Непобедимый Боло

Текст добавлен: 17 июля 2025, 23:31

Текст книги "Непобедимый Боло"

Автор книги: авторов Коллектив

Жанр:

Научная фантастика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Назад к карточке книги

УДК 82/89

ББК84.7 США

Н53

Created by Keith Laumer

edited by Bill Fawcett

BOLOS: THE UNCONQUERABLE

Публикуется с разрешения издательства BAENBOOKS(США)

и Агентства Александра Корженевского (Россия)

Перевод с английского Юрия Балаяна, Евгении Фурсиковой

Дизайн и оформление Александра Золотухина

Иллюстрация на обложке Сергея Бондарюка

Н53 Непобедимый Боло: Антология / Пер. с англ. Ю. Балаяна, Е. Фурсиковой. – СПб.: Азбука-классика, 2003.– 320 с.

ISBN5-352-00500-3

История Боло – гигантских танков-терминаторов, наделенных электронным интеллектом и невероятной разрушительной силой, способной повергнуть в прах целые миры, продолжается. Новое поколение этих машин защищает человеческую расу от инопланетных врагов, борется с космическими пиратами, пытается выжить после заражения неизвестным вирусом, проходит сквозь озеро огненной лавы. Борьба не на жизнь, а на смерть с угрозами, которыми космос встречает человечество, продолжается...

ISBN 5-352-00500-3

Стивен Майкл Стерлинг – ГОЛОСА ПРЕДКОВ

Пер. Е. Фурсиковой

– Представить изображение тактической ситуации на карте? – В голосе Боло Марк III звучала слабая надежда.

—Да кому нужны карты? – отозвалась лейтенант Мартинс. – Берешь любую долбаную бумажку, комкаешь – вот тебе и карта этой долбаной страны, а с городами дело обстоит и того хуже.

– Моя оптическая память вмещает карты всего этого полушария в масштабе один к одному,– заявил танк.

Правда, он не прибавил, что карты улиц конкретно этого центральноамериканского города безнадежно устарели. За последние десять лет их облик изменился до неузнаваемости из-за стихийно возникавших пожаров и деятельности незаконных поселенцев, которая была не менее разрушительной.

Боло Марк III все еще разговаривал тем сладострастно-тягучим женским голосом, на который его запрограммировала бедняга Винателли. Мартинс пришлось убедить себя, что обиженные нотки в его голосе были только плодом ее воображения. На старой базе Компании в ныне не существующей республике Сан-Габриэль, в пяти милях к югу, из-под развалин некогда функционирующего Боло теперь росли маргаритки, а может – бугенвиллеи. Но у них все еще оставался Марк III. Тогда, два месяца назад, при всеобщем помешательстве и разрухе, присылка несокрушимого танка была верным шагом. Они были совершенно лишены даже обычного снабжения, вот Пентагон и выслал передвижную автоматическую огневую базу вместо боеприпасов и пополнения личного состава. Теперь же...

Если у Компании и были хоть малейшие шансы отвоевать то, что осталось от США, то Боло в этом – главный козырь. К тому же находиться внутри его было гораздо приятнее, чем сидеть в одном из УНВ, универсальных вездеходов. Отличное мягкое аварийное кресло, рядом круговой дисплей, на котором данные отображаются в любом избранном формате; еще здесь был сортир и холодильник, хотя запас Джолта[1]1
Jolt Cola – газированный безалкогольный напиток, производимый компанией The Jolt Company, Inc. Напиток на основе колы был создан в 1985 году CJ Rapp как напиток с высоким содержанием кофеина. Он был нацелен на студентов и молодых специалистов, подчеркивая его использование в качестве стимулятора, аналогичного энергетическим напиткам. Его слоган гласит: «Только сахар и в два раза больше кофеина!»

[Закрыть] в нем уже иссяк. Внутри этой штуки можно было выдержать капитальное сражение и даже не вспотеть – да и сами военные действия казались в нем не опаснее видеоигры, принимая во внимание сто пятьдесят тонн дюрахромовой брони повышенной плотности.

