Текст книги "Лесной исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Когда началось послереволюционное «уплотнение», семье Александровых оставили лишь часть одной из четырех квартир – две комнаты и веранду в доме под № 20 по Новой улице (впоследствии – ул. Пропаганды, 22). Здесь и поселилось все семейство, кроме старшего сына Григория, уехавшего в Москву.

«Моя мама, Мария Александровна, в середине 1920-х годов работала в библиотеке Политехнического института, – рассказывает Галина Федоровна Гагарина. – Мама была очень красивой, и недостатка в мужском внимании не испытывала. Именно тогда мама познакомилась со своим будущим мужем. Эта встреча оказалась самой важной. К сожалению, их семейная жизнь была не очень долгой (причиной тому – война!), но очень яркой и счастливой.

Федор Викторович Гагарин, мой отец, был родом из села Арбаж Котельнического уезда Вятской губернии, в 1917 году поступил в Политехнический институт в Петрограде, а окончил его в 1927 году по „сухопутно-дорожной специальности Инженерно-строительного факультета“. Когда окончил институт, молодые поженились и уехали на Урал – к месту работы Федора Гагарина. Именно там в 1930 году родилась я.

Кстати, Политехнический институт занимает особое место в истории семьи Гагариных, и не только потому, что там познакомились мои родители. Несколько поколений нашего рода связано с ним.

^{Мария Александрова в роли ангела на представлении в одном из приютов в Лесном. Фото 1914–1915 гг. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Институт окончил мой отец, его сын Юрий, потом два его сына – Сергей и Дмитрий, а теперь в институте учится уже четвертое поколение Гагариных…

В 1934 году родители вместе со мной вернулись из Челябинска домой, в Ленинград, и с тех пор мы жили на Новой улице в Лесном. Сестра Тамара к этому времени уже была замужем и уехала в мужу в Горький, а брат Николай женился и жил у супруги на Петроградской стороне. Таким образом, в доме на Новой улице жила наша семья (в 1937 году родился мой брат Юрий) и бабушка.

В предвоенные годы у отца, как у ведущего инженера в тресте „Спецгидропроект № 2“, была зарплата 80 рублей. По тем меркам вполне нормальная. На нее жила вся наша семья из пяти человек. Конечно, роскоши себе не позволяли, но жили в достатке…».

^{Дом на улице Пропаганды, в котором прошло предвоенное детство Г.Ф. Гагариной. Фото из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Галина Федоровна признается, что теперь, по прошествии стольких лет, удивляется, как и почему ее отца не коснулось тяжелое сталинское лихолетье. Ведь поводов попасть под удар хватало: во-первых, сын раскулаченного (хотя отец его никогда не был кулаком, а только нанимал во время страды двух работников), во-вторых, был лично знаком с наркомом тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе, посмевшим повести себя наперекор «великому отцу народов». Знакомство с Орджоникидзе произошло еще в конце 1920-х годов, когда Виктор Гагарин работал на Урале.

^{Улица Пропаганды. Фото 1950-х гг. Фото из семейного архива Г.Ф. Гагариной.}

«Помню, что портрет Орджоникидзе всегда висел у нас в комнате – в знак особого уважения отца к этому человеку, – продолжает Галина Федоровна. – Конечно, тогда я была совсем маленькой, бесконечно далекой от мира взрослых. Да иначе и быть не могло. Обо всех непростых перипетиях их бытия я стала догадываться гораздо позже…

^{Колодец возле дома на улице Пропаганды – настоящий шедевр архитектуры малых форм. Фото из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Детство мое было счастливым, жизнь в Лесном ка-залась раем. Мы считали, что живем за городом, бытовало выражение „поехать в город“. На лесновских улицах практически не было транспорта, и каждый проезжавший грузовик казался событием. Было очень чисто, после грозы мы очень любили бегать по теплой воде, собиравшейся в канавках вдоль заборов, и никогда у нас не было резаных ног.

