Текст книги "Пограничные войска России в войнах и вооруженных конфликтах XX в."

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

Умело действовал пограничник лейтенант Т.И. Курдюков. Его два отделения совместно со стрелковой ротой мужественно обороняли выс. Пулеметную. Смять их оборону и выйти в район заставы Подгорной японцам не удалось.

Под давлением превосходящих сил противника утром 31 июля обороняющиеся подразделения стали постепенно отходить от выс. Заозерной к выс. Безымянной. В целях занятия более выгодного рубежа (выс. Седло – выс. 68, 8) решением командования начался по-батальонный вывод группировки из боя. Первым выводился батальон 118-го стрелкового полка. Но командир батальона 119-го стрелкового полка начал отход раньше, чем вышел из боя батальон 118-го. В результате этого боевой порядок оборонявшихся нарушился, подразделения перемешались и управление со стороны командиров батальонов было утеряно. Командиры артдивизионов, видя беспорядочный отход пехоты, начали без приказа снимать свои наблюдательные пункты с выс. 68, 8, в силу чего пехота оказалась без огневого прикрытия артиллерии.

Группа лейтенанта Ратникова была прижата противником к озеру. Командир принял решение пробиться к Безымянной и соединиться с пограничным нарядом Быховцева и ротой Левченко. Он повел бойцов в атаку. На Безымянной его замысел поняли и поддержали огнем. Прорыв удался.

К 12.00 наступление врага было остановлено. К этому времени японские части, обходя оз. Хасан с юга и с севера, успели продвинуться на 2–4 км в глубь советской территории.

В пограничных боях в районе высот Заозерной и Безымянной японцы потеряли 257 солдат и офицеров. Наши потери, по официальным данным, составили 13 человек убитыми и 55 ранеными[299]299
  Янгузов З.Ш. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, с. 188.


[Закрыть].

Таким образом, завершился первый период вооруженного разрешения конфликта в районе оз. Хасан. Этот период характеризовался ожесточенными оборонительными пограничными боями, ведущую роль в организации и ведении которых играли части и подразделения пограничных войск, поддерживаемые приданными армейскими подразделениями. При этом проявилась совершенная недостаточность собственных сил Посьетского пограничного отряда для организации оборонительного боя. Его организационно-штатная структура, рассчитанная на мирное время, нехватка вооружения, отсутствие средств радиосвязи и слабое инженерное обеспечение не позволили эффективно организовать и вести боевые действия. Собственные резервы отряда были малочисленны, маневр силами и средствами ограничен в связи с необходимостью усиленной охраны участков границы за пределами зоны конфликта.

С самого начала боевых действий было неясно, кому должна подчиняться действующая группировка войск. Как позже отмечал штаб пограничных войск округа, «вопрос о руководстве пограничными боями никогда конкретно не обсуждался и не решался, это сказалось на руководстве боями 29–31 июля»[300]300
  ЦАФПС, ф. 14, оп. 224, д. 3202, л. 69.


[Закрыть]. Командование группировки, возглавляемое полковником Федотовым, получало приказы из трех инстанций: от командования Дальневосточного фронта, начальника пограничных и внутренних войск и командования 1-й армии. Командир 40-й стрелковой дивизии, из состава которой были выделены батальоны 118-го и 119-го стрелковых полков, также стремился влиять на руководство боями.

Отрицательную роль сыграла и ведомственная разобщенность частей и подразделений, находящихся в непосредственной близости от района конфликта. Так, с утра 31 июля в ближайшем тылу действующей группировки, в районе выс. 194, 0, находились подразделения 119-го стрелкового полка и разведывательного батальона 40-й стрелковой дивизии. Эти части в течение всего дня наблюдали бои в районе высот и не только не оказали поддержки пограничникам, но даже не поставили их в известность о своем местонахождении.

Созданный силами 59-го погранотряда полевой штаб во главе со старшим лейтенантом Мирошиным (начальник штаба и начальник связи) по своему составу оказался практически недееспособным.

Выявилась также слабая тактическая подготовка командиров-пограничников. В предвидении боевого столкновения они не сумели перестроить обычную службу пограничных нарядов в боевые охранения. Разведка по-прежнему сводилась к обычному войсковому наблюдению, подтверждавшему факт сосредоточения 19-й пехотной дивизии противника, построение же боевого порядка его сил не изучалось.

