Текст книги "Из собрания детективов «Радуги». Том 1."

Автор книги: Артур Апфилд

Соавторы: В.Х. ван Эмландт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

21
Страх

Сначала Бони решил, что все масгрейвские аборигены, покинувшие свои земли, чтобы найти убийцу Джеки, были в той группе, которая подстерегла Патрика О'Грейди, однако засомневался в правильности своего вывода, когда, пройдя еще милю, увидел следы босых ног.

Он вспомнил, что, когда впервые заметил Патрика О'Грейди, тот уже миновал спрятавшихся в зарослях аборигенов. В тот момент он еще не знал, что там засада, но гнал лошадь во весь опор, словно самого его гнал страх. Теперь стало ясно, что О'Грейди уже прорвался через одну засаду, однако тут же угодил в другую. Первая была между Бони и фермой.

Бони брел по извилистой дороге, не опуская головы, хотя у него ныли плечи, а через мышцы ног словно пропустили раскаленные провода. Он по-прежнему был уверен, что дикарям нет до него дела, ибо ум их не мог вместить больше одной мысли и единственным их стремлением сейчас было настичь тех, кто, как они думали, отнял жизнь у их сородича. Что одним из двоих, чьи имена на камне запятнал человеческий жир, был Патрик О'Грейди и что его уже догнала смерть, Бони совершенно не сомневался. Другому еще предстояло встретить свою судьбу, и все указывало на то, что дикари будут искать его на ферме Бринов.

Солнце зацепилось за гребень Черного хребта. Две дрофы грациозно проплыли по воздуху, чтобы сесть за полоской травы, но внезапно передумали и, захлопав крыльями, поднялись вверх и полетели прочь. Четыре кенгуру пересекли дорогу поспешными прыжками – слишком поспешными для животных, направляющихся к водопою или обратно. Плюс ко всему волосы у Бони на затылке, казалось, покалывали кожу, а между лопатками побежал холодок, точно сама плоть предупреждала его о нацеленных копьях.

Дорога делала поворот, приближаясь к краю обрыва, откуда открывался вид на ферму Бринов, а потом, извиваясь, сбегала вниз, огибала невысокий утес, пересекала ровный участок земли и исчезала за стоявшей на отшибе кухней.

Сначала Бони показалось, что дикари заняли ферму, но он быстро понял, что кучка аборигенов возле кухни – люди Бринов. Когда он шел по двору, из кухни появилось еще несколько человек, другие сидели на веранде дома. Стоянка на берегу ручья опустела.

В дверях дома возникла Кимберли Брин. На ней была одежда скотника, на бедре висел тяжелый револьвер. Вечерний свет играл на ее роскошных волосах, как на оперении диковинных птиц. Бони расправил плечи и подтянулся.

– Вынужден снова вас побеспокоить, мисс Брин!

– Инспектор Бонапарт! – тихо, с холодком произнесла она. И, без тени тревоги в голосе, добавила: – Я рада, что вы приехали. Мы ожидаем неприятностей. У вас сломалась машина?

– Нет, я пришел пешком… Вы сказали, неприятности?

Ей спокойные серые глаза внимательно посмотрели на него, на его небритое лицо, пропыленную одежду и предательски оттянутый правый карман.

– Входите, – пригласила она. – Сейчас я вас покормлю.

Бони вошел в дом вслед за ней. Она крикнула что-то служанкам, и те убежали. Кимберли показала ему, где умыться, и когда он вошел в комнату, она уже наливала чай в одну из своих дорогих фарфоровых чашек, стоявшую возле ожидавшей его тарелки с едой. По другую сторону стола сидел Джек Уоллес.

Бони спокойно выдержал пристальный взгляд темно-серых глаз и небрежно кивнул. Он не произнес ни слова – пусть разговор начинает Уоллес, если хочет.

– Наши аборигены насмерть перепуганы, мистер Бонапарт, – сообщила Кимберли. – Говорят, черные из пустыни пришли за убийцей Джеки Масгрейва. Я ничего не понимаю. Я уверена, что никто из наших людей Джеки Масгрейва не убивал.

– Никогда не знаешь, что у этих дикарей на уме, – уклончиво ответил Бони и набросился на ростбиф, какого не приготовишь из купленной в магазине говядины. – На днях я видел их следы, – добавил он.

