Текст книги "Пятьдесят слов дождя"

Автор книги: Аша Лемми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Девушка улыбнулась.

Уильям рассмеялся.

– Как ты и рассказывал. Котеночек.

Нори склонила голову.

– Они поживут у нас некоторое время. Прошу, будь любезной хозяйкой.

– Хай, аники.

– Говори по-английски, когда сможешь.

– Да.

Акира вздохнул.

– Хорошо. Аямэ!

Аямэ появилась, как утренний туман, без единого звука.

– Да?

Разумеется, она говорила по-английски.

– Пожалуйста, проводи гостей в свободные спальни. У нас было долгое путешествие.

– Конечно. Прошу за мной.

Иностранцы последовали за Аямэ; девушка на секунду остановилась, чтобы бросить последний любопытный взгляд через плечо.

Как только под их шагами скрипнула лестница, Нори повернулась к брату. Сил кричать не было. И она знала, что лучше не пытаться исправить то, что уже сделано.

– Почему?

Акира отвел взгляд.

– Уилл – мой друг. Я познакомился с ним на конкурсе. Блестящий пианист. Он из Лондона и какое-то время не сможет вернуться, поэтому я предложил ему остаться здесь с нами. Он все понимает, мне не нужно объяснять…

– А девушка? – прошептала Нори, безуспешно пытаясь скрыть подозрение. – Кто она для тебя?

– Она его двоюродная сестра. Ей шестнадцать.

– Я спросила, кто она для тебя.

– Она ребенок, – нахмурился Акира. – И глупышка. Не оскорбляй меня.

– Она красивая.

Акира сморщил нос.

– Не люблю блондинок. Откуда у тебя такие мысли?

Нори немного успокоилась.

– Просто… Париж – город любви. Я подумала, ты…

– Не смеши. Кто это тебе сказал?

Мама.

– Никто. Прости.

Акира жестом подозвал ее ближе, и она подошла. Когда он положил руку Нори на макушку, она почувствовала, как боль внутри исчезает.

– До конца года я никуда не уеду, – пообещал Акира. – Мне нужно окончить школу. Так что я не оставляю тебя с ними наедине. Уверен, они тебе понравятся. Хорошо же, что с тобой побудет еще одна девчонка, правда?

Нори прикусила нижнюю губу.

– Наверное.

Она не понимала, зачем европейской девушке, прекрасной, как звезда экрана, с ней общаться.

– Мы наполним дом музыкой. – Акира потянул ее за локон, ухмыльнувшись. – И я буду значительно менее сварливым.

– Если ты счастлив, то и я счастлива.

Брат поцеловал ее в лоб.

– Ты не очень опрятно одета. Приведи себя в порядок к ужину.

– Ты привез мне новое платье?

– Я привез два. А теперь иди.

Спасибо, что вернулся.

Она склонила голову и покорно вышла.

* * *

Как и обещал Акира, иностранцы были приятной компанией, хотя на самом деле Нори видела их только за едой. Девочка, Элис, в конце концов, научилась снимать обувь в доме и бесстыдно ходила босиком, безо всяких носков, выставив напоказ ярко накрашенные ногти. Днем в доме она почти не бывала.

Уилл, более утонченный, постоянно находился рядом с Акирой, и хотя Нори чувствовала уколы ревности, следовало признать, что они были хорошей парой. Бо́льшую часть дня они проводили, закрывшись в музыкальной комнате. И Нори проводила бо́льшую часть дня, прижавшись ухом к ее двери.

Это действительно было чудесно.

Нори никогда не видела брата таким счастливым. Он словно вернулся в юность: превратился в мальчика, которым ему никогда не позволяли быть.

Хотя Нори каждый вечер перед сном заходила к нему в комнату, чтобы он почитал ей вслух, она никогда не оставалась надолго. Сегодня вечером он прочитал ей одну главу из «Повести о Гэндзи», потом закрыл книгу и глубоко вздохнул.

– Прости. Я устал.

– Все в порядке.

Нори прочла книгу несколько дней назад, но не сказала брату.

– Как ты себя чувствуешь? Аямэ говорит, тебе снятся кошмары.

– Уже нет, – заверила Нори, солгав только наполо-вину.

Кошмары утратили былую силу с тех пор, как Акира вернулся, и с тех пор, как безликий призрак заменила влюбленная девушка, которая вела дневник, полный меч-таний.

– Как нога?

– Все в порядке. Шрам почти не заметен.

– Хорошо. Я понимаю, что все время занят, но вскоре тебя куда-нибудь отвезу.

Все как обычно. Акира давал обещания, чтобы успокоить нечистую совесть, и Нори не сомневалась, что он искренне верил в свои слова. Однако потом момент про-ходил…

Нори наклонила голову в ответ и была вознаграждена усмешкой.

– Ты стала послушная, да?

Внешне, возможно. Чем меньше от нее ожидали, тем больше ей могло сойти с рук. Ей потребовалось немало времени, чтобы этому научиться. Кротость – не слабость. И смелость – не сила.

– Я не хочу с тобой спорить.

Акира подозрительно на нее глянул.

– Ты не разочаровала меня перед гостями.

Нори пожала плечами.

– А зачем? Они далеко от своей страны, от дома. Не выброшу же я их на улицу.

– Тебе приходится больше готовить.

– Аямэ помогает.

Акира кивнул.

– Она добра к тебе?

– Да, аники.

– Ну, теперь у нас есть средства, чтобы нанять слуг, которых пришлось уволить. Или еще лучше, найти новых. Тех, кому я смогу доверять.

Нори нахмурилась.

– Я думала, мы бедные.

Акира рассмеялся.

– Мы экономим, а не бедствуем. В любом случае, Уилл платит за гостеприимство.

– Я думала, они бедные.

– Отнюдь. Они происходят из очень старой, очень богатой семьи.

Нори скрестила руки на груди.

– Так почему они здесь? Наверняка есть великолепные отели…

– Дело не в деньгах. Они… – Акира помедлил. – На самом деле, они очень похожи на нас, Нори. Вот почему я пригласил их погостить.

– Не понимаю.

Акира поставил книгу обратно на полку.

– Не мне рассказывать эту историю.

В груди закипело разочарование. В этом танце он всегда опережал Нори на три шага.

– Как скажешь.

– Ты могла бы пообщаться. Они не кусаются.

– Ты же знаешь, у меня нет опыта с обычными людьми.

Акира усмехнулся.

– С этими двумя ты его и не получишь. Но с чего-то надо начать. Ты сама удивишься. Элис немногим старше тебя, она может тебе понравиться.

Нори переступила с ноги на ногу.

– Ты же говорил, она глупенькая.

– Именно поэтому. – В улыбке Акиры не было язвительности. – А теперь марш в постель.

Нори ушла, не сказав ни слова.

Однако не в постель.

Проскользнув вниз по лестнице, через кухню Нори вышла во внутренний дворик. Ночное небо усыпали звезды, и все выстроились в таком тщательном порядке, словно Бог лично обратил на это внимание.

Нори потянулась за корзинкой, в которой держала шитье, и вдруг поняла, что она не одна. Сидя в плетеном кресле, курил сигарету Уилл. Их глаза встретились, и она замерла, как олень, пойманный взглядом охотника.

– Приношу свои извинения, – с широкой улыбкой сказал юноша. – Не хотел тебя напугать.

Нори впервые разглядывала его так близко. Он был бесстыже красив. Сейчас это вызвало у нее раздражение.

– Ты не напугал.

Он оглядел ее с ног до головы.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать, – солгала Нори.

Летом исполнится.

Он ухмыльнулся, словно знал, что она его обманывает. Акира, наверное, называл ее настоящий возраст. Нори почувствовала себя дурой.

– Но ты не в школе.

Нори хотела поежиться, но заставила себя остано-виться.

– Я не хочу в школу. Аники говорит, так будет лучше.

– Аники?

– Акира.

Уилл вгляделся в ее лицо, и она не дрогнула. Пока он посмотрел, Нори чувствовала крошечные уколы по всему телу – нельзя сказать, что неприятные.

– Ты всегда делаешь, что велит тебе Акира?

Она никак не могла прочесть его интонации. И он не переставал игриво улыбаться.

– Иногда.

Уилл поднялся и указал на пустое кресло.

– Что ж, Норико. Не смею мешать твоему непослу-шанию.

Он стремительно прошел мимо, и Нори почувствовала запах дыма и чего-то острого.

– Не надо… – начала Нори и сразу, как слова сорвались с губ, пожалела.

Уилл приподнял светлую бровь.

Нори покраснела.

– Не называй меня так. Никто меня так не называет. Зови меня Нори.

Уилл пожал плечами, словно для него это не имело никакого значения.

– Что ж, малышка Нори. Спокойной ночи.

Уилл ушел, и Нори забралась в кресло, которое он оставил. Сердце стучало в ушах, внутри разливалось странное тепло. Колени ходили ходуном.

Чувство походило на страх. И все-таки было каким-то иным.

Что со мной происходит?

* * *

Нори старалась больше не оставаться с ним наедине. И все же с той ночи они танцевали друг вокруг друга, как герои маскарада. Никогда не прикасаясь, но все ближе и ближе.

За завтраком он задел ее рукой, когда она передавала ему сахар. Их глаза встретились всего на мгновение, и когда Уилл отвел взгляд, она почувствовала себя бесстыдно обласканной.

Ему девятнадцать – всего на год старше Акиры, однако на целую жизнь старше нее. Он объездил весь мир. Он говорил по-английски, по-французски и по-немецки, коллекционировал произведения искусства. Нори видела, что общество женщин ему не в новинку. Он излучал магнетическую уверенность, которая против воли ее привлекала.

Когда Уилл и Акира отдыхали в гостиной и пили по вечерам, обсуждая политику, искусство или еще что-нибудь, чего Нори не понимала, она проскальзывала к ним и садилась в углу. Ни один не обращался к ней, но ее и не гнали. Нори считала это маленькой победой. Когда Акира отвлекался, взгляд Уилла падал на ее губы.

Акира ложился спать, Нори забиралась на свое дерево и пробовала считать звезды. Иногда она слышала из дома музыку и знала, что Уилл распахнул окна музыкальной комнаты, чтобы она могла услышать, как он играет.

Она точно знала, что он играл для нее; с таким же успехом он мог подписать ноты ее именем.

Уилл увидел то, что упустили остальные; звук фортепьяно давал ей понять, что она не одна.

И это само по себе было таким же интимным жестом, как поцелуй. И может быть, только может быть, это чувство немного напоминало любовь.

На нее никогда не смотрели так, как смотрел Уилл. Никто не подавался ближе, когда она говорила, цепляясь за каждый слог.

Уж точно никто похожий на него.

Однажды ночью Нори покинула свое дерево и вошла в музыкальную комнату. Уилл сидел за фортепиано. Нори замерла, дрожа как лист. Ей пришлось собрать в кулак все свое мужество, чтобы не убежать.

Уилл повернулся к ней; его голубые глаза были спокойны, как замерзшее озеро. У Нори вспыхнули щеки.

– Ты… на меня смотришь.

– Конечно, смотрю, – Уилл не дрогнул. – Ты пре-красна.

– Неправда, – быстро ответила Нори.

– Ты не такая, как девушки там, дома, – поправился Уилл. – И не такая, как здешние. Но для меня ты прекрасна.

Похвала заставила ее растаять.

– Это единственная причина?

Уилл приподнял светлые брови.

– Почему ты здесь, Нори?

У нее не было ответа. По крайней мере такого ответа, который она могла бы ему дать.

– Я не должна быть здесь, – прошептала Нори.

– Тем не менее ты тут, – Уилл хмыкнул. – Потому что тебе одиноко. И любопытно. И ты немного меня боишься. Но еще больше боишься, что скажет Акира, если узнает. Что ты тоже за мной наблюдаешь.

Он видел ее насквозь, как стекло.

Нори опустила взгляд в пол.

– Я… я пришла ради музыки. Вот и все.

Не говоря ни слова, он встал и поцеловал ее прямо в губ-ы.

Она позволила. И на следующую ночь поцеловала его в ответ.

Шли месяцы. Мороз отступил, световой день удлинился. Иногда Нори играла Уиллу на скрипке, а он поддразнивал, что, должно быть, музыка у их семейства в крови.

Они встречались только по ночам. На рассвете Нори проскальзывала обратно в свою комнату, как призрак, порой неуверенная, может ли доверять собственной памяти.

Если кто-то еще и заметил, то ничего не сказал.

Верный своему слову, Акира проводил больше времени дома. По выходным он сопровождал Нори к портному за тканями или в доки за рыбой. Больше учил ее английскому, хотя теперь она говорила почти свободно; иногда к их урокам присоединялась Элис, чтобы запомнить какие-нибудь японские слова или что-то предложить. Казалось, девушке наскучили бесконечные походы по магазинам. Ей понравилось одеваться дома в юкату, хотя пояс она повязывала неправильно. У Нори не хватило духу ее поправить.

Нори стала готовить на ужин летние блюда: рыбные супы, охлажденные и украшенные свежей зеленью, унаги[27]27
  Угорь (яп.).


[Закрыть] на гриле с домашней лапшой из пшеничной муки. Уилл с легкостью научился пользоваться палочками для еды, но Элис продолжала мучиться. Однажды, когда они ели рамен, Нори решила подать голос:

– Ты можешь есть вилкой, Элис.

Девушка подняла взгляд от своей тарелки. На бледных щеках горел румянец. Ее платье уже было заляпано.

– Правда?

Нори кивнула. Киёми научила ее пользовать вилкой.

– У нас есть несколько на кухне. Я принесу.

– Пусть слуга принесет, – лениво сказал Акира.

По обыкновению, он читал книгу под столом и практически не пытался этого скрывать. Как обещал, он снова нанял садовника и двух горничных. Хотел нанять повара, однако Нори его переубедила.

– Ей не нужна вилка, – возразил Уилл. Он ловко подхватил лапшу палочками, демонстрируя, как это просто. – Пусть хоть чему-то научится! К тому же это невежливо.

Нори подняла бровь, с неудовольствием отметив, что высокомерие Уилла не уступает высокомерию Акиры.

– Ничего невежливого я не вижу.

Хотел вмешаться Акира, но Нори остановила его сердитым взглядом.

Уилл усмехнулся.

– Ей не нужен защитник.

– Каждый вечер Элис садится за стол и каждый вечер половина еды остается на тарелке. Мне неприятно смотреть, как ни один из вас не обращает на это внимания.

Голубые глаза Уилла заледенели.

– Моя дорогая…

– Довольно! – повысила голос Нори. – Я здесь готовлю. И имею право обижаться, когда мою еду не едят.

Элис покраснела как помидор и опустила голову, серебристые волосы закрыли лицо.

Уилл уступил с улыбкой, однако что-то в его поведении изменилось. Он махнул рукой.

– Если она будет пользоваться вилкой, то пусть ест на кухне. Я не намерен поощрять ее недостатки, видит бог, она и без моей помощи прекрасно справляется.

Не говоря ни слова, Элис взяла тарелку и пошла на кухн-ю.

На Нори волной нахлынуло отвращение. Акира вновь погрузился в книгу, а Уилл жестом велел слуге принести еще вина. Ни один, казалось, не был обеспокоен. Ни один не знал, каково это, когда тебя не замечают. Все дело во вроде бы незначительных мелочах. А потом, однажды, даже не осознавая этого, смотришь в зеркало и понимаешь, что ты тоже незначительная мелочь.

Нори взяла свою тарелку.

– Сядь на место! – резко бросил Уилл.

– Уилл, – наконец подал голос Акира, – пусть.

Она вошла на кухню и обнаружила смущенную Элис у раковины. Выше Нори на тридцать сантиметров, длинноногая, как женщины в журналах, она выглядела старше своих шестнадцати лет. Но сейчас Нори впервые увидела ее уязвимость.

– Можешь просто оставить.

Элис обернулась к Нори.

– Прости. Не нашла мусорку.

– Все в порядке.

За пять месяцев под одной крышей они никогда не общались так долго. Уилл умел оттягивать все внимание на себя.

– Почему… почему ты заступилась? – робко спросила Элис.

Нори выбрала самый простой ответ:

– А не следовало?

Элис покраснела, на ее серые глаза навернулись слезы.

– Я думала, что не нравлюсь тебе. Что ты смотришь на меня свысока.

Нори ошеломленно замолчала. Она в жизни не слышала ничего более абсурдного.

– Почему? – спросила она после долгой паузы.

Элис повела плечом.

– Я думала, тебе сообщили, почему мы уехали из Лондона.

Нори покачала головой.

– Я спрашивала Акиру. Он сказал, что это не ему рассказывать эту историю. И я никогда не спрашивала Уилла.

Элис рассмеялась. Ее смех завораживал.

– Не ему тоже рассказывать, хотя это, конечно, никогда его не останавливало. История моя.

Они переглянулись, и между ними хлынуло взаимопонимание, похожее на слабый ток.

– Ты неправильно носишь юкату, – застенчиво промолвила Нори. – Я могу показать, как надо. Если хочешь…

Улыбка Элис была красноречивее любого ответа.

Элис

Она держит слово. Чего не скажешь о… ну, о ком угодно. Маленькие ручки Нори ловко двигаются, когда она одевает меня в шелковые одежды. Она показывает мне шаг за шагом, как все сделать правильно. Закончив, усаживает меня за свой туалетный столик. Берет гребень из слоновой кости и разделяет мои волосы на прямой пробор.

– Сначала я свяжу их в два хвоста, – говорит она мне. – Вот так настоящие леди носят волосы летом.

Ее прикосновение такое нежное, что мне хочется плакать.

Признаюсь, поначалу я судила о ней довольно сурово. Она, без сомнения, забавно выглядит, и у нее нет ни капли вкуса. Ее волосы – вообще трагедия. Она не читает журналов и не смотрит телевизор; у нее нет никаких интересов, кроме книг и рукоделия. Она не пользуется косметикой – вообще, даже не красит ногти! – и единственная музыка, которую она слушает, – это древняя классическая чушь, которую играет Уилл.

По правде говоря, она ужасно скучная. Если бы она не была такой странной, я бы не заметила ее на фоне обоев. Если бы мы вернулись домой, в Лондон, я бы на нее даже не взглянула.

Но я не в Лондоне. Не дома. Я чужая в ее стране, гость в ее доме, и она проявила ко мне доброту. Даже тем вечером. Я видела ее на кухне, она готовила западные блюда, чтобы мы с Уиллом чувствовали себя уютней. Она следит за тем, чтобы слуги приносили по утрам чай в наши комнаты. Тихо и незаметно она трудится над невыполнимой задачей – сделать всех счастливыми.

– Тебя научила мать? – спрашиваю я ее, желая узнать о ней побольше.

Хотя Нори улыбается, часто в ней чувствуется затаенная печаль. Ее лицо на мгновение искажается от боли.

– Мамы нет, – просто говорит она. – Меня научил этому другой человек.

Я пытаюсь взять ее за руку.

– Когда она умерла?

Нори скручивает две части моих волос вместе и скрепляет их шпилькой.

– Она не мертва, ее просто нет.

Не понимаю.

Я глупая, все в семье так считают, – но не настолько. Решаю зайти с другой стороны.

– Моя мать умерла, когда мне было семь. У меня две старшие сестры, Энн и Джейн; они воспитывали меня вместе с отцом. Так что я знаю, каково это – жить без материнского присмотра.

Нори улыбается, словно находит мой комментарий чудны́м.

– Я рада, что у тебя есть братья и сестры. Должно быть, это очень отрадно.

Я морщу нос. Так себе отрада. Джейн – отвратительная корова, а Энн просто в целом неприятна. Я не люблю ни одну из сестер.

– Ну, у тебя есть Акира. Вы вроде бы близки.

Это не совсем так. Ее пылкая преданность ему выглядит болезненно односторонней. Она всегда маячит на краю его поля зрения, надеясь, что брат одарит ее взглядом. А это, судя по всему, происходит редко.

Нори вставляет свою декоративную заколку мне в прическу.

– Вот, готово. Ты прекрасна.

Я благодарно улыбаюсь. Я знаю, что я очень красива. Не считаю себя тщеславной – а все говорят мне, что это так, – и, кроме того, это единственное, что у меня есть. У меня нет денег, потому что расходами управляет Уилл. Он дает мне карманные деньги, но это только для того, чтобы я не путалась у него под ногами. У меня нет имени, потому что отец меня его лишил.

По крайней мере, на данный момент.

– У тебя чудесные волосы, – с тоской произносит Нори. Она теребит свой локон. – Шелковистые и прямые. Жаль, что…

Ее голос затихает.

Теперь я чувствую себя виноватой за мысли о том, что она выглядит странно.

– Глупости, – говорю. – У тебя прекраснейшие глаза. У тебя идеальная кожа, а за такую фигуру я бы убила.

Нори краснеет.

– Не льсти мне.

Я жестом предлагаю нам поменяться местами, и Нори садится на бархатную подушку. Если подумать, девчонка – не самый пропащий случай на моей памяти.

– Как ты хочешь выглядеть?

Ее ресницы трепещут.

– Не знаю. Больше похожей на тебя…

Глубоко тронутая, я смотрю на ее честное лицо. Что-то подсказывает мне, что ей можно доверять.

– Ты никогда не спрашивала, почему я сюда приехала.

Она наклоняет голову.

– Элис…

Меня вдруг одолевает приступ тошноты.

– Да?

– Почему ты приехала?

И я выпаливаю, опасаясь, что сдадут нервы:

– Пришлось. Меня отослал отец – я навлекла позор на нашу семью. Влюбилась в мальчика, конюха. Такая банальщина… Я думала, что он тоже меня любит, но… он меня предал, он продал нашу историю в газету, так что я… я… Никто не пишет мне писем, никто. Меня отослали вместе с Уильямом путешествовать, но он меня ненавидит, ненавидит с самого детства. Он обращается со мной как…

Я замолкаю и чувствую, как по лицу текут горячие слезы. Ясно вижу в зеркале, какая я дура.

– Меня бросили все, кому, как я думала, могла доверять. Мне не вернуться домой. Я не знаю, когда меня простят и простят ли вообще. Даже в Париже было слишком много людей из нашего круга, так что мы не могли там оставаться. Теперь у меня никого нет.

Правда захлестывает меня, и я повторяю в тщетной надежде, что наконец-то смогу очиститься:

– Никого нет.

В наступившей тишине лицо Нори не меняется. Она поворачивается, берет обе мои руки. Ее прикосновение подобно мази на ожог.

– Я должна тебе кое-что рассказать.

Я подавляю рыдание.

– Что же?

Она криво улыбается.

– Присаживайся. История долгая.

Токио, Япония

Июль 1954 года

Четырнадцатилетие Нори было отмечено яркими огнями. На летнем фестивале было полно народа, и она крепко держалась за Акиру, чтобы его не потерять. Брат купил ей темно-синее кимоно, расшитое золотыми бабочками, и золотой пояс. Она провела несколько часов, выпрямляя волосы, и сшила цветочную корону из обрывков шелка.

Акира не заметил ни того, ни другого. Ну и ладно.

Элис лежала дома с простудой, и Нори не хватало подруги. Они двое стали неразлучны. Акира дал им молчаливое благословение, а вот Уильям рассердился.

Он терпеть не мог, когда его затмевали. Сперва Нори думала, что он похож на Акиру: мол, под первоначальной холодностью скрывается глубокий колодец доброты.

Теперь она в этом сомневалась.

В последнее время он вел себя с ней настолько неприятно – разумеется, в отсутствие Акиры, – что Нори повадилась его всеми способами избегать. Их ночные встречи сошли на нет.

К счастью, фестиваль он решил пропустить. Нори не пришлось ни с кем делить брата.

Акира бросил на нее подозрительный взгляд.

– Ты сегодня ужасно тиха.

Он нес рюкзак, набитый купленными для нее вещами, а в свободной руке держал три завернутых в бумагу шампура якитори.

Нори показала ему язык.

– Я ничего не замышляю, аники. Я просто счастлива побыть с тобой.

Лицо Акиры смягчилось, и он улыбнулся.

– Прости, что я так занят. Сочинять музыку трудно. Мне осталось всего несколько экзаменов до окончания школы. Я просто хочу все сделать хорошо.

– Ты все делаешь хорошо, – заверила брата Нори. – Без исключений.

Он поцеловал ее костяшки пальцев.

– Ты у меня оптимистка, малышка.

Она просияла. Настроение Акиры было солнечным уже несколько недель; иногда он даже дарил ей маленькие пакетики конфет или бантики для волос.

– Не такая уж я и малышка! – игриво возмутилась Нори. – Скоро стану выше тебя!

Акира рассмеялся.

– Ну, не совсем.

Она прижала ладонь к его сердцу.

– Пришло время загадать желание. Возьмешь мне фонарик?

Акира приподнял бровь.

– Ты еще в такое веришь?

– Хай.

Нори ожидала упрека, но Акира только вздохнул и пошел выполнять ее просьбу.

Группа мальчиков, пробегая, чуть не сшибла Нори с ног. Она сделала два шага назад, стараясь не упасть, и почувствовала, как чья-то рука ухватила ее за локоть. Нори оказалась лицом к лицу с низкорослым мужчиной в больших очках.

– Ах… аригато. Я случайно.

Мужчина щербато улыбнулся.

– Не за что, чиби химэ. Никаких проблем.

Маленькая принцесса.

Нори нахмурилась.

– Вы… вы знаете, кто я?

Он очень низко поклонился.

– Только мимоходом. Я Хиромото, владелец антикварного магазина на другой стороне Чибы. Я время от времени виделся с отцом вашего высокородного брата. Откуда вам знать такого бедняка, как я…

Она сразу же почувствовала вспышку вины.

– Прошу прощения, я… я не…

– Ничего, не извиняйтесь. Не буду вас задерживать. Но когда случится свободный денек, сочту за честь, если вы заглянете в мой магазин. – Мужчина снова улыбнулся. – Надеюсь, вам будет интересно. У меня большая коллекция редких и красивых вещей.

Нори склонила голову. Торговец отвесил ей еще один поклон и исчез в толпе. В это время сзади по ее макушке легонько постучал Акира.

– Ахо. Ты почему стоишь посреди дороги?

– Гомэн, аники. Я не заметила.

Он протянул ей синий бумажный фонарик с уже зажженной свечой внутри.

– Поделишься желанием?

– Нет! – возмутилась Нори.

Акира засмеялся.

– Хорошо, поступай как знаешь. Пора возвращаться домой.

Нори зажмурилась и отпустила фонарик плыть вверх, пока он не затерялся среди прочих.

Боже милостивый,

Пожалуйста, ничего не меняй. Все просто замечательно.

С любовью,

Нори

Она открыла глаза и зевнула.

– Домой? – спросил Акира.

Нори кивнула.

– Ну что ж, тогда иди вперед. Дорогу ты должна знать.

Нори колебалась.

– Я подвернула лодыжку.

– Как? – Акира нахмурился.

– Споткнулась. Вон там.

Он закатил глаза.

– Иди сюда. Я тебя понесу. – Акира перевесил рюкзак на грудь, чтобы освободить для Нори спину. – Только сегодня, ясно?

– Мм-хм.

– Я серьезно, Нори.

Он присел на корточки, и она запрыгнула ему на спину, обхватив руками и ногами, как коала, цепляющаяся за крепкую ветку.

Так они шли всю дорогу домой, и она позволила себе провалиться в дремоту, наслаждаясь запахом его мыла для ванны и дымным ароматом жареного мяса с фестиваля.

Они вошли через заднюю калитку, через сад. Акира ссадил Нори под ее любимым деревом, и она поняла, что он по-прежнему знал ее лучше, чем кто-либо другой. Трещина, которая росла между ними, почти исчезла, и не нужно было говорить ни единого слова.

Акира протянул ей леденец.

– Не сиди тут слишком долго.

Нори улыбнулась.

– Клубничный?

– Конечно. Оясуми.

– Спокойной ночи.

Она смотрела, как он отодвигает деревянную дверь. На брата упал свет, а на Нори – его тень. Затем дверь закрылась, и Акира ушел.

Нори сосала конфету и смотрела на звезды. Ей нравилось представлять, что если бы она забралась на самую верхушку старого дерева, то смогла бы схватить их и сшить вместе.

Какой прекрасный вышел бы плащ.