Анализируя опыт боев первого периода, штаб пограничного округа отмечал: «Приходится признать горькую правду: если бы тот героизм и исключительная стойкость в бою красноармейского состава были помножены на высокую тактическую подготовку командного состава, то вряд ли японским захватчикам удалось бы… овладеть выс. Заозерная…»

Начало второго периода вооруженного разрешения конфликта характеризовалось полным отказом противника от наступления и переходом его к обороне. Во второй половине дня 1 августа в район боевых действий стали подходить части 40-й стрелковой дивизии, получившей задачу контратаковать противника и вытеснить его с занимаемых высот. Однако, совершив изнуряющий марш, они лишь к ночи смогли занять исходное положение для наступления. 2 августа при поддержке артиллерии три полка 40-й стрелковой дивизии перешли в наступление, одновременно нанося удары со стороны высот 68,8 и 62,1 в направлении Заозерной. Им удалось потеснить противника за оз. Хасан, к подножию сопок, и локализовать конфликт, но для разгрома врага сил одной дивизии было явно недостаточно.

К исходу 2 августа в район боев прибыли Маршал Советского Союза В.К. Блюхер и член Военного совета Дальневосточного фронта дивизионный комиссар П.И. Мазепов, а днем раньше – начальник штаба фронта комкор Г.М. Штерн. Продолжали подходить и новые части Красной Армии. К 3 августа здесь сосредоточились силы двух стрелковых дивизий и мотобригады. Они были объединены в 39-й стрелковый корпус, на который и возлагалась задача по разгрому японских войск. Командиром корпуса был назначен комкор Г.М. Штерн.

В ночь на 4 августа в штаб корпуса поступила директива народного комиссара обороны, которой предусматривались меры по подготовке к разгрому японских войск, в частности рекогносцировка местности и разведка противника. Нарком предлагал в рекогносцировочные группы включить командиров-пограничников, хорошо знающих местность[301]301
  Ежаков В. Бои у оз. Хасан // Воен. – ист. журн. 1968, № 7, с. 125.


[Закрыть].

В соответствии с директивой к 11.00 4 августа начальник Посьетского пограничного отряда полковник К.Е. Гребенник и два офицера штаба отряда прибыли в район северо-восточных скатов выс. 194, 0 для работы в рекогносцировочных группах.

Наши части продолжали усиленно готовиться к наступлению. Активное участие в подготовке принимали и пограничники. К исходу дня полковник Федотов телеграфировал в Хабаровск: «Мной выделено 9 командиров-пограничников, хорошо знающих район боевых действий, из расчета один на полк»[302]302
  ЦАФПС, ф. 14, оп. 224, д. 3053, л. 86.


[Закрыть].

Часть пограничных подразделений, находившихся в районе конфликта и сохранивших боевую готовность, выполняли задачу по прикрытию флангов группировки войск.

Япония, стремясь закрепить достигнутый успех и сохранить за собой захваченную территорию, 4 августа заявила о своем намерении разрешить конфликт «мирным путем». Японские дипломаты попытались навязать советской стороне переговоры об изменении существующей границы, а также добиться, чтобы на ряде участков территории СССР остались японские войска.

Правительство СССР твердо заявило, что прекращение боевых действий возможно лишь при восстановлении положения государственной границы по состоянию на 29 июля 1938 г. Японцы на это предложение не согласились.

Советское военное командование приступило к подготовке генерального наступления, намеченного на б августа. Начать наступление предполагалось с мощного авиационного налета и артиллерийской подготовки силами трех артиллерийских полков. Кроме того, в артподготовке должен был участвовать дивизион береговой артиллерии Тихоокеанского флота. Для успешного осуществления операции требовалось, во-первых, тройное превосходство численности наступающей пехоты и средств подавления, во-вторых, внезапность и одновременность атаки.

Важнейшей задачей пограничных войск в этот период было надежное прикрытие общевойсковой группировки с флангов и воспрещение внезапного выхода противника в тыл армейского корпуса через прилегающие к месту конфликта участки границы.

