Текст книги "Пустое сердце Матвея (СИ)"
Автор книги: Ашира Хаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Матвей. Тринадцатая глава
Ярость покалывала в кончиках пальцев. Растекалась по всему телу с током крови.
Если бы можно было свернуть Марте шею и остаться на свободе – Матвей бы это сделал.
Но ему пришлось лишь максимально невозмутимо процедить:
– Уговорила. Пойду позвоню жене, попрошу прислать справку.
И отойти в сторону, спиной ощущая ее снисходительный взгляд.
Кто-то слишком много о себе возомнил. Пользуется тем, что женщин бить нельзя. Весь их феминизм – про то, чтобы хамить как мужик, но не получать ответку как баба.
В венах кипел ядовитый огонь, горло сжимал невидимый ошейник гнева.
Матвей поднял руку – пальцы дрожали. Сжал их в кулак, глядя как натягиваются напряженные жилы.
Не справился. Не удалось закончить игру так, чтобы почувствовать себя победителем. Он это понимал. Она это понимала.
Раунд за ней.
И это было почти невыносимо.
Резко выдохнув, Матвей достал телефон и нажал на повтор последнего вызова.
Лера не успела ответить даже «Алло», он перебил ее резким:
– И что ты мне не звонишь?
– Ты же сам мне позвонил! – привычно начала оправдываться она. – Что случилось? Я писала тебе, ты не ответил.
– Могла бы и набрать, корона с головы не упадет.
– Тебя это обычно бесит.
– И что? – Матвей со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы. – Тебе все равно, что там у меня происходит?
– Нет, я…
– Может, я в аварию попал! Может, я подыхаю на трассе! Кровью истекаю. А ты сообщения пишешь!
– Прости! Все в порядке? – в ее голосе послышалось волнение.
– А может, мне срочно понадобилось утешение от любимой жены? Или я тебе тут вовсю уже изменяю, а телефон случайно включился. Вообще похуй, да?
– Да ебись ты с кем хочешь! – психанула она.
– То есть, похуй… – удовлетворенно сделал вывод он.
– Да! Нет! Матвей! Хватит! – истерические нотки в ее голосе ему нравились. – Во сколько тебя ждать?
– Я вообще не приеду сегодня. Я обиделся.
– Да ты и не собирался небось!
– Ну-ну… – его голос стал жестоко равнодушным. – Хорошо. Считай, как хочешь.
Нажав отбой, он перевел телефон в авиарежим и убрал в карман.
Вытянул перед собой руку. Пальцы больше не дрожали.
Лера наверняка сейчас плачет. Как всегда.
Ее слезы – необходимая плата за усмирение яростного огня в крови.
Когда-то женские слезы буквально разбивали его сердце.
Если мама начинала плакать, он не знал, куда деваться. Хотелось пойти к отцу и ударить за то, что тот так спокоен. Он был готов абсолютно на все, лишь бы она больше не плакала. И клялся себе, что никогда не позволит своей женщине плакать.
Но жизнь оказалась сложнее.
Когда Лера впервые расплакалась, он чуть не свихнулся. Сейчас уже не вспомнить, из-за чего они поссорились, но за прошедшие годы он не смог забыть чувство бессилия, которое испытал тогда. Никакие извинения не помогали. Попытки обнять наталкивались на агрессивный отпор.
Он выбежал из дома и купил на последние деньги самый большой букет, что смог себе позволить. Вернулся… и не смог попасть в квартиру. Дверь была заперта.
Лера рыдала там, за дверью, и кричала, чтобы он уходил. Раз бросил ее, когда ей было так плохо, пусть убирается.
Он не справился. У него не получилось стать сильным мужчиной, который защищает свою женщину от жестокого мира. И это злило – безумно. Только вот на кого он злился, если виновен был только сам?
Она все-таки открыла дверь через час или два.
Все это время он ждал, сидя у двери с дурацкими розами на коленях.
Увидев букет, Лера бросилась ему на шею, просила прощения, снова рыдала.
Поставила цветы в вазу. Извинилась за то, что стало причиной ссоры.
Ластилась к нему, целовалась, не отлипала весь вечер.
Проблема была решена.
Но внутри него остался кратер с выжженной землей, который еще несколько дней тлел, испуская ядовитый дым.