И до чего же Бетани Мартинс это ненавидела. Не для того она записалась в отряд легкой пехоты, чтобы сидеть в этом тесном передвижном форте. Однако выбирать нс приходилось. Она поерзала в кресле при следующем сообщении:

– Цель – двести шестьдесят градусов влево, дальность – тысяча сорок три, бункер. Огонь!

Экран, на который передавалось изображение с камер пулеметных орудий, показал окошко наводки, скользившее по горящим зданиям. В плотных витках спиральной нарезки внутри стволов пули из обедненного урана разгонялись до астрономической – в прямом смысле – скорости, и наружу вырывались снопы света. В месте попадания снаряда кинетическая энергия мгновенно превращалась в тепловую. То, что происходило сразу вслед за этим, не являлось взрывом в строгом понимании, но строение сотрясалось до основания и осыпалось на землю наподобие медленно сходящей лавины.

Солдаты Компании продвигались вперед по еще не улегшемуся мусору. Экраны то фокусировались на них, то передавали трясущиеся картинки с их персональных передатчиков, вмонтированных в шлемы. Отчасти изображение дергалось из-за Боло, который, хоть и продвигался с предельной аккуратностью, основательно сотрясал землю.

– Дай мне обзор местности справа по курсу, – велела лейтенант машине. – Акустический и тепловой.

Компьютер наложил на картинку на экране схему, идентифицируя источники тепла и скопления тяжелых металлов, яснее очерчивая контуры и увеличивая изображение. Мартинс кивнула и переключилась на общую связь с отрядом.

– Четыре-десять вправо, капитан,– сказала она.– Тепловой источник.

Она видела, как развернулась М-35 в руках командира. Потом картинка дернулась, оружие со звоном покатилось по камням и зацепилось за горящую оконную раму. Вокруг американцев засвистели пули, а в Боло полетела сверхскоростная ракета, которая, однако, была перехвачена и взорвалась ослепительным алым шаром на полпути. На первом экране появилось скачущее изображение земли и камней – кто-то из солдат, нагнувшись, оттаскивал назад командира Компании.

—Капитан ранен, капитан ранен! Врача, врача! – надрывался чей-то голос.

—Подавить огонь! – закричала Мартинс, ругая себя. Ведь танк не живой. Однако имитация была столь совершенной, что легко было забыть о том, что машина сама не могла принимать решения.

– Слушаюсь. – В голосе послышались тихие нотки.

Брап. Даже через броню звук был хорошо слышен; ствол главного орудия поднялся, наводясь на цель. Взрыв прогремел в полумиле от них,– очевидно, техника обнаружила там какую-то опасность. Все пулеметные орудия одновременно открыли огонь, методично простреливая местность вокруг не имевших возможности сдвинуться с места солдат Компании. Вражеский огонь стал неравномерным, а потом и вовсе прекратился.

—МакНаут потерял сознание, нога сломана, но в целом все в порядке, доложил сержант Дженкинс, следующий за Мартинс по званию.

Она кивнула:

– Отходим, Топс[2]2
Tops(от англ. tops) — старшόй. – Здесь и далее прим, перев.

[Закрыть]. К северо-западу, сейчас получите передачу. – Она отследила предложенный Боло оптимальный курс, потом отправила данные на приемник Дженкинса, сопроводив соответствующими сведениями.

На мгновение повисла тишина. Потом:

– Мэм... – Топс почему-то перешел на официальное обращение – плохой знак. – У нас чертовски мало припасов, да и горючего тоже, а здесь ничего обнаружить не удалось.

Именно по этой причине капитан решил вторгнуться в городскую зону – здесь всегда была надежда чем-то поживиться. Но на поживу, как известно, всегда собираются хищники.

– Давай, Топс. У нас достаточно боеприпасов, чтобы сровнять это место с землей, но слишком мало солдат, чтобы удерживать его за собой столько времени, сколько требуется, чтобы взять все нужное.

– Вас понял.

Марк III развернулся и двинулся на северо-запад.

На его пути стояло здание, но громадная махина только слегка вздрогнула, сминая его и прокладывая дорогу среди крушащихся балок и разбитого в пыль сырца. Ощущение собственной власти опьянило бы Бетани Мартинс еще больше, не будь она так голодна.

