Текст книги "Пустое сердце Матвея (СИ)"
Автор книги: Ашира Хаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Марта. Четвертая глава
– Украшением, блядь, коллектива! – к середине первого рабочего дня я все еще кипела, вспоминая последние слова Матвея на собеседовании.
Мне предложили выйти на работу прямо на следующий день, и я, взвесив все за и против, решила не сопротивляться. Чего зря себе цену набивать? Срочной работы у меня не было, все раскидала в выходные, оставшиеся дела можно было легко перенести на вечер.
Кошки, кажется, даже обрадовались, что я наконец сваливаю из дома. На их лицах было написано нетерпение, когда я никак не могла найти солнечные очки перед выходом из дома.
Они втроем сидели в прихожей и сверлили взглядами дверь, намекая, что мне пора.
Мне выделили стол прежнего юриста – козырное место у окна, кондиционер дует в другую сторону, за спиной только шкаф – и его ноутбук. За оттиранием его крышки от наклеек и клавиатуры от жирных следов меня и застала Вика с требованием рассказать в подробностях, как прошло собеседование.
– Это же комплимент? – нахмурилась она, не понимая, чего я бухчу.
– Ну в смысле? Это тупейшее выражение из стандартного набора поздравлений на Восьмое марта. Мол, оставайтесь такими же красивыми и милыми, дорогие женщины! Украшением коллектива! А вот мозгами коллектива будут считаться мужики.
Вика вздохнула, устраиваясь на подоконнике рядом с моим столом. Поставила свою чашку, от которой шел сладко-химический запах винограда. Здешняя офис-менеджерка очень гордилась коллекцией чая. Там был и земляничный, и черничный, и с корицей, и манговый, и все остальные сорта. Рядом с деревянной коробкой, в которой все эти запахи смешивались в чудовищный хаос, стояли пакеты с молоком. От обычного и безлактозного до миндального и овсяного. И капсульная кофеварка.
Увидев такую роскошь, я уже на втором часу работы в офисе затосковала по дому, где меня ждала профессиональная кофемашина премиум-класса и лучший кофе в зернах, который можно добыть в Москве в наши дни.
Во время экскурсии по офису мне показали не только этот уголок гордости, но и кухню, которая, по счастью, находилась в подвале.
Об этом мне тоже доложили с гордостью. Там был и холодильник, и микроволновка, и даже плита – можно было приготовить себе полноценный обед.
Готовить на работе я не планировала, но увидев кофеварку, задумалась, не купить ли джезву и нормальный молотый кофе.
Показали мне и кабинет начальства. Тот самый, с молочно-матовыми стеклами, за которыми были видны только силуэты. Хозяин его приезжал не раньше двенадцати, поэтому мне разрешили заглянуть в святая святых.
Ничего интересного – абсолютно пустой стеклянный стол, внушительное кожаное кресло и стальные, сверкающие хромом, стулья для посетителей. Ни картин, ни безделушек – никаких признаков человеческого присутствия. Даже мусорного ведра не было.
– Ой, Марта, ты заморачиваешься и пытаешься найти подвох в обычной похвале! – отмахнулась Вика. – Матвей любит делать комплименты девушкам и хвалить парней.
– Ага, – кивнула я, выкидывая грязные спиртовые салфетки и нажимая кнопку включения ноутбука. – Я слышала, как он хвалит. «Расчет отличный. Для первокурсника». Это называется «оскорблимент», Вик.
– Ну не знаю… – она бросила задумчивый взгляд на молочные стены, за которыми было видно силуэт сидящего за столом Матвея. – Кому это он сказал?
– Вон тому… – я кивнула на мужика на противоположном конце комнаты. – Как его… Паша?
Паша выглядел как брат-близнец Матвея – костюм, блестящие ботинки, никакого галстука и внушительные часы на запястье. Только труба пониже и дым пожиже – часы Тиссо, парфюм Кензо.
– А он?
– Ну посмеялся вежливо.
– Ну вот, значит, все в порядке?
– А что он мог еще сделать? – пожала я плечами. – У мужиков жесткая иерархия. Показал обидки – значит, тебя прогнули.
