Текст книги "Правдивые истории о чудесах и надежде"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

13
Свидание с Сантой

Стоял конец июля, и солнце было в зените. Я взглянула на фигуру, лежавшую рядом, и улыбнулась. Мы были в отпуске, и моя малышка в широкополой панаме мирно дремала в шезлонге. Только это была не моя маленькая дочка Лиззи, а Джесси, наш вест-хайленд-терьер. На пляже в Корнуэлле, где мы больше всего любили проводить отпуск, все собаки плескались в море, но Джесси отказывалась даже ступать на песок. Как маленький человечек, она развалилась в соседнем шезлонге.

Мой муж Уэйн и наш сын Мэтью вернулись после купания и расхохотались, увидев Джесс.

– Джесси, как всегда, досталось лучшее место, – заметил Уэйн.

Джесси и впрямь была очень избалованной собачкой. Порой мне казалось, что она считала себя человеком. Когда я брала ее поводок перед прогулкой, она шла к окну и смотрела на улицу. И если светило солнце, подбегала ко мне и ждала, пока я прикреплю поводок к ошейнику. Но если шел дождь, смотрела на меня укоризненным взглядом – мол, в такую погоду никуда я не пойду – и спешила вернуться на свое место на диванчике.

Если же в дождь удавалось вытолкать ее на улицу, в определенный момент она решала, что с нее хватит, садилась посреди тротуара и отказывалась сдвинуться с места. Даже когда я говорила: «Хорошо, пойдем домой», она сидела, как вкопанная. Приходилось брать ее на руки и нести, иначе мы провели бы на улице всю ночь!

В детстве у нас всегда были терьеры, и когда у меня появилась своя семья, Джесси стала нашей первой собакой. При этом она была не совсем типичным терьером. Игры ее не интересовали, и если ей бросали или подкатывали мячик, пытаясь увлечь игрой, она всем своим видом говорила: я вижу мяч, мам, но меня он совершенно не интересует.

Но именно за эти маленькие странности мы ее и любили, и я считала Джесси прежде всего «своей» собакой. С ее появлением в нашем доме прибавилось радости, а Мэтью с Лиззи души в ней не чаяли.

Но вот ей исполнилось восемь лет, и я первой заметила, что она слегка прихрамывает.

Я сразу отвела ее к ветеринару, и после многочисленных анализов и сканирований у нее обнаружили опухоли в мозгу, вызванные вирусом. Врач сказал:

– Пока мы можем контролировать симптомы, но в конце концов болезнь возьмет свое, Клер.

Ей оставалось жить в лучшем случае два года. Новость потрясла нас.

Я отвела Джесси домой и стала давать ей лекарство по рецепту дважды в день (ей прописали стероиды). Через некоторое время она заболела диабетом, и мы научились делать ей уколы – даже Лиззи, которой к тому времени исполнилось одиннадцать лет.

Джесси при этом никогда не жаловалась и даже не вздрагивала, когда ей кололи лекарство. Она начала терять контроль над движениями, но никогда не скулила, поскользнувшись, порезав губу или сильно ударившись носом. Как раньше, каждый вечер она засыпала на диване и ждала меня. У нас с ней был свой вечерний ритуал. Я говорила: «Джесси, пора на свое место». Но она даже не думала вставать с дивана. Вместо этого она поворачивалась на спину и вытягивала лапы вверх – как ребенок, который ждет, чтобы мать взяла его на руки. Так она и лежала, пока я не соглашалась отнести ее на место. Впрочем, мне и самой нравилась эта игра.

Мы взяли Джесси в пятимесячном возрасте – раньше она жила в семье, но от нее отказались. Я тут же привязалась к ней, и со временем эта привязанность усилилась. Хотя ей было уже одиннадцать лет, я все еще считала ее своей малышкой. За всю жизнь Джесс никогда не оставалась в одиночестве дольше, чем на час или два. Уэйн работал почтальоном, а я – администратором на полдня; после обеда он возвращался домой, а я уходила.

Как-то вечером я положила Джесси корм и увидела, что ей трудно жевать. Я размяла ей еду и подождала, но челюсти у нее по-прежнему не раскрывались. Потом она вдруг начала шататься, задрожала, и тогда мы с Уэйном повезли ее к ветеринару.

Тот осмотрел ее, и его лицо помрачнело.

– Симптомы Джесси вызваны опухолями, и, боюсь, дальше будет только хуже.

