Текст книги "Непобедимый Боло"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Юный разведчик поклонился и пошел к выходу. Его роль была чисто символической, как и той веревки, что тянулась от его руки к шее пленника. Два жреца с украшенными перьями резными масками, скрывающими их лица, держали руки связанного. Пленник был худым смуглым мужчиной с покрытым оспинами лицом; он был голым и дрожал. Он быстро и беспокойно оглядел амфитеатр, зажмурился и снова открыл глаза, словно надеясь отогнать открывшуюся перед ним картину. Он был не молод и не стар, жилист, как многие крестьяне, – типичный фермер с низины, которого мировой крах вынудил заняться разбоем.

– Пойдем, мой возлюбленный сын, – торжественно произнес Семь-Олень. – Ты должен доставить послание в страну по ту сторону Солнца. Радуйся! Ты будешь жить, как колибри в раю; ты не падешь в Миктлан и не погибнешь в Девятом Аду.

Потом он наклонился и что-то прошептал мужчине на ухо.

Видимо, пленник немного знал нахуатль или же просто понял, для чего предназначалось каменное возвышение, потому что начал кричать и биться, когда жрецы в перьях разрезали путы и уложили его на каменную плиту. Это тоже было частью ритуала.

Обрегон – Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца, напомнил он себе, – вышел вперед и извлек из-за пояса обсидиановый нож с широким лезвием. Он достаточно набил руку и теперь уже не боялся, что удар будет неумелым или неуверенным, как в первые разы. Его университетской специальностью была геофизика, а не анатомия, но резкий удар в напрягшуюся грудь пленника был точен, как у хирурга. Лезвие из вулканического стекла, более острое, чем стальное, вошло с сухим треском, ломая кости. Не обращая внимания на выпученные глаза жертвы, он сунул руку внутрь грудной клетки, протиснул ладонь между трепещущими легкими и сжал сердце. Оно стукнуло в его руке один последний раз, похожее на полуспущенный воздушный шар, и затихло, когда он оторвал его от артерий.

Кровь хлестала фонтаном, пахла железом, медью и солью, густые теплые капли попадали ему на губы. Он поднял сердце к солнцу и в этот момент почувствовал абсолютный, блаженный, ничем не замутненный восторг. Когда он, весь забрызганный кровью, сжимая сердце в одной руке, а нож – в другой, повернулся к Воинам Ягуара, они издали короткий дружный крик.

– Мы накормили Солнце! – объявил он. – Так следует накормить и вас, воины Господа нашего.– Жрецы уже уносили тело, чтобы спустить кровь и разделать его. – Дымящееся Зеркало Господа нашего наполнит вас Его силой, и вы разгромите врага и приведете много пленников к алтарю. Да здравствует победа!

Воины поддержали его единогласным ревом.

– Выглядит неплохо, – едва слышно пробормотала Мартинс.

Вездеходы пробирались по дороге, напоминавшей американские горки; постепенно джунгли стали редеть. Травянистые луга, островерхие сосны и дубы пришли на смену более густой растительности предгорий. Температура снизилась, теперь даже в бронированных костюмах было не жарко. После нескольких лет, проведенных в пыли равнинной парилки, это казалось просто неприличной роскошью. Воздух был наполнен ароматом смолы, прелой прохладной земли и травы; на какой-то миг она вообразила, что снова оказалась в Сангре-дель-Кристо, и что-то заныло в груди, как застарелая рана. Потом ей показалось, что попахивает тухлыми яйцами.

– Анализ воздуха, – приказала она на частоте Марк III. Танк остался позади на склоне, вместе с МакНаутом и остальными ребятами Компании, но он получит необходимые данные с выносного датчика, что был у нее с собой.

– Отклонения от нормы: чрезмерная концентрация серы, диоксида серы и разбавленной серной кислоты и озона, – сообщил Боло. – Сейсмические показатели свидетельствуют о нестабильности. – Пауза. – Но, по моим геофизическим данным, активного вулканизма в этой местности быть не должно.

«Что означает, они устарели так же, как и карты», – подумала Мартинс.

