом отца и умоляющими глазами Джузеппе Гатти. Он что-то говорит сквозь кляп, но я не могу понять ни слова из того, что он пытается сказать.

– Ну, Николо? Что нам делать с этим человеком, который называл себя нашим другом, который утверждал, что любит нашу семью? – Отец поворачивается ко мне, его губы сжимаются в тонкую линию, а ноздри раздуваются.

Мои ладони начинают обильно потеть, и я засовываю их в карманы, чтобы спрятать и высушить все сразу. Затем я вытаскиваю их обратно, понимая, насколько это неуместно. Нервно облизывая губы, я оглядываюсь на Джузеппе.

– Что он говорит по этому поводу? – Спрашиваю я. Последнее, чего я хочу, – это жизнь человека на моих руках, потому что мой отец устраивает мне тест, чтобы проверить, умею ли я приходить к собственным выводам.

– Спроси его сам, – предлагает мой отец, махнув рукой в сторону Джузеппе Гатти.

Я киваю капитану, держащему казначея за левый локоть, и он грубо выдергивает кляп у старика.

– Пожалуйста. Пожалуйста, Николо, сжалься, – рыдает он, шаркая ко мне на коленях. – Подумай о моей семье. Ты отнимешь у них отца?

Хотя мое тело кричит мне, чтобы я отступил, я сжимаю кулаки и стою на своем. Я не могу позволить себе колебаться и выглядеть слабым.

– Я не хочу слышать твои мольбы, Гатти. Расскажи мне, что ты отнял у моей семьи. – Хотя свинцовый груз в моем желудке заставляет меня чувствовать рвоту, я скрежещу зубами, преодолевая тошноту.

– Ну, я-я-я… – заикается он, его взгляд перемещается с одного равнодушного лица на другое в поисках потенциального союзника. – Я собирался вернуть деньги, – настаивает он. – Мне нужно было просто закрыть кредит за мой дом.

Гнев закипает в моей груди, когда я слушаю Гатти. Он поставил свою жизнь на карту, забрав деньги моей семьи, думая, что никто не заметит. Но украсть столько, сколько хватило бы на покрытие кредита за дом? Он совсем дурак?

– И при всех твоих заявлениях о заботе о твоей семье ты не подумал прийти к нам, твоим работодателям, и попросить нашей помощи? – Я сохраняю железный контроль над своим тоном, заставляя его оставаться ровным.

– П-п-пожалуйста, Николо. Пощади, – заикается он, словно не находя других слов.

Нет, это не проверка, чтобы узнать настоящую причину, по которой Джузеппе доставили ко мне. Это проверка моей храбрости. Проверить, убью ли я человека, когда пойму, что это необходимо. Джузеппе Гатти решил украсть у нашей семьи. Несмотря на годы предполагаемой дружбы, он решил спуститься с вершины нашего успеха, и это не действия человека, который думает, что он только временно занимает деньги.

Покачав головой, я смотрю на землю.

– Заткни ему рот, – командую я сквозь зубы.

Мазза делает, как я говорю, не колеблясь, пока Джузеппе Гатти снова пытается протестовать. Капитаны на мгновение пытаются удержать его, пока он хаотично дергает плечами, его глаза расширяются, когда он видит свою судьбу на моем лице.

Мягкий звук избранного оружия для меня привлекает мое внимание к столу отца. Меня ждут пистолет, нож, веревка, пластиковый пакет и кастет.

– Докажи, что ты можешь это сделать, сынок, – наставляет мой отец ровным и отстраненным тоном. – Однажды ты будешь достаточно богат и могущественен, чтобы кто-то другой мог убивать за тебя. Но сегодня день посвящения. Каждый мужчина должен знать, как отнять жизнь, если он собирается приказать другим сделать это за него. Так… какое оружие ты выберешь?

Встретив взгляд отца краем глаза, я вижу в нем проблеск предвкушения. Это тоже испытание. Мне нужно выбрать правильное оружие, а не только то, которое я, возможно, захочу использовать больше всего. Изучая свои варианты, я перебираю возможности. Пистолет был бы слишком шумным в доме с моей матерью и сестрой и слишком большим количеством людей, которые не посвящены в дела моей семьи. Нож был бы слишком кровавым по той же причине. Кастеты могли бы сделать меньше беспорядка, но опять же, они заняли бы слишком много времени и потенциально могли бы привлечь нежелательное внимание.