К моему удивлению и облегчению ноутбук оказался только снаружи таким грязным. Внутри все было аккуратно разложено по папками, пронумеровано и датировано, каждый документ на своем месте.
Отлично, работать будет легко.
– А девушке одной сказал, – продолжила я. – «Обычно женщины полагаются на интуицию, а ты в этом деле подумала – и отлично получилось!» Хамло.
– Я была бы счастлива, если бы он мне это сказал!
Я посмотрела на нее. Нет, реально, она так и думала.
Неудивительно, но…
– Вот совсем не скучала по объяснению таких вроде бы очевидных вещей… – пробормотала я, потирая лоб пальцами. – Когда общаешься только с единомышленницами, как-то отвыкаешь.
– Я поняла, – фыркнула Вика. – Мы все тупые, одна ты все понимаешь правильно. И оскорбляешься на самые невинные фразы. Ладно, пойду поработаю.
– Вик…
Но она спрыгнула с подоконника и ушла за свой стол, помахав мне на прощание и не обернувшись.
Да блин…
Все вокруг вызывало раздражение.
Слишком яркие лампы холодного оттенка, раздражавшие своим едва заметным мерцанием.
Шум разговоров в опен-спейсе, разнообразные мелодии телефонов и звуки мессенджеров – я думала, беззвучный режим стал базовым деловым этикетом.
Постоянная суета на границе зрения. Кто-то вставал, ходил за кофе или чаем, отлучался в туалет и пообедать, распечатать документ и просто попялиться в окно.
Напомните мне, нахрена я ввязалась в этот блудняк?
Вику спасать?
Вике все нравилось.
Здесь вообще всем все нравилось.
Мужчины отлично вписывались в созданную Матвеем систему иерархии.
Женщины радовались его «комплиментам».
Весь выстроенный им механизм работал изумительно.
Только я выбивалась. И тут варианта было всего два – либо разрушить систему, либо быть вышвырнутой с визгом за порог.
Был и третий – влиться и вписаться. Но, к счастью, я не нуждалась остро ни в деньгах, ни в карьерном росте.
– Внимание! Собираемся на совещание!
Я подняла голову, услышав призыв.
Матвей вышел из кабинета, хлопая в ладоши, чтобы привлечь внимание офиса.
Он подошел к магнитной доске, висящей на внешней стене его стеклянного кубика и взял в руки маркер. Остальные подхватили ноутбуки и записные книжки и начали сползаться к нему, как бандерлоги в мультике к Каа.
– Марта, тоже присоединяйся! – махнул мне Матвей. – Мы делаем общее дело, вникнешь, чем народ дышит.
Совещание проходило в общем зале. Очевидно, чтобы никому из сотрудников не удалось откосить от тимбилдинга и нормально поработать.
– Сначала по рекламе! – Матвей кивнул кому-то из ребят, и на доске высветилось несколько рекламных макетов. – Что это за херня? Вы этому верите? Почему тут опять голые бабы?
Я вытянула шею, присматриваясь к картинкам.
Вообще-то я раньше думала, что логистические компании рекламируют себя фотографиями больших красивых грузовиков, разноцветных морских контейнеров, длинных составов… Ну, в крайнем случае – мускулистых грузчиков в фирменных футболках.
Здесь же мне предлагалось ознакомиться с прайсом, который держала в руках почти обнаженная смуглая девушка. Почти – потому что этим самым прайсом она стратегически прикрывала все самое интересное.
На второй картинке блондинка в алом кружевном белье сидела в тележке супермаркета и манила пальчиком.
Третья картинка вообще сбила с толку: на ней был куст. Просто куст.
Пару секунд я искала взглядом еще одну обнаженную девушку. Ну как же без нее?
– Сейчас что – девяносто восьмой год?! У нас на колхозников расчет или на людей с деньгами?!
– Матвей, Матвей… – из-за стола поднялся Паша, протягивая к нему руки ладонями вперед, словно успокаивал дикого зверя. – Ты же сам говорил, что секс продает.
– Продает! Но секс – а не порнуха! Тоньше надо, дебилы!
Матвей не орал. Он жестко и ядовито чеканил слова чуть повышенным тоном, и каждое впивалось в мозг раскаленным гвоздем. Даже я вдруг почувствовала себя виноватой в том, что нарисовала рекламу для колхозников с голыми бабами. Хотя к этому не имела никакого отношения.