Она нажала на рычаг управления УНВ, длинное дуло автоматической пушки развернулось над ее головой, и она вдохнула запах пыли, щурясь от солнечного света. Местность казалась пустой, но не необитаемой: трава была выщипана, а неподалеку от дороги паслись козы и коровы. Как отличался этот мир от покрытых землисто-серой порослью известняков Сан-Габриэля или густых влажных джунглей, по которым они передвигались все последнее время! Контрольные приборы в щитке шлема выдали беглый обзор каменистых склонов. Никаких признаков скоплений металла, никакого подозрительного теплового излучения. Она отщелкнула одну из застежек своей брони, давая сухому прохладному воздуху доступ к телу.

– Осторожнее, Эль-Ти, а то протянешь ноги, – сказал Дженкинс. – Хотя пока не похоже, чтобы была какая-то опасность.

Мартинс кивнула и сообщила по рации:

– Объект А безлюден.

Почти у самого перевала примостился небольшой городок; когда-то он мог насчитывать пару тысяч жителей, может, чуть больше, учитывая многоквартирные дома, выстроенные по краям и давно уже превратившиеся в покрытые сорняком груды. В центре виднелись разрушенная старая церковь в стиле колониального барокко и ратуша; в давние времена оба здания, должно быть, выглядели весьма представительно.

Неподалеку высились остовы современных железобетонных конструкций. Очевидно было, что здания разрушены, но в то же время похоже, что их основательно разобрали на части. Балки и высвобожденная из бетона арматура были сложены рядом аккуратными штабелями; на спилах и соединениях почти отсутствовала ржавчина, а это означало, что работы прекращены совсем недавно. С главной улицы лопатами был убран щебень.

– Стой! – скомандовала она. «Ну дела!» Разбойники и мародеры просто унесли бы еду и ценности, здесь же шло планомерное использование материалов. Это уже подразумевало организацию, а любая организация всегда чревата опасностями.– Разведайте обстановку. Да смотрите в оба, солдаты.

Она сопоставила все полученные донесения. Унесено все, вплоть до оконных рам. Обнаружены следы грузовиков и повозок...

– Эй, ты, – сказала она. Так она обращалась к Боло лично – она никак не могла заставить себя дать ему прозвище наподобие того, каким наградил его Винателли. – Прикинь, сколько народа и как долго.

– По моим оценкам, в разборке развалин участвовало несколько тысяч рабочих приблизительно на протяжении года, лейтенант Мартинс.

Она присвистнула:

– Слышал, капитан?

Он хмыкнул:

– Нужно больше данных.

– Черт, вот это да! – сказал Дженкинс.

Он имел в виду даже не проложенный через застывший лавовый поток проход, хотя и он требовал значительных инженерных разработок. Его восклицание относилось к панораме всей долины, расстилавшейся в тысяче футов внизу. Дорога ныряла и взлетала вверх по лесистым склонам; лес большей частью был новый, искусственно посаженный. Сама чаша долины была возделана, причем с такой плотностью и тщательностью, каких они давным-давно не видели. Перед их взорами лежало лоскутное одеяло полей разных оттенков желтого, зеленого, коричневого и участков вспаханной вулканической почвы. Мартинс увеличила приближение в щитке шлема и смогла разглядеть всходы: кукуруза, пшеница, сахарный тростник, какие-то корнеплоды. Еще фруктовые деревья и трава под пастбища. На полях пасли скот, люди работали с ручными орудиями, но были и тракторы. Поля пересекали мощные ирригационные каналы, а над ними шли линии электропередачи.

– Черт, – сказала и Мартинс. – Да они подключены к общей сети.

– Думаю, это геотермальная станция, – откликнулся Дженкинс. – Вон там, за городом.

По дну долины было разбросано несколько деревень, но городок значительно превосходил их по размерам. Он лежал подковой у подножия конической торы и с такой высоты казался крошечным, как на карте.