Лера же вела себя так, будто ничего не произошло.
Беззаботно щебетала, лезла с нежностями, кормила чем-то вкусным.
Предлагала посмотреть кино или сходить куда-нибудь погулять.
Это было так странно.
Он вывернулся наизнанку, стараясь ее утешить.
А для нее все прошло без следа.
В следующий раз история повторилась. Ссора, слезы, бессилие.
Цветы.
Дверь она в этот раз не запирала.
Объятия, поцелуи, нежности.
Дымящийся кратер и беззаботное щебетание.
Кроме цветов помогал шоколад.
Красивые сережки. Новые туфли. Обещание больше никогда не общаться с симпатичной коллегой. Обещание больше не возвращаться со встречи с друзьями под утро.
Надо было просто дать ей то, что она хотела – и она переставала плакать.
Так просто.
Слишком просто.
Она могла добиться чего угодно, просто заплакав.
А он часами и днями потом глотал ядовитый дым.
Но и у нее было слабое место. Ее тоже было легко довести до слез.
Нащупать болезненную точку и едва-едва ее задеть. Почти случайно.
Когда он произносил нужную фразу, Лера дергалась, как будто получала реальный, физический удар.
И – разрывалась на куски, словно бумажный японский фонарик.
Неровная прореха в ее душе расползалась, выпуская наружу много-много слез, много слов, много чувств, рассыпающихся разноцветными стеклянными шариками.
Красивыми.
Ему нравились ее эмоции.
И нравилась власть над ней – имеющей власть над ним.
Перевернуть эти качели оказалось так легко! Всего парой фраз.
Естественное мужское желание – власть над женщиной.
В конце концов, разве не этого они все хотят? Чтобы мужчина был сильнее.
Это работало не только с Лерой.
Его власти подчинялась любая женщина.
У всех есть слабые места.
Матвей улыбнулся сам себе и развернулся, возвращаясь под навес.
Марта пила отвергнутый глинтвейн. Уже остывший.
Подняла вопросительный взгляд, когда он подошел.
– В восемь вечера собирается закрытая встреча для топ-менеджеров. Хочу, чтобы ты пошла со мной, – сказал Матвей, забирая с кресла свой испорченный вином свитер.
– Зачем? Я же не топ-менеджер.
– Во-первых, станешь, если проект окажется успешным. Во-вторых, пока пойдешь в качестве моей спутницы.
– А если я откажусь, чем на этот раз будешь шантажировать? – фыркнула она.
Но сейчас у него не было настроения поддерживать ее детсадовский бунт.
– Ничем, – равнодушно ответил Матвей. – Но выбор у тебя небольшой. Или караоке-батл с бухгалтерией, или коктейль-пати со мной.
– Хорошо, – кивнула Марта. – Я пойду.
У нее тоже есть слабые места. У всех есть.
Марта. Четырнадцатая глава
Без пятнадцати восемь в дверь домика постучали.
Я как раз наносила последние штрихи, пытаясь с помощью фена, местной плойки и расчески изобразить что-то вроде укладки.
Переодеться не успела, поэтому открыла Матвею в халате и тапочках. По-хорошему надо было заставить его мариноваться до восьми, но конец ноября все же не располагал к ожиданию на улице.
Тем более, в том виде как он пришел – в строгих брюках и белой рубашке. Без галстука и пиджака. Формально и неформально одновременно.
В руках у него была плоская золотая коробка, перевязанная алой лентой. И букет из нескольких десятков густо-бордовых роз на длинных стеблях.
Мой рот, открытый, чтобы высказать ему за досрочное появление, так открытым и остался.
Сказать было нечего. Розы? Серьезно?
Матвей протянул их – пришлось взять.
– Мне их с собой на вечеринку брать? – осведомилась я, оглядываясь. – Вазы тут, кстати, нет.
Матвей молча пожал плечами и следующей протянул коробку. Розы пришлось отложить на раковину.
– А это что? Тоже мне? Э-э-э-э…
Я открыла крышку и в изумлении уставилась на алый шелк внутри.
– Платье, – сказал Матвей. – Я подумал, что ты могла не взять с собой ничего подходящего.