Двумя днями позже она открыла люк и высунулась наружу. По большому счету, что толку разговаривать с искусственным интеллектом: просто бездушный набор рефлексов. Хотя и чертовски хорошо подобранный.

Воздух снаружи был уже не таким раскаленным; они взобрались вверх по хребту, возвышавшемуся над джунглями, и оказались на высоте две тысячи футов. Впереди в утреннем свете переливалась голубизной и зеленью цепь вулканов, покрытых густым лесом, с осевшими на склонах клочьями тумана. Густой залах леса с характерным прелым привкусом, какой бывает у заплесневелого хлеба или дрожжей, был так не похож на запах иссохших кустарников на известняках Сан-Габриэля. Он напомнил ей о детстве, о том времени, когда отец пытался самолично производить пиво у них в подвале. Однажды ночью бочонок разлетелся вдребезги и залил весь под на два дюйма наполовину ферментированной пенной жидкостью. Запах потом так никогда и не выветрился из бетона. Аромат джунглей немного напоминал его.

Кроме того, примешивался запах дыма – это местные жители выжигали заросли под посадки. Она облизнула губы. Сейчас, когда они вышли за пределы обитаемой территории, припасов почти не оставалось.

– Нет ли каких новостей из дому? – Это был голос капитана МакНаута. Он сидел в одном из УНВ, легкой шестиколесной машине с такой низкой посадкой, как будто ее приплюснули сверху; каждое колесо вездехода было обтянуто сеткой из металлических колец. Нога капитана в лубке покоилась на приборной доске в непосредственном соседстве с М-35.

– Ничего вразумительного, капитан, – ответила она. – Калифорния только что вышла из Союза. Сан-Франциско только что отделился от Калифорнии. И это еще не самое худшее из тех диких нелепостей, которые, по всей видимости, грядут.

Там, в Сан-Габриэле, во время партизанской войны, окрещенной Славный Путь, они называли Соединенные Штаты не иначе как Реальность. Но после отзыва приказом все стало напоминать очень скверную шутку. Мир полетел в тартарары еще до того, как какой-то умалишенный русский застрелил Президента, Вице-Президента и Председателя Объединенного правления Аляски.

– Ну что ж, если ты в состоянии покинуть свой кондиционированный уют... – начал МакНаут.

– Да, – пробормотала Мартинс. Она сунула распечатку в наплечный карман, взяла шлем и М-35.

Спуск обратно занял много времени. Марк III весил сто пятьдесят тонн и выглядел громадой – Боло были сконструированы в виде четырехгранной пирамиды со срезанной верхушкой, местами броня была скошена и отполирована для более эффективного отражения вражеских снарядов, а со всех сторон топорщились антенны сенсорных датчиков и орудийные стволы. Под днищем проходили два ряда двойных гусениц, каждая, около шести футов шириной, подвешена на восемь колес. Все вместе они закрывали почти половину днища машины. Мартинс спрыгнула на землю, крякнув – вес бронекостюма равнялся почти половине массы ее тела,– и направилась к транспорту командира.

Десять УНВ расположились по краю заросшей кустарником поляны. Керамические дизели всех машин были заглушены, и слышалось лишь гудение насекомых и хриплые вскрики птиц. Все глядели на нее так, будто она одна знала выход из трудностей, – все семьдесят пять солдат и человек шесть прибившихся к ним сопровождающих, преимущественно девушки. Вид у всех был голодный. Да они и в самом деле были голодны.

–Здесь действительно была дорога, – обратилась она к МакНауту. – Проблема в том, что ею, похоже, перестали пользоваться еще до нашего рождения, когда все покатилось под откос. И на дороге это сказалось в первую очередь.

– Большой Брат сможет ею воспользоваться? – поднял щиток своего шлема сержант Дженкинс. Там, где прошел танк, пролегла широкая ровная просека: Боло прокладывал себе путь через стофутовые деревья, словно это были тростниковые заросли.

