Текст книги "Правофланговые Комсомола"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

«Одним словом, я чувствовал себя сыном могучего комсомольского племени и не считал вправе искать тихую гавань и бросать якорь у первой пристани.

Чувства, которые обуревали меня, не давали покоя друзьям – Валентину Злобину, Юрию Дергунову, Коле Репину. Все мы попросились на Север.

– Почему на Север? – спрашивала Валя, еще не совсем поняв моих устремлений.

– Потому что там всегда трудно, – отвечал я».

Два года напряженной летной службы на Севере, и вот Юрию Гагарину предлагают пройти специальную медицинскую комиссию по отбору кандидатов в космонавты.

«При отборе интересовались биографией, семьей, товарищами и общественной деятельностью, – вспоминал Юрий, – оценивали не только здоровье, но и культурные и социальные интересы, эмоциональную стабильность.

Для полета в космос искали горячие сердца, быстрый ум, крепкие нервы, несгибаемую волю, стойкость духа, бодрость, жизнерадостность.

Все это заняло несколько недель…

…Открывалась новая, самая интересная страница в моей жизни.

Вернулся я домой в день моего рождения. Валя знала о моем приезде и в духовке испекла именинный пирог, украсила его моими инициалами и цифрой 26. Подумать только – недавно было шестнадцать, и уже двадцать шесть!»

А в двадцать семь он облетел Землю!

Я вспоминаю, как Юрий Гагарин задумчиво рассказывал, что на многочисленных встречах с пионерами одним из первых всегда был вопрос: «Как вы стали космонавтом?» А одна школьница даже уверенно заявила:

– У вас, Юрий Алексеевич, жизнь была не такая, как у других.

И я подумал: нет, не какая-то особенная жизнь была у первого космонавта Земли. Он сам был особенным человеком.

…Вспоминаю рассказ Юрия о полете. Том, первом. Он подробно рассказывал о поведении корабля в невесомости, о работе его систем, о своем самочувствии, о самой невесомости. Но особенно мне запомнился его рассказ о нашей Земле. Он очень красочно говорил, как она выглядит из космоса, неоднократно с удивлением подчеркивая ее малость. Понимаете, ведь он первый из людей посмотрел на нашу Землю со стороны. Первым увидел «колыбель человечества» всю разом!

Когда мы с Андрияном Николаевым восемнадцать суток кружили вокруг нашей планеты на корабле «Союз-9», а потом с Петром Климуком 63 дня работали на «Салюте-4», все мы часто вспоминали Юру и его первые рассказы о Земле.

Да, наша планета удивительно мала! Человечество должно беречь ее! На Земле нет места для войн, и их не должно быть! Мир и дружба между народами – вот будущее процветания человеческой цивилизации!

Юрий Гагарин очень остро ощущал и осознавал это. Он был нашим посланцем мира в различных уголках Земли. Он посетил десятки стран. Миллионы людей видели его, гагаринскую, улыбку и слышали его голос. Он рассказывал об успехах Советской страны, о ее народе, о космосе, о планете Земля, как он ее видел. Первый. Миллионы сердец покорены гагаринской улыбкой, его человеческим обаянием, умом, смелостью и простотой.

Он нес радость людям!

Его знал и знает весь мир.

Я вспоминаю, какое удовлетворение я испытал, когда в далекой Америке, в Музее ракетной и космической техники штата Алабама, что в городе Хантсвилл, я увидел портрет Юрия Гагарина – молодой улыбающийся майор с белым голубем на руках. Эта фотография обошла весь мир.

Для миллионов человеческих сердец он стал идеалом служения своей Родине и всему человечеству. Нынешнее и будущие поколения человечества навсегда сохранят память о нем.

Память о Юрии Гагарине живет в делах, которые он завершил, в делах, которые он не успел завершить, которые продолжают его соратники…

Виталий СЕВАСТЬЯНОВ,

дважды Герой Советского Союза,

летчик-космонавт СССР

Севиль ИАЗИЕВА

Даты под барельефом Севилъ Казиевой, как на обелисках военных лет, поражают мирной неправдоподобностью. Свои двадцать с небольшим она прожила так, словно знала, что ей отпущен недолгий век. «Я делами своими продлю мою жизнь», – строчка из ее стихотворения, ставшая позицией.