В Лесном было очень спокойно – воровства не было, правда, рвали сирень, и родителям приходилось даже дежурить в саду: не столько было жалко, что унесут, сколько что кусты обломают. Очень было красиво в Лесном весной, когда цвели яблони и груши. А на Старо-Парголовском проспекте, со всех сторон, от нынешних площади Мужества до улицы Курчатова, стояли заросли акации, и мы шли как под крышей…»

^{Ф.В. и М.А. Гагарины. Фото начала 1930-х гг. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Лесной был, как говорится, «большой деревней»: все друг друга знали, по крайней мере жители соседних домов. Дети росли вместе. С особой теплотой рассказывает Галина Федоровна о том, как они встречали Новый год. Существовала традиция – несколько семей вместе устраивали детский праздник.

«Готовится к Новому году начинали загодя, – вспоминает Галина Федоровна. – В саду возводился снежный дом, его обливали водой, так что его стены становились ледяными. Папа готовил кульки из ватмана, а мама сшивала крест-накрест цветной ниткой. На каждом кульке был свой рисунок – зеленое яблоко, красная вишня или еще что-то. И в этот кулек клались подарки – сласти: мандарины, яблоки, печенье, конфеты, пастила и, обязательно, грецкие орехи.

^{Семья Каменщиковых, жившая в одной из квартир дома № 22 по ул. Пропаганды, у дровяного сарая. Фото конца 1930-х гг. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

^{Танец во дворе. 1935 г. Справа – Галя Гагарина, слева – Таня Прудова. Фото из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Бабушка на Новый год всегда готовила с нами какую-нибудь театральную постановку: ставили мы и „Мужичок с ноготок“, и „Красную Шапочку“, и басни Крылова. Папа рисовал прекрасные декорации. В большой комнате ставили елку и играли спектакль. Но самое главное происходило дальше: в самый разгар веселья раздавался стук в окошко. Мы, дети, конечно, не знали, что это папа, все тогда верили в Деда Мороза. Сколько было крику и визгу – не передать! Взрослые одевали детей и вели их на улицу, в снежный домик, где их ждал Дед Мороз с мешком подарков. Прежде чем вручить подарок, Дед Мороз расспрашивал каждого о его поведении. Было очень интересно и немножко страшновато.

^{Фото под елкой после новогоднего представления. Слева направо: А. Ахматов, Т. Ахматова, Т. Прудов а, Н. Батулина, Л. Каменщикова, внизу – Э. Токарева. Фото 1937 г. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

В соседнем доме жила семья Ахматовых со своей традицией новогодних праздников. У них был „волшебный фонарь“, и мы часто приходили к ним в Новый год смотреть показываемые с его помощью картины. В основном это были, конечно, сказки – „Красная Шапочка“, „Кот в сапогах“, „Синяя птица“. Некоторые из них мы уже со временем знали наизусть, но все равно смотрели их с удовольствием».

Последний раз чудесный новогодний праздник, со снежным домом и Дедом Морозом, состоялся на грядущий 1941 год. А потом началась война.

^{«Снежный дом», в котором детей ждал Дед Мороз. Фото 1940 г. из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

«Мне было тогда десять лет, – рассказывает Галина Федоровна. – Мы, дети, просто не осознавали того, что случилось. Страха поначалу не было. Помню, бомбы в Лесном падали только два раза: одна – в бывшее Коммерческое училище, другая – в районе нынешней площади Мужества. Она угодила прямо в деревянный дом за „Молокосоюзом“. На этом месте зияла потом огромная воронка.

^{Программа домашнего новогоднего праздника. Новый год 1939/1940 г. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Мы всю блокаду прожили в Лесном. В июле-августе 1941 года вместе со школой нас вывезли в эвакуацию под Боровичи, потом родители забирали детей обратно. В начале августа я вернулась в Лесной. А спустя месяц началась блокада…

Папа, будучи инженером-строителем, руководил строительством оборонительных рубежей на Средней Рогатке. Из Лесного на Среднюю Рогатку ему приходилось ходить каждый день – пешком, через заледенелый, вымерший город. В декабре 1941-го он слег от голода, а в конце декабря – начале января была неделя, когда вообще не давали хлеба. 7 января

1942 года папы не стало, а в августе умерла бабушка.