Она легла щекой на кору. Не повредило бы закрыть глаза, хоть ненадолго. Скоро ей пора спать, но здесь, подняв лицо к небу, она чувствовала себя восхитительно сво-бодной.

Она не слышала шагов. А когда наконец открыла глаза, на ней уже кто-то лежал. Она чувствовала запах сигарет.

Уилл.

– Ох, – выдохнула Нори. – Напугал.

Он потерся носом о ее волосы.

– Я тебя пугаю, маленький котеночек?

Нори почувствовала вспышку раздражения.

– Я не так уж и мала. Слезь.

Уилл пропустил возражения мимо ушей и поцеловал ее. Нори поддалась на мгновение, прежде чем отстраниться.

– Ты пьян, – сказала она, не скрывая отвращения. – На вкус как саке.

Он снова ее поцеловал и буквально вжался. Нори попыталась и не смогла освободиться. Ей удалось только вывернуть голову, и новый поцелуй попал на щеку.

– Уилл, хватит.

– Ты всегда говоришь, что не так уж и мала, – прошипел он. – Но ты все еще боишься. Совсем как ребенок.

– Я не ребенок! – запротестовала Нори.

– Значит, ты больше не испытываешь ко мне никаких чувств? – спросил Уилл, и в его голосе прозвучала искренняя обида.

Нори колебалась. Она не могла отрицать, что он внушал ей нечто такое, что можно было назвать привязанностью. Однако в нем было и слишком много того, с чем она не могла смириться.

Его жестокость по отношению к Элис и любовь к манипуляциям реально пугали.

– Я не знаю, Уилл, – прошептала она. – Думаю… нам не стоит продолжать.

На его скрытом тенью лице безошибочно читалась ярость.

– Значит, ты принимаешь ее сторону?

– Я не принимаю ничью сторону. Элис – моя подруга…

Уилл зарычал.

– А кто я?

Теперь Нори начала вырываться.

– Уилл, мне больно. Ханаситэ. Отпусти!

– Я увидел тебя первым.

– Уилл, это не имеет никакого отношения…

Он так сильно укусил ее за плечо, что Нори вскрикнула.

– Не смей верить на слово этой глупой шлюхе, – прошептал он. – Не смей! После всего, что я для тебя сделал…

Она почувствовала, как в уголках ее глаз собираются слезы, и попыталась их сдержать. Это же Уильям. Джентльмен. Лучший друг брата. Двоюродный брат Элис. Он добр. Он не причинит ей вреда.

– Уильям, – сказала Нори, с гордостью отметив про себя, что ее голос не дрогнул. – Ты знаешь, ты мне дорог. Правда. Давай поговорим утром.

Хватка на ее запястьях ослабла.

– Все хорошо, – продолжила она. – Все хорошо. Мне пора ложиться спать. Я обещала Акире. Пожалуйста, прост-о…

Не следовало этого говорить. Ее запястья словно охватили стальные обручи.

Уильям склонился над ее лицом, и все, что она могла видеть, были голубые глаза, пылающие холодным огнем. Голос не слушался. Она медленно цепенела.

– Акира, Акира, – передразнил он, прижавшись губами к ее уху. – Это все, что ты можешь сказать. У тебя в голове есть мозги, малышка? Хоть одна собственная мысль?

Говорить. Ты должна говорить.

Пальцы Уилла быстро задвигались. У него были красивые руки. Идеальные пальцы для фортепиано.

– Пора взрослеть, котенок.

Ее глаза упрямо не закрывались. Все, что она могла видеть, было синим.

Как сапфиры. Как машина в моих снах. Синий, синий, синий.

Смутно она почувствовала, как ткань кимоно скользнула вверх по ее бедрам и по животу. Она услышала, как звякнула пряжка ремня. Она услышала крик совы.

А потом появился красный.

Острая боль вышибла из Нори дух и заставила скулить. Мышцы напряглись, возмущенные вторжением, но глаза все еще не закрывались.

Говорить.

К основанию шеи скатилась одинокая слеза.

Говорить.

– Теперь ты женщина, – прошептал Уилл, его дыхание становилось все быстрее и быстрее. – И теперь ты моя.