Она росла в Закатальоком районе, где облака касаются горных вершин, небо бездонно, а звезды по-южному ярки и крупны.

Севиль любила бывать на плантациях роз, вместе со сверстниками лазила по развалинам старой крепости, в казематах которой отбывали наказание моряки легендарного «Потемкина», часами бродила по лесу, вслушиваясь в шорох деревьев, понятный ей одной.

Но было еще одно место в Закаталах, где часто встречали школьницу Севиль. Типография. Молча стояла она где-нибудь в уголке: слушала стрекотание линотипов, превращающееся в отлитые в металл строки, следила за ловкими руками наборщиков, вылавливающих из кассы нужные буквы, и… мечтала. Когда-то и она будет здесь хозяйкой.

Однажды заговорила. С той поры и подружились маленькая Севиль и старый наборщик Али.

– Ты знаешь, дядя Али, – сказала как-то Севиль будто невзначай, – скоро я получу аттестат зрелости. Возьмешь меня к себе в помощники?

– Почему же не взять, – улыбнулся старый наборщик ее волнению. – Только узнал я недавно, что открылся в Баку то ли полиграфический техникум, то ли училище. Вот бы тебе туда…

– Опять учиться? Я работать хочу, – загорячилась девушка. Потом задумалась: «Посоветуюсь дома».

Семейный совет постановил: учиться. И Севиль поехала в Баку. Поступила.

Юношеская восторженность, красота природы, окружавшая ее с детства, обостренная чувствительность человека, наделенного талантом, выливались в строчки стихов, неуемное желание успеть везде, за все браться, во всем участвовать. Училась она с охотой. Подружилась с однокурсниками и вскоре стала главным человеком в группе, которая полюбила ее за отзывчивость и неиссякаемый интерес к общественным делам.

Но ее увлеченность обязательно должны были делить и другие. Чингиз Фараджев, бывший тогда комсомольским работником и хорошо знавший Севиль, вспоминает, как Севиль агитировала подругу Дилафруз заниматься вместе с ней в драматическом кружке при Доме культуры:

– Но я занимаюсь в спортивной секции, да еще вечерняя школа, – слабо сопротивлялась та.

– Я знаю, ты способная, ты везде успеешь. Стоит тебе один раз побывать в драмкружке, и ты уже не уйдешь оттуда.

Спорить с Севиль было бесполезно. Вскоре Дилафруз играла роль Соны, а Севиль – Периджахан в пьесе С. С. Ахундова.

Но была еще одна памятная всем роль… В зале царила напряженная тишина. Все взоры прикованы к сцене. Балаш пытается уговорить Севиль, просит ее остаться. Но напрасно. Энергичным, решительным шагом направляется она к двери. Балаш преграждает ей дорогу. Вид у него мрачный. Дрожащим голосом он произносит:

– Севиль, куда ты?

Севиль окидывает его усталым, но спокойным и твердым взглядом. Этот взгляд ясно говорит: женщина вышла победительницей из долгой и упорной борьбы.

– На фабрику! Оттуда я пришла, туда и возвращаюсь. Путь к свободе женщины – только в социализме!

Зал взорвался громом аплодисментов. Севиль убежала за кулисы. Аплодисменты не прекращались. Зрители вызывали исполнительницу роли Севиль. Она вышла, слегка поклонилась, смущенно обвела глазами ряды зрителей. Глаза сверкали радостно, лучились светом счастья и благодарности.

Спектакль самодеятельного коллектива трудовых резервов удался на славу. Зрители были довольны всеми исполнителями, особенно Севиль Казиевой, по общему признанию, отлично справившейся со своей ролью – ролью Севиль в одноименной пьесе Д. Джабарлы.

