Текст книги "Культурологическая экспертиза . Теоретические модели и практический опыт"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Наталья Кривич
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Сегодня музеи России можно разделить на три группы, в зависимости от определения ими своей миссии. Первая группа – музеи, придерживающиеся традиционного определения своих целей. Например, в Концепции развития Рязанского музея-заповедника дано следующее определение миссии: служить проводником в мир отечественной истории и культуры, содействовать процессу формирования у граждан России исторического мировоззрения в его нравственном и политическом аспектах, способствовать повышению культурного самосознания народа, заботиться о сохранении памяти о славных традициях прошлого и передачи исторического опыта народа современным поколениям, стать крупным центром патриотического воспитания молодежи России [251] . Вторая группа музеев стремится «идти в ногу со временем» и видит музей как «уникальное общественное образование, призванное служить местом встречи и продуктивного межкультурного взаимодействия, информационного и ценностного обмена между различными социальными общностями, различными этносами, различными поколениями, различными профессиональными, возрастными, территориальными и иными субкультурами» [252] . Обобщает модернизаторскую тенденцию понимания миссии музея и определение целей современного музея Концепция развития музейной сети Удмуртской республики, созданная коллективом авторов Лаборатории музейного проектирования РИК в 2011 году [253] . В этом документе впервые сделана попытка проанализировать развитие российских музеев на фоне зарубежного опыта (включены главы с аналитическими материалами по развитию музейного дела в Великобритании, Германии и Италии). Авторы видят российский музей сегодня как «современный культурно-образовательный и досуговый центр, соответствующий стандартам современного дизайна и информационных технологий, главный принцип работы которого – ориентация на посетителя и его запросы» (обслуживание – А. Н .). В третью группу музеев входят те, которые при создании Концепции развития сознательно уходят от определения своей миссии, ограничиваясь только формулировкой цели и задач.

Анализ Концепций развития музеев, размещенных в Интернете, позволяет сделать некоторые выводы. Большинство таких документов носят предварительный проектный характер, поэтому не включают в себя полный комплект необходимых аналитических материалов, ограничиваясь перечислением целей, задач, структуры музея, описанием его материально-технической базы, видами деятельности, перечислением основных мероприятий, кадровой и маркетинговой политикой [254] . Такие документы создаются муниципальными или ведомственными музеями самостоятельно. В них представлены общие направления развития, учитывая современные практики и формы музейной деятельности без обоснования необходимости их обязательного применения. Например, в Концепции музеефикации и развития Государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника “Казанский Кремль” недостаточно проработан ресурсный потенциал музея-заповедника, не указаны перспективы всех видов деятельности (хотя приложен план мероприятий), не разработаны маркетинговые и коммуникативные стратегии. Хотя авторы утверждают, что «реализация Концепции позволит вывести Государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник «Казанский Кремль» на принципиально новый качественный уровень, создать музей комплексного профиля с новыми принципами деятельности, сделать его центром туризма международного уровня» [255] . Фрагментарность и краткость описания не позволяет в дальнейшем провести оценку степени реализации предложенной Концепции.