Из-за плохих погодных условий намеченное на утро 6 августа наступление было отложено и началось лишь во второй половине дня. Разрешение вооруженного конфликта в районе оз. Хасан перешло в третий, завершающий период.

Противник яростно сопротивлялся. Вражеские орудия, установленные на Безымянной, вели огонь по атакующим советским войскам прямой наводкой. Японские укрепления были обтянуты колючей проволокой в три-четыре ряда. Но наступление частей Красной Армии развивалось стремительно.

Завязавшийся бой в скором времени на многих участках перешел в рукопашную схватку. Бойцы 96-го стрелкового полка за няли северо-восточные скаты Безымянной. 119-й полк, взяв с боями ее восточные скаты, продолжал вести наступление на Зоазерную.

Упорно пробивался к Заозерной и 118-й стрелковый полк. Во главе одного из батальонов полка шел пограничник лейтенант С.С. Лобанов. Накануне штурма высоты он получил приказ: вместе с командиром передового батальона вести полк в бой. В донесении, написанном сразу же после освобождения высоты командованием батальона, отмечалось: «Лейтенант Лобанов, ведя нас в бой, всегда был впереди. В ходе атаки показывал пример, ловко разил японцев штыком и гранатой. Мы видели его в самом нужном и опасном месте»[303]303
  Там же, ф. 19, оп. 9244, д. 4, л. 26.


[Закрыть].

Взвод пограничников во главе с лейтенантом П.И. Курдюковым получил приказ, согласно которому должен был «отвечать головой за работу танков», поддерживавших 118-й стрелковый полк[304]304
  Там же, л. 26–27.


[Закрыть]. Пограничники, заняв оборону в узком коридоре между сопками и озером, огнем пулеметов прикрыли выдвижение танковой колонны, обеспечив ее ввод в бой.

Удар частей Красной Армии б августа, ошеломил противника. Ни сплошная линия инженерных заграждений, ни свежие силы пехоты, ни артиллерия, укрывшаяся в корейских сопках, – ничто не смогло стать серьезной преградой на пути атакующих советских войск.

Японское правительство запросило перемирия. 7 августа 1938 г. посол Японии в Москве, посетив наркома иностранных дел М.М. Литвинова, заверил его в намерениях своего правительства урегулировать инцидент в районе оз. Хасан. М.М. Литвинов категорически отверг предложение посла установить границу по картам, которые представило командование Квантунской армии, указав при этом, что невозможно «никакое соглашение, если на советской территории останется хотя бы незначительная японская воинская часть»[305]305
  Янгузов З.Ш. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, с. 198.


[Закрыть]. Он изложил условия советской стороны: «Военные действия прекращаются после того, как обе стороны… отзовут свои войска, если бы таковые к моменту соглашения очутились по ту сторону этой линии. Такой линией признается граница, показанная на карте, приложенной к Хунчунскому соглашению, и таким образом будет восстановлено положение, которое существовало на 29 июля, т. е. до первого вступления японских войск на советскую территорию. По наступлении спокойствия на границе туда выезжает двусторонняя комиссия и приступает на месте к редемаркации границы, установленной Хунчунским соглашением»[306]306
  Там же, с. 199.


[Закрыть].

Однако японцы не приняли законных требований Советского правительства и стали подтягивать к оз. Хасан новые части.

8 августа командованию стало известно, что противник сосредоточивает свои силы, в том числе авиацию и танки, по линии границы на приханкайском направлении. Советские подразделения немедленно были усилены 115-м стрелковым полком с танковой ротой, а 9 августа в район с. Краскино подтянуты 78-й и 176-й стрелковые полки 26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии.

Пытаясь ослабить наступление наших войск у оз. Хасан, японское командование организовывало вооруженные нападения и на других участках границы. Так, 9 августа на участке Посьетского погранотряда японские войска заняли гору Малая Тигровая и в тот же день три раза атаковали выс. 588, 3. Неоднократно нарушали границу японцы и на участке Ханкайского погранотряда. Все это вынуждало части и подразделения пограничных войск быть в постоянной боевой готовности, нести службу усиленными нарядами, способными вести оборонительный бой, и в то же время лишало командование возможности активного маневра резервами в целях усиления группировки пограничных подразделений непосредственно в районе конфликта.