На одной из центральных столичных площадей стоит сегодня памятник «Освобожденная азербайджанка» – женщина яростно сбрасывает с плеч чадру. Люди называют ее Севиль, именем героини пьесы азербайджанского драматурга Дж. Джабарлы, первой нарушившей в 30-е годы вековые адаты. Севиль Казнева хорошо знала, чье имя она носит, и гордилась этим. Ведь есть имена как звания. Уронить нельзя. Можно только сделать знаменем.

В ней постоянно жила готовность отдать все силы ради общего дела, и, когда наступил этот миг, она не замешкалась.

…Декабрь 1959 года. По радио передают сообщение о Пленуме Центрального Комитета КПСС, обсудившем вопросы развития сельского хозяйства. Диктор рассказывает об узбекском хлопкоробе Турсуной Ахуновой, собирающей машиной столько же хлопка, сколько сто человек вручную. В эту ночь Севиль не может уснуть. Утром на стол директора училища ложится заявление, похожее на рапорт: «Зная, что передовая семилетки проходит сегодня через хлопковые поля нашей республики, хочу стать механиком-водителем хлопкоуборочных машин».

Первыми, с кем она поделилась своей идеей, были подруги по училищу – Дилафруз, Наджиба, Солмаз.

– Вот мы слушали, когда по радио рассказывали о Турсуной Ахуновой. А почему у нас нет своих девушек механиков-водителей? Почему у нас не следуют примеру Турсуной? – запальчиво начала Севиль. – У нас в районе, правда, хлопок не растет, но вот скажи ты, Дилафруз, ты сама убирала хлопок у себя в Шамхорском районе, как это, легко? – Севиль не терпелось убедить подруг.

– Да, я знаю, что значит убирать руками: дня два поработаешь на поле, вся черная станешь, руки болят, спина ноет. А уборка-то не один день!

– Ну что, девушки, обсудим на комсомольском собрании, скажем, что хотим стать механиками-водителями, согласны? – настаивала Севиль.

– Подумаем, обсудим. Это от нас не убежит. – Девушки не решались.

– Но в принципе согласны?

После недолгих споров подруги пришли к единому мнению. Инициативу девушек одобрили и в Центральном Комитете комсомола, и в Министерстве сельского хозяйства республики.

Вскоре Севиль Казиева поехала в Ташкент на Всесоюзное совещание молодых хлопкоробов. Здесь она познакомилась со знаменитой Турсуной. Та принесла ей несколько книг и брошюр. Некоторые были написаны ею самой. В этих книжках обстоятельно рассказывалось о работе механиков-водителей хлопкоуборочных машин, об опыте работы сельских механизаторов. Так началась эта дружба.

Вернувшись со Всесоюзного совещания молодых хлопкоробов, Севиль и ее подруги поступили во 2-е бакинское училище механизаторов сельского хозяйства. По призыву Севиль во вновь открытое училище записалось 58 девушек. Время летело быстро. Не успели оглянуться, как теоретическая часть курсов осталась позади. На практику девушек послали в разные районы республики.

Первую страду Севиль провела в Ждановском районе. Хлопковое поле поразило своей необычной красотой. Ей, привыкшей к тенистости леса родного района, зелени табачных плантаций, журчанию горных речушек, белоснежный покров Мильской степи, расстилающейся под палящими лучами солнца, казался миром новым, необычным, который предстояло покорить.

Мильский совхоз, в который она попала, известен был тем, что в тридцатые годы здесь впервые в Азербайджане начались опыты по машинной уборке хлопка. Он располагал тогда большими массивами целинных земель, очень плодородных, но безводных. Советские люди проложили сюда путь живительной влаге, был прорыт огромный канал протяженностью 100 километров, и куринская вода напоила хлопковые поля.

Совхоз имел тогда девять отделений вместе с животноводческой базой. По ходу течения воды все отделения располагались по правую сторону канала. Основное и главное место в экономике совхоза занимало хлопководство.

Процесс обживания на новом месте всегда сложен. Много трудностей было и у мильских хлопкоробов. Жили в бараках, не было электричества, на канале – никаких очистных сооружений, пили пепрофильтрованную воду. Страшно мучили комары. Люди страдали от малярии.

Но все эти трудности не могли сломить воли советского человека, его стремления заставить трудиться плодородные целинные земли.