– Само собой. Но если движение не будет достаточным для того, чтобы она не зарастала, где тогда мы будем доставать еду и топливо?

Марк III получал питание от ионных аккумуляторов; он мог пройти тысячи миль на одной зарядке, а в одном из его распределителей хранилось много акров мономолекулярной пленки для солнечных батарей. В УНВ же стояли двигатели внутреннего сгорания. Правда, их керамические дизели могли работать на чем угодно: от неочищенного бензина до джина самого паршивого качества. Но чтобы двигаться вперед, им нужно было хоть что-то. Равно как и их пассажирам.

Трое офицеров переглянулись: веснушчатый МакНаут с редеющими рыжеватыми волосами и поджарым телом бегуна; Дженкинс, с кожей цвета баклажана, сложением напоминавший базальтовую глыбу; и Мартинс – жилистая, с оливковой кожей, коротко стриженными черными волосами и зелеными глазами. Вместе они прошли через сражения Славного Пути и то, что было после; теперь они понимали друг друга почти без слов. Возвращаться нельзя. Позади они оставили растревоженное осиное гнездо, и это при том, что гринго там и так никогда не любили. Останавливаться нельзя. Здесь, в джунглях, и ночухе не прокормиться, не то что девяноста голодным людям.

– И почему местные продолжают сопротивляться? – спросил МакНаут.

«Потому что сами подыхают с голоду», – раздраженно подумала Мартинс, но заставила себя успокоиться. Капитан мучился от боли и был напичкан болеутоляющими средствами. Но местные тоже мучились: сначала кризис, потрясший мир, потом медленно усугублявшийся развал всего, в последний год обернувшийся совершенным безумием. Наступил хаос, а с ним и голод, извечный спутник любой анархии, более жестокий, чем при длительной засухе, не заставил себя долго ждать. Там, дома, все неслось вниз по наклонной плоскости еще быстрее. Здесь хоть, когда стало совсем невмоготу, люди могли вернуться к земледелию, чтобы прокормить себя, борясь с превратившимися в разбойников горожанами. В США же такого выбора не было.

Они возвращались домой, потому что ничего другого не оставалось. Продвигаться же вперед без горючего невозможно.

– Слышь, Топс, – задумчиво сказала Мартинс. – Не здесь ли произошла кармодиева давка?

Темнокожий великан нахмурился, потом усмехнулся;

– Пока ты не сказала, Эль-Ти[3]3
Эль-Ти (от англ. LT – lieutenant) – лейтенант.

[Закрыть], я и не подумал. Вероятно, у нас еще будет шанс получить самые последние данные.

– Это проверено, о Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца.

В прохладной комнате с белеными стенами, кроме старика и вестника, никого не было. Человек, когда-то звавшийся Мануэлем Обрегоном, откинулся в кресле и окинул испытующим взглядом мальчишку, одетого в хлопчатобумажные штаны и сандалии, преклонившего перед ним колено и все еще тяжело дышавшего после долгого бега. Олень-Семь был одним из лучших: у парня уравновешенный характер и к тому же на него можно положиться.

– Продолжай, – вымолвил Обрегон, задумчиво поглаживая подбородок.

Через высокое стрельчатое окно слышны были чудесные звуки: пение женщины, звон зубил каменщиков, стук ткацкого станка. Доносились запахи тортилий[4]4
Тортилья – плоская маисовая лепешка.

[Закрыть], цветов, распаханной земли, и они почти перекрывали слабую вонь серных испарений. Отдавшись этим звукам и запахам, он отрешился от мыслей и тревог, освободив свой разум от всего, что мешало бы ему сосредоточиться на донесении разведчика. Он как губка вберет в себя каждое его слово, а потом вдумчиво проанализирует все, что услышал.

– Шестьдесят или семьдесят солдат – янки, с ними несколько женщин – латино с юга. Десяток небольших машин о шести колесах, некоторые с прицепами.

– Они точно янки? Может, это солдаты правительства Сан-Габриэля или головорезы Славного Пути?