– Мы можем как-то ей помочь? – спросила я.

Он покачал головой.

Я знала, что остался лишь один выход, но мне очень хотелось, чтобы врач предложил другой вариант.

– Если бы это была ваша собака, что бы вы сделали? – спросила я.

– Усыпил бы ее, – ответил врач. – Это самый милосердный поступок, учитывая, как она мучается.

Я взглянула на Уэйна, и он кивнул. Мы немного посидели с Джесси и попрощались с ней. А когда вышли из клиники через час, руки, в которых не было поводка, казались пустыми и ныли. Я приехала сюда, надеясь, что ветеринар даст Джесси отсрочку, а теперь уходила одна.

Дом без Джесси опустел, и я не могла заставить себя выбросить ее вещи. Когда мне на глаза попадался ее лежак и розовое одеяло, у меня болело сердце.

Каждый день я возвращалась с работы, и вместо ее маленькой мордочки за дверью меня встречала пустота.

Я сказала Уэйну:

– Прихожу домой, а меня никто не ждет.

Он, как обычно, попытался обратить все в шутку:

– Дети дома, когда ты приходишь. Давай попросим Мэтью, чтобы он выбегал тебе навстречу по лестнице.

– Ты понимаешь, о чем я, – ответила я.

– Конечно, дорогая, – ласково проговорил Уэйн. – Но что мы можем сделать?

– Я не хочу ждать, когда можно будет завести еще одну собаку, – выпалила я. – Хочу собаку прямо сейчас.

– Я не против.

Мы хотели взять питомца из приюта, и я начала просматривать сайты центров помощи животным недалеко от нашего дома в Эссексе. У нас было единственное условие – мы хотели терьера. Терьеры такие веселые, и у них очень умные глаза! Кроме того, они очень наблюдательны.

А еще я любила душещипательные истории, и если бы нам попалась собака без одной лапки или с одним глазом, я бы точно ее взяла.

Прошел месяц, но увы, я так и не нашла ничего подходящего.

Наступил декабрь, ночи стали длиннее, и мы поставили елку и стали зажигать камин. Мы готовились к Рождеству, как обычно. Но без Джесси в ее рождественском свитере с пятнами десерта, без ее пыхтения у камина, где было слишком жарко спать, без полного равнодушия ко всем подаркам, кроме съедобных, праздник был не праздник.

В канун Рождества я повесила носки с подарками над камином – для всех, в том числе и для Джесси. Мне не хватило духу убрать ее носок. А потом Уэйн положил под елку еще один подарок, повернулся ко мне и сказал:

– Это тебе.

– Мне ничего не нужно, кроме собаки, – ответила я.

– Тогда лучше пусть это будет не собака, ведь подарок лежит завернутым уже две недели! – с улыбкой ответил Уэйн.

Наутро мы встали в шесть утра, а через полчаса приехала моя мама. Прежде чем закрутиться в заботах и пока не проснулись дети, мы сели выпить чаю с бутербродами и обсудили последние новости.

Мы отмечали уже второе Рождество без моего отца, Альберта, и первое без Джесси. Настроение было не очень. Остаток дня прошел, как в тумане – мне казалось, будто я наблюдаю за происходящим изнутри елочного шара. Реальность тупой болью отзывалась в груди – папы и Джесси больше не было. Но моя семья, что была рядом, помогала держаться.

Куда бы я ни пошла, все в доме напоминало о Джесси. Красное кожаное кресло у окна, на которое она становилась и выглядывала на улицу – на сиденье все еще осталось углубление и складочка в том месте, где она сидела. В саду на траве протоптана тропинка, ведущая в кусты: увидев белку, Джесси всегда бежала в ту сторону.

После Рождества я заявила Уэйну:

– Я больше так не могу. Нужно найти собаку.

Тогда-то я и попала на сайт «Баттерсийского дома собак и кошек» и стала просматривать список животных в поисках нового дома. Через несколько дней мы с Уэйном и детьми отправились в филиал приюта в Лондоне. Заполнили анкету и прошли собеседование со специалистом, отвечавшим за поиск новых хозяев для собак.

Я рассказала сотруднице приюта о нас, а она задала нам несколько вопросов: какую собаку вы хотите? Если у животного будут проблемы со здоровьем, согласитесь ли вы его взять?