– Где? – тихо спросил Уоллес, явно стараясь сдержать волнение.

– На хребте, – сказал Бони и, повернувшись к Кимберли, спросил: – Ваши братья все еще в отъезде?

– Да. Джаспера и Эзры не будет еще несколько дней. Сайлас должен вот-вот приехать. Было бы очень кстати. Знаете, наш старший скотник сбежал, а остальные черные ужасно переполошились.

– Вы догадываетесь, почему он сбежал?

– Понятия не имею. Вернулся домой около двух, поставил лошадь в загон, оседлал другую – только его и видели. А остальные все скопом бросились на ферму – говорят, сюда идут люди Плутона и они не желают оставаться в своих хижинах, а хотят на кухню или даже в дом. Просто насмерть перетрусили все до единого.

– Гм. Вы давно здесь, мистер Уоллес?

– Порядочно, – буркнул Уоллес.

– А точнее?

– Сразу после обеда приехал, если вам так надо знать.

Кимберли нахмурилась. Восхитительно мягкие линии рта и подбородка исчезли, сменившись твердостью, подсмотренной у каменных утесов. Вошла служанка с яблочным пирогом и чашкой заварного крема на подносе. Кимберли встала и включила свет. Служанка убрала пустую тарелку Бони и поставила перед ним сладкое. Он подождал, пока она вышла. Когда он заговорил, тон его был холоден:

– В такое время было бы разумнее помогать друг другу, мистер Уоллес.

– Еще бы! – резко бросила Ким. – Что на тебя нашло, Джек?

– Ничего особенного, – ответил Уоллес, вставая. – Просто мне пора домой.

– Ты же сказал, что заночуешь здесь, раз черные так нервничают, – напомнила она с просительной ноткой в голосе.

– Так и для вас будет лучше, – сухо добавил Бони. – Час назад я видел Патрика О'Грейди, который скакал сломя голову к Загонам Девятой Мили. Потом он вылетел из седла и побежал, а за ним – десятка два дикарей. Они проткнули лошадь копьем, я своими глазами видел. Как проткнули О'Грейди, я не видел, но уверен, что он не избежал этой участи.

Кимберли помотала головой, точно пытаясь стряхнуть стиснувший виски обруч. В свете лампы волосы ее сверкнули медными нитями. В ее глазах появился страх, хотя голос оставался спокойным.

– Где это произошло, инспектор?

– Милях в двух отсюда. О'Грейди скрылся за холмом к северу от меня. Дикари преследовали его по пятам. Последний раз я увидел их на вершине того же холма. Они либо убили О'Грейди на месте, либо схватили, чтобы допросить… сначала. Скорей всего, первое.

– Зачем им его допрашивать? – хрипло спросил Уоллес.

– Чтобы выяснить, что он знает об убийстве Джеки Масгрейва. Ведь они нашли труп трекера…

– Где? – одновременно крикнули Джек и Ким.

– В скелете павшей лошади.

Уоллес снова опустился на стул.

– Вы даром время не теряли, а?

Бони кивнул, не поднимая глаз от пачки, из которой доставал новую сигарету.

– Где лежала лошадь? – спросила Кимберли.

– Поблизости от Черного колодца, мисс Брин. Кто-то, вероятно, подсказал масгрейвским аборигенам, где искать. Кто бы он ни был, человек этот не знал или не захотел сказать, кто убил Джеки Масгрейва. Дикари перенесли тело в горы, положили на высокий помост и стали смотреть, как капли жира падают на уложенные внизу камни. Каждый камень представлял подозреваемого в убийстве. Капли упали на два камня, показав, что убийцы Стенхауза застрелили и трекера.

– Убийцы! – воскликнул Уоллес. – Так их было двое?!

– Двое, мистер Уоллес. С одним, Патриком О'Грейди, они уже расквитались. Теперь будут охотиться за другим.

– Но послушайте, инспектор, мы знаем черных и их обычаи, однако нельзя же всерьез верить, что пятна жира на камнях могут указать убийцу, – запротестовала Кимберли.

– Как лицо официальное, мисс Кимберли, я обязан поддержать ваше мнение о правосудии дикарей. Я лишь рассказал вкратце, что произошло с телом Джеки Масгрейва и вашим старшим скотником. Однако факт остается фактом: дикари убеждены, что О'Грейди и тот, второй, виновны в смерти их сородича. Вашего старшего скотника они убили не из охотничьего азарта. И то, что О'Грейди пытался бежать, говорит о нечистой совести, не так ли?