Отца похоронили на Богословском кладбище. Потом, уже после войны, мама пыталась найти его могилу, но не смогла: со времени первой блокадной зимы там все изменилось. А бабушка покоится на Пискаревке, в одной из траншей 1942 года.

^{Г. Гагарина с новой куклой, купленной в промтоварном магазине на Малой Спасской улице. Фото 1937 г. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

^{Куклы – игрушки Г. Гагариной. Фото 1937 г. Из семейного архива Г.Ф. Гагариной}

Мама сама везла бабушку на кладбище, положив ее тело на простую огородную тачку. По пути на Пискаревку, на Большой Спасской улице, ей повстречался отряд солдат.

– Мать, кого хоронишь? – спросил командир.

– Маму, – тихо ответила она.

И тогда командир поднял руку к козырьку фуражки, а вслед за ним и все бойцы, выстроившись в ряд, отдали честь. Вот так и похоронили бабушку – с воинскими почестями, как бойца, павшего на поле боя…

Мама осталась одна, с двумя детьми на руках. Сколько ей пришлось пережить, и откуда только взялись физические силы? Чего только ей не приходилось делать – и разбирать дома на дрова, и сплавлять лес в ледяной Неве, и добывать торф, и разгребать снег. Удивляюсь и преклоняюсь: как ее на все хватило, как она смогла все это перенести, как смогла выстоять, не сломаться, поднять детей!»

В семейном архиве сохранилось письмо Галины Гагариной, написанное 30 января 1944 года, почти сразу же после освобождения Ленинграды от блокады, своему дедушке, Виктору Лаврентьевичу Гагарину, в село Арбаж. Перед нами – взволнованные, кипящие ненавистью к врагу строки тринадцатилетней девочки, лишенной войной счастливого детства, на себе испытавшей все ужасы блокады, потерявшей родных, близких людей.

«Поздравляю тебя со снятием вражеской блокады с нашего города Ленинграда!.. Дедушка, наконец-то мы свободно вздохнули. Не будут теперь немецко-финские снаряды летать над нашим городом… Дедушка, как жаль, что папа не дожил до этого времени. Сейчас пишу и плачу. Как мне жалко моего дорогого папулю. Больше никогда, никогда он не придет… Это все из-за проклятого Гитлера, этот изверг принес столько горя и страданий. Но ему отплатят за все муки, которые он принес советским людям. Уже сейчас наша доблестная Красная армия с каждым днем отбивает наши советские города у немецких зверей. Скоро всех немцев выгонят с нашей священной земли. И тогда больше не ступит поганая нога немецкого бандита на нашу землю»…

«Очень хорошо помню майский день в 45-м, когда мама разбудила меня и сказала, что кончилась война, – вспоминает Галина Федоровна. – А я разревелась: „Ну и что, ведь папы все равно нет!“. Она растормошила меня: „Ну что же ты, глупая, разве можно так говорить! Ведь больше не рвутся бомбы, не свистят пули, больше не льется кровь, больше не гибнут люди! Ведь это счастье!“».

В доме на улице Пропаганды поредевшая семья Гагариных жила до 1966 года, когда началась масштабная реконструкция старого Лесного. Старый дом снесли, теперь на его месте – стадион у школы на Болотной улице. А улица Пропаганды стала просто внутриквартальным проездом. И только старожилы помнят о том, что было здесь прежде…

НА ИЗГИБЕ АНГЛИЙСКОГО ПРОСПЕКТА

В прежние времена в Петербурге было два Английских проспекта: один в центре города, другой в северных окрестностях – в Лесном. Тот, что в центре города, потом назывался в честь шотландского коммуниста Маклина, теперь снова именуется Английским. А тот проспект, что в Лесном, стал проспектом Пархоменко – в память знаменитого полководца Гражданской войны…

«Мое детство прошло на Английском проспекте в Лесном, в доме, который может с полным правом считаться нашим семейным гнездом», – рассказывает преподаватель Санкт-Петербургского государственного политехнического университета Петр Викторович Половников.