– Нет, Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца. – В подтверждение истинности своих слов Олень-Семь прикоснулся к нефритовой палочке, продетой сквозь его нижнюю губу. – Земледельцы, с которыми я разговаривал, видели их очень близко и слышали, что они говорили на английском. Кроме того... – Он вдруг умолк и впервые отвел глаза.

– Продолжай, – снова сказал Обрегон, голосом никак не обнаруживая своего нетерпения.

– Они говорят, что у янки есть гора, которая ходит.

Покрытые старческой пигментацией руки Обрегона вцепились в подлокотники кресла.

У разведчика разом пересохло во рту.

– Я только повторяю то…

– Да, конечно.

Старик поднялся и подошел к окну. Там, за площадью и селением, за лоскутьями полей в долине, над зазубренной вершиной Курильщика в воздух тонкой струйкой поднимался дым.

– Я сам видел истерзанные джунгли и гигантские следы, – продолжал разведчик, почувствовав себя несколько увереннее. – Примерно такие. – Он развернул листок бумаги.

«Значит, танк», – веря с трудом, подумал Обрегон. Уже давно в этой забытой Богом и людьми горной стране не было тяжелой военной техники. Он взглянул на старательно накарябанную схемку. По ширине след каждой из гусениц равнялся росту человека, а всего их было четыре, очень близко друг от друга.

– Гора, которая ходит,– пробормотал он себе под нос на испанском, а не на нахуатле. – А вот горит ли она?

Олень-Семь стрельнул глазами в сторону полоски темного дыма, поднимавшегося от вершины в небо, и почувствовал дрожь благоговения, страха и религиозного восторга.

– Каковы будут твои веления, Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца?

– Сообщи Койоту-Один, чтобы собирал Воинов Ягуара и усилил пограничную стражу. Нельзя позволить чужакам напасть на наш народ.

– Хозяин Горы, Первый Глашатай Народа Солнца, – собравшись с духом, произнес Олень-Семъ, – там, за горой, только латиносы, – может быть, янки свернут в сторону еще до перевала.

Обрегон кивнул.

– И все же им придется заплатить нам. дань, – сказал он. – Их кровь – наша кровь. – В его собственном лице было гораздо больше европеоидных черт, чем в лице разведчика или любого из жителей долины. – Придет время, и они вновь обратятся на путь предков, как поступили и мы, после долгого поклонения ложным богам латиносов. Эта долина – наш дом, а не тюрьма. Мы должны быть готовы со временем выйти за ее пределы. Теперь ступай.

«Кроме того, – подумал Обрегон, глядя на темнеющее небо, – Венера приближается к священной точке. А милость богов не купишь задешево. Солдаты-янки могут оказаться по-своему полезны».

На улице весело перекликались каменщики, трудившиеся над последним ярусом ступенчатой пирамиды, маленькой правда, но сиявшей белизной покрытых известкой стен, с опоясывавшими ее подножие пестрыми фресками в духе древних, рисунки которых он сам восстанавливал по книгам и дискам. Скоро она уже будет готова.

«И в самом конце тебе придется уйти»,– с грустью подумал он, окидывая взглядом свою библиотеку. Наверное, древних видеозаписей ему будет недоставать даже больше, чем антропологических текстов. Последние хранили голоса старых богов, но они будут жить – жить по-настоящему – только в том случае, если их слова повторяют живые люди. Пристрастие к видео было его единственным грешком: он не был жаден до женщин, роскоши и богатства. В какой-то мере жаль думать, что они исчезнут вместе с ним... ведь в действительности он никогда не сможет стать частью того мира, который сейчас рождался благодаря ему.

Он выбрал свою любимую запись; просматривая ее, он успокоится – в конце концов это такая ничтожная поблажка самому себе.

– «Корзинщик»,– прочитал он на корешке, вставил диск в дисковод и надел на глаза очки.

«А все я и мой длинный язык», – подумала Мартинс. Плохо то, что она действительно лучше всех подходила для этого задания: она выросла в Санта-Фе, а потому владела испанским более сносно, чем Дженкинс.