Паша что-то продолжал бубнить убаюкивающим голосом, а еще четверо мужиков из разных концов офиса – все в такой же деловой униформе понтярщиков – смотрели на Матвея влажными преданными глазами. Видимо, Паша тут был за топ-менеджера и главного переводчика с языка начальства на человеческий.
– Переделать. Срок – до завтра. Сегодня никто домой не идет, – отрезал Матвей.
– Но дизайнер уже ушел, и…
– Мне все равно.
Он развернулся на каблуках – резко, демонстративно, – показывая Паше, что разговор окончен.
Бросил в пространство:
– Ангелина! Что по страховкам?
К нему подбежала девочка с распечатками, перечеркнутыми красным маркером. На вид ей было лет семнадцать – я аж вздрогнула от неожиданности. Хотя ни один трудовой договор, что я уже проверила, не был заключен с человеком младше двадцати пяти. Так что, вероятно, она просто неприлично молодо выглядела. И я уверена, что не была особенно счастлива по этому поводу. Обычно таким начинают гордиться после тридцати, а не когда даже энергетики не продают без паспорта, причем не в качестве комплимента, а всерьез.
– Я сделала так и так, – быстро затараторила Ангелина, понимаясь на цыпочки, чтобы из-за плеча Матвея показать карандашом обведенные пункты. – Подумала, что если мы превысим франшизу, то дешевле будет обратиться в прежнюю компанию, чем связываться с новой.
– Хорошее решение. Разумное, – одобрительно кивнул Матвей, просматривая листки. – Обычно ты действуешь по интуиции, а тут, гляди-ка, эволюционируешь…
Ангелина отошла, на ее щеках расцветали алые маки от ядовитой похвалы.
Интересно, она понимает, что это был не комплимент? Или они тут уже настолько надышались токсичными испарениями, что не замечают, что начальник унижает их на каждом шагу?
– Что по продажам у нас? – бросил Матвей в пространство, глядя поверх голов. – Не отвечайте, я смотрел прошлонедельные отчеты. Угадайте, какой вопрос я сейчас задам?
– Да бля, ну Матвей! – взвыл из дальнего угла еще один молодой парень. – Рынок сейчас нестабильный, конкуренция огромная, всех штормит! Людей не хватает, времени не хватает, с каждым клиентом отдельно не поработаешь же!
– Что я вам говорил про рефрейминг? – Матвей прищурился. – Когда заворачиваешь конфетку в разные обертки и пытаешься ее собеседнику скормить? Чем умнее собеседник, тем меньше требуется оберток. Некоторым можно показать прямо настоящую конфетку – они сами способны просчитать, что им за нее будет. Что, так сложно?
– Сложно…
– Особенно, когда конфетка из говна, – пробормотала я себе под нос.
Язык мой – враг мой. А также главная проблема фрилансеров, попавших из уединения своей квартиры в офис с отличной акустикой.
Матвей медленно развернулся ко мне. На его лице расцвела змеиная улыбка.
– Кстати! Коллеги! – Он сделал театральную паузу. – Хочу представить вам нашего нового юриста.
Подхватил меня под локоть и вытащил к доске, как провинившуюся школьницу.
Я вывернулась и встала рядом, расправив плечи.
– Это Мария, она…
– Марта, – спокойно поправила я. – Юрист по договорам.
– Если вас не устраивает зарплата, график или условия работы, прописанные в договоре – виновата она! – объявил Матвей.
Я повернулась к нему и подняла брови.
Он будто бы не заметил, обводя сощуренным взглядом офис.
Не уверена, что все поняли «шутку». Возможно, кому-то придется пояснять, что условия договора устанавливает начальство, а не юрист. Но ладно. Не сейчас.
– А еще сегодня наша Леночка уходит в декрет, – продолжил Матвей уже мягче, почти по-отечески. – Иди сюда, дорогая, обниму в последний раз. Скоро ты будешь принадлежать только своим детям.
Смущенная и весьма беременная маленькая рыжая Леночка выбралась из-за стола и встала рядом с ним, не зная, куда смотреть и куда девать руки. Выглядела она так, будто ей надо было что-то сказать, но она понятия не имела – что именно.