Первым из семейства в Лесном обосновался в середине 1900-х годов дед Петра Викторовича – Виктор Павлович Половников (1876–1942). Он происходил из крестьян Пермской губернии, окончил Иркутское промышленное механико-техническое училище, затем приехал в Петербург и в 1896 году поступил в Горный институт.

Будучи студентом, увлекался революционными идеями, за что даже пострадал. За участие в знаменитой демонстрации у Казанского собора 4 марта 1897 года он попал под трехдневный арест, а в 1902 году был «изобличен» в хранении запрещенных изданий и в «сношениях как с рабочими, так и с интеллигентными лицами, занимавшимися активной пропагандой среди рабочих». По постановлению Особого совещания его выслали на три года в Иркутское генерал-губернаторство, правда, затем срок сократили до года.

^{В.П. Половников, Петербург, фото 1911 г. Из архива П.В. Половникова}

Впоследствии, уже при новой власти, этот революционный факт биографии сыграл хорошую службу в жизни Виктора Половникова. Как особо подчеркивалось в архивной справке, прошений на высочайшее имя о помиловании он не подавал. А значит – был твердым, несгибаемым революционером. В 1925 году воспоминания Половникова о его студенческой жизни вошли в сборник «На пути к победе», посвященный «Революционной истории» Горного института.

Тем не менее, несмотря на «политическую неблагонадежность», в 1907 году Виктор Половников успешно окончил Горный институт. Будучи горным инженером, он являлся опытным и разносторонним исследователем в области полевых геологических работ и гидрогеологии в Восточной Сибири, Средней Азии, на Северном Урале, Западной Двине. Занимался разведывательными изысканиями для строительства железной дороги Иркутск – Бодайбо, для водоснабжения Мурманского порта, заведовал геологической частью при изысканиях Волго-Донского канала и т. д. Вся его научная жизнь состояла из постоянных длительных командировок в самые различные части страны. Причем многие из полевых исследований В.П. Половникова завершились публикацией научных трудов.

В 1923–1925 годах он являлся преподавателем по геологии, грунтоведению и бурению в Ленинградском политехникуме и Сельскохозяйственном техникуме, в 1925–1928 годах читал курс геологии и физической географии в Военно-медицинской академии, а затем курс инженерной геологии в Ленинградском институте инженеров путей сообщения. В 1928 году производил гидрогеологические исследования в северной части Туркестанской Сибирской железной дороги, а следующие три года занимался гидрогеологическими исследованиями в связи в сооружением Сталинградского тракторного и Горьковского автомобильного заводов, а также проектированием ГЭС в Донбассе, Туркестане и на Урале.

^{В.И Половников (в центре) с матерью и отцом (справа). Иркутск, 1900-е гг. Из архива П.В. Половникова}

Высокую оценку деятельности Половникова давал крупнейший ученый академик Ф.Ю. Левинсон-Лессинг. Так, в 1934 году он отмечал: «В области инженерной геологии В. Половников заслужил репутацию опытного научного работника, к авторитетному содействию которого прибегают в тех или иных ответственных работах крупного строительства последних лет».

«В.П. Половников является одним из лучшим специалистов по гидрогеологии Азиатской части СССР», – указывал в том же году академик Д.В. Наливкин. А по мнению академика В.А. Обручева, научные труды В.П. Половникова говорили о том, что «автор является опытным сформировавшимся научным работником с многолетним стажем, владеющим как методами полевых наблюдений, так и их сводки в литературно изложенной форме».

Стоит еще добавить несколько слов об общественной деятельности В.П. Половникова. Сохранились архивные сведения, что после Февральской революции 1917 года он являлся одним из членов президиума «центрального бюро Гражданской охраны» Лесного, которую пыталась наладить местная общественность. Это происходило в то время, когда прежняя царская полиция перестала существовать, а новая система охраны правопорядка еще не была налажена. Размещалось «центральное бюро» в здании Коммерческого училища на Институтском проспекте, а его председателем стал директор училища Г.Н. Боч. За каждым членом «гражданской охраны» закреплялся отдельный участок района.