Государственные музеи и музеи-заповедники приглашают для разработки своих концепций специалистов Лаборатории музейного проектирования или специалистов ООО «Экокультура» [256] . Выполненные специалистами проекты отличаются полнотой и проработанностью. Однако экспертная оценка не всегда положительна и для таких документов. Так, Концепция ООО «Экокультура» была отвергнута Ученым советом музея как документ неудовлетворительный, нарушающий законодательство РФ и фактически ликвидирующий историко-архитектурный музей-заповедник. Члены Ученого совета подготовили откорректированный вариант Концепции, согласно которому музей-заповедник как особо ценный объект культуры народов РФ остается в Кремле, в тех памятниках, что остались у него на сегодняшний день после изъятий в 2007–2008 гг. 7 зданий в пользу местной епархии РПЦ. Но Министерство культуры отвергло этот вариант Концепции и принимает к руководству первый. О результатах конфликтной ситуации в Рязани пишет сотрудник музея Ирина Кусова в журнале «Скепсис» [257] .Рекомендательный характер методических материалов по написанию концепций требует проведения профессиональной экспертизы таких документов, которая чаще всего осуществляется специальными экспертными Советами при Комитетах по культуре региональных органов управления, Министерстве по культуре Российской Федерации или отдельными экспертами. Однако результаты экспертизы остаются недоступны профессиональному сообществу и не могут на данном этапе служить основой для разработки правил экспертизы культурных проектов. Общие рекомендации по экспертизе инновационных проектов, опубликованные различными организациями на своих сайтах, могут быть использованы только для общей характеристики проекта [258] . Для выявления специфики музейного проектирования необходимо создавать критерии оценки Концепций развития музея и критерии ответственности эксперта. Эксперт должен оценить новизну и перспективы развития проекта, качественный состав участников, обосновав систему оценки проекта и нести ответственность за свое решение. Целесообразным представляется проведение мониторинга осуществленных (или не полностью реализованных) Концепций. Без анализа данных мониторинга нельзя оценить степень необходимости и эффективности разрабатываемых Концепций развития для деятельности музеев в новых экономических и социокультурных условиях в России.

Проект зон охраны Государственного литературно-мемориального музея-заповедника Н. А. Некрасова «Карабиха»: попытка анализа и оценки

Е. В. Яновская

Охрана культурного и природного наследия требует особого нормативно-правового обеспечения, которое является механизмом взаимодействия музея и городской или сельской администрации, музея и охранных учреждений, музея и жителей, туристов. От наличия или отсутствия такой документации зависит возможность осуществления музеем контролирующих и охранных функций, решение конфликтных ситуаций. В настоящее время сложилась ситуация, когда в связи со сменой форм собственности прежние нормативные акты оказались недействительны, а новые находятся в стадии разработки. В «Земельном кодексе» нет понятия «музей-заповедник», поэтому перераспределение земель, а иногда их продажа осуществляются без учета требований «Проекта зон охраны». У ряда музеев не было кадастров, т. е. карты (схемы), на которой бы были точно обозначены границы. Поэтому в своей деятельности музеи-заповедники сталкиваются с большими трудностями.

«Современный музей-заповедник определяется как учреждение культуры, созданное для обеспечения сохранности, восстановления, изучения и публичного представления целостных территориальных комплексов культурного и природного наследия, материальных и духовных ценностей в их традиционной исторической (культурной и природной) среде» [259] . Такое определение находим в «Государственной стратегии формирования системы достопримечательных мест, историко-культурных заповедников и музеев-заповедников в Российской Федерации». Из дефиниции следует, что музеи-заповедники, по своей сути, полифункциональные учреждения, которые занимаются сохранением не только культурного, но и природного наследия. Вопросы сохранения природного наследия регулируются несколькими видами документов. Самым важным, пожалуй, является «Проект зон охраны музеев». Мы попробуем дать экспертную оценку этому основополагающему виду документа и этапам его создания на примере Государственного литературно-мемориального музея-заповедника Н. А. Некрасова «Карабиха».