В соответствии с испанской традицией все постройки группировались вокруг площади, но все остальное казалось необычным. Здания были покрыты свежей краской, а в стороне были различимы даже новые постройки, целая площадь, окруженная общественными строениями, в центре которой стояло нечто вроде монумента, напоминающего каменную гору высотой футов пятнадцать, обнесенную строительными лесами.

– Ну что ж, здесь мы, должно быть, раздобудем достаточно топлива, – прогремел прямо в ухе голос МакНаута, наблюдавшего за всем по изображениям с персональных передатчиков. – Да и вообще все, что нам нужно. Может, даже запчасти.

– Если они нам все это отдадут, – резонно заметила Мартинс. Казалось, что у местных действительно может найтись все, что необходимо, по крайней мере впервые селение, встречавшееся на пути Компании, выглядело таким зажиточным. Но она прекрасно знала, что чем больше люди имеют, с тем большей готовностью они будут защищать свое добро. – Было бы лучше заплатить им.

– Может, мы и заплатим, – медленно произнес МакНаут. – Я вот подумал: у нашей Бестии ведь такой мощный компьютер. Мы могли бы отдохнуть и подремонтироваться тут, а взамен предложить им воспользоваться его возможностями. Черт, а может, им тут где землю надо рыть. А если не захотят договариваться по-хорошему...

– Да, сэр, – сказала Мартинс, а сама мысленно докончила за него: «У нас достаточно огневой мощи». Оружие случалось применять и раньше, и Мартинс это никогда сильно не смущало: ведь солдаты Компании были для нее всем – и семьей, и друзьями.

Глядя же на это место, можно было подумать, что люди здесь поняли, что дальше катиться уже некуда, и стали сами, начав с ничего, строить свое благополучие. Представлять себе, что могло остаться на месте этого городка, приди сюда Марк III, было неприятно. Мартинс и в Сан-Габриэле видела слишком много руин, а потом сплошную разруху по пути на север.

– Что ж, тогда лучше продолжим двигаться вниз,– сказала она.– Только осторожно. Один против девяти, что они наблюдают за нами посредством неизлучающих датчиков, скажем Зеница Марк I, если не используют что-либо посовременней.

– Спорить не стану, – сказал Дженкинс, и его голос снова стал привычным, бесцветно-унылым.

– Хорошо, тогда вперед. – Она переключилась на общую связь. – Медленно и осторожно, без самодеятельности, если только не решите, что местные пытаются нас надуть. Если потребуется, будем драться, но мы здесь не для этого.

– Уверен, вы понимаете, что меры предосторожности продиктованы здравым смыслом, – обратился к ней старик. – Такое неспокойное время.

На вид ему можно было дать лет семьдесят, но он был достаточно крепок: подтянутый, с белоснежными сединами, одетый в безупречно чистые белые одежды из хлопка и опрятные сандалии. Под мерами предосторожности подразумевались несколько сотен обычного вида индейцев, рассредоточившихся по полям позади него и вполне умело окопавшихся, чья странная пятнистая форма шла вразрез с современным вооружением. Персональные сканеры обнаружили по меньшей мере одну многоцелевую высокоскоростную пусковую установку, и Марк III предположил, что где-то позади нее должна быть и скорострельная пушка или легкое полевое орудие.

Вблизи городок выглядел даже лучше, чем с перевала. Постройки вверх по склону на фоне черной окалины застывшей лавы казались еще более чужеродными. Она вдруг вспомнила, что здание в лесах по форме напоминало ее Боло, но тут же об этом забыла: перед ней стояли представители городка вместе со своим главой, а их сопровождали маленькие девочки с букетами цветов. Форма Компании, в которую были одеты все солдаты, заляпанная всем, чем только можно вообразить, вдруг показалась ей затрепанной донельзя. Единственной частью их обмундирования, не покрытой толстым слоем пыли, были щитки шлемов, поддерживавшиеся в чистоте исключительно благодаря зарядам статического электричества.

При взгляде на нарядных туземцев она также подумала о двадцати с лишним бойцах, оставшихся позади в УНВ: если местные устроят им какую-нибудь подлянку, ее товарищи и Марк III придут и надерут им задницы, однако в промежутке им может прийтись несладко.