^{Семейство Половниковых. Справа налево: Виктор Павлович, дочь Ольга, супруга Елизавета Андреевна, сын Виктор. Фото начала 1910-х гг. Из архива П.В. Половникова}

В 1920-х годах Виктор Павлович, вероятно, имел некоторое отношение к широкой краеведческой деятельности, развернувшейся в Лесном. Напомним, именно в Лесном Коммерческом училище в 1916 году возникла первая краеведческая организация города – Кружок изучения Лесного. Его организатором и вдохновителем был преподаватель училища М.Я. Рудинский. Важную роль в деятельности кружка сыграли учителя русской словесности М.К. Азадовский и В.А. Трофимов. Кстати, последний после Февральской революции являлся одним из секретарей «центрального бюро» «гражданской охраны» Лесного, в котором состоял и В.П. Половников.

^{В.П. Половников. Картина Ю.М. Казмичова, 1940 г. Из архива П.В. Половникова}

В июле 1922 года Кружок изучения Лесного преобразовали в Общество по изучению Лесного, а еще спустя почти год, в июне 1923 года, оно стало Отделением Общества старого Петербурга в северных окрестностях. Одним из предметов забот отделения стала могила великого ученого-лесновца Д.Н. Кайгородова в парке Лесного института. В первую годовщину смерти ученого, 11 февраля 1925 года, здесь водрузили гранитную глыбу – пьедестал для будущего памятника. Чтобы привлечь дополнительные средства для установки на могиле скульптурного памятника по проекту скульптора Л.В. Шервуда, отделение пыталось организовать сбор денег по подписным листам. Постановлением от 29 мая 1929 года Совнарком СССР разрешил производить «сбор по подписным листам среди любителей природы и фенологов Союза ССР».

В семейном архиве Половниковых сохранился уникальный документ, повествующий об участии Виктора Павловича в этой акции. Небольшой тетрадный листок, на котором значится: «Вместо квитанции. 1929 года сентября 15 дня получено от инженера Виктора Павловича Половникова членский взнос за 1929 г. в Комитет по увековечиванию памяти профессора Д.Н. Кайгородова. Руб. 1 (один рубль). Казначей ЛООК^[70] отдел, на Финско-Ладожском перешейке Мультино^[71]». К сожалению, установить на могиле Д.Н. Кайгородова скульптурный портрет, где ученый изображался в момент записи только что замеченного им весеннего явления, так и не удалось…

* * *

В Лесном Виктор Павлович Половников сменил несколько адресов. По всей видимости, первый из них был в Сосновке.

В семейном архиве сохранилась «выпись из крепостной С.-Петербургского нотариального архива книги по СПБургского уезда за 1914 год», согласно которой 2 апреля 1914 года жена горного инженера Елизавета Андреевна Половникова, проживавшая в Лесном на Ананьевской ул., 20 (ныне – Светлановский пр.), приобрела «пустопорожний участок земли, с растущим на нем лесом…, выходящий на Михайловскую улицу»^[72]. Купчая крепость была оформлена между нею и тайным советником Александром Федоровичем Бухе, действовавшим от имени своих доверителей – Якова и Анания Владимировичей Ратьковых-Рожновых и «женою в должности шталмейстера Высочайшего Двора Ольгою Владимировною Серебряковою, рожденною Ратьковой-Рожновой».

С середины 1910-х годов в документах и переписке Полов-никовых фигурировал адрес по Английскому пр., 29. К примеру, именно этот адрес указан на ученической тетрадке Виктора Викторовича Половникова за 1915–1916 годы, причем цифра «29» зачеркнута и переправлена на «28».

С 1920-х годов семейство обосновалось на Английском пр., 11. Здесь Половниковы жили почти полвека.

«Английский проспект, д. 11, кв. 1, – с таким адресом мы еще несколько лет, уже после переименования в 1952 году Английского проспекта в честь Пархоменко, получали почтовую корреспонденцию, – рассказывает Петр Викторович Половников. – Этот двухэтажный дом с балконом стоял на первом плавном повороте Английского проспекта на месте высотного здания гостиницы Академии связи им. Буденного. До 1917 года дом принадлежал моей двоюродной бабушке Марии Андреевне Луизовой (тете Мусе) и ее мужу, профессору

Военно-медицинской академии, патологоанатому Георгию Степановичу Кулеше^[73].

