Текст книги "Маска Ктулху"

Автор книги: Август Дерлет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 34 страниц)

С ужасающей внезапностью мне стало ясно, что меня тянет как магнитом и здравый смысл мне уже не поможет – кислорода в баллоне надолго не хватит, его придется перезаряжать, но я не успею вернуться на берег, если зайду в море еще чуть дальше. Однако я уже был беспомощен и покорно повиновался инстинкту: словно какая-то сила, над которой я не был властен, утаскивала меня прочь от берега, вниз – дно здесь полого опускалось все глубже к юго-востоку от дома на скале. В этом направлении я постепенно и продвигался, не останавливаясь ни на миг, несмотря на возраставшую во мне панику: я должен, должен повернуть обратно, должен искать путь назад. Плыть к пещере потребовало бы от меня почти сверхчеловеческих усилий, хотя на обратном пути давление воды уменьшится; а добраться до подножия лестницы в пещере под домом, если запас кислорода на исходе, казалось и вовсе невозможным – если я сейчас же не поверну обратно.

Однако что-то не позволяло мне повернуть. Я двигался все дальше, прочь – будто по плану, начертанному для меня силой, мне неподвластной. У меня не было выбора – я должен был перемещаться вперед и с возрастающей тревогой следил за происходившей внутри меня борьбой между тем, что я желалделать, и тем, что я должен былделать… а кислорода в баллоне становилось все меньше. Я несколько раз яростно порывался всплыть, но, хотя перемещаться в воде было вовсе не трудно – напротив, легкость моих движений казалась мне самому почти чудом, – я постоянно возвращался на дно океана или оказывалось, что я просто плыву дальше.

Один раз я остановился и огляделся, тщетно пытаясь проникнуть взглядом в морскую глубину. Мне померещилось, что за мною следом плывет большая бледно-зеленая рыба; более того, мне представилось, что это даже не рыба, а русалка, ибо за ней трепетали длинные волосы, но затем видение скрылось в подводных зарослях. Стоять долго я не мог – меня влекло еще дальше, пока я наконец не понял, что кислорода в баллоне не осталось вовсе; дышать становилось все труднее, я попытался выплыть на поверхность – и почувствовал, что падаю в расселину морского дна.

Затем, лишь за несколько мгновений до того, как потерять сознание, я заметил, что ко мне сквозь толщу воды летит та фигура, что следовала за мной; чьи-то руки коснулись моих маски и баллона… То была вовсе не рыба и не русалка. Я видел обнаженное тело Ады Марш, длинные волосы струились у нее за спиной – и она плыла с изяществом и легкостью урожденной обитательницы морских глубин!

4

За этим видением последовало самое невероятное. Скорее я уловил гаснущим сознанием, чем увидел, как Ада сняла с меня маску и баллон и опустила их куда-то в глубину под нами – и сознание медленно возвратилось ко мне. Я понял, что плыву рядом с Адой, она ведет меня своими сильными, уверенными пальцами – не обратно, не вверх, а по-прежнему вперед. Я обнаружил, что могу плыть так же умело, как и она, открывая и закрывая рот, как будто дышу сквозь воду, – именно это я и делал!Я владел даром предков и не знал о нем – теперь же он открылся мне вместе с неохватными чудесами морей. Я мог дышать, не поднимаясь на поверхность. Я был рожден амфибией!

Ада промелькнула впереди, и я ринулся за ней. Я был проворен, но она двигалась еще быстрее. Не нужно больше неуклюже ковылять по дну – остались всего лишь толчки рук и ног, словно бы предназначенных для передвижения сквозь толщу вод, лишь бьющая через край, торжествующая радость плавания без преград, к некой цели, которой, как я смутно сознавал, мне следовало достичь. Ада вела меня, и я плыл за нею, а над нами, над поверхностью вод солнце опускалось на запад, день заканчивался, у горизонта гас последний свет, и в отблесках дня зажегся серп месяца.

