Текст книги "Правдивые истории о чудесах и надежде"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Домашние животные
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
8
Поворот судьбы
Милашка
Совершая утренний обход вольеров «Баттерсийского дома собак и кошек», я обратила внимание на маленькую лохматую белую собачку. Из описания на клетке я узнала, что щенку всего четыре месяца, и это помесь джек-рассел-терьера. Заглянув в грустные щенячьи глаза, я почувствовала, как в груди потеплело, и это тепло разливается по телу, заполняя меня до кончиков пальцев. В тот самый момент я поняла, что Чарли – моя собака.
В приюте я отвечала за прием и оценку состояния животных. За три года работы через мои руки прошли сотни питомцев, и бывало, что кто-то из них, что называется, западал в душу. Уже несколько месяцев, как я нацелилась на породу паттердейл-терьер – энергичных, активных собак, и ждала, когда к нам попадет собака этой породы. Но сейчас, увидев этого щенка, который дрожал и выглядел немного виноватым, я отбросила все сомнения и решила, что ему суждено стать моим питомцем.
Я поздоровалась с ним. А он посмотрел на меня взглядом, в котором читалось: «Лиз, забери меня отсюда!»
Я была сражена.
Чарли поступил к нам за несколько дней до этого и числился как бродячая собака. Его нашли привязанным у Лондонского городского аэропорта, а рядом стояла пустая миска с едой. Тот, кто бросил его там, явно все еще чувствовал какую-то ответственность за эту собаку, но я не понимала, как можно было оставить щенка. К счастью для Чарли, его нашел прохожий, забрал к себе и держал неделю, а потом отвез к нам, чтобы мы подыскали щенку новый дом.
Я мечтала стать новой хозяйкой Чарли, но возникла одна проблема. Чарли уже отобрали как потенциального кандидата для участия в программе подготовки служебных собак. Сотрудники этой программы находят «работу» для некоторых наших собак, чей темперамент подходит для выполнения служебных обязанностей. Такие собаки могут, к примеру, работать в полиции и искать наркотики, беглых преступников, оружие, сигареты и наличные деньги. А Чарли приглянулся кинологу, который работал с собаками на телевидении и в кино. Поскольку я хотела забрать щенка к себе, это могло ухудшить мои шансы, но я надеялась на лучшее. Не повезет – значит, не повезет. Поскольку Чарли был еще совсем маленьким, я предложила подержать его у себя дома до истечения семи дней – срока, в течение которого он все еще считался бродячим псом. Потом собака официально переходила в собственность «Баттерсийского дома», и можно было начинать поиски новых хозяев.
В тот вечер Чарли вернулся со мной домой и, оказавшись в квартире, преобразился до неузнаваемости. Это была уже не забитая дрожащая собачка из приюта. Он вел себя уверенно, даже нагловато, и расхаживал по квартире так, как будто она принадлежала ему!
В этого маленького хулигана невозможно было не влюбиться, хотя временами и мороки с ним хватало. Чарли был обаятельным проказником и даже задирой иногда, но мне это в нем нравилось. Я брала его с собой на работу, и он умудрялся отыскать еду в непосредственной близости от моего поста – то куриное крылышко, которое кто-то выбросил, то жвачку. Все это съедалось моментально. Он обладал удивительной способностью унюхивать то, что считал съедобным, за сто шагов, а уж стоило лакомому кусочку попасть ему в зубы, отнять его было уже невозможно – Чарли умел глотать, не жуя.
Я решила надевать ему шлейку с намордником – и не потому, что он вел себя агрессивно, а потому, что так у меня был шанс достать у него из пасти все объедки, которые он находил на полу!
Познакомившись с Чарли поближе, я поняла, почему прохожий, который нашел его в аэропорту, принес его в приют, а не оставил у себя. Видимо, все дело было в том, что, эта собачка любила похулиганить. Я понимала, что, если Чарли не станет служебной собакой и попадет в семью, есть вероятность, что рано или поздно его вернут в приют из-за плохого поведения. С другой стороны, если у нового хозяина будет опыт общения с терьерами, если он будет понимать, что по природе своей эти собаки склонны идти наперекор, возможно, Чарли и спустят с рук его проделки. У меня, например, они вызывали лишь умиление. Но человека, который решился бы впервые завести собаку и купился бы на очаровательную и обманчиво невинную мордашку Чарли, ждало бы настоящее потрясение! Вот о чем я думала, пока Чарли жил у меня. Мне очень хотелось, чтобы он все-таки остался со мной, но решать было не мне.