В первом отделении, где работала в основном молодежь, хлопок убирали машинами. Хлопкоуборочная машина «Турман-вакуум» была несложна по конструкции: на трактор «Универсал» крепились с помощью специальных кронштейнов огромные герметически закрытые баллоны с двумя всасывающими шлангами. Экипаж «турмана» состоял из трех человек: тракториста и держателей шлангов. Дефолиация в те годы не проводилась: ждали наибольшего раскрытия коробочек. Тогда и приступали к работе. Шланги «нацеливались» на скопление коробочек и всасывали содержимое в баллоны.

Невиданное доселе дело начинали комсомольцы. К первым опытам старики отнеслись скептически: очень уж невысокой была производительность. «В чем же, – говорили, – доблесть, если трое собрали за день 300 килограммов хлопка? Нет, хлопок надо собирать руками, как всегда делали».

Шумно бывало по вечерам в отделении. Все ждали возвращения с поля «турманов», скрупулезно подсчитывали выработку каждого экипажа. Производительность их неуклонно росла, но была еще недостаточной.

Созывали комсомольские собрания. Сообща думали о повышении темпов машинной уборки, делились опытом, критиковали за ошибки – речь ведь шла о престиже начинания.

– Экипажи комсомольцев М. Бедного и М. Акимова, – вспоминает ветеран труда С. Григорян, работавший тогда секретарем комсомольской организации Мильского совхоза, – вступили в соревнование. По итогам дневного сбора на машине победителя появлялся красный флаг. Чаще всего – на тракторе Акимова: его экипаж собирал в день уже по 1000–1200 килограммов хлопка.

Даже скептикам пришлось признать очевидное: более половины всего урожая в отделении было собрано машинами. Вот с этих полей и началась родословная Севиль.

Она долго помнила свой приезд сюда.

В совхозе № 5, куда Севиль с подругами прибыла на практику, их приветливо встретили председатель совхоза Кафар Керимов и секретарь райкома комсомола Шовкет Алиева. Разместили, обогрели, отнеслись с пониманием. Девушкам не терпелось скорее сесть за руль хлопкоуборочного комбайна, осмотреть поле, но подводила погода – шел дождь. Решили все же пойти в гараж. Под навесом стояли голубые комбайны ХВС-1, 2. Севиль придирчиво проверила машину, попробовала мотор. Руки твердо лежали на штурвале. Агроном обрадовал прогнозом: «С утра будет солнце!» И не ошибся. На следующий день уже с трудом верилось, что вчера было ненастье.

Севиль поле понравилось. На ровных квадратах земли, отведенной под машинный сбор, белели пушистые комочки хлопка. Издали же поле казалось подернутым белым покрывалом. Вспомнив совет Турсуной Ахуновой, девушка внимательно оглядела кусты – надо заранее определить, где полнее раскрылись коробочки, чтобы с этого края начать уборку. С тех пор это у нее стало привычкой.

Остался в памяти и первый трудовой день. Белое поле поутру, машина, заглатывающая пушистые коробочки, палящее солнце над головой. Ломило спину, болели руки, но усталость была приятной. За ней стояло ощущение хорошо сделанной работы. На доске показателей против ее фамилии вырисовывалась цифра 2 – две тонны. Одних такой результат обрадовал, других удивил. Севиль расстроилась. Для отличницы Казиевой двойка всегда означала одно – неуспеваемость.

«В день сборщица собирает в среднем 60 кг. Выходит, я заменила 30 человек. А Турсуной работает за 100», – начала сокрушаться Севиль. К тому же молодому механизатору не хватало опыта: в бункер попадала земля, листья хлопчатника. Но потом она решила, что отчаиваться рано, ведь первый день.