В этот закатный час мы поднимались к поверхности, следуя вдоль линии зазубренных скал, отмечавших берег то ли материка, то ли какого-то острова – я не мог сказать точно. Вынырнули мы вдали от побережья – здесь из воды выглядывала скала, и с нее виднелись мигающие огоньки города, гавань на западе. Оглядев то место, где в лунном свете сидели мы с Адой Марш, и увидев, как между нами и побережьем тенями скользят лодки, а к востоку от нас – только линия горизонта, я понял, где мы находимся: на том самом Рифе Дьявола у Инсмута, где прежде, еще до катастрофической ночи в 1928 году, наши предки играли и резвились среди своих собратьев из океанских глубин.

– Как же ты мог этого не знать? – терпеливо спрашивала меня Ада. – Ведь ты бы так и умер, задушенный всем этим, если бы я вовремя не зашла в дом…

– Откуда мне было знать? – отвечал я.

– А как, по-твоему, дядя отправлялся в свои подводные экспедиции?

Поиск моего дяди Сильвана был и ее поиском – а теперь и моим. Искать Печать Р’льеха и дальше, обнаружить Спящего в Глубинах, Сновидца, чей зов я ощутил и внял ему, – Великого Ктулху. Искать надо было не под Инсмутом – в этом Ада была уверена. Чтобы доказать это, она вновь повела меня в глубины, еще дальше в море от Рифа Дьявола, и показала громадные мегалиты – каменные структуры, лежавшие в развалинах после глубинных бомбежек 1928 года.

Именно здесь много лет назад первые Марши и Филлипсы продолжили свою связь с Глубинным Народом. Мы плавали среди руин некогда великого города; я впервые увидел там Глубинных и преисполнился ужаса – лягушкообразные карикатуры на человеческие существа, они плавали с гротескными телодвижениями, так напоминающими лягушачьи; они наблюдали за нами своими выпученными глазами, шевеля широченными ртами, – смело, без боязни, признавая в нас собратьев, вернувшихся к ним вниз, в руины на дне океана. Разрушения здесь действительно были ужасны. Так же уничтожались и другие места – кучками злобных людей, решивших во что бы то ни стало не допускать возвращения Великого Ктулху.

И снова вверх, снова к дому на скале, где Ада оставила одежду, – чтобы заключить соглашение, которое свяжет нас друг с другом, чтобы задумать план путешествия на Понапе, план дальнейших поисков.

Через две недели мы отправились туда на специально зафрахтованном судне. О нашей цели мы не осмелились прошептать ни слова даже экипажу – из страха, что нас сочтут сумасшедшими и откажутся с нами плыть. Мы были уверены, что наш поиск обернется успехом и где-то среди еще не нанесенных на карту островов Полинезии мы найдем то, к чему стремимся, а найдя это, навеки воссоединимся с нашими морскими братьями, которые служат и ждут дня воскрешения – когда и Ктулху, и Хастур, и Ллойгор, и Йог-Сотот восстанут вновь и одолеют Старших Богов в титанической борьбе, которой не избежать.

На Понапе мы устроили себе базу. Иногда мы совершали подводные заплывы прямо оттуда; иногда выходили в море на судне, не обращая внимания на любопытство экипажа. Мы обыскивали все воды, иногда уплывая на несколько дней кряду. Вскоре мое превращение стало полным. Не осмеливаюсь рассказать, как мы поддерживали себя в подводных наших странствиях, какой пищей мы питались. Однажды прямо над нами произошла катастрофа огромного авиалайнера… но больше ни слова. Достаточно сказать, что мы выжили, и я поймал себя на том, что способен делать такое, что лишь год назад счел бы зверством. К этому нас побуждала только настоятельность нашего поиска, и ничто, кроме него, нас не заботило – лишь наше собственное выживание и цель, которую мы ни на миг не выпускали из виду.

Как описать мне то, что мы видели, и сохранить хотя бы тончайшую нить правдоподобия? Громадные города на дне океана, и самый великий, самый древний – у берегов Понапе, где жило множество Глубинных, а мы целыми днями могли плавать среди башен и каменных глыб, среди минаретов и куполов этого затонувшего города, затерявшись в подводных лесах на дне моря, наблюдая за жизнью Глубинных, завязывая дружбу с чудными морскими существами, в общем напоминавшими осьминогов, но все же не осьминогами: они сражались с акулами и другими врагами, как время от времени приходилось и нам, и жили только ради служения Тому, чей зов слышался в глубинах, хотя никто не знал, где лежит Он и видит свои сны, дожидаясь времени нового своего возвращения.