– Тяжелые времена, правда ваша, сеньор, – вежливо согласилась она.

Люди в толпе негромко переговаривались, но не на испанском. Язык был гортанным, очень интонированным, с обилием звука «ц».

– Как тут у вас хорошо, – продолжала Мартинс, сняв шлем. Как правило, лицо пугает меньше, чем кусок непроницаемого гнутого синтетического материала.

Старик улыбнулся.

– Мы стараемся отгородиться от сует мира,– сказал он, – и следовать нашим собственным обычаям.

Окидывая взглядом тучные поля и сытых людей, Мартинс могла лишь порадоваться за них. Только оружие в их руках говорило еще и о том, что эти ребята не питают никаких иллюзий.

– Но у вас также много современного оборудования, – сказала она.– И я полагаю, что только оружием дело не ограничивается.

Джефе долины развел руками:

– Когда-то, много лет назад, я учился в университете. Дела мои шли неплохо, но все, что я заработал, я употребил на то, чтобы улучшить жизнь моего народа здесь. Когда трудности только начинались, я предвидел, что они окажутся суровыми и длительными; и вместе с моими друзьями мы к этому приготовились. На нашу удачу, в результате извержения основная дорога в долину Какакстла оказалась перекрыта. Это случилось как раз тогда, когда у правительства уже не было возможностей и средств расчистить ее и возобновить движение, так что нам не довелось испытать самых жестоких последствий мирового крушения. Но довольно об этом, чем мы можем вам служить?

 «Вот удобный момент», – подумала Мартинс.

– Мы держим путь к северу, домой, – сказала она. – Нам необходимо горючее – подойдет все что угодно, на чем бы ни ездили ваши машины...

– Тростниковый спирт, – с надеждой вставил старик.

– Просто отлично. Немного еды. У нас приличный запас медикаментов, к тому же в нашем отряде есть разные специалисты – например, по ремонту электронного оборудования.

Вообще-то в этой области они полагались в основном на систему самовосстановления Марк III, но ведь необязательно открывать все карты.

– Милости просим, – сказал джефе. – Тем более что разумно – кажется, в английском есть такое выражение – содействовать уходящему гостю. – Он поглядел по ту сторону цепочки УНВ. – Как я вижу, сеньора, здесь не весь ваш контингент и большого танка тоже нет.

 «Большого танка,– повторила про себя Мартинс. – Пока его не увидишь, никто не может себе представить, что он на самом деле такое».

Она вежливо слегка склонила голову:

– Уверена, вы понимаете, что меры предосторожности продиктованы здравым смыслом. Такое неспокойное время.

Джефе расхохотался непринужденно и от души:

– Рад, что мы понимаем друг друга, teniente[5]5
  Лейтенант (исп.).


[Закрыть] Мартинс. Я провожу вас...

Протянув руку, он ступил на УНВ без малейшего страха; дети забросали машину цветами и обвесили ее и солдат цветочными гирляндами. Мартинс чихнула и огляделась. Для джефе ее интерес не остался незамеченным.

– Это, как вы называете, геотермальная станция,– сказал он, указывая на невысокое блочное строение.– Подземная вода слишком горяча для использования на бытовые нужды, для прудов с рыбой и других целей она тоже не пригодна. Все очень просто. Как видите, у нас также есть несколько механических мастерских и небольшие мастерские, производящие все нужные нам бытовые предметы.

На улицах были открыты настоящие магазины, где продавали вещи из ткани и кожи, инструменты, еду, – такого она не видела уже долгие годы. А еще были люди, торговавшие цветами. То, что сейчас кто-то может тратить время и силы на подобную роскошь, потрясло ее.

– Мы выпускаем собственные деньги для удобства взаиморасчетов и обмена, но каждый вносит свою долю на общественные нужды, – продолжал он.– Поскольку вы наши, гости, все ваши нужды будут оплачены из общественной сокровищницы; и в первую очередь, поскольку вы проделали долгий путь, вам необходимо вымыться и подкрепиться. Позже вы должны будете поужинать с нами. А завтра мы посмотрим, что можно придумать насчет топлива и припасов в дорогу.