– И ты решил купить мне платье? – Еще раз уточнила я очевидное. – К тому же без туфель. Идти пришлось бы в кроссовках.
Я еще подозревала, что и фасон типа «ночнушка», весь такой из себя обтекающий и откровенный. Именно такие платья дарят мужчины из рилсов, приглашающие на свидание «элитных» девушек.
– Тебе не нравится? – Матвей поднял брови.
– Спасибо, но у меня есть свое. И туфли тоже. Подожди на улице.
Мое платье было темно-синим, из мягкого крепа, длинным и закрывающим плечи.
Оно мне очень шло, но это было не главным. Главное – в чем я себя ощущала, как в байковой пижамке моего детства, только еще и выглядела потрясно.
Ну, а туфли… Эти белые туфли с ремешками, украшенными стразами в свое время поразили меня тем, что в них можно было ходить больше часа и не уставать. Я купила сразу несколько пар на всю оставшуюся жизнь.
Коробка с алым безобразием осталась лежать открытой рядом с забытыми на раковине розами. Когда я вышла, Матвей не прокомментировал мой наряд даже вежливой ложью о том, что я хорошо выгляжу. Лишь подал свой локоть, который я проигнорировала.
Музыка из общего зала гремела на всю базу отдыха. Судя по всему, там решили совместить караоке-батл и дискотеку, так что завывания женским голосом про «НОЧЬ! Что за странная свобода! От заката до восхода!!!» сменились фальшивым мужским тенором, жалующимся на то, что это его последний день на «Титанике».
К счастью, мы обогнули самое шумное место и по дорожкам, освещенным лишь туманно-белыми шарами, прячущимися у подножия деревьев, отправились к другому зданию.
Шары мне понравились – они светили только под ноги, не давая споткнуться, но не мешали любоваться звездами на неожиданно ясном для ноябрьской ночи небе.
Пару раз я так засмотрелась, что чуть не споткнулась, и Матвею пришлось придержать меня сначала за локоть, а потом – приобнять за талию, иначе я полетела бы кубарем в холодную мокрую листву.
Второй момент был напряженным. Все как положено – участившееся дыхание, твердая рука, обжигающая через ткань, глаза в глаза… И вы начинаете целоваться.
Знакомый сценарий.
Но я сделала шаг назад, выпутываясь из объятий Матвея.
Именно поэтому мужчины не любят женщин с опытом и вообще «зрелых».
Не потому, что в тридцать с хвостиком женщина как-то недостаточно молодо выглядит.
И не потому, что у нее потухли глаза и в них читается разочарование всем мужским родом.
А потому, что на нас больше не работают подобные примитивные приемы.
Если мы сами этого не захотим.
Это бесит мужчин даже сильнее отказов – то, что дева трепетной ланью застыла в его руках не потому, что была покорена брутальной силой.
А потому, что сама это выбрала.
И еще задолго до волнительного момента решила, что сегодня вечером у нее будет секс.
Раздраженный вздох Матвея заставил меня вполголоса хихикнуть. Он не стал переспрашивать, что меня рассмешило. Умный мужик.
Похоже, зал для VIP-вечеринок задумывался как библиотека или музыкальный салон.
Лаконичный интерьер: строгие колонны в античном стиле, сдержанные цвета стен и мебели, бюст какого-то очень узнаваемого философа на полке огромного, в полстены, камина – все это предполагало интеллектуальные развлечения.
Но кажется, что-то пошло не так, поэтому вместо книг на полках до потолка были выставлены разноцветные бутылки с алкоголем, а там, где по логике должен был быть рояль располагался полукруглый бар.
По периметру стояли высокие столики, за которыми уже толпились самые высокопоставленные сотрудники компании, а подносы с канапешками и бокалами шампанского разносили девочки-официантки в коротких юбках.
Все как обычно. А они еще рассказывают, что на рынке труда полное равноправие.
Без сомнений, эти молокососы едва ли двадцати пяти лет просто со школьной скамьи хорошо учились, чтобы занять высокую должность. А девчонки того же возраста – мечтали о работе прислуги. Ведь именно у мальчиков лучшие оценки в аттестатах, а девочки в восемнадцать лет только гоняют на мотоциклах и бухают.
О, или подождите… Кажется, я что-то перепутала?