Всю неделю в обеденный перерыв я водила Чарли на прогулку в парк Баттерси. Он был счастлив оказаться на улице и беззаботно носился, не замечая ничего вокруг.
Но вот неделя подошла к концу, и я услышала радостную новость.
Кинологу с телевидения нашли другую собаку, и Чарли снова поместили в реестр собак в поисках новых хозяев. Услышав об этом, я тут же отправилась в офис и подписала документы, согласно которым становилась официальным владельцем Чарли.
Вскоре выяснилось, что у Чарли весьма горячий темперамент. В основном он проявлялся в вопросах обладания предметами. Случись так, что к нему в лапы попадал теннисный мячик или другая игрушка, он смотрел на меня предупреждающим взглядом, словно хотел сказать: только посмей его у меня отнять! С людьми он также вел себя любопытным образом. В целом он не проявлял к ним интереса, но очень любил дразнить. Например, на пути на работу в электричке он махал хвостиком и смотрел на пассажиров своим неотразимым взглядом. Но стоило кому-нибудь наклониться к нему, чтобы познакомиться поближе, как он тут же отворачивался и уходил! Это было его любимое занятие: завлечь человека, чтобы тот обратил на него внимание, а после наотрез отказаться общаться. Мне постоянно приходилось объясняться и извиняться за его поведение, говоря его «жертвам»: «Простите, Чарли сегодня не в настроении». Не могла же я признаться, что эта очаровательная маленькая собачка на самом деле ужасный манипулятор.
Чарли освоился в нашем офисе: он находил себе стул или уголок и дремал там. На работе и во время обеденных прогулок он вел себя довольно спокойно. Но иногда все же скакал по моему столу, садился на клавиатуру и печатал тарабарщину своей пятой точкой. Когда мне нужно было встать из-за стола и уйти, я всегда предупреждала: «Чарли, мое кресло не занимать!» Но он меня, естественно, не слушал. Стоило мне скрыться за углом, как в кабинете раздавался стук маленьких лапок, и я слышала, как он запрыгивает на кресло.
При этом он как-то предугадывал мое возвращение (по запаху или по звуку), потому что стоило мне приблизиться к двери кабинета, как кресло начинало вращаться, Чарли спрыгивал и бежал на свое место. Я часто спрашивала у него: «Если ты такое умеешь вытворять лапами, представь, что бы ты устроил, будь у тебя руки?»
Он не отвечал мне, но я и так знала ответ. Чарли нравилось выставлять людей и собак дураками, и ему не нужны были друзья – ему вполне хватало одной меня. В глубине души я гордилась тем, что лишь на мою долю выпала эта привилегия.
Других собак он «терпел» и больше всего на свете любил их дразнить. К несчастью для большинства четвероногих, которым выпало с ним пообщаться, Чарли был намного умнее их. Я не уставала поражаться его фантазии в изобретении новых способов одурачить своих товарищей.
Когда моя соседка по квартире завела стаффордширского терьера, Чарли взял на себя роль его наставника. Он бегал вокруг кофейного столика с игрушкой в зубах, подначивая стаффика сыграть с ним в догонялки. Так они и бегали кругами, пока стаффорд не начал хватать Чарли за пятки. Тогда Чарли нырял под стол и выныривал с противоположной стороны, оставляя бедного щенка в полном недоумении.
Спустя некоторое время я поняла, что хитрости Чарли можно найти полезное применение. Когда в приют поступали новые собаки, темперамент которых требовалось оценить – к примеру, борзые или шотландские овчарки, что раньше участвовали в забегах, – Чарли отлично выполнял роль подсадной утки. Мы выпускали собак по разные стороны от проволочного забора, а потом Чарли принимался бегать туда-сюда, проверяя охотничий инстинкт новичков. Этот тест помогал нам понять, не станет ли сильный охотничий инстинкт собаки проблемой для нового владельца, и дать хозяевам верный совет.