Я ответила:

– Мы заботились о Джесси всю ее жизнь, и если собаке нужно будет давать лекарства или оказывать другую помощь, нас это не испугает. Мы будем заботиться о ней всегда. – И в шутку добавила: – Даже если у нее будет три ноги и один глаз, мы согласны забрать ее домой!

После собеседования нас провели в питомник посмотреть на собак и, возможно, выбрать одну из них. Я волновалась и думала: понравится ли мне кто-нибудь сразу, найдет ли с первого взгляда путь к моему сердцу? Так случилось с Джесси. Но на этот раз все было иначе. Пребывание в питомнике расстроило меня: хотелось приютить всех этих несчастных животных, но я понимала, что это невозможно.

А потом нам на глаза попался джек-рассел-терьер по имени Даффи. Даффи было три года, и она была очень робкой собакой. Когда мы подошли к ее клетке, она не двинулась нам навстречу, а так и осталась лежать на своем одеяле.

– Бедняжка, вид у нее совсем несчастный, да? – сказала я, и это были мысли вслух.

– Может, удастся ее развеселить? – ответила Лиззи.

Сотрудница приюта заметила, что по характеру Даффи хорошо подходит нашей семье, и мы решили, что нужно с ней поздороваться и познакомиться.

Нас провели в комнату на первом этаже, и мы стали ждать, пока приведут Даффи. Когда она вошла, я увидела, что она очень нервничает и стесняется. Она все время жалась к стене, и хотя была совсем молодой собакой, мы не смогли заинтересовать ее игрой. В глубине души я понимала, что Даффи нам не подходит. Я была уверена, что она быстро найдет новый дом. Как-никак, она еще молодая и другой семье подошла бы идеально.

Через двадцать минут сотрудница приюта вернулась, и я проговорила:

– Нам кажется, это прекрасная собачка, но она нам не совсем подходит. Мы бы хотели продолжить поиски.

– Ничего страшного, – понимающе ответила сотрудница. – Важно правильно подобрать пару «животное – хозяин».

Мы вернулись домой, а я все вспоминала тех собак, что мы повидали в «Баттерсийском доме». Попыталась представить, о чем они думали, что чувствовали, поджидая переселения в новый дом. Эти мысли придали мне решимости, и я окончательно убедилась в том, что хочу взять собаку из приюта.

Но я волновалась. Что, если в приюте решили, что мы несерьезно настроены, раз отказались взять Даффи?

Уэйн меня успокоил.

– Главное, чтобы собака была счастлива и нашла «своих» хозяев. Никто не будет думать о нас плохо, потому что мы решили подождать, пока встретим «свою» собаку!

Он оказался прав.

Через несколько недель мне позвонили из «Баттерсийского дома».

– К нам поступила собака, соответствующая вашему запросу. Это мальчик, его зовут Санта.

Щенка дворняжки принесли в приют в канун Рождества – он шастал по улицам Лондона. Ему было от трех до шести месяцев, и у него было кожное заболевание, из-за которого выпадала шерсть.

– Мы не можем точно определить его родословную, – продолжала сотрудница приюта, – но, похоже, это помесь джек-рассел-терьера. В клинике его пролечили, и он готов к переезду в новый дом.

Чем больше я узнавала об этом щенке, тем сильнее мне хотелось его увидеть.

– У вас есть его фотография? – спросила я.

Она пообещала прислать мне фото на телефон. Через несколько минут я услышала сигнал, и когда картинка загрузилась, не удержалась от улыбки. Санта сидел на красном кафельном полу и невинно смотрел в камеру. Он был само очарование, и при виде его мордочки у меня сердце растаяло. Я поняла, что должна с ним познакомиться.

Подпись к фотографии гласила: «Если заинтересовались, дайте нам знать».

Я тут же ответила: «Да, очень хочу познакомиться с щенком».

Я тут же переслала фото Санты Уэйну, Мэтью и Лиззи и написала: «Поедем знакомиться с этим малышом».

Я отправила его фото и маме, и своей сестре Дженет, и следующие несколько часов мой телефон не умолкал.

«Ох, какой милый!»

«Лапочка!»

«Ты только посмотри на эту мордочку!»

«Когда можно будет с ним познакомиться?»

Всю следующую неделю я разглядывала фотографию Санты и пыталась по ней угадать хоть что-нибудь о нем. Любит ли он играть? Выглядит ли добрым и ласковым? Подружились бы они с Джесси?