Мартинс и Дженкинс переглянулись и оглядели просторный, светлый дом, предоставленный американцам.

– Наверное, это у меня такой кислый нрав, Топс,– задумчиво обратилась она к нему, – но все это как-то чересчур хорошо, чтобы быть правдой...

– Вероятно, на самом деле чересчур хорошо, чтобы быть правдой, Эль-Ти, – отозвался сержант.

– Надо быть начеку.

– Хорошо. Слушайте меня, недоумки! Оружие должно быть у каждого под рукой. Все остаются в поле зрения своего старшего – хоть мыться будете, хоть на толчке сидеть – мне начхать. Никто чтоб не пил больше одного стакана; и держите своих дружков в штанах, что бы там вам ни пели местные сеньориты, ясно? Микаэле, Вонг – вы отвечаете за машины. Смит, МакАлистер, Санчез – на вас наблюдение с крыши. Пошли!

– Бог ты мой! – пробормотал Дженкинс. – Пиво! Настоящее, взаправдашнее, не разбавленная моча, а пиво, Богом клянусь.

Джефе – Мануэль Обрегон отзывался на это слово, хотя местные называли его каким-то непроизносимым именем, улыбнулся, кивнул и отхлебнул из своего глиняного стакана. Рядом за столами, расставленными прямо на площади, другие жители тоже улыбались и кивали. По-видимому, большинство горожан вовсю радовались возможности повеселиться. Они были празднично и прихотливо одеты, подобных нарядов Мартинс еще не видела в этой стране. Еда была настолько хороша, что лейтенант даже ослабила крепления бронекостюма (казалось, никого не задевало, что солдаты были в полной экипировке, и жители словно не замечали в их руках М-35 и гранатометы). Подавалась жареная свинина, салаты, дымящееся овощное рагу, какое-то острое пряное варево из мяса, помидоров и «чили».

Обрегон сидел за их столом и спокойно накладывал на свою тарелку все блюда, что им предлагались, пробуя первым. Мартинс была признательна за подобный жест доброй воли, но не расслаблялась и сделала только пару глотков пива. Она и так уже достаточно опьянела от одного ощущения чистоты собственного тела и вкусного ужина, плотно улегшегося в желудке.

Дженкинс и капралы зорко следили, чтобы и остальные не позволили себе лишнего.

– Я заметила, что у вас, кажется, нет церкви, – сказала Бетани.

Обрегон расплылся в улыбке.

– Здешние люди никогда не были слишком уж рьяными приверженцами Церкви, – пояснил он. – Молясь Богородице, поселяне называли ее Тонацин, Луна. Меня всегда злило то, что сотворили здесь чужаки, испанцы. Но когда мой народ выбрал меня своим главой, я вновь стал рассказывать им о старых традициях, о древних обычаях наших предков, идущих еще от незапамятных времен. О том, что мы всегда знали, и о той правде, что я узнал, в юности учась в университете, – обо всем том, что латиносы и их жрецы пытались задушить.

«Что ж, получилось, с этим не поспоришь», – подумала Мартинс.

Лежащий рядом с ней на столе шлем запищал. Она еще разок отхлебнула кофе, щедро приправленный свежими сливками, и натянула шлем на голову.

– Лейтенант Мартинс, – раздался голос Марк III.

– Ну что еще? – раздраженно бросила она. «Черт, я устала». День оказался таким долгим, а после горячей ванны все тело разнежилось и даже спустя несколько часов напоминало мягкое масло.

– Пожалуйста, погрузите анализатор в предлагаемые жидкости.

На лице Мартинс не отразилось ничего; может, оно только стало чересчур уж бесстрастным, когда она отстегнула портативный анализатор и опустила его щуп в пиво.

– Алкалоиды, – выдал ровный голос компьютера, – в количестве, достаточном, чтобы вызвать потерю сознания.

– Но сам джефе...