Музей-заповедник «Карабиха» был организован в декабре 1946 года. И практически сразу встал вопрос о том, что сотрудникам музея необходимо сохранить не только здания, но и всю территорию усадьбы, куда входили: верхний и нижний парки, плодовый сад, система прудов. Ставилась задача создать «адекватное» представление об усадьбе. Ее решение всегда было одним из направлений деятельности сотрудников музея. Еще в бытность «Карабихи» в составе Ярославского областного краеведческого музея первый её директор – Анатолий Федорович Тарасов – разработал «Положение о режиме содержания музея-усадьбы Н. А. Некрасова в с. Карабиха и его охранной зоне» (1966 г.) [260] . В марте этого же года документ был утвержден на заседании Исполнительного комитета (24 марта 1966 г., № 219 «Об установлении охранной зоны музея-усадьбы Н. А. Некрасова в с. Карабиха»). Причем интересно, что по этому решению не только утверждался сам документ, но и предлагались практические мероприятия для создания благоприятного режима охраны. Так, в частности, в решении было записано: «Ярославскому райисполкому рассмотреть вопрос о водоснабжении жителей поселка спиртозавода, пользующихся в настоящее время водоисточниками парка музея, и благоустройстве пешеходной дорожки поселка, пролегающей вдоль ограды парка музея» [261] , т. е. вводились ограничения для использования водной системы, входящей в состав музея-усадьбы. Для создания охранной зоны музею отводилась площадь в 9 га. В постановлении были определены границы зоны охраны, которая располагалась вокруг усадьбы «Карабиха». Дифференциация охранных мероприятий по зонам охраны в документе не предусмотрена. Однако сами мероприятия были предложены сотрудниками музея и поименованы в указанном документе: «На территории музея-усадьбы запрещается: 1. Постоянное или временное размещение каких-либо организаций и предприятий, не связанных с увековечиванием памяти Н. А. Некрасова. 2. Постоянное проживание кого бы то ни было, кроме сотрудников музея, для которых отводится специальное помещение. 3. Производство строительных, изыскательных, земляных и других работ без особого на то разрешения администрации музея-заповедника. 4. Езда на автомашинах, мотоциклах, велосипедах и др. средствах передвижения, за исключением транспорта, обслуживающего музей-усадьбу. Порядок посещения музея-усадьбы и все другие вопросы содержания его определяются администрацией музея-заповедника. 5. На территории охранной зоны запрещается: строительство и возведение каких-либо промышленных, хозяйственных объектов и сооружений и изменение характера существующего землепользования. 6. Строительство жилых зданий без согласования с администрацией музея-заповедника и областным архитектурным надзором. 7. Повреждение или уничтожение зеленых насаждений. 8. Производство других работ, угрожающих сохранению парков и территории усадьбы» [262] .

Представляет интерес тот факт, что в проекте этого документа впервые определен состав охраняемых объектов: «Весь комплекс зданий и сооружений, сохранившийся со времени Н. А. Некрасова на территории бывшей усадьбы поэта в с. Карабихе, – парки, пруды, луга и земли, на которых они находились, – в совокупности своей является памятником русской культуры, подлежит охране государства как всенародное достояние» [263] . В документе фигурировали не только территория усадьбы, но и близлежащие территории – с. Дубки, Красные Ткачи, д. Черелисино. Ограничения на деятельность же вводились только в границах усадьбы (в современной терминологии «границах памятника»). На ранних стадиях существования коллективу музея удалось «очистить» территорию усадьбы от сторонних организаций. На том этапе большего достичь не удалось.

Документы музейного архива свидетельствуют, что данное решение было доведено до сведения архитектора Ярославского района.

Самый активный период в разработке, утверждении и согласовании охранных зон совпал с обретением музеем юридической самостоятельности (Постановление Совета Министров РСФСР № 376 от 4 сентября 1987 г. «О создании Государственного литературно-мемориального музея-заповедника Н. А. Некрасова ″Карабиха″»). И вновь инициаторами создания Проекта стали сотрудники музея. В конце 1980-х гг. научным сотрудником С. В. Смирновым были представлены «Материалы для разработки охранных зон Государственного литературно-мемориального музея-заповедника Н. А. Некрасова (Поволжье. Макарово и его окрестности)» [264] . Документ имеет историко-литературный характер. Для нашей темы он интересен тем, что в нем впервые говорится не только об усадьбе. Охранные зоны планировалось организовать по всей Ярославской области, в местах, связанных с жизнью и творчеством поэта. Это Карабиха – усадьба, приобретенная поэтом; Абакумцево – здание мемориальной школы, выстроенное по инициативе и на средства Н. А. Некрасова, фамильный склеп Некрасовых, могила матери поэта; Грешнево – территория бывшей усадьбы отца поэта; Вятское – село, являющееся прототипом села Кузьминское в поэме Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»; Макарово – «база» охотничьих путешествий поэта. Именно этот документ и лег в основу задания музея по разработке нового Проекта зон охраны. Сам документ был заказан проектному институту по реставрации памятников истории и культуры «Спецпроектреставрация». Заказчиком выступало Ярославское управление культуры. Вот здесь возникает первое противоречие, когда музей отстраняется от прямого влияния на процесс создания документа, а может воздействовать только опосредованно (т. е. музей не выступает и никогда не выступал в роли заказчика). Сотрудничество двух учреждений – музея и проектного института – носит добровольный характер и в нашем случае всегда инициировалось музеем.