Наконец наступила суббота, и первым же делом с утра мы сели в машину и отправились в «Баттерсийский дом».

Мы прошли через железные ворота и сели ждать в приемной. Глядя, как сотрудники приюта бегали по своим делам, я занервничала. Волновалась так, словно мне предстояла встреча с будущим работодателем. Только больше всего я боялась не упустить вакансию, а переживала, что полюбим щенка с первого взгляда, а его нам не отдадут!

Я шепотом поделилась своими переживаниями с Уэйном, и тот ответил:

– Дорогая, не говори глупости. Чему быть, того не миновать. Если этому малышу суждено отправиться домой с нами, так и будет.

Но как он ни пытался меня успокоить, я нервно постукивала ногой и не знала, куда девать руки. Лиззи тоже была на взводе, и я взяла ее за руку и стала умолять, чтобы щенка быстрее привели. Мне кажется, нашей нервной энергии хватило бы на подсветку «Биг Бена» в течение как минимум пары часов!

Через десять минут, которые длились вечно, дверь слева от нас отворилась, и в проеме показалась сотрудница приюта с щенком на руках. Это был Санта, и вся нижняя часть его тела дергалась из стороны в сторону – так активно он вилял хвостом.

Я заплакала – так сильно мне хотелось забрать его домой. Нас отвели в комнату ожидания, и Санта оказался просто лапочкой. Он бегал и играл, и хотя у него совсем не осталось шерсти из-за заболевания, мы даже не обратили на это внимания. Нам было все равно, была у него шерсть или нет – главное, чтобы он стал нашим.

Мы играли с ним пятнадцать минут. Он оказался ласковым и добрым щенком и оправдал все наши ожидания. Мы сели на пол, и Санта принялся бегать около нас кругами, залезать на нас и носиться туда-сюда. Сотрудница приюта принесла мячик и игрушки и оставила нас наедине с щенком, чтобы мы познакомились поближе. Санта беспрестанно вилял хвостиком, хотя его кожа по-прежнему была раздражена, а шерсть лишь начала отрастать. Он облизывал наши ладони и лез целоваться, как будто мы были знакомы всю жизнь. Через десять минут я позвонила сестре.

– Дженет, он такой хорошенький! Мы влюблены.

Она с улыбкой ответила:

– Я так и знала. Радуйтесь каждой минуте!

Вернулась сотрудница приюта, и я сказала:

– Мы в восторге от щенка.

– Тогда я приведу ветеринара, он хочет с вами пообщаться, – с улыбкой ответила она.

Ветеринара Шона я узнала по программе Пола О’Грейди «Ради любви к собакам». В жизни он был таким же симпатичным, как на экране. Шон рассказал о кожном заболевании Санты. Болезнь вызывал клещ, она передавалась от матери к щенку, но была не заразной для других собак.

– Болезнь излечима, и сейчас Санта идет на поправку. Проблем больше быть не должно.

Мне очень хотелось узнать как можно больше о щенке, и я засыпала Шона вопросами:

– Вы знаете, сколько ему месяцев? Какой он породы?

– По нашим предположениям, от трех до шести, но точно трудно сказать, так как о нем ничего не известно. Мы думаем, что он останется небольшим, даже когда вырастет. Что до породы, она может быть любой, но, скорее всего, это помесь джек-рассел-терьера. Очень сложно сказать, пока у него не отрастет шерсть.

Шерсти у Санты было всего несколько клочков, и невозможно было даже понять, короткая она была или длинная.

– Но постепенно шерсть отрастет, – успокоил нас ветеринар. – Он уже выглядит намного лучше, чем когда поступил к нам. Через несколько месяцев все будет нормально.

У Санты уже отросла шерсть на подбородке – она торчала, как белая борода. Это делало его еще более симпатичным.

Разговор с ветеринаром меня успокоил, а главное, он явно не спешил уходить. Хотя у него наверняка была тысяча других дел, он разговаривал с нами так, будто, кроме нас, в приюте не было больше никого. Когда он ушел, я сказала Уэйну:

– Как же я рада, что мы обратились именно сюда.

Мы заполнили все необходимые бумаги, и нам передали схему лечения, написанную ветеринаром от руки, – мы должны были продолжать ухаживать за кожей щенка. Пока Санте вживляли микрочип и делали первые прививки, мы зашли в зоомагазин при приюте и купили лежак, игрушки и лакомства. Как же было приятно выбирать вещи для нашего нового малыша! У Джесси все необходимое появлялось постепенно, но покупать подарки для нашего Санты было так здорово, что мы, признаюсь, немного увлеклись.