Японцы, получив подкрепление, планировали перейти в наступление в районе Заозерной. Однако войска Дальневосточного фронта утром 8 августа, опередив их, перешли в контрнаступление. Противник, бросив в атаку значительные силы, занял Заозерную. Но 96-й стрелковый полк контратаковал японцев и выбил их с высоты. Враг был наголову разгромлен и изгнан с советской земли.

10 августа 1938 г. японское правительство вновь обратилось с предложением о прекращении военных действий, но теперь уже приняв требования СССР об условиях перемирия. В соответствии с соглашением, достигнутым конфликтующими сторонами в тот же день, определялось:

«…2. Как советские, так и японские войска остаются на тех линиях, которые они занимали 10 августа в 24 часа по местному времени.

3. Для редемаркации… участка границы образуется смешанная комиссия из двух представителей от СССР и двух представителей с японо-маньчжурской стороны, при арбитре, избираемом по соглашению сторон из граждан третьих государств.

4. Комиссия по редемаркации работает на основе договоров и карт, снабженных подписями полномочных представителей России и Китая»[307]307
  Внешняя политика СССР: Сб. документов, т. 4, с. 377.


[Закрыть].

Вечером 10 августа К.Е. Ворошилов направил на имя командования Краснознаменного Дальневосточного фронта директиву, в которой предписывалось «с 12.00 местного времени 11 августа 1938 г. все военные действия прекратить; немедленно эти указания довести до всего личного состава; создать комиссию для переговоров с японским командованием во главе с комкором Г.М. Штерном». Вместе с тем нарком обороны предупредил: «В случае, если после 12 часов 11 августа 1938 г. японские войска все же будут продолжать военные действия, то в этом случае мы действуем с прежней силой»[308]308
  Цит. по: Янгузов З.Ш. Особая Краснознаменная Дальневосточная армия, с. 199.


[Закрыть].

В соответствии с этой директивой советские войска за 15 минут до назначенного срока прекратили огонь. Таким образом, конфликт завершился полной победой советского оружия.

На страницах газеты «Правда» высказывалась озабоченность советского правительства напряжением обстановки в районе озера Хасан

Командиры пограничники на высоте Заозерная. 1938 г.

Однако победа досталась нам дорогой ценой, о чем свидетельствуют данные о потерях личного состава. Длительное время в официальной историографии погибшими считались 236 человек. В настоящее время стало известно, что с советской стороны погибло 792 военнослужащих. Это в полтора раза больше, чем у противника[309]309
  Гриф секретности снят: потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах. М., 1993, с. 70–76.


[Закрыть].

В ходе боевых действий пограничники, первыми принявшие удар японских войск, показали подлинные образцы мужества и героизма. Их подвиги высоко оценены Родиной. Г.А. Батаршин, В.М. Виневитин (посмертно), А.Е. Махалин (посмертно), П.Ф. Терешкин и И.Д. Чернопятко первыми в пограничных войсках удостоены звания Героя Советского Союза. 190 пограничников награждены орденами и медалями. Посьетский пограничный отряд, за боевые заслуги награжденный орденом Красного Знамени, получил почетное наименование Хасанский, а имя Героя Советского Союза А.Е. Махалина присвоено пограничной заставе, на которой он служил.

4. ВООРУЖЕННЫЙ КОНФЛИКТ В РАЙОНЕ р. ХАЛХИН-ГОЛ (1939)

Поражение в военном конфликте у оз. Хасан в 1938 г. не остановило воинствующих японских политиков. Осенью 1938 г. генеральный штаб вооруженных сил Японии приступил к разработке нового плана войны против Советского Союза[310]310
  В 1931 г. были разработаны «Основные положения плана войны против СССР», которые предусматривали выдвижение японских войск к востоку от Большого Хингана и быстрый разгром главных сил Красной Армии. В конце 1932 г. этот план был уточнен и детализирован, в частности, предполагался последовательный разгром советских войск, ликвидация авиационных баз на Дальнем Востоке и захват ближайшего к границе Маньчжурии участка Дальневосточной железнодорожной магистрали. – Савин А.С. Там вдали у реки. // Воен. – ист. журн. 1989, № 9, с. 62 (далее – Указ. соч.).