– Вы правы. Я, пожалуй, оставлю всех наших аборигенов на ночь в доме, так будет лучше.

– Ну а мне пора возвращаться, – сказал Уоллес.

– Через полчаса стемнеет, – заметил Бони. – Вы на чем приехали?

– На пикапе. За меня не беспокойтесь.

– Может быть, все-таки останетесь до утра?

– Правда, Джек, – присоединилась Ким, – тебе лучше остаться.

Уоллес стоял сжав губы, но в его серых глазах сквозила нерешительность.

– Нет, мне надо домой, – упорствовал он, точно хотел убедить самого себя. – Старики волноваться будут, если не вернусь к ночи. Не тревожься, Ким, инспектор не даст тебя в обиду.

Уоллес направился к двери, оглянулся, пожал плечами, встретившись глазами с Ким, и вышел из комнаты. Ким и Бони услышали, как загудел мотор, и сидели молча, прислушиваясь, пока шум его не стих вдали. За окнами наступала ночь.

– Дурак, – бросила Кимберли. – Поехал к Загонам Девятой Мили, а ведь дикари как раз между нами и Загонами, так вы сказали?

– Да, двумя отрядами, – подтвердил Бони. – Теперь надо позаботиться о нашей безопасности. Я предлагаю, чтобы женщины и дети укрылись в доме, а мужчины заперлись на кухне. Там крепкие ставни на окнах. Они закрываются?

– Наверное. Их не трогали много лет. Ни разу на моей памяти. Нужды не было.

Выйдя из дома в крытый переход, соединяющий его с кухней, Кимберли хлопнула в ладоши. Из кухни высыпали аборигены и устремились к ним, но Кимберли крикнула что-то на их языке. Ее сразу поняли. Мужчины и женщины загалдели, возбужденно переговариваясь. Потом женщины – старухи, толстухи служанки, стройные девушки – пошли к дому, и с ними подростки и дети мал мала меньше. Кимберли провела всех в дом, куда раньше допускались лишь немногие избранные, помогавшие по хозяйству.

Бони подошел к мужчинам, сгрудившимся возле кухни. Теперь там осталось тридцать семь взрослых аборигенов и восемь юношей, уже прошедших обряд посвящения в мужчины. Инспектор впустил их на кухню и приказал закрыть ставни на двух больших окнах.

Мужчины помоложе понимали по-английски. Бони выбрал одного из них, с приметным шрамом на лице, говорившим о том, что он прошел обряд полного посвящения.

– Как тебя зовут? – приветливо спросил инспектор.

– Блинкер.

– Пойдешь со мной, Блинкер, и отвяжешь всех собак. Не бойся, пока я рядом, с тобой ничего не случится.

Бони вытащил пистолет, и Блинкер сразу успокоился. В сгущающихся сумерках они вместе сходили к ручью и отвязали несколько запаршивевших псов, принадлежавших аборигенам, а потом вернулись во двор фермы и выпустили из будок квинслендских овчарок. Обрадовавшись свободе, собаки стали носиться по двору, затеяв общую драку. Теперь можно было не опасаться внезапного нападения: собаки почуют чужих издалека.

Было, однако, маловероятно, чтобы дикари отважились напасть на ферму: даже те, что жили в глубине большой южной пустыни, научились уважать внушительную машину белого закона.

Войдя на кухню, Бони окинул взглядом собравшихся там аборигенов. Он улыбнулся им широко и открыто, пытаясь преодолеть естественную сдержанность этих не испорченных цивилизацией людей.

– Почему вы так испугались, ребята? – спросил инспектор. – Ведь не вы убили Джеки Масгрейва?

– Не мы, правда, мистер, – ответил Блинкер.

– А кто, знаете?

Бони пристально посмотрел им в глаза, точно хотел заглянуть в самые их души. Никто не отвел взгляда, не поежился, не засмеялся, чтобы скрыть смущение. Среди них был старик колдун с проткнутым иглой языком. На вид ему было лет сто – на самом деле, наверное, едва перевалило за шестьдесят. Бони снова улыбнулся аборигенам и тронул Блинкера локтем, делая ему знак выйти с ним на улицу. Там он сел на скамейку, прислонившись спиной к стене кухни, и пригласил скотника сесть рядом.