После „уплотнения“ в начале 1920-х годов в доме образовалось пять квартир, в одной из них, под № 1 на первом этаже, бывшим домовладельцам и удалось приютить мою бабушку, Елизавету Андреевну Луизову, и ее мужа, горного инженера Виктора Павловича Половникова».

В анкете 1927 года «для научных деятелей, зарегистрированных „КУБУ“^[74], получающих или имеющих право получать, на членов своей семьи снабжение из фонда академических пайков», Виктор Павлович Половников указал местом работы Научно-мелиоративный институт на Каменноостровском пр., 48, а должность – производитель работ по рекогносцировке и мелиоративным исследованиям в окрестностях Петрограда. В той анкете Виктор Павлович ходатайствовал «о выдаче пайков на моих детей: сына Виктора, студента Донского Политехнического института, и дочерей Елизаветы 15½ лет и Ольги 11 лет – находящихся на моем иждивении и не получающих никаких стипендий и пособий».

^{Профессор Военно-медицинской академии Г.С. Кулеша}

О взаимоотношениях жильцов в те годы ярко свидетельствует любопытный документ, сохранившийся в семейном архиве Половниковых. Это протокол заседания правления жилищного товарищества по Английскому пр., 11, от 19 октября 1923 года. Отдельным пунктом протокола значилось: «О поведении гражданина Половникова по отношению к жилтовариществу и его правлению».

Вот что говорилось далее (документ достоин того, чтобы привести его дословно): «Ввиду того, что Половников своими действиями все время тормозит работу правления, не исполняя постановления правления, как-то: распределяет сарай наперекор правлению, не исправляет водопровод, который испорчен в его квартире во время его управления дома, выступая на общем собрании с таким заявлением, что дом, мол, построен на трудовые копейки, а вы, мол, поступаете по отношению бывшего собственника дома профессора Кулеша согласно лозунгу большевиков „Грабь награбленное“.

Такое выступление имело свое действие. Квартиросъемщик граж. Гретинг, который имеет сговор с Половниковым, выступил с предложением вернуть дом собственнику и целый ряд других фактов. Действия Половникова не дают возможности вести хозяйство дома, посему правление постановляет обратиться в жилотделение Выборгского района и в народный суд о выселении Половникова».

^{В.П. Половников в Военно – медицинской академии. Фото 1926 г. Из архива П.В. Половникова}

Тяжба между правлением и Половниковым окончилась ничем: Виктор Павлович остался жить в доме на Английском проспекте. Здесь он прожил всю оставшуюся жизнь, до самой смерти: он умер во время блокады в 1942 году. Семья оставалась жить в этом «родовом гнезде» до самого расселения дома в конце 1960-х годов…

* * *

«Мои родители считали себя коренными лесновцами, – рассказывает Петр Викторович Половников. – Нашу квартиру и сегодня украшают акварели деда с видами Лесного, датированные 1915 годом. У деда было трое детей – мой отец Виктор (1906 г. р.), дочери Ольга (1910 г. р.) и Елизавета (1913 г. р.). Виктор учился до революции в знаменитом Коммерческом училище в Лесном на Институтском проспекте. Сохранились даже его школьные тетрадки и дневники за 1915–1917 годы. А с 1921 года он вел дневник, часть которого хранится теперь в музее Политехнического института».