Бывало, что я просто подводила Чарли к забору, по ту сторону которого стояла «новенькая» собака, и наблюдала за его поведением. Обычно он вел себя заносчиво, и если вдруг начинал пятиться, это был тревожный знак. Значит, с этой собакой следовало быть настороже: она излучала некую энергию, которую мы, люди, не могли уловить.
Итак, постепенно Чарли освоился дома и у меня на работе и начал показывать свое истинное лицо.
Днем, в перерывах между прогулками, он копил силы, а как только возвращался домой, в течение пяти минут носился по квартире, как угорелый. Я называла эту пятиминутку «танцем кружащегося дервиша». После этого он падал на диван рядом со мной и лежал там уже весь вечер. Но по ночам он занимался какими-то своими делами. Посреди ночи часто рыскал по квартире, и я начала воображать, чем занимается Чарли, когда его никто не видит. Я была убеждена, что он втайне разрабатывал планы мирового господства, причем с самого детства. Когда люди замечали, какой он хулиган, я отшучивалась: «Наверняка его первым словом было ругательное». И узнав его поближе, они со мной соглашались.
Со временем стало ясно, что Чарли больше не вырастет, но свой малый рост он компенсировал недюжинным умом и отвагой. Он унюхивал теннисный мячик за километр и, чтобы добыть его, готов был продираться сквозь живую изгородь. Для него не существовало слишком сложных препятствий, и любую преграду он встречал в лоб. Как же случилось, что этот маленький задира завоевал мое сердце и поселился в моем доме? У него была удивительная способность обаять любого, и он заводил себе друзей повсюду. Те, кто постоянно ездил с нами в электричке в одно и то же время, стали уступать ему место, хотя мне приходилось стоять! Поскольку обычно Чарли демонстрировал полное равнодушие к ним или в прошлом даже отворачивался от них на сто восемьдесят градусов, они очень удивлялись, когда он забирался к ним на колени. Изумленно взирая на него, осторожно пробовали погладить, потом поворачивались ко мне и произносили: «Смотрите! Так значит, я все-таки ему нравлюсь!»
Чарли же смотрел на меня с лукавым блеском в глазах, и я понимала, что на самом деле у него на уме. Но мне не хватало духу признаться, что этого маленького пройдоху интересует только одно: место поближе к окну. А пассажиры продолжали умиляться Чарли и даже приглашали его на летние барбекю и дни рождения. На Рождество его личный фан-клуб забросал его вкусняшками в праздничной обертке, носками, набитыми подарками, и даже открытками! Мне, разумеется, никто ничего не подарил. Чарли сидел, окруженный друзьями и подарками, а я думала: ах ты, маленький подлец! Но я горячо любила эту вздорную собачку со всеми ее достоинствами и недостатками.
Если Чарли решал быть очаровательным, перед ним никто не мог устоять. К счастью, мордочка у него была из тех, что вызывает в людях жажду потискать собаку, и в этом он недостатка не испытывал.
Но я научилась распознавать его настроение. Если он перекатывался на спину и притворялся миленьким тихоней, я предупреждала: «Не поддавайтесь на его уловки. Он притворился лапочкой, но не хочет, чтобы его трогали». Когда он сидел на своем любимом кресле в нашем офисе, мы, наученные горьким опытом, даже и не пытались прогонять его с места. Часто он делал вид, что очень хочет, чтобы его погладили, но если человек тянулся к нему, кусал его, не давая дотронуться. Все это было частью его коварного плана!
Думаю, замышляя свой план покорения мира, Чарли разработал целый арсенал секретного оружия, стратегий и амуниции. Его проделкам не было конца, и он страдал манией величия, которая проявлялась очень забавным образом: поймав свое отражение в зеркале, он выпячивал грудь! Готова поспорить, в этот момент он воображал, что видит в зеркале не свою симпатичную лохматую мордочку, а как минимум гигантского ротвейлера!