Когда щенка наконец принесли, он выглядел абсолютно счастливым. Одна из сотрудниц приюта передала его нам и сказала:

– Одно время Санта жил у меня. Он симпатяга, но любит растянуться на диване и занять его целиком! Я в него просто влюбилась и уверена, вы тоже его полюбите.

С той самой минуты, как увидела Санту на фотографии, я поняла, что он нам подойдет, но нам было очень важно услышать такие слова от того, кто заботился о нем на протяжении нескольких недель.

– Мы обязательно потом расскажем вам, как у него дела, – пообещала я.

Дома я взяла Санту на руки и устроила ему экскурсию. Его лежак я поставила на кухню, совмещенную со столовой, и тут мне на глаза попалось одеяло Джесси. Я подняла его и положила в кроватку Санты:

– Это одеяло твоей старшей сестрички. Она наверняка хотела бы, чтобы оно досталось тебе.

Санта даже не обнюхал его, а сразу забрался в лежак и свернулся калачиком.

А мы тем временем принялись выбирать ему новое имя. В конце концов я разместила его фото на «Фейсбуке» и спросила друзей: «Как бы вы его назвали?»

Друзья стали предлагать типичные клички – Макс, Рекс и Оскар. Но мне ничего не нравилось. И тут у меня возникла идея.

– Может, назовем его Берти?

Мэтью в соседней комнате играл на приставке и крикнул:

– Отличное имя, мам! Берти из «Баттерсийского дома»!

Моего отца звали Альберт, но все звали его Берт. Назвать щенка Берти в честь папы казалось мне вполне уместным, и кличка прижилась.

Берти не приучили к туалету, и это стало нашей первой задачей. Каждый вечер я раскладывала щенячьи пеленки на кухне, где стоял его лежак, а по утрам находила их разодранными на миллионы кусочков. Другой хозяин был бы недоволен, ну а мне это казалось забавным: я соскучилась по терьеру в доме, а Берти вел себя, как типичный терьер.

Через три недели Берти приучился к туалету. Он был очень смышленым: неудивительно, что он понял все так быстро. Правда, когда мы возвращались с работы, ему приходилось встречать нас на террасе – от радости он чуть-чуть писался.

Я сквозь пальцы смотрела на его проделки, меня беспокоило совсем другое. Как-то вечером я в слезах позвонила своей двоюродной сестре Пэм.

– Берти очень нам подходит, но мне кажется, что я предаю Джесси. Смогу ли я когда-нибудь полюбить Берти так же сильно, как любила ее?

Сестра отнеслась с пониманием. Она уже много лет занималась поисками новых хозяев для бездомных собак и могла дать хороший совет.

– Ты полюбишь его – просто подожди пару недель.

Как только на работе возникал перерыв, я звонила Уэйну или отправляла ему сообщение – узнать, как там Берти. Как-то раз в ответ он прислал мне видеоролик. Я включила его и увидела Берти – тот сидел в своем лежачке и отчаянно вилял хвостиком. Голос Уэйна за кадром медленно произнес:

– Берти, что ты наделал?

При этом Уэйн перевел камеру дальше на кухню, но я по-прежнему слышала удары виляющего хвоста – бум, бум, бум! Увидев, что творилось на кухне, я прыснула. Берти вытащил из шкафов все, что лежало на высоте его роста, и все это теперь валялось на полу. По линолеуму разлетелись макароны, мусорное ведро перевернуто. И в довершение повсюду летали кусочки ваты из разодранной щенячьей пеленки. Уэйн снова навел объектив на Берти и приблизил его мордочку. Я видела лишь белки его глаз и слышала веселое постукивание хвоста – бум, бум, бум! На этом ролик завершился, и я смеялась до слез.

В тот момент я поняла, что действительно полюбила Берти всем сердцем, как и предсказывала сестра.

Раз в две недели мы проводили Берти лечебные процедуры для кожи, и, как и обещал ветеринар, через несколько месяцев у него отросла шерсть. Он оказался почти черным, но с белоснежной грудкой, белыми лапками, белой пиратской бородкой и белыми бровями. С виду он, как старая собака, но в теле щенка!