Я думаю о веревке. Удушение было бы тихим. Но нет, мой отец проверяет меня, чтобы увидеть, намерен ли я быть показным. И это не то, в чем суть наших убийств. Грубая сила используется для передачи сообщений и служит предупреждением. Но Джузеппе Гатти здесь, чтобы быть казненным, утилизированным тихо, чтобы не вызывать волнения у властей.

Шагая вперед, я хватаю прочный пластиковый пакет и, не давая себе времени подумать, встаю за спину Гатти. Аккуратно надев пластик на отца двоих детей средних лет, любимого мужа Марии Гатти, я туго затягиваю пакет, не оставляя никакого пространства между пакетом и его кожей, готовясь задушить его.

Джузеппе Гатти яростно мечется, почти разрывая пакет или, по крайней мере, вырывая его из моих рук. Но я держусь. Толкаю его ногой в середину спины и прикладываю достаточно силы, чтобы он больше не мог сопротивляться. Он пытается закричать, и в его панике оставшийся в мешке кислород полностью исчезает.

Несмотря на свой возраст, Джузеппе оказывает значительное сопротивление. К тому времени, как он наконец вздрогнул в своей последней попытке освободиться, я выдохся, удерживая хватку.

Когда я отпускаю пакет, голова Гатти безжизненно падает вперед.

– Очень хорошо, сынок. Ты сделал правильный выбор, – бесстрастно хвалит меня отец. – Не стоит иметь предателя среди нас. Избавиться от этого мерзавца будет намного проще без кровавого месива.

Я молча киваю, задерживая взгляд на теле, которое безвольно висит между двумя капитанами моего отца. Я не смею ничего сказать. Если я это сделаю, меня может стошнить, и это только унизит меня и разочарует моего отца.

– А теперь убирайся и приведи своих братьев и сестер на ужин. Ты присоединишься к нам сегодня вечером. Отпраздновать.

Резко кивнув, я шагаю к двери и рывком распахиваю ее, выходя из комнаты так быстро и собранно, как только могу. Но как только дверь за мной захлопывается, я бегу в гостевую ванную комнату по коридору. Я едва успеваю добежать до туалета, как меня рвет, и я падаю на фарфор, когда меня тошнит. Я не перестаю блевать, пока не опорожняю желудок от всего содержимого, и когда я наконец заканчиваю, я вытираю потный лоб трясущейся рукой.

Я спускаю воду в туалете и неуверенно поднимаюсь на ноги, надеясь, что меня никто не услышал. Быстро прополоскав рот водой из раковины, я также плеснул ее себе на лицо. Затем я быстро вытерся полотенцем для рук. Когда я посмотрел в отражение в зеркале, на меня смотрел ужасный незнакомец. Мое лицо выглядит бледным, а глаза пустыми. Я выгляжу так, будто то, что я только что сделал, вызвало у меня тошноту внутри и снаружи. Как будто я сам себе отвратителен.

– Возьми себя в руки, Нико, – рычу я. – В семье Маркетти нет места слабости. – Оттолкнувшись от стойки, я возвращаюсь в холл и поднимаюсь по лестнице, где, скорее всего, прячутся мои братья и сестра в своих спальнях.

Я первым дохожу до комнаты Сильвии и стучу в дверной косяк, затем прислоняюсь к нему, наблюдая, как она растянулась на животе поперек кровати, и ее ноги хаотично болтаются в воздухе. На звук моего стука она поднимает глаза и улыбается.

– Уже закончил? – Спрашивает она с радостью.

Я киваю, борясь с тем, как мой желудок опасно бурлит.

– Отец зовет на ужин. – Говорю я, когда снова беру себя в руки.

– Ты остаешься? – С надеждой спрашивает она.

– Конечно. – Ухмыляюсь я ей. – Встретимся внизу. Пойду найду Кассио и Луку.

– Удачи, – саркастически говорит Сильвия, закатывая глаза, садясь на кровати и закрывая книгу, которую читала. Пробираясь через свою комнату, оформленную в парижском стиле, Сильвия догоняет меня, прежде чем я успеваю отвернуться. – Эй, ты в порядке? – Она хватает меня за запястье, глядя мне в глаза, в ее взгляде чувствуется беспокойство.

– Всегда, – обещаю я и похлопываю ее по тыльной стороне ладони, прежде чем отдернуть руку, не давая Сильвии увидеть меня насквозь. Клянусь, для младшей сестры, которая должна быть невинна в реальности нашей семьи, она иногда бывает слишком проницательной.