– Я решил, что мы все вместе проводим Леночку, – продолжил Матвей. – Мы ведь тут как семья, и никакое важное событие не обходится без общего праздника. Ни отпуск, ни увольнение, ни устройство на работу.
Он повернулся ко мне на последних словах и выдержал намекающую паузу, в которую вместилось сразу несколько многоточий.
Я не Леночка, я смущаться не собиралась.
Мне даже фальшивую улыбку было лень натягивать. Я просто встретила взгляд Матвея и выдержала его без суеты и неловкости.
С каждой секундой нашей молчаливой дуэли выражение лица Матвея становилось все жестче. В дикой природе взгляд глаза в глаза означает вызов. Вряд ли он, с его пещерной иерархией, слишком далеко ушел от своих предков.
Однако суетящаяся Леночка, пробегая мимо нас, разорвала натянутую нить взглядов.
Она помогала другим девушкам расставлять на столах коробки с пирожными и горячей пиццей. Паша же достал шампанское и мартини и разлил по разноцветным пластиковым фужерам.
– За нашу будущую мамочку! – провозгласил кто-то, поднимая бокал, и это дало начало празднованию.
Девушки хлюпали носами и умилялись фотографиям детской, которые показывала Леночка. Мужчины жевали пиццу и обменивались шуточками, стараясь говорить вполголоса, но изредка какая-нибудь скабрезность прорывалась, вызывая поток возмущенных женских взглядов на виновника.
Не обошлось без подарков – получился настоящий Baby Shower. Леночке дарили погремушки, мягкие игрушки, полезные девайсы для малыша.
Я чувствовала себя немного чужой на этом празднике будущей жизни. Знала бы – купила бы цветочки или пинетки. Но кто ж новых сотрудников предупреждает?
Сказать будущей маме тоже было нечего. Советов никаких дать не могу, а поздравлять с таким счастьем по умолчанию считаю неправильным. Не у всех дети – долгожданное и однозначно радостное событие.
Кроме меня, еще один человек не участвовал в суете вокруг Леночки, не говорил тостов и не опустошал коробки с пирожными.
Матвей стоял в стороне, оперевшись о край стола, покачивал в пальцах единственный на весь офис стеклянный бокал и выглядел откровенно скучающим.
Но не уходил.
Хотя по правилам корпоративной вежливости полагалось оставить подчиненных в покое и дать им повеселиться без надзора начальства. Но подобная тактичность, конечно, была не про него.
Я уж думала, что празднование продлится до конца рабочего дня – благо оставался всего час, – но в какой-то момент Матвей хлопнул в ладоши, привлекая внимание, и громко объявил:
– Все, повеселились – и хватит. За работу. Девочки, быстренько со стола уберите, посуду вымойте, и жду от всех отчетов к концу рабочего дня.
Девушки послушно побежали складывать еду в коробки и вытирать столы. Мужики разлили остатки шампанского в чайные кружки и поползли по рабочим местам.
Прямо у меня на глазах Паша, засовывая сразу целый эклер в рот, испачкал руки кремом, вытер их салфеткой и бросил ее прямо на только что протертый стол.
И меня прорвало.
– А что – мужчины не будут помогать убирать со стола? – громко спросила я, глядя на Пашу в упор.
– Марта! – одернула меня Вика, которая всю тусовку игнорировала меня, делая вид, что очень увлечена болтовней с Ангелиной.
Но было поздно. Девушки посмотрели с недоумением, Паша остановился и нахмурился, словно пытаясь перевести мои слова на понятный ему язык.
Уже взявшийся за ручку двери своего кабинета Матвей замер.
Обернулся к народу и пояснил с ухмылкой:
– А Марта у нас феминистка. Мыть посуду за коллегами она считает ниже своего достоинства.
Мертвая пауза длилась примерно четыре неловких секунды.
Меня рассматривали с брезгливым недоумением, словно странную зверюшку.
И с упреком.
Я даже знала, откуда был этот упрек.
Не раз и не два мне объясняли, что помогать женщинам надо «не скандалами, а делами». И лучший вариант – это присоединиться и помыть посуду, а не митинговать.