Пожалуй, этим и объяснялась растерянность, отражавшаяся на его лице всякий раз, когда я подхватывала его на руки и несла куда-нибудь. Он измерял взглядом расстояние до земли, потом смотрел на меня и словно спрашивал: как тебе это удалось? Наверное, ты очень сильная!
Он был тем еще пройдохой, но я обожала его со всеми его странностями. Мы очень привязались друг к другу и в выходные дни отправлялись на долгую прогулку по парку вокруг Хрустального дворца (мы жили неподалеку в Пендже, на юго-востоке Лондона).
Как-то раз в субботу стоял прекрасный солнечный денек – идеальная погода, чтобы собака могла погонять белок и побегать. Я взяла поводок.
– В парк, Чарли! Пойдем.
В парке мы свернули на извилистую тропинку. У одного из помойных баков что-то заставило меня остановиться – к вящему неудовольствию Чарли. Готова была поклясться, что слышала какое-то шуршание! Я замерла, прислушалась и уже собиралась пойти дальше, как шуршание раздалось снова. На этот раз его услышал и Чарли. Оно исходило из большого помойного бака слева от нас. Бак был закрыт крышкой, но Чарли принялся кружить вокруг него и проявлять неподдельный интерес, и тогда я попыталась заглянуть внутрь в одно из четырех отверстий по бокам. Шуршание не умолкало, а внутри бака я разглядела острые рыжие уши – как у лисы. Судя по размерам животного, это был лисенок.
В тот момент рядом остановилась женщина с лабрадором. Она, видимо, подумала, что у меня не все дома, и я объяснила:
– Там в баке какое-то животное.
Ее собака тоже начала проявлять любопытство, и поскольку я была уверена, что эти уши мне не привиделись, когда следующие прохожие решили бросить в бак мусор, я их остановила.
– Там кто-то есть! – сказала я. – Выбросите в другой.
Вокруг нас уже собралась небольшая группа людей. Мы вместе пытались решить, что же делать. Прошло несколько минут, и я поняла, что в баке вряд ли сидит лиса. Кто бы там ни прятался, его должен был просунуть внутрь через отверстие человек – сам бы он туда не забрался. Ни одно животное такого размера, дикое или домашнее, не смогло бы подпрыгнуть так высоко и забраться в бак под таким странным углом.
Я прицепила Чарли поводок. Он помрачнел, как грозовая туча – ведь его прогулка прекратилась, не успев начаться. Я велела прохожим присмотреть за баком, а сама решила вернуться к входу и найти смотрителя.
– Скорее всего, это белка, – сказал тот. – Просто оставьте ее в покое.
– Ах, белка? – ответила я. – Разве у белок бывают большие рыжие острые уши?
Этот аргумент привлек его внимание.
Мы с Чарли вернулись к баку пешком, а буквально через полминуты приехал смотритель на своем лендровере. Накануне помойные баки в парке выносили, и крышки были заперты на замок. На цепочке у смотрителя висел миллион ключей, но он никак не мог подобрать нужный. В конце концов он просто сорвал крышку голыми руками.
Наконец-то я смогла как следует рассмотреть того, кто сидел внутри.
Там, в куче пакетиков от чипсов, бумажных салфеток и пустых бутылок сидел красивый ярко-рыжий зверек. Был лишь один способ узнать, лисенок это или щенок. Я наклонилась и взяла его на руки. Он был на удивление спокоен и дружелюбен, и тогда я поняла, что это не лисенок. Будь это лиса, инстинкт заставил бы ее укусить меня и попытаться вырваться. Этот же малыш ни капли не возражал, когда его взяли на руки и стали гладить.
Когда прохожие поняли, что перед ними щенок, многие сразу же стали предлагать забрать его к себе. Но я сказала, что работаю в «Баттерсийском доме кошек и собак» и хочу отнести его туда, ведь там он окажется в надежных руках.
Мы пошли к машине – Чарли с очень недовольным видом. Он и так-то не любил щенков, а этот малец испортил ему прогулку.