Сквозь щиток шлема все вокруг казалось уплощенным и словно в серебристой дымке, поскольку встроенный в шлем сдвоенный кристалл улавливал и усиливал звездное сияние. Боевой десант пробирался сквозь подлесок, перемещаясь от дерева к дереву. Солдаты, реагируя на малейший звук или свет, засеченный датчиками шлемов, вертели головами с проворством ящериц.

Деревья были огромны, Бетани даже не представляла себе, что такие гиганты могли сохраниться на перешейке. Кроме тех мест, где лежали поваленные стволы и по ним густо разрослись лианы и молодые деревца, подлесок был не слишком густым. Было почти темно, редкие отблески пробивались сквозь сплошной покров зелени, но оптическим усилителям в шлемах достаточно было и этой малости. Американцы продвигались очень быстро; каждый из них провел не меньше трех лет в дебрях, где человек либо приобретал нужные навыки, либо быстро погибал.

Мартинс сделала знак рукой, и десант застыл на месте. Ближе к поляне они все как один приникли к земле и поползли по-пластунски. Края поляны заросли плотным кустарником, потом появились беспорядочные сады с манго и цитрусовыми. При виде этого ее рот наполнился слюной. Где-то замычала корова – ходячий бифштекс. А где люди и еда, должен иметься и самогон – искусство перегонки относилось к разряду повсеместных. Для УНВ и он сойдет.

– Осторожно, – шепнула она по связи с отрядом. – Если можно избежать стычек с туземцами, то лучше их избегать.

Вряд ли, конечно, поднятое оружие настраивает солдат на миролюбивый лад, но все же нет никакой нужды распалять их еще больше.

Поля, покрытые всходами маиса, маниоки и горного риса. Дальше – деревня с мазанковыми домишками под соломенными кровлями. Воздух был чище, чем обычно в подобных местах, в носу не свербило от запаха куриного помета и свиней. Все было спокойно; в инфракрасном спектре Бетани различала очертания спящих жителей сквозь стены. Из одной хижины, спотыкаясь, вышел мужчина, на ходу возясь со шнурком в поясе заношенных белых хлопчатобумажных штанов. За его спиной, как призрак, вдруг вырос один из солдат и нанес короткий резкий удар. Послышался глухой звук – обычно замшевый мешочек, туго набитый свинцовой дробью, не производит особого шума при соприкосновении с черепом,– и человек свалился как подкошенный прямо на подставленные руки.

– Идем дальше,– шепнула она по связи с отрядом. Капитан МакНаут должен наблюдать за их передвижением по картинкам с персональных передатчиков.

Она не знала, что хуже: то ли находиться здесь, на переднем крае, то ли быть вынужденным беспомощно сидеть в тылу со сломанной ногой. Сигнал поступил, когда главные в группах заняли позиции.

– Начали. – Она вскинула М-35 и с коротким резким звуком брап выстрелила в воздух.

Загомонили голоса. Сначала несколько встревоженных, потом целый хор воплей. Мартинс вздохнула и подала знак: сигнальная ракета взвилась высоко в воздух, залив деревню мертвенным бело-голубым светом. Пусть местные смогут разглядеть окруживших их солдат.

– Выйти, выйти, всем выйти!

Эти окрики и стук прикладами в двери наконец привели поселян в движение. Мартинс скривила губы в гримасе отвращения: «И не ради того я записалась в отряд, чтобы грабить крестьян». Всем этим она была сыта по горло уже в Сан-Габриэле, когда с окончательным крушением Штатов довольствие свели до минимума.

Хотя, когда приходилось выбирать между грабежом и голодной смертью, никто долго не размышлял.

На грязной площади перед ветхой церквушкой сгрудились человек двести или около того, и шум и крики перешли в обиженное бормотание. Церковь совсем развалилась: крыша провалилась, а в нефе разгуливали козы Довольно странная картина – ведь в этих местах люди относились к церквам с почтением. Да и баптисты в конце девяностых сюда не могли добраться.

Подошел Дженкинс с поднятым забралом шлема, слегка хмуря свой, словно высеченный из камня, лоб.

– Ни одного долбаного ружьишка, Эль-Ти,– объявил он.