Но спустя четыре секунды механизм патриархального мира раскрошил попавшую в шестерни песчинку и продолжил работать как обычно. Женщины отправились на кухню, мужчины на рабочие места.
А Матвей подошел ко мне и встал рядом, засунув руки в карманы и глядя на то, как Леночка, неловко двигаясь из-за огромного живота, собирает пустые коробки из-под пиццы и пирожных в стопку.
– Знаешь, ты напоминаешь мне мою первую начальницу, – негромко, даже как-то интимно сказал он. – Она тоже упорно доказывала всем, что может работать наравне с мужчинами. Интересно, удалось ли ей…
– Думаю, если вы работали не донорами спермы – без сомнений, – отрезала я, не поворачивая головы.
Матвей неопределенно хмыкнул. То ли с удивлением, то ли принимая вызов.
– Если ты надеешься устроить здесь революцию – бросай эту идею.
Все-таки вызов.
– Почему?
– Такого удовольствия я тебе не доставлю.
– Это то, что вы обычно говорите женщинам, Матвей Александрович?
Он резко развернулся ко мне всем корпусом и сощурил глаза, глядя в упор.
Я отметила, что здесь, на ярком солнце, щедро текущем из панорамных окон, стало видно, что они весьма необычного цвета. Светло-светло-карие, почти янтарные. Полупрозрачные.
Словно слабо заваренный чай. Или ирландский виски.
Красивые глаза.
А вот взгляд – жестокий. Вызывающий мурашки по коже.
– Ты, Марта… – медленно начал он, и в голосе послышалась угроза.
Но нас прервала Вика.
Она буквально влетела между нами, явно испугавшись, что сейчас начнется что-то непоправимое. Раздвинула нас на пару шагов и влезла посередине, как кошка, которая не терпит, когда ее хозяин обращает внимание на кого-то еще.
– Матвей! – так радостно воскликнула она, что у меня от фальши свело скулы. – Чуть не забыла! Ты меня сегодня домой не подвезешь? Можем по пути кофе выпить, поговорить. Давно хотела с тобой посоветоваться по одному делу!
Матвей. Пятая глава
Матвей даже не посмотрел на Вику.
Лишь бросил равнодушно-раздраженно:
– Я не таксист. Вызови Яндекс.
Он и без того знал, как она сейчас на него смотрит. Снизу вверх, с собачьей преданностью ожидая подачки.
Когда-то его удивляло, что к нему активно липнут такие не очень счастливые женщины.
С разбегу назначают его солнцем своей жизни, ластятся, таскаются по пятам и выпрашивают, выпрашивают, выпрашивают крошки внимания.
Так было с самой юности, еще когда он сторонился людей и предпочитал образ мрачного мизантропа и отшельника, лишь бы ни с кем не общаться и не показать случайно, насколько ему сложно разбираться в человеческих чувствах.
Сломанные и несчастные девушки и женщины намного его старше слетались на этот образ как бабочки на огонь. И просто умоляли, провоцировали всем своим поведением – доломать.
Позже, когда он проходил психотерапию у лучших специалистов, он осознал, что они видят в нем своего равнодушного или отсутствующего отца. Отражение главного мужчины своей жизни. И надеются получить то, что не дополучили в детстве.
В отличие от отца, Матвей все же иногда снисходит до них. Дарит пару ярких эпизодов, отсыпает крошки – благо, это несложно.
И привязывает тем самым навсегда.
Когда он это осознал, ему стало непонятно, почему другие мужчины жалуются на недостаток женского внимания. Ведь вокруг столько женщин, которыми так легко управлять!
Достаточно послушать, что они сами говорят – и сделать так, как они хотят.
Все – после этого они сами вручают тебе пульт от своей жизни.
Именно поэтому Матвей старался брать на работу именно женщин.
Мужчин надо было ломать – или добиваться их расположения.
С женщинами было проще.
Им было плевать на результат, но работали они лучше мужчин, если нажать нужные кнопки на пульте.
Еще Матвея удивляли мужчины, у которых все было хорошо с женским вниманием, но они жаловались на излишнюю эмоциональность своих девушек и жен.