9

АНЯ

– Очень хорошо, – хвалит профессор Мориари, наблюдая, как мы с Фином отрабатываем один из подъемов для нашего показательного номера. – Мисс Орлова, вам нужно сильнее напрячь корпус. Возможно, вы не вялая лапша, которую может поднять мистер Танака, но вы в лучшем случае аль денте. Ему нужно больше стабильности, если вы не хотите, чтобы он вас уронил в один из дней.

Румянец согревает мои щеки, и я с энтузиазмом киваю. Фин тихонько хихикает рядом со мной, пока профессор Мориари переходит к следующей паре учеников, чтобы понаблюдать за их успехами.

– Да, больше никакой вареной лапши для меня, – бормочет Фин, как только профессор оказывается вне зоны слышимости. – Только сырые, хрустящие макароны могут танцевать со мной на сцене.

Я слегка толкаю его в плечо и продолжаю с улыбкой. Хотя я сначала сдержанно отнеслась к тому, что профессор Мориари поставил меня в пару с тихим другом Логана, за последнюю неделю я начала безмерно ценить своего партнера. Не будучи знакомой с парными танцами, я не была уверена, что партнер для показательного выступления поможет мне выступить с лучшей стороны. Но Фин на самом деле довольно исключительный танцор, и я обнаружила, что могу по-настоящему бросить вызов себе в нашей программе, не выходя полностью из своей стихии. Теперь я беспокоюсь только о том, что подведу Фина, потому что мы выбрали невероятно сложный номер из «Лебединого озера», который либо продемонстрирует, насколько мы хороши, либо отправит нас обратно на землю в огненном шаре неудач.

– Я обещаю, что стану лучше, – настаиваю я.

– Ты уже совершенствуешься. – Говорит Фин более серьезно. – Давай. Расслабься. Это всего лишь твоя вторая неделя танцев с партнером, и поддержки – это совершенно новая игра. Я же, с другой стороны, по сути, создан для этого, – поддразнивает он, принимая гордую позу. – Так что я привык, – добавляет он, сдувая с себя пыл.

Я смеюсь, благодарная, что он все еще может отнестись к этому легкомысленно, хотя я уверена, что он бы предпочел партнершу, которая более знакома с парными танцами. К сожалению, это одна из немногих областей, где моя подготовка была недостаточной в моих других программах, поскольку мужчины-танцоры балета стекаются в престижные школы, и поскольку их в целом гораздо меньше, им почти никогда не отказывают.

– Кроме того, ты одна из самых сильных танцовщиц здесь, и я бы предпочел, чтобы ты заставила нас выглядеть хорошо, привнеся всю красоту, а я могу справиться с мускулами.

Посмеиваясь, я качаю головой. Я не знаю, как мне так повезло иметь Фина в качестве партнера, но я думаю, что мы могли бы произвести фурор на осеннем показе, если только я смогу держать свой корпус сильным.

– Возьмем триста семьдесят три? – Легкомысленно предлагает Фин, протягивая руку.

Я принимаю это с улыбкой, прежде чем собраться и встать на пуанты. Фин уверенно шагает вперед, его сильные руки поддерживают мои бедра, пока он вращает меня один, два раза, и я вытягиваю ногу назад, выгибая спину в форме лебедя, когда я обхватываю свою руку, мы двигаемся синхронно, Фин регулирует свой центр тяжести, пока я прыгаю и поворачиваюсь, отворачиваясь от него. Его руки находят мою поясницу и без усилий поднимают меня.

Со всей силой, на которую я способна, я напрягаю корпус, пытаясь удержаться, даже когда поднимаю руки в дугу. Я чувствую, как мои мышцы дрожат от усилий, но я отказываюсь быть лапшой любого рода. И затем моя мгновенная невесомость заканчивается, когда Фин мягко опускает меня обратно на пол, мои танцевальные туфли касаются пола так легко, что я почти не слышу звука. Волнение переполняет меня, когда я понимаю, что на самом деле на этот раз я сделала намного лучше. Я поворачиваюсь, чтобы широко улыбнуться своему партнеру, который искренне улыбается мне в ответ.

Медленные ритмичные хлопки прерывают мое облегчение, и я ищу его источник.