Быть первой всегда трудно. Даже если у тебя в руках новенький хрустящий диплом с отличными оценками. Тем более в таком деле, как машинный сбор хлопка. Но трудности сулило не одно хлопковое поле. Севиль долго не могла забыть приезд в Ждановский район, где ей предстояло работать. Добирались с подружкой на попутных. Молодцеватый шофер, глядя на девчонок, сидевших у него в кабине, полуутвердительно спросил: «В гости?» Услышав в ответ: «Нет, мы механизаторы!» – иронически улыбнулся: «Что? Золотая Звездочка Турсуной не дает покоя? Так работали бы на нефтепромыслах – там ее легче заработать. – И добавил, усмехнувшись: – Ничего себе, городские девчонки будут учить нас хлопок выращивать. Только здесь не город».

Выходя из машины, Севиль не осталась в долгу. «Приходи в поле. Там увидишь городских. Между прочим, за тормозными колодками следить надо, а то они у тебя совсем стерлись». Но осадок в душе все равно остался. Женщина за штурвалом – открытый вызов всем патриархальным обычаям. Не скрываясь, возражали, пожалуй, одни старики, но молчаливое неодобрение, а иногда откровенное недоверие она ощущала почти на каждом шагу. Задача, которую Севиль решала на хлопковых полях, была не столько агротехнической, сколько социальной.

В самом совхозе на девушек вначале тоже смотрели с недоверием. «Машины, конечно, хороши на полях, но только не для девчонок, которым руль-то не удержать», – сомнения одолевали опытных хлопкоробов, привыкших, что «белое золото» достается только потом, пролитым сборщиками над кустом во время уборки. Севиль очень удивляло, что не все радуются машине, не все верят в нее. Были такие и среди работников совхоза: «Что эти девушки, что их машины – пользы от них не будет. Ручной сбор надежнее», – ворчали они. Севиль, услышав такие разговоры, однажды не выдержала: «Чтобы собрать один килограмм хлопка, надо кустам четыреста поклонов отдать. Это вы забыли? А во сколько обходится тонна, собранная руками, вы знаете? 100–120 рублей. И всего 13, если машиной, – есть разница? А люди, которые приезжают из города, чтобы помочь во время уборки, их вы посчитали?

Качество? Оно будет отличным, если о машинном сборе мы вспомним не за месяц до уборки, а прямо перед посевной. – И резко добавила: – Критиковать легче, чем работать».

97 тонн – таков результат ее первой страды. А всего их было четыре. Четыре и вся жизнь. Но в этой короткой, как вспышка звезды, судьбе уместилось многое. Как в сжатой до отказа пружине, в длиннокосой девушке в черных шароварах и белой кофточке хранился запас энергии, которого хватило бы на иную долгую жизнь.

Мужественно вела Севиль борьбу за новое дело – агитировала, спорила, убеждала. Вместе с Сардаром Имралиевым, известным уже в то время механизатором из соседнего совхоза, обратилась через газету к молодежи республики с призывом овладевать механизаторскими специальностями. Дважды ездила к знаменитой Турсуной в Узбекистан, чтобы из первых уст услышать, увидеть собственными глазами, как достается урожай, посоветоваться, как со старшей сестрой. Встреча еще больше укрепила в мысли, что надо активнее вести наступательную борьбу против всего, что мешает механизаторскому движению девушек. Ее не очень огорчило, что победа среди девушек-механизаторов досталась Кевсар Мехтиевой из Бардинского района, собравшей 106 тонн хлопка и обошедшей Севиль.

Главное, в республике ширилось начатое Севиль Казиевой движение. Около пятисот девушек постигали основы работы на тракторе и хлопкоуборочном комбайне. Из Ждановского района, в котором работала Севиль, поступило в школы механизаторов 22 человека.

Вторая страда далась легче. Прибавилось знаний, появился навык в работе, профессия механизатора понемногу открывала упорной девушке свои тайны.

160 тонн был ее второй результат. И если на Первое Всесоюзное совещание передовиков сельского хозяйства в Ташкенте Севиль явилась робкой ученицей, готовящейся к штурму неведомых высот, то к поездке на второе она готовилась уже как человек, которому есть о чем рассказать людям. Но не только докладывать о сделанном собиралась Севиль. Проблемы, с которыми она столкнулась, проработав второй год, заслуживали всеобщего обсуждения. Поэтому, готовясь к выступлению на Ташкентском совещании работников сельского хозяйства, Севиль ездила к знаменитому механизатору Сардару Имралиеву в соседний совхоз, советовалась с подругами.