Она вскинула брови, но сразу вспомнила, что её лицо всё ещё закрыто щитком. Деревня без парочки калашей – нечто еще более из ряда вон выходящее, чем деревня с разрушенной церковью.

– Я даже не говорю о винтовках – ни дробовиков, ни пистолетов – ни-че-го.

Она почувствовала неприятный холодок под ложечкой. У них вполне могли быть тайники, которые не засекли бы ни ультразвуковые, ни микроволновые датчики в шлемах американцев, ни даже сканер, который сейчас упаковывал Спарки, но ведь не стали бы они закапывать в землю охотничьи ружья и револьверы. На самом деле, если бы поселяне не знали о приближении солдат, то вообще ничего не стали бы припрятывать. Ружье ведь держат под рукой на случай опасности, а если оно закопано в землю на глубину десять футов, его не так-то просто достать в экстренном случае.

Она окинула взглядом крестьян. Они выглядели сытее всех тех, кого она видела за последние лет пять. Даже можно сказать, учитывая все последние события и завершающий крах мировой экономики, что они были упитанными.

– Если бы туземцы были не в состоянии защитить себя, бандиты собрались бы здесь мгновенно, как мухи на мед, – задумчиво произнесла Мартинс.

– Точно, – откликнулся Дженкинс. Это значило, что жители – или кто-то еще – защищают эту местность.

Туземцы осмелели и стали бурчать громче, а кое-кто даже попытался улизнуть. Она чувствовала на себе тяжелые взгляды, кто-то из крестьян сплюнул на землю. Тоже странно. Чересчур уж самоуверенные...

«Ну что ж, с этим мы справимся», – подумала она, нажимая сигнал связи в шлеме.

– Вперед по прямой,– шепотом скомандовала она.

Испуганные и обиженные голоса еще некоторое время не умолкали, потому что крестьяне не сразу уловили звук. Когда же он дошел до них, они скорее ощутили дрожь земли, чем услышали его. Несколько вскриков «Землетрясение!» сразу оборвалось, потому что земля действительно дрожала, но совсем иначе. Заросли джунглей прорезал резкий бело-голубой свет, и все взоры обратились туда. Кроны закачались, потом деревья внезапно расступились, словно раздвинутые невиданной силой, и стали падать с громким треском и хрустом. Махина, раздвигавшая гигантские деревья с такой легкостью, словно это были стебельки травы, даже в сравнении с лесными великанами казалась огромной. Стальными боками она проламывала себе дорогу со звуком, похожим на скрежет железа по стеклу, подминая под себя деревья, как будто это двигалась скала, ощетинившаяся лесом орудий и антенн...

Теперь селяне примолкли. Мартинс подошла к замедлившей ход машине и вскарабкалась по вмонтированным в корпус скобам до самого верха. Потом танк остановился, а она сняла шлем. Когда она заговорила, ее голос прозвучал как глас божества:

– ПРИВЕДИТЕ КО МНЕ ДЖЕФЕ ВАШЕЙ ДЕРЕВНИ!

Куй железо, пока горячо. Теперь на нее смотрели глазами, широко раскрытыми от ужаса. Над людским морем пронесся шепот: «Гора, которая ходит».

– Не нравится мне это.

А еще Мартинс не нравилось, как МакНаут обращался с добытой ими текилой: с грохотом поставленная им на грубый дощатый стол бутылка закачалась. Жидкость расплескалась, распространяя острый запах в теплой тропической ночи. Вокруг портативного фонарика, воткнутого ею в потолок, кружили большие пестрые мотыльки, не обжигаясь его холодным светом. По объедкам, оставшимся от ужина, ползало несколько жуков; она ослабила крепления своего бронекостюма, чувствуя, как он давит на ее давно ссохшийся и теперь мигом переполнившийся желудок.

МакНаут всегда был отличным офицером, но новости из Штатов действовали на него угнетающе. Они так действовали на всех, но у МакНаута в Нью-Джерси осталась семья – жена и трое детей. Передачи о хлебных бунтах – больше похожих на боевые сражения – были из рук вон плохи, и в одной, прежде чем вещание оборвалось совсем, показали горящую от горизонта до горизонта землю.