Потом он начал проявлять индивидуальность. Он оказался непосредственным, веселым, ласковым и ужасно упрямым! Стоило отпустить его в парке, как он тут же уносился и возвращался, лишь когда ему того хотелось. Во многом он был полной противоположностью Джесси, но мы любили его не меньше. В отличие от своей «старшей сестры», Берти обожал пищащие игрушки и всегда хотел играть. Если я смотрела телевизор, он приходил ко мне с мячиком и принимался царапать мне ноги и толкать меня, пока я не обращала на него внимание. Если же я продолжала игнорировать его, вставал на задние лапы и махал передними лапками. А я говорила: «Не сейчас, Берти, я смотрю телевизор». Тогда он бросал мячик на диван и начинал смотреть на меня. Он смотрел и смотрел своим щенячьим взглядом, и в конце концов я не выдерживала, вставала и бежала с ним в сад.

У нас был большой сад – почти полкилометра в длину – а за ним еще большая территория. Я бросала мяч, и Берти бежал по той самой тропинке, которую протоптала Джесси. Мне было приятно на это смотреть: жизнь описала круг. Как и Джесси, в жаркие дни, когда ему хотелось полежать в тени, он ложился под невысоким кипарисом – на ее любимое место.

Через некоторое время у Берти под передней лапкой образовалась доброкачественная киста, и ему сделали небольшую операцию. Все прошло благополучно, но как же Берти возненавидел свой «позорный воротник»! Он совершенно не осознавал его размеры и, поскольку был еще щенком, продолжал носиться по дому, но уже в воротнике. Ну а когда воротник натыкался на ножку стула или дверной проем, отскакивал и рычал, не понимая, что произошло. Перед едой мы снимали воротник, но вскоре Берти догадался, что, если нажать на застежку сбоку, он расстегивается. Три дня мы только то и делали, что надевали ему воротник, а он его сбрасывал. Потом мы махнули рукой и решили снять его совсем. При этом я сказала Берти:

– Будь хорошим мальчиком, Берти, и не трогай швы.

И он меня послушался.

Приближалось Рождество, и впервые со смерти папы и Джесси мы ждали праздник с радостью. На этот раз, когда мы ставили елку, Берти скакал вокруг, пытаясь получше ее разглядеть. В Рождество я достала маленький свитер в красно-зеленую полоску с белой меховой оторочкой и посадила Берти на колени.

– Посмотрим, будет ли он тебе впору, – сказала я.

Обычно Берти противился, когда на него пытались что-то надеть, но на этот раз сидел смирно и разрешил нарядить себя в рождественский свитер. Потом он спрыгнул на пол, встряхнулся и горделиво прошелся по комнате. Он описал почетный круг, и все, кто был в гостиной, заахали от восторга – такой он был симпатяга.

После рождественского обеда мы открыли подарки, и первым это сделал, конечно же, Берти. Ему очень понравилось рвать оберточную бумагу, а когда он увидел под ней новую игрушку, то описал еще один почетный круг с новой игрушкой в зубах.

Да, это Рождество было не сравнить с предыдущими двумя. В нашем доме снова поселилась жизнь.

Сейчас Берти два года. У него длинные лапы, типичная для джек-рассел-терьера милая мордашка и короткая жесткая черная шерсть. Думаю, в нем есть примесь паттердейл-терьера. Хотя он уже не щенок, иногда ему свойственно вести себя по-детски. Так, недавно Уэйн вернулся с работы под утро, стал искать Берти и обнаружил его в углу. Он весь дрожал. Оказалось, закрывая занавеску в столовой, Уэйн случайно накрыл ею лежак Берти, и тот теперь боялся в него ложиться! Я слышала, как Уэйн смеялся посреди ночи.

В нашем доме теперь всегда звучит смех. В нем живет тепло и любовь, а все благодаря Берти. Мы не представляем нашу семью без собаки, и я так рада, что мы обратились в «Баттерсийский дом собак и кошек», где нам помогли найти нашего питомца.

Берти очаровывает всех, кого встречает. Мы так гордимся им, что размещаем его фотографии в «Твиттере», где у него много поклонников, а также на страничке «Баттерсийского дома» в «Фейсбуке» – чтобы в приюте знали, как дела у их бывшего подопечного.

Когда мы обратились в «Баттерсийский дом», сотрудники приюта бросили все усилия на поиск собаки, которая бы идеально нам подошла. И они нашли нашего Берти.