При нашем появлении народ за столиками оживился, а Паша побежал проверять микрофон, стоящий на невысокой импровизированной сцене. Похоже, сначала запланирована официальная часть.
Я повернулась к Матвею, но он выглядел расслабленным, как будто даже не собирался выступать перед подчиненными. Он отошел к одному из столиков и жестом подозвал официантку. Забрал у нее бокал с шампанским, сделал глоток и смерил меня оценивающим взглядом.
– Слушай, – сказал он тем неприятным тоном, которым ко мне часто начинают докапываться. И я не ошиблась. – Ты, конечно, роскошно выглядишь…
– Спасибо, – кивнула я. – Но?
– Каблуки, платье, ресницы, губы, полный фарш, – продолжал он свою мысль, пока я терпеливо ждала, в чем окажется претензия. – Но тебя не смущает некоторое противоречие?
– Какое же?
– Ты ведь феминистка. А наряжаться – это ублажение мужских шовинистических свиней. Или спермобаков, как вы говорите.
– Мы так не говорим, – ласково улыбнулась я. – Это один популярный писатель придумал, что мы так говорим, а вы повторяете за ним. Мы бы не стали вам так льстить. Спермобак! Максимум – спермопипетка.
Жаль, конечно, что Матвей не подавился шампанским, но все-таки был близок.
Это меня тоже удовлетворило.
Однако я зря надеялась, что он перестанет портить мне настроение этой дурацкой беседой.
– Так все же? Не смущает? – продолжил докапываться Матвей.
– Меня? Нет.
– Почему?
Я тяжело вздохнула и еле удержалась от того, чтобы закатить глаза.
Положила клатч на столик и пожалела, что тоже не взяла себе шампанского.
– Честно говоря, у меня нет никакого желания читать тебе лекции о радикальном феминизме. Ты не моя целевая аудитория.
– Объясни! – скомандовал он.
– Неа, не хочу, – нежно улыбнулась я. – То, что ты требуешь, называется эмоциональным и информационным обслуживанием. Мне это неинтересно, я пришла развлекаться.
Матвей сощурил глаза, переходя в свою боевую форму.
Похоже с этого момента от разговора отвертеться шансов уже не было.
– Какой-то у тебя неправильный феминизм, – недовольно заявил он. – Ты должна заниматься просвещением. Особенно мужчин.
– Это кто тебе такое сказал? – утомленно спросила я.
– Я сам.
– То есть, ты, мужчина, рассказываешь мне, женщине, как именно я должна защищать свои права?
– Я хочу тебе помочь, – в глаза Матвея было столько искренности, что просто грех было не поверить в его благие порывы. – Можно тренироваться на мне. Если ты будешь лучше понимать мужское мышление, тебе легче будет доносить свои идеи.
– Матвей… – я похлопала его по руке и огляделась в поисках официантки с шампанским. Трезвой я его уже не могла выносить. – Я просто не хочу доносить свои идеи до мужчин.
– Вот это и называется обратный сексизм! – с торжеством заявил он. – Такая же дискриминация! Стрелочка поворачивается!
– Да, конечно, только не нервничай, – я снова похлопала его по руке.
– Марта, ты не можешь просто отказаться мне что-то объяснять. Я же искренне интересуюсь!
– Конечно, дорогой, – я изобразила самую сладкую улыбку, на которую была способна. – Как скажешь. О!
Наконец в моем поле зрения появилась официантка с подносом, на котором кроме разноцветных коктейлей были еще и маленькие симпатичные пирожные с ягодами.
– Марта! – Матвей нагнал меня, устремившуюся за добычей и развернул к себе за плечо.
– Вау! – я засунула в рот крошечную корзиночку с ягодой малины и зажмурилась от удовольствия. – Обалденные пирожные, попробуй!
– Ты слышишь, что я говорю?
– Слышу.
– Если вы не сотрудничаете с мужчинами, значит, вы хотите не справедливости – а власти!
Я успела ухватить еще одно пирожное, на этот раз шоколадное, и развернулась к Матвею, держа корзиночку двумя пальцами.
Посмотрела ему в лицо, склонив голову набок и просто ответила:
– Да.
Пирожное оказалось таким же вкусным, как и первое.
Марта. Пятнадцатая глава
Удержаться, конечно, было трудно.