– Да тут еды навалом, – беспечно сказал он. По его лицу катился пот, под рукавами футболки расползлись большие темные пятна, хотя и нельзя сказать, что ночь в горах была чересчур жаркой. – Даже больше, чем мы в состоянии унести.

– Я о туземцах, – сказала Мартинс, подыскивая слова.– Они... как бы это... не боятся так, как должны были бы. А может, они не боятся именно нас. Хотя, увидев Марк III, они чуть не обделались со страху.

МакНаут пожал плечами:

– Как обычно; это всегда срабатывает.

Она кивнула:

– Сэр. – Кто-то же должен быть главным и принимать решения, а ее опасения слишком неопределенны.– Лучше бы разведать котловину впереди. Согласно картам там должен находиться довольно большой город, Сан-Пабло-де-Какакстла. Здесь нам достаточно горючего не раздобыть, а там должно что-то остаться, даже если сам город лежит в развалинах.

– Займись, – снова пожал плечами МакНаут.

Посреди большой круглой арены с пустыми сиденьями по окружности и каменными кольцами в противоположных сторонах, через которые во время священных игр бросали тяжелый каучуковый мяч, сидели на корточках пятьсот мужчин. Сейчас арена служила местом собрания. Мужчины были в основном молодыми и подтянутыми, волосы у всех были стянуты в тугие узлы на затылке; на всех была одинаковая обтягивающая одежда с рисунком под шкуру ягуара. Одежда, прически и нефритовые палочки, продетые у многих через губы или уши, придавали им какой-то архаичный вид, зато немецкие винтовки и гранатометы в их руках были вполне современными. Равно как и электронное оборудование, размещенное на стойке в одном из концов помещения.

Ягуар-Один закончил говорить; это был коренастый мускулистый человек, смуглый, с крючковатым носом. В его движениях все еще была заметна резкость, свойственная профессиональным солдатам, каким он и был когда-то. Когда со своего места поднялся Обрегон, он с искренним почтением отвесил ему поклон и знаком приказал помощникам убрать с каменного стола карты и дисплеи.

На Обрегоне теперь было ритуальное облачение: плащ из перьев, набедренная повязка, высокий головной убор с султаном и многочисленные подвески из золота и нефрита. Он поднял руки, и разом установилась мертвая тишина.

– Воины Солнца! – торжественно провозгласил он, и вооруженные люди подались вперед, не спуская с него блестящих глаз.– Когда мать нашего предка, святая Коатлику, носила под сердцем Леворукого Колибри, четыреста его братьев задумали его убить, но Высокое Дерево предупредил его. Как Олень-Семь предупредил меня о том, что враги на подходе.

Сидевший в первом ряду воинов Олень-Семь потупился, чувствуя на себе восхищенные взгляды.

Обрегон продолжал:

– И тогда Леворукий Колибри – Куитцикопочтль – сразу появился на свет; его лицо было покрыто боевой раскраской, в руках он держал оружие из бирюзы, на подошве его левой ноги были перья, а руки и чресла раскрашены синими полосами. Он убил четыреста Воинов Юга, и наш народ стал поклоняться ему, и он возвысил нас.

Последовал долгий одобрительный гул.

– Было это в день Пятого Солнца. Куитцикопочтль показал, как следует встречать врагов, и после этого наш народ стал великим. Но когда с моря пришли новые завоеватели, Первый Глашатай Народа Солнца, Монтесума, был слаб. Он не взялся за оружие, не убил их и не отправил вестниками на небо. Так закатилось Пятое Солнце. Но сейчас, здесь, родилось Шестое Солнце; мы вернулись к заветам наших предков. Вокруг голод и разруха, а мы становимся все сильнее. Последуем ли мы примеру Леворукого Колибри? Расправимся ли с захватчиками?

Теперь гул превратился в оглушительный дикий рев, эхо которого отразилось от пустых каменных скамей амфитеатра.

– Но прежде чем начать бой, мы должны воззвать к богам нашего народа с мольбой о помощи. Олень-Семь, приведи своего возлюбленного сына.

Назад к карточке книги "Непобедимый Боло"