– Браво, – говорит профессор Мориари с другого конца комнаты, где он стоит рядом с Логаном и его партнершей по танцу, но его глаза прикованы к Фину и мне. Я делаю застенчивый реверанс, когда остальные студенты поворачиваются, чтобы посмотреть, кто получает признание от нашего профессора.

– Видишь? Что я тебе говорил? Мы легко справимся с этой рутиной к осеннему смотру. – Говорит Фин.

Я поднимаю бровь, глядя на него. Это определенно не то, что он сказал, когда мы остановились на этой части.

– Я почти уверена, что твои точные слова были:

– Черт, это всего лишь мой последний год. Когда мы полностью провалимся, я уверен, что рекрутеры не будут надо мной смеяться. Они будут рады дать мне еще один шанс.

– Я? Я так сказал? Нееет, – возражает Фин. – Я почти уверен, что это была ты.

– Фин, я студентка третьего курса, – сухо напоминаю я ему.

– Ладно, хорошо. Я съем ворону и признаю, что ты была права. Если мы сможем это осуществить, мы сразим их наповал.

– Давай. Хочу попрактиковаться в переходе от поддержки к следующей части номера.

Фин согласно кивает, переходя от игривого юмора к сосредоточенному исполнению.

Я знаю, что еще рановато для нашей репетиции к показу, но после того, как я поняла, как я должна помогать Фину с нашими поддержками, я чувствую себя гораздо более уверенной, и что у нас будет достаточно времени, чтобы сделать что-то, чем мы оба сможем гордиться. И поскольку мы также встречаемся каждый день после занятий для дополнительного часа практики, никто не может утверждать, что мы не выкладываемся по полной.

– Сегодня аплодисменты от профессора Мориари, а? – Говорит Уитни, подбадривая меня своим плечом, когда мы вместе идем на следующий урок.

Ее кабинет классической техники находится в нескольких дверях от моего кабинета современного танца, и мы уже привыкли болтать по пути.

– Да, наверное. – Говорю я, немного смущаясь того, как он снова выделил меня.

– Не знаю, как тебе это удается, но ты определенно производишь впечатление на нашего профессора – раздающего комплименты– Скруджа.

Образ профессора Мориари в образе Скруджа заставляет меня смеяться. Хотя он, безусловно, в некотором роде сержант-инструктор, я на самом деле не считаю его скупым на комплименты. Он просто старается придерживаться конструктивной критики большую часть времени.

– Так расскажи мне, в чем твой секрет, мисс Орлова? – Спрашивает Уитни, перенимая более серьезный тон нашего профессора.

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Мне очевидно, что все в нашем классе действительно увлечены балетом. Может быть, это связано с моим прошлым? – Предполагаю я.

– Что ты имеешь в виду? – Спрашивает Уитни, становясь все серьезнее.

Я хмурюсь, пытаясь найти правильные слова.

– Ну, я из бедной семьи, и лучшим подарком, который родители могли мне дать, – это мечту когда-нибудь стать балериной.

– Знаешь, я тоже из бедной семьи, – небрежно говорит Уитни, бросив на меня взгляд.

Это меня удивляет.

– Правда?

Она кивает.

– Но ты всегда так красиво одета. – Говорю я, стараясь не показаться грубой или сомневающейся. Тем не менее, я в шоке, что она считает себя бедной.

Уитни мягко смеется.

– Скажем так, я нашла возможность оплатить свое обучение в колледже, и это дает некоторые дополнительные преимущества. Но я уверяю тебя, что моя мечта – единственное, что привело меня туда, где я сейчас. Так что как бы ты ни хотела называть это давлением тяжелого прошлого в сочетании с семьей, которой ты хочешь гордиться, я не думаю, что это так. – Она на мгновение задумывается. – Может, это просто у тебя в крови. Я имею в виду, что, будучи родом из России и все такое, шансы на то, что твоя прапрапрабабушка дважды ушедшая из жизни была первой примой-балериной, на самом деле довольно высоки, верно? – Шутит она.

Я громко смеюсь.

– Может, ты и права. Разве это не было бы круто? Я бы радовалась, если бы это было так.

– Пфф. Я бы тоже радовалась.

– Ну, как продвигается твоя показательная работа? Вы с Тимоти, кажется, неплохо справляетесь в паре – говорю я ободряюще.

Уитни усмехается.

– Скажем так, я рада, что у меня есть еще один год, чтобы доказать, что я та, за кем стоит следить. Хотя я не могу сказать того же о Тимоти.

– Я уверена, что у вас все получится. В чем вообще суть осеннего смотра? – Спрашиваю я, сбитая с толку тем, как одно выступление может так сильно напрягать танцоров.

– Ну, для начинающих танцоров это своего рода решающий вопрос, поскольку рекрутеры обычно приходят, чтобы выбрать отличившихся выпускников и отметить подающих надежды второкурсников и студентов третьего курса. Если ты не привлечешь их внимания в начале года, они обычно перестают следить за тобой, чтобы сосредоточиться на таланте, который они точно хотят завербовать. И, кроме того, наши профессора считают это способом выразить признательность семье, которая устраивает шоу-кейс, поскольку они посещают его каждый год. Профессора всегда, похоже, стремятся показать, что их деньги не зря тратятся на благотворительность.

– О, я этого не знала. Это довольно круто. Семья, должно быть, поклонники исполнительского искусства, раз спонсируют целое шоу. – Говорю я, впечатленная их щедростью.

– О, они не просто финансируют осеннюю выставку. Семья Маркетти финансирует почти всю художественную программу колледжа Роузхилл. – Говорит Уитни, сбрасывая на меня бомбу так небрежно, как будто она сказала мне, что сегодня среда.

Мой пульс учащается, пока мой мозг пытается обработать то, что она только что сказала.

– Подожди, семья Маркетти финансирует программу исполнительских искусств?

– Ну да. – Говорит Уитни, как будто это самая очевидная вещь в мире.

Но если это так, это означает, что моя стипендия зависит от их щедрости. Тревога скапливается в глубине моего живота, когда меня охватывает что-то еще. Уитни говорит, что семья Маркетти приходит смотреть осеннюю выставку каждый год. С учетом моей истории с Николо и его очевидного нового удовольствия мучить меня ежедневно, я не могу понять, как это сработает в мою пользу. Если он увидит, как я танцую балет, сможет ли он наконец понять, кто я? И даже если мое выступление не оживит его память, могу ли я лишиться стипендии, если плохо выступлю перед его семьей? В одно мгновение я осознаю, что для того, чтобы это выступление стало непревзойденным, я поставила на карту столько же, сколько и любой другой танцор, если не больше.

– Ты в порядке, Аня? – Спрашивает Уитни, когда я застываю на месте. – Ты выглядишь немного бледной.

– Нет, я… я в порядке, – выдыхаю я, снова ускоряя шаг.

– Ты беспокоишься о том, что там будут Маркетти, потому что Николо явно ненавидит тебя? – Спрашивает Уитни, ее тон дразнящий.

Я прикусываю губу, нервно глядя в ее сторону.

– О, боже, я пошутила! – Говорит она, сжимая мою руку. – Я уверена, что он не будет такой большой задницей, чтобы испортить твое выступление или что-то еще перед своей семьей.

Мои глаза расширяются от ужаса при этой мысли. Я даже не думала, что он может мне помешать. Черт, если он испортит мое выступление, я могу вообще потерять стипендию?

– Я просто даю тебе идеи, не так ли? Слушай, Аня, я уверена, что все будет хорошо. После того, как я увидела тебя сегодня, тебе не о чем беспокоиться. Твой осенний смотр пройдет без сучка и задоринки, и все будут любить тебя так же, как профессора Мориари.

Я молча киваю, когда мы подходим к двери моего класса, мой мозг слишком сильно падает вниз, чтобы ясно мыслить. Хотя мое сердце все еще неприятно сильно колотится в груди, я знаю, что Уитни желает только добра, поэтому я стараюсь не обижаться на нее. Но я не могу не чувствовать себя вдвойне нервознее из-за осеннего шоу, зная, что там может быть Николо.

– Увидимся на музыкальной теории? – Спрашивает Уитни, ее глаза с беспокойством смотрят на меня.

– Да, увидимся на музыкальной теории, – соглашаюсь я, даря ей самую ободряющую улыбку.

Мне нравится, как мы с Уитни сблизились с начала учебы. Она, наверное, мой самый близкий друг, и я полностью ценю ее за бесконечный багаж знаний. И все же мой живот не перестает скручиваться от этого последнего большого открытия. Глубоко вздохнув, я пытаюсь собраться с духом. Какие бы препятствия ни встретились на моем пути, я смогу их преодолеть. И будь я проклята, если позволю Николо Маркетти встать у меня на пути.