У дискуссий в интернете есть два больших минуса.
Во-первых, противник в любой момент может слиться, оставив тебя без заслуженного чувства победы.
Во-вторых, мужики, которые в эти срачи лезут – в основном все идиоты.
Ты его красиво громишь, а он половину слов не понимает. И где здесь слава? Где удовлетворение? Все равно, что червяка после дождя случайно раздавить. Он даже понять ничего не успел, а ты стоишь, неловко переминаясь и думаешь – ну живой же, маленький, жалко… Он же не виноват, что выполз на дорогу перед такой громадиной.
Ловко разить Матвея отточенными до кинжальной остроты аргументами было приятно.
Он был достаточно умен, чтобы сражаться на равных, но недостаточно опытен, чтобы не попасться в мои любимые ловушки.
Но были у дискуссий в реале, как оказалось, еще и минусы. И даже подводные камни.
– Ты специально себя так ведешь? По-хамски? – Матвей вдруг перестал горячиться. Небрежно облокотился на высокий столик и ощутимо расслабился. – Чтобы меня выбесить?
– Даже не знаю, как ты догадался! – хихикнула я. Мне затормозить оказалось сложнее.
– Ты понимаешь, что могла бы меня переубедить?
– Зачем это мне?
– Потому что у меня есть власть… – сказал он тихо и веско, глядя на меня исподлобья. – Которая тебе нужна. Я мог бы быть полезным союзником.
– Зачем это тебе? – спросила я уже намного спокойнее. Эйфория легкой победы таяла под его тяжелым взглядом.
Матвей выдержал паузу, не отрывая взгляда от моего лица:
– Что, если ради тебя?
Его глаза вспыхнули темным огнем, когда он уловил миг моей растерянности.
Но ответить я не успела.
Подчиненным надоело ждать, пока босс наиграется, и позвать Матвея выступать прислали безотказного Пашу.
Пауза на выдох и пару глотков шампанского оказалась не лишней.
Официантка подошла ближе, предлагая мне еще одно пирожное, но больше не хотелось.
Матвей завладел микрофоном, на него направили софиты и началось это обычное корпоративное бла-бла-бла про достигнутые результаты, личные успехи, свершения, прорывы, рекорды, прогресс и прочее премирование достойных по результатам переговоров и заключенной сделки.
Я не слушала. Судя по взрывам смеха, аудиторию Матвей держать умел. Ну, или он хорошо выдрессировал свою команду. Кому-нибудь тоже хотелось быть упомянутым в следующей речи, так что стелиться надо было начинать заранее.
Честно говоря, мне было наплевать.
Спор с Матвеем заставил меня грустить.
Я потратила очень много сил, чтобы окружить себя единомышленницами и создать комфортную среду для жизни. У этого идеального плана оказались минусы – мне в этом радужном пузыре казалось, что мир потихоньку меняется и становится справедливым.
Но эта вечеринка доказывала, что не все так просто.
До мира будущего нам еще ой как далеко.
Подвыпившие топ-менеджеры пытались флиртовать с официантками, отпуская шуточки от безобидных до неприятно рискованных.
Кто-то просто делал им непрошеные комплименты, а кто-то – пытался полапать.
Те, нервно улыбаясь, пытались сгладить напряжение. Я видела, как они стараются изо всех сил соблюсти баланс между вежливостью и чувством собственного достоинства. И не разозлить при этом властных самцов.
Самцы же, конечно, искренне считали, что раз девушки улыбаются – им все нравится.
Прямо в двух шагах от меня такой вот «самец» загнал официантку в угол, не давая ей свободы. Она металась между стеной, столиком и его грузной фигурой, загородившей проход.
– Нет, красавица, я тебя не отпущу, пока не выпьешь со мной! – настаивал он, подсовывая девушке рюмку текилы. Вторую держал в руке. – Я повышение получил. Ты что, не хочешь за меня порадоваться?
– Извините, нам нельзя на работе…
– Да ладно, если начнут быковать, ты ко мне посылай. Давай, один шот.
– Нас штрафуют, извините… Нельзя во время смены.
– Когда у тебя смена кончается?
Конечно, он уверен, что девочка просто боится штрафов, а так с удовольствием бы нажралась с ним. Он же такой охуенный!