^{Свидетельство, выданное В.П. Половникову Приморской областной земской управой 30 апреля 1920 г. (Дальний Восток) . Из архива П.В. Половникова}

^{Удостоверение «Петротока» на право пользования электроэнергией, выданное В.П. Половникову 23 февраля 1924 г. Из архива П.В. Половникова}

^{Повестка в суд В.П. Половникову. 1923 г. Из архива П.В. Половникова}

^{План участка земли по Английскому пр., 11. 1920-е гг. Из архива П.В. Половникова}

^{Акварели В.П. Половникова, запечатлевшие лесновские пейзажи. Середина 1910-х гг. Из архива П.В. Половникова}

Кстати, упомянутые школьные тетрадки представляют собой уникальные свидетельства эпохи. Особенно те, что велись в начале 1917 года, накануне и во время Февральской революции. К примеру, в тетрадке по русскому языку можно встретить короткую запись, озаглавленную «Дорога в школу». В ней – необычайно точный портрет тех дней, когда страна находилась на историческом переломе: «Природа. Погода. Солнце. Оттепель. Деревья. Ветер. Запах. Улица. Трамваи. Солдаты. Ученики. Хозяйки. Очереди». Пьянящий воздух свободы никого не оставлял равнодушным: недаром в тетрадку вложены листочки с написанной от руки «Марсельезой» и «Гимном свободы»…

В 1924 году Виктор Половников поступил учиться в Политехнический институт на металлургический факультет. Закончив его, получил специальность металловеда. Как он иногда признавался, «мечтал быть археологом, а нужды времени заставили заниматься индустриализацией». Работал Виктор Половников в лабораториях на различных ленинградских заводах, стал кандидатом технических наук, а последним местом его работы с 1952 по 1969 год являлся НИИ токов высокой частоты им. В.П. Вологдина, что располагается в Шуваловском парке.

^{Школьный дневник В.В. Половникова – память о Коммерческом училище в Лесном. Из архива П.В. Половникова}

^{Школьные записи В.В Половникова времен Февральской революции 1917 г. Из архива П.В. Половникова}

Кроме всего прочего, Виктор Викторович был заядлым собирателем всевозможных исторических реликвий. Все, что казалось ему мало-мальски значимым в историческом отношении, он сохранял в семейном архиве. Поэтому в нем и сохранилось так много «мелочей» эпохи. Среди них – театральные билеты и программки, газеты и листовки, личная переписка.

Есть тут и всевозможные предметы достаточно курьезного характера, но тем не менее сегодня они также служат уникальными свидетельствами эпохи^[75].

^{Отзыв об успехах и поведении ученика 2-го класса Коммерческого училища в Лесном В.В. Половникова за третью четверть 1916/17 учебного года. Из архива П.В. Половникова}

Среди них – кусок камня с места дуэли Чернова и Новосильцева в парке Лесотехнической академии. В записке, приложенной к камню, Виктор Викторович возмущенно указывал, что «эти камни простояли около 100 лет и теперь какие-то халтурщики разбили их на щебень». Проставленная точная дата – 18 апреля 1933 года – превратила теперь эту записку в документальное свидетельство…

^{Семейство Половниковых. В центре – Виктор Павлович; стоят, слева направо, его дети Ольга, Виктор и Елизавета. Фото середины 1930-х гг. Из архива П.В. Половникова}

Среди исторических деталей – записанные Виктором Половниковым в блокнот подробности происшествия, случившегося 10 мая 1940 года на проспекте Энгельса:

«Около шести часов вечера я шел по четной стороне проспекта от Колхозного рынка к Английскому проспекту. Шел дождик и я, вместо зонтика, нес на голове пустой фанерный ящик, который как раз только что купил в табачном ларьке около Лесновской пожарной части.

^{В.В. Половников на фоне пошедшего под снос дома в Козловском переулке, в котором будто бы бывал Г. Распутин. Фото 1969 г. Из архива П.В. Половникова}

Не доходя около 50 шагов до угла Перфильева переулка, я увидел, что слева от меня, у края панели, упала бежавшая сзади молодая женщина, поскользнувшись на мокрой асфальтовой мостовой. Я помог ей встать и посоветовал хоть немного почистить сильно запачканное платье, но она быстро пошла, даже побежала вперед, очевидно, торопясь на подходивший сзади трамвай.

^{В.В. Половников и его супруга Е.З. Романова на фоне своего родного дома на пр. Пархоменко, 11. Фото 1968 г. Из архива П.В. Половникова}

Через 12 минут, когда я подходил к углу Перфильева переулка, к моим ногам, у края панели, упал мужчина лет 50-ти, в темном костюме, без головного убора.

Я сразу подумал, что он тоже поскользнулся, и стал его поднимать. Но он стал корчиться от боли и закричал: „Меня сшиб грузовик, задержите его!“

Я, действительно, увидел уже проехавший мимо нас военный грузовик. Он шел со скоростью около 10 км/час и уже находился шагах в 50-ти от меня, когда я посмотрел, чтобы разглядеть номер машины. Но жестянки с номером на нем не было, и лишь на задней бортовой стенке грузовика я заметил очень неясные цифры…

Пострадавший стал просить кого-нибудь из подошедших любопытных пойти в столовую около Колхозного рынка и сказать там, что „директора столовой сбила машина“ и чтобы вызвали скорую помощь. Какая-то девочка-пионерка побежала и скоро привела из столовой нескольких человек.

Скорая помощь была вызвана по телефону, очень скоро приехала и подобрала пострадавшего. Ко мне подошел милиционер с штатским и записал мою фамилию, имя, отчество и адрес. После этого я подобрал свой ящик и пошел домой»…

* * *

Отдельная страница истории жизни семейства Половниковых на Английском проспекте – блокадное время. Уникальными свидетельствами этого времени также являются документы семейного архива.

^{Камень с места дуэли Чернова и Новосильцева – экспонат домашнего архива В.В. Половникова. Записка В.В. Половникова датирована 18 апреля 1933 г. Из архива П.В. Половникова}

Из письма Виктора Павловича Половникова от 9 ноября 1941 года, отправленного из блокадного Ленинграда дочери Елизавете, находившейся в эвакуации:

«…Мы тут занимаемся заготовками картофеля (уже кончили – ходили на поля „перекапывать“ после колхозников). Один раз копали новую за 1/10 долю. А теперь земля мерзлая и собираем капустные листья („хряп“) и кочерыжки, из которых получается неплохая тушенка – главная основа наша теперь. Все это приходится носить на своем горбу из Ручьев, Мурино, Бугров – значит, км 3–6. И я оказался молодцом – принес как-то 2 пуда…

Пока мы все-таки живем благополучно, и если бы прибавили хлебца, так совсем хорошо. Конечно, фугаски и зажигательные гостинцы неприятны, но пока как-то в нашем районе их мало, а в городе уже на многих улицах разворочены дома… Боб^[76] со своими стариками прячется в щель, а мы до сих пор не ходим туда, уж очень там холодно, и ребятишки, конечно, простудятся там. Уж будем фаталистами и надеяться на счастье. (Не знаешь, где найдешь, где потеряешь!)

Ну с деньгами у них как будто благополучно, все равно покупать нечего, кроме того, что дают по карточкам, а это укладывается в небольшую сумму. Молока совсем не стало, а мясо бывает – изредка, на октябрьские праздники давали даже свинину и шпик, да мы прозевали. Я по обыкновению налегаю на квас, который еще продают, а уж пиво трудно доставать…»

Увы, несмотря ни на что, Виктор Павлович умер от голода в первую блокадную зиму.

Из письма его сына, Виктора Викторовича Половникова, от 5 марта 1943 года:

«Я с Женей и двумя малышами и своим отцом и матерью жили все в Лесном, и это имело большое значение для продовольственного положения. С осени (1941 года. – С.Г.) я работал на окопах в 5 км от дома и приносил домой по 1–1,5 пуда „хряпы“. Она лежала на полях, и ею интересовались только коровы, паек был еще довольно высокий и нужда в капустном листе не была еще ясной. До выпадения снега я натаскал пудов 20, но, конечно, на всю зиму на нашу семью это было немного. Я стал „добывать“ уже из-под снега кочерыжки и мерзлый лист… Так я набрал еще пудов 20 и мы засолили две бочки. Кроме того, я всегда до войны был любителем каши и имел всегда дома по несколько кг каждого сорта. Так что здесь, в Лесном, у нас лучше было подготовлено к тяжелой зиме…»