Этот Проект разрабатывался на основе уже существующих (или принятых) аналогичных документов, а именно: «Схема охраны памятников истории и культуры Ярославской области», выполненная Отделом по делам строительства и архитектуры Ярославского облисполкома в 1986 г.; «Охранная зона музея-усадьбы ″Карабиха″», 1966 г.; ППЗ [проект планировки и застройки. – Е. Я. ] д. Карабиха Ярославского совхоза-техникума, отделения «Бурлаки», разработанный институтом «Ярославгражданпрроект» в 1983 г.; ППЗ села Грешнево, выпущенный тем же институтом в 1980 г. [265] , т. е. определенная нормативная база уже существовала в музее. При анализе этих документов установлено, что задание всегда разрабатывалось в стенах музея. Сложилась система из трех звеньев – музей, разрабатывающий проектное задание, администрация, выступающая заказчиком проекта, и исполнитель – проектный институт.

Проект зон охраны состоял из Программы-задания; Пояснительной записки к Проекту зон охраны; Исторической записки; Свода изобразительных источников. В состав охранных зон входило «два региона»: северо-западный (от с. Грешнево до с. Печелки) и юго-западный (от музея-усадьбы «Карабиха» до Московского шоссе и д. Черелисино) [266] , т. е. впервые был применен комплексный подход к вопросам охраны мест, связанных с Некрасовым.

Основной задачей документа было образовать «систему зон охраны… территорий, различающихся режимом их использования» [267] . Для музея было выделено четыре категории охраны: территория памятника, охранная зона, зона регулируемой застройки, зона охраняемого ландшафта. Наиболее строгий регламент был предусмотрен для территории памятника. Сотрудники института в полной мере использовали документы, материалы, предоставленные музеем. Необходимо обратить внимание на то, что активно использовались не только опубликованные, но и архивные документы.

В Проекте были подробно описаны все типы охранных зон, режимы использования, ограничения, которые необходимо было либо соблюдать, либо ввести; виды работ и мероприятий, которые надо было провести для создания условий охраны. Будет любопытно посмотреть на цифры, которые фигурировали в этом документе. Так, территория памятника юго-западного района определялась в 23,2 га (сама территория музея составляет 14 га), северо-восточный – 6,2 га; территория охранной зоны юго-западного – в 432 га, северо-восточный – 99,3 га; территория зон регулирования застройки юго-западного – в 376 га, северо-восточного – 108 га; территория охраняемого ландшафта юго-западного – в 3955 га, северо-восточного – 14300 [268] . Цифры впечатляющие. Однако они способствовали созданию целостного территориального комплекса, включающего в себя самые разнообразные объекты культурного и природного наследия. Важным мы считаем подчеркнуть тот факт, что при определении режимов охраны учитывались исторически обусловленные границы тех или иных объектов.

В ходе разработки Проекта зон охраны этот документ несколько раз становился предметом обсуждения на заседаниях Ученого совета музея. На завершающей стадии документ был согласован в Центральном совете Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (20 января 1989 г., № 1/89) и в Главном управлении охраны, реставрации и использования памятников истории и культуры Министерства культуры РСФСР (31 января 1989 г., № 17–25/13 ос). Для того чтобы этот Проект стал действующим документом, необходимо было его обсуждение и принятие исполнительным комитетом Ярославского областного совета народных депутатов. В постановляющей части решения было записано:

«…1. Утвердить зоны охраны Государственного литературно-мемориального музея-заповедника Н. А. Некрасова ″Карабиха″ (села Абакумцево, Грешнево, Карабиха) в соответствии с прилагаемыми проектными планами.