Ведь именно это было в них самое интересное!
Не тело, на которое принято пускать слюни.
Не безотказное обслуживание в быту.
И даже не способность рожать детей, к которым Матвей был равнодушен до брезгливости.
Нет.
Самым ценным всегда были женские чувства.
Яркие, сияющие, взрывные, непредсказуемые.
Иногда во время скандалов с женой он даже не слушал, что она кричала. Он завороженно, как ребенок на фейерверки, смотрел, как с калейдоскопической скоростью сменяются ее эмоции.
Разные. Чистые. Сильные.
Абсолютно недоступный ему фокус.
Марта на собеседовании выглядела умной, но скучной. Вполне подходящая кандидатка для того, чтобы бросить ее на амбразуру и забыть. Сама справится.
Но уже в первый день в офисе она показала, что ее рано списывать со счетов.
Матвей ожидал, что она выберет роль незаметной серой моли. Будет одеваться подчеркнуто асексуально и общаться с ним только по рабочим вопросам. Почему-то у него было именно такое представление о феминистках.
Вместо этого – ярко-голубые кроссовки, свободные брюки и синяя атласная рубашка с расстегнутым воротом, в котором видно тонкие ключицы. Неожиданный штрих – нежный и женственный, добавляющий ей беззащитности на контрасте с дерзостью.
И – цепочка на шее.
А на ней – простое золотое кольцо.
– Что это? – Матвей протянул к нему пальцы, но Марта быстро шагнула назад, не давая коснуться кожи. – Обручальное? Или это новая мода такая?
– Не твое дело.
Слишком жестко, дорогая. Слишком.
Ты выдала себя, показала трещину в своей броне.
И сразу перестала бесить.
Инстинктивным защитным жестом она сжала кольцо в кулак, пряча от него.
Видимо, так привыкла его носить, что не подумала, что кто-то может заметить.
А он заметил.
И заинтересовался.
– Рабочий день почти закончен, – Матвей глянул на свои «ролексы». – Где ты живешь? Давай подвезу.
– Не надо, я на машине. – Марта выпустила кольцо из пальцев, и оно тяжело скользнуло в глубину декольте. – Мне отчет надо сдавать?
– Нет.
– Тогда я домой.
Она обогнула все еще стоящую рядом Вику, мимоходом погладив ее по плечу.
Та дернулась от неожиданности и проводила ее недоумевающим взглядом.
Марта не обернулась. Дошла до своего стола, захлопнула ноутбук и принялась собираться.
– Матвей… – начала Вика, пока он смотрел Марте вслед.
– Работой займись, – бросил он, направляясь к себе в кабинет.
Черт знает, что она в нем разбудила.
Это точно не было влечение – ему больше нравилось трахать легкомысленных и юных дурочек, совсем не похожих ни на его стерву-жену, ни на уставшую от работы, быта и жизни вообще Вику, ни на, если уж на то пошло, саму Марту.
И, конечно, не было похоже на уважение. Уважал он только мужчин. Как бы ни уверяли все вокруг, что женщины, в сущности, такие же люди, впитанное им с детства ощущение их второстепенности было уже никуда не деть.
Однако то, как она за один день умудрилась настроить против себя весь офис, не могло не вызывать в нем какого-то азартного восхищения.
Сама! Сознательно! И даже не попыталась исправить ситуацию – хотя бы дружбой с начальством.
Если бы она согласилась сесть к нему в машину – коллеги поставили бы ее в офисной иерархии повыше. А теперь придется пробиваться самой.
Матвея эта самоубийственная стратегия завораживала.
Он не видел в ней логики или пользы, но Марта следовала ей последовательно.
Почему?!
Он сгреб все распечатки и документы, которые ему приносили за день, в верхний ящик стола. Там, кажется, было что-то нужное. Пусть секретарша разбирается. Остальное можно выкинуть.
Забрал ключи от машины и спустился на парковку.
Подошел к своему любимому месту у ворот и остановился, подняв от удивления брови.
Рядом с его красавцем-«Лексусом», который три года назад стоил под двадцать лямов, стоял точно такой же. Абсолютно. Даже багровая кожа сидений точно такого же оттенка.