– Девушка! – мерзким визгливым тоном проверещала я, направляясь к ней. – Я когда еще попросила коктейль? Мне долго вас ждать? Вы не можете свою личную жизнь устраивать в другое время?!
– К-к-какой коктейль? – растерялась официантка. – Вы не…
– Кровавую Мэри! Вы что – забыли?
Я деловито отодвинула мужика со своего пути, открывая возможность бегства, которой она моментально воспользовалась.
– Сейчас принесу! Извините! Я забыла, наверное! – растерянно залепетала она.
– Да не надо уже, обойдусь! – махнула я рукой, убедившись, что девочка на свободе. – Сама схожу! Понабрали по объявлению!
Мужик что-то бормотал мне вслед, когда я направлялась к бару, но я не вслушивалась. Что он мне нового может сказать? Официантка наверняка не догнала и обиделась, и будет потом вечером рассказывать, как охренели эти тетки, забыв о том, что только что не знала, куда деться.
Это нормально.
Таких липких мужиков она встречает каждый день по несколько штук, а «охреневших теток» намного реже, потому запоминаются они сильнее.
Раньше я бросалась на выручку, размахивая саблей и читала лекции мудакам, но это приводило только к новым скандалам. Бывало, что девочкам прилетало от разозленных хозяев жизни только круче. Здесь же цель оказалась достигнула, а без благодарности я как-нибудь перебьюсь.
– Лонг-айленд, – сообщила я, приземляясь на высокий стул у бара. – С тройной порцией рома.
Барменами тут тоже работали девушки. Представляю, как их достанут к концу корпоратива. Но на сегодня мои героические подвиги были закончены, время надеть маску на себя.
– И лед отдельно, – спохватилась я. – И еще стакан колы. Только не «нулевки».
Мне скорчили недовольную мордочку, но это уже мало волновало.
Я размышляла о том, не поздновато ли сбежать и присоединиться к караоке-батлу. Я знаю все слова после «Пошлю его на-а-а-а-а…»
Постучав пальцами по полированной поверхности бара, я с любопытством огляделась. Одна из официанток не сновала по залу, разнося закуски, а стояла тут же, зажав поднос под мышкой и положив телефон на стойку. Голубоватый свет экрана освещал ее искаженное лицо с закушенной губой и опухшими глазами. Она быстро что-то строчила, стуча двумя пальчиками по экрану.
Понятненько – вечные страдания в субботу вечером. Знакомая ситуация.
Девочка нажала на иконку отправки сообщения и тут же, не дожидаясь ответа, начала набирать новую простыню символов.
– Не надо, – сказала я вполголоса, так, чтобы меня услышала только она. – Не пиши ему.
Девчонка вскинула голову, пронзая меня яростным взглядом и только страх перед пиздюлями от начальства удержал ее от закономерного посыла меня в известном направлении. Она снова уткнулась в телефон, настукивая текст еще быстрее.
Еще одно сообщение в три экрана длиной отправилось к тому, кто его никогда не оценит.
Девочка с надеждой уставилась на телефон… и получила ответ.
Я не видела, что именно там было написано, зато видела, что там было всего четыре слова.
Ответ на все, что она так долго писала.
Личико еще больше скуксилось, девчонка прикусила губу сильнее, стараясь не расплакаться и резко выдохнула, вновь начиная печатать.
Не выдержав, я протянула руку и выхватила у нее телефон.
– Что?.. – она дернулась за ним, но опоздала. Я перекинула мобильник барменше, которая с готовностью забрала его и спрятала в карман фартука. – Отдай! Вы не имеете права! Мне там…
– Ничего тебе там не нужно, – сказала я, придвигая к ней стакан с колой, который поставили передо мной. – Ты ничего не сможешь объяснить.
– Смогу! – упрямо заявила она, задирая подбородок. – Вы ничего не понимаете!
– Понимаю, – заверила я ее. – Очень хорошо понимаю. Сама сто раз так делала. Поверь мне – это не ты плохо объясняешь. Это он не хочет вести себя иначе.
– Лена, отдай! – сказала она строго, протягивая открытую ладонь барменше.
Та посмотрела на меня в сомнении. Я качнула головой.