Дилафруз, самая близкая подруга Севиль, видя, как та что-то записывает, заглянула в ее конспект:

– Это хорошо, что ты не забыла о препарате опыливания.

– Еще бы! С этого, может быть, нужно начинать. Ты же знаешь, что это слабый препарат, листья не всегда опадают, особенно нижние. Как тут уберешь хлопок без потерь? Да и сортность хлопка снижается.

Севиль пробежала глазами свои записи.

– Потом я хочу сказать о хлопкоуборочной машине. Не успеешь как следует поработать, а бункер уже полон. Стопоришь машину, открываешь бункер, разбрасываешь и утрамбовываешь руками хлопок. Все знают, сколько дорогого времени на это уходит. Вот бы приспособили к бункеру прессовочный агрегат. Вроде того, который используют при уборке травы. Машина убирает хлопок, а он тут же прессуется.

На совещании Т. Ахунова, узнав, что Севиль собрала 160 тонн хлопка, вызвала ее на соревнование.

С. Казиева не испугалась борьбы с опытным мастером. Выступая в Ташкенте, она сказала, что, поскольку Турсуной не только собирает, но и растит хлопок, они решили и в этом последовать ее примеру – создать в совхозе комплексные полеводческие бригады. Участки уже выделены, техника отремонтирована и стоит наготове. Вызов был принят. Работала Севиль самоотверженно. Она не думала о славе. Боялась одного – скомпрометировать дело, в которое поверила раз и навсегда и в полезности которого хотела убедить других. Вскоре она стала руководителем тракторно-полеводческой бригады.

Наступили рабочие будни. Новенький «Москвич» Севиль, переданный ей совхозом, появлялся то на одном конце участка, то на другом. Только теперь она начала понимать, что одно дело – собирать хлопок машиной, другое – подготовить все до мелочей, чтобы этот хлопок появился. Надо было и добротно вспахать участок, и суперфосфат с навозом подвезти, и удобрить землю, и умело забороновать ее. А кроме того, поспевай следить за химической обработкой семян и подготовкой машины к посевной.

Первый день сева по обычаю земледельцев праздник – закладывается основа урожая. Севиль была спокойна: поле для машин подготовлено, техника налажена и проверена, бригада с нетерпением ждет начала работ. С вечера шел дождь. Но опытные хлопкоробы говорили, что это даже хорошо. И вот наступило долгожданное утро. Увидев поле, Севиль ахнула – после дождя оно проросло дружными зелеными всходами. Кто-то из членов бригады произнес: «Клевер». Оказывается, в прошлом году здесь сеяли клевер. Предупредить Севиль об этом забыли.

Никто не знал, что делать. Все стояли в унынии. Севиль рванула дверцу «Москвича». «Я к Сардару!» – выкрикнула она из окна машины.

Сардар Имралиев был удивлен, увидев Севиль Казиеву в этот час у себя. Но по лицу молодого бригадира догадался: что-то случилось. Поехали обратно. Сардар вспомнил, как читал о похожей ситуации в сельскохозяйственной литературе: к счастью, помнил и то, как можно выйти из создавшегося положения. К трактору ДТ-24 впереди подвесили резцы и ими выпололи сорняки и клевер. Севиль предложила улучшенный вариант. Приспособить сзади джизель – это доконает те всходы, которые не сумеют захватить резцы. Так и сделали. Сев бригада С. Казиевой завершила в срок.

Но сюрпризы на этом не кончились. Растить хлопок оказалось намного труднее, чем только убирать. Однажды, придя поутру на свой участок, Севиль с ужасом обнаружила, что стебли хлопчатника как будто срезаны ножом. Обошла другие борозды – то же самое. Копнула почву вокруг куста: в лунке, свернувшись, лежал черный червь. Это была земляная совка – враг более опасный, чем совка обычная. Ту хоть видно, когда она на растении, а черный червь обнаруживается лишь после того, как он сделает свое черное дело. Спасение от него в одном – полностью уничтожить. На помощь пришли люди из других бригад. Справились. Хлопчатник потом подкормили азотом. Окрепшему растению уже никакие беды не страшны.