[Закрыть]. «План операции № 8», (таково было его кодовое название) имел два варианта: первый – вариант «А» («Ко») – предполагал нанесение главного удара в восточном направлении против советских войск в Приморье, второй – вариант «Б» («Оцу») – предусматривал сосредоточение основных усилий на западном направлении, через Монголию на советское Забайкалье.

Последний вариант, по мнению японских стратегов (в первую очередь командования Квантунской армии), был наиболее приемлемым. Это направление давно привлекало их внимание, что подтверждает статья во влиятельном японском журнале «Тоа», опубликованная сразу ж е после образования Маньчжоу-Го. В ней, в частности, говорилось: «Важное значение Монголии в современной политической обстановке заключается в ее военном положении… По единодушному мнению военных экспертов, наступление Японии на СССР через Внешнюю Монголию можно будет вести гораздо успешнее, чем наступление через Маньчжурию и советские границы…»[311]311
  Цит. по: Батор С. Накануне: Как готовилась агрессия на Халхин-Голе // Новое время, 1989, № 29, с. 38.


[Закрыть]

Экспансионистские планы Японии не оставались на бумаге. В январе 1935 г. ее войска вторглись в Монголию. Начались длительные и безуспешные переговоры об урегулировании конфликта между МНР, Маньчжоу-Го и командованием Квантунской армии.

Военная угроза в непосредственной близости от советских границ все более возрастала, что, собственно, японское командование и не скрывало. Так, весной 1936 г. военный министр Итагаки заявил: «Внешняя Монголия… является очень важным районом, прикрывающим Сибирскую железнодорожную магистраль, связывающую советский Дальний Восток с европейской частью СССР. Следовательно, если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности советского Дальнего Востока будет нанесен сильнейший удар. В случае необходимости можно будет вытеснить влияние СССР с Дальнего Востока без борьбы»[312]312
  Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ), ф. 7867, оп. 1, д. 275, л. 202.


[Закрыть].

Следующим практическим шагом по реализации стратегических замыслов Японии в отношении советского Дальнего Востока и Забайкалья стала крупномасштабная агрессия против Китая, начавшаяся в июле 1937 г. По мнению многих западных политиков, за ней скрывалось нечто большее, о чем откровенно заявил министр иностранных дел Франции Дельбос в беседе с послом США в Париже Буллитом 26 августа 1937 г.: «Японское наступление в конечном итоге направлено не против Китая, а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньзиня до Бейнина и Калгана для того, чтобы подготовить наступление на Транссибирскую железную дорогу в районе оз. Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии»[313]313
  Цит. по: Кокошин А.А. Крах стратегии «спелой хурмы» // Воен. политика Японии в отношении СССР. 1931–1945 гт. М., 1989, с. 42.


[Закрыть].

Подобное заявление французского политика не назовешь случайным. На Западе хорошо знали об антисоветской направленности внешнеполитического курса Японии и ее стратегических планах, которые нашли подтверждение в документах «антикоминтерновского пакта», подписанного между ней и Германией 25 ноября 1936 г.

Безусловно, планы Японии не были секретом и для руководства СССР. Более того, Советский Союз сам проводил достаточно активную внешнюю политику в Юго-Восточной Азии и Монголии. Это вызывалось, с одной стороны, объективными соображениями обеспечения безопасности советских границ при всевозрастающей военной угрозе со стороны Японии, с другой – идеологическими постулатами о развитии мирового революционного процесса. Так, в записке на имя И.В. Сталина, датированной 29 августа 1932 г., заместитель наркома внешней торговли СССР З.Ш. Элиава, анализируя политическую ситуацию в МНР и обосновывая «значение МНР для нас», писал о том, что Монголия – это «важный участок международной революции… своего рода опытное поле… делающее эту пастушескую страну революционным аванпостом в Центральной Азии и на Дальнем Востоке»[314]314
  Центр хранения современной документации (далее – ЦХСД), ф. 89, п. 63, д. 3-21, л. 1.


[Закрыть].