2. Некрасовскому и Ярославскому райисполкомам: проводить все виды строительства и использования земель в соответствии с утвержденными зонами охраны музея-заповедника; все виды хозяйственной деятельности, проводимые в охранных зонах, согласовывать с управлением облисполкома.

3. Контроль за исполнением решения возложить на Главное управление архитектуры и градостроительства облисполкома<…>и управление культуры облисполкома…».

Подводя промежуточные итоги, необходимо сказать, что в музее была сформирована определенная схема работы над проектными документами: сама потребность, а потом и задание на создание документа вызревали в недрах учреждения; на этапе формирования задания научными сотрудниками проводились научно-исследовательские и архивные изыскания, направленные на: 1) обоснование необходимости включения тех или иных объектов в проект охранных зон; 2) определение режимов охраны и связанных с ними обременений. При этом задачей обеспечения охраны было сохранение не только недвижимого наследия (в данном случае зданий и сооружений), но и элементов природы и ландшафта, определенных географических пространств (например, Теряева горка, Печельское озеро). Специалисты института и музея работали в тесном сотрудничестве. Все стадии оформления и согласования на уровне российском и областном документ прошел. Органы государственной власти, которые были призваны проводить мероприятия по соблюдению режимов охраны, были извещены (в нашем случае это Комитет по культуре и Комитет охраны памятников). Таким образом, Проект зон охраны в тот период стал действующим документом. Однако этот документ не был доведен до сведения всех заинтересованных лиц. Так, районные администрации Некрасовского и Ярославского районов, на территории которых находились основные объекты охраны, документ не увидели, что в дальнейшем приводило к конфликтным ситуациям в случаях несанкционированной застройки на отчужденных территориях.

С точки зрения исторической ретроспективы мы можем сделать следующие выводы: сотрудники музея с самого начального периода его существования осознавали необходимость комплексного сохранения объектов и территорий, связанных с творчеством Н. А. Некрасова; технические задания на разработку таких документов создавались в музее с использованием всего массива источников и сведений, которые были найдены и созданы в ходе научно-исследовательской работы (написание историко-архивных справок, атрибуция объектов, определение значения объекта и/или территории для раскрытия тех или иных аспектов жизни и творчества, рекомендации по режимам охраны); итоговые документы 1966 и 1989 гг. практически в полном объеме предписывали те или иные виды охранных мероприятий, которые были названы в музейных документах. При этом мы может констатировать, что в течение определенного времени шел двуединый процесс: постепенное расширение площади охраняемых территорий (объем и территории) и совершенствование режимов охраны (они носили дифференцирующий характер – как правило, выделялось четыре режима охраны). На период конца 1980-х – начала 1990-х гг. пакет документов, регулирующих режимы охраны и взаимодействие со сторонними организациями, имел «рабочий» характер и обеспечивал музею хоть и не бесконфликтное существование, но механизм разрешения спорных ситуаций. При этом музей имел работающие документы, в которых была учтена необходимость сохранения культурного наследия. Перечисляя положительные результаты, необходимо указать и на отрицательный опыт работы. Музей никогда не выступал заказчиком этих документов, а значит, имел ограниченные возможности воздействия на ситуацию. Администрация и сотрудники могли только «доводить» до вышестоящих организаций сведения о нарушениях охранных зон и режимов охраны, что отрицательно сказывалось на оперативности реагирования на эти факты и действия. Хотя, бывают и положительные примеры: так, по факту начала строительства на Теряевой горке (срывали верхушку горки) мы обратились в органы власти (комитет охраны памятников, в прокуратуру) со ссылкой на существующий проект, к общественности и СМИ, в результате строительство сначала было приостановлено, а затем прекращено.Подводя итог, можно отметить, что нормативно-правовая база, обеспечивающая работу Музея, является, по сути, инструментом его взаимодействия с другими социальными, административными и иными институтами, а наличие у музея «Проекта зон охраны…» служит гарантом наиболее эффективного противостояния возможным посягательствам на все виды собственности, включая землю, и в этой связи необходимо вести работу по корректировке существующего «Проекта зон охраны…».