Мы вернулись в квартиру, и я посадила щенка на ковер. Я прозвала его «Питом из парка». Щенок обнюхал все вокруг и захотел поиграть с Чарли. Тот подошел ко мне и ткнул меня носом. «Пусть он уйдет», – умоляли его глаза.
Пока Пит бегал по квартире, я попросила коллегу, которая жила этажом ниже, дать мне кошачью переноску, чтобы отвезти Пита в «Баттерсийский дом». Переноска оказалась ему как раз по размеру. Он охотно забрался внутрь, и я поставила ее в машину. Чарли запрыгнул на пассажирское сиденье и с равнодушным видом уставился прямо перед собой.
Пусть сегодня Чарли лишился прогулки, но, когда я опустила окно и мы тронулись с места, он подставил мордочку теплому ветру, и я поняла, что он почти готов мне все простить.
Я позвонила и предупредила о своем приезде команду сотрудников приюта. Когда мы приехали, те уже гадали, какой породы Пит. В конце концов ветеринар пришел к выводу, что это точно не лиса. Пит определенно был щенком, несмотря на «лисий» окрас и характерные остроконечные уши. Скорее всего, он был помесью терьера в возрасте от восьми до десяти недель. Поскольку чувствовал он себя вполне нормально, его тут же отвели в вольер для малышни, чтобы не допустить инфицирования. В «Баттерсийском доме собак и кошек» обычно находится около четырехсот собак, и риск подхватить инфекцию – трахеобронхит или парвовирус – довольно велик. Эти болезни могут привести к летальному исходу, а щенки заражаются особенно часто.
Из-за юного возраста Пита (как и Чарли когда-то) быстро оформили в реестр собак, ищущих новых хозяев. Мы ничего не знали о его прошлом, но одно было ясно – он не мог залезть в помойный бак сам. Кто-то выбросил его, как мусор. И если бы его не нашли, он наверняка умер бы от голода и обезвоживания – ведь выбраться сам он бы никак не смог.
Прошла неделя, и никто не пришел его искать. Тогда мы официально приступили к поискам новых хозяев для Пита. У нас было трое желающих, но лишь когда мы познакомились с Джеммой, то поняли, что нашли нужного человека.
Новый друг
Мы – я и муж Дейв – распаковали последнюю коробку и плюхнулись на диван. В другом углу гостиной нового дома наш бордер-терьер Тед (семи лет от роду, «спасеныш» из приюта) выбрал местечко на полу и тоже плюхнулся без сил. В этот жаркий июльский день мы с утра до вечера перевозили вещи из старого дома в новый – просторный, для большой семьи – и вконец умотались. Зато теперь, распаковав коробки, я поняла, что наши усилия были не напрасны. Комнаты на втором и первом этаже были просторнее, чем в старом доме, плюс здесь было на одну комнату больше. А еще – пять акров земли: превосходный участок для осуществления наших планов.
Мы с Дейвом всегда знали, что, поселившись в большом семейном доме, заведем еще одну собаку – товарища для Теда. В течение полутора лет мы жили с родителями Дейва, и Тед очень подружился с их лабрадором Уиллоу. Мы хотели, чтобы у него появился друг. Поскольку мы и сами планировали в скором будущем завести ребенка, то решили, что лучше всего взять щенка. Мы с радостью взяли бы еще одну собаку из приюта, но поскольку о прошлом приютских собак часто было не все известно, я бы предпочла взять щенка. Ведь чем меньше возраст собаки, тем больше вероятность повлиять на формирование ее поведения.
Мы взялись за ремонт, и через год все наконец было готово к появлению долгожданных новых жильцов. Я стала искать подходящего щенка в местных центрах помощи бездомным животным, но поиски не увенчались успехом. Я расстроилась и даже приуныла. А потом узнала, что жду ребенка, и у меня появился новый стимул сосредоточиться на поисках. Если мы хотели завести собаку до появления малыша, нужно было действовать немедленно. Теда мы взяли из «Баттерсийского дома собак и кошек». Поначалу он вел себя немного агрессивно, но мы были подходящими хозяевами для «проблемной» собаки, поскольку я работала ветеринарной медсестрой, а Дейв – ветеринаром. Кое с кем из сотрудников «Баттерсийского дома» мы продолжали общаться, и хотя те, с кем мы подружились, уже работали в другом месте, они поделились контактами бывших коллег.