Иногда говорят: «Хлопок – дитя солнца». Теперь Севиль твердо знала, что это не больше, чем красивая метафора. Без людей, без их заботливых рук, без их постоянного внимания и неустанного труда хлопок не вырастет.

Однажды старый поливальщик Али из их бригады, глядя в небо, спросил:

– Дочка, не пора ли начинать убирать, а то что-то мне тут тучка одна не нравится, – и показал на небо.

– Да вот агроном смотрит в тетрадь и говорит, что еще рано, – ответила Севиль.

Старик усмехнулся:

– А вот эта тучка у него записана в тетради? Смотри, дочка, тебе решать!

Когда убирали последний хлопок, на землю упали первые капли дождя.

Севиль все отчетливее ощущала, что нужна наука, нужны специальные знания, необходимо не просто выполнять указания специалистов, но и самой понимать, что за ними стоит. В этом же году она поступает на заочное отделение факультета механизации Азербайджанского сельскохозяйственного института имени Агамали-оглы.

Радость, бьющая через край, не вмещалась в стихи. Фигурка вчерашней десятиклассницы, бросившей клич: «Девушки, на трактор!», часто появлялась на собраниях в школах, на трибунах комсомольских пленумов.

В 1962 году выступала на республиканском совещании механиков-водителей. Говорила по-деловому конкретно, по-комсомольски горячо, по сути – убедительно.

– Коммунизм – это значит изобилие. А оно создается трудом, трудом и только трудом миллионов советских людей. Сельское хозяйство – ударный фронт коммунистического строительства. Хорошо понимая это, труженики полей и ферм настойчиво добиваются дальнейшего крутого подъема всех отраслей сельскохозяйственного производства. Я счастлива, что принимаю посильное участие в этом благородном движении.

В нынешнем году в совхозе мне доверили руководство тракторно-полеводческой бригадой. Наш коллектив небольшой, в нем всего восемь человек. Однако мы обслуживали 100-гектарный участок. Как же несколько человек справляются с таким большим объемом работ? Главным образом благодаря максимальной механизации возделывания хлопчатника. Именно поэтому и урожай выращен отменный. На каждом кусте по 15–20 полноценных коробочек. Этого вполне достаточно, чтобы бригада с честью выполнила свое социалистическое обязательство – получила с каждого гектара по 30 центнеров хлопка.

Борясь за высокий урожай, члены нашей бригады постоянно заботятся и о снижении себестоимости хлопка. Мы решили добиться того, чтобы центнер хлопка обошелся нам в восемь-девять рублей при плане 16,8 рубля. В этом нам помогут машины. На всем участке будет осуществлена механизированная хлопкоуборка…

Главной ударной силой в борьбе должны быть молодые хлопкоробы.

 
В эти дни переполнены
счастьем сердца.
Создавать нам грядущее
вместе, друзья!
Жажде жить и творить
для людей нет конца.
Трудовой не уроним мы чести, друзья!
 

Пусть в нашем соревновании вырастут новые маяки! – так закончила она под аплодисменты свое выступление.

30 центнеров с гектара – такой урожайности добились члены тракторно-полеводческой бригады С. Казиевой. Сама механизатор убрала 190 тонн хлопка. За замечательные результаты девушка была удостоена высокой правительственной награды – ордена Трудового Красного Знамени.

Такая оценка ее труда еще больше вдохновляла молодого комбайнера. «Награда обязывает меня работать вдвое больше», – писала она друзьям.

Когда-то в детстве она мечтала взобраться на самую высокую гору, чтобы дотянуться до солнца. Гамзат-киши, ее отец, сказал: «Дочка, до солнца может дотронуться тот, кто встречает его в поле». Увидев хлопковое поле поутру, ощутив ломоту в теле от дневного напряженного труда, почувствовав красоту и силу земли, Севиль поняла, что он был прав. Рождались строки, наполненные радостью.