Как могу я описать наш непрерывный поиск – из города в город, от здания к зданию, вечный поиск той Великой Печати, под которой Он может лежать; то была бесконечная череда дней и ночей, в которой нас поддерживала лишь надежда и жгучее желание достичь цели, всегда смутно маячившей впереди и с каждым днем становившейся немного ближе. Мы редко сталкивались с каким-либо разнообразием, и все же каждый день отличался от предыдущего. Никто не мог сказать, что принесет нам этот новый день. По правде говоря, зафрахтованное нами судно не всегда оказывалось для нас благом, поскольку нам приходилось отплывать от него на лодке, затем прятать ее на каком-нибудь диком берегу и тайком опускаться в морские глубины. Нам это не нравилось. Но даже со всеми нашими предосторожностями команда день ото дня становилась все любопытнее – они были уверены, что мы ищем какие-то спрятанные сокровища, и, скорее всего, потребовали бы своей доли, поэтому чем дальше, тем труднее нам было избегать их вопросов и копившихся подозрений.

Так наши поиски продолжались три месяца, а затем, два дня тому назад, мы бросили якорь у необитаемого островка, вдали от крупных поселений. На нем ничего не росло, он выглядел опустошенным и выжженным. На самом деле островок был всего-навсего монолитной базальтовой скалой, которая, видимо, некогда высоко поднималась над водой, но затем подверглась бомбардировке – вероятно, в последней войне. Здесь мы оставили судно, обошли островок на лодке и спустились в море. И здесь некогда был город Глубинных – ныне тоже взорванный и разрушенный вражескими действиями.

Хотя часть города вокруг черного острова лежала в руинах, сам он не пустовал, а простирался во все стороны множеством нетронутых районов. Там в одном из самых старых и огромных монолитных зданий мы нашли то, что так долго искали: в центре громадного зала высотой во много этажей лежала гигантская каменная глыба, и на ней я приметил оригинал того изображения, которое не распознал, впервые увидев в украшениях дядиного дома, – Печать Р’льеха! Встав на плиту, мы почувствовали под нею движение – как будто некое огромное бесформенное тело, беспокойное, как само море, шевелилось во сне, – и мы поняли, что обрели ту цель, к которой стремились, и можем теперь вступить в вечность служения Тому, Кто Восстанет Вновь, обитателю бездны, спящему в глубинах, тому, чьи сны объемлют не только Землю, но и существование всех вселенных, тому, кто будет нуждаться в таких, как Ада Марш и я, чтобы служить Его нуждам до самого дня Его второго пришествия.

Мы пока еще здесь – пока я это пишу. Я записываю все это, если вдруг мы не возвратимся на судно. Уже поздно, а завтра мы снова спустимся туда и попробуем отыскать, если это возможно, какой-нибудь способ сломать Печать. Действительно ли ее наложили на Великого Ктулху Старшие Боги, изгнав Его? И осмелимся ли мы тогда взломать ее и спуститься – и предстать перед Тем, Кто Ждет, Видя Сны? Мы с Адой вдвоем – а вскоре появится и еще одно существо, рожденное в своей естественной среде, чтобы ждать и служить Великому Ктулху. Ибо мы услышали зов, мы повиновались – и мы не одни. Есть и другие, пришедшие изо всех уголков Земли, потомство того же союза мужчин и женщин моря, и вскоре все моря будут принадлежать нам одним, а затем и вся Земля, и еще дальше… и мы будем жить в могуществе и славе вечно.

Вырезка из сингапурской газеты «Таймс» от 7 ноября 1947 года:

«Сегодня выпущены из-под стражи члены экипажа судна “Роджерс Кларк”, задержанные в связи со странным исчезновением мистера и миссис Мариус Филлипс, зафрахтовавших судно для проведения какого-то рода изысканий среди островов Полинезии. Последний раз чету Филлипсов видели вблизи необитаемого острова (приблизительно 47° 53′ ю. ш. 127° 37′ з. д.). Они отошли от борта судна на небольшой шлюпке и, очевидно, высадились на остров с противоположной стороны. С берега они, по-видимому, отправились в море, поскольку члены экипажа заметили необыкновенный всплеск воды с дальней стороны острова, а капитан судна вместе со своим старшим помощником, находившиеся в это время на мостике, наблюдали нечто похожее на тела их работодателей, которые кувыркались в этом водяном гейзере, а затем были утянуты обратно в пучину вод. Больше чета Филлипсов не появлялась, хотя судно оставалось на месте еще нескольких часов. Осмотр острова показал, что одежда мистера и миссис Филлипс по-прежнему находится в их маленькой шлюпке. В их каюте обнаружена рукопись, написанная почерком мистера Филлипса; как утверждается, в ней изложен фактический материал, но очевидно, что содержание ее – вымысел. Капитаном Мортоном она передана сингапурской полиции. Следов мистера и миссис Филлипс до сих пор не обнаружено…»

Часть III
СЛЕД КТУЛХУ [58]58
  Цикл взаимосвязанных рассказов (иногда именуемый повестью), публиковавшихся в журнале «Weird Tales» между 1944 и 1952 гг., а в 1962 г. вышедших отдельной книгой в издательстве «Аркхем-хаус».


[Закрыть]

Дом на Кервен-стрит [59]59
  Впервые опубликован в марте 1944 г. под названием «След Ктулху».


[Закрыть]
Рукопись Эндрю Фелана [60]60
  Данная рукопись, вызвавшая столько споров, была обнаружена в комнате Эндрю Фелана, который исчез самым невероятным образом в ночь на 1 сентября 1938 года. Рукопись предоставлена для публикации библиотекой Мискатоникского университета в Аркхеме, штат Массачусетс, запросившей оригинал в полицейском управлении Бостона. С любезного разрешения сотрудника библиотеки, доктора Лланфера, мы публикуем этот текст, за исключением нескольких мест, где говорится об вещах слишком ужасных и абсолютно чуждых разуму современного человека.


[Закрыть]
(Перевод С. Теремязевой)

1

Человечество должно воспринять предупреждающий знак, поданный нам таинственными силами Вселенной, и отказаться от непомерных амбиций, осознав ничтожность собственного бытия в кипящем водовороте времени. Ему также следует быть готовым к встрече с доселе неведомой опасностью, которая, даже не будучи в состоянии охватить целиком всю нашу расу, может обернуться чудовищными и непредсказуемыми последствиями для многих наиболее смелых и любознательных ее представителей.

Г. Ф. Лавкрафт [61]61
  «За гранью времен» (1936), перевод В. Дорогокупли. (Прим. ред.)


[Закрыть]

Думаю, не ошибусь, если скажу, что история эта началась с рекламного объявления, которое я вычитал в «Сэтердей ревью» и которое привлекло мое внимание своей неординарностью. Это случилось в тот день, когда я ломал голову над вопросом, чем заплатить за жилье и стол; объявление было самое простое, и все же был в нем какой-то вызов, который я не смог не принять. Итак, просмотрев до конца колонку, я вернулся к этому объявлению.

«Требуется крепкий молодой человек с хорошими мозгами и не слишком буйным воображением. Если вы, кроме того, имеете какое-то представление о работе секретаря, обращайтесь по адресу: Аркхем, Масс., Кервен-стрит, 93. Возможен хороший заработок».

Аркхем находится всего в нескольких часах езды от Бостона. Это старинный городок, под чьими теснящимися друг к другу мансардными крышами когда-то скрывались ведьмы и колдуны; чья неизменяемость с годами сама по себе способствует живучести старых преданий и легенд; чьи узкие улочки, тянущиеся вдоль реки Мискатоник, пропитаны духом столетий и еще хранят воспоминания о людях, которые когда-то жили здесь и давным-давно превратились в прах. Как будет приятно очутиться там тихим июньским вечером! Пребывая в этаком философском состоянии духа, я тщательно отбирал и упаковывал вещи, которые могли мне понадобиться в случае приема на работу, пока наконец не решил, что полностью экипирован; все это я засунул в один большой чемодан, который по прибытии на место оставил в камере хранения аркхемской автобусной станции. Затем, наскоро перекусив, я разыскал справочное бюро, где попросил дать мне информацию об обитателе дома № 93 на Кервен-стрит. Мне ответили, что его зовут доктор Лабан Шрусбери и что он работает в Мискатоникском университете.