Так я и узнала о щенке по имени Пит.
Я позвонила в «Баттерсийский дом» и поговорила со специалистом по переселению собак. Мы обсудили, какая именно собака мне нужна. Я не призналась, что знаю о Пите, надеясь, что сотрудница предложит нам именно его, пользуясь своим методом отбора. Ведь если бы это произошло, значит, он действительно нам подходил.
Она сказала:
– Джема, у нас есть щенок, который не очень хорошо чувствует себя в вольере. Одна из наших сотрудниц по вечерам забирает его домой, но ему очень нужны настоящие хозяева.
Речь шла о помеси терьера по имени Пит.
Я поняла, что это он!
На следующий день мы с Дейвом взяли Теда и отправились в «Баттерсийский дом». Нас провели в большую комнату ожидания наверху, а сотрудница пошла за Питом. Она вернулась вместе с ее коллегой Хелен. Они посадили Пита на пол. Это был очаровательный малыш: заостренные ушки, пушистая рыжая шерсть и мордочка, которую так и хотелось расцеловать. Тед и Пит «поздоровались», не особенно заинтересовавшись друг другом, и не успели мы с Дейвом подоспеть, как Пит отправился обнюхивать все углы.
Хелен шагнула нам навстречу.
– Пит жил у меня дома, и я хочу рассказать, что успела о нем узнать.
– Было бы здорово, – хором ответили мы с Дейвом.
Она улыбнулась.
– Пит отлично поладил с моим котом, и, думаю, проблем с другими животными у него не возникнет.
Я вздохнула с облегчением: у нас тоже был кот.
– Но вы все же присматривайте за ним, потому что, как и все маленькие собачки, он задиристый. Следите, чтобы он не хулиганил, и плохое поведение пресекайте сразу.
Хелен продолжила рассказывать, что успела узнать о Пите, а я тем временем почувствовала, как меня отпускает напряжение, и вздохнула свободно. Обычно о бездомных собаках или «спасенышах» известно очень мало, и то, что Хелен смогла составить целый «психологический портрет» Пита на основе своих наблюдений и рассказать о его пребывании у нее дома, было бесценным. Именно поэтому мы обратились в «Баттерсийский дом» – чтобы услышать рекомендацию специалиста. Когда мы взяли Теда несколько лет тому назад, сотрудники приюта приложили все усилия, чтобы снабдить нас всей необходимой информацией и рекомендациями. Тогда они нас не подвели, и я знала, что на этот раз мы тоже сделали правильный выбор.
Я выслушала все, что сказала Хелен, а затем проговорила:
– Меня беспокоит только одно. Пит такой маленький, а у нас большая территория. Боюсь, как бы он не пролез под забором и не убежал. – Еще я рассказала, что у нас овцы, и спросила Хелен, что та думает. Но ее ответ меня успокоил:
– Он все еще очень мал, но уже размером с чихуахуа, а когда подрастет, будет слишком крупной собакой, чтобы пролезть через дырку в заборе!
В тот момент я поняла, что хочу его забрать – и неважно, какого он размера!
Мы надели Питу и Теду поводки и вывели их на прогулку. Они смирно вышагивали бок о бок, не обращая друг на друга особого внимания. А я-то надеялась, что они сразу проявят взаимную симпатию.
– Но это же лучше, чем если бы они друг друга невзлюбили? – спросила я Дейва.
Тот улыбнулся:
– Ну да, могло быть и хуже. Наверное, со временем подружатся.
Я вспомнила, как мы жили у родителей Дейва: тогда Тед тоже не сразу подружился с Уиллоу. И я приняла решение.
– Мы заберем Пита, – сказала я Хелен и ее коллеге.
Они очень обрадовались, и Хелен особенно. Было ясно, что за короткое время опеки над Питом она успела привязаться к нему и искренне хотела, чтобы он попал к хорошим людям.