 
На хлопковых полях
золотистый рассвет,
Под комбайны волною
ложатся кусты.
Я сижу за рулем.
Путь мой солнцем согрет.
И плывут надо мной облака
и мечты…
Щедрой, плотной струею
течет в бункера
Хлопок – «белое золото»
Мильских степей.
Пусть до облака вырастет
хлопка гора —
В этот час у меня
нет желанья сильней!
Я мечте отдаю все тепло
своих рук,
Чтобы явью согрела
людские сердца,
Чтобы стало хоть чуточку
лучше вокруг
Оттого, что прибавилось
хлопка-сырца.
 

Стихи она писала ночами, а днем училась растить хлопок и овладевала профессией механизатора.

Круг ее интересов не имел границ. Высокая причастность к делам своего народа, соучастие с судьбой каждого, с кем ее сталкивала жизнь, отличали эту двадцатилетнюю девушку.

Приехав в совхоз работать механизатором, она берется за организацию клуба девушек, вместе с подругой Дилафруз создает драматический кружок. Вскоре Севиль становится на общественных началах заместителем директора совхоза по культурно-массовой работе.

Увидев как-то сборщиц хлопка, с детьми за спиной работающих на поле, она тут же на время организовывает своеобразный детсад, где одна из матерей-сборщиц присматривала за детьми, остальные работали. Потом идет к директору, и вот уже объявления о приеме детей в детсад расклеены по центральной усадьбе.

И так во всем. Рассказывала ли она школьникам о хлопке или ездила в села выступать перед девушками с призывом сесть за штурвал комбайна – во все она вкладывала частицу души. Наверно, поэтому люди, которых жизнь сводила с ней на несколько минут, помнят ее до сих пор.

Работала как одержимая. Росло мастерство, лучше становились результаты. За высокие достижения в труде Севиль награждается орденом Трудового Красного Знамени, получает звание заслуженного механизатора республики, избирается кандидатом в члены ЦК ВЛКСМ, делегатом XIV съезда комсомола страны, депутатом Верховного Совета Азербайджанской ССР.

Сейчас, перечитывая стенограммы ее выступлений, слушая тех, кто ее знал, поражаешься глубине и серьезности, с которыми молодой механизатор подходила к делу. Проблемы технического усовершенствования хлопкоуборочного комбайна и вопросы культуры труда, место комсомольцев 60-х на передовой времени и борьба за расширение площадей под машинный сбор – лишь часть вопросов, которыми она жила. А поздно вечером, прислонясь от усталости к калитке, слагала строки:

 
Пусть до облака вырастет хлопка гора,
Станет царством весны моя Родина вся.
На поля – трактора, а в музеи – кетмень.
Лозунг делом крепи каждый, каждый день.
 

А потом случилось несчастье, в которое и сейчас не хочется верить. В 23 года она погибла. Как жила. На посту. При исполнении служебных обязанностей.

«За успехи, достигнутые в увеличении производства и заготовок хлопка, присвоить бывшему механику-водителю хлопкоуборочной машины совхоза № 5 Жданов-ского района Азербайджанской ССР Казиевой Севиль Гамзат кызы звание Героя Социалистического Труда (посмертно)». Так было записано в указе. Лишь это тяжелое, как камень, последнее слово убеждало, что Севиль не стало.

О Севиль Казиевой написаны песни и сложены поэмы. «Сестрой солнца» назвал ее поэт Наби Хазри, лауреат премии Ленинского комсомола. Ее имя получил совхоз, в котором она работала. Сотни делегаток IV съезда женской молодежи Азербайджана собрались 5 марта 1964 года на улице Бакиханова, чтобы разбить сквер, который будет носить имя славной патриотки С. Казиевой. Вместе с девушками сюда пришли Герой Социалистического Труда Турсуной Ахунова, представительницы братских союзных республик, прибывшие на съезд.

В высокие; стройные деревья вытянулись зеленые сосенки и ели – символы вечной молодости и дружбы молодежи нашей страны, – высаженные в эти знаменательные дни. Поставлен памятник в сквере, носящем ее имя. Но самой лучшей памятью комсомолке-механизатору стало продолжение дела, которое она начинала.