Интуитивно почувствовав, что встреча с этим доктором может иметь для меня самые неожиданные последствия, я отправился в Мискатоникский университет, где попытался навести о нем справки. В результате я получил не только подробную информацию об этом человеке, но и его книгу, изданную два года назад. В частности, я узнал, что доктор Шрусбери изучает оккультные науки, увлекается мистикой, читает лекции по оккультизму, преподает философию и является признанным авторитетом в области мифов и религиозных верований древних народов. К сожалению, его книга оказалась выше моего понимания. Название – «Мифы современных первобытных народов в свете “Текста Р’льеха”» – и беглый просмотр страниц ничего толком не прояснили, но, по крайней мере, я получил некоторое представление об исследованиях, которыми занимался мой возможный работодатель. Итак, вооруженный полученной информацией, я отправился на Кервен-стрит.

Дом доктора Шрусбери мало чем отличался от соседних домов. У меня вообще сложилось впечатление, что все здания, расположенные на этой улице, проектировал один архитектор и строили одни и те же строители. Дом был большим, но не громоздким, со ставнями на окошках, множеством фронтонов, ветхой крышей и облупленными стенами, отчаянно нуждавшимися в покраске. По обеим сторонам дома высились корявые старые деревья – вероятно, еще более старые, чем дом, от которого веяло самой древностью. Был уже поздний вечер, когда густые сумерки, словно плотный туман, опускаются на проселочные дороги и городские улицы; и в облике дома мне почудилось что-то зловещее, однако я счел это обычной игрой света и тени.

Ни в одном окне не горел свет, и я уже было подумал, что выбрал неудачное время для встречи со своим будущим нанимателем. Однако не успел я поднять руку, чтобы постучать, как дверь распахнулась и я оказался лицом к лицу с пожилым господином с длинными белыми волосами и гладким, чисто выбритым лицом, на котором выделялись четко очерченный, выступающий подбородок, крепко сжатые губы и прямой римский нос. Его глаза полностью скрывались за очками с глухими темными стеклами, закрывающими их даже сбоку.

– Доктор Шрусбери?

– Да. Чем могу служить?

– Меня зовут Эндрю Фелан. Я пришел по вашему объявлению в «Сэтердей ревью».

– Ах да. Входите. Вы пришли вовремя.

Я не придал значения этому замечанию, решив, что доктор, по-видимому, кого-то ждал – как позже выяснилось, так и было – и просто хотел сказать, что я выбрал подходящее время для встречи, то есть что мы успеем переговорить до того, как придет его ожидаемый посетитель. Мы прошли в полутемный холл, где мне пришлось двигаться чуть ли не на ощупь, и вскоре оказались в кабинете – большой комнате с высоким потолком и множеством книг, не только расставленных на полках, но и разбросанных на полу, на стульях и письменном столе. Жестом предложив мне сесть, профессор уселся за письменный стол. И немедленно начал засыпать меня вопросами.

Читаю ли я на латыни? А по-французски? Да, читаю вполне свободно. Умею ли я боксировать? А как насчет приемов джиу-джитсу? К счастью, я умел и то и другое. Особое внимание профессор уделил моему воображению – он несколько раз задал мне вопросы, которые, судя по всему, позволяли выяснить, легко ли меня напугать. Профессор объяснил это тем, что ему случается предпринимать экспедиции в странные, труднодоступные места, где легко можно стать жертвой какого-нибудь бродяги или убийцы, поэтому ему требуется не только секретарь, но и личный телохранитель на тот случай, если вдруг – что, впрочем, маловероятно – возникнет такая необходимость. Умею ли я стенографировать? Я ответил, что да, довольно хорошо. Профессор выразил надежду, что я также имею представление о том, что такое диалекты, и был весьма доволен, когда я ответил, что изучал филологию в Гарварде.

– Вас, вероятно, удивляет, – сказал он, – что я придаю такое значение вашему воображению. Видите ли, мои исследования и эксперименты носят настолько необычный характер, что мне требуется помощник без воображения, дабы он не начал строить самые невероятные догадки относительно будущих результатов. Честно говоря, мне бы этого очень не хотелось.