– Невосприимчивость благодаря инъекции длительного действия, – был ответ. – Какие указания, лейтенант Мартинс?

Бетани Мартинс попыталась громко закричать и одновременно выхватить нож из притороченных за спиной ножен. Где-то щелкнул одиночный выстрел; она смутно помнила, что Дженкинс упал на спину, а на него навалилась целая толпа местных. Язык стал ватным и не слушался, чьи-то руки схватили ее. Обрегон наблюдал со стороны, опираясь рукой на стол и глядя спокойными глазами.

– Чертов сукин сын! – нечленораздельно выговорила Мартинс.– Помоги...

От сильного удара её голова откинулась назад, и шлем с нее слетел. Потом наступила темнота.

На экранах, соединенных с персональными передатчиками, была только рябь. Капитан МакНаут застыл в жестком кресле боевого отделения Марк III. Не обращая внимания на жгучую боль, он постукивал ногой по изогнутой поверхности панели.

– Соединяй же, соедини меня с кем-нибудь!

– Ни один человек из состава десанта не отвечает, капитан, – ответил танк своим совершенно неуместным голосом сладострастной кошечки.

Передатчики УНВ передавали какую-то бурную деятельность: мимо проносили солдат в американской форме, мертвых либо без сознания. Потом на машины набросили толстые брезентовые чехлы, и все пропало. На экранах персональных передатчиков тоже по-прежнему была сплошная чернота; инфракрасное и акустическое исследование показало внутренность стального контейнера, и только. Но потом кто– то взял один из шлемов.

– Приветствую, капитан, – раздался голос Мануэля Обрегона.

Его лицо заняло весь экран и уменьшилось, когда он установил шлем на какую-то поверхность, а сам привольно откинулся в кресле. Голос был невнятен, но не от алкогольного опьянения, а как будто ему было трудно ворочать языком; черные же глаза главы поселения были абсолютно бесстрастны и не выражали ровным образом ничего, как у змеи.

– Освободи моих людей, и я не убью никого из ваших, кроме тебя самого,– проскрежетал МакНаут. – Но если что-нибудь с ними сделаешь, я не оставлю и мокрого места от твоего паршивого городишки.

Обрегон развел руками:

– Ничего не поделаешь, на войне приходится блефовать. Но довольно, mi capitan[6]6
  Мой капитан (исп.).


[Закрыть]. В моих руках больше трети вашего оборудования и личного состава, в том числе и следующий за вами по званию. Хоть вам это и неприятно, но, повинуясь здравому смыслу, вам придется соглашаться на мои условия. Я никак не могу допустить, чтобы большой отряд вооруженных людей – которым к тому же уже случалось грабить и убивать – действовал в непосредственной близости от территории моего народа.

– Повторяю: немедленно освободи их. Ты даже не представляешь, каковы наши силы.

– Напротив,– веско произнес Обрегон своим бесцветным голосом.– У вас сорок человек, легкое вооружение и один большой танк – по-видимому, с остатками горючего. Оставьте машины и танк, возьмите только ручное оружие, и вам позволят уйти вместе с передовой группой. За каждый час вашего упорства будет умирать один из заложников. И еще, капитан: не нужно необдуманных действий. Эту долину охраняют силы, мощь которых вы и представить себе не в состоянии.

По голосу старика было ясно, что он говорит совершенно чистосердечно.

У Мартинс было такое ощущение, как будто какая-то гадина заползла ей в рот и там сдохла. Она попробовала сесть и сразу замерла, скривившись от боли, но тут же упрямо попыталась снова. Она лежала в одном ряду с другими солдатами, некоторые из них стонали и ворочались. На всех были надеты свободные белые рубашки, под которыми ничего не было. Прямоугольная комната была совершенно пуста. В одной стене были прорезаны высокие узкие окна; еще одна, короткая, была сплошь забрана решеткой, в ячейки которой едва можно было просунуть руку до локтя. Превозмогая слабость и боль, обливаясь потом, она все же выпрямилась и с трудом доползла до решетки. За ней было еще одно помещение, в котором не оказалось ничего, кроме скамьи, зарешеченного окна и обитой стальным листом двери. И еще стражника в пятнистой форме под ягуара, держащего на коленях винтовку. Он бросил на нее быстрый взгляд и снова уставился в стену, даже не шелохнувшись.

«Худо. Совсем худо, Бетани»,– подумала Мартинс. Стоны стали громче. Её солдаты были похожи на рыбу на разделочной доске, но она постаралась отогнать этот образ. Дженкинс сидел, уронив голову на руки.

– Проклятущее местное пиво, – неуклюже попытался он пошутить.

– Проверь-ка всех, Топс.

– Нет Вонга, – сообщил он через минуту.

Мартинс провела по нёбу сухим языком, вернулась к решетке и, уцепившись за прутья, попыталась потрясти ее.

– Я требую, чтобы мне дали поговорить с вашим главным, – спокойно сказала она приказным тоном. – И где рядовой Вонг?

Страж молниеносно развернулся, но она тоже быстро среагировала и почти успела отдернуть руку, но все же он ударил ее прикладом, и она отступила, посасывая ободранные костяшки.

Дженкинс расправил плечи и спросил, когда она повернулась:

– Что скажешь, Эль-Ти?

– Подождем, пока сюда доберутся капитан с Бестией, – спокойно ответила она. – Мы...

Она не договорила, потому что снаружи послышался все нараставший шум голосов, несколько приглушенный из-за того, что узкие оконные щели были прорезаны слишком высоко. Потом нечленораздельный шум прекратился, и до них донеслось пение. Над всеми голосами слышался один повелевающий. Затем они услышали пронзительный крик; сначала еще можно было различить английские слова, но потом голос сорвался в один сплошной душераздирающий вопль, затем взахлеб: «Нет-нет-нет», и снова какой-то нечеловеческий визг.

Дженкинс нагнулся и подставил Мартинс ладони, она встала на них и придерживалась за стену, пока он выпрямлялся. Потом он встал во весь рост и поднял все ее стройное тело весом в сто двадцать фунтов на вытянутых руках над головой. Теперь можно было дотянуться до оконных решеток. Постанывая, взмокнув от усилий и боли, она подтянулась вверх.

Яркий свет ударил в глаза, и она на миг ослепла. Они находились на краю новой площади Какакстла, той самой, где стояло странного вида сооружение. В ее мозгу что-то сопоставилось, и она поняла, что здание представляло собой недостроенную ступенчатую пирамиду. Площадь была заполнена народом, ярусы пирамиды пестрели жреческими одеждами, но, поскольку строительство еще не было закончено, Мартинс было хорошо видно, что происходит на плоской площадке на ее вершине. Когда же она осознала, что именно там происходит, больше всего на свете ей захотелось, чтобы она этого не видела. Ей показалось, что ее сейчас вывернет наизнанку; она упала вниз, но сильные руки Дженкинса подхватили ее неожиданно нежно.

– Что там происходит, лейтенант? – обратился он к ней по званию, что было знаком серьезного беспокойства

– Это Вонг, – ответила она – Они затащили его на макушку этой штуки в виде пирамиды. И они... – Несмотря на то что она не первый год наблюдала, что способны люди творить с себе подобными, у нее ком подкатил к горлу. – Они снимают с него кожу.

– Враг блокировал наше продвижение в двух тысячах футов прямо по курсу, – сообщил танк. – Открыть огонь?

Капитан МакНаут чувствовал, как ледяной пот течет у него под мышками. Дорога к перевалу по головокружительным уступам и так далась нелегко, но продвижение по остаткам недавнего извержения оказалось еще хуже, здесь по обе стороны Марк III вообще не было никаких просветов. Он постоянно цеплял боками какие-нибудь выступы и осыпал градом обломков пемзы стоявшие внизу УНВ.

– Нет, подождем пока, а потом сделаем их всех разом, – сказал он и переключился на связь с отрядом. – Занять оборонительные позиции.

Черт, черт. Это все он виноват. Сам пустил все на самотек – и ранение здесь не оправдание. Тут вообще не может быть никаких оправданий. Компания – это он.