Поэтому вполне закономерно, что после нападения Японии на МНР СССР сразу же откликнулся на ее просьбу о помощи. В июле 1935 г. Советское правительство выступило с заявлением, в котором давало ясно понять, что любые притязания Японии на суверенитет и территорию Монголии встретят решительный отпор со стороны СССР. В марте 1936 г. в Улан-Баторе был подписан Протокол о взаимной помощи между Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой, в соответствии с которым стороны обязались оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную. В 1937 г. на территорию МНР были введены советские войска в составе 57-го особого корпуса.

Таким образом, создалась ситуация, при которой любые военные действия Японии против МНР могли рассматриваться и как действия против СССР.

Весной 1939 г. правительство Японии, оценив военно-политическую обстановку в Европе, пришло к выводу, что время пришло. В связи с этим в апреле принято решение ускорить подготовку к военным действиям в Монголии. Штаб Квантунской армии приступил к разработке варианта «Б» «Плана операции № 8» для реализации его летом в районе р. Халхин-Гол.

Выбор места нанесения удара был неслучайным. Этот район давал японской армии ряд существенных преимуществ, связанных как с характером местности, так и с существующей тыловой инфраструктурой. Части Квантунской армии, находясь на удалении не более 100–200 км от железной дороги, имели заранее подготовленные базы материального снабжения, аэродромы и посадочные площадки. Советским же войскам предстояло действовать на расстоянии до 800 км от ближайшей железнодорожной станции, что, по расчетам штаба Квантунской армии, не позволит им организовать своевременный подвоз подкреплений и материальное обеспечение войск. В докладе командования Квантунской армии генеральному штабу говорилось, что Советскому Союзу для ведения боевых действий в районе Халхин-Гола придется «затратить усилий в десять раз больше, чем японской армии»[315]315
  Савин А.С. Указ. соч., с. 62.


[Закрыть].

В апреле командование Квантунской армии разослало инструкцию о действиях войск в приграничной зоне, которой предписывалось: «…в случае нарушения границы нарушители должны быть немедленно уничтожены. В районах, где государственная граница точно не определена, командующий частями обороны сам определяет ее и указывает отрядам первой линии»[316]316
  История войны на Тихом океане / Пер. с яп. М., 1957, т. 2, с. 282.


[Закрыть]. Монголо-маньчжурская граница в районе Халхин-Гола проходила примерно в 20 км восточнее реки, однако командование Квантунской армии определило ее по берегу.

В начале мая в районе намечавшейся операции сосредоточилась японская 23-я пехотная дивизия, командные кадры которой считались «специалистами по Советскому Союзу и Красной Армии», а ее командир генерал-лейтенант Камацубари до этого служил военным атташе в Москве[317]317
  Савин А.С. Указ. соч., с. 63.


[Закрыть].

11 мая 1939 г. несколько групп японских военнослужащих при поддержке минометной артиллерии перешли монгольскую границу и напали на ряд пограничных застав. На помощь пограничникам был направлен отряд монгольской кавалерии. 12 мая командир 23-й пехотной дивизии, проводя рекогносцировку в районе начавшихся боев, приказал отбросить за реку все монгольские части, введя в бой на следующее утро пехотный полк, поддерживаемый авиацией. До 26 мая бои на правом берегу Халхин-Гола носили эпизодический, локальный характер. С 28 мая японские войска численностью свыше 2500 человек при поддержке танков, артиллерии и авиации начали массированное наступление. Однако части 57-го особого корпуса Красной Армии, пришедшие на помощь монгольским войскам, после двухдневных боев оттеснили противника на исходные позиции.

На первом этапе боевых действий соотношение сил сложилось в пользу Японии. Против 12,5 тыс. личного состава, 109 орудий, 186 танков, 266 бронемашин и 82 самолетов советско-монгольских войск[318]318
  Численность войск, входивших в 57-й особый стрелковый корпус и принимавших участие в первых боях на Халхин-Голе, составляла 5544 человека. См.: Гриф секретности снят. М., 1993, с. 77.


[Закрыть] японцы сосредоточили около 38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов[319]319
  Гриф секретности снят…, с. 77.


[Закрыть]. Кроме того, нападение японских войск на восточном участке границы для советского командования оказалось внезапным, поскольку предполагалось, что японцы начнут боевые действия на западном участке, где были сосредоточены и развернуты советские войска.

В ходе первых боев выявилась слабая подготовленность штабов и командного состава корпуса в управлении частями: «…штабы своих функций не выполняли, частям и подразделениям конкретных задач не ставилось, в обстановке не ориентировались. Комсостав часто не находился на своем месте, не руководил войсками, а превращался в бойца, берясь за пулемет и оставляя на произвол судьбы свои части и подразделения…»[320]320
  РГВА, ф. 32113, оп. 1, д. 260, л. 30.


[Закрыть]. Советское высшее военное руководство приняло срочные меры по усилению корпуса. В первых числах июня в Монголию был направлен заместитель командующего войсками Белорусского военного округа по кавалерии комдив (с 31 июля комкор) Г.К. Жуков с группой командиров и политработников. 12 июня он вступил в командование советскими войсками в МНР.

Оценив обстановку в целом, Жуков пришел к выводу, «что теми силами, которыми располагает наш 57-й особый корпус в МНР, пресечь японскую военную авантюру будет невозможно»[321]321
  Жуков Г.К. Воспоминания и размышления: В 4 т. М., 1978, т. 1, с. 152.


[Закрыть]. По требованию нового командира корпуса советскую группировку усилили двумя мотобронебригадами (7-й и 8-й), другими частями и подразделениями.

Противник также подтягивал в район боев новые резервы. К концу июня в районе Халхин-Гола были сосредоточены все части 23-й пехотной дивизии, два полка 7-й пехотной дивизии, два танковых полка, три полка Хинганской кавалерийской дивизии, около 200 самолетов и др.

2 июля японские войска начали новое наступление с целью окружить и уничтожить советско-монгольские части, находившиеся на восточном берегу Халхин-Гола. Основные боевые действия развернулись в районе горы Баин-Цаган и продолжались трое суток.

В них с обеих сторон участвовали около 400 танков и бронемашин, более 300 орудий и сотни самолетов. Вначале успех сопутствовал противнику: форсировав реку и потеснив наши части, он вышел на северные скаты Баин-Цагана и продвигался вдоль западного берега на юг, заходя советским войскам в тыл. Однако советское командование, введя в бой 11-ю танковую бригаду и 24-й мотострелковый полк, переломило ход борьбы, и к утру 5 июля враг начал поспешно отходить, потеряв до 10 тыс. человек, почти все танки, значительную часть артиллерии и 45 самолетов. Предпринятая 7 июля попытка противника взять реванш также окончилась для него плачевно: в ходе пятидневных боев японцы потеряли еще более 5 тыс. человек. Командиру 23-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Камацубари пришлось признать: «…несмотря на то что противнику по всему берегу р. Халхин-Гол был дан отпор, все же, исходя из общей обстановки, мы были вынуждены вторично отступить в свое прежнее положение»[322]322
  РГВА, ф. 32113, оп. 1, д. 271, л. 108.


[Закрыть].

Не достигнув своих целей в ходе майских и июльских боев, японское командование приступило к подготовке так называемого «генерального наступления», приуроченного к моменту предполагаемого развязывания фашистской Германией войны в Европе. С этой целью в начале августа создана 6-я армия под командованием генерала О. Риппо численностью около 75 тыс. человек. Она имела 500 орудий и 182 танка, а для ее авиационной поддержки выделялось более 300 самолетов[323]323
  Гриф секретности снят, с. 77–78.


[Закрыть].

Советское командование также приняло ответные меры. Из внутренних военных округов в район р. Халхин-Гол были переброшены 82-я и 57-я стрелковые дивизии, 6-я танковая бригада, артиллерия и части обеспечения. Все советско-монгольские войска были сведены в 1-ю армейскую группу под командованием комкора Г.К. Жукова. К августу она насчитывала 57 тыс. человек, 542 орудия и миномета, 498 танков, 385 бронемашин и 515 самолетов (сюда же включены личный состав и вооружение 6, 8 и 5-й кавалерийских дивизий МНРА)[324]324
  Там же.


[Закрыть].

Перед советско-монгольскими войсками стояла задача упредить наступление противника, окружить и уничтожить его группировку, вторгшуюся в пределы МНР, и восстановить ее государственную границу. Учитывая, что советско-монгольская группировка по численности на четверть уступала 6-й армии Риппо, Г.К. Жуков свой главный расчет сделал на превосходстве в танках и авиации, что давало советским войскам преимущество маневра и огневого воздействия.

Готовясь к наступательной операции, командование 1-й армейской группы старалось учесть все трудности и недостатки предшествующих летних боев. Особое значение придавалось борьбе с японскими разведывательно-диверсионными группами, в большом количестве проникавшими в тыл советских войск через оголенные фланги, а также на стыках частей и соединений. Действия диверсантов носили дерзкий и жесткий характер, нередко они шли на самопожертвование для достижения поставленной цели, нанося удары по коммуникациям, складам с боеприпасами и другим важнейшим объектам советских войск. Для ведения успешной борьбы с подобного рода действиями противника, по мнению высшего военного руководства, более всего готовы пограничники.

5 июля нарком внутренних дел Л.П. Берия подписал приказ, в соответствии с которым началось формирование «особого пограничного батальона» для действий в составе советской группировки войск в Монголии[325]325
  РГВА, ф. 33987, оп. 3, д. 1094, л. 44.


[Закрыть]. Батальон комплектовался из лучших командиров и бойцов Кяхтинского, Мангутского и Даурского пограничных отрядов. Его командиром был назначен начальник штаба Кяхтинского погранотряда майор А.Е. Булыга, комиссаром – старший политрук Г.П. Солдатов. Батальон состоял из двух рот общей численностью 502 человека. Основу первой роты составлял личный состав Кяхтинского погранотряда и взвод Даурского отряда (командир взвода лейтенант Бажанов), командовали ротой старший лейтенант Михайлов и политрук Ковалев. Вторая рота полностью состояла из пограничников-мангутцев, возглавляемых старшим лейтенантом Шипуновым и политруком Смолиным.

Местом для сбора подразделений особого пограничного батальона определили 79-й разъезд железной дороги в районе Соловьевска. Отсюда батальон был переброшен по железной дороге в район станции Баин-Тумень (г. Чойбалсан). Прибыв на станцию 11 июля, батальон продолжил марш на машинах, преодолев в условиях пустынной местности более 700 км. 15 июля пограничники прибыли к месту назначения.

«Я доложил Жукову о прибытии, – вспоминает бывший командир батальона А.Е. Булыга. – Комкор познакомил меня с обстановкой и поставил перед батальоном первую задачу: охрана всей армейской полосы боевых действий, охрана непосредственно в полосе боевых действий южной переправы через Халхин-Гол, охрана командного пункта армгруппы»[326]326
  Булыга А. Отдельный пограничный // Пограничник. 1979, № 8, с. 23.


[Закрыть].

Ответственность за выполнение поставленной пограничникам боевой задачи усиливалась тем обстоятельством, что советские войска в этот период приступили к подготовке наступления, проводившейся в условиях строжайшей тайны. От пограничников требовалось своевременно предотвратить проникновение в район сосредоточения войск разведывательных и диверсионных групп противника. Почти каждый день они задерживали лазутчиков, заброшенных в тыл армейской группы. Только двумя взводами кяхтинской пограничной роты во второй половине июля задержано 160 подозрительных лиц, среди которых выявлено несколько десятков агентов японской разведки[327]327
  Кисловский Ю. Советские пограничники в боях на Халхин-Голе // Воен. – ист. журн. 1979, № 8, с. 94.


[Закрыть]. Особенно эффективными были ночные секреты. Расставляли мы их так, – пишет в воспоминаниях А.Е. Булыга, – грузовик со спущенными бортами на средней скорости шел по густой траве, и пограничники буквально выкатывались из кузова в заранее оговоренных местах. Прошла машина вдоль линии фронта – все наряды на службе. А где – противнику неизвестно…» Узнав об этой тактике, Т.К. Жуков похвалил пограничников: «…всегда что-нибудь придумают! Молодцы!»[328]328
  Там же.


[Закрыть]