Через некоторое время что-то в поведении доктора Шрусбери начало меня настораживать, хотя что именно, я не понимал. Возможно, это ощущение возникло у меня потому, что я не видел его глаз; и в самом деле, трудно говорить с человеком, глядя в черные глухие стекла, за которыми ничего не видно. Впрочем, нет, дело было не в очках, а скорее в моем психическом состоянии. Если бы тогда я послушался своего внутреннего голоса, то немедленно покинул бы дом профессора. В нем царила какая-то странная атмосфера, и не нужно было обладать богатым воображением, чтобы это понять; в комнате, где мы сидели, витала гнетущая аура страха, странно контрастирующая с запахом книг и старых бумаг, и меня не покидало ощущение того, что я оказался где-то в другом мире, далеком от мира людей, как будто я попал в дом с привидениями, стоящий в глухом лесу, или в неопределенное пространство на границе света и тьмы, а не сижу в старом ветхом доме на одной из улочек старинного Аркхема.

Словно угадав мои мысли, профессор сразу сменил тему и завел серьезный разговор о своей работе, словно мы уже стали союзниками в борьбе против чуждого всем истинным ученым докучливо-любопытного мира, который жадно набрасывается на начинающих или уже известных ученых, опутывая их труд и мысли липкой сетью недоверия и унижений. Именно поэтому, сказал профессор, он предпочитает работать с такими, как я, – людьми, свободными от всяких предрассудков.

– Многие из нас, – сказал он, – занимаются исследованиями в странных местах и ищут странные вещи, поскольку в жизни встречается еще много такого, о чем не осмеливаются думать даже величайшие умы нашего времени. Эйнштейн и Шредингер подошли к этому совсем близко, а недавно умерший писатель Лавкрафт еще ближе. – Он пожал плечами. – Впрочем, перейдем к делу.

И тут же предложил мне такие условия, не принять которые мог только полный идиот; разумеется, я их принял. Покончив с этим вопросом, профессор сразу же предупредил: никому и ни при каких обстоятельствах я не должен рассказывать о происходящем в его доме. «Ибо некоторые явления – совсем не то, чем кажутся», – загадочно пояснил он. Кроме того, я не должен ничего бояться, даже если будет происходить такое, чего я не смогу объяснить. Жить я буду в этом доме, где у меня будет своя комната. В заключение профессор предложил мне приступить к работе прямо сейчас – тогда как он распорядится о доставке моего багажа из камеры хранения, – поскольку с минуты на минуту к нему должен зайти один человек, беседу с которым надо застенографировать. Запись следует проводить в соседней комнате или ином месте, но так, чтобы меня не было видно, поскольку профессор не уверен, что его посетитель захочет беседовать при постороннем, а ему стоило больших трудов уговорить этого человека приехать для встречи из Инсмута в Аркхем.

Не тратя времени на дальнейшие разговоры, профессор вручил мне бумагу и карандаши и показал, где спрятаться – за одним из книжных шкафов, в стенке которого было проделано небольшое, тщательно замаскированное отверстие. Затем он отвел меня наверх и продемонстрировал крохотную комнатку в мансарде, которой на ближайшее время предстояло стать моим жилищем. Интересно заметить, что к этому времени он называл меня уже не секретарем, а ассистентом, однако размышлять об этом мне было некогда, поскольку уже настало время, назначенное для визита. Едва профессор об этом сообщил, как кто-то тяжело стукнул в дверь, и профессор, знаком велев мне спрятаться, пошел встречать ночного гостя.

Когда доктор Шрусбери говорил о своем посетителе, я представлял себе такого же ученого, как и он, а потому был несказанно удивлен, увидев через отверстие совсем не того, кто мог бы, по моему мнению, зайти к профессору. Это был мужчина средних лет, хотя определить его возраст мне удалось не сразу, поскольку он был таким смуглым, что сначала я принял его за индийца; когда же он заговорил, я опознал уроженца Южной Америки. Судя по одежде, это был моряк, а по тому, как он держался, я понял, что с профессором он встречается не в первый раз, хотя в дом на Кервен-стрит пришел, видимо, впервые.

Моряк и профессор о чем-то тихо поговорили; о чем именно, я не расслышал, – видимо, это не предназначалось для моих ушей. Затем, когда оба удобно расположились в кабинете, доктор Шрусбери заговорил громче, как и его посетитель. Вот что я записал.