Только диски отличались. Матвей сразу заменил стандартные, идущие в комплекте, на черные матовые.
Но хуже, чем увидеть у собственного офиса брата-близнеца своей любимейшей тачки, оказалось то, что хозяйкой его оказалась…
Марта.
На глазах Матвея она небрежно захлопнула багажник и направилась к водительскому месту, даже не покосившись на стоящий по соседству точно такой же его «Лексус». Как будто ей было абсолютно все равно.
– Эй! – он так взбесился, что ускорил шаг почти до бега, лишь бы успеть, пока она не уехала. – Стой! Марта!
Она уже села внутрь, но замерла, не успев закрыть за собой дверь машины. Повернула к нему голову, ожидая продолжения.
Матвей приблизился уже более расслабленным шагом, остановился рядом и небрежно щелкнул ногтем по стеклу двери.
– Откуда у тебя такая дорогая тачка, а? Ты же не замужем, – процедил он, зло щурясь на холодном осеннем ветру. – Как простой юрист может заработать такие деньги? Насосала?
Марта даже не удивилась, как будто слышала этот хамский вопрос уже не раз.
– Есть такое мнение, – сказала она спокойно. – Что если бы за отсос дарили машины, то до женщин очередь бы не дошла.
И захлопнула дверцу.
Завела машину и выехала с парковки, ни разу не повернув головы в сторону Матвея.
Он постоял у своего «Лексуса», открыл дверцу, сел.
Раздраженно ударил обеими руками по рулю, но мгновенно взял себя в руки – слишком много лишних глаз.
До дома ехать было недалеко – и квартира, и офис расположены были в одном из старейших московских районов.
Не настолько престижном, как Патрики или Остоженка, но все же с благородным налетом «старой» Москвы.
В маленьких дворах, спрятанных за перекрытыми воротами арками, здесь можно было увидеть белье, сушащееся на веревках, как пятьдесят лет назад.
В узких переулках встретить старушек, которые говорят «булошная» и «дощь» и старичков в драповых пальто с каракулевым воротником.
А если в компании уронить пару размытых фраз о том, как в детстве тебя возили на санках по трамвайным путям и неасфальтированным еще дорогам центральных районов, и не уточнять, в каком городе было дело, у гостей, завидующих твоей квартире, может сложиться впечатление, что ты из коренных москвичей. И здесь у тебя родовое гнездо.
Матвей припарковался на своем любимом месте – рядом с домом, но так, чтобы ни из одного из окон его пентхауса, выходящих на три стороны света, машину видно не было. Заглушил мотор и отщелкнул ремень безопасности.
Но вместо того, чтобы выйти, откинул голову и прикрыл глаза.
Глухая тишина окутала его со всех сторон.
Мало кто всматривается в лобовые стекла машин, стоящих у дома. Особенно, когда зарядил мелкий и противный осенний дождь, от которого хочется поскорее укрыться в теплой квартире. Ползущие по стеклам машины капли сливались в узкие ручейки, над головой был еле слышен глухой стук по крыше. Дворники спокойно спали, даже не думая очищать поле зрения, и мир за пеленой воды становился все дальше и дальше.
Матвей ни о чем не думал.
Как всегда.
Эти часы после работы, проведенные в остывающей машине рядом с домом – были только его временем. Необходимым для жизни. Нужнее, чем сон или еда.
Приглушенный шум дождя, стекающие по стеклу капли, прохладная кожа сидений.
Иногда он заводил двигатель и включал радио – редко.
Тишины было достаточно.
Но ее нарушило жужжание телефона, стоящего на беззвучном режиме.
Едва слышное, но неуместное в его крепости из тишины и дождя.
Матвей проигнорировал его, не открывая глаз.
Но телефон, умолкнув было, зажужжал снова.
И снова.
На четвертый заход Матвей резко схватил мобильник и в бешенстве уставился на надпись «Лера» на экране.
– Что ты от меня хочешь, блядь?! – рявкнул он, нажав кнопку ответа. – Не подхожу – значит занят!
– Просто хотела спросить, когда будешь дома. Я приготовила лазанью и…
– Охуеть как важно! Лазанья! Ты могла просто написать, если приспичило? Нахера названивать?