– Пусть подумает пару часиков, – сказала Лена. – Ему не вредно.
Девочка, оставшаяся без телефона, посмотрела на нас обеих, как на врагов народа и, резко схватив стакан с колой, присосалась к трубочке со всей возможной злостью, словно из мести кому-то.
– О! Марта! Вот ты где! – окликнули меня из-за спины. – Иди сюда, ты нужна нам как женщина!
Пришлось взять свой коктейль и неторопливо развернуться к кучке менеджеров во главе с Пашей.
– Мячик в девчачий туалет закатился? – лениво поинтересовалась я.
– Рассуди наш спор! – азартно предложил Паша. – Это только женской логике под силу!
Начинается…
Я оглядела компанию.
Все – мужики около тридцати. Молодые, даже плюс-минус симпатичные, хорошо одеты.
«Белая кость» компании.
С Пашей все понятно. Он, судя по всему, давно метил на место зама Матвея, поэтому уже выглядел представительно и дорого и вел себя точно так же. Словно уже получил должность.
Формально у Матвея заместитель, конечно, был. Но фактически должность пустовала.
Неудивительно – он вряд ли хоть кому-то в этом мире доверял достаточно для того, чтобы сделать своим доверенным лицом.
И уж конечно никого не считал равным – даже близко.
Чуть дальше стояли Тимур, Глеб и Аслан. Внешне они копировали Пашу, который копировал Матвея. Только труба пониже, а дым пожиже.
Костюмы – массмаркет, ботинки – явно не из ЦУМа… И самое забавное – часы.
У всех троих одинаковые.
Та самая модель «Тиссо», которую лидер одного из «мужских» движений продвигал, как дешевую альтернативу «ролексам», но смотрящуюся на порядок дороже.
Теперь по этим часам можно было вычислять долбоебов. Очень удобно.
Еще чуть дальше скромно старались не отсвечивать Руслан и Денис – айтишники. Они под топ-менеджмент, слава богу, не косили. Их профессия предполагала более расслабленный дресс-код – джинсы и свитер. И последним со стаканом сока вместо бокала шампанского маячил начальник охраны Равиль, весь в черном, бородатый и мрачный.
– Что за спор? – поинтересовалась я.
– Вот у Дениса, – указал на айтишника Паша. – Есть девушка.
Боже, дай мне сил удержаться от комментариев.
– Случается, – дипломатично заметила я.
– И вот он ей подарил браслет, а она неблагодарная су… – Паша стушевался под резким, как бросок кинжала, взглядом Равиля. – …Женщина. Недовольна. Мы говорим – бросай ее, зачем тебе такая? Она ж его не уважает и не ценит доброту и внимание. Вот решили спросить твое женскую точку зрения.
– Чтобы сказать, что я такая же, как она? – хмыкнула я. – Ну, давай Денис сам расскажет, как дело было.
– Да что он расскажет! – возмутился Паша. – Я тебе уже все рассказал! А этот каблук уже сомневаться начал! Говорит – надо новый подарить!
– Денис? – я посмотрела на парня. – Подробности?
– Ну… – тот замялся, пытаясь скрыться за спиной Руслана, но тот вытолкнул его вперед, предатель. – У нее ДР был недавно. Она месяц намекала, что хочет в подарок браслет.
– Какой-то конкретно?
– Не знаю. Не совсем, – стушевался он. – Показывала какие-то картинки, деревянные, что ли, раскрашенные. Ну, девчонки любят же цацки всякие. Я решил ее порадовать.
– Олень, – вполголоса прокомментировал Паша.
– Командировка была, через Дубай летел, зашел там в молл и подумал, что я же ее люблю, она такая классная. Куплю ей такой подарок, чтобы до потолка прыгала.
– Дважды олень, – снова подал голос Паша.
Я бросила на него раздраженный взгляд, но он встретил его наглой ухмылкой.
– Короче… – Денис взлохматил волосы и потупился, избегая смотреть мне в глаза – Купил ей «Картье», ну, знаешь, гвоздь этот модный. Все дела – сертификат, коробочка красная. Еле дождался дня рождения, думал, с ума от радости сойдет. А она как увидела…
– Скорчила такую ебучку, как будто он ей говно на лопате поднес, а не хуйню за две зарплаты! – снова вмешался Паша. – Даже спасибо не сказала!