– Почему ты не пошел со скотом в Уиндем, Блинкер?

– Я дошел со стадом до Четвертой стоянки, а там нас догнали Джаспер со Стеном, Фрайпеном и стариком Стаггером и сменили нас.

– Вот как, – пробормотал Бони и нарочно молчал целую минуту, прежде чем задать следующий вопрос: – А что, старший скотник не был с вами на Четвертой стоянке?

– Нет, он куда-то уехал с Джаспером, когда мы отправились с Девятой Мили.

– И не приехал с Джаспером на Четвертую стоянку?

– Нет, ему надо было задержаться дома.

– М-да. А в этот раз он сразу же уехал, как мне передали. И даже не сказал – куда. Сколько было времени, когда Джаспер, Фрайпен, Стен и Стаггер сменили вас?

– Часов семь. Стадо уже снялось с ночной стоянки, это я точно помню. Я ехал сбоку.

– А кто приказал тебе вернуться домой? Джаспер?

– Нет, Эзра. Джаспер на другое крыло поехал.

Бони снова выждал минуту.

– Ну, а тебе-то только лучше, верно, Блинкер? Дома отдыхаешь. Ты говорил с Джаспером и остальными в то утро, когда они вас сменили?

Блинкер тихо засмеялся.

– Нет, не говорил. Эзра сказал: езжайте домой, мы и поехали.

– Спорить, значит, не стали, – усмехнулся Бони. – Ты уверен, что видел в то утро Джаспера, а не Сайласа?

На этот раз Блинкер расхохотался от души.

– Еще бы, – сказал он. – У Сайласа нет такой черной бороды, как у Джаспера.

– Ладно, Блинкер. Иди скажи колдуну, что я хочу его видеть.

22
Машина правосудия

Ни из дома, ни из кухни не просачивалось ни лучика света. Кимберли Брин вышла на веранду и села на стул, который подставил ей Бони. Собаки молчали. По крайней мере две сидели где-то поблизости – слышно было, как они вычесывают своих неистребимых блох. Вдалеке замычала корова, ей ответил еще более далекий рев быка.

– Я разместила женщин и детей в двух комнатах, – сообщила Кимберли и сделала паузу, словно ожидая, что скажет Бони. – А кладовую и общую комнату заперла.

– Разумная предосторожность, памятуя о божественном торте, который вы держите в шляпной коробке под диваном, – заметил Бони. – Сомневаюсь, чтобы нашлось много горожанок, умеющих испечь такой торт, каким вы угостили на днях нас с констеблем Ирвином.

– Это один из рецептов моей матери. У меня, знаете ли, было достаточно времени, чтобы научиться готовить. Хотя Джаспер делает это лучше меня. Несколько наших аборигенок тоже хорошие поварихи. Я сама их научила, хоть и нелегко это было. Вы знаете, кто убил констебля Стенхауза и его трекера?

– А вы?

Встречный вопрос прозвучал как бы невзначай, и это притупило его остроту. Бони с интересом ждал ответного хода.

– Не знаю. Но очень хотела бы знать. Вы уже приезжали сюда с констеблем Ирвином, теперь пришли снова, один. И мне становится страшно… за нашу семью. Понимаете, мы всегда жили счастливо. Здесь, среди этих гор, где все мы родились. У нас есть наша земля, наша ферма, наши аборигены, и ничего больше нам, в общем-то, не нужно. И вот убивают констебля Стенхауза, появляетесь вы, потом приходят дикари из пустыни, и начинает казаться, что нам что-то угрожает, а что – непонятно. Вы знаете, почему убили констебля Стенхауза?

– Нет. Можете вы мне объяснить?

Она надолго умолкла, и Бони не торопил ее с ответом. Огненной шутихой сверкнул метеор, и он ясно увидел Кимберли. Она сидела, напряженно выпрямившись, положив руки на колени, и смотрела прямо перед собой. Когда она снова заговорила, голос ее стал тише:

– Думаю, что могу, но я не совсем уверена. Зло рождает зло. Даже у животных так. У коров, у коз. Джаспер всегда говорил мне, что одно зло другое за собой тянет. Стоит только сделать зло, и из него обязательно новое зло выйдет.

– Джаспер… Это ваш любимый брат?

– Они у меня все любимые. Я ведь без отца выросла, а мать едва помню. Сайлас был мне вместо отца. Очень строгий, но справедливый. Джаспер был… не знаю, как объяснить, но он мне вроде матери был. Научить, показать – с этим всегда к нему. Ну а Эзра… Эзра был моим старшим братом. Я дралась с ним, дразнила его, завидовала ему, а он всегда старался мной командовать, уроки заставлял делать. Я думаю, лучше моих братьев никого на свете нет.

Легкий нажим на «я» как будто подразумевал, что Бони мог думать иначе. Но, не желая вступать в спор, он сделал вид, что не обратил внимания на интонацию, и вернулся к своему последнему вопросу:

– Так почему, вы полагаете, был убит констебль Стенхауз?

– Потому что он был плохим человеком, насквозь плохим. С женой его я только дважды встречалась. Первый раз – когда мы обе еще девчонками были. А второй – у них на свадьбе, в Лагуне. Стенхауз несколько раз у нас бывал во время своих объездов. Его здесь никто не жаловал. А Джек Уоллес любил свою сестру, как мои братья меня любят.

– И поэтому, думаете вы, констебль Стенхауз получил пулю в грудь?

– Да.

Бони отметил свою собственную реакцию на это тихое, но решительное «да». Сидевшая рядом с ним в темноте женщина, одетая по-мужски и вооруженная, в чьем доме прятались перепуганные аборигены, являла собой чрезвычайно интересный продукт этого фантастического края. Воспитал ее в строгости один брат; учил жизни другой; зачатки образования дал третий. Дочь ближайшего соседа видела она лишь два раза в жизни. И тем не менее голос у нее был очень женственным, а речь – на удивление правильной, учитывая все обстоятельства и влияние трех братьев, двоих из которых Бони видел и никогда не счел бы подходящей компанией для девочки-подростка.

– Зачем к вам приезжал сегодня Джек Уоллес? – поинтересовался он.

– Хотел повидать Сайласа. Я рассказала ему, что творится с нашими аборигенами, и он решил остаться до возвращения Сайласа.

– Почему? Он знал, что в горах появились дикие аборигены?

– Он сказал, что узнал о приближающейся опасности от своих черных.

– И приехал позаботиться, чтобы с вами ничего не случилось?

– Нет, ему надо было повидать Сайласа.

Голос ее вдруг стал ломким, и Бони, правильно истолковав предостережение, решил пока не углубляться в расспросы. Собаки по-прежнему были спокойны. Ночной мрак нарушали лишь падающие звезды.

– Но он все-таки хотел остаться? – спросил Бони.

– Хотел. Сказал, что просто должен, раз мужчины в отъезде. Но я ему ответила, что как-нибудь сама справлюсь со своими аборигенами, да и с дикарями, если понадобится. – Кимберли тихо рассмеялась, но в голосе ее прозвучал металл. – Хочет, чтоб я за него замуж вышла. Да я скорей с Бингилом обвенчаюсь.

– Это ваш колдун?

– Да. Я уже сказала Джеку, что у него никаких шансов. Только не сказала – почему.

– Он, вероятно, догадывается – почему, мисс Брин. Собственно говоря, уехать домой для него было безопаснее, чем остаться здесь. Дикари охотятся не за ним.

– А вы откуда знаете? – быстро спросила она.

– Я говорил с Бингилом. Ведь кто-то сообщил об убийстве Джеки Масгрейва западным аборигенам, которые передали известие на юг, масгрейвскому племени. Оказалось, Бингил узнал основные детали происшествия от одного из причастных к нему людей и послал мальчишку к западным аборигенам сказать, чтобы те сообщили южанам. Сам он не мог этого сделать, не обнаружив себя.

– Ладно, я разберусь с этим старым пакостником! – бросила Кимберли. – Завтра же утром.

– Я уже сделал это за вас, мисс Кимберли. От добра добра не ищут. И потом, Бингил поступил в соответствии с правами и привилегиями, которые аборигены признают за колдуном. Он знает, кто убил Джеки Масгрейва, но ни вы, ни я, ни кто-либо еще не вырвет у него имени убийцы. Помните, ведь он несет ответственность не только перед здешними аборигенами. Поэтому он сообщил об убийстве Джеки Масгрейва, однако убийцу его не назвал, ибо найти его – дело соплеменников Джеки.

– Что они и сделали с помощью разложенных под гниющим трупом камней?

– Именно так, хотя я полностью согласен с вами, что метод не слишком надежен. Так или иначе, окажись имя Джека Уоллеса на одном из двух камней, дикари перешли бы через хребет, чтобы добраться до него. Отправились бы еще вчера вечером.

– Значит, вторая возможная жертва должна находиться по эту сторону хребта, так же как О'Грейди?

– Вероятно. Хотя не исключено, что и Джек Уоллес как-то связан с делом. У подножия хребта, неподалеку от Черного колодца, я нашел шахту. Возможно, Уоллес имеет к ней отношение. Вы что-нибудь знаете об этой шахте?

– Впервые слышу, – ответила Ким, но опытное ухо инспектора уловило беспокойство в ее голосе. – Старатели всегда бьют пробные шурфы. Золото ищут большей частью. Ручьи тоже исследуют – там олово бывает и много чего еще.

– Они у вас продукты не покупают?

– Нет. В лавке берут. Мы бы их не обеспечили. Для себя припасы через хребет возить – и то хлопот не оберешься.

– И вы никогда там не были и шахту не видели?

– Нет.

Это была ее первая ложь. Он почувствовал, как она напряглась, а потом вздохнула с облегчением, когда он закрыл тему шахты следующим вопросом:

– В тот день, когда вы с Эзрой повстречали Сэма Ледлоу, до какой стоянки вы дошли к вечеру?

– До Четвертой. На следующий день нас догнал Джаспер со Стаггером, Фрайпеном и Стеном и велел Эзре отправить нас домой.

– И было это на четвертый день после того, как вы оставили Загоны Девятой Мили?

– Да. В первую ночь мы остановились у Клейпен-Крик, во вторую – у Джамп-Ап, а потом – на Четвертой стоянке.

– Вы, вероятно, все участвовали в большом сборе скота?

– Разумеется. Там для всех погонщиков дело найдется.

– Когда вы отсортировали бычков от собранного стада?

– На Девятой Миле. Только не в самих загонах, а рядом, на равнине.

– На сортировке тоже работали все погонщики?

– Н-нет, – запнулась Кимберли. – Нет, не все.

– Кого не было?

– Кого? Ну, Джаспера… Почему вы задаете все эти вопросы?

– Джаспер не участвовал в сортировке, и его не было со стадом, пока он не присоединился к вам, когда вы уже покинули Четвертую стоянку. Старшего скотника тоже не было на сортировке. Где находились Джаспер и Патрик О'Грейди, когда вы отбирали бычков?

– Скот собирали по пастбищам. Нам нужно было только четыреста голов, и как только мы их набрали, сразу погнали стадо в Уиндем.

– Вы совершенно уверены, что после Четвертой стоянки к вам присоединился именно Джаспер?

– Конечно, уверена. Уж родного-то брата я, наверное, узнаю, как вы думаете?

– Да, действительно. И вы, полагаю, с ним говорили?

– Нет. Но мне не нужно с ним разговаривать, чтобы его узнать.

– Разумеется, разумеется. Я задал глупый вопрос. М-да. Судя по положению Южного Креста, девять уже давно пробило.

Наступило долгое молчание, во время которого Бони успел выкурить сигарету. Первым заговорил он:

– Видите ли, мисс Кимберли, констебль Стенхауз был найден мертвым в своем джипе по ту сторону Черного хребта, и теперь мы знаем, что его трекера спрятали под лошадиной тушей по эту сторону хребта. С юга сюда пришли дикари, разыскивающие убийц Джеки Масгрейва, и, когда они приблизились к вашей ферме, старший скотник ускакал прочь без всяких объяснений. Почему? Похоже, потому, что чувствовал за собой вину и опасался возмездия.

– Если он убил Джеки Масгрейва, который был с констеблем Стенхаузом, зачем все эти вопросы о Джаспере и Эзре?

– Только затем, чтобы выяснить, где находился старший скотник, когда были застрелены Стенхауз и его трекер.

– Тогда, я думаю, вам нужно дождаться моих братьев и расспросить их. Сайлас должен знать, где был Пат О'Грейди. И Джаспер тоже.

Бони вздохнул, словно пытаясь призвать на помощь все свое терпение Сейчас он уже ясно понимал, что имеет дело отнюдь не с простушкой. Сидевшая рядом женщина могла многого не знать, но стоило ей почувствовать хоть малейшую угрозу благополучию Бринов, как она мгновенно превращалась в холодный и неприступный айсберг либо в огнедышащий вулкан. В сущности, Бони был уверен, что ей ничего не известно об убийстве Стенхауза и его трекера, и почти уверен, что она думала, будто Стенхауза убил Джек Уоллес.

– Я беспокоюсь за ваших братьев, – сказал Бони. – Мне кажется, дикари где-то поблизости подстерегают вторую жертву. Повторяю, мне кажется, что они близко: собаки ведь молчат, не так ли? Предположим на минуту, что дикарей рядом нет. Предположим, что они идут сейчас на север, думая, что второй – среди тех, кто возвращается с Джаспером и Эзрой. Предположим, наконец, что этот второй – Джаспер или Эзра.

Проходили минуты, но Кимберли молчала. Наконец она угрюмо сказала:

– Если вы не пытаетесь просто меня напугать, тогда мы должны их предупредить. Может быть, Пат О'Грейди как раз и хотел это сделать, когда его настигли дикари.

– Вполне возможно. – Голос Бони чуть посуровел. – Ради кого он мог рискнуть уехать с фермы, где ему ничто не угрожало? Кого хотел предупредить об опасности?

– Я не знаю. Может быть, Стаггера. Или Фрайпена, – неуверенно ответила она.

– Или Джаспера!

– Нет! Джаспер не мог этого сделать! Вы понимаете, что говорите? Не мог Джаспер убить Джеки Масгрейва. О'Грейди не его хотел предупредить. И не Эзру. Он, наверное, хотел только сказать им, что дикари пришли за Стаггером, или Фрайпеном, или Стеном, или за старым Бингилом, который у нас лошадей пасет.

– Вы не знаете, где они будут ночевать сегодня? Ведь они уже на пути домой, верно?

– Сейчас они должны быть в Солт-Крике, в тридцати милях от Четвертой стоянки. Если, конечно, на бойне скот без задержки приняли.

– Вы можете связаться по радио с какой-нибудь фермой и попросить, чтобы их предупредили?

– Нет. И грузовик, будь он проклят, на приколе – ось сломалась.

Бони услышал, как она вскочила со стула. Яркая вспышка метеора выхватила из мрака ее напряженно застывшую фигуру. Бони остался сидеть и попытался успокоить девушку:

– Не волнуйтесь. Рано утром мы с Ирвином отправимся на север… Я вот все думаю: почему Стенхауз заинтересовался этой шахтой около Черного колодца?

Стул Кимберли скрипнул – она снова села. Бони услышал ее прерывистое, стесненное дыхание.

– Почему вы решили, что констебль Стенхауз ею интересовался? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Да потому, что именно там были убиты он и Джеки Масгрейв.

– Но все говорят, что его убили по ту сторону хребта, на… на Уиндемской дороге.

– Его застрелили у шахты, недалеко от Черного колодца. Потом тело перенесли через Черный хребет. Сделали это четыре аборигена во главе с белым.

– С белым? Это был Джек Уоллес!

Бони вытащил сигарету из пачки, но спичку зажег не сразу, а подождал секунду-другую, прислушиваясь, не залают ли собаки.

– Вы знаете, мисс Кимберли, машина правосудия – страшная вещь, – сказал он ровным голосом. – И я – часть этой машины, как Ирвин, как Стенхауз, когда он был жив. Совершается преступление, и машина начинает действовать. Я прослужил в полиции много лет, но меня до сих пор повергает в трепет ее почти пугающий, неумолимый ход. После убийства Стенхауза и его трекера машина стала набирать обороты. Теперь ничто не остановит ее до тех пор, пока убийцы не предстанут перед судом или не покинут этот мир. Застрелив меня, вы не уничтожите машину.

Подавшись вперед, Бони забрал у нее из руки револьвер. И услышал, как она тихо заплакала в темноте.

– Я все понимаю, – мягко сказал он. – Человек всегда стремится защитить тех, кого любит…