– Уже девять…
– Да хоть три ночи!
– Но Матвей…
– Сейчас поднимусь.
За Леру досталось покрышкам. Пнул пару раз со всей дури и направился в подъезд.
Лифт открыл двери на последнем этаже, приглашая пройти в двухэтажный лофт.
Дома действительно пахло чем-то вкусным. Горел свет, добавляя уюта, на низком железном столике у окна трепетали огоньки свечей.
В последнее время Лера увлеклась эзотерикой и даже Матвей уже знал, что зеленые свечи – для денег, красные – на любовь, черные – против сглаза. Сегодня горели фиолетовые. К чему такие – он не помнил.
Лера вышла к нему в домашнем платье, заляпанном мукой и томатной пастой и этим выбесила сразу с порога.
– Привет! – она улыбнулась и попыталась повиснуть на шее, но он оттолкнул ее и прошел в гардеробную, нервными движениями сдирая с запястья часы.
– Я сколько тебе говорил, чтобы дома была опрятная? Почему ты для каких-то чужих людей наряжаешься, а со мной считаешь нормальным чушкой ходить?
– Я готовила… – долетел растерянный голос в спину.
В последнее время она почти завязала с кулинарией. Это тоже бесило и было обычным поводом для претензий. Лера вяло огрызалась и предлагала заказать доставку и ресторана. Он соглашался, потому что в ресторане готовили лучше.
Но сегодня ему подходил абсолютно любой повод, чтобы сорваться.
У нее был единственный вариант избежать скандала – вообще не появляться на глаза.
Впрочем… Тогда бы его взбесило, что она не встречает мужа.
– Уже все приготовила?
– Да.
– Тогда какого хуя еще не переоделась? – поинтересовался он, снимая пиджак и расстегивая запонки.
Она на цыпочках, босиком приблизилась сзади, скользнула ладонями по животу, прижавшись к спине.
Но Матвей жестко стиснул ее запястья, развернулся и оттолкнул от себя.
– Ты хочешь, чтобы у меня все рубашки пахли твоей жратвой? Лер, у тебя мозги есть?!
– Хорошо, я сейчас.
Она скинула платье одним движением и отошла к своему шкафу в одних кружевных трусиках, якобы выбирая, во что переодеться. А сама вертелась, стараясь показаться ему со всех сторон.
Пару лет назад она сделала подтяжку груди и, с тех пор, как побледнели шрамы, не упускала случая покрасоваться стоячими сиськами. «Не хуже, чем в двадцать», как она хвасталась подружкам.
Матвей отвернулся, стягивая с плеч рубашку.
Не для него же она это делала. Для других мужиков, которым до сих пор надеялась понравиться, не понимая, что молодость ушла безвозвратно.
– Где ты был? – спросила она в спину.
– На работе.
– Там сказали, что ты уехал в шесть.
– Кто сказал? Твоя болтливая Машка?
– Какая разница? Так где ты был?
Она явно напрашивалась. Боялась, но напрашивалась.
И хотела отнюдь не правды.
Матвею нравилось давать людям то, чего они так боятся, но просят.
– А Машка тебе не рассказала, с кем я уехал?
– Нет… – ответила на вдохе, набирая чуть больше воздуха, чем необходимо.
Матвей не стал оборачиваться, чтобы не видеть, как она побледнела.
– У нас новая сотрудница. Юрист.
– Красивая?
– Обычная.
– Молодая?
– Младше меня точно.
– Замужем?
– Нет.
За спиной послышался полувздох-полувсхлип.
Матвей снял брюки с трусами и прошел в ванную. Включил тропический душ, теплым дождем льющийся с потолка, и поежился от сквозняка, который проник следом за Лерой.
Допрос продолжался.
– Что вы делали?
– В ресторан поехали.
– Что ели?
– Я стейк и кофе. Она салат и вино, – сочинил он на ходу.
– А дальше?
– Разговаривали.
– О чем?
– О ней. Почему она одна, когда последний раз был секс.
– А потом?
– Поехали в гостиницу.
Лера выдержала паузу в несколько долгих минут. Матвей как раз успел вымыть голову и уже выходил из душа, протягивая руку за полотенцем, когда она наконец спросила прямо:
