Текст книги "Славяне и скандинавы"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

¹⁷ Holmqvist W. Bilddenkmäler, Taf. 54.

¹⁸ Arwidsson G. Lovö-bor med kontinentala förbindelser pä 400-talet. – In: Proxima Thule. Stockholm, 1962, s. 113-122.

¹⁹ Arwidsson G. Vendelstile, Email und Glas. Uppsala, 1942; idem. Valsgärde 6. Uppsala, 1942; idem. Valsgärde 7. Uppsala, 1977; idem. Valsgärde 8. Uppsala, 1954; Olsen P. Die Säxe von Valsgärde. Uppsala, 1945; Arne T. J. Das Bootgräberfeld bei Tuna in Alsike. Stockholm, 1934; Ambrosiani B. Bätgravarnas bakgrund i Mälardalen. – In: Vendeltid. Stockholm, 1980, s. 123-133; idem. Background to the boatgraves of the Mälaren-valley. – In: Vendel Period Studies. Stockholm, 1983, p. 17-22; Лeбeдeв Г. С. Шведские погребения в ладье VII-XI вв. – В кн.: Скандинавский сборник, вып. XIX. Таллин, 1974, с. 155-186.

²⁰ См. выше прим. 6.

²¹ Связи с Англией особенно подробно рассматриваются в работе: Holmqvist W. Was there a Christian Mission to Sweden before Ansgar? – Early Medieval Studies, 1975, v. 8, p. 33-55.

Эрик Нюлен. Эпоха викингов и ранее средневековье в Швеции

 Около 800 г. на Балтике усиливается процесс, наметившийся еще в предшествующее время. Часть населения покидает свои старые места обитания. Решающим условием, по-видимому, был устойчивый рост населения, который под воздействием благоприятных экологических факторов, может быть улучшения климата, около 800 г. достиг значительных размеров. Однако оборотной стороной демографического роста стали возникшие экономические трудности²². Необходимо учитывать также и другой фактор: примерно с 500-х гг. в скандинавских землях начинается зарождение государственности. Свейская держава как историческая реальность все яснее выступает из сумрака времен.

Из более поздних, но достоверных источников мы знаем, каким образом концентрация власти воздействовала на общество с давними традициями свободы и демократии (хотя и не совсем в современном смысле). В Норвегии процесс государственной консолидации привел к переселению свободных бондов в Исландию, куда они плыли со своими семьями и челядью, чтобы избежать гнета конунга Харальда Прекрасноволосого, объединявшего страну. То, что произошло в Норвегии, в большей или меньшей степени должно было иметь место и в других странах; в этой связи особенно примечательно, что внутренняя организация Свейской державы достигла большой устойчивости и прочности.

Силы, вызванные к жизни этими процессами, были весьма активны. Как и где они действовали?

Два атрибута эпохи называют обычно в связи с экспансией, которую мы называем походами викингов: оружие, которым сражались (цв. илл. 20), и корабли, перебрасывавшие дружины воинов через моря в далекие страны (цв. илл. 6). Нужно добавить и третий, правда неразрывно связанный с первыми двумя: весы с гирьками-разновесками, атрибут торговца (цв. илл. 8).

Тремя основными видами оружия были меч, топор и копье. Их считают нередко специфически северными, «норманнскими»; но в действительности это вооружение – общеевропейское (хотя можно выделить и собственно скандинавские его формы). При вполне практичном назначении их украшали, инкрустировали медью и серебром. Мечи по сравнению с предшествующим периодом (когда было распространено роскошное оружие) отличаются подчеркнуто функциональным оформлением. Развившиеся на основе позднеримской «спаты», двулезвийного широкого меча, оружия всадников, в эпоху викингов они использовались, и весьма искусно, главным образом пешими воинами. Меч считался ритуальным оружием, которое часто наследовалось от отца к сыну; ему приписывались сверхъестественные свойства. Более употребительным оружием был широкий, обычно неорнаментированный боевой топор (секира). Копье, божественный атрибут Одина, бога воинов, в связи со своим сакральным значением украшалось серебряной насечкой, часто на него наносили изображения зверей, имевшие магический смысл.

Корабли в Скандинавии, что само по себе примечательно, очень поздно получили парусную оснастку, хотя парус должен был стать известен значительно раньше, во времена тесных контактов с «классическими» народами древности, владевшими навыками парусного мореплавания; о таких контактах отчетливо свидетельствуют находки на Севере импортов римского времени. Корабли викингов оснащались наряду с веслами съемной мачтой с парусом и могут быть обозначены скорее как морские гребные суда. Парус повышал их скорость и делал возможными дальние рейды. В то же время малая осадка судов – их важнейшее свойство – давала возможность приставать к любому берегу в мирных или военных целях²³.

В Швеции до сих пор не было найдено ни одного корабля удовлетворительной сохранности, относящегося к эпохе викингов; однако находки в погребальных курганах Норвегии, особенно в Гокстаде и Усеберге, а также затопленная датская флотилия кораблей, нагруженных камнями в устье Роскиль-де-фьорда позволяют сравнить их конструкции с письменными данными, сохранившимися в сагах и судебниках. Среди кораблей Роскильде-фьорда имеется готландский торговый корабль, полностью отвечающий требованиям, определенным в средневековом «Законе гутов».

На готландских поминальных стелах немало изображений кораблей викингов под парусом с массой деталей, которые позволяют реконструировать такелаж и функции кораблей.

Сквозь призму современных исследований, создается, может быть, не столь драматичная, но многосторонняя картина эпохи викингов этого активного и беспокойного периода. Многие предприятия, начинавшиеся на Балтийском побережье, затевались как торговые поездки, но в соответствии с обстоятельствами и возможностями могли перерасти в разбойничий набег или завоевательный поход, сопровождавшийся захватом земель и попытками их колонизации. Здесь легко можно установить обусловленное географическим положением разделение «сфер интересов». Свей, подчинившие себе южноскандинавских готов-гаутов, ётов (или объединившиеся с ними) и, вероятно, близких им готландцев-гутов, устремлялись на Восток; датчане и норвежцы на Запад²⁴. Интенсивность трансбалтийских связей отразилась в археологическом материале, выявленном в последние годы серией исследований торговых мест. Два из них располагались на Готланде, представлявшем собою своего рода выдвинутый на восток аванпост скандинавской культуры. Благодаря изобилию находок эти поселения открывают большие возможности для изучения эпохи. Одно из них, находящееся в естественной гавани Павикен на западном побережье острова, на протяжении ряда лет исследовалось директором Государственного морского исторического музея Пером Лундстрёмом (илл. 61). Павикен формируется на исходе вендельского периода, расцвет его приходится на эпоху викингов; в этом торговом центре хорошо представлены также следы ремесленной деятельности²⁵. Кроме того, здесь ремонтировали, а возможно даже и строили суда. Торговые связи простирались как на Восток, так и на Запад. Благоприятное положение Павикена в естественно защищенной лагуне, откуда для легких судов начинались водные пути в глубь островной области, обеспечивало его важное значение.

 

61. Павикен на Готланде (план)

Одновременно заселялись прибрежные местности, которые как своего рода пограничные зоны оставались необжитыми, может быть из стратегических соображений²⁶. Этот процесс развернулся, по-видимому, в связи с подчинением Готланда власти свейских конунгов, позже развившейся в средневековое государство. Следствием этого стала организация в Свейской державе государственного военно-морского ополчения, ледунга. На его основе обеспечивалась значительно большая безопасность по сравнению с предшествующим временем. Стали возможными прочные договоры, гарантирующие защиту мореплавания, как об этом повествует «Сага о гутах», предваряющая «Закон гутов». Именно таким образом, например, готландец Авайр Страбайн из Альвы заключил договор со шведским конунгом. Основанные на общинном устройстве торговые центры могли возникать только вдоль побережья Готланда, на которое распространялось береговое право; примером такого центра представляется Павикен. Кроме того, появляются небольшие гавани для судов с малой осадкой, принадлежащие усадьбам путешественников – «фарманнов». Они обнаружены на восточном побережье Готланда, в лагуне Богевикен, где ныне находится современная гавань и рыночное местечко Слите.

Здесь, близ усадьбы Пильгорд, стоял известный рунический камень, надпись на котором сообщает о поездке по русским рекам к Черному морю: «Ярко окрашенные, установлены эти камни: Хакбьярн [и его] брат Хродвисл, Эйстейн [и] Эймунд вместе установили эти камни по Хравну к югу от Ровстейна. Они добрались вплоть до Айфора. Вифиль вел [отряд]»²⁷. «Айфор» это название одного из днепровских порогов, описание которых имеется в сочинении византийского императора Константина Багрянородного «De administrando imperio» «Об управлении империей», – написанном в 949-952 гг.

О том, что готлаидцы совершали путешествия не только на Восток, свидетельствует другая руническая надпись, высеченная на маленьком точильном бруске, найденном в местечке Тиманс близ Рума. Там, кроме двух имен, Ормика и Ульфар, перечислены названия народов и стран: «Греки, Иерусалим, Исландия, Серкланд» («страна сарацинов», обобщенное обозначение мусульманских земель), где, видимо, побывал владелец вещи, вместе с которой он был похоронен²⁸.

В окрестностях и на территории Висбю, который позднее был важным центром Ганзейского союза, открыты следы деятельности торговых общин эпохи викингов, представлявших собою исходную стадию развития этого средневекового центра. Это – два могильника X в.; один из них, в Коппарсвике к югу от города, был практически полностью исследован и дал чрезвычайно богатые находки²⁹; второй севернее города, в Густафсвике. Вместе с многочисленными находками в пределах городских стен эти памятники свидетельствуют о выдвижении торговли в качестве ведущего занятия уже в эпоху викингов (илл. 62).

62. Висбю па Готланде (план):

1. центры поселения эпохи викингов, 2. находки эпохи викингов.

До сих пор исследована лишь одна из тех многочисленных усадеб, в которых жили эти бонды, купцы и путешественники; раскопки ее еще продолжаются. Она находится у Бурге в Люммелунде и была открыта благодаря находке клада, крупнейшего из примерно семисот на этом богатом острове. Около 11 кг серебра было спрятано, по каким-то неизвестным нам причинам, в одном из больших помещений усадебного дома; часть клада составляют новгородские серебряные гривны с кириллическими буквами, поступившие с территории Древней Руси, может быть из самого Новгорода-Хольмгарда скандинавских саг; основная же масса-это украшения и тысячи серебряных монет. Клад, который можно датировать сороковыми годами XII в., содержал главным образом монеты и вещи эпохи викингов. Его интерпретация, однако, преждевременна, пока не исследован полностью усадебный комплекс с остатками остальных построек³⁰.

На соседнем острове Эланд, поблизости от шведского побережья, недавно исследованы два памятника, значение которых весьма велико для обсуждающихся здесь вопросов. Один из них-раскопанное патриархом шведской археологии, профессором Мортеном Стенбергером в последние годы его жизни и его учениками городище Экеторп на южной оконечности острова. Необычайное обилие находок позволяет поэтапно восстановить жизнь этого укрепленного поселения, обнесенного кольцом каменных стен. Оно возникло не позднее эпохи Великого переселения народов и пережило расцвет в эпоху викингов и раннее средневековье. Большая часть поздних материалов имеет четкие славянские и балтийские соответствия. Так же как в Павикене, в эпоху викингов здесь занимались ремеслом в мастерских, вынесенных за пределы основных укреплений из соображений пожарной безопасности³¹ (илл. 18).

Поселение другого типа открыл У. Э. Хагберг на западном побережье Эланда. В Чёпингсвике у Боргхольма располагалось открытое, неукрепленное торговое поселение, может быть находившееся под защитой пока неисследованного укрепления, предшествовавшего средневековому замку Боргхольм. Важнейшие находки из этого памятника указывают на начавшееся, но затем прерванное формирование довольно обширного поселения, в центре которого была построена необычно крупная церковь. Многочисленные находки рунических камней и их фрагментов в стенах этой церкви свидетельствуют о значении этого места, так же как и украшения и другие вещи из культурного слоя торгового поселения. Представляют интерес обломки кости с руноподобными знаками, напоминающими «случайные начертания» новгородских берестяных грамот. Результаты раскопок позволяют сделать вывод и об экспорте обрабатывавшегося здесь известняка для церковного строительства в континентальной части Швеции³².

63. Торговое поселение Лёддечёпинг в Южной Швеции

Поселения городского типа зарождаются и в материковой Швеции (илл. 63). Самое известное из них – Бирка, город викингов в начале пролива, соединяющего озеро Меларен с Балтийским морем. Помимо полученных в результате раскопок XIX в. материалов огромного могильника, здесь начаты новые исследования так называемой «черной земли», мощного культурного слоя внутри городского вала, служившего для защиты населения, обосновавшегося поблизости от небольшого укрепленного городища, Борга. С внешней стороны вала располагается огромное, большей частью уже исследованное курганное поле «Хемланден»³³ (илл. 64).

64. Бирка (план)

Город, в котором действовал в IX в. бременский миссионер Ансгарий, как будто привлекал особое внимание шведских конунгов, но в следующем столетии, еще до того, как в Швеции утвердилось христианство, он был заброшен.

Обращение язычников, в котором конкурировали друг с другом восточная и западная христианские церкви, было трудным, однако не столь драматичным, как его обрисовывает позднейшая житийная литература средневековья. Прекрасный золотой «молоточек Тора», символ язычества, изготовлен в той же технике филиграни, что и маленькое распятие из Бирки. Он был найден недавно в Сигтуне, городе, который стал преемником Бирки в качестве центра торговли на оз. Меларен. Таким образом, в торговых поселениях символы язычества и христианства сосуществовали. Однако центром религиозной и политической власти на протяжении всей эпохи викингов оставалась Упсала. Здесь была королевская резиденция, здесь совершались грандиозные жертвоприношения, описанные Адамом Бременским. Здесь также стоял языческий храм с идолами трех богов (Одина, Тора и Фрейра) в роще, где во время ежегодных кровавых празднеств на ветвях священных деревьев вешали жертвенных животных и людей.

Конунг был сакральным главой культа, верховным жрецом и как таковой должен был приносить важнейшие жертвы – человеческие. Объединение функций духовной и политической власти,

преобладавшее в Свейской державе, показательно и покоится на весьма древней традиции. Создается впечатление, что свей ранее других племен и народов Северной Европы достигли стабилизации королевской власти и возникновения государственной организации. Экономической основой сравнительно раннего «государственного объединения» могло быть развивающееся горнорудное дело, которое в предшествующий, вендельский период не только уже зародилось, но и достигло значительного подъема³⁴. Решающую роль здесь играли рудоносные зоны западнее и севернее оз. Меларен, особенно обширные в области Даларна. Эксплуатация месторождений горных и болотных руд и контроль над транспортировкой железного сырья по водным путям к оз. Меларен, а затем через Хельгё и позднее – Бирку на восток создавали экономическую основу для невиданной ранее на Севере концентрации политической власти шведских конунгов. Уже давно обсуждается значение рудников Даннемура в связи с усилением экономической основы власти шведских конунгов и вытекающих отсюда организационно-политических возможностей³⁵. Важным звеном в ходе этого процесса был Готланд, где обнаружена масса кладов серебра эпохи викингов (цв. илл. 5) и колоссальное количество ранних арабских серебряных монет. Положение острова способствовало превращению его в перевалочный пункт при экспорте железа из области оз. Меларен и других мест континентальной Швеции на Восток и Юг по русским рекам. На Готланде металл можно было перерабатывать в легко транспортируемые полуфабрикаты, преимущественно клинки мечей. Это было бы встречным откликом на поток восточного серебра, достигший острова*³⁶. Железо по сравнению с пушниной, воском и прекрасными рабынями, что ранее обычно рассматривалось как основные статьи торговли, было повседневно необходимым товаром и представляется поэтому наиболее реальным предметом товарообмена; однако, вероятно в силу именно экзотического характера других названных видов экспорта, они чаще упоминаются в письменных источниках**.

Готландские клады свидетельствуют, что в денежном обращении с конца X в. преобладает центрально– и западноевропейское серебро с весьма ощутимой долей английского (поступавшего в Скандинавию с 990-х гг. в качестве регулярной дани, так называемых «датских денег»). Однако уже названный клад в Бурге-Люммелунде показывает, что восточные связи и в раннем средневековье оставались интенсивными и выгодными: значительную его часть составляют русские серебряные слитки (новгородские гривны), что соответствует известиям о Готском дворе в Новгороде.

В материальной культуре Скандинавии традиции эпохи викингов сохраняются вплоть до XIII в., несмотря на то что в XI в. западная часть Балтики подверглась христианизации³⁷. В это время на Балтийском море начинает действовать новый коммуникационно-технический фактор: появляются суда с глубокой осадкой, способные транспортировать тяжелые грузы. В экономике начинаются значительные изменения, которые вели в конечном счете к концентрации все более доходной торговли в хорошо оборудованных гаванях с фарватерами, причальными устройствами и оборонительными сооружениями. Некоторые из старых портовых городов были перенесены к более глубоким гаваням, другие перестроены в соответствии с изменившимся судоходством³⁸.

Оживленная деятельность, плодотворные контакты, дальние путешествия отразились также и в искусстве эпохи викингов. Характерная для Севера и давно уже господствовавшая «звериная орнаментика» прогрессирует и развивается в различные стилистические школы или направления, иногда сменяющие друг друга, чаще же – сосуществующие в более или менее ограниченных локальных вариантах. Здесь Швецию следует рассматривать в более широком общескандинавском контексте. К начальному периоду развития искусства эпохи викингов относится курганное погребение в корабле из Усеберга в Норвегии с великолепным комплексом, состоящим из корабля, повозки, саней и другой утвари, покрытой резьбой по дереву, представляющей древнейшие и наиболее крупные произведения «звериной орнаментики». Финальный этап этого искусства представлен норвежскими деревянными церквами в технике «ставкирки» XIII в.; этот тип здания с XI в. был распространен на Севере повсеместно и обнаружен, в частности, в Лунде, в эту эпоху принадлежавшем датчанам (илл. 65). Оба памятника, Усеберг и Лунд, дали непревзойденные по своему великолепию образцы блистательного расцвета и заката «звериной орнаментики»³⁹.

65. Церковь Господа в Лунде. ок. 1060 г. (реконструкция)

Развиваясь от мотива «хватающего зверя» усебергской резьбы через звериные маски стиля Борре (вторая половина IX-X вв.) и от более натуралистичных сплетающихся драконьих тел стиля Еллинге (конец IX-начало XI в.) к извивающимся змеям и драконам стиля рунических камней (XI в.), звериный орнамент достиг вершины, когда церковь поставила языческую символику себе на службу, сплетая ее в единый и неразрывный узор с романскими элементами и растительной орнаментацией раннесредневекового христианского искусства (илл. 66). На пути к этой вершине, воплотившейся в деревянных резных порталах норвежских храмов, северное искусство воплотилось также в сотнях рунических камней, высеченных и установленных в области оз. Меларен.

66. Флюгер из Челлунге (Готланд), обнаружен на шпиле старинной церкви, куда он был перенесён, возможно, с мачты корабля викингов.

Их краткие надписи часто сообщают о дальних путешествиях на Восток. Рисунки здесь скупы, но в качестве дополнительного изобразительного средства, для усиления смысла и содержания, причудливо извивающиеся тела змеев некогда были окрашены исчезнувшими теперь яркими красками. Орнаментика рунических камней-это не просто украшение: для тех, кто понимал многозначность символики вечной борьбы извивающихся драконов и змеев, она была наполнена особым, ныне нам недоступным содержанием.

Этот стиль относится к XI в., и многие из рунических камней можно рассматривать как памятники христианской пропаганды переходного времени. Краткие, состоящие часто из стереотипной формулы надписи с именами и умершего, и того (или тех), кто воздвиг камень, вероятно, можно также оценивать и как правовой документ, утверждающий вступление в наследство. Как первые документы после долгой бесписьменной эпохи, они представляют для нас особую ценность⁴⁰.

Конец эпохи викингов и начало средневековья, несмотря на свою относительную близость к нашему времени, – наиболее темный и трудноисследуемый период ранней истории Севера. Причина такого как будто парадоксального явления сравнительно ясна.

Прежде всего, это – скудость находок, обусловленная христианизацией, изменившей представления о загробной жизни и погребальные обычаи. Но без погребальных комплексов, вещи из которых дают основу для построения хронологической шкалы, единственный материал поступает из культурных слоев поселений, стратиграфию которых удается установить лишь в редких случаях.

Обращение к новой религии на Севере не было единовременным процессом. В целом христианизация распространялась с Запада на Восток. В бассейне Балтийского моря заметный упадок старых погребальных обычаев, отразившийся в уменьшении количества вещей в захоронениях, охватил прежде всего области к востоку от больших озер Швеции – Венерн и Веттерн. В сохранности наиболее ранних произведений средневекового искусства играли определенную роль различные факторы, прежде всего экономического характера. Там, где хозяйственные связи оставались сравнительно прочными и развивались непрерывно, церкви и другие монументальные постройки в соответствии с меняющимися вкусами и требованиями художественной моды периодически перестраивались, при этом уничтожались старые детали и части зданий. Только там, где растущая нужда прерывала новое строительство и предотвращала изменения, старые постройки могли сохраниться. В других же случаях до наших дней дошло лишь то, что было выполнено в непреходящем материале (как рунические камни), да и то обычно только во фрагментарном состоянии.

67. Женские погребения с наборами украшений из Бирки и могильника Ире на Готланде

Благоговение и чувство традиции играли весьма скромную роль. Поэтому итоговая картина этих столетий оказывается разрозненной и нередко обманчивой. Как пример можно указать на то, что рядовые находки (украшения и детали одежды) XII в. вокруг оз. Meларен и в других частях материковой Швеции часто (и при этом неверно) рассматриваются как вещи восточного, островного (готландского) происхождения, поскольку именно там сохранилось большое количество таких вещей в погребениях⁴¹ (илл. 67). Однако христианские погребальные обряды в это переходное время далеко не всегда исключали наличие погребального инвентаря, на это указывают так называемые «кладбищенские находки» Готланда. В раннем средневековье здесь под захоронения отводили пространство только к северу от церкви, где сохранились поэтому очень ранние христианские погребения. Это исключительно женские захоронения, что, в частности, указывает на весьма древние корни сохраняющегося и в наше время на Готланде обычая хоронить мужчин к югу, а женщин к северу от церковного входа. С южной стороны церквей, где в основном размещаются кладбища, ранние мужские захоронения разрушены более поздними, в то время как женские могилы к северу от церкви сохраняются вплоть до нашего времени. Находки в этих погребениях состоят исключительно из деталей одежды. Полностью отсутствуют сопровождающие сосуды с припасами. Однако на синхронных христианским кладбищам, но еще языческих могильниках Готланда, как установил Густав Тротциг, такие сосуды обычны⁴². Довольно часто металлическая окись позволяет зафиксировать в таких сосудах даже остатки съестных припасов. Это указывает как будто на то, что в рассматриваемое время (в середине XI в.) на Готланде христиане и язычники жили бок о бок и что христианские погребальные обычаи допускали помещение в могилу деталей одежды и украшений, но не жертвенной пищи.

Примечательно в этой связи, что наборы украшений отличаются исключительным великолепием и часто содержат вещи, полностью или частично выполненные из драгоценных металлов. Речь идет прежде всего о серебряных изделиях, причем такого качества, которое в более раннее время известно только по кладам. Может быть, это последнее перед окончательным и глубоким утверждением христианских погребальных норм разрешенное церковью выражение социального статуса.

Готландские могильники могут быть названы как один из примеров нарастающей скудости археологических материалов, ведущей к «равновесию» их видов и распространения, характеризующих заключительный этап «языческой эпохи». Другой пример такого рода – недавно открытые под церковью в Лександе, Даларна, богатые могилы эпохи раннего средневековья⁴³. Особый интерес представляют находки тканей, указывающие на значительно более тесные взаимосвязи между областями к востоку и западу от Балтийского моря, нежели это считалось ранее.

Хотя завершенную и полную картину развития материальной культуры дать пока еще невозможно, процессы, ведшие к формированию государственной территории и образованию государства в Швеции, и некоторые факты этого пути засвидетельствованы. Важнейший источник-письменное наследие церковной организации, которое может быть сопоставлено с данными древнесеверной литературы, развивавшейся в средневековой Исландии⁴⁴. Именно оттуда мы знаем о древнем королевском роде Инглингов, долго правившем свеями. Достоверность этих преданий подтверждается хвалебной песнью одного из норвежских скальдов, придворных поэтов IX в., где упоминается о родстве его господина с этим королевским родом. Надпись на знаменитом руническом камне из Еллинга в Дании сообщает, что в X в. существовало противостояние между Швецией и Датской державой, к этому времени объединенной и христианизированной конунгом Харальдом Гормссоном. В полулегендарном, однако упомянутом на одном из рунических камней сражении в долине р. Фюрис, поблизости от Упсалы, конунг Эйрик, который после битвы получил прозвище Победоносный, одержал верх над претендентом на трон, происходившим из этого же королевского рода. Это был Стюрбьёрн по прозвищу Сильный, поддержанный датскими войсками⁴⁵.

Южношведские области Сконе, Халланд и Блекинге в эту эпоху, что вполне логично с культурно-географической точки зрения, относились к Дании. Пролив Эрезунд был не границей, а, напротив, важной коммуникационной линией, так как поездки по спокойным водам бывали много проще, чем по холмистой и негостеприимной суше. К северу от Сконе, наоборот, лесные массивы Смоланда образовывали труднопреодолимую естественную и культурную границу между землями, принадлежавшими Дании и Швеции. На востоке границы Свейской державы были неопределенными. Археологические материалы указывают на то, что еще до эпохи викингов свей пытались закрепиться на противоположном берегу Балтийского моря. Характер и интенсивность этих связей, однако, остаются предметом дискуссий. Весьма лестным для шведского национального самосознания было утверждение средневековых источников, что Киевская Русь получила начала государственности из коренной области шведов***. Результаты современных исследований ни в коей мере не подтверждают теорию о политическом превосходстве свеев⁴⁶. Напротив, твердо установлено, что торговля вела за собою тесные культурные контакты между шведами и славянами, балтами, финнами. Выходцы из Швеции оседали в торговых центрах Восточной Европы, что ясно проявляется в многочисленных находках скандинавских украшений и оружия вдоль речных путей. Но столь же ясно из материала следует, что они быстро включались в новую культурную среду и теряли свое этнокультурное своеобразие.

Исторической реальностью были также политические контакты между господствующими слоями Швеции и Руси: князьями и конунгами, их дворами и дружинами, военно-феодальной знатью. Первый шведский конунг, обращенный в христианство и принявший крещение, Олав Шётконунг, был для своего времени монархом «современного образа мыслей»: он покровительствовал торговле в Сигтуне, начал там чеканку первой шведской монеты; выдав замуж свою дочь Ингигерд, он стал тестем киевского великого князя Ярослава Мудрого⁴⁷. Его другая дочь вышла замуж за норвежского конунга Олава по прозвищу Толстый; после того как позднее, в 1030 г., он пал «мученической смертью» в битве при Стикластаде в попытке вернуть утраченный престол и был канонизирован, его стали называть Олавом Святым. Олав посетил Новгород, чтобы получить военную помощь от свояка, киевского князя, которому принадлежали верховные права на этот город. Во время своей поездки через Балтийское море Олав принял участие в христианизации Готланда, так что с тех пор его почитают как покровителя этого острова⁴⁸.

* Он составлял сравнительно небольшую часть «серебряного потока», несколько ранее, в течение VIII – начала IX в. распространившегося по рекам Русской равнины и обеспечившего начальные этапы денежного обращения в формирующемся раннефеодальном обществе Древней Руси. – Прим. перев.

** Впрочем, в списке «экзотических товаров» из Руси, поступавших па Восток скорее всего в качестве транзита из западноевропейских мастерских, в сочинениях арабских географов названы именно мечи. – Прим. перев.

*** См. раздел «Русь и варяги». – Прим. перев.

²² Nуlén E. Völker und Kulturen – Schiffe und Meer. – In: Archaeologia Baltica. Symposium Primum Archaeologorum Balticorum. Polonia, 1974, S. 97-107.

²³ E11mers D. Frühmittelalterliche Handelsschiffahrt in Mittelund Nordeuropa. Neumünster, 1972; см. также: Фиркс Й. Ф. Корабли викингов. М., 1983.

²⁴ См.: Гуревич А. Я. Походы викингов. М., 1966.

²⁵ Lundström P. Paviken I bei Västergarn – Hafen, Handelsplatz und Werft. – Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Göttingen, Phil.-hist. KL, 1974. Jg. 1973.