Музеефикация объектов индустриального наследия: проблемы концептуального обоснования

М. Кислякова

Индустриальное наследие включает представляющие историческую, научную, архитектурную ценность остатки индустриальной культуры: здания и машинное оборудование, заводы, шахты, склады, места переработки энергии, транспорт и инфраструктуру, а также элементы социальной организации, связанные с производством [269] .

Уже несколько десятилетий во всем мире предпринимаются активные меры по сохранению индустриального наследия. С 1973 года функционирует Международный комитет по сохранению индустриального наследия (TICCIH). В последующие годы в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО были включены более пятидесяти индустриальных памятников в различных частях света.

Систематический подход к охране индустриальных памятников формируется в Европе и США с наступлением новой, постиндустриальной эпохи. В России же переход от индустриальной культуры к постиндустриальной нельзя считать полностью завершенным, вследствие чего индустриальные объекты мыслятся прежде всего как функциональная, а не как мемориальная составляющая жизни общества.

В отношении государства к индустриальному наследию ситуация осложняется тем, что значительная его часть относится к советскому периоду. Для современного государства фундаментальным является положение [270] о несостоятельности СССР, несамостоятельности технологий и науки. Сохранение крупных индустриальных комплексов, подкрепляющих миф о производственной мощи и развитии технологий, кажется почти невыгодным.

В реальности же символический потенциал индустриального наследия значительно более разнообразен. Оно может способствовать активизации интереса к рабочим профессиям и мотивировать молодых ученых, демонстрируя востребованность их достижений. Кроме того, значительная часть индустриальных объектов – это объекты военной промышленности, популяризация которых могла бы способствовать воспитанию национальной гордости, росту чувства стабильности, поднятию авторитета армии, то есть решению насущных проблем государства.

Однако для раскрытия потенциала индустриальных памятников необходима слаженная работа специалистов (то есть институционализация охраны этого вида наследия), что на данный момент проблематично в связи с несовершенством терминологической и законодательной базы охраны наследия, новизной и неразработанностью вопросов охраны индустриальных памятников. В России существует ветвь Международного комитета по сохранению индустриального наследия (TICCIH), однако, как отмечает исследователь В. В. Запарий, она «является негосударственной структурой, выступающей на общественных началах и не имеющей ни средств, ни рычагов влияния на властные структуры» [271] .

В противоположность институционализации, довольно развиты практики актуализации индустриального наследия. Значительная их часть носит неформальный, экстремальный характер и является стержнем для формирования субкультур или течений (диггерство, сталкерство и т. п.). Представителей таких субкультур привлекает урбанистический аспект индустриальной культуры, им более всего интересен феномен города. Основной метод их приобщения к индустриальному наследию – самостоятельное исследование.

Более формализованные практики актуализации индустриального наследия реализуются коммерческими организациями. Довольно распространены экскурсии на производство (например, экскурсии на кондитерское производство Рот-Фронт в Москве или экскурсии на Императорский Фарфоровый завод в Санкт-Петербурге); небольшие турфирмы и индивидуальные гиды часто организуют экскурсии по памятникам промышленной архитектуры. Часто основой для приобщения к индустриальной культуре является интерес к советской культуре (например, проводятся реальные и виртуальные экскурсии в коммунальные квартиры) [272] . В ряде случаев для отсылки к советскому периоду используются исторические модели транспорта. Так, в Санкт-Петербурге компания Retro-bus использует автобусы модели ЛиАЗ-677, производившейся с 1967 года, а Музей городского электрического транспорта совершает выезды на трамваях различных моделей, создававшихся в 1900–1989 годах [273] . При этом варианты использования транспорта разнообразны: от экскурсий по блокадному Ленинграду до фуршетов и свадебных фотосессий в салоне.