Интересно, как сотрудникам приюта удавалось выполнять свою работу изо дня в день и не забирать себе всех животных, которые проходили через их руки?
Через два дня мы с Дейвом вернулись за Питом. Тогда как раз решался вопрос, будет ли Чарли – джек-рассел-терьер, который нашел Пита – сниматься в телешоу Пита О’Грейди «Ради любви к собакам». Героями телешоу были собаки из «Баттерсийского дома», и мы попали в кадр, пока подписывали документы и Пита передавали нам на руки! Чуть позже мы узнали, что Чарли взяли в программу.
Дома Тед с Питом не обращали друг на друга ни малейшего внимания. Учитывая, что пришлось пережить Питу в самом начале его жизни – его выбросили в помойный бак и оставили умирать, – перемена места жительства, кажется, совсем его не смутила. Он проводил весь день, разнюхивая и исследуя все вокруг. Было очевидно, что он очень любопытен: он перевернул все подушки и обследовал все углы. А когда устал, завалился на лежак Теда, ничуть не поинтересовавшись мнением последнего. И уснул.
Мы с Дейвом сели выбирать имя. Нам нравилось имя Херби и еще несколько, но все они не очень подходили малышу.
– Хм, его нашли в помойном баке, и вид у него немножко ободранный… Может, Скраппи – ободрыш?
Дейв рассмеялся, но прозвище «Скраппи» сразу прилипло к щенку, и другие имена уже не казались такими удачными.
Первые несколько дней Тед не понимал, что делать со Скраппи, и не пытался подружиться с ним. Но однажды я занималась домашними делами и вдруг услышала, как что-то упало, лязгнуло, а потом раздался веселый негромкий лай. Я узнала тявканье Теда. А потом услышала пронзительный щенячий лай: тяв-тяв-тяв!
Я вошла на кухню и увидела, что Тед схватил лежак Скраппи в зубы и тащит его по полу. Сначала Скраппи, который был довольно ленивым и упрямым, никак не отреагировал, но потом неожиданно для Теда выпрыгнул из лежака и обежал вокруг него, весело виляя хвостиком. Впервые я видела, как они играли вместе. Я поняла, что это начало прекрасной дружбы!
Потом Тед принялся из кожи вон лезть, чтобы заинтересовать Скраппи игрой в перетяг, а когда у него не получилось, применил более прямолинейную тактику: стал гоняться за Скраппи вокруг кофейного столика. Это помогло, и смотреть на этих проказников было одно удовольствие. Я особенно радовалась тому, что Теду весело. Когда Скраппи побежал в другую сторону и стал гоняться за Тедом, победив его в придуманной им же игре, я поняла, что мы сделали правильный выбор. Ведь мы завели щенка именно для того, чтобы у Теда появился друг.
Запасы энергии у Скраппи были неисчерпаемы. Поначалу он дразнил Теда, притворяясь, что не хочет играть, но когда соглашался, их игры продолжались несколько часов. Со временем я заметила, что в их отношениях сложилась определенная динамика. Тед уступал Скраппи по части сообразительности, но проявлял огромное дружелюбие. К примеру, Скраппи садился у шкафа, где хранились лакомства, и лаял, чтобы я его угостила. А вот Теда скорее можно было обнаружить в саду у соседей, где он поедал птичий корм. Малыш Скраппи любил охотиться за всякой живностью и устраивать игру в догонялки. Носился на улице, лаял на белок, а потом гонял их вдоль забора и продираясь сквозь кусты. Наши собаки оказались совсем разными по темпераменту, но это было и хорошо: им не из-за чего было ссориться.
Не успели мы опомниться, как наступило Рождество. Мы не ставили елку и не вешали носки с подарками. Завернув подарки, мы загрузили их в машину, взяли Теда и Скраппи и поехали к родителям Дейва в Девон.
Я была уже на седьмом месяце беременности, и все мои мысли были о предстоящих переменах. У нас был прекрасный новый дом, и Скраппи очень полюбилось жить с нами. Они с Тедом стали добрыми приятелями. А мы с Дейвом недавно узнали, что у нас будет мальчик. Мысли о том, какой удивительный год нам предстоит, не укладывались в голове. Но не успела я погрузиться в размышления, как передо мной возникла маленькая мордочка. Скраппи с хитрым видом смотрел на меня: ему не терпелось поиграть. Я пощекотала его и бросила мячик. Он вытаскивал его из-под стола и нес обратно ко мне. Так он мог играть до бесконечности.
Рождественским утром я вручила собакам их подарки. Позвала Теда и положила перед обоими нашими питомцами длинный и пухлый сверток. Скраппи тут же схватил его за один конец, а Тед – за другой. Через несколько секунд все вокруг было усыпано клочками оберточной бумаги, а Скраппи и Тед уже играли в перетяг мягким канатом с узлами. Хорошо, что у них появилось развлечение, потому что Скраппи с самого нашего приезда повадился рыскать под елкой, выискивая вкусняшки среди завернутых подарков.
После праздничного ужина, который собаки благополучно проспали, мы приготовились идти гулять. В нашей семье была рождественская традиция: мы гуляли на соседнем пляже с Тедом и Уиллоу. Скраппи пришел в восторг, увидев на пляже множество собак; ему хотелось поиграть со всеми сразу. Но как только его лапы коснулись холодной воды, он завизжал и отскочил со скоростью звука. В отличие от Теда, море ему совсем не понравилось. Скраппи носился от собаки к собаке и был совершенно уверен, что все они мечтали с ним поиграть. Когда он лаял, Тед тоже подавал голос. Скраппи вовлекал Теда во все свои игры, и через некоторое время я попросила Дейва взять собак на поводки, и мы пошли домой.
После праздников мы вернулись домой, в Гемпшир. Днем собаки играли на нашем участке, а по утрам мы вместе ходили проверять овец. У нас было двадцать пять овец и пять ягнят. К счастью, Тед «показал» Скраппи, как вести себя с овцами, и проблем не возникло. Правда, собаки повадились есть овечий помет, и меня каждый раз передергивало! Но я радовалась, что мы смогли подарить Скраппи такую счастливую и беззаботную жизнь.
Роды начались в срок, и вскоре я вернулась домой с малышом на руках. Когда мы вернулись из роддома, то поставили автокресло с нашим малышом Оливером на ковер в гостиной. Мы не хотели слишком сильно акцентировать внимание собак, но Тед и Скраппи должны были понять, что в доме появился новый человек. Они подбежали к нему, виляя хвостиками, и обнюхали малыша и его кресло. А когда поняли, что перед ними настоящий ребенок, их разобрало любопытство. Впрочем, вскоре они потеряли к нему интерес. Мы никогда не оставляли Оливера наедине с собаками, а когда они находились рядом, не отходили от него ни на шаг. По ночам собак закрывали на кухне, чтобы те не пробирались наверх, в комнату Оливера, если тот вдруг заплачет.
И у нас была на то причина: когда Оливер плакал, Тед всегда очень переживал. Он даже к телевизору бежал, когда на экране кто-то плакал, а теперь это происходило в его собственном доме! Он бросался к Оливеру, потом ко мне и умолял меня скорее бежать к малышу. Когда я подходила к кроватке, Тед путался у меня под ногами, но я его не ругала. Он же беспокоился за ребенка! Но постепенно он перестал так переживать. Лишь через несколько недель до Теда дошло, что Оливер не просто останется с нами навсегда, а будет плакать довольно часто! Скраппи понял это гораздо раньше него. И постепенно они перестали обращать внимание на плач малыша.
Сейчас, если я беру Оливера на руки или усаживаю на колени, Тед подходит и нюхает его ножки. Скраппи же полностью к нему равнодушен. Зато он неравнодушен к Теду! Они по-прежнему устраивают игры на кухне, а когда никто не смотрит, спят рядышком в гостиной, свернувшись калачиком. Скраппи оправдал все наши ожидания и стал для Теда настоящим другом. Поскольку мы с Дейвом теперь постоянно заняты ребенком, Скраппи для нас – истинное благословение.