– Сказала… – пробормотал Денис. – Но отложила в сторону и даже фоткаться с ним не стала.
– Так, может, потому что она другой браслет хотела? – как могла мягко спросила я.
– Этот лучше.
– Чем? Дороже?
– Конечно! – В голосе Дениса прорезалась обида пополам с возмущением. – Намного! Могла бы…
Он махнул рукой, не закончив и залпом хлопнул свой бокал с шампанским.
– А ты думаешь, это главное в подарке? – снова очень мягко спросила я. – Она хотела другой. И дело не в цене.
– Благодарной можно быть?! – опять агрессивно вмешался Паша. – Хочет другой – пусть сама себе и покупает!
– Ты-то чего бесишься? – не выдержала я. – Завидуешь? Тоже хочешь браслетик от «Картье»? Денис! Ты с ним согласен?
– Да, – твердо ответил тот. – Мне, знаешь, как паршиво было? Пачку бабла потратил, а она ходит ревет, обижается, что наорал.
– Наорал… – вздохнула я. – Паршиво… А должна была трусы скинуть и на шею броситься?
– Типа того.
– Так ты ее хотел порадовать или себя?
Денис мрачно зыркнул на меня.
Паша тем временем не унимался.
– Зажратость эта бабская! – разглагольствовал он, уже не обращаясь ко мне, а найдя себе аудиторию среди остальных менеджеров. – Что подарили – тому и радуешься! Точно?
– Я вот носкам и дезодоранту радуюсь, – поддержал его Глеб. – А хотел бы «гелику». И неважно – черному или белому!
– Розовому, – хмыкнула я.
– Вы, бабы, все меркантильные твари, все!
– А женщина и должна быть меркантильной, – просветила я. – Это же по природе, все как вы любите.
– Как интересно… – пока мы общались, Матвей закончил свое выступление и присоединился к нам. Парни поспешно расступились, позволяя подойти вплотную ко мне. – А как же ваш феминистский принцип обязательно платить за себя на свидании?
– Устарел! – обрадовала я его. – Мы это больше не практикуем. Пока нам не начнут платить наравне с мужчинами, а мужчины перед свиданиями не начнут тратить столько же сил и денег, чтобы хорошо выглядеть.
– Кто ж вас заставляет? – удивился он. – Тратить что-то? Да и что вы такого там делаете особенного?
– Угу, совсем никто не заставляет. Пистолет у виска не держит. Просто девушка, которая не ухаживает за собой, маркируется недостаточно женственной.
– Ну хорош… – поморщился Матвей. – Какой там уход? Как будто мужчины этого не делают.
– А что – делают? Обычный мужик хуй помыл перед свиданием и уже молодец! – я снова завелась. – А у женщины в нашей культуре буквально каждая часть тела считается негодной, пока не подверглась изменениям. Волосы покрасить, завить-выпрямить, брови выщипать-отрастить, дорисовать, глаза подвести, накрасить, ресницы завить или приклеить, губы стереть и нарисовать заново, а лучше наколоть. Челюсть перекроить, уши подрезать, щеки убрать, скулы добавить. Даже складочка под носом должна быть подтянута, а то некрасивенько! А сам нос? Никакой оригинальный нос не считается красивым, надо переделать! Я устала перечислять – а это только голова! А там дальше шея, грудь, руки, ноги, живот, пальцы, ногти, коленки! Коленки, Матвей! Даже они бывают некрасивыми, ты знал? И под коленками надо отбелить! И подмышки тоже! И анус! И… да блин! С детства все начинается! С десяти лет удаляем волосы, с пятнадцати колем ботокс и филлеры, с восемнадцати уже пластика! Делают это все мужчины?!
Уф-ф-ф-ф… я выдохнула и отпила сразу половину своего коктейля. Жесткий «лонг-айленд» моментально окатил жаром, расслабил мышцы – и чуть-чуть отпустило.
Этот бьюти-террор раздражал меня сильнее всего. Даже сильнее разницы в зарплатах.
Вывел все-таки, тварь…
Матвей молчал, покачивая в ладони бокал с виски.
Неужели что-то дошло?
– Ой, да хуйня это все! – разбил молчание развязный тон Паши.