Итак, в современной России существуют разнообразные формы интереса к индустриальному наследию. Однако механизм трансляции памяти об индустриальной эпохе разлажен: процессы актуализации не связаны с процессами сохранения, а также с научной интерпретацией, кроме того, символический потенциал индустриального наследия не раскрыт.

Решению этих проблем может способствовать музеефикация. Для этого необходимо, чтобы в концепции были четко сформулированы символические ценности, сохраняемые благодаря процессу музеефикации и их актуальности; работы по сохранению, интерпретации и актуализации наследия должны определяться в соответствии с этими ценностями.

Традиционно те объекты индустриального наследия, которые относятся к производственному оборудованию или транспорту, сохранялись в научно-технических музеях. Основным принципом формирования коллекций в таких музеях было документирование исторического процесса развития техники и научно-технического знания. В соответствии с этим принципом экспозиция отражала эволюцию тех или иных устройств от прототипов до самых поздних моделей. В качестве основного направления деятельности научно-технических музеев выступала популяризация научно-технических знаний.

В конце XX века организованные по вышеописанным принципам научно-технические музеи оказались в трудной ситуации, поскольку часть экспонатов устарела и перестала быть ценной для учебного процесса, а лавина новых изобретений сделала трудным отбор экспонатов. Кроме того, стало очевидно, что подход, при котором демонстрируются только эволюция отдельных устройств, – крайне ограничен, он не отражает влияние развития техники на жизнь общества (которое в индустриальную эпоху было определяющим); место предмета в культуре остается для посетителя загадкой.

В связи с этим современные музеи параллельно с пополнением коллекции памятников техники собирают и демонстрируют материал по истории бытования этих памятников, приобретают, наряду с научно-технической, историческую специализацию и осваивают разнообразную деятельность помимо популяризации научных знаний.

Кроме прочего, такой подход отвечает задачам, связанным с административной принадлежностью музеев. Дело в том, что большинство музеев, сохраняющих памятники техники, подчиняется ведомствам или отдельным предприятиям, которые предоставляют им финансовые ресурсы и экспозиционную площадь, определяют штат сотрудников и приоритетные направления работы. Соответственно, одна из первостепенных задач такого музея – создание имиджа вышестоящей организации. Следовательно, в экспозиции должно быть показано, сколь важное место данная отрасль (а точнее, учреждение или корпорация) занимает в жизни общества. Также должны быть и затронуты такие темы, как преемственность традиций, уважение к труду, успешное сотрудничество с другими компаниями, качество продукции, а просветительская, образовательная и любая другая деятельность музея должны демонстрировать высокий уровень социальной ответственности организации. В качестве примера можно привести музейный комплекс «Вселенная воды» в Санкт-Петербурге, экспозиции которого построены в соответствии с указанными принципами.

Однако значение музея для имиджа предприятия далеко не всегда осознается в полной мере. На многих предприятиях музеи возникли в советский период и существовали как музеи «Боевой и трудовой славы» и институты пропаганды пролетарской идеологии, а современным руководством воспринимаются как атавизм, что чревато отсутствием не только финансирования, но и мотивации самих сотрудников музея, непрофессиональным подходом. Комплектование в таких музеях ведется стихийно, а работа с посетителями практически отсутствует. Небольшие площади, отведенные под такие музеи, заставляют сотрудников «дробить» индустриальный объект, сохранять отдельные детали, в результате чего теряются целые пласты информации и экспрессивные качества предмета. Расположение музея непосредственно на территории действующего предприятия (контрольно-пропускной режим и требования безопасности) создает серьезные проблемы для организации доступа посетителей.