– Мне бы хотелось, сеньор Фернандес, чтобы вы рассказали мне все по порядку с самого начала. Итак, что случилось прошлым летом?

Проигнорировав слова профессора, моряк начал рассказывать откуда-то с середины, очевидно, продолжая ранее начатый разговор и то и дело вставляя в свою речь испанские слова.

– Была ночь, очень черная. Я потерял остальных и все время шел, шел, сам не знаю куда…

– Судя по вашей карте, вы находились где-то в районе Мачу-Пикчу [62]62
  Мачу-Пикчу– древний город-крепость и святилище в Перу, так называемая «секретная столица» империи инков; покинута людьми пять столетий назад и открыта археологами лишь в начале XX в.


[Закрыть]?

–  Si.Я точно не знаю где, а потом мы этого места найти не смогли. Шел дождь. Я шел и шел под дождем, а потом вроде как услышал музыку. Странную такую. Похоже на индейскую. Вы же знаете, там когда-то жили инки, и они…

– Да-да, я знаю. Об инках я знаю все. Расскажите, что вы видели, сеньор Фернандес.

– Так вот, я все шел и шел, не помню куда. Музыка становилась все громче, и я уже подумал, что она совсем рядом, но никого не было, а я наткнулся на какую-то стену. Я ее потрогал – твердая, вроде как каменная. Я и пошел вдоль нее, но тут сверкнула молния, смотрю – а это высокий холм. Тут все и случилось. Не знаю, как сказать. Вдруг тот холм куда-то пропал или я куда-то улетел; клянусь, я в тот день капли в рот не брал! И болен не был. Я на что-то упал; встал, смотрю – и вижу что-то вроде прохода, понимаете, камни сложены так, что образуют вход куда-то. Внизу – черная вода, а возле нее индейцы сидят полуголые – вроде того, как они одевались до прихода конкистадоров, – и в том озере что-то плавает. Вот оттуда музыка и звучала.

– Из озера?

–  Si,сеньор. Из-под воды и с поверхности. Музыка была двух видов. Одна – как опиум, сладкая такая, завораживающая, а вторая – индейская, они ее на дудках играли, пронзительная, слушать противно.

– Вы можете описать, что вы видели в озере?

– Что-то большое. – Моряк сделал паузу и нахмурился, припоминая. – Такое большое, прямо не знаю, как сказать. Как холм, только это был не холм, и трясучее, как медуза. И все время оно меняло форму – то высокое, то квадратное, то круглое со щупальцами. И шипело, и свистело или булькало. Не знаю, что с ним делали индейцы.

– Они ему кланялись?

–  Si, si,кланялись. – Моряк оживился. – Но я не знаю, что это было.

– Вы бывали там позднее?

– Нет. Мне казалось, что меня кто-то преследует. Мне это до сих пор кажется. Мы на другой день искали то место. Не помню, как я вернулся в лагерь, но того холма мы так и не нашли.

– Вы говорите, что вас преследуют. Кто?

– Один из тех индейцев. – Он задумчиво покачал головой. – Словно тень какая-то. Не знаю. Может быть, никого и нет.

– Когда вы наблюдали за индейцами, вы слышали, о чем они говорили?

–  Si,но я ничего не понял. Они говорили вроде бы на своем языке, только в нем было много странных, непонятных слов. Одно слово часто повторялось, кажется, чье-то имя…

– Вот как? Продолжайте.

– Шулуу.

– Ктулху!

–  Si, si! – Моряк энергично закивал. – Больше я ничего не понял – индейцы только вопили и визжали.

– А то существо, что вы видели в озере… Сеньор Фернандес, вы знаете, как выглядит бог океанских глубин, повелитель землетрясений, Кон, которому поклонялись предки инков?

–  Si.

– Существо в озере было на него похоже?

– Не думаю. У Кона множество обличий, но такого я никогда не видел.

– Может быть, это был Пожиратель, бог войны народа кечуа? Полагаю, вам приходилось видеть Чавинский камень [63]63
  Чавинский камень– здесь имеется в виду гранитный столб высотой ок. 4,5 м с изображением клыкастого змееволосого существа – верховного бога в пантеоне Чавинской цивилизации, существовавшей на территории современного Перу в период между 900 и 200 гг. до Р. Х.


[Закрыть]?

– Мы все его хорошенько рассмотрели, прежде чем отправиться в страну инков. Он находится в Национальном музее в Лиме. Из Лимы мы поехали в Абанкай, потом в Анды, в Куско, оттуда – в Кордильера-де-Вильканота, потом – в Оллантайтамбо. А оттуда – в Мачу-Пикчу.

– Если вы его рассмотрели, значит, должны были заметить, что из тела Пожирателя торчат змеи. А теперь скажите, на теле той твари из подземного озера были какие-нибудь отростки?

– Были, но не змеи, сеньор. Виракоча [64]64
  Виракоча– один из главных богов в мифологии инков и ряда других народов Андского региона, творец вселенной и основатель человеческой цивилизации; традиционно изображался в короне из солнечных лучей.


[Закрыть]редко изображается в подобном виде. Но он живет в море, как и та тварь, как и Кон. Люди говорят, что «виракоча» означает «белая морская пена».

– Но на его теле были выросты? Мне очень нужно это знать.

– Si!

– Когда все это случилось, вы находились неподалеку от крепости Салапунко?

– Мы ее миновали. Вы же знаете, какой там рельеф. Крепость стоит на правом берегу реки. Она очень большая, только построена как-то чудно – сложена из огромных гранитных блоков; сначала идут большие, потом поменьше и так далее, и уложены они так ровно и плотно, что скреплять их раствором не потребовалось. Крепостной вал имеет примерно пятнадцать футов в высоту, расположен со стороны реки. Течет она по узкому и глубокому ущелью среди высоких гранитных гор, где некогда жил народ кечуа-айар, построивший ныне пустой город Мачу-Пикчу на вершине скалистого мыса, в изгибе реки. Почти со всех сторон город окружен глубокими каньонами. На подходе к нему мы сделали первый привал. Двое из нашего отряда не хотели идти в тот город, еще один предлагал направиться в Саксайуаман [65]65
  Саксайуаман– древняя крепость инков на крутом холме близ г. Куско.


[Закрыть]. Однако большинство решило двигаться в сторону Мачу-Пикчу.

– Как близко вы были от крепости Салапунко?

– В миле, может быть двух. Мы остановились у скалистой гряды, среди деревьев и густого кустарника.

Беседа профессора и моряка закончилась весьма странным и неожиданным образом. Доктор Шрусбери уже открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, как вдруг дернул головой и начал прислушиваться, крепко сжав губы, а затем резко поднялся и попросил своего гостя немедленно покинуть дом и отправляться обратно в Инсмут, особо подчеркнув, чтобы он никому не говорил, куда ездил и зачем; с этими словами доктор поспешно проводил моряка к задней двери. Едва она захлопнулась, как доктор Шрусбери вернулся в кабинет и обратился ко мне:

– Мистер Фелан, сейчас к нам зайдет один джентльмен и спросит о сеньоре Фернандесе. Когда услышите стук дверного молотка, откройте дверь и скажите этому человеку, что не знаете никакого Фернандеса.

Спрашивать, что происходит, не было времени, да и не мое это дело; не успел я отдать доктору запись его беседы с моряком, как раздался стук дверного молотка. Доктор быстро кивнул, и я пошел открывать дверь.

Никогда не испытывал я такого отвращения, как при виде стоящего на пороге человека. Уличных фонарей поблизости не было, поэтому его освещал лишь тусклый свет, падающий на крыльцо из нашего холла, но я готов поклясться, что меня поразили не столько жуткие, уродливые черты его лица, сильно смахивающего на морду лягушки – на память пришли иллюстрации Джона Тенниела к «Алисе в Стране чудес», в частности образ лакея Герцогини, – сколько его рука, которой он держался за перила: на ней были перепонки! Более того, от незнакомца исходил сильный запах моря, причем не такой, каким пахнет от рыбаков и матросов, а тяжелый запах морских глубин. Глядя на его широкий рот, я ждал, что сейчас из него польются какие-нибудь отвратительные звуки, но нет – незнакомец заговорил на чистейшем английском, с подчеркнутой учтивостью поинтересовавшись, не заходил ли сюда его друг по имени сеньор Тимото Фернандес.