Раздался голос вышедшего на связь Обрегона:

– Это последнее предупреждение.

– Да пошел ты...

Если они воображают, что обвал может остановить Марк III, то они здорово заблуждаются. Да и противотанковые ракеты им не помогут. Они могли бы повредить одну из гусениц, но это был самый худший вариант развития событий; а никаких достаточно глубоких пропастей, куда они могли бы надеяться загнать танк, здесь не было.

– Следуйте за мной, когда путь будет расчищен! – приказал он ожидающим солдатам. Теперь хоть чувство вины не так давило его. Пусть он и сидит, укрывшись за дюрахромовой броней, но зато на передовой, слава Богу.

По танку прошла дрожь.

– Сейсмическая активность, – сразу же доложил Марк III. – Какие указания?

– Продолжать движение! Иди напролом. Мы должны вызволить Мартинс и остальных ребят любой ценой. Понимаешь ты это, куча металлолома?

– Слушаюсь. – Вокруг осыпались камни, острые и округлые, испещренные множеством воронок от лопнувших пузырьков газа, да так и застывших. – Слева аномальный источник тепла.

Картинки не было, но грохот под днищем усиливался.

– Что там они делают, черт возьми?

– Данных недостаточно, – сказал танк. – Расчетное время до момента удара...

Тут вклинился Обрегон.

– Вы во власти Ксотль-Оллин, – с сожалением произнес он. – Испытайте его гнев, а я исполню танец для Ксипе-Тотека. Я бы предпочел, чтобы это была Война Цветов, но волю Бога надлежит исполнить.

Совершенно очевидно, что у вождя туземцев начисто снесло крышу. Хуже то, что и природа вокруг, похоже, тоже взбесилась. Марк III содрогался, и ограничители туго обхватили сидящего МакНаута. Вокруг сыпались валуны, скальные обломки и пепел, броня приглушала звук ударов, зато в приемниках стоял невообразимый грохот, пока искусственный интеллект их не отключил. Что-то ударилось о корпус с громким «бум!», и танк завибрировал от одного только звука.

– Что это, что это было? – закричал МакНаут.

– Ничего похожего в пределах известных параметров, – отозвался Марк III. – Веду поиск.

В следующую минуту МакНаут решил, что это потоком прорвалась откуда-то вода или густая грязь. Но когда он увидел, что при соприкосновении с ней вспыхивают сухие кустики и былинки, понял, что это не так. И тогда он закричал.

Но он взвыл и остервенело замолотил ладонями по экранам не только потому, что увидел, как прямо на них катится лава. На экране, привязанном к передатчику шлема Мартинс, появилось изображение: это был Обрегон. Он танцевал, и на нем была кожа – кожа солдата Вонга, умело снятая одним куском, надетая на старика и зашитая, как старомодное белье. Он крутился и притопывал, пустые ступни и ладони хлопали, а в дыры глазниц обвисшей маски глядели его глаза.

Волна, на гребне которой неслись расплавленные камни, захлестнула Марк III.

Стражник оказался совершенно неподкупным, его не соблазняли ни посулы золота, ни обещания услуг более личного свойства; он ни разу не подошел к решетке на расстояние вытянутой руки.

Зато приблизился слуга, принесший им воды. Мартинс переглянулась со своим заместителем; видя пугливую суетливость старика, они сделали одинаковые и моментальные выводы относительно его ценности как заложника. Он был очень стар, гораздо старше Обрегона, совершенно дряхлый и почти беззубый.

«Полное ничтожество», – решила Мартинс.

– Aqua[7]7
  Вода (исп.).


[Закрыть], – сказал он.

Мартинс нагнулась, чтобы взять плошки через узкую щель у самого пола.

– Gracias[8]8
  Спасибо (исп.).


[Закрыть], – прошептала она в ответ.

Это, похоже, повергло человека в нерешительность. Он быстро глянул через плечо, но страж смотрел в окно на пирамиду. Крики давно уже прекратились, но по-прежнему слышались